"Обрекающие на Жизнь" - читать интересную книгу автора (Парфенова Анастасия)

ТАНЕЦ ШЕСТНАДЦАТЫЙ, ТАНГО

… закружила теплая, гасящая сознание темнота.

Аррек?

Все инстинкты самосохранения, все чувство «я», которое еще не распалось под ударами обволакивающе-вкрадчивого шторма, кричали о том, что нужно защищаться. Что нужно воздвигнуть вокруг себя непробиваемые барьеры, пытаясь сохранить хоть что-то. Нужно забаррикадироваться, и закрыть все окна, и поднять все щиты…

Нужно…

В Ауте все «нужно», и «должно», и «необходимо».

Я ринулась в этот пьянящий шторм, как могла бы рвануться к рукам Учителя. Рухнула в танец, точно в бурлящий океан, подалась вперед, в пенящиеся водовороты. Раскрылась полностью и безвозвратно, как умела только в танце и, быть может, еще в любви.

Ни о каком изменении и речи быть не могло. Не было речи ни о цели, ни о средствах, ни даже о точке отсчета. Я танцевала чистое познание. И, наверное, немного – сотворение.

Тут не было ничего от надтреснутой, торжественной иномирности туауте. Тут вообще вряд ли было что-то, чему можно дать определенное имя. Не думаю, что кто-нибудь танцевал так до меня. Не думаю, что кто-нибудь сможет станцевать после.

Полное растворение в бурлящей темноте. Слияние и поглощение. Годы, проведенные с Эль, неплохо научили меня двойственности существования.

Только теперь пришло понимание сути места, которое Аррек так небрежно обозначил фразой «тот свет». Впрочем, «место» – крайне неподходящее слово. Это было… одним из отражений сути самой Эль. Да, пожалуй, можно так сказать. Но в еще большей степени это было отражением сути Тэмино. И Смотрящего. И Аррека. Некроманты не просто открыли врата в неясную географическую область, куда отправлялись после торжественной панихиды души эль-ин. Они создали эту область, сделали ее реальной, ощутимой и опасной. Своей силой, своей магией сформировали строгие пейзажи. Из информации, хранящейся в глубине коллективного бессознательного, а значит, в душе каждого эль-ин, они слепили целые миры, превратив размытые сны богини в полные смысла и красоты ландшафты.

Я поняла это. Стала частью этого. И я восхитилась.

Работать с чем-то столь бесконечно сложным было невероятной честью. Привилегией, отблагодарить за которую можно было лишь одним способом – станцевать безупречно. И я танцевала. Не ради цели и не используя танец как средство. Не отталкиваясь от изначального состояния. Не стремясь прийти к новому. Я танцевала так, как творили драконы, и ощущала себя… настоящей.

Постепенно, будто издалека, пришло осознание: мне ничего не грозит. В этом месте, где все возвращалось к исходу, чтобы начать круг заново, я была одновременно и частью круга, и вне его, и ничто не могло коснуться меня без позволения. Позже придут удивление и непонимание: разве может вене, сколь бы искусна она ни была, слиться с таким явлением, как смерть? Но сейчас это не имело ни малейшего значения. Ну какая мне на самом деле разница, что может, а чего не может сделать вене?

Смутное беспокойство коснулось разума сквозь эйфорию вдохновения. Что-то было не так. Чего-то не хватало.

Аррек.

Созданные им оковы оказались разрушены еще в самом начале, когда ветер развоплощения еще только подхватил двух упавших с запредельной высоты беглецов. Нас оторвало друг от друга, разбросало в стороны, закрутило, и замело, и растворило в бешенстве стихии.

Аррек. Его время еще не пришло. Я не хочу, чтобы он погиб.

Это не ответ. Молния падающего меча.

А что же тогда ответ?

А каков вопрос?

Ты хочешь жить?

Тишина.

Запрокинула голову, всхлипнула, затем крикнула – долго, протяжно, и безысходно. Ответа не было. Не было. И не было никого, чтобы принять это решение за меня.

Значит, придется принимать его самой.

О, Ауте безмятежная. Как я этого не люблю!

Люди, когда встречаются с неразрешимой проблемой, пытаются «взглянуть на нее по-новому». Найти свежий подход. И это лишь доказывает, какие смертные по сути своей бестолковые существа. Ничего не могут довести до конца. Уж если искать новую точку зрения на вопрос, то пусть она будет совсем, совсем новая.

Аналитический транс. Полное обнуление сознания. Ни представлений, ни понятий, ни установок, ни мотивов Полный ноль. Чистый лист.

Уход в абсолютно белое.

Когда слова – лишь наборы звуков, за которыми ничего не стоит. Когда образы – наборы красок, лишенные смысла. Когда чувства остры и отточены, но не несут в себе никакой эмоциональной окраски.

И я стала заново выстраивать себя. С самого начала. С основы. Будто прожитых лет никогда не было. Будто я снова юная, шестнадцатилетняя вене, открывшая утром глаза и вдруг впервые по-настоящему увидевшая окружающий мир. И с удивлением и интересом потянувшаяся к нему, чтобы узнать: что же это?

Оживление. Изумительное открытие: у меня есть тело! Освоение телесной психосоматики. Я вписывала себя в окружающее пространство, и радость от сделанных чудесных открытий заставляла меня смеяться.

Одушевление. Осознание самости. Я – субъект собственных желаний и хотений. Могу им следовать. Здорово!

Персонализация. Мое «я» отражается, точно в зеркале, в различных социальных позициях. Появляются сковывающие рамки норм и правил. Но взамен бесшабашной свободы приходит осознание себя как потенциального автора собственной судьбы. Это немного жутковато… и удивительно.

Индивидуализация. Идеалы и ценности, смутные воспоминания о которых мелькают в голове, рассматриваю через кристаллическое ядро собственной личности, примеряя их на себя, позволяя им обновить и отточить мой взгляд на мир. Это – источник несокрушимой внутренней силы, который может стать источником извечной слабости. Противоречиво… но очень интересно.

Универсализация. Катализатор духовной жизни. Крещендо, катарсис. Осознание высшего разума, и своего нежелания с ним больше общаться. Гм. Ну и ладно! Обойдусь как-нибудь и без этого.

Я открыла глаза, мягко танцуя в безымянной темноте и задумчиво рассматривая личность, которая получилась в результате всех этих самокопательных упражнений. Да, не слишком приятная дама. И не слишком умная И не слишком смелая.

Стоит ли позволять ей существовать дальше?

Позволить существовать той, которая погубила уже стольких? Но вместе с этой знакомой, полной горечи и малодушия мыслью пришла и другая: какой бред! Здесь, где я сейчас нахожусь, не место глупым иллюзиям. Я знала совершенно точно, что именно сотворила со всеми теми беднягами, которых сюда отправила… и знала, что им до меня нет никакого дела. «Во имя милосердной Ауте, не делай из нас застывшие символы», – сказал Л'рис. Смерть – это конец и начало всего. Те, кого волновали такие детали, как месть, оставались в верхнем мире, пусть даже и в роли призраков.

Те же, кто по-настоящему мертв, они не… не… Они просто другие. Бессмысленно проецировать на них наши чувства. Для Иннеллина и моей дочери не имеет особого значения, присоединюсь я к ним сейчас или чуть позже. Детский плач, звеневший в ушах, принадлежал мне самой. И только мне.

Хорошо. А как насчет живых? Нужна ли моя смерть родным и близким тех, кого я погубила?

Я сердито дернула ушами. Что касается эль-ин, то эти крылатые заговорщики достаточно ясно выразили свое мнение. Яснее уже просто некуда…

Оливулцы… Они ведь в любом случае не узнают правды. Останусь ли я жить или погибну, для них Антея тор Дериул-Шеррн навсегда закончила свое существование на том памятном Балу. На глазах у всей Ойкумены. Окончательно и бесповоротно. Что бы я сейчас ни решила, для оставшихся в живых подданных Империи это никакого значения иметь Не будет.

Это не будет иметь значения вообще ни для кого из Моего прошлого.

А как насчет будущего? Как насчет тех, кто еще может пострадать от израненной когтистой твари, слишком невежественной, чтобы контролировать собственную глупость? Нефрит, на собственной шкуре убедившаяся, что такое сорвавшаяся с цепи вене, явно считала, что выпускать меня из потустороннего мира не стоит. Хотя бы просто во имя спокойствия всех живых.

Нет. Не так. Она считала, что не стоит выпускать меня, если я сама не хочу выйти. Как там сказал Аррек? «Тебе обещана свобода выбора».

Мило.

Усилием воли прогнав раздражение, я с зубовным скрежетом заставила себя думать. Вспоминать. Вспоминать даже то, о чем хотелось бы забыть, забыть навсегда. Как же стыдно. Тай, отчаянный лаэсский мальчишка. Твоя смерть была столь глупой, столь бессмысленной, так просто было ее избежать. Но одному ты действительно научил меня – ответственности. Очевидно, урок оказался недостаточно суров.

Вдруг стало понятно, почему Нефрит обрушила меч на наш сияющий мост к освобождению. Странно было лишь то, что я могла не видеть этого раньше. Ответственность. Ключевое слово.

Антея тор Дериул (а позже и Шеррн) неслась по жизни, как сорвавшаяся с тормозов атомная бомба. Теряла управление на крутых поворотах, зашибала случайных прохожих. И в любой момент угрожала рвануть. Шестилетний человеческий детеныш демонстрировал миру более высокий уровень самоконтроля, чем почтенная Хранительница Эль.

Я совершала одну непоправимую глупость за другой, а потом выла на луну, на звезды и солнце, отчаянно жалея себя, любимую. И не делала ничего, чтобы обуздать собственную рвущуюся из оков слепую неуемную дурость. А после того первого, чудовищного раза, закончившегося танцем туауте и порабощением Оливула, я стала еще и избегать даже самых незначительных решений, если они касались моей собственной судьбы. Любым способом. Любой ценой. Пусть кто-нибудь заставит. Уговорит. Обманет. Только не взваливать на себя груз чудовищных последствий, которые следуют за ошибками такого масштаба.

Говорят, от себя удрать невозможно. Что ж, отдайте должное одному непутевому эльфенку: она совершила достойную попытку!

Если ты боишься ответственности больше, чем смерти, о каком самоконтроле может идти речь?

Итак, Нефрит арр Вуэйн, голос и совесть многоцветной богини сказали свое слово. Я не ступлю в мир живых, если не приму решение. Сама. Понимая всю меру ответственности и соглашаясь ее нести.

Я не ступлю в мир живых, если не… повзрослею?

Шелуха и оправдания, попытки свалить все на других были отброшены. Мы снова вернулись к вопросу. Ты хочешь жить, Антея? Ты. Сама. Только ты.

Застыла, прекратив танец, вглядываясь в глубину собственной души. И бездна застыла, созвучная и послушная, ожидая решения.

В душе была усталость. Страх. Стыд. Точно ветер в окно – смесь боли, цинизма, наивности. Понимание – да, вновь придется страдать. И скорее всего, вновь придется причинять боль. Калечить. Убивать. Может быть, даже тех, кого люблю.

Но…

В сердце, точно не вылупившаяся еще из куколки бабочка: обещание-способность-вдохновение-порыв. Слабый, не раскрытый еще потенциал. Притягательная, неодолимая потребность творить. Из неясных, непознанных вспышек чистой Ауте создавать новое. Созидать то, чего раньше не было.

Я взвесила потенциал разрушения и потенциал сотворения.

И подумала: какого демона? Все равно ведь сама буду решать, что делать с собственной силой. И с собственными слабостями.

Ладно. Все. Свершилось. Довольны?

Я приняла решение. Точка.

Ну?

Гром не спешил греметь. Бездна не спешила исчезать Никто не явился, чтобы взять меня за ручку и вывести к свету.

Сердце болезненно екнуло: Ауте, неужели слишком поздно?

В слепящей, болезненной панике потянулась вовне и тут же облегченно обвисла: он все еще был жив. Связь, которую Аррек установил между нами, более грубая, более мощная и первозданная, нежели связь вене и риани, говорила, что жизнь еще теплится в теле моего консорта. Однако если не поспешить, дело может кончиться плохо.

Резко расправив крылья, я ринулась вниз. Туда, где слабо, но упрямо мерцала искорка перламутрового сияния.

В мире мертвых нет Вероятностей, которыми мог бы манипулировать дарай. Но он ими все равно манипулировал. Аррек арр Вуэйн висел в позе лотоса, запрокинув напряженное, сосредоточенное лицо. Волосы его, прекрасные черные волосы, были теперь посеребрены, и не инеем, а сединой. Пространство вокруг кривилось от непрерывно создаваемых и тут же пожираемых жаждущей бездной Вероятностных щитов.

Я сглотнула. Нежно втянула его в свой танец, обернула спасительным изменением. Сколько же он пробыл тут? Сколько сопротивлялся наступавшему со всех сторон раз-воплощению?

Подалась поближе, заметив тихое биение сен-образа, разворачивающегося перед его грудью:

Конечно, каждый входит в особое состояние сознания по-своему, но Аррек нашел довольно оригинальный способ. Если когда-нибудь в каком-нибудь захудалом мирке ему вздумается стать богом, то это будет бог исцеления, дальних дорог и плохой поэзии.

Сглотнула. Ладно. Может быть, и не самой плохой поэзии. Не важно.

Протянула руки и нежно, но сильно взяла его за плечи. Тряхнула. Потом сильнее. Пальцы кололо мощью Вероятностных щитов.

– Аррек. Давай, любимый, просыпайся.

Ничего. Мысленно попросив у Ауте немного удачи (Аррек спросонья мог и пришибить ненароком), послала ровный, успокаивающий импульс по нашей новой связи. Ну же, шальной мой, не пугай меня…

Он чуть вздрогнул. Задрожали ресницы. Медленно сформировался в воздухе наполовину сотканный из сна вопросительный сен-образ:

Этот образ я уже видела. Он все еще думал, что идет по той бесконечной адской дороге, сопровождаемый голубоглазой Обрекающей. Тщательно сплела и отправила ему ответ, заставив два образа слиться вместе, засиять и наполниться новыми оттенками значений.

Серые глаза резко распахнулись, все еще невидящие. Сильные ладони железной хваткой сомкнулись на моих руках.

– Туорри?

Это было больно. Но не очень. В конце концов, я слишком хорошо знала, чье имя бы прокричала, если бы мне сказали, что «мертвый к вам путь отыщет».

– Нет. – Позволила печальной улыбке окрасить свой голос. – Антея. Прости меня. И просыпайся, наконец. Нам и в самом деле пора отсюда выбираться.

В глазах вдруг появились смысл и воля, руки резко притянули меня к нему. Поцелуй был грубым, но, думаю, сейчас это требовалось нам обоим.

– «Пора отсюда выбираться» – мягко сказано, – хрипло произнес дарай. – Вот только как?

Вопрос, конечно, интересный. Вокруг, насколько хватало глаз, тянулась бездна. Мы могли бы лететь вечно и никогда не достигли бы края.

– Если гора не идет к Матери клана, – пробормотала я себе под нос, – то это феноменально глупая гора!

Ладно, допустим, я не могу добраться до выхода отсюда. А что, если станцевать такое изменение, что бездна сама создаст необходимый выход? Кстати, интересная идея. Если пальцами отщелкивать ритм, то примерно такой рисунок движений…

– В этом не будет необходимости, – пауза, – бывший регент.

Голос, разрезавший тишину, был холоден, как само это место, где мы находились.

Но и вполовину не столь холоден, как его обладатель.

Снежная белизна волос, безупречная чистота крыльев. Глаза чистейшего фиалкового льда. Душа более темная, чем вся бездна.

Зимний появился из теней и шепота, лениво заложил вираж, облетая вокруг нас, изумленно застывших в уплотнившемся воздухе. То, что, по всем правилам, приличный эль-ин в этом месте должен был бы уже давным-давно развоплотиться, его нисколько не волновало. Лидер Атакующих выглядел… как всегда. Уверенным в себе, презрительным, непереносимо спокойным гадом.

Я изумленно таращила глаза, ошарашенно прижав уши к голове, а вот Аррек выпрямился, расправив плечи и положив ладонь на оружие.

– Что вы здесь делаете, эль-лорд? – Вопрос прозвучал почти как вызов на дуэль.

– Спасаю от вас двоих эльфийский загробный мир, – с бешеной вежливостью ответил Атакующий, закладывая вокруг нас второй круг. – Еще пара минут, и вы, вместо того, чтобы тихо выйти в заднюю дверь, развоплотили бы саму бездну. Пара несовершеннолетних имбецилов, вооруженных высшей магией, – что может быть чудеснее?

Я уже открыла рот, чтобы громко и ясно высказать, что (точнее, кто) может быть хуже, но Аррек чуть коснулся моего запястья, давая понять, что говорить будет он. В интересах выживания.

Бедное наше выживание. Аррек и Зимний, запертые в одной… гм, бездне – это рецепт такой свары, что лучше бы всем невинным душам отсюда убраться. И поскорее.

– Вы хотите сказать, что выведете нас? – почти спокойно спросил дарай.

– Разумеется, – передразнивая любимую интонацию Аррека, ответил Зимний. – Если, конечно, вы все-таки соизволите пошевелиться, а не предпочтете сидеть тут до скончания веков!

Он резко взмахнул крыльями, устремляясь в темноту, и нам ничего не оставалось делать, как ринуться следом. Лететь пришлось совсем недалеко – крутой нырок вниз, резко выгнуться, мгновенно гася скорость, приземлиться.

Мы стояли в тоннеле, на темных сводах искрился иней. Перед тем как Аррек сложил крылья, я успела заметить, что их безупречная черная поверхность вспыхнула вдруг серебряными молниями, роняя на пол сияющие искры. Поспешно отвела глаза, отказываясь чувствовать себя виноватой.

Зимний стоял впереди, нетерпеливо постукивая ногой. Бросил презрительное'

– Не отставайте. Здесь не безопасно, – и стремительно зашагал вперед.

Оставалось только скрипеть зубами и не отставать.

Слепое доверие к Зимнему из клана Витар вряд ли можно назвать в числе моих многочисленных недостатков. Поэтому следовать за этим хладнокровным убийцей не было ни малейшего желания. Я попыталась деликатно выудить из него кое-какие сведения.

– Как вы здесь оказались, эль-лорд?

Ладно. Может, не совсем деликатно.

Он взмахнул остроконечным ухом. Мне почему-то показалось, что взмахнул печально.

– Мне… указали путь. – Голос Атакующего прозвучал мягко, что было нехарактерно для него. – Эль решила принять дополнительные меры предосторожности.

Пришедший от Аррека импульс подтвердил, что Зимний говорил правду. Не всю и почему-то окрашенную в слишком личные тона, но, несомненно, правду.

– А если бы я не приняла окончательного решения, но мы все равно стали бы… создавать трудности? – ровно спросила я.

– То моя задача состояла бы в том, чтобы трудностей не было. – На повороте он на мгновение замер, окатив нас обоих ледяным взглядом. – И уверяю вас, я бы с этой задачей справился.

– Разумеется, – процедил сквозь зубы Аррек. У него это слово всегда получалось выразительнее. Возможно, я не совсем объективна.

Еще два поворота, и Зимний остановился перед крутым мостом, на другой стороне которого переливалась голубоватым сиянием арка прохода.

– Пришли, – и вновь голос Атакующего прозвучал… не как всегда.

Я устремилась было вперед, к свету, но Зимний заступил дорогу. Одновременно Аррек дернул меня за пояс, оттаскивая назад. Ну что еще?

– Надеюсь, вы понимаете, Тея-эль, – очень формально заговорил беловолосый, – что вас никогда больше не должны видеть на Эль-онн или же в любых других землях, подвластных Хранительнице?

– Уверяю вас, эль-лорд, что не имею ни малейшего желания появиться на Эль-онн и еще меньше – в Империи, – сухо заверила его я. Это была не совсем правда, мне будет не хватать Небес, как может не хватать лишь части собственной души, но все-таки не настолько, чтобы снова влезть в этот кошмар.

– Вы, дарай-князь?

– Ближайшие несколько лет я свободен. Затем придется время от времени появляться на Эйхарроне, но будьте спокойны, я сумею скрыть от них существование Антеи, – тем же сухим тоном ответил Аррек.

Зимний склонил уши, принимая наши клятвы. Отступил в сторону. Затем снова загородил путь. Застыл в явной неуверенности.

Древний? В неуверенности? Что здесь происходит?

– Антея… – Он почти нервным жестом отбросил с лица прядь белоснежных волос. Аррек вдруг напрягся. – Ты ведь опять по самые остроконечные уши влезешь в какие-нибудь неприятности!

Последнее восклицание прозвучало не как официальное заявление посланника богини и ее Хранительницы. Оно… ну, очень лично оно прозвучало. С очень странными нотками под общим рассерженно-покровительственным тоном.

– С каких это пор моя судьба стала вас волновать, Эль-Витар? – Я использовала старинное клановое обращение, чтобы подчеркнуть официальность, но бесполезно. Разговор неумолимо сползал в какую-то неясную для меня область.

– Ты больше не Хранительница. Кроме того, последние два дня… позволили мне примириться с собой. Возможно, даже в большей степени, чем тебе, – совершенно непонятно объяснил древний, сопровождая слова нервным движением ушей.

Зато Видящий Истину дарай, похоже, отлично все понял. Но не собирался ничего объяснять своей совершенно сбитой с толку супруге!

Аррек скользнул вперед, загородив меня от эльфийского лорда, угрожающе сжал в руке оружие.

– Даже и не думай, – измученный, израненный, избитый, он смог вложить в обычные слова просто море угрозы.

– А почему бы и нет? Кто сможет меня остановить? Ты, младенец? – оскалился в ответ Зимний.

Казалось, про меня эти двое совершенно забыли. Забыли обо всем, кроме дуэли взглядов. Их воли сплетались в призрачно освещенном воздухе, отточенные и безупречные. Снова дохнуло смертью.

Зимний опять оскалился.

– Эль-леди – не игрушка для взбалмошных юнцов, запутавшихся в собственных желаниях. Ты перешел все границы, арр!

– По-моему, – тихо и с неясной издевкой ответил дарай, – границы тут перехожу совсем не я!

– Эй! – У меня хватило ума не вклиниваться между ними, но метко брошенная аакра разрезала паутину напряженной схватки, заставив обоих отшатнуться.

Вот теперь можно было и влезть. Вышла вперед, толкнула беловолосого ладонями в грудь, заставив оторопевшего от подобной наглости древнего отступить на полшага. Мы застыли друг напротив друга, и мне пришлось задрать голову, чтобы посмотреть ему в глаза – для существа столь почтенного возраста Зимний был просто до неприличия высок.

– Мы попадем сегодня в мир живых или будем еще пару столетий играть в гляделки? Я, между прочим, есть хочу! – В животе, словно по заказу, громко забурчало. – И вообще… Ой!

Точно обжигающе холодный лед сомкнулся вокруг моих запястий, когда Зимний сковал так неосторожно протянутые к нему руки своими длинными белыми пальцами. Точно молния ударила в тело – ни вздохнуть, ни освободиться.

Ауте, совсем забыла, что без силы Хранительницы мне с ним ни за что не справиться! Дернулась, пытаясь вырваться, обнаружила, что ясная синева фиалковых глаз уже совсем близко, со всех сторон… Рухнула в глубины сине-синего льда, вскрикнула, когда серебристые звезды снежной вьюги затанцевали вдоль кожи.

Холод был всепоглощающим. Но почему-то этот холод оказался… теплым. Теплым, знакомым, успокаивающим. Совсем сбитая с толку, удивленно пыталась понять, что же все-таки происходит…

Серебряный холод и фиалковая синева отхлынули с приглушенным проклятием. Меня выдернуло, оттащило назад, встряхнуло, приводя в чувство. В нос ударил запах лимона и моря.

Ошарашенно затрясла головой, оглядываясь. Мир несколько неуверенно покачивался, но все-таки теперь снова можно было видеть. В теле пела знакомая сила – похоже, чтобы пробиться ко мне сквозь фиалковый холод, дарай-князь активировал нашу связь.

Аррек перехватил мою руку, резко дернул к себе. Беззвучная сила подхватила, пронесла по воздуху, заставила упасть к нему на грудь, обхватив свободной рукой за плечи. Затем резко крутануться, уходя за широкую спину. Ощущение было такое, будто кто-то дергал за веревочки, словно марионетку. Не обращая ни малейшего внимания на законное возмущение, дарай оттолкнул меня еще дальше, не выпуская тем не менее когтистой ладони. В другой руке он держал в защитной позиции свой старый, но все еще сияющий Вероятностями меч, прикрывая нас обоих этим грозным оружием.

Зимний загораживал путь на мост, его белоснежная фигура казалась древней статуей на фоне абсолютной тьмы. Такая бледная рука поднялась, осторожно дотронулась до разбитых в кровь губ. Ого! Похоже, его древнейшеству кто-то дал по прекрасной, точно выточенной из мрамора физиономии!

Ауте, да он же теперь совсем взбесится!

Древний скользнул во вьюжно-белом пируэте, вдруг оказался позади нас, взмахнул окровавленной рукой, выбив дарайский меч. Одновременно Аррек повернулся, снова рванув меня за руку, заставляя совершить красивый поворот и вновь очутиться за его спиной.

Ауте, это уже не смешно!

Мужчины снова сцепились взглядами, и теперь, содрогаясь от мощи вызванных ими беззвучных сил, я разумно решила не вмешиваться. Но еще в самом начале этой безумной дуэли я автоматически начала танцевать, вплетая в странную схватку ритм и отточенность своих движений. Похоже, другого способа понять, что же тут все-таки происходит, не будет, и я еще глубже ринулась в танец, поворотом головы, прямой линией спины и изяществом протянутой руки создавая рисунок, который смогу осознать и контролировать.

Откинула голову, ища смысл во всем этом. Потянулась сначала к Арреку, пытаясь понять причины, по которым он влез в странную дуэль.

И озадаченно прижала уши к голове. Какие там причины? «Она моя!» – резонировало в словах, в подтексте и в контексте.

– Аррек, да ты же ревнуешь, – выдохнула потрясенно. – Ты что, спятил? К Зимнему?

Мы же друг друга на дух не переносим! Вот теперь оба на меня посмотрели. Причем выражения лиц у них в этот момент были схожи.

– Антея, если ты считаешь, что у меня нет причин ревновать, – страшно ровным голосом ответил мой супруг, то либо намного глупее, чем все привыкли думать, либо совсем ослепла.

Я уже открыла рот, чтобы высказать свое мнение по поводу этой смехотворной идеи… да так и замерла, не успев его закрыть, когда споткнулась взглядом о льдисто-синие глаза древнего.

Воспоминания накатили горькой, обжигающей волной, будто и не было долгих лет и бесчисленных попыток забыть. Воспоминания о том единственном разе, когда лед его прикосновения не был холоден. Воспоминания о ночи, наполненной кровью и смертью. И страстью, чуть было не разметавшей целый мир.

Безумие изменения.

Я судорожно сглотнула, пытаясь справиться с наваждением, и тут накатила вторая волна. Море, лимон, мята, пыль, осевшая на сапогах, и перламутровое свечение Вероятностей. И…

Аррек что-то сделал, и кровь, которой он напоил меня, чтобы вызвать из мертвых, вскипела, прогоняя дурманящий туман. Когда в голове немного прояснилось, мелькнуло другое воспоминание: осиротевшая терраса Эвурору-онн. Слепящая ярость, столь обжигающая, что даже дышать невозможно под ее опустошающими ударами. Белокрылый древний, преклонивший колени, кровь на запрокинутом лице. Алое на белом. Мои пальцы, испачканные в этой крови.

Я тогда пролила кровь Зимнего. И я же ее отведала. Совсем чуть-чуть, по-глупому: просто автоматически слизнула кровь с когтей, не желая утруждать себя поиском салфетки. И содрогнулась, точно от удара молнии, от того, что несли в себе несколько древних капель.

Сколько бы после этого ни танцевала очищение, избавиться от проклятия так и не удалось. Что-то, текшее в жилах древнейшего, свило гнездо внутри моего тела и время от времени просыпалось, не вовремя и некстати, затапливая меня наплывом чужих мыслей, эмоций, воспоминаний.

Головокружение. Я вдруг с ужасом поняла, что оба они сейчас используют эту власть. Что внутри моего тела восстала кровь против крови, разум против разума, что идет какая-то сдвинутая, шизофреничная битва и я сама уже в ней значу меньше, чем победа над давно и основательно доставшим соперником…

– ПРЕКРАТИТЕ!!! – От моего крика и от рывка, которым я взнуздала остатки сил в танце, загробный мир задрожал, стены угрожающе сдвинулись. – Хватит! Вы, безмозглые… Прекратите немедленно!

То ли сработал навык жизни при матриархате, то ли сужающиеся стены заставили вдруг задуматься, но они прекратили. На мгновение все застыло в хрупкой, готовой обратиться в катастрофу тишине.

Затем Зимний изящно вздохнул и сделал два шага назад, широким жестом показывая в сторону моста.

– Вы правы, эль-леди, хватит. Сейчас не время и не место. Вам действительно пора.

– Ты, ты… – Отсутствие под рукой неисчерпаемого источника мощи благотворно сказалось на моих умственных способностях. По крайней мере их хватило, чтобы проглотить все грозящие сорваться с языка слова. Вместо того чтобы наброситься на Атакующего с кулаками, я гордо отвернулась и, глотая слезы обиды (ну ладно, еще и страха), направилась к выходу.

Он слишком ничтожен, чтобы обращать внимание, Антея. Он недостоин ни гнева, ни презрения. Вот именно. Точно.

Когда мы проходили мимо, Зимний огладил обоих этаким задумчиво-ироничным взглядом.

– Я смотрю, вы оба сменили раскраску. Как… демонстративно с вашей стороны, дарай-князь.

Не выдержав, все-таки стрельнула в сторону древнего рассерженным и любопытным взглядом. Затем посмотрела на Аррека, на серебряные пряди в его волосах. Снова на белогривого древнего.

И поняла, где обзавелись своей сединой и Зимний, и Ллигирллин. И где, скорее всего, выпал снежный иней на черные волосы моей матери.

– Нельзя же допускать, чтобы наша грядущая жизнь оказалась слишком скучной, – не совсем понятно ответил Аррек.

– А-аа, – протянул из-за спины древний. Мои ноги обдало снежным холодом его злорадного смеха.

Я ступила на мост первой. Легко пробежала по нему, остановилась перед вратами. По сверкающей их поверхности пробежала легкая рябь – Аррек что-то делал с ними, настраивая портал, чтобы тот вынес нас в строго определенное место.

– Это еще не конец, – вновь раздался холодный, полный снежной метели, фиалкового серебра и звездного шампанского голос. – Это еще даже не начало.

И потом совсем другим тоном:

– Антея…

Я застыла, ощущая на спине руку мужа. Медленно, очень медленно обернулась.

Белые волосы. Белая кожа. Глаза, которые были средоточием холода, света и гнева.

– Ты… присматривай там за Лейри, ладно?

Он молча склонил глаза и уши и развернул поднятые над головой крылья. Полный поклон, официальное приветствие, которого удостаивают лишь Хранительницу. Я резко отвернулась. Зажмурилась.

Сделала шаг вперед…

…чтобы оказаться там, где менее всего ожидала оказаться.

Смотровая площадка на вершине башни. Ровные ряды окон со всех сторон. И странные, путающие воображение и поражающие в самое сердце пейзажи, открывающиеся из этих окон. Дикие, экзотические, строгие, сказочные. Я не знала точно, сколько порталов собрано в этой комнате, но это было не важно.

Ведь все они широко открыты.

Удивленная, все еще не верящая, обернулась к материализовавшемуся за моей спиной Арреку. Тот пристально, ищуще посмотрел в мои глаза. И улыбнулся в ответ.

– Почему? – взмахнула рукой, обводя диковинную коллекцию созданных им сказок.

– Потому что я давно мечтал показать их тебе, – пожал плечами освещенный лучами экзотических звезд дарай.

– О!

Признаться, до этого мгновения я не задумывалась о том, что будет дальше. Я была жива. И все. В жизни не осталось ни цели, ни мечты, ни места, куда можно было бы стремиться. Только пустота – и человек, по какой-то странной причине пожертвовавший столь многим, чтобы разделить эту пустоту со мной.

Посмотрела на манящие окна порталов. И почувствовала, как губы, почти против воли, раздвигаются в улыбке. А почему бы и нет? Когда у меня была цель, никогда не хватало времени заняться тем, чем действительно нравилось заниматься. Когда у меня была родина, никак не получалось посетить все те места, которые хотелось посетить.

Нет, серьезно… Почему бы и нет?

– Итак, – Аррек, изображая фокусника, поклонился. Резко побледнел, когда неловкое движение разбередило одну из ран, но все-таки завершил шикарный жест. – Куда отправимся для начала?

Я жадным взглядом окинула разноцветные небеса, каждое из которых манило и притягивало. Полной грудью втянула свежий, такой живой и ароматный воздух.

– Для начала – туда, где хорошо кормят. И где можно переодеться. И позаботиться о ранах. И проспать как минимум неделю!

– А потом?

– Потом? – Потом? У нас будет «потом?» Как… странно. – А потом отправимся куда-нибудь, где танцуют экзотические танцы. Я хочу наконец заняться этим делом всерьез, а не в перерывах между кризисами!

– Экзотические? – Его глаза цвета серой стали хитро блеснули. – Мне нравится это слово. Посмотрим, что можно будет найти. Минутку…

Дарай-князь подошел к одному из порталов, погрузился в бешеное мелькание Вероятностей.

У меня голова шла кругом от открывшихся вдруг возможностей, но что-то мелькало на краю сознания. Что-то смутно беспокоящее, царапающее.

Зимний. Но я ведь только что выкинула из головы Зимнего. Произвела изменение психики, «выдвинув» невыносимого древнего за пределы фокуса сознания. Он что-то сказал, это не давало покоя:

«Я смотрю, вы оба сменили раскраску».

Вы оба.

Неужели?

От внезапно нахлынувшего страха мне удалось сплести чары-зеркало с первой же попытки. Мысленно готовя себя к тому, что придется увидеть вместо своей прекрасной золотой шевелюры седую швабру, повернулась к отражающей поверхности.

Да так и остановилась, изумленная до потери слов.

На меня смотрела измученная эльфийская женщина в длинном белом платье, украшенном грязно-коричневыми разводами засохшей крови. В области живота в ткани красовалась приличных размеров дыра, через которую просвечивала безупречно ровная кожа, без всяких повреждений.

Узкое, очень усталое лицо выглядело изможденным, аскетичным, и на нем особенно эффектно смотрелись подведенные глубокими тенями (можно даже сказать синяками) глаза. Дымчато-серые, огромные, страшные. Видевшие то, что нельзя, невозможно увидеть смертному существу. Изящный треугольный имплантат горел во лбу ровным серым цветом.

Спутанные волосы спускались на плечи, падали вдоль спины, обрамляли лицо контрастными тенями. Густые, шелковистые, блестящие.

Черные волосы, цвета воронова крыла.

Ой.

После безуспешных попыток понять, что же все-таки это может значить, рассеянно повернулась к Арреку. И натолкнулась на пристальный и в то же время самодовольный взгляд истинного дарай-князя.

Вопрос замер на губах, не родившись. Он это специально сделал. Когда возвращал меня, когда воссоздавал мое тело. Связь между нами была установлена на столь глубоком, на столь базисном уровне, что, прервись она, я не смогла бы существовать самостоятельно. Не смогла бы сопротивляться приливу туауте.

Но раньше я не осознавала, что эта связь дает мастеру-целителю контроль надо мной, вплоть до таких мелочей, как цвет ногтей и волос. Если на то пошло, раньше я вообще не задумывалась о той власти, которую дало ему надо мной принятое в бездне решение.

Теперь задумалась.

«Как… демонстративно с вашей стороны, дарай-лорд ».

– Аррек… зачем? – беспомощно подняла зажатую в пальцах прядь.

Он улыбнулся. И это была не самая приятная улыбка.

– Потому, что я могу, – пожал плечами. – И еще потому, что мне захотелось увидеть, как ты будешь выглядеть с черными волосами.

Мои глаза потемнели – не столько от гнева, сколько от напряженной работы мысли. Перспективы вырисовывались… шумные.

«Нельзя же допускать, чтобы наша грядущая жизнь оказалась слишком скучной».

Нет. Скучной она точно не будет.

Кто в самом деле? Покачала головой. И внутренне приготовилась к грандиозной семейной сваре, неизбежной, как сама Ауте.

Если ты идиот, то это неизлечимо.

Если же вас тут два идиота…