"Танцующая с Ауте" - читать интересную книгу автора (Парфенова Анастасия)

Глава 2

Пейзаж впечатляет. На светло-сиреневом небе застыли луны, изящные, точно вырезанные из бумаги. Четкие линии астероидных поясов разделяют пространство, бледное зеленое светило садится за дальним хребтом. Снежные вершины этих странных, прикрепленных к земле гор отливают всеми цветами спектра, а расстилающиеся у моих ног пески совсем не напоминают бурные и изменчивые Небеса Эль-онн. И все-таки это красиво. Застываю на вершине холма, пытаясь всеми порами впитать спокойствие этого невероятного места, навсегда запечатлеть его в памяти, чтобы затем воскрешать его чуждость и пить ее как воду из целительного источника. Прикрываю глаза, наслаждаясь тишиной музыки этого места, его дурманяще не ощущаемыми запахами.

В песню ветра врывается резкий скрип осыпающегося под неуклюжими ногами песка и резкий запах немытого человеческого тела. О Ауте, если люди создали арров путем манипуляции с генами, то почему они не предусмотрели какого-нибудь более приятного способа регулировать температуру? Не то чтобы запах неприятен…

Сжимаю зубы, чтобы не закричать, затем глубоко вздыхаю. Раздражение растворяется, точно дым, возвращая очарование чужому миру. Теперь можно повернуться к Вуэйну. И даже, если постараться, вежливо наклонить уши в его сторону.

Но последнее уже, если только очень постараться.

После того как я не сдержалась и на очередное оскорбление ответила пощечиной, мы не разговариваем. Его ошарашил даже не столько сам акт насилия-презрения, сколько то, что я оказалась способна его совершить. Несмотря на все щиты, на отточенные поколениями направленных мутаций рефлексы, моя рука промелькнула слишком быстро, чтобы быть замеченной. И оставила на щеке отпечаток когтистой ладони. Правда, после этого меня отшвырнуло на десяток метров и чуть было не переломало все кости, но факт остается фактом. И теперь мы молчим, оба опасаясь ляпнуть что-то такое, что заставит нас вцепиться друг другу в горло. Хотя меня устраивает тишина. Хотя оба мы понимаем, что общаться нам все равно придется.

Он смотрит на меня каким-то странным измеряющим взглядом, который за последние несколько часов я научилась классифицировать как глубокую задумчивость по поводу чего-то, что мне знать не полагалось. Его мыслезащита в такие моменты не уступает вакуумным пробкам. И вдруг:

– Антея-тор, почему вы выбрали именно это место, чтобы спрятаться от погони?

Ага, он, кажется, решил прервать взаимный бойкот. Теперь мне, по крайней мере, не придется наступать на горло собственной гордости и делать это самой.

К делу. Отвечать или нет? Придется.

– Не знаю, тогда все происходило на чистых инстинктах. Я просто бросилась в ближайшее место, которое показалось безопасным. Если хотите, я могу войти в транс и выяснить у своего подсознания подробности. – Решаю не упоминать, чего мне в моем нынешнем состоянии будет стоить подобная попытка.

– Не думаю, что в этом есть необходимость, эль-леди. – «Уф! Пронесло». – Просто… Это место действительно ПОЛНОСТЬЮ безопасно. Удивительное явление в нашей Вселенной. Все условия оптимальны для человека. Но мы уже пришли к точке, из которой возможно перемещение в нужном нам направлении. Следующая остановка, скорее всего, окажется далеко не столь… дружелюбна. Возможно, нам стоит отдохнуть перед переходом?

Мои пальцы сами собой хищно сжимаются. Спокойно. Еще одна пощечина ничего не решит, раз уж он решил надо мной поиздеваться. Реагировать на подобное еще более унизительно, чем молча сносить все насмешки. Я пытаюсь отстраниться от гнева и рассмотреть его предложение. Мы бежали по пустыне уже несколько часов, и после всего, что свалилось на меня с утра, отдых действительно необходим. Но не настолько, чтобы терять драгоценное время. К тому же даже больше, чем отдых, нужна пища, чтобы обеспечивать процесс регенерации. А в этом безопасном, но безжизненном мире ее не предвидится.

– Нет. Я вполне могу еще около суток пробыть на ногах безо всякого вреда для организма, и вы тоже не выглядите сколько-нибудь усталым. – Не могу удержаться, чтобы не пустить ответную шпильку. – Давайте уходить.

Он коротко кивает и поворачивается лицом к закату. И я, и весь окружающий мир перестали для него существовать, уступив место иной реальности.

Никогда прежде мне не приходилось видеть, как работает с Вероятностью настоящий дарай. Знай я раньше, что такое возможно, у меня вряд ли хватило бы наглости оскорблять высокое искусство своими неуклюжими дилетантскими потугами. Я не могу постичь и десятой доли того, что он делает. Четкая, выверенная и скоординированная манипуляция двенадцатью измерениями, работа как минимум на пяти уровнях реальности одновременно. Даже наши лучшие аналитики вряд ли способны с ходу рассчитать нечто подобное.

Пространство вздрагивает, время изгибается петлей, оставляя нас вне Структуры. Арр-Вуэйн, не глядя, притягивает меня к себе волной телекинеза, затем приподнимает, лишая последнего контакта с этим миром, а в следующий миг мои ноги вновь опускаются на горячий песок. Очень горячий. Срочно начала наращивать на ступнях дополнительный ороговевший слой кожи.

Перемещение было таким мягким, что, не знай я, что происходит, просто ничего бы не заметила. И это при всей моей знаменитой чувствительности!

Дарай стоит, слегка покачиваясь, явно не воспринимая ничего вокруг. Наверное, ищет кратчайший путь из здешней тьмутаракани к Эйхаррону. Я с удивлением обнаруживаю в себе нечто вроде зависти – ему доступны сферы, закрытые для меня, красота, которой я никогда не узнаю. Имплантант – это все-таки нечто механическое. Он позволяет расширить возможности органов чувств, но переводит всю информацию в уже знакомые для мозга модальности.

Вздыхаю и оглядываюсь. И чуть не слепну от невыносимой яркости сияния здешнего кристально-белого песка. Понизив на порядок чувствительность зрения, вновь пробую оглядеться. Что-то тут не так. Пустыня, в которой каждая песчинка представляет собой маленький кристаллик, преломляющий сияние огромного, на полнеба, солнца. О Ауте, ну и жара. Организм уже начинает перестраиваться, чтобы соответствовать этому безумному климату, но я сознательно ускоряю процесс. Что-то мне очень не нравится в этом дьявольски красивом месте.

Вытягиваюсь, всем телом «слушая» воздушные потоки, эту сложную гармонию воздуха и солнца. Ничего. Запахи говорят о наличии жизни, но ничего больше.

Еще раньше я поняла, что сандалии – не лучшая обувь для пустыни. Песок забивался под ступню, ранил изнеженную кожу. Так что моя обувь давно висела на плече, а ступни стали очень жесткими, способными выдержать даже здешние острые и царапающие песчинки. Теперь я с помощью моих босых ног пытаюсь проанализировать свои ощущения, что же здесь не так. Какая-то странная вибрация. Опасность? Провались оно все в Ауте! Если бы только я сейчас могла просканировать пространство, а не гадать о происходящем! Мои рецепторы идеальны для полета, для ощущения ветра и воздушных потоков, а не этой идиотской твердой оболочки!

Снова какая-то вибрация. Рядом. Ага, это дарай переминается с ноги на ногу, нет, даже танцует. Это что, какой-то ритуал сосредоточения?

Мои уши резко и беспокойно разрезают воздух.

Что-то еще, плавное, почти неуловимое. Внизу. Машинально впадаю в неглубокий транс, хотя информации мало. Нарушена гармония, что-то не то в звуках, в этом безмолвии. Что-то…

Прыжок хорош даже по меркам Танцующих с Ауте. Преодолев расстояние, в десять раз превышающее мой рост, меньше, чем за удар сердца, сшибаю дарай-князя, отбрасывая его в сторону. Тут же я чувствую, как воздух вышибает из легких, а тело сковывает чужой телекенетический импульс. Защитные рефлексы у человека – дай Ауте каждому. Даже в здоровом состоянии направленным ударом такой силы меня можно было бы спеленать как младенца. В следующий момент я свободна. И соображает парень неплохо. Хотя наш разобрался бы в ситуации гораздо быстрее.

На месте, где только что стоял Вуэйн, сотни тонких щупалец сцепились в бессильной злобе. Добыча ускользнула. Мы разлетаемся в разные стороны, уходя от второго, более точного удара. Как этой твари удается с такой скоростью передвигаться в ТВЕРДОЙ среде? Еще один прыжок – едва успеваю отдернуть ногу. Часть слизи попадает на голую кожу, тут же всплеск боли и ломота в костях – верный признак того, что иммунная система начала адаптацию к какому-то неизвестному яду. Кажется, что-то переваривающее заживо – хм, могло быть куда хуже. Прыжок – жуткая траектория, явно противоречащая всем физическим законам этого мира. Ох, будут у меня потом болеть мышцы. Играть с гравитацией при помощи одного только тела – это слишком даже для вене. Прыжок.

Краем глаза замечаю Вуэйна. Левитирует. Взмах сияющей руки – пучок мохнатых молний впивается в нервный центр твари. Еще. И еще. Неплохо. Когда дерешься с кем-то, настолько превосходящим тебя по размерам и живучести, главное не сила и даже не скорость, а знания куда, как и когда ударить.

Прыжок. Я не сражаюсь – я танцую. Невероятно красивый акробатический танец, танец гармонии и понимания, танец жертвы и хищника, ежесекундно меняющихся местами. Это чудище и я – мы сейчас одно существо, и я осознаю притаившуюся под поверхностью земли тварь так же отчетливо, как осознаю собственное тело. И получаю острое, на грани боли, удовольствие от каждого движения, каждого идеально выверенного сокращения мышц. Ее и моих.

Наконец дараю это надоедает. Вспышка силы, что-то, подозрительно напоминающее заклинание, – и тварь уже корчится на поверхности, пораженная одна Ауте знает чем.

Прямо в воздухе резко перегруппировываюсь, меняя направление и скорость полета, и уже с безопасного расстояния наблюдаю за смертельной агонией горе-охотника.

Уважительно приподнимаю уши. Надо признать, арр-Вуэйн произвел на меня впечатление. То, что он только что провернул, я считала недоступным для человека.

Никогда никакое оружие не сможет сравниться с телом эль-ин. Никаким кинжалом, а уж тем более бластером или прочей мутью, которая почему-то так нравится людям, нельзя ударить так, чтобы «волна» от этого удара прокатилась по всему телу и зажала множество маленьких «узелков». Это пластика почти на молекулярном уровне, точность движений, которой можно найти определение разве что в языке севера. Истинное искусство воина. Но оно, конечно, не означает, что нужно совсем уж отказываться от оружия. Меч моего отца, Поющий, исправно болтается у меня в ножнах за спиной. Но он для тех, к кому не подойдешь на расстояние вытянутой руки. Для равных.

Что-то да подсказывает, что дарай-князя арр-Вуэйна стоит перевести в категорию «равные».

Мой организм заканчивает адаптацию к яду странного существа.

Смотрю на корчащееся создание и стараюсь не думать о том, что мне сейчас предстоит. Тело судорожно приходит в себя после пережитого напряжения. Трансформы и изменения тканей, необходимые для всех этих прыжков, окончательно истощили и без того скудные силы. С обожженным мозгом я не могу набирать энергию напрямую. Не могу слишком уж кардинально менять структуру тканей, чтобы начать процесс фотосинтеза или чего-нибудь в этом роде. Нужна органическая пища. Немедленно.

К горлу подступает тошнота.

Да что же это такое? Может, я еще потеряю контроль над собственным телом, как какой-нибудь недоразвитый sapiens? Соскальзываю в транс, безжалостно ломая несокрушимые установки пищевого инстинкта. Не время думать об эстетике – надо выжить. Уши заинтересованно вытягиваются. Ноздри вздрагивают, ловя аппетитный запах. Рот наполняется слюной. Снова смотрю на еще дергающуюся тварь и жадно облизываю губы. Шагаю, доставая кинжал.

Сзади раздается какой-то странный звук. Вуэйн наконец разобрался в моих намерениях, и теперь благородного дарай-князя чуть ли не выворачивает наизнанку. Но, по крайней мере, у него хватает ума не встревать. Надо спешить – через несколько минут сюда приползут другие желающие получить бесплатный обед, и у меня нет ни малейшего желания с ними драться. Да, и потом надо будет еще придумать способ передвигаться по пустыне, не вызывая вибрации.

Делаю еще один шаг и вонзаю нож в теплую, восхитительно живую еду.


* * *

Меня отбрасывает назад, стоит гладкому змеиному телу, смазанному какой-то липучей и невероятно скользкой дрянью, внезапно рвануться вперед. Нелепо взмахиваю руками и носом врезаюсь в спину сидящего впереди арр-Вуэйна, который вздрагивает, точно его ударили. Прижав уши к черепу, с приглушенным проклятием подаюсь назад – среди людей, называющих себя телепатами, физические прикосновения воспринимаются как грубое вторжение во внутренний мир. Эль-ин же просто не проводят границ между воображаемым и материальным. О, Ауте, он ведь не будет вызывать меня за это на дуэль? Я вовсе не уверена в победе, особенно сейчас. Может, удастся отсрочить схватку до конца миссии?

Кажется, пронесло.

Он разворачивается, чтобы помочь мне восстановить равновесие, но я с негодованием отшатываюсь, при этом чуть не сваливаюсь с ненадежного сиденья. Неужели этот человек думает, что я сама не в состоянии справиться с подобными пустяками? Нет, когда это кончится, дуэль таки состоится, только вызов брошу я.

Наконец найдя удобное положение, застываю, блаженно жмурясь на жарком, прогревающем до самых костей солнце. Потоки раскаленного воздуха упруго бьют в лицо, уши чуть вздрагивают, песчаные дюны скользят мимо с неправдоподобной скоростью.

Почти полет.


* * *

Когда дарай наконец-то совладал с разбушевавшимся желудком и смог с трудом выдавить что-то о необходимости найти транспорт, я решила, что бедняга перегрелся на солнце. Но арры не зря называют себя Странниками. Похоже, там, где дело касалось передвижения, я могу лишь с раскрытым ртом наблюдать за действиями мастера. Через пару минут он уже выманил на поверхность нечто змееобразное и окончательно ошарашил меня заявлением, что на ЭТОМ мы доберемся гораздо быстрее. В принципе не могу не признать, что ползает червяк очень даже неплохо, но если бы он еще не был таким скользким!

Червяк закладывает крутой поворот, направляясь теперь прямо на солнце. Я как будто закрываю глаза, стараясь не расслабляться. Вуэйн управляет «транспортом» путем банальнейшего мысленного контроля, но это лишает меня возможности предугадывать резкие движения.

Связалась с человеком – терпи.

Змей не просто тормозит – мгновенно переходит от безумного скольжения к полной неподвижности. Меня бросает вперед, но дарай-князь, стремительно развернувшись, успевает перехватить мое тело и удержать от падения. Я каменею, до боли стиснув зубы. Итак, он хотел не убить, а всего лишь унизить, показав мою слабость и неспособность справиться с малейшей опасностью.

Спасибо за напоминание!

Эту мысль телепат не может не уловить.

Резко соскальзываю с гладкого змеиного бока, чуть неуклюже приземляюсь на сияющий песок.

Вуэйн вдруг оказывается рядом, и червь тут же зарывается вглубь, направляясь по каким-то своим делам. Я разворачиваюсь к дарай-князю и толчком загоняю ярость поглубже. Отношения можно будет прояснить и потом.

Он молча направляется к неизвестно откуда взявшимся скалам, кажется кристаллического происхождения. Прочные. Почти испуганно опускаю уши. Что ж, пути арров неисповедимы. Я начинаю отращивать жесткие, сильные когти, способные выдержать восхождение по отвесной стене. Ух, ну хоть бы одна щелочка. Похоже, песок отполировал здешние «стены» до зеркальной поверхности. Арр-Вуэйн уже поднимается, необъяснимым образом плавно скользя вверх. А ведь он не использует ментальную силу. Как же?.. Со вздохом вонзаю пальцы в камень и подтягиваюсь…

Когда я наконец достигаю входа в пещеру, находящуюся в сотнях метров над землей, князь сидит, скрестив ноги, олицетворяя собою бесконечное терпение.

Нет, зря я все-таки так презираю людей. Если они смогли создать расу арров… Ведь он ничего не изменяет в своем организме, не адаптирует его к среде, как это постоянно вынуждена делать я. И тем не менее справляется с обстоятельствами не хуже, чем эль-ин. Ладно, будем честными. Лучше. Надо побольше узнать об их анатомии. Похоже, это настоящее произведение искусства.

Вуэйн слитным, очень гибким движением поднимается на ноги и скрывается в пещере. Спотыкаясь за его спиной, я с трудом подавляю раздражение. Даже думать не хочу, во что после всего этого превратятся мои ноги. Острая грань очередного кристалла вспарывает ступню до самой кости. Резко и очень болезненно регенерировав связки, я ускоряю шаг, стараясь прекратить кровотечение. И тут же получаю еще одну глубокую рану. Сейчас я просто физически не могу позволить себе трансмутировать кожные покровы во что-нибудь непробиваемое. Но исцелять каждую царапину может оказаться еще дороже.

Мои уши бешено разрезают воздух, и это все, что я могу сделать, чтобы не заорать от боли.

Тут арр-Вуэйн наконец останавливается, и я понимаю, зачем мы через несколько миров тащились сюда. Он нашел естественный портал! Место, где сходятся несколько крупных направлений Вероятности, откуда случайно можно выпасть в соседнюю реальность. Дарай-князь здесь имеет неограниченную власть, практически приближающую его к Богу.

Где-то глубоко внутри впервые вскидывается надежда. Может, еще выберемся?

А он уже «плывет» в глубоком трансе, совершая какие-то непонятные мне группировки реальности. Скулы сводит от ощущения бушующей рядом силы, в кожу точно вонзаются тысячи иголочек. Я даже не подозревала, что такое возможно. Сейчас этот человек мог бы поспорить с Эль-э-ин. Шансов на победу у него нет, но это была бы красивая схватка.

Вдруг князь с каким-то полувздохом-полувсхлипом оседает на пол. Перед нами открывается овальное окно портала. Такие простейшие переходы через пространство и время мог проделывать практически любой обладающий минимальными способностями или оборудованием. Другое дело, КУДА ведет именно эта дверь. Я невольно любуюсь сложнейшей вязью отражений и петлями Вероятности, включенными в структуру Перехода. Запредельное мастерство.

Дарай-князь арр-Вуэйн, шатаясь, поднимается и, не долго думая, телекинетическим пинком отправляет меня прямиком в проход. Сознание померкло – на мгновение? на вечность? – вряд ли это имеет значение. Я неуклюже шлепаюсь на каменный пол с другой стороны портала. И едва успеваю откатиться, когда сверху сваливается Его светлость. Ну да, все правильно. Нашла время для эстетической рефлексии! Каждая секунда поддержания в активном состоянии ТАКИХ врат стоит ой как дорого. Оглядываюсь, пытаясь использовать огрызки оставшихся экстрасенсорных чувств. Я и не думала, что такое возможно.

Аррек прислоняется спиной к камню.

– Передохнем здесь немного. Присядьте, эль-леди.

Рукой провожу по каменной стене, уши плотно прижаты. Мы сейчас очень, очень глубоко под землей, в настоящем лабиринте туннелей и переходов. И вся эта немыслимая толща давит на меня, вызывая боль и головокружение. Ауте, я создание ветра и света, я и просто твердую поверхность под ногами переношу с трудом, предпочитая не ограниченный ничем простор Небес. Каменная твердь вокруг кажется ловушкой, какими-то гигантскими оковами, лишающими свободы передвижения, а значит – шансов выжить. Когти впиваются в ладони, в ушах шумно стучит кровь, перед глазами все плывет.

«Ну, хватит».

Стоит лишь принять решение об устранении новоприобретенной клаустрофобии, как остальное происходит автоматически. В следующую минуту я уже с интересом разглядываю удивительную гармонию камней и кристаллов, возбужденно встряхивая ушами. Кто бы мог подумать, что нечто столь постоянное может быть настолько… красивым. Провожу пальцем по извилистой жилке, ощущая ее прохладную шероховатость. Какое необычное место.

Сзади слышится шорох. Арр-Вуэйн пристально смотрит на меня, и на его лице снова то же замкнуто-размышляющее выражение. Сколько он успел увидеть? И сколько понять? Я вдруг осознаю значение словосочетания «лабораторный кролик». Как под микроскопом. И ничего нельзя предпринять – мне нужна его помощь. Даже открытое проявление недовольства недопустимо.

Я не вынесу этого. Еще пара таких дней, и я все-таки убью его.

Он медленно поднимается на ноги и берется за обустройство «лагеря». Находит сухое место, расстилает плащ, соскребает со стен нечто, объявленное после недолгих колебаний «гадостью, но съедобной». Затем сгребает кучу сухих органических отходов – как они здесь оказались? – и делает так, что в них начинается сложная химэнергетическая реакция, которая, если я правильно помню, называется горением и является традиционной формой термообогрева среди людей. Генетическая память шевелится во мне, воспоминания тысяч и тысяч поколений, гревшихся у таких вот маленьких очагов. Глупо и неэкономно, но я уже давно научилась не возражать против чужих обычаев. Себе дороже.

Тем временем арр наматывает плесень на тонкие палочки и подвешивает их над огнем. Термообработка? Интересное психологическое наблюдение. Когда эль-ин нужно что-нибудь съесть, они изменяют свой организм, чтобы принять новую органику. А люди, насколько я понимаю, предпочитают изменять пищу, чтобы та соответствовала их организму. Иногда это, наверное, более рационально.

Кровотечение почти прекратилось, но я ощущаю горячую пульсацию в области раны. Будто что-то размеренно дергает внутри, завораживающе и одновременно страшно.

Дарай поднимает лицо над огнем и смотрит на меня. В мерцающем свете его волосы отливают темным багрянцем, лицо кажется не по-эльински совершенным. Тонкая рука с удлиненными пальцами делает приглашаюший жест. Я покорно шагаю вперед, давя ругательства.

Раскомандовался.

Движение отзывается вспышкой дикой боли в ногах. Тело мешком оседает на пол. Спешите видеть – Антея-тор, не способная регенерировать несколько пустяковых царапин. Блеск.

Арр-Вуэйн гибкой тенью прыгает ко мне через всю пещеру, резко застывает, наткнувшись на яростный взгляд. Я ошалело мигаю, отказываясь верить собственным ощущениям. В нем пульсирует сила, в природе которой не приходится сомневаться. Это что же, мы чуть было не прикончили Целителя? Ох, ну здорово. Теперь мой народ начал забывать собственные законы, остававшиеся нерушимыми в течение тысячелетий. За это время эль-ин прошли через такое, что нынешняя заварушка с Человечеством выглядит безобидно. В Homo sapiens определенно есть нечто развращающее. И к тому же заразное.

Целитель. О Ауте!

Уши опускаются горизонтально в жесте полного обалдения, но я слегка киваю, позволяя ему приблизиться, и закрываю глаза. Кожей ощущаю толчок тепловатого воздуха, когда рядом опускается на колени чужое тело, странные токи силы, пока еще свернутой в тугие узлы, но уже несущей облегчение. Сухие шелковистые пальцы, объятые изолирующим покалыванием щитов, сжимают пульсирующую болью лодыжку, поворачивают ее к свету. Через тактильный контакт доносится его мысленное ругательство. Чужой пульс ускоряется, сравнивается с моим, бьется ровно. Сила расправляет крылья, тонкими молниями пронзает стопу, бежит вверх, унося накопившуюся усталость. Я удивленно распахиваю глаза – и все заканчивается. Вуэйн откидывается назад, наблюдая с той же отстраненной, закрытой безмятежностью.

Я ошалело мигаю, пытаясь понять, когда же мир так окончательно сбрендил.

Аррек арр-Вуэйн, Убийца, Монстр, Чудовище. Аррек арр-Вуэйн, открывший порталы для Оливулской Империи, державший эти порталы, когда бациллы с зачатками Эпидемии падали на Небеса Эль-онн. Аррек арр-Вуэйн – Целитель.

И он неприкосновенен.

«…!!!» – Я это не сказала вслух, я только подумала. Честно.

А ведь он действительно Целитель – настоящий, какого без колебаний приняли бы в любой клан эль-ин. Ауте. На мгновение мелькает безумная мысль попросить его восстановить мои способности… Нет. Там дело не в физиологии, не в уничтоженных тканях – все гораздо сложнее. Необходима помощь Целителя Души. А о душе эль-ин он ничего не может знать по определению. Иначе помог бы мне в самом начале.

Я сажусь – кажется, это называется «костер», – скрестив ноги, и беру протянутый прутик с ужином. Сил, чтобы менять гортань, нет, так что приходится следовать примеру арра и ждать, пока еда остынет.

– Ваши ноги были очень сильно повреждены, Антея-тор. Как вы могли идти?

Морщусь:

– Никак.

Наверное, это звучит не очень вежливо. Нехорошо быть грубой с Целителем, который только что тебе помог. Приходится объяснить:

– Я не должна была этого делать. Если боль приходит, к ее предупреждениям относятся очень серьезно. Едва получив сигнал о повреждении, я должна была бросить все, упасть, где стояла, и заняться лечением. То, что я этого не сделала, – верх глупости.

Арр-Вуэйн опускает глаза. Совсем чуть-чуть, но я мысленно влепляю себе подзатыльник. Ауте! Похоже, он воспринял это как упрек. В той пещере я не занялась самоисцелением, потому что пыталась догнать своего проводника. Но я вовсе не это имела в виду!

То ли вдохновленный моим пристыженным видом, то ли спланировав все заранее, дарай-князь пускается в расспросы.

– У вас очень интересное внутреннее строение. Такое… гибкое. Я никогда не сталкивался ни с чем подобным. – Он выжидающе замолкает.

Обреченно вздыхаю. Те же законы, которые запрещали убивать Целителей, велели отвечать на их вопросы, связанные с Исцелением. Независимо от того, насколько ценной и секретной является информация. Но в любом случае мне пришлось бы ему рассказывать – теперь лишь появился повод.

– Гибкое – это слабо сказано. Когда-то мои предки, как и ваши, были людьми, – арр-Вуэйн удивленно вскидывается, – какое-то меньшинство, обладающее тем, что вы называете «экстрасенсорные способности» и вынужденное бежать куда глаза глядят от своих… не важно. В конце концов они нашли пристанище в месте, которое мы теперь называем Небесами Эль-онн. И Эволюция сошла с ума. Сейчас от предков у нас осталась только внешняя форма, жестко фиксированная в… Ну, это не гены, как вы их понимаете. Скорее, то самое коллективное бессознательное, которое вы считаете нашим Богом. Но оно выполняет ту же функцию. И хотя внешне мы почти люди, на самом деле ближе к амебам, чем к своим «предкам».

У эль-ин внешний облик почти столь же неизменный, как и у человека. Но внутри организма возможны любые, самые невероятные перестройки. За доли секунды можно превратиться в растение, затем в камень, затем в животное – внешне вы бы даже не заметили разницы. Однако если нарушена… «форма», вот как моя нога сегодня, то регенерация дается гораздо сложнее. Я не знаю, как объяснить. В вашем языке нет таких терминов.

– Оборотни?

– А, это. Ну, менять внешнюю оболочку тоже можно. Это требует больших энергетических затрат и определенного мастерства. Одним дается легко, другим вообще недоступно, третьи меняют облик, как вы меняете одежду. Все очень индивидуально.

– А вы можете?..

– Не в нынешнем состоянии.

Дарай-князь выглядит задумчивым, сияющее лицо совершенно в своей отрешенности. За последнюю минуту он узнал о нас больше, чем все исследователи за несколько лет. Чувствую, как новая информация укладывается у него в голове. По полочкам. Щелк, щелк.

Если спросит об этом эквиваленте генетического кода, мне придется проявить грубость.

Но он спрашивает о другом:

– А ваш язык? Почему он такой… странный?

И как на такое прикажете отвечать?

– Полагаю, основная странность в том, что его никто никогда не слышал. Точнее, не слышал ВЕСЬ наш язык. Понимаете, знаковая система общения – это больше, чем набор звуков. Даже у людей она включает в себя жесты, мимику, скрытый смысл – то, что практически недоступно постороннему. У нас все сложнее. Звуковая речь – ничтожная часть. Остальное передается иначе. У людей, которые пытались изучать нас, просто не было органов чувств, чтобы хотя бы воспринять, не говоря уж о понимании.

– Но там были телепаты.

– Разве я говорила о телепатии?

Молчание.

Беспомощно повожу ушами. Ладно, попробуем еще раз.

– Человеческий язык содержит огромное количество понятий, означающих различные оттенки одного и того же явления. Например, то, что вы называете «жизнь» – наше ту. Но ту на ваш язык можно перевести и как «смерть», и еще десятком других слов. И все эти слова – только грани ту. Понимаете?

– Жизнь есть смерть. И каждое рождение несет в себе зерно новой смерти. Единство и борьба противоположностей.

– Только не нужно цитировать учебники по философии.

Он чуть приподнимает брови, выражая легкую иронию. Не могу не восхититься красотой этого лица и бесподобностью самоконтроля арра.

– Вы все-таки… разграничиваете. А это просто различные фазы одного процесса. – Ушами повожу сначала направо, а потом налево, показывая, как далеки эти фазы друг от друга и в то же время как они близки.

– Но как вы передаете эти самые фазы, грани, оттенки? Ведь вы понимаете разницу между жизнью и смертью, иначе не смогли бы сейчас разговаривать со мной.

– Оттенки, эмоциональная окраска и прочее передаются по-другому. Ну, как вы можете произнести одно слово с различными интонациями. Я говорю ту, одновременно формируя что-то вроде эмпатического образа – видите, над головой? – который, как субъективная шкала, показывает степень приближенности ту к фазе жизни или к фазе смерти. – Замолкаю. Мне никогда раньше не приходилось вот так объяснять, и задача кажется труднее, чем казалась на первый взгляд. Но, по крайней мере, за ее решением можно отвлечься от желания вцепиться кое-кому в горло. Интересно, арр-Вуэйн на это рассчитывал, когда стал бомбить меня вопросами? – На самом деле образы – очень сложная система, чем-то напоминающая древние иероглифы в пятимерном пространстве, и… у вас просто нет слов, чтобы это описать. Они очень индивидуальны. Образы – это вид искусства, которое зависит от развития личности. Например, речь некоторых Старших я не то что не всегда могу понять – даже разглядеть во всей ее полноте. Улавливается лишь доступный моему пониманию смысл. Тем не менее общаться с ними – огромное эстетическое удовольствие.

– Это действительно… красиво. Хотя я с трудом понимаю, что ЭТО. А вы не пробовали фиксировать свою речь?

– Письменность? Она нам не нужна.

– То есть…

– Оставим эту тему.

Он замолкает, но в сощуренных глазах угадывается напряженная работа мысли. Понял, что наткнулся на что-то интересное. Ну и пусть себе размышляет. Может, через пару тысяч лет додумается. И вообще, теперь моя очередь задавать вопросы:

– Почему мы прошли этим путем?

– Я не понимаю…

– Вы прекрасно поняли мой вопрос, дарай-князь. До сих пор считалось, что пройти через иную меру реальности невозможно. Это вам не другое измерение. Некоторые даже сомневались в существовании меры. Но мы здесь. Зачем? Это все равно, что, – я на секунду задумываюсь, подбирая подходящее сравнение из своего небогатого словарного запаса, – все равно, что глушить рыбу атомной бомбой. Разве не было пути проще?

Улыбается. Похоже, я сказала что-то забавное. Знать бы что.

– Атомная бомба – она, конечно, немного великовата, но рыбу глушит. Очень точное сравнение. Дело в том, Антея-эль, что, удирая, вы замкнули за собой… петлю. Очень качественно замкнули, не каждый дарай смог бы так. К нам НИКТО не мог пробиться извне, но и мы не могли оттуда выйти. Не знаю, как вам это удалось. В общем, пришлось искать обходные пути. Перейти в другую меру реальности, а затем вернуться назад. Это как если бы вас заперли в комнате, а вы перешли бы в другой слой реальности, прошли сквозь стены, а потом вернулись.

Я киваю, хотя аналогия кажется несколько шаткой.

– Кстати, а откуда вам известно про меры!

И снова к допросу, да?

– Не стоит воспринимать меня как мелкого варвара, дорвавшегося до библиотеки и успевшего прочесть кое-что из открытых фондов. У эль-ин есть некоторый… аналог науки, и по-своему мы знаем об окружающем нас мире не меньше, чем человечество.

Я ненадолго замолкаю, расстроенно опустив уши.

– Я занималась изучением людей, но, кажется, безуспешно. Только мне начинает казаться, что я что-то поняла, как поворачиваю за угол и натыкаюсь на очередной…

Он забавляется, хотя не знаю, откуда ко мне пришло понимание этого. Ни в мимике, ни в языке тела, ни даже в ауре нет ни малейшего ключа к внутреннему состоянию. Только ощущение легкой иронии, как бриз в лицо.

Резко дергаю ушами:

– Я сказала что-то смешное?

– Нет, эль-леди. Эти изменения в организме, о которых вы говорили, они ведь относятся не только к физиологии?

Резкий поворот в разговоре застает меня врасплох.

– Простите?

– Фиксированная внешняя форма и какие угодно трансмутации внутри. Вы ведь говорили не только о теле, правда? В сознании – то же самое.

Удивление, печаль, ярость, согласие.

Я только киваю. Мы действительно можем с собственным сознанием творить что угодно. Не нравятся эмоции – их чуть-чуть изменим. Чтобы не было клаустрофобии. Прекрасно. Не устраивает запах ужина – сейчас ма-а-аленькое самовнушение – и он станет вкусным. Здорово. Нельзя убивать Целителей (есть такой закон). Ну что ж-ж-ж, закон придется изменить. На один раз. Потом вернем на место. В конце концов – это всего лишь установка на самосохранение. Если перебить всех Целителей, кто же будет лечить? Мораль – удобное приспособление, когда она устаревает, ее нужно менять. Так проще.

Человек смотрит на меня, и в странных глазах, серых, с круглым зрачком, я вижу зеркальное отражение своих мыслей. Не очень лестное для эль-ин отражение.

Он понял. Хорошо. Я боялась, что придется долго и нудно объяснять.

– Подобные способности представляются мне весьма удобными, не так ли, эль-леди?

Аррек говорит медленно, немного растягивая звуки, и речь его по богатству интонациями и выразительности приближается к речи эль-ин. Голос мягкий, теплый и приторно-сладкий, с гнильцой. Он обволакивает пушистым одеялом. Удушающе-теплым. Как сладковатое дуновение смерти. Я знала, что арры возвели контроль над голосовыми связками в ранг искусства, что они способны лишь с помощью голоса, без всякой телепатии, внушать людям что угодно, добиваясь рабского подчинения. Теперь я понимаю, что это значит. Приходится дважды провести коррекцию восприятия, чтобы не утонуть в этих гневно-сладких интонациях. Чтобы не начать чувствовать к себе то же отвращение, что столь демонстративно выказывал он. Это было бы уже избыточно. Вряд ли я способна ненавидеть себя больше, чем теперь. Всему ведь есть предел.

– И что вы пытались этим доказать, дарай арр-Вуэйн?

Он замолкает. Неподвижен, далек и чужд, как никогда прежде. И это холодное, выращенное в атмосфере чудовищной политики Эйхаррона существо пытается убедить меня, что ему есть какое-то дело до постоянности моральных установок или цельности человеческой личности?

Смех и грех.

– Я в вашей полной власти сейчас. Если я вызываю у вас такое отвращение, убейте меня и покончим с этим. Повлиять на мое сознание у вас все равно не получится. Мы слишком разные.

Он смотрит на меня. Затем склоняет голову.

– Прошу прощения, Антея-эль. Я потерял контроль над собой. Больше этого не повторится.

Ах-ха, потерял. Хоть бы соврать потрудился красиво, сияющий ты мой.

– Что такое Ауте?

Ну и вопрос. Что такое Ауте? А что такое Бог? И что такое жизнь? А концепцию бесконечности и замкнутости всего ему изложить не надо? В курсе лекций года на три?

– Вы задаете очень сложные вопросы, дарай арр-Вуэйн.

– А другие задавать не имеет смысла.

И то верно. Но как объяснить необъяснимое?

– Ауте – это все. Вся Вселенная, все, что существует и что не существует тоже. Объективная реальность. Леди Бесконечность. Можете называть ее нашей Богиней.

– Богам поклоняются. С ними не воюют. А вы, насколько я понял, всю свою историю воевали с каким-то из воплощений Ауте.

Я иронически повожу ушами.

– Ну-ну. Человек, разбирающийся в нашей истории. Интересней было только, когда один оливулский профессор полдня взахлеб рассказывал мне, что мы находимся на стадии феодальных отношений с элементами общинного родового владения.

– Разумеется. – Невероятно, сколько оттенков может быть в одном слове, даже не подкрепленном сен-образом. Вот сейчас он, кажется, смеется над людьми и над эль-ин вместе.

Я неожиданно чувствую почти детскую обиду. И глупые слова срываются с языка прежде, чем я успеваю их осознать:

– Не вижу ничего смешного. Ваши, человеческие, понятия о религии не менее глупы. Единое сущее, сотворение мира, божественная воля, да поможет мне Вечность! Сатана! Дьявол! Демоны! Знаете, меня особенно завораживают ваши представления о зле и его воплощениях. Если на свете действительно существует какой-нибудь Дьявол, это, должно быть, очень несчастное существо. И ему не слишком нравится его работа. А концепция Бога? Если после смерти я вдруг встречусь с этим ответственным за сотворение вашей реальности, у нас с ним будет долгая и содержательная дискуссия по многим-многим параграфам Кодекса Сотворения!

Он смотрит на меня, и в бесстрастном выражении сияющего лица угадывается некоторая ошарашенность, хотя я чувствую, что ему смешно. Но дарай дипломатично решает игнорировать последнее крамольное предположение.

Хорошо. Хоть у одного из нас хватило ума не ступать на шаткую почву человеческих предрассудков.

Нет, пора возвращаться к делу, пока мы не влипли в серьезный конфликт.

– Ауте, с которой мы, по вашему определению, «воевали», – это в принципе просто физическая аномалия, сферой охватывающая Небеса Эль-онн. Оттуда время от времени «всплывает что-нибудь»: стихийное бедствие, новый монстр, новый вирус. Черт в ступе. Иногда с этим действительно приходится воевать, но чаще – приспосабливаться. Изменяться. Как только мы познаем новое явление, оно перестает быть Ауте и становится Эль.

– Становится эль-ин?

Ну-у, в некотором роде. Эль – это все, что известно эль-ин. А знать – значит властвовать.

– Значит, Ауте, как философское понятие – это все, что не является Эль.

Вскидываю уши и насмешливо прищелкиваю языком:

– Вы только что дали лучшее определение, какое мне до сих пор доводилось слышать. Ауте… Леди Вероятность или Леди Удача. Когда ты подбрасываешь монетку и смотришь, выпал орел или решка, – это Ауте. Ей решать.

– И она ваша Богиня.

– Не в том смысле, который в это вкладывают люди. Богам поклоняются. Мы Ауте в лучшем случае используем как точку средоточия для медитации. Хотя чаще всего мы просим о снисхождении или жалуемся.

Его глаза расширяются, губы чуть вздрагивают, потом как-то болезненно кривятся, и дарай-князь начинает хохотать. Искренне и беззаботно, откинув назад голову. Его смех кажется легким, невесомым, но в то же время почти осязаемым. Никогда такого раньше не слышала. Смех похож на множество воздушных шариков, которые вдруг начинают бестолково метаться вокруг меня, задевая за кожу и вызывая мурашки. Я удивленно смотрю на Младшего сына Вуэйнов, пытаясь сообразить, что же это я такого сказала.

Наверное, именно эта растерянность и спасла меня от очередного приступа ненависти.

Наконец Аррек успокаивается. Не знаю, оскорбляться мне или нет. Конечно, пусть он лучше потешается, чем вычисляет, не выгодней ли меня убить, но ведь одно другого не исключает.

– Простите меня, Антея-эль, я не должен был смеяться.

Да, не должен. Да поможет Ауте тому, кто с таким чувством юмора окажется на Эль-онн. Помощь ему оч-чень потребуется.

Дарай-князь снова становится серьезным. Интересно наблюдать, как меняется выражение его липа. У эль-ин изменение настроения отражается внезапно, как будто кто-то переключает невидимый рубильник. Вправо – беззаботная веселость, влево – убийственная ярость. У Аррека изменения происходят плавно, текуче и… очень красиво.

Так красиво, что, залюбовавшись им, я оказываюсь совершенно не готовой к новому вопросу.

– Люди для вас – Ауте?

Та-ак. А вот здесь мы вступаем на новую дорожку. Концентрируюсь на своих ушах, так и норовящих суетными движениями выдать что-нибудь лишнее.

– Для нас все – Ауте. В некотором смысле Ауте включает в себя и Эль, и эль-ин. Об этом очень трудно разговаривать на вашем языке. Понятия слишком многозначны. Так и тянет добавить несколько сен-образов.

– Я заметил. У вас над головой клубится что-то такое эмпатически изящное.

Вскидываюсь. Полусформированный образ, да еще появившийся помимо моей воли – такого я не допускала с тех пор, как мне сравнялось семь лет. Что он смог уяснить? Бездна и ее порождения, язык эмоций не требует перевода!

Арр-Вуэйн красив, спокоен и нереален, как вечерний бриз. Явно понял больше, чем стоило ему открывать. Опять я недооценила проклятого арра. Как Целитель, он должен иметь эмпатические способности на порядок выше среднего эль-ин. И, похоже, успел уловить даже больше, чем сен-образ, считав информацию прямо с моего сознания. А я не заметила, не почувствовала боли…

По позвоночнику прокатывается щекочущая волна страха. И гнева.

Наверно, я сморозила бы что-нибудь глупое, но тут человек вновь пошел в наступление.

– Что означает этот образ? Который появился, когда вы говорили об эль-ин как о части Ауте? Цельность, единство многого в одном, подвижность, надвигающаяся опасность, отрицание… Это ваша личная эмоциональная окраска или она входит в понятие?

Тихо стервенею. Надо, конечно, сердиться на себя, но на дарая проще. Вообще непонятно, как я до сих пор умудрилась сохранить с ним такой цивилизованный тон. Даже сейчас, к собственному удивлению, отвечаю на вопрос:

– Это мое личное. Эль в данном контексте означает эль-ин как народ в целом. И нам угрожает опасность.

– Но эта опасность изнутри… – Он медленно растягивает слова, точно пробуя их на вкус. – Опасность… Изменения. – Тишина падает на нас сверху, как птица, подстерегшая долгожданную добычу. И в этой звенящей пустоте я почти слышу, как за непроницаемыми стальными глазами бешено проносятся мысли. Как обломки мозаики, которые я медленно, по кусочкам скармливала ему в последние часы, встают на место.

Ну же, догадайся, догадайся. Ощущающий Истину, ты не можешь не догадаться!

Человек медленно поднимает голову и встречается со мной глазами.

Понял.

– Знаете, эль-леди, все были просто поражены, когда вы захватили Оливулскую Империю со всеми ее флотами и станциями планетарной обороны. Тактическое решение, стремительное в своей элегантности: вызвать на дуэль весь правящий клан и всех их перебить. Заняв, согласно их же собственным законам, место Императрицы.

Э-э… Куда это его понесло?

– А ведь мне только сейчас пришло в голову, что для этого вам пришлось что-то сделать с собственными законами, или, по крайней мере, их эль-инским эквивалентом…

– Традициями.

– Ах, да… Традициями. Так вот, мне пришло в голову, что Хранительница Эвруору-тор не правит вами. Таким анархичным обществом править невозможно по определению, она и не пытается…

Мои уши в полном замешательстве опускаются горизонтально, смешно оттопыриваясь из-под нечесаной гривы волос. Ауте Милосердная, да при чем здесь это?

Она всего лишь решает, какие изменения допустимы. Так? По какой эволюционной тропке пойдет ваш народ. Она принимает решение, и все как один изменяются, и не только физически. Самое главное – меняются непреложные моральные законы. Традиции. Те, которые для вас как законы чести для арров. Больше чем жизнь. Или смерть. Или ту! Которым нельзя не подчиняться. Они ведь действительно очень устойчивы, если нарушить их можно лишь всем народом сразу. И именно этого вы так боитесь, не правда ли, Антея-эль?

Я в нем не ошиблась. Он понял.

Но забери меня Ауте, если я понимаю дикую цепочку выводов, по которой человек добрался до правильного решения.

– Теперь вам предстоит новое изменение. Серьезное. Вам предстоит выбрать Путь. Выбрать новую Честь. И эль-ин могут выбрать что-то такое, что приводит вас, леди Антея, в ужас. Ваша жестокость во время завоевания Оливула шокировала даже ваш собственный народ. Вы нарушили все законы, какие существуют у эль-ин. А теперь ваш народ может выбрать что-то, что приводит вас в ужас. Что эль-ин хотят сотворить с собой?

Я чувствую, как мои губы искривляет циничная, почти непристойная улыбка, как обнажаются белоснежные клыки. Из каких-то потаенных глубин поднимается слепая ненависть к этому красивому, умному, сильному подонку, который уничтожил все, что мне было дорого, а теперь сидит тут и рассуждает о нашем Пути. Жесткие, хлесткие, наполненные ядовитой иронией слова слетают с губ прежде, чем я понимаю их смысл, пещеру заполняют плетущие сложный танец сен-образы.

– А вы, оказывается, неплохо знаете мой народ, дарай-князь. Вы, первым открывший порталы к Эль-онн. Вы, создавший Врата для оливулцев, прекрасно зная, что за этим последует. А потом смотревший, как нас косит Эпидемия. И вы, с вашей незапятнанной честью и Кодексом Невмешательства не имеете никакого отношения к Эпидемии и к тому, что за ней последовало! И последует. Ваша совесть чиста, милорд Целитель! Надеюсь, ваши нерушимые постоянные принципы надежно защитят вас!

Издевательское «вы» все еще гремело, отражаясь от каменных стен. Сколько я вложила в сен-образ этого коротенького местоимения – словами не передать. Вряд ли арр-Вуэйн при всех его способностях понял хоть половину. Но у меня от перенапряжения и без того обожженных эмпато-функций резко начинает болеть голова. Пора с этим кончать. Секунда – и презрение к человеку привычно оборачивается презрением к самой себе: не смогла, не защитила, потеряла. Если бы я разобралась с этим вирусом хотя бы на один час раньше! Опоздала…

Мои плечи опускаются, уши безвольно падают.

– Извините, дарай арр-Вуэйн. Я не должна была этого говорить. Нельзя судить носителя другой морали по своим меркам. Бесполезно. Вы действовали в рамках своих законов и в соответствии со своим Кодексом. Значит, и мы не имеем права вас винить. Простите…

– Антея-тор, вы в порядке?

– Что? – Я теряюсь. Интересно, когда-нибудь я научусь предсказывать реакцию этого странного чужака?

Вряд ли.

– У вас вдруг стал такой взгляд… пустой и бездонный, как самая глубокая пропасть. Как будто вы заглянули в ад.

Как поэтично. Не ожидала.

Несколько секунд я роюсь в памяти, пытаясь припомнить, что такое ад. Ага, была такая интересная религиозная концепция. Позволяю себе бледную ухмылку.

– Нет, я просто изменила настроение.

– Избавились от своей ненависти? – Кажется, этот вопрос очень для него важен.

– Нет, мы не от чего не избавляемся. Нельзя избавиться от чего-то, что уже есть. Я лишь поменяла направленность, изменила объект ненависти.

Какое-то время он молчит.

– Значит, то, что я сейчас говорил – верно?

Я прикрываю глаза. Да, он говорил правду. Ту, которую ему позволили видеть. Моральные нормы – это только моральные нормы. Нарушить их можно, можно даже изменить, если причина достаточна веская, хотя подобное и не приветствуется. А еще можно попасть в ситуацию, когда тебя меньше всего волнует, что ты там нарушаешь. Но аррам об этом знать совсем не обязательно.

Так что я тихо отвечаю:

– Да.


* * *

Перед сном вынимаю из ножен аакру и втыкаю ее в камень рядом с собой. Сен-образ, активирующий вложенное в кинжал заклинание. Вроде бы простое охранное, но его плел мой отец специально для меня, и я знаю, что под семью кругами защиты любого атакующего будут ждать еще кое-какие сюрпризы. Расслабляюсь под тихое гудение знакомой, такой домашней магии. Глаза Аррека коротко сверкают непонятными мне эмоциями.

Ну и Бездна с ним, пусть видит, что хочет. Лишь одна Ауте ведает, где спать без серьезной защиты я решительно отказываюсь.

Некоторое время мы молча смотрим на огонь. Задумчиво вожу ушами из стороны в сторону.

Наконец я решаюсь. К Ауте все, он имеет право знать.

 – Никто понятия не имел, что вы Целитель, князь арр-Вуэйн. В противном случае вас бы и пальцем не тронули.

Я надеюсь. Я очень на это надеюсь.

ТАКИЕ законы ТАК легко не отменяются.