"Натянутый лук" - читать интересную книгу автора (Паркер К. Дж.)

Глава десятая

— Я думаю, он сломан, — жалобно промолвил Венарт, прикладывая к носу кусок ткани, пропитанный кровью, который он оторвал от рукава рубашки. — Фактически я в этом уверен.

— Не будь размазней, — презрительно ответила Ветриз. — Тебе бы казалось, что все нормально, если бы он действительно был сломан. И в любом случае ты сам во всем виноват.

Поняв, что от сестры ему сочувствия не дождаться, Венарт отвернулся и оглядел комнату. Она была не похожа на темницу. Насколько он смог понять, они были в какой-то приемной в конце длинного коридора, где-то в главном офисе Банка Сконы. Но если вы окажетесь в мрачной комнате без окон, с тяжелой дверью, то для вас она все равно будет тюремной камерой.

— Ты действительно идиот, Вен, — продолжала Ветриз. — Что, черт побери, на тебя нашло? Зачем ты так разговаривал с ним?

— Откуда я знал? — запротестовал Венарт. — С тех пор как мы прибыли на этот ужасный остров, все только и твердили, что не нужно обращать внимания на то, что говорят скафферы, они просто пытаются выманить деньги. И поэтому вполне естественно…

Ветриз вздохнула.

— Если ты не можешь отличить работника таможни от дворцовой стражи, то я вообще удивляюсь, что ты еще не обанкротился. Было очевидно, что он не простой… как ты там сказал?

— По мне, они все на одно лицо, — пробурчал Венарт. — Толстые идиоты в форме. И ему вовсе не нужно было меня бить, я всего лишь сказал, что не пойду.

— Все было не совсем так, — поправила Ветриз. — Ты сказал довольно грубо, что не пойдешь, он попытался схватить тебя за руку, ты толкнул его…

— Я не толкал его. Он просто случайно наткнулся на мою руку.

Ветриз фыркнула:

— Ты когда-нибудь был в подобных местах? Я имею в виду, ты знаешь, что с нами будет дальше?

Венарт пожал плечами:

— Без понятия. Полагаю, нам придется предстать перед судом, а потом выплатить огромный штраф. Все дело в этом, я считаю, им просто нужны наши деньги.

Ветриз поежилась.

— Только и остается надеяться, что ты прав. Нападение на офицера при исполнении служебных обязанностей… Думаешь, нас не повесят? Не заключат в темницу на много лет?

Венарт нахмурился.

— Это Банк, — сказал он, пытаясь говорить как можно увереннее. — Когда у них оставалось бы время заниматься бизнесом, если бы при малейшем недоразумении с иностранными торговцами их бросали бы в тюрьму? Такие вещи не делают, когда заключают сделки с людьми.

— Так-то оно так, — ответила Ветриз, не очень веря услышанному. — С другой стороны, мы же не знаем, за что нас арестовали. Может, за что-нибудь ужасное.

— Почему? Ты сделала что-то ужасное и ничего мне не сказала?

— Нет, конечно, нет, но это может быть что-то, что они считают ужасным. — Ветриз тоскливо смотрела на дверь. — Так глупо. Нас заперли здесь, а мы даже не знаем, из-за чего. Давно мы сидим?

Венарт пожал плечами.

— Три часа? Понятия не имею. Слишком долго. И вообще мне нужен врач.

— Ой, только хватит ныть. Ты когда-нибудь думаешь о ком-нибудь, кроме себя?

— Если бы ты не долдонила постоянно, что я такой доверчивый, раз отдал деньги владельцу склада…

Ветриз вздохнула.

— Ну, давай сейчас еще затеем спор, пообзываем друг друга, будет не так скучно. Я ужасно боюсь.

— Я, между прочим, тоже здесь не развлекаюсь, — признался Венарт. — Если бы мы только знали кого-нибудь, кто мог бы вытащить нас отсюда…

Ветриз открыла рот и снова закрыла. Минуту спустя распахнулась дверь, и вошел солдат.

— Следуйте за мной, — сказал он.

Итак, они последовали за ним по бесконечному коридору, потом по ступенькам вверх, по ступенькам вниз, еще раз вверх, потом опять по бесконечному коридору. По дороге им не встретилось ни души, шаги солдата отдавались гулким эхом от каменных стен и потолка. Как раз когда Венарт подумал, что они ходят по кругу, солдат резко остановился и открыл дверь.

— Сюда.

«Сюда» оказалось еще одной маленькой комнаткой без окон, в которой стояли почти точно такие же два стула и стол. Солдат втолкнул Венарта и Ветриз внутрь и закрыл дверь.

— Прекрасно, — вздохнул Венарт, — наверное, это специальное наказание для людей, которые делают ужасные вещи. Мы можем провести всю оставшуюся жизнь…

— Заткнись, Вен.

Десять минут спустя дверь снова открылась, и другой солдат вывел их в бесконечный коридор, вверх по ступенькам, в другую мрачную комнату, только большую и просторную, с подбалочниками и широкими гранитными колоннами. И больше там ничего не было, кроме деревянных скамеек. Они сели, дверь закрылась, но не успели они насладиться улучшенной обстановкой, в которую попали, как дверь снова открылась, и вошел клерк.

— Директор готова принять вас, — сказал он. — Сюда. Венарт посмотрел на сестру, та пожала плечами. Они проследовали за клерком в смежную комнату, которая почти не отличалась от той, из которой они только что вышли, хотя здесь в самом центре стоял стол, а за столом сидела женщина. Она была невысокой, можно даже сказать — коренастой, с широким лицом и большими глазами, ее седеющие волосы были стянуты в пучок на затылке. Незнакомка была одета в темно-зеленую тогу, похожую на крестьянский рабочий халат. Она сидела на большом старом деревянном стуле без подлокотников. Больше в комнате стульев не было.

Женщина молча смотрела на них несколько минут.

— Венарт и Ветриз Аузейл, — наконец произнесла она.

— Правильно, — ответил Венарт. Голос женщины был довольно низким, сквозь мелодичное литературное перимадейское произношение едва ощущался какой-то незнакомый акцент. — Извините, почему мы здесь?

Женщина посмотрела на него.

— Я имею в виду, — продолжал Венарт, — я признаю, что толкнул его в ответ после того, как он толкнул меня, но это случилось инстинктивно, он первый меня толкнул, я его никак не провоцировал, поэтому…

Он запнулся. Женщина продолжала смотреть на него.

— Вот как, значит, вы напали на офицера, — сказала она. — Я не знала.

Венарт открыл рот, потом снова закрыл. Она отвернулась от него и переключила все свое внимание на Ветриз.

— Вы организовали побег патриарха Алексия из Перимадеи, — сказала она. Ветриз кивнула. — А потом он жил у вас достаточно продолжительный период времени, прежде чем приехать сюда.

Это было больше похоже на констатацию фактов, чем на допрос.

— Все правильно, — ответила Ветриз, лишь бы не молчать. — Мы познакомились с ним в Городе, перед самым падением, и стали друзьями. Он приятный старичок. Нам он нравится.

— Мое имя — Ньесса Лордан, — сказала женщина. — Вы знакомы с моими братьями Горгасом и Бардасом.

Ветриз кивнула.

— И слышали обо мне.

— Да, — подтвердила Ветриз, желая добавить: «Разве мы не встречались? Не здесь, а где-то еще? » и: «Я вас боюсь, но совсем не так сильно, как вы думаете».

Ньесса скривила губы.

— Вы знаете, где Алексий сейчас? Вы вообще видели его с тех пор, как прибыли на Скону?

— Нет, — ответил Венарт. — Мы не видели его с тех пор, как уехали с Острова. А вы разве не приглашали его?..

— Я так не думаю, — сказала Ньесса Лордан. — Полагаю, он приходил к вам и просил забрать его отсюда обратно на Остров.

Венарт начал яростно отрицать, но ни одна из женщин его не слушала. Фактически его больше там не было. Ньесса и Ветриз смотрели друг на друга через стол, разделявший их.

— Вы знаете, что мы его не видели, — сказала Ветриз.

— Да, знаю, — ответила Ньесса. — Или по крайней мере знаю сейчас. Жаль, а я хотела узнать, не сможет ли он помочь справиться с этим ужасным беспорядком. Вы понимаете, о чем я?

— Не совсем, — ответила Ветриз. — Только слухи… — Ньесса передернула плечами.

— Вас привели сюда не из-за этого. Вы влюблены в моего брата.

— Нет! — сердито ответила Ветриз. — Это было только один раз, и я чувствовала себя ужасно на следующий…

Ньесса улыбнулась.

— Не в Горгаса, — сказала она. — В Бардаса. Ну, я не права?

Ветриз нахмурилась.

— Разве что неосознанно. Думаю, я бы заметила, если бы это было так, верно?

— Не обязательно. Хорошо, предположим, он завораживает тебя. Тебя к нему сильно потянуло, когда ты впервые встретила его в суде, правда? А потом, когда ты совершенно случайно встретила его в таверне сразу после суда, он заинтересовал тебя. Да?

Ветриз задумалась. Отпираться смысла не было.

— Возможно. Я часто вижу мужчин, которые кажутся мне привлекательными, но по той или иной причине не влюбляюсь в них. Это… нехорошо.

Ньесса снова улыбнулась, однако ее улыбки не означали то же самое, что улыбки остальных людей.

— Ты ведь спасла ему жизнь, не так ли? Используя свой дар натурала, используя Принцип, ты увидела момент в будущем, когда его убивают, и вмешалась. Я права?

Ветриз развела руками.

— Честно говоря, не знаю. Горгас сказал… ну, я имею в виду, он каким-то образом мне сообщил, что это случилось, но я не осознавала этого. Не в этом ли заключается особенность натуралов? Вы-то это должны знать, вы ведь натурал.

— Не совсем, — ответила Ньесса, переплетая пальцы. — Я не натурал, просто научилась использовать Принцип осознанно. Не думаю, что это умеет кто-нибудь еще. Мои возможности ограниченны, зато я в состоянии использовать их, когда захочу. Может, я и не натурал, но я могу… как бы это сказать? Как, например, кукушка, подкладывающая яйца в чужие гнезда, или пиявка.

— Думаю, вы имели в виду паразитов, — прервала ее Ветриз. — Вы паразитируете на натуралах.

— Отлично сказано, — ответила Ньесса, улыбаясь. — Я хотела разузнать об Алексии и другом мужчине, Геннадии. Думаю, они научились делать некоторые вещи, которые у меня получаются без природных способностей, с помощью одних только навыков и знаний. Они говорят, что это была всего лишь случайность в их исследованиях, — равнодушно рассказывала она. — Естественно, мне хочется знать, что они умеют, именно поэтому я привела Алексия сюда. Геннадий преподает в Фонде, что мне не очень нравится, но я займусь этим, когда у меня появится свободное время. В любом случае разговор сейчас не об этом. Мы говорили о твоей привязанности к моему брату и способности… ну, контролировать его.

— Все совсем не так, — запротестовала Ветриз. — По-вашему, я могу заставлять его делать то, что он не хочет. Я никогда не пробовала, но уверена…

— Ты предотвратила его смерть, — перебила Ньесса. — Или тебя кто-то использовал для этого. Стоит ли открыть тебе маленький секрет? Почему бы и нет? Раз ты не полная идиотка, то со временем сама все поймешь. Твой друг Алексий — тоже натурал, но самое смешное заключается в том, что он этого не знает. Все эти годы, читая книги и выступая перед стариками в своей тупой Академии, он мог крутить Принципом, как хотел. Хотя вряд ли это когда-нибудь приходило ему в голову. Предположим, ему это было не нужно? Такое тоже может быть. Он говорил мне, что практическое использование Принципа — я называла его магией, чтобы позлить Алексия, — всего лишь незначительный побочный эффект исследования философии. Можешь себе такое представить? Хорошо, вообрази угольщика, который всю жизнь посвятил искусству правильного углежжения. И однажды он обнаруживает маленькие сияющие крупинки в золе. Он поднимает их, решает, что они не представляют никакого интереса, и выбрасывает. А когда видит эти крупинки снова, то не обращает на них никакого внимания. А на самом деле этот человек только что научился плавить металл, но так как он интересуется только углежжением, то игнорирует это. Думаю, картина тебе ясна. Алексий — натурал, как и мы с тобой.

Ветриз посмотрела на Ньессу, но это было равносильно тому, чтобы смотреть на щель для стрел на стене замка.

— Так что вам от нас нужно? — спросила она. — Вы деловая женщина, так же как и мы. Чего вы хотите?

— А, — одобрительно сказала Ньесса, — ты становишься похожей на меня. У тебя деловой склад ума в отличие от твоего бестолкового братца. Кажется, так всегда и бывает. Женщины с острым коммерческим чутьем вынуждены уступать дорогу братьям-неудачникам. Тебе еще повезло, у тебя только один брат. Вот я так и знала, что у нас есть что-то общее. Ну, буду с тобой полностью откровенна. Иногда я вижу будущее, тот момент, когда все идет не так, все, над чем я трудилась, о чем мечтала, рушится. И в этот момент я всегда вижу своего брата Бардаса… не спрашивай меня как, просто вижу. И если бы он только захотел, то легко бы мог все остановить. Но он не хочет. — Она нахмурилась, задумавшись, как будто в гроссбухе не сходился баланс. — Естественно, я пыталась предотвратить это, но у меня не получается. Видишь ли, меня там нет в этот момент, и я не могу туда попасть. Очевидно, проблема в моем брате Бардасе и Алексии и, может, в тебе. — Она вздохнула. — Не буду скрывать, у меня это становится навязчивой идеей, не дает работать, мне это не нравится, я устала.

— Представляю, — ровным голосом ответила Ветриз.

— Правда? Как странно. Вообще-то у меня на выбор два решения. Я могу попытаться заставить Алексия вмешаться, как он это сделал по просьбе моей безумной дочери, когда та попросила его проклясть Бардаса; но на него нельзя рассчитывать. Заклятие сработало по чистой случайности, и оно не было очень жестоким. С другой стороны, есть ты. В конце концов, ты тоже натурал. И ты запуталась. И, — тихо добавила Ньесса, — тебя будет намного легче заставить, чем старика, который устал от жизни. В конце концов, ты молода и привлекательна, беспокоишься о брате, об Алексии и о Бардасе. Так легко заставить тебя сделать то, чего я хочу. Только надо решить, за какую ниточку потянуть сначала. — Она скрестила руки. — Все ясно?

…Ветриз открыла было рот, чтобы ответить, но Венарт все говорил и говорил, он даже не заметил, как началось это странное интервью. Ньесса Лордан подождала, пока тот закончит, потом прищелкнула языком.

— Если не умеешь врать, — резко сказала она, — то лучше брось торговлю и найди другой способ зарабатывать на жизнь. Мастер Венарт Аузейл, я настоятельно рекомендую вам покинуть Остров в течение… м-м… не хочу слишком усложнять вам жизнь, ну, скажем, в течение сорока восьми часов. Ваша сестра останется здесь, со мной. Нам надо кое-что обсудить.

На секунду Ветриз испугалась, что Венарт сделает какую-нибудь глупость, например, схватит ее и побежит или ударит Ньессу. Инстинктивно она схватила его за руку.

— Это неприемлемо, — сказал он, стараясь изо всех сил говорить строго. — Если вы пытаетесь задержать жителя Острова против его желания…

— Все в порядке, — перебила Ветриз. — Со мной все будет хорошо. А ты иди. Не волнуйся.

Венарт посмотрел на нее так, как будто его только что укусил стул.

— Нет, так нехорошо, — раздраженно бросил он, пытаясь совладать с удивлением. — Ты же не хочешь оставаться здесь, с ней…

— Хочу, — ответила Ветриз.

— Ты не…

— Вы можете уйти, — вмешалась Ньесса, — или можете остаться вдвоем. Но если вы останетесь, мастер Аузейл, жизнь вам медом не покажется, обещаю. А теперь прекратите препираться с сестрой и идите заключать свои сделки.

Венарт посмотрел на нее, потом на Ветриз; ему показалось, что он смотрит на двух монстров в женском обличье. Он попытался придумать, что сказать, но не смог.

— Пожалуйста, — попросила Ветриз. — Со мной правда все будет в порядке. Проблемы возникнут, только если ты не успокоишься.

Венарт глубоко вздохнул.

— Не понимаю, — с чувством произнес он.

— Ничего другого я от вас и не ожидала, — сказала Ньесса. — Офицер покажет дорогу к выходу.

Чего Горгасу действительно хотелось, так это поехать домой. Вместо этого ему пришлось тащиться по коридору, вверх и вниз по лестнице, пока он не оказался в коридоре, ведущем в комнату с потолочными балками и безвкусными розовыми колоннами. Горгас схватил за шкирку клерка, который сообщил ему, что директор занята.

— Нет, не занята! Если у нее посетители, пусть избавится от них. Это важно.

Клерк с ненавистью посмотрел на него и пошел в кабинет директора. Несколько минут спустя он вышел, и его лицо скривилось в чем-то подозрительно смахивающем на ухмылку.

— Боюсь, директора там нет, — сказал он.

— Не глупите, — ответил Горгас. — Директор живет здесь. Если ее нет в офисе, значит, она в своей комнате. Пойдите и скажите ей… К черту, я сам пойду. Все в порядке, — добавил он, когда испуганный клерк попытался остановить его. — Дорогу я знаю.

Он проскочил мимо клерка, оттеснив его плечом с дороги, и плотно закрыл за собой дверь офиса, затем подошел к маленькой, почти невидимой двери в стене, стукнул по ней кулаком один раз, потом толкнул. Дверь резко распахнулась, и он вошел.

— Что, черт побери, ты вытворяешь?

— Привет, Ньесса, — ответил Горгас.

Комнатка маленькая, еще меньше, чем камера, в которой заперта ее дочь, но здесь было меньше мебели. В дальнем углу — каменная полка, которая служила кроватью, а в противоположном углу стоял простой тисовый шкаф с плотно закрытыми дверцами. В узкой щели над кроватью мерцал огонек масляной лампы. В комнате не было ни окон, ни камина, только небольшая решетка под потолком для вентиляции. Ньесса Лордан лежала на полке абсолютно обнаженная и штопала пятку изношенного чулка, который почти целиком состоял из заплаток.

— Убирайся.

— Как скажешь, — ответил Горгас. — Жду тебя в кабинете через пять минут.

Не прошло и пяти минут, как Ньесса влетела в кабинет — в шелковом красном платье, но босая.

— Если ты хоть раз еще это сделаешь… — начала она, но Горгас перебил ее.

— У нас проблемы.

— Ну?

Горгас сел на стул для посетителей и скрестил ноги.

— Заложники мертвы. Пока я тут болтал с тобой, мои люди попытались их выкурить. Они подожгли деревню и… — скривившись, добавил он: — Плантацию Альбиак. Я решил, что ты должна об этом узнать, и без промедления приехал сюда.

Ньесса смотрела на него, как будто не поняла ни слова из сказанного, а потом начала ругаться. Ругалась она умело, как мужчина. Закончив, жадно выпила остатки сидра и заела его маленьким пирожком.

— Ну?

— Ты расскажи мне, — ответила Ньесса с набитым ртом. — Ведь именно ты хотел их убить.

Горгас раздраженно нахмурился.

— Да, хотел. Но потом ты мне объяснила, почему это было бы глупо. Ну же, возьми себя в руки, мне действительно нужно поспать, — сказал он и для пущей убедительности зевнул.

Ньесса быстро потерла лицо ладонями.

— Хорошо. Попытаемся рассуждать логически. Во-первых, каковы наши шансы, по твоему мнению, держать это в тайне? В конце концов, нет никакого правила, предписывающего моментально сообщать о смерти заложников. Мы можем сказать, что они сдались и мы перевезли их в безопасное место. Или что увезли их на корабле со Сконы, тихо и без излишней шумихи. Так мы выиграем немного времени.

Горгас покачал головой.

— Во-первых, рано или поздно нам придется признаться, — сказал он. — Во-вторых, я бы не стал с уверенностью утверждать, что это возможно. Только Богу известно, сколько у нас агентов Фонда. Я могу назвать тебе тридцать, даже не заглядывая в свои записи. И держу пари, на каждого известного нам агента приходится три, о которых мы не знаем. Так что забудь об этом.

— Ладно, — ответила Ньесса. — Давай еще раз обдумаем твое предложение. Насколько я понимаю, у нас два пути.

Во-первых, раздуть из этого большой скандал и надеяться, что фракции сделают все остальное. Но я не думаю, что это нам поможет. Фракции, которые были изначально против военных операций, начнут требовать возмездия, а те, что были «за», не посмеют им возразить. Думаю, фракции устроят аукцион, и та сторона, которая предложит самую крупную и устрашающую военную операцию, выиграет. — Горгас кивнул:

— Вполне логично. А второй вариант?

— Ну, — начала Ньесса, теребя кончик носа, — это твоя идея. Сторонникам военной операции теперь некуда пойти. Если они выступят за репрессалии, значит, согласятся с врагом. Если выступят против, значит, потеряли самообладание и стали слабыми и безвольными. Вопрос заключается в следующем: достаточно ли у них сил, чтобы выпутаться из затруднительного положения, или они настолько испуганы, что согласятся заключить сделку с нами. Как ты думаешь?

Горгас задумался.

— Инстинкт подсказывает мне «нет», учитывая, что ты мне говорила вчера. Боже, неужели это было только вчера?.. Конечно, среди членов фракций есть парочка сумасшедших, способных открыть ворота только ради того, чтобы противник не победил, но их недостаточно. Думаю, надо смотреть в будущее. Они собираются устроить репрессалии? В этом случае остается только надеяться на то, что следующая военная операция будет еще хуже, чем первая, тут-то мы с ними и поговорим.

Ньесса кивнула.

— Все равно для них это очень серьезный шаг. Уверяю тебя, тут скорее завуалированная государственная измена, чем открытая, хотя для них она все равно означает смерть в случае провала.

— Справедливое замечание, — признал Горгас. — Однако подумай вот о чем. Чтобы провернуть трюк с открытием ворот, нам нужны две фракции. А если все пойдет, как ты сказала, хватит горстки безумцев, которые снабдят нас необходимой информацией. Я знаю как минимум десять человек, которые нам помогут.

Ньесса покачала головой.

— Мы уверены в том, что военная операция состоится, и можем надеяться только на то, что фракции помогут нам одержать победу. Я считаю, что даже с их поддержкой и информацией мы все же слишком слабы и малы, чтобы противостоять Шастелу. В конце концов победят те, кого больше. И даже если предположить, что мы победим их, убьем всех до последнего, где гарантия, что в следующий раз они не пошлют еще большую армию?

Горгас снова зевнул.

— Хорошо, — пробурчал он. — А если попробовать то же самое, но с другого направления? Представь себе. Гектеморы неожиданно осознают, что Фонд вовсе не непобедим. Легендарные алебардщики Шастела посрамлены лучниками Сконы…

Ньесса хрипло рассмеялась.

— Романтика! Они — крестьяне, они не смогут вдруг подняться на восстание. А даже если бы и смогли, для этого нужно счастливое стечение обстоятельств, снежный ком, который захватывает всех на своем пути, не оставляя времени на размышления. Такое случается, но мы не можем рассчитывать на то, что оно произойдет сейчас, мы не всесильны. Нет, я подумываю о том, чтобы заключить сделку.

Горгас вопросительно изогнул бровь.

— Я сам не могу это представить, — признал он. — Помни, мы говорим не о разумных людях; если их увидят разговаривающими с нами, это будет равносильно самоубийству.

— Возможно, — кивнула Ньесса. — Если мы не предложим сделку, перед которой они не смогут устоять. Сначала скажем, что смерть заложников была несчастным случаем, результатом лесного пожара. Мы искренне и глубоко переживаем их кончину. Само собой разумеется, — продолжала она, когда Горгас попытался ее перебить, — они на это не купятся. Мы должны найти способ заставить их остановиться и подумать. Давай будем реалистами. Речь идет о полном уничтожении Сконы, если война не прекратится.

— Согласен, — кивнул Горгас. — Но что мы можем сделать?

Ньесса взяла ручку и начала теребить ее. Горгас заметил, что это типично для Ньессы — писать простым гусиным пером, оснащенным небольшим золотым наконечником.

— Мы не должны предлагать им слишком мало, — начала она. — Однако не можем предложить больше, чем способны дать.

— Деньги не помогут, — возразил Горгас. — У них денег куры не клюют. Надо предложить землю или что-нибудь посерьезнее.

— Отлично. Мы предложим им залоги на землю на равнине. Все, до последнего. В конце концов, именно этого они и хотят. Почему бы не предложить им землю и еще что-нибудь в придачу? Если они могут получить ее без боя, зачем им вообще с нами воевать?

— Замечательно, — спокойно ответил Горгас. — И на что мы потом будем жить?

— Что-нибудь придумаем. Гарантирую, что если мы умрем, то беспокоиться о том, на что жить, нам не придется.

Горгас кивнул:

— Ты права. По моему мнению, сотрудничество с гектеморами все равно ни к чему не вело. По крайней мере в будущем. Ты знаешь, что я уже давно говорил: надо больше уделять внимания торговле и производству, вместо того чтобы тратить время на гектеморов. Обрати внимание, я не утверждаю, что мы готовы, но…

Ньесса ухмыльнулась.

— Хочешь сделать из Сконы новую Перимадею? Я совсем не против, поверь, именно потому я столько работаю. Так что я только «за».

— Хорошо, — сказал Горгас. — К тому же у нас остаются корабли.

Ньесса покачала головой:

— Не так быстро. Я сказала «землю и что-нибудь еще в придачу». Помнишь? Посмотри с их точки зрения. У них будет вся наша земля, если они нас победят, к тому же они прославятся как отличные полководцы. Я пойду на все, чтобы не допустить такого. Но не забывай, что вся их культура зиждется на том, что война — это хорошо. Мы просим их отказаться от успешной войны с гарантированной победой. Если мы просим их об этом, то должны предложить им что-то действительно стоящее взамен.

— Ну? — пожал плечами Горгас. — Что ты предлагаешь?

— Мы отдадим им флотилию, — ответила Ньесса. — Это — единственное, что есть у нас и чего нет у них, то, что они не могут забрать при помощи насилия и оружия. С их точки зрения все вполне логично. Мы даем им корабли и людей, которые обучат их моряков и будут некоторое время управлять кораблями. Конечно, мы позволим им силой отнять их у нас, как отчаянную последнюю уступку. Именно так мы должны поступить.

Горгас недовольно покосился на нее.

— Тогда можно распрощаться с жизнью на этой скале, — сердито возразил он. — Ладно еще несколько кораблей, несколько человек… Но зачем, черт побери, им нужен весь флот?

— Ты не понимаешь, — ответила Ньесса. — Торговля в Перимадее была на таком высоком уровне не из-за флота. Они продавали качественные товары по хорошей цене. Думаю, мы можем начать с твоих мастерских, где вы выпускаете оружие. Собери тех, кто делает зарубки на стрелах, и прикажи им начать делать пуговицы. То же самое касается оружейников: если они умеют делать шлемы и мечи, значит, сделают и медные горшочки, и лопаты, да все что угодно. Только представь, каждая пуговица в мире будет изготовлена на Сконе. Мы благословим тот день, когда отказались от залогов. И нам не потребуется армия, не придется воевать. За нас это будет делать Шастел.

Горгас посмотрел на нее.

— Извини, — сказал он. — Но я не понимаю.

— Подумай, — ответила сестра. — У Шастела есть флот. Ему нечего продавать. Поэтому они переправляют наши товары на своих кораблях. Вдруг мы стали им нужны как источник денег. — Она широко улыбнулась. — Мы можем управлять Шастелом, не потеряв при этом ни одной стрелы.

Горгас на мгновение задумался.

— Чертовски серьезный шаг, — сказал он.

— А по-другому и быть не может, — рассудительно возразила Ньесса. — По сравнению с тем, что мы уже сделали, это — ничто. Ты же сам говорил, что мы должны стать второй Перимадеей. И мы не воюем, нас не убивают. Это самое главное. Нет лучшего способа спустить деньги, чем война. Даже если бы мы подписали контракт с дьяволом, гарантирующий нам победу, я бы все равно не стала участвовать. Я еще могу смириться с небольшой войной для твоего развлечения, но устраивать настоящую крупномасштабную войну исключительно по твоей прихоти — это уже слишком.

Горгас неподвижно сидел несколько секунд, размышляя над услышанным.

— Хорошо. А предположим, они откажутся играть? Ни в коем случае, ни при каких обстоятельствах…

— Такое тоже возможно, — перебила Ньесса, — учитывая тип людей, с которыми мы имеем дело.

— Ну? Что тогда? — Ньесса устало вздохнула.

— Все очень просто. Нагружаем как можно больше ценностей на парочку кораблей и уплываем на Остров, а они пусть делают со Сконой что хотят, пусть проводят свою тупую военную операцию. В конце концов, — добавила она, печально улыбаясь, — мы оба в свое время порвали с родными и убежали из дома. Но на сей раз мы уже не будем представлять такое жалкое зрелище.

Горгас встал.

— Пойду домой, спать. Ты взвесь все «за» и «против» и утром скажешь, что надумала. У меня только один вопрос.

— Какой?

— Бардас. Что делать с ним? — Ньесса пожала плечами.

— Заберем с собой, конечно же. Кстати, о поручении, которое я тебе дала. Полагаю, ты еще даже не начал?

— Ньесса, — нахмурился Горгас, — я был занят.

— Я заметила, — ответила Ньесса. — В общем, проследи, чтобы все было сделано как следует, иначе мне придется вмешаться. И ты прекрасно знаешь, — добавила она, — что в этом случае тебе не поздоровится.

Геннадий?

Тишина. Ни звука. Как будто вернулся в детство и стоишь перед дверью друга, которого мать не пускает гулять; нет, Геннадий сейчас выйти не может — помогает отцу рубить дрова… Он вздохнул и открыл глаза. Теоретически головная боль должна указывать на связь с Принципом. На самом деле Алексию казалось, что она была вызвана тем, что он так долго сидел, зажмурив глаза и неестественно наклонив голову. Натурал? Ты считаешь себя натура-лом? Ну-ну.

День казался бесконечным. По мнению директора, сидение по-турецки на полу с закрытыми глазами и головой, перекатывающейся по плечам, как у повешенного, должно помочь сфокусироваться, стать своего рода стеклом, чтобы поймать лучи Принципа, которые, очевидно, летают вокруг, как семена одуванчика. Хотя он пока не увидел ни един…

…Он сидел на бочонке на палубе корабля, посреди спокойного, тихого моря. Судя по свету и положению солнца, стояло раннее утро. На небе алели первые лучи, воздух был наполнен свежестью, но Алексий чувствовал себя ужасно уставшим, как будто просидел всю ночь, дожидаясь рассвета. Похоже, на палубе больше никого не было, значит, команда все еще спит.

Он поднял голову и посмотрел на приближающуюся землю. Алексий узнал остров, такой именно он видел Скону с корабля, когда подплывал к ней. С этой стороны она была похожа на Перимадею. Равнина представляла собой серые и зеленые размытые кляксы, оставленные на горизонте торопливой рукой и не успевшие как следует просохнуть. Тем не менее что-то изменилось. И нетрудно понять, что именно.

Скона лежала в руинах. От развалин зданий поднимался дым. Гавань опустела, склады с причала исчезли. Что-то подтолкнуло Алексия встать и посмотреть на воду: в море в нескольких ярдах от корабля плавало мертвое тело. На самом деле даже не одно, а несколько. Не определишь, какой национальности или даже пола, — тела были слишком распухшие, пропитанные водой. Просто тела, кровь, кости и мясо, все остальное исчезло. Нечасто видишь людей, которые перестали быть людьми и превратились в сочетание частей тела и внутренних органов. Даже после смерти людей можно различить, но от этих ничего не осталось, только сырой материал.

Значит, была битва, решил Алексий. Тела в воде означают либо морской бой, либо шторм. Сгоревший город означает сражение, а отсутствие кораблей в гавани указывает на то, что их спустили на воду или для боя, или для эвакуации. Либо после шторма был ужасный пожар — и, конечно, шторм потушил бы пожар, — либо морская битва и нападение на город. Если дело в этом, то нападавшие должны быть из Шастела. Но ведь у них нет флота.

— Алексий, — раздался голос позади него. — Что происходит?

— Геннадий… Я искал тебя.

— Правда?

— Так ты, значит, знаешь о Принципе больше всех на свете?

— Ты имеешь в виду, что сказала Мачера? Она еще молода и неопытна, вот и все. Детское поклонение.

— Согласен. А что здесь происходит? Что ты здесь делаешь?

Геннадий сел на бочонок и слабо улыбнулся.

— На самом деле я часто сюда прихожу. Меня это успокаивает.

— Успокаивает? Сгоревший город и трупы? Ты совсем с ума сошел?

— Вовсе нет, — ответил Геннадий уязвлено. — По сравнению с тем, что я видел за последнее время, это очень успокаивает. Конец войны и все такое. Когда тебя насильно заставляют наблюдать самые кровавые моменты войны и массового уничтожения безоружных горожан, вид спокойного моря, залитого лучами восходящего солнца, очень успокаивает.

— Ты видел всю войну? — Геннадий печально улыбнулся.

— Видел? Да я ее написал. Или как это называется, когда ты выдумываешь будущее? И прежде чем ты спросишь меня, зачем, черт побери, мне придумывать такие вещи, я сразу тебе скажу, что идея не моя. Да, я дирижировал, управлял всем, а придумала все одна из моих замечательных студенток, так сказать.

— Эта девочка? Она прокляла целый остров?

— Увы, так оно и есть, — кивнул Геннадий. — Экспромтом и без моей помощи. Точнее, без непосредственной помощи. Я пытался вмешаться или хотя бы убрать самые отвратительные моменты. Вряд ли она это заметила, по крайней мере пока. — Он нахмурился. — Было ужасно: свалка, мясорубка, повсюду хлещет кровь. Думаю, так представляют себе войну те, кто только читал книги и слушал песни, но не сталкивался с ней в реальности. Звенят клинки, бегут солдаты, головы скатываются в канавы или прыгают по улицам, как те кожаные мячи, которые мы делали в детстве. Просто отвратительно.

— И ты хочешь, чтобы это произошло, верно? — Геннадий поспешно затряс головой.

— Что я могу поделать? — спросил он. — Ничего. Именно поэтому я и искал тебя.

— Извини, но я в этом не участвую. После того, как я попытался снять проклятие с одного человека и чуть не умер, помнишь? Снятие заклятия с целого острова наверняка прикончит меня. Бог мой, Мачера, должно быть, очень кровожадная малышка.

— Совсем нет, — вздохнул Геннадий. — Робкая, застенчивая, вежливая. Таких охватывает паника, когда им нужно подойти и задать вопрос после лекции. Всего боится.

Алексий медленно кивнул.

— Тогда скажи мне, что происходит. Мы сможем начать сначала и постараемся найти выход из ситуации.

— Все просто, — ответил Геннадий. — Флот Шастела подплыл к слепому берегу Сконы…

— Эй, секундочку. У Шастела есть флот?

— Я удивлен не меньше тебя. Но, очевидно, скоро появится. Так вот, выплывают корабли Сконы, и начинается веселье. Они скользят между кораблями Шастела, забитыми солдатами, топят их, поджигают, а потом тонут сами.

— Тонут, ясно, продолжай.

— Дело в численном превосходстве, видишь ли. Не важно, насколько лучше умеют воевать моряки Сконы, потому что к концу дня их остается всего двадцать два, а нас — не сосчитать. Как бы то ни было, флот Шастела заходит в гавань, ужасная картина, много наших там полегло, но все равно мы выигрываем, потому что нас больше. Остальное — одни убийства. Результат перед твоими глазами.

— Ужасно. Мы должны это предотвратить. — Геннадий устало посмотрел на него.

— Отлично. И каким же образом? Разбей всю работу на легкие этапы, а я помогу чем смогу, ладно? Ну?

— Хорошо-хорошо, тогда останови девчонку. Заставь ее понять, что это неправильно. Скажи, чтобы она прекратила. Ты же ее учитель, — верно? Ты должен уметь контролировать свою робкую, молодую студентку.

— Да, конечно, — сердито сказал Геннадий. — Нет ничего проще. А потом она идет к декану и говорит, что доктор Геннадий видел, как я создала нам победу в войне, и хочет, чтобы я все вернула как было. Да они вздернут меня на лимонном дереве и начнут метать в меня дротики. Нет, — продолжал он, — единственное, что приходит мне в голову, — убить ее, чего я сделать не могу. Извини.

Скона разрушена. Тысячи смертей с обеих сторон. Город сгорел. Неужели смерть от пожара является неизбежным звеном в жизненном цикле городов? Или сгорают только города, к которым я имею отношение?

— Кроме того, — продолжал Геннадий, — я не думаю, что ее смерть что-нибудь решит. Нет, если мы хотим задушить это на корню, надо разговаривать не с ней, а кое с кем другим.

— Например?

— С тем, кто стоит за военной операцией, кто руководит армией и направляет флот. Здесь-то и потребуется твоя помощь.

— Моя? Почему? — Геннадий широко улыбнулся.

— Твоя, — ответил он, — потому что имя генерала — Бардас Лордан.