"Обрекающие на Жизнь" - читать интересную книгу автора (Парфенова Анастасия)ТАНЕЦ ЧЕТВЕРТЫЙ, МЕНУЭТМеня подхватили, грубо поставили на ноги. Сканирование диагностическими чарами было жестким и дотошным. Таким, что кости взвыли выворачивающей суставы ломотой, а перед глазами плясала темно-красная пелена. Откуда-то издали донесся искаженный голос: – …локальное поражение… блокада… Быстро! Стремительно перепрограммирую собственные рефлексы, сражаясь с желанием когтями полоснуть по склонившейся ко мне фигуре. Слишком хорошо я знала, что должно сейчас произойти. «Локальное поражение» означало, что кусочек Ауте свернулся в моем теле напружиненной перед ударом змеей. Судя по ощущениям в районе ключицы, его уже заблокировали, не давая распространиться ни по моему Телу, ни на окружающих. Вечность милосердная, тошно-то как… Аррек! Стоп. Проблемы решать по мере поступления. Я позволила опрокинуть себя на спину. Дала спутать ноги и руки сдерживающими заклинаниями. Полосуя клыками губы, не двигалась, когда что-то холодное мимолетно коснулось горла, прогоняя туман из головы и заставляя тело обмякнуть. Когда зрение сфокусировалось, обнаружила, что склонившаяся надо мной физиономия принадлежит Иналу, молодому целителю из какого-то отдаленного ответвления линии Ала. Парню было от силы лет двести, но специалистом он был отменным, а поражения Ауте вообще считал своим коньком. Этот знает, что делать. Надеюсь. Я уставилась в вечность за его спиной, полностью сконцентрировавшись на собственных ощущениях. Ауте да сжалится над глупым чадом своим… Сначала показалось, что руки целителя охватывает голубоватый огонь. Затем это сияние сконцентрировалось в красивый, вихрящийся энергией шар между когтистыми пальцами. А затем шар рухнул вниз, на меня, в меня. Вряд ли со стороны было что-то заметно. Я же чувствовала себя так, будто каждый изгиб ауры, каждая тончайшая жилка внутренней энергии вспыхнула нестерпимым золотым сиянием, отражая, точно зеркало, попавший на них свет. Я видела их, видела себя, будто со стороны, и с удивлением пришла к выводу, что я – красива. Только… В районе ключицы, там, где оцарапало кожу не то мечом, не то заклинанием, вихрилось что-то гнилостно-красное. Что-то, тоже удивительное по своей сути, но прекрасное вредной, уничтожающей все вокруг красотой. И очень разрушительное для золотистой сущности, которая была мной. Сейчас это «нечто» было прочно заключено в оболочку сил, но даже в таком, «закапсулированном» состоянии оно заставляло золотые переливы корчиться и чернеть от боли. Я тихо скрипела зубами, раздумывая, как насчет заорать во весь голос. Отхватила, что называется, по полной программе. Хорошо хоть эта штука пока не приняла материальной формы. Проще вытянуть из астрального тела энергетическую занозу, чем мучиться, отлавливая по всей кровеносной системе какие-нибудь заковыристые вирусы. Вроде тех, которые за пару часов меняют твою биологическую суть, превращая во что-нибудь с чешуей и всеядное. Инал глянул на меня, черты его лица заострились в сиянии целительной мощи. – Хранительница, будет больно. – А сейчас мне, по-твоему, щекотно? – Приготовьтесь. Больно? О боли я знала все, или почти все. Это болью не было. Это выходило за границы простой боли, превращаясь в нечто ослепительно-белое и отчаянно острое. Целитель терзал не плоть – душу. Короткими, точно направленными молниями посылал в красное скопление осколки своей изуверской силы. И моя суть, та, что называлась Антеей тор Дериул-Шеррн, корчилась под этими ударами, погибая так же верно, как и пурпурные захватчики. Наверное, это длилось недолго. Наверное, ровно столько, сколько требуется молнии, чтобы сорваться с пальцев и поразить цель. Я очнулась от хрипа в сорванном криком горле и от ломоты в порванных судорогами мышцах. Секунд двадцать лежала неподвижно, позволяя целителю залатать нанесенный телу ущерб. Затем грубо оттолкнула его, пытаясь самостоятельно встать на ноги. Удалось с третьей попытки. Кругом заметались испуганные и тревожные сен-образы – я сама не заметила, как небрежно сбросила столь «надежные» путы, созданные для того, чтобы удерживать пациента, если отрава все-таки захватит его тело. Но паника тут же была пресечена Иналом, коротко бросившим всем, чтобы угомонились. – Она чиста. В принципе, так оно наверняка и было. Но рисковать я не хотела. Пошатываясь, выпрямилась, вскинула руки. И сама поразилась упавшей кругом гробовой тишине. Закрыла глаза, выбрасывая их всех из головы. Неважно. И только так. Музыка пришла высокой мелодией флейты, парящей над скрипичным оркестром. Движение пришло дрожью на кончиках пальцев. Едва заметным ритмичным покачиванием бедер. Изогнувшимися, тонко затрепетавшими руками. Изменение пришло молекулами, вдруг начавшими стремительно раскручивать свои цепочки, чтобы рассыпаться сначала на простые элементы, а затем и на атомы. Я танцевала очищение. Полностью. До конца. До самого дна. Я разобрала себя, свое тело и душу до самого основания, а затем собрала заново, в единое целое. Чтобы быть уверенной: это целое – действительно я. Остановилась, несколько секунд вслушиваясь в затихающие аккорды. Открыла глаза. Они смотрели на меня, восхищенные и немного испуганные. Сен-образы признания мастерства. Тихим шепотом в воздухе светилось: Вене. И еще: Чудо, которое никогда не перестанет восхищать. Даже меня. Особенно меня – остальные понятия не имеют, насколько это на самом деле чудо. Повернулась к Иналу: поклон, официальный, признательный и извиняющийся одновременно. – Целитель… Он лишь склонил уши, все понимая и считая обиды излишними. Прощально взмахнув крыльями, я выскользнула из заполненной вооруженной охраной комнаты. Как же они перепугались, что Хранительница может оказаться опасной! Правильно, кстати, перепугались. Я безошибочно двинулась к соседней палате, остановилась перед затянутым прозрачной завесой порогом. Аррек плыл прямо в воздухе, побледневшее, потускневшее лицо запрокинуто, зубы болезненно сжаты. Целитель из эль-ин стоял рядом с ним, закутавшись в ауру своей силы, и тянул, тянул наружу многочисленные багровые сполохи, так похожие на те, что только что уничтожили во мне. Древнейший из темных постарался от души! Конечно, арр не обладал гибкостью и восприимчивостью вене, не было необходимости варварски выжигать в нем эти спящие пока ростки, как не было необходимости пренебрегать элементарным наркозом. Точно почувствовав что-то, человек повернул голову, ища мой взгляд. Зрачки его были так расширены, что серые глаза казались бездонно-черными. На лице мелькнули сначала узнавание, потом облегчение, потом что-то вроде бледной попытки успокоить. А разве я боялась? Только когда напряжение ушло, я поняла, сколь велико оно было. Бессильно осела, прислонившись к стене, судорожно сжимая и разжимая когти. Опустила голову, борясь с приступом тошноты. Груз страха был столь велик, что теперь, когда он исчез, неправдоподобная легкость в буквальном смысле сбивала с ног. Он жив. Он в порядке. Да. Я определенно боялась. Не было печали… Сердито отвернулась, отказываясь волноваться. Несколькими точными, нарочито бесстрастными мыслями отправила вопросительные сен-образы. Ответы пришли мгновенно – и на этот раз мне удалось не упасть от нахлынувшей волны щенячьего восторга. Выбрались! Все! Даже северд-ин, хотя Злюке, Клыку и Дикой здорово досталось. Нет, когда-нибудь это сумасшедшее везение мне изменит… Еще несколько посланий – приглашения на собеседования. Или на допросы с пристрастием Уж как посмотреть. Я двинулась дальше, по дороге заглядывая в защищенные получше иных крепостей больничные палаты. Мы были в Дериул-онн, в Доме клана Изменяющихся, и охранные заклинания, вплетенные в эти живые стены специально для вот случаев, являлись шедевром тысячелетних усилий лучших из мастеров. Здесь можно было без особого опасения держать даже Ауте, что иногда и делалось. Самоуверенным «покорителям» Бесконечно Изменчивой досталось по первое число. Мать Тэмино под защитой магии своих охранников выбралась почти невредимой, но все трое сопровождавших ее воинов были ранены. Я остановилась перед комнатой, где двое целителей хлопотали над бесчувственным Обрекающим. Этому пришлось хуже всех. Потребуется много времени и много усилий целителей прежде чем его удастся привести в норму. Однако я, способная чувствовать Ауте как никто другой, знала, что парень выкарабкается. Пусть даже сейчас в это никто не верит. Шен отделался сравнительно легко – контузией. Это был результат попытки обдурить темных на их собственной территории. Но даже в таком состоянии опытный Изменяющийся умудрился выбраться из Ауте, не притащив на хвосте никаких неприятностей. И, разумеется, в полном порядке оказался «трофейный» демон. Вместе с оливулцем. Вот уж о ком не стала бы плакать! Я появилась на пороге комнаты Тэмино, нетерпеливым взмахом ушей отсылая собравшийся там народ. Самообладания хватило лишь на то, чтобы не поморщиться под любопытными, сочувствующими и ироничными взглядами покидающих помещение мужчин. Но как только последним из них вышел за пределы защитного кокона, позволила всему, что думала и чувствовала, вскипеть на самой поверхности сознания. Похожая на видение девушка с глазами, наполненными непролитыми слезами, и силой, черным покрывалом окутывающей тонкое тело, одарила меня улыбкой. Понимающей, печальной и мудрой. Р-рррр… – Я вас внимательно слушаю, мать Эошаан. «И да поможет вам Ауте, если то, что я услышу, окажется недостаточно убедительным». Эльфийка изящно уселась прямо на воздух, демонстрируя сдержанное презрение к нависшему над ней монаршему гневу. Она когда-то успела почиститься и переодеться. Теперь тонкая фигурка была облачена в свободное, ниспадающее длинными складками платье того же светлого, льдисто-голубого цвета, что и ее глаза. Что-то было в этой позе и в этом наряде… невинное. Беспомощное и трогательное. И очень лживое. – Я понимаю, что со стороны мои действия должны выглядеть в лучшем случае… непродуманными. Однако, Хранительница, я заверяю вас… я даю слово, я готова ручаться своей жизнью и своим кланом, что для всего этого есть причины. У нас просто не было выбора… – Я вся внимание, – холодно и с бешеной вежливостью звучит мой голос. Она вздохнула, как-то устало, почти нетерпеливо. Тряхнула головой. – Хранительница, я боюсь, что не могу вдаваться в детали. Вы просто не поймете! – Я не просила у вас оправданий, мать Эошаан. Только объяснений. – Но… – То, что вы делаете – действительно необходимо. Если бы я так не считала, мы бы сейчас не разговаривали. Вы бы вообще уже ни с кем не смогли разговаривать! Теперь я хочу узнать, почему это необходимо. Молчание. Женщина-некромант смотрела на меня, будто впервые увидела, и почему-то в этот момент совсем не казалась юной. Я с мрачноватой иронией повела ушами. И старательно стерла из сознания закипающую черную злость. – Леди тор Эошаан, позвольте мне несколько расширить ваш взгляд на происходящее. Не знаю, приняли вы во внимание политическую ситуацию, когда начали свою авантюру, или нет, но… Если коротко: положение эль-ин крайне неустойчиво. Мы – раса чужих, нагло влезшая в самое сердце человеческих миров, причем раса недружелюбная. И не стесняющаяся это недружелюбие демонстрировать. А люди… довольно-таки страшненькие создания. Понятие «ксенофобия» вам что-нибудь говорит? «Геноцид»? Вижу, что говорит. Уже легче. Я вздохнула, тщательно формулируя иероглифы сенсорных образов, сопровождающих звуковую речь. Не столько для Тэмино, сколько чтобы привести в порядок собственные мысли. – До сих пор все шло более-менее мирно, по крайней мере по сравнению с Оливулским конфликтом и Эпидемией, с которых наши межвидовые отношения начались. Договор с аррами, по которому нас признали давно потерянной ветвью их народа (чушь, конечно, невероятная!), и облегчил, и усложнил задачу. Но нам, понимаете ли, надо вести себя прилично. Не ввязываться в войны. Или, в крайнем случае, не втягивать в них самих арров. Ужасно, да? Так, с иронией надо что-то делать. Тэмино ведь не виновата, что так называемое общество эль-ин представляет собой сборище самовлюбленных, самодовольных и совершенно не склонных к размышлениям самодуров. И не надо ей знать о тех проблемах, которые возникают, если попытаться заставить эту орду двигаться в едином направлении. – Эль-ин я еще могу как-то… не контролировать, но хотя бы придерживать в определенных границах. Но вот если появится кто-то, кто, выдавая себя за эль-ин (или хотя бы их отдаленных родственников), начнет даже не мутить воду, а просто делать что вздумается, то последствия ударят по нам. Иными словами: как вам нравится идея еще одной Эпидемии, мать Эошаан? Вы давно не видели человеческих боевых кораблей, парящих рядом с нашими домами, леди Тэмино? Вы так стремитесь к титулу эль-э-ин, моя торра? – Я не… – Темные – это темные, эль-леди. Их не зря называют демонами. Я далека от мысли, что, захоти они проникнув в Ойкумену, мы сможем им помешать. И меня отнюдь не вдохновляет перспектива устраивать очередную «родственную» бойню, отлавливая этих красавцев под носом у смертных. И вот тут появляетесь вы, мать Эошаан. И позволяете себе обратить внимание темных на новые для них бесчисленные миры. А также позволяете человеку, оливулцу, узнать о нас то, что ему знать совершенно не обязательно. И отказываетесь объяснять почему. Я бы рекомендовала вам, Мать клана, пересмотреть свое отношение к вопросу. Немедленно, – мой голос звучал так мягко, так отстранение. Почти безучастно. Страх Тэмино вспыхнул где-то на границе восприятия и тут же затух, будто его выключили. Впрочем, так оно наверняка и было. Тор Эошаан чуть подалась вперед, склоняя уши и разворачивая крылья – жест уважения. Глаза, подведенные красноватыми тенями, казалось, припухли, точно после слез, выражение лица поражало детской серьезностью. Наверное, сейчас она пугала меня не меньше, чем я ее. – Прошу прощения, Хранительница Антея. Я попытаюсь объяснить. Проблема заключается в смертных. В их… э-ээ… Она говорила правду. И в то же время опускала столь многое, что эта правда становилась почти ложью. Я на мгновение прикрыла глаза, позволив себе окунуться в силу. Это похоже на ветер, бьющийся за опущенными веками – воспоминания и формулы, твои и чужие. Легчайшее из касаний Эль. Знание. С дикой и необузданной силой, которая была человеческим бессознательным, нам вплотную пришлось столкнуться около двух десятилетий назад. Кошмарные сны о тех днях до сих пор меня не отпускают – и не только меня. Сейчас подобные явления изучаются так пристально, как это возможно без раскрытия нашего интереса. Хотя, похоже, Обрекающие умудрились обнаружить совершенно новый пласт проблем, что называется, удружили. – Вы действительно полагаете, Мать клана, что до вас никто не замечал, насколько опасны эти существа? – Мой тон был достаточно холоден, чтобы заморозить даже самого самоуверенного эльфа. Практика. Но этой, похоже, все было нипочем. – Я посоветовалась с Матерью Изменяющихся касательно вопросов, находящихся в ее компетенции. – Читай: «рассказала Даратее ровно столько, сколько необходимо, чтобы заручиться поддержкой, не вызвав лишних подозрений». – Вы – дура, которая так долго была сама по себе, что забыла: Эль не заканчивается тесным мирком вашего клана. – Устало вздохнула. Все-таки изоляция первых трех столетий после создания Щита не пошла эль-ин на пользу. Я только сейчас начинала понимать размах застоя. И причины, по которым моя мать приложила такие отчаянные усилия, чтобы с ним покончить. – Я пошлю к вам специалистов из Изменяющихся и Расплетающих Сновидения, которые занимаются этим вопросом. Рекомендую внимательно выслушать все, что они захотят сообщить… И выдать им всю имеющуюся у вас информацию, что бы вы ни думали о способности не-Эошаан ее понять. – Да, Хранительница, – сен-образ согласия, в котором, однако, были и недовольные нотки. Впрочем, рекомендации Хранительницы обсуждаются только при наличии ну очень серьезных возражений. Приказы не обсуждаются вообще. – И вы все еще не сказали мне, зачем понадобилось втягивать сюда – Мне нужен был Смотрящий-в-Глубины, – просто ответила Тэмино. Мои уши дрогнули, улавливая нюансы сообщения. – Именно он? – Именно он. Куда проще заставить Урагана-Блуждающего-в-Вершинах выдать одного конкретного подданного, оставив при этом темного лорда в уверенности, что выбор был сделан им самим. Но Смотрящий-в-Глубины, известный также как Смотрящий-на-многие-миры, получил свое прозвище не случайно. Он – единственное известное мне существо, способное разобраться в этом… этих… – Смертных, – подсказала я. – И хотя никто никогда не утверждал, что смертные – это орава приматов с кучей разнообразного оружия, в последнее время мы именно так и стали о них думать. Опасные заблуждения. – Да, Хранительница. – И потому, я надеюсь, вы знаете, во что ввязались, втянув в это оливулца. – Да, Хранительница. – А Ауте – добрая и ласковая тетушка, которая будет заботиться о своих глупых детках. – Да, Хранительница. Непробиваема. Опущенные крылья, красиво сложенные руки. Трагическая и гордая одновременно. Губы, что много улыбаются, но никогда не смеются, глаза, что всегда на грани слез, но никогда не плачут. И почему мне не достался в качестве подданных кто-нибудь не слишком умный и не слишком уникальный? Насколько все было бы проще! И скучнее. – У вас есть какие-нибудь предположения, почему темные вдруг так взъелись? Она покачала головой, не отводя от меня пристального взгляда. Медленное движение подбородка вправо, затем влево. Сен-образ вопроса был сформулирован так, что ответить на него полуправдой было затруднительно. Ей, впрочем, это все равно удалось: – Полагаю, принц Дариэль, – мы обе одновременно поморщились по поводу небрежного присвоения столь древнего имени существом настолько молодым, – получил информацию из третьего источника. Представляется весьма вероятным, следы этого инцидента следует искать среди эль-ин. Возможно, среди моих врагов. Но, скорее всего, среди ваших. Реакция же на вас Короля Вечности представляется мне… более чем странной. Все это удручающе точно совпадало с моим собственным анализом. Стоп. Проблемы решать с теми, к кому они имеют непосредственное отношение. – Хорошо, мать Эошаан. Будем считать, что на этот раз я приняла ваши недомолвки и танцы вокруг да около. Идите и не грешите. – ? – Цитата. И шутка. Ступайте. Она выскользнула гибкой тенью, одарив меня на прощанье еще одним горестным и неожиданно расчетливым взглядом. Настоящая Мать клана есть источник очень даже настоящей головной боли для всех, кому с ней приходится сталкиваться. Если вы не догадались – это определение. Прижала руки к вискам, пытаясь унять тлеющую где-то глубоко мигрень. Высокомерная, недалекая, самоуверенная. Вежливая. Вежливая эль-ин – почти оксюморон. Вот ведь свалилась на мою… гм… голову. Я осталась сидеть в одиночестве, безвольно глядя на свои руки. Руки дрожали. Меня знобило от воспоминаний о сегодняшнем дне. А ведь я хотела провести его в размышлениях и безмятежности. Ну что ж, раз у меня выдалась свободная минутка, еще не поздно попробовать. Итак, самоанализ. Оставим за кадром Аррека с его заморочками. Сейчас настало время подумать наконец о себе. Прежде всего – боюсь ли я? Хм. У людей, да и у эль-ин, если подумать, существует много разных страхов смерти. Одни боятся, что будут умирать от долгой и мучительной болезни или что в старости будут оставлены всеми и придется умирать в одиночестве. Не грозит. Другие боятся, что умрут, не успев достичь поставленных перед собой целей. Над этим я работаю. Некоторых буквально бесит, что им не подвластны сроки их жизни и смерти, но я была бы не прочь позволить судьбе взять решение подобного вопроса из моих рук. К сожалению, политическая ситуация подобной халатности не позволяла. Но, кажется, самый распространенный страх – это страх потерять чувство самотождественности, утратить собственную личность. Тут многое зависит от религии, от убеждений… Даже для эль-ин есть разные варианты. Мне, впрочем, все равно. В Ауте ее, эту личность, я хочу покоя. Получается… получается, что смерти я вроде бы не боюсь. То есть… Я нахмурилась. Что-то тут было. Что-то… Во мне не было страха смерти. Зато был страх боли и страх умереть в мучениях. Та-ак. А это-то из какого подвала вылезло? Мне ведь не придется корчиться в ту-истощении. Все будет быстро и чисто, все закончится одним ударом клинка. И вообще, вене не боятся боли, вене знают о боли все. И тем не менее… Что ж, примем это за данность и будем с ней работать. Надо ведь откуда-то начинать. Я глубоко вздохнула, погружаясь в транс… «Медитация на боли», одно из первых упражнений танцовщиц. Тело расслабилось, глаза медленно закрылись. Окружающий мир растворился в свободном потоке моего «я». Открытие боли. Внимание плавно скользнуло к той области, где до сих пор были неприятные ощущения. Чуть выше ключицы… И еще – ребра. И связки, и мышцы, и… Все тело вдруг показалось зажатым, точно оно помимо моей воли пыталось сжать эту боль в кулак, изгнать ее из себя. Напряжение и сопротивление. Я открылась этим ощущениям, почти видя перед собой этот воображаемый кулак, эту попытку отмежеваться от боли. И начала постепенно открывать замкнутость вокруг ощущений. Не выталкивать боль, а позволять ей быть. Позволить кулаку медленно разжаться, открыться. Подарила ощущению пространство, ведь, сколь бы неприятным оно ни было, это мое ощущение. Чем сильнее рука сжимает раскаленный уголек, тем больше он ее жжет. Ладонь сжатой руки расслабляется, пальцы начинают ослаблять свою хватку… открываться для ощущений. Страх сосредоточился вокруг боли ледяной коркой, и я позволила ему растаять. Напряжение растворилось, ощущения смогли свободно возникать, когда они пожелают. Боль смягчилась, налилась теплом… Никакой привязанности. Никакого подавления. Просто ощущение… Свободно парящее в мягком, открытом теле… Легко. Открыться мягкости… Позволить боли свободно парить в теле… Ощущения так легки в безграничности восприятия. Тело расслабилось почти на клеточном уровне. Не будь я неподвижна, это было бы танцем. Ум легко скользнул в область свободного падения, столь же спокойный и податливый, как и тело. Где-то в глубине парили страх и мысли о смерти, и я расслабила все вокруг этих мыслей, позволяя им так же спокойно плыть в пустоте. Мысли возникали и уходили в никуда. Боль. Что есть истина этого переживания? Что есть боль? Какое это ощущение? Образует ли оно твердую массу? Или же оно постоянно движется? Кажется оно мне узлом? Или давлением? Или покалыванием? Или вибрацией? Какого оно цвета? Какое оно на вкус? Изменения происходят постоянно. Ощущения приходят и уходят. От мгновения к мгновению. Суть танца – суть жизни. И смерти. Войти в поток, отпустить сопротивление, забыть о том, что происходит. Истину можно открыть лишь самостоятельно… Боль… Это ощущение парит в пространстве сознания. И меняется от мгновения к мгновению, как меняюсь и я. Без малейшего напряжения я скользнула непосредственно в переживание этого ощущения… от мгновения к мгновению… Открытость, смягчение. Сопротивление ума и тела плавится и уходит прочь. Изучать ощущение мягким, открытым умом. Проводить исследование открытым сердцем… открытым телом… открытым «я». Постепенно открыться самому центру переживания. Спокойный, внимательный ум в самом центре… Пережить боль такой, какая она есть в безбрежном пространстве моего «я». Никакой привязанности. Не нужно даже мышления. Просто принять все, что приходит ко мне с каждым мгновением. Непосредственное переживание того, что есть… развивается… изменяется… от мгновения к мгновению. Моя боль – не враг мне. Не нужно защищаться. Не нужно никуда прятаться. Моя боль. Я… Дуновением холодного ветра – присутствие. Синева во тьме. Печаль. Как не вовремя. Я подняла голову, как никогда понимая его возраст, его силу, его власть. Древнейший. Раниэль-Атеро. Учитель. Встала на ноги, приветствуя его вскинутыми крыльями и опущенными ушами – едва ли не единственное существо, к которому я до сих пор испытывала почтительное уважение. Не потому, что другие были менее достойны – просто этого я знала слишком хорошо, чтобы питать какие-либо иллюзии относительно нашего равенства. Он приблизился танцующе-рваной походкой: мужчина-вене, чудо из чудес. Черная грива волос и черные крылья разъяренной мантией обрамляли закованное в синий шелк тело, глаза полночной синевы сияли на белоснежном алебастре кожи. – Вы желали видеть меня, Хранительница? Безупречное следование этикету. Я чуть опустила уши, показывая, что мне это сейчас неприятно, и он, красиво разметав крылья, опустился на пол у моих ног. Запрокинутое лицо казалось нереальным, точно древняя маска из белой кости. – Valina? Мои уши чуть дрогнули, ловя старинное обращение. И сен-образом я обрушила на него память о столкновении с древнейшим из темных. С золотоволосым и зеленоглазым эльфом, который держал у моего горла меч и шептал на том же языке: «Valina a Raniel». Ученица Раниэля. – Почему он хотел моей смерти, Учитель? Молчание. – Понятно. Я отвернулась, отказываясь смотреть на черной пантерой свернувшуюся у ног фигуру. У древних свои разборки, и влезать в них нам, желторотикам, для здоровья крайне противопоказано. Только вот не всегда нас спрашивают, желаем ли мы в них влезть. – Как много вы уже узнали о произошедшем, Учитель? – Столько, сколько смог. Значит, больше, чем я. Ладненько. – Комментарии? – Я с удовольствием поработаю с матерью тор Эошаа окажу посильную поддержку во всех ее начинаниях. – Вот он, эль-лорд старой закваски. Такой ни за что не позволит себе неодобрительно высказаться о действиях женщины, тем более Матери клана. Он просто привяжет к ней ниточки и незаметно заставит делать так, как считает нужным. Матриархат, как же. – Прихвати с собой Кесрит, возможно, еще кого-нибудь из Расплетающих. – Да, Хранительница. Я смотрела на изумительно тонкие и изящные руки. Белейшая кожа в облаке синей ткани, закругленные черные когти. Изысканностью линий, стройностью, гибкостью он скорее походил на едва намеченный взмахом кисти иероглиф, чем на существо из плоти и крови. Древний и прекрасный. – Скажи мне хоть что-нибудь. Пожалуйста. – Немного осталось тех, с которыми я могла позволить себе разговаривать жалобно. – Его зовут Ийнэль. Стар. Почти также стар, как Зимний. Значит, младше самого Раниэля-Атеро на целую вечность и еще чуть-чуть. – Он оставит меня в покое? – Я когда-то убил его ученика. – Я удивилась. Не ожидала подобной откровенности. Но никакое удивление не помешало заметить, что он не сказал «нет». Древний демон, жаждущий твоей крови, – это ли не радость? – Может, удастся уговорить его переключиться на Зимнего? – спросила с трепетной надеждой. В конце концов, Зимний ведь тоже ученик Раниэля-Атеро. Авось они друг друга поубивают… Надеяться никто не запретит. Молчание. – Поня-ятно… – И почему это я почувствовала такое острое разочарование? Риторический вопрос: – Еще что-нибудь? На этот раз тишина длилась почти бесконечно. Он приподнялся на коленях, заглядывая мне в лицо, а когда я отвернулась, не в силах выносить сияния силы в темно-синих глазах, толчком развернул мой подбородок назад. – Верь Арреку. – Вихрь движения, такой резкий, что я не заметила, как он оказался у выхода. – Просто верь. И исчез. Ну как прикажете все это понимать? До прихода следующей вызванной «на ковер» посетительницы осталась еще пара минут, и я откинулась на отвердевших потоках воздуха, пытаясь собраться с мыслями. Разговор с Учителем выбил из колеи, мгновенно перечеркнув весь философский настрой. Будто ледяной водой окатили. Или помоями. На мгновение я заколебалась, не прийти ли в бешенство, а затем махнула рукой. Ситуация была настолько знакома, что даже думать об этом не хотелось. С самого детства у меня за спиной громоздили сложные планы и многоходовые комбинации. Кто-то (чаще всего родственники) всегда знал, что для меня лучше, и претворял это знание в жизнь, не слишком интересуясь моим мнением. Если же у меня таковое вдруг оказывалось, то ожидалось, что я сама и сделаю все необходимое, дабы чужие планы разрушить. Мол, если не смогла, не больно это было тебе надо. Вот и сейчас нечто подобное: и Тэмино, и Раниэль-Атеро считали, что определенная информация для меня будет просто опасна. Что слишком рано раскрытые карты помешают мне в нужный момент принять нужное решение. Только вот если компетентности Учителя я в подобных вопросах доверяла, по опыту зная, что тот предпочитает сводить свое воздействие к минимуму, то о Тэмино того же сказать было нельзя. Причем не факт, что я права – в обоих случаях. Хранительница обязана делать выбор. Сама, только сама. Для этого она и требуется. Но как быть, если Хранительница не считает себя вправе решать самой? Ох, Лейри, как же все бесконечно сложно. Сен-образ, похожий на тихий стук в дверь. Зелень и золото. – Входите. Она проскользнула внутрь гибким движением – красивая, искрящаяся силой и агрессией женщина. Вииала тор Шеррн всегда была… как бы это сказать… немного безнравственна. Конечно, «нравственный эль-ин» – это еще один оксюморон, но тетя Ви свою раскрепощенность возвела в ранг искусства. Столь изящного и столь утонченного, что употреблять к ней разнообразные пренебрежительные термины, используемые обычно для описания такого рода поведения, язык не повернулся бы даже у человека. Ви была ярка. Ви была самобытна. Ви была прекрасна. Золотые волосы струящимся водопадом спускались по спине, перехваченные тонкими серебристыми цепочками лишь дважды – на уровне лопаток и ягодиц. Одежда… я даже не знала, можно ли это назвать одеждой. Короткая кофточка, закрывающая руки до самых пальцев, но оставляющая живот открытым, и широкая, разлетающаяся от бедер и до самых лодыжек юбка оттеняли зеленоватую кожу прозрачным кружевом. Серебристые, золотые, черные узоры, подсвеченные дымчатым блеском вспыхивающих тут и там изумрудных камней. Призрачные цветы и снежинки ластились к шелку кожи, скрывая все, что нужно скрывать, и в то же время не оставляя ни малейшего пространства воображению. Благо стесняться своего тела ей никогда не приходилось. Все это великолепие должно было смотреться соблазнительно и бесполезно, но на самом деле выглядело как затейливая, надетая прямо на обнаженное тело узорчатая кольчуга: доспехи, но не одежда. Оружие ведь тоже может быть разным. Грациозно опустилась на одно колено, отводя крылья назад в приветствии. Когда-то все было по-другому. Когда-то мы были почти подругами. Но потом погибла Виор. И насмешливая близость тетки и племянницы сменилась самоконтролем официальности. Ритуализированный этикет, приходящий на помощь эль-ин тогда, когда любые другие формы общения чреваты смертоубийством. Хранительница Эль-онн и ее верная генохранительница – ничего больше. Но и не меньше. Я подняла ее движением руки, дублируя его глубоким, тщательно и с уважением составленным сен-образом. Самое меньшее, что я могла сделать для Вииалы – проявить к ней максимальное внимание. – Хранительница, мастер-оружейник просил передать вам ваш меч. Он в порядке. – Она с поклоном протянула мне спокойно лежащего в ножнах Сергея. Короткий всплеск облегчения – за него я, правда, не слишком волновалась, но все равно столкновения с древними никогда ни к чему хорошему не приводили. Мягко и вопросительно скользнула пальцами по рукояти. В ответ пришла испытующе-сканирующая волна – оружие за меня испугалось гораздо больше, чем я за него. И была там еще какая-то нотка… Смущения? Нет, Сергей отнюдь не чувствовал себя виноватым – к чему? – но все-таки он ошибся, выступив против неизмеримо более сильного противника, и не мог этого не признавать. – Благодарю вас, леди Вииала. Молчаливый поклон. Ладно, будем считать, что с формальностями покончено. – Что вы можете мне сказать по поводу Драконьей Крови? Она не ответила сразу, и эта заминка сказала мне о многом. Она посмотрела на меня этак изучающе, как обычно разглядывала оригинальные экземпляры своей генетической коллекции. И лучше бы мне это ничего не говорило. Старшая генохранительница народа эль-ин уселась на затвердевшие потоки воздуха. Беседа, кажется, предстояла обстоятельная. Высокий разрез юбки скользнул по гладкой коже, открывая безупречной формы ноги. Медленно так закинула одну ногу на другую, скользящим, до безумия чувственным движением. Оливковая зелень под тонким кружевом. Соблазнение было для нее настолько естественной и привычной работой, что Ви прибегала к подобным трюкам автоматически, не отдавая себе в том отчета. И независимо от того, видит ее кто-нибудь или нет. Мне еще достался облегченный вариант – находиться в одном и том же помещении с Вииалой и кем-то из лиц мужского пола было совершенно невыносимо. Чувствуешь себя несчастной замухрышкой. – Почему вас заинтересовал этот вопрос? Может, плюнуть и вытащить информацию из Эль? О, простые решения, почему вы всегда на поверку оказываетесь самыми глупыми?! – Не меня. Короля демонов. Ему зачем-то срочно понадобилось изловить носителя Драконьей Крови. – А-ааа… – этак многозначительно. Пауза. – Дело здесь, скорее всего, в генах, полученных вами от отца… Что очевидно. – Полагаю, владыке дома Вечности понадобилось существо, в жилах которого текла бы кровь Драконов Ауте. Что очевидно. – Вероятно, он планирует какой-то ритуал, для которого эта субстанция необходима. Что очевидно. Я продолжала молча смотреть на нее, терпеливо ожидая, когда же генохранительница соизволит изречь что-нибудь полезное. Игра в «скажу – не скажу», начавшаяся вот уже в третий раз за последний час, успела меня порядком утомить. Ви поджала уши, будто что-то вычисляя про себя, а затем резко опустила их, точно приняла наконец сложное решение. – Никто толком не знает, что такое эта пресловутая Драконья Кровь. Даже сам Ашен не смог толком объяснить. Или не захотел. Это не связано ни с какими определенными качествами, на которые можно было бы указать пальцем. Не связано ни с какими физическими проявлениями. Ни с чем, в чем можно было бы разобраться. Она встала, будто забыв о моем присутствии, и принялась вышагивать по комнате, сосредоточенная и далекая. Слова падали в тишину как стеклянные капли, и это было похоже на повторение давно затверженной мантры – будто она в сотый раз размышляла вслух над все еще сохраняющей свою притягательность тайной. Стук каблуков наполнял пространство звонким и чистым цоканьем – не знаю, как ей это удавалось на мягком, эластично компенсирующем любое движение покрытии. Тук, тук, тук… – Ашен сказал: «Она есть у всех драконов». Он сказал: «Она и делает дракона драконом». Он сказал: «Ведь она видна с первого взгляда! Даже альфа-ящеру!» А что видно? «Не занимайся дурью», – он сказал! Мне. Дурью. Червяк-переросток!!! Тук, тук, тук… – В тебе, Антея, Драконья Кровь сильна – это было ясно с самого рождения. Но что это означает? Твой старший брат мог при желании принимать драконий облик, а Ашен говорил, что он не унаследовал ни капли! Что же это получается, ты – дракон? Не смешно! Тук, тук… ТУК!!! – Я знаю, что в этой фразе нет шипящих. Она ее все равно прошипела. И смотрит на меня с таким искренним возмущением, будто это я виновата, что столь восхитительная загадка не желает ей поддаваться. Золото, зелень, страсть. Вихрь первобытной мощи, упакованной в кружево. Я подавила желание улыбнуться и беспомощно пожала ушами, показывая, что не знаю ответа. – Леди Хранительница, боюсь, что в решении данной проблемы я могу помочь вам лишь очень незначительно. Зачем все это могло понадобиться темному королю? Трудно сказать. «Кровь Дракона Ауте» известна как один из мощнейших магических катализаторов. Причем тех, кто использует эту субстанцию без одобрения хозяина, ожидает целый букет разнообразнейших проклятий. Есть множество непроверенных легенд: поцелуй дракона дарует бессмертие, слезы дракона – способность воскрешать любимых, зуб дракона – власть над миром… или это речь о чешуе? И далее в том же духе. Я бы рекомендовала вам поговорить на данную тему с отцом. Или хотя бы заглянуть в собственную генетическую память. Чуть шевельнула ушами. Вежливый жест, нейтральный жест. – Могут ли они планировать использовать «Кровь Дракона» для расширения своего генофонда? Ви медленно опустилась на пол, погруженная в какие-то свои мысли. – Я не знаю. – Тихо. Напряженно. Такое от нее не часто услышишь. Я помрачнела. Слишком много разных подтекстов было у этого разговора. – Но другие могут знать? Пауза. – Могут. А Аррек откуда-то знаком с древним из темных… Теперь настала моя очередь подняться на ноги и начать расхаживать от стены к стене, меря комнату беззвучными шагами. Остановилась. Отвернулась. Застыла, глазами следуя за причудливо изгибающейся на стене жилкой, спиной ощущая взгляд Вииалы. – Я по-прежнему считаю, что вам следовало завести детей, – ее голос был тщательно нейтральным. Хотелось завизжать, затопать ногами, – но она была генохранительницей. Едва ли не единственной, кто имел полное право поднимать при мне подобные вопросы. – Возможно, еще не слишком поздно… – Поздно. – Вот я это и сказала. Хотя зачем? Вииала получила приглашение на Бал еще вчера. Может, она была права. Может, действительно следовало… Но я не могла. Просто не могла, и все. Кроме того, у меня была Лейри. Ви чуть шевельнулась – шорох кружева за моей спиной. – Это ваше право, Хранительница. Но вы ведь решили не только за себя, но и за лорда-консорта. Я не удержала улыбки. Бледной, но улыбки. – Все гоняетесь за генетическим материалом дараев, торра Вииала? – Вот еще, – она чуть фыркнула, и даже этот звук прозвучал элегантно. – Я давно уже получила от дараев все, что хотела. Другое дело – образцы ткани одного конкретного князя из дома Вуэйн… Теперь я ухмылялась уже в открытую. Ви открыла сафари на Аррека с первой минуты, как он попал в поле ее зрения. Дарай, будучи Видящим Истину, мгновенно оценил опасность и игнорировал раздаваемые зеленоглазой ведьмой авансы с поистине княжеской галантностью. Наблюдать за этой парочкой было забавно – в те мгновения, когда не хотелось задушить обоих в приступе ревности. Игра приостановилась почти на год, когда погибла Виортея. То ли Ви тогда было не до мужчин, то ли наши с ней отношения дошли до точки, за которой не прекращающиеся попытки соблазнить твоего мужа уже не кажутся дружеским подначиванием. Как бы то ни было, но когда генохранительница вновь начала (правда, осторожно), увиваться вокруг моего консорта, кое-кто даже вздохнул с облегчением. Трудно представить себе ситуацию хуже, чем когда Хранительница начинает войну на уничтожение с собственной первой советницей. А Аррек… Улыбка слетела с моего лица, будто ее никогда и не было. – Я не стала бы возражать, если бы у него появились дети от другой женщины. Ви вновь тихонько фыркнула за моей спиной. Ладно, последнее замечание действительно было… лицемерным. Будем называть вещи своими именами. Я испытывала огромную благодарность к Арреку, и мысли не допускавшему о том, чтобы поставить меня в подобную ситуацию. Дарай-князь весь, по самые уши, был начинен аррскими примитивно-собственническими представлениями о верности. И что-то глубоко внутри меня было необычайно этому радо. Или не так уж глубоко… – Возможно, эта проблема отпадет сама собой, когда меня не станет, – огромное облегчение знать, что после моего ухода профессионал вроде Ви не позволит Арреку терзать себя бессмысленным горем. Ответ Вииалы был таким небрежно-спокойным, таким невинным… что моя подозрительность тут же вскинулась в боевой стойке. – Возможно. Но дарай-князь еще не сказал своего слова. И может еще преподнести нам всем большой сюрприз. Я обернулась, чтобы окинуть генохранительницу пристальным взглядом. Та улыбнулась таинственной и глупой улыбкой, какие бывают иногда у блаженных да юродивых. Я вздохнула. Отвернулась. Закрыла глаза. – Тетя Ви, мне нужно ваше личное мнение. Пауза. Очень давно я не называла ее так… – Да? – Лейри готова? Теперь пауза длилась дольше. – Да, – очень твердо. – А кланы? – Да. Жестко. Жестоко. И правдиво. Эль готова к смене Хранительницы уже давным-давно. Аррек, прости меня… Зажмурилась. До боли, до рези в глазах. Когда придет время, я тоже буду готова. – Леди Вииала, оставьте меня. Шорох кружева, шелест крыльев. Мои пальцы мимолетно дотронулись до рукояти меча, затем скользнули к прохладному эфесу аакры. И вовсе это не слезы. Совсем мне не хотелось плакать. Выть – хотелось. Плакать – нет. |
||
|