"Самый лучший папа" - читать интересную книгу автора (Палмер Диана)

Глава первая

Блейк Донован не знал, что его поразило больше — насупившаяся маленькая черноволосая девочка на пороге его дома или новость, что это его дочь от бывшей жены.

Светло-зеленые глаза Блейка угрожающе потемнели. И так сегодня чертовски трудный день, теперь еще это. Судебный исполнитель, который только что выложил нежданную весть, придвинулся поближе к малышке.

Взъерошив непокорные волосы, Блейк сквозь густые ресницы уставился на девочку. Его дочь? Раздражение росло, ужесточая черты лица, и резче выступил шрам, пересекавший смуглую впалую щеку. Блейк казался еще выше и внушительнее, чем был на самом деле.

— Он мне не нравится, — шепнула девочка, надув губы и прижавшись к ноге судебного исполнителя. Глаза у нее были зеленые. Блейк это сразу заметил, как и высокие скулы. У него тоже высокие скулы.

— Ну-ну, — рослый человек в тяжелых очках прочистил горло, — не будем капризничать, Сара.

— Моя жена, — холодно заявил Блейк, — бросила меня пять лет назад и отправилась в Луизиану с неким нефтяным дельцом. С тех пор я о ней ничего не слышал.

— Нельзя ли мне войти, мистер Донован?

Он проигнорировал просьбу.

— Мы жили вместе только месяц, ей этого как раз хватило, чтобы выяснить, что я по уши увяз в судебных тяжбах. Она прикинула проигрыш и быстренько слиняла с любовником. — Он криво усмехнулся. — Не ожидала, что я выиграю. А я победил.

Судебный исполнитель оглядел красивый портал дома с колоннами, ухоженный сад, «мерседес» у дверей. Он слышал о судьбе Донована, о борьбе, которую ему пришлось выдержать после смерти дяди с кучей алчных кузин.

— Видите ли, дело в том, что ваша бывшая жена месяц назад погибла в авиакатастрофе, — продолжил судебный исполнитель, с беспокойством поглядывая на цеплявшуюся за него девчушку. — Естественно, второй муж, которого она тоже оставила, не захотел взять на себя ответственность за ребенка. Больше у Сары никого нет, — прибавил он с легким вздохом. — Родители вашей жены были уже в годах, когда она родилась, братьев и сестер у нее не было. Одним словом, одна-одинешенька. А Сара — ваша дочь.

Блейк сердито уставился на девочку. Он даже не сохранил фотографии Нины, чтобы те не напоминали ему о том, какого дурака он свалял. И вот пожалуйста — его ребенок, и ожидается, что он будет счастлив.

— В моей жизни нет места ребенку, — зло бросил он. Зачем ему такие сюрпризы от судьбы? — Наверно, можно поместить ее в какой-нибудь приют…

Тут это и произошло. Девочка беззвучно заплакала, в секунду перейдя от воинственности к горькому отчаянию. Слезы ручьем катились из зеленых глаз по пылающим щечкам. Эффект оказался еще более душераздирающим из-за ее молчания и стоического выражения на лице, будто она ненавидела себя за эти слезы перед врагом.

К своему удивлению, Блейк был тронут. Мать его умерла вскоре после родов. По словам дяди, она не отличалась высокой нравственностью, он мало знал о ней. Дядя забрал его к себе. Как и Сара, он оказался лишним человеком в этом мире, никому не был нужен. И понятия не имел, кто его отец. Если бы не дядя, у него бы даже имени не было. Отсутствие любви и заботы о нем со стороны взрослых ожесточило его. То же случится и с Сарой, если ее некому будет защитить.

Все еще сердясь, он сверху вниз смотрел на девочку. Но у девочки явно был характер: маленькой ручкой она решительно смахнула слезы.

Блейк вздернул подбородок. Детка начинала ему нравиться. Но он не даст поймать себя на удочку всяким проходимцам. Он никому не доверяет.

— Откуда мне знать, что она моя?

— У нее ваша группа крови, — ответил мужчина. — У второго мужа вашей бывшей жены другая группа. Как вы знаете, этот тест может только указать, кто не является отцом. Второй муж не может им быть.

Блейк хотел заметить, что им может быть десяток других мужчин, но вспомнил: Нина выходила за него замуж в расчете на скорое обогащение. Она была слишком хитра и не рискнула бы упустить его, позволив себе амуры на стороне. А когда поняла, что за богатство придется еще бороться, не стала сообщать своей новой жертве, что уже беременна.

— Почему она мне не сказала? — холодно спросил Блейк.

— Она хотела, чтобы второй муж считал ребенка своим, — объяснил судебный исполнитель. — Только после ее смерти нашли Сарино свидетельство о рождении и узнали, что она ваша дочь. Видимо, Нина полагала, что Сара имеет право носить имя отца. К тому времени ее второй брак уже висел на волоске, как мне сообщили. — Он рассеянно погладил черную головку. — Конечно, вы имеете право все это проверить.

— Конечно. — Блейк пристально вгляделся в лицо девочки. — Как, говорите, ее зовут? Сара?

— Да, Сара Джейн.

Блейк повернулся.

— Ладно. Заходите. Мисс Джексон покормит ее, а потом я найду няню.

Вот так внезапно он принял решение взять девочку. В сущности, он всегда все решал быстро. Когда дядя вознамерился связать его с Мередит Кэлхаун, Блейк быстро решил жениться на Нине. И в качестве последней попытки женить Блейка на Мередит дядя оставил ей двадцать процентов фонда своей компании, которые должен был унаследовать Блейк.

Блейк открыл встречный огонь. Он высмеял Мередит перед всей семьей, собравшейся на оглашение завещания. Он сказал, обняв улыбающуюся Нину, что скорее потеряет наследство и левую ногу, чем женится на такой тощей, невзрачной женщине, как Мередит. Он женится на Нине, а Мередит может забрать свой куш, и гори он огнем.

Свинцом в груди лежали грубые слова, какими в тот день он постарался унизить Мередит. Она, не дрогнув, выслушала это, но что-то умерло в нежных серых глазах. С восхитительным достоинством она вышла из комнаты под взглядами всех присутствующих. Уже это было достаточно скверно. Но позже, когда она предложила ему свою долю наследства, он заметил томление в ее глазах. Это еще больше взбесило его. Он грубо поцеловал ее, раздавливая рот, да еще кое-что сказал, отчего она бросилась бежать. Больше всего он сожалел об этой сцене. Он собирался жениться на Нине, но, несмотря на его чувства к ней, Мередит занозой сидела в его сердце. Блейк не хотел ей зла, он просто хотел, чтобы она ушла из его жизни. Только этого. И с тех пор он ее не видел. Она прославилась своими романами для женщин. Один был даже экранизирован на ТВ. В то время Блейк повсюду видел ее книги. Как и Мередит, они преследовали его.

Только когда Нина бросила его, он понял, почему Мередит поспешила уйти. Она любила его, как уныло поведал нотариус, вручая на подпись документы, дававшие ему полный контроль над империей Донована. Дядя это знал и надеялся заставить Блейка понять, какое она сокровище.

Блейк живо помнил тот день, когда его влечение к Мередит прорвалось наружу. Оба были потрясены. Дядя вошел в конюшню вовремя. Блейк потерял контроль над собой и напугал Мередит, хотя поначалу она отвечала ему с такой готовностью, что он не заметил ее страха, и только шум подъехавшей машины привел его в чувство. Наверно, тогда старик и решил выделить ей долю наследства.

Что за горькая ирония, думал Блейк, ведь больше всего на свете он хотел немного любви. Он не получил ее от матери. Он не знал отца. Дядя, хоть и заботился о нем, прежде всего был заинтересован в том, чтобы благодаря Блейку выжила его империя. Почему он женился на Нине? Она заигрывала с ним, возбуждала, клялась, что любит. Теперь, оглядываясь назад, он понимал, что она любила не его, а его деньги. Как только ветер переменился, она сбежала. Вот Мередит — та искренне его любила, а он был жесток с ней. Все эти годы его преследовало сознание, что он ранил единственное в мире существо, которое было готово его любить.

Отец Мередит работал на дядю Блейка, и они к тому же дружили. Дядя Ден был крестным отцом Мередит; когда подростком она задумала написать для школьной газеты историю здешних мест, он открыл ей свою библиотеку и часами рассказывал случаи из жизни, слышанные им от деда. Бывало, Мередит сидит, слушает, на губах играет слабая улыбка, а Блейк размышляет, почему дядя не уделяет столько времени и внимания ему. Ее дядя любит, а Блейк ему просто полезен. Она узурпировала единственное на свете место, принадлежавшее ему, и он, разумеется, обижался. Более того, его уже научили, что людям нельзя доверять. Он знал, что родители Мередит бедны, и часто прикидывал, нет ли у нее меркантильного интереса крутиться возле дома Донована. Слишком поздно он узнал, что она крутилась возле него. Открытие было как соль на рану.

Мередит была невзрачная: с прямыми темными волосами, бледными серыми глазами и лицом в виде сердечка. Дядя ее любил. Блейк — почти ненавидел. Особенно после случая в конюшне, когда он потерял контроль над собой. Но за его обидой скрывалось влечение к ней. Это его злило и привело к взрыву в день оглашения завещания. Он уже дал слово Нине и, как честный человек, не мог отступиться, но он хотел Мередит. Боже, как он ее хотел, все эти годы!

Она его любила, подумалось ему, когда девочка и судебный исполнитель вошли в его кабинет. Никто больше не проявлял к нему таких чувств. Дядю увлекали их споры, они были друзьями, его неожиданная смерть оказалась ужасным ударом. Тяжело было сознавать, что дядя уделял бы ему больше внимания, не крутись под ногами Мередит. Дядя принял его к себе не из любви: это был бизнес.

Будь жива мать, может, она бы его любила, хоть дядя и описывал ее как хорошенькую эгоистичную женщину, которая испытывала слишком большую привязанность к мужчинам.

Потому открытие, что юная застенчивая Мередит любила его, так потрясло Блейка. Не помогло и воспоминание о том, как он изорвал в клочья ее чувство собственного достоинства прилюдно и наедине. Она уехала в Техас среди ночи на автобусе, ни с кем не попрощавшись, а он все эти годы терзался, что же он наделал. Дважды, видя ее имя на обложках книг, он порывался съездить к ней. Но всякий раз решал, что прошлое лучше оставить в прошлом. И к тому же что он может ей дать? Нина разрушила в нем ту часть души, которая умела верить. Больше ему нечего отдавать. Никому.

Он оттолкнул мысли о прошлом и посмотрел на ребенка; девочка опасливо замерла, глядя, как судебный исполнитель, улыбаясь с явным облегчением, уходит. Сара тихонько сидела на краешке вращающегося кресла, закусив губу, тараща испуганные глазенки и пытаясь скрыть свой страх перед холодным, противным дядькой, о котором сказали, что это ее отец.

Блейк сел напротив в свое кресло красной кожи, обеспокоенный тем, что в джинсах и ковбойке он похож скорее на головореза, чем на благонамеренного джентльмена. Он только что вернулся с пастбища, где помогал клеймить скот, черт бы его побрал. На ранчо, где Блейк разводит чистопородный херефордский скот, он, работая руками, расслабляется. Придется послать к черту завтрашнее собрание правления в Оклахоме, где он должен присутствовать.

— Значит, ты Сара. — Блейк чувствовал себя неловко и не знал, как с этим справиться. Но у девочки его глаза, он не может отдать ее незнакомым людям, пусть даже шансов, что она его дочь, — один на миллион.

Сара подняла взгляд и сразу отвела его, беспокойно заерзав. Судебный исполнитель сказал, что ей четыре года, но она кажется старше. Ведет себя так, будто никогда не была среди детей. Может, и не была. Он не представлял себе Нину, развлекающую детей. Совсем не в ее характере, хоть он и не сознавал этого, когда очертя голову женился. Забавно, как легко вообразить себе Мередит Кэлхаун в окружении детей — смеется, играет, собирает маргаритки на лугу…

Хватит думать о Мередит, приказал он себе. Не нужна она ему, даже если есть чертов шанс, что она как-нибудь заявится в Джекс-Корнер, штат Оклахома. И, уж конечно, ей он не нужен, в этом Блейк не сомневался.

— Ты мне не нравишься, — выпятив нижнюю губку, сказала Сара. Она заерзала в кресле и огляделась. — Не хочу тут жить. — И уставилась на Блейка,

Он в ответ уставился на нее.

— Знаешь, я тоже не в восторге, но, похоже, мы теперь приклеены друг к другу.

Губы у нее задрожали, и на мгновенье она стала очень похожа на него.

— Я уверена, у тебя даже кошки нет.

— Терпеть не могу кошек.

Она вздохнула и посмотрела на свои стоптанные башмаки с терпением и смирением, несвойственными ее возрасту. Такая усталая и измученная.

— Мама не вернется. — Она одернула платье. — Она меня не любила. Ты меня тоже не любишь. — Она вскинула голову. — Ну и пусть. Ты все равно ненастоящий мой папа.

— Как знать. — Он тяжело вздохнул. — Ты на меня здорово похожа.

— Ты некрасивый.

Он вскинул брови.

— Ты тоже не красавица, стручок.

— А гадкий утенок превращается в лебедя, — сообщила она, устремив взгляд куда-то вдаль.

Она теребила подол платья. Тут он впервые заметил, что платье-то на ней старенькое, мятое, кружева рваные. Он поежился, сдвинул брови.

— Где вы жили? — спросил он.

— Мама оставила меня у папы Брэда, но он часто уезжал, а со мной была миссис Смазерс. — Она посмотрела вверх со старческим выражением в зеленых глазах. — Миссис Смазерс говорит, что дети — это кошмар и их надо держать в клетке. — Тоненький голосок звучал драматично. — Когда мама умерла, я плакала, а миссис Смазерс заперла меня и сказала, что не выпустит, пока я не перестану. — Губы ее дрожали. — Я выбралась и убежала. Но никто меня не искал, и я вернулась домой. Миссис Смазерс была прямо как бешеная, а папе Брэду было все равно. Он сказал, что я вообще не его ребенок и, если сбегу, не беда.

Блейк представлял себе, каково было «папе Брэду» узнать, что ребенок, которого он считал своим, на самом деле чей-то еще; но зачем объяснять это девочке?

Он вытянулся в кресле, соображая, что он будет делать со своей маленькой гостьей. Он ничего не знал о детях. Даже не был уверен, нравятся ли они ему вообще. А эта — та еще штучка. Прямодушна, воинственна… Предвидятся трудности.

В комнату вошла мисс Джексон, узнать, не нужно ли чего, и остановилась как вкопанная. Это была старая дева пятидесяти пяти лет, седая, тощая; незнакомые ее пугались. Она служила в холостяцком доме, и при виде ребенка, сидящего напротив хозяина, совсем растерялась.

— Кто это? — бесцеремонно спросила она. Сара взглянула на нее и вздохнула, как бы говоря: ну вот, еще одна зануда. Блейк чуть не рассмеялся, видя выражение ее лица.

— Сара, это Эми Джексон, — представил их друг другу Блейк. — Мисс Джексон, Сара Джейн — моя дочь.

Мисс Джексон не упала в обморок, но слегка покраснела.

— Да, сэр, нельзя не заметить, — сказала она, сравнив сосредоточенное личико ребенка с его взрослым мужским вариантом. — А ее мать здесь? — Она оглянулась, будто ожидая, что Нина сейчас материализуется.

— Нина умерла, — безразлично сообщил Блейк. Лучшие чувства Нина выбила из него пять лет назад. В этом ей помогла его собственная дурацкая слепота.

— О, простите. — Мисс Джексон теребила фартук тощими руками. — Может, дать ей молока с печеньем? — нерешительно спросила она.

— Неплохо. Как, Сара? — спросил Блейк. Сара поерзала и уставилась на ковер. — Я накрошу на пол. Миссис Смазерс говорит, дети должны есть на кухне на полу, потому что они неряхи.

Мисс Джексон не знала, что сказать, и Блейк тяжело вздохнул.

— Можешь крошить. Никто не будет тебя ругать.

Сара все еще смотрела нерешительно.

— Я потом подмету, — нетерпеливо сказала мисс Джексон. — Так ты будешь есть печенье?

— Да, пожалуйста.

Женщина коротко кивнула и вышла.

— Никто здесь не улыбается. Как у нас дома, — пробурчала Сара.

Блейк почувствовал прилив жалости к девочке, которую спихнули на руки домовладелице, не заботясь о том, хорошо ли ей. И похоже, задолго до того, как отчим обнаружил, что она дочь Блейка.

Он сощурился и задал занимавший его вопрос:

— Разве мама не с вами жила?

— У мамы были дела. Она сказала, что я должна жить с миссис Смазерс и слушаться ее.

— Она иногда приезжала?

— Мама и папа… — она запнулась и скорчила гримасу, — мой другой папа, они все время орали друг на друга. Потом она уехала, и он тоже уехал.

Так дело не пойдет. Блейк встал и начал расхаживать взад-вперед, засунув руки в карманы, с мрачным, каменным лицом. Сара тайком разглядывала его.

— Какой ты большой, — пробурчала она. Блейк остановился, с любопытством посмотрел на нее.

— Какая ты маленькая, — сказал он в ответ.

— Я вырасту, — пообещала Сара. — У тебя есть лошадь?

— И не одна.

Она просияла.

— Я умею кататься на лошади!

— Не на моем ранчо. Там нельзя.

Ее зеленые глаза вспыхнули огнем.

— Раз хочу, значит, можно! Я могу ездить на любой лошади!

Он очень медленно опустился перед ней на корточки, его зеленые глаза смотрели спокойно, не мигая.

— Нет. Ты будешь делать то, что тебе говорят, и не перечить. Это мой дом, здесь я устанавливаю правила. Идет?

Она помедлила, но недолго.

— Идет, — мрачно согласилась она. Он коснулся кончика ее носа.

— И не дуться. Я еще не знаю, что у нас с тобой получится. Черт, я ничего не знаю о детях!

— Черт — это в аду. Туда попадают плохие люди, — уверенно сказала Сара. — Мамина подруга все время его поминает. И дьявола, и сукина…

— Сара! — взорвался Блейк, пораженный, что крошка знакома с такими словами.

— А коровы у тебя есть? — Она легко сменила тему.

— Есть, — буркнул он. — Какая же мамина подруга при тебе пользуется таким языком?

— Труди, конечно. — Она широко раскрыла глаза.

Блейк присвистнул сквозь зубы и обернулся к мисс Джексон, которая вошла с подносом, уставленным молоком, печеньем и кофе для Блейка.

— Я люблю кофе, — сказала Сара. — Когда мама утром неважно себя чувствовала, она пила кофе в постели и мне давала.

— Не сомневаюсь, но здесь ты пить кофе не будешь. Детям вредно.

— Раз хочу — значит, буду! — вызывающе бросила Сара.

Блейк взглянул на мисс Джексон, а та застыла на месте, глядя, как девочка схватила четыре печенья и стала запихивать в рот, словно не ела много дней.

— Если вздумаешь сбежать, — прошипел Блейк экономке, что служила еще его дяде, — я, с Божьей помощью, отыщу тебя хоть на Аляске и приволоку обратно.

— Уволиться? Теперь, когда становится так интересно? Упаси Бог! — Она вскинула голову.

— Сара, когда ты в последний раз ела? — спросил Блейк, глядя, как она берет новую горсть печенья.

— Я ужинала, а потом мы поехали сюда.

— И ты не завтракала? И не обедала? — взорвался он.

Она покачала головой.

— Какое вкусное печенье!

— Еще бы, когда целый день не ешь, — вздохнул он. — Ты бы сделала сегодня ужин пораньше, — обратился он к мисс Джексон, — а то она съест саму себя вместе с печеньем, только мы отвернемся.

— Да, сэр. Я пойду приготовлю ей гостевую комнату. А что с одеждой? Где ее чемодан?

— Нету, тот тип ничего не принес. Сегодня пусть спит в чем есть. Завтра съездишь в город и все купишь.

— Я? — Мисс Джексон была в ужасе.

— Кого-то надо принести в жертву, — съязвил он. — А я босс.

Мисс Джексон поджала губы.

— Я ничего не понимаю в детских вещах.

— Отведи ее в магазин миссис Дональдсон, — подсказал он. — Кинг Ропер с Элизой одевают там свою дочку с головы до ног. Правда, Кинг стонет от цен, но нас это волнует не больше, чем его.

— Да, сэр. — Она собралась уходить.

— Кстати, где газета? — спросил он. Еженедельник приходил по средам с утра. — Хочу посмотреть, что там…

Мисс Джексон переминалась с ноги на ногу и гримасничала.

— Ну, я не хотела вас расстраивать…

Он поднял брови.

— Как это газета может меня расстроить? Давай сюда!

— Ну ладно, раз вы так хотите. — Она прошлепала к дальнему столу и вынула из ящика газету. — Пожалуйста, босс. А я пойду, с вашего позволения, пока вы не взорвались.

Она вышла. Сара прихватила еще пару печений, а Блейк замер, уставившись на первую страницу. На него смотрело лицо, которое столько лет преследовало его.

«Писательница Мередит Кэлхаун дает автографы в „Книжном уголке“ Бейкера», — сообщал заголовок, а под ним красовалась ее фотография.

С острой тоской вглядывался он в портрет.

Тощая невзрачная женщина, которую он оскорбил, не имела ничего общего с этой дивой. Каштановые волосы, забранные в элегантный шиньон, оставляли открытым лицо, которое могло бы украсить обложку журнала: ясные серые глаза, удлиненные черты лица, макияж тонко подчеркивает природные достоинства. В светлом жакете и пастельного цвета блузке она была очаровательна. Более чем очаровательна. Она была нежной, теплой и нетронутой в свои двадцать пять лет. Сейчас ей как раз столько.

Блейк отложил газету; он и так все знал о взлете ее судьбы и о последней книге, «Выбор», — там описано, как мужчина и женщина пытаются управиться одновременно с карьерой, браком и детьми. Он ее прочел, как вообще тайком читал все ее книги, отыскивая в них следы прошлого, ища хоть намек, что вражды больше нет. Но она похоронила все чувства к нему, в ее героях он не мог отыскать ни единого штриха, напоминающего о нем. Будто предвидела, что он будет искать, и попрятала все, что могло бы выдать скрытые чувства. Он не знал, что Сара Джейн стоит рядом.

— Красивая леди, — сказала Сара. Она вытянула шею и выбрала из текста под фотографией слово. — К… н… и… книга, — гордо произнесла она.

— Верно. А теперь это, — он указал на имя.

— М… р… Морковка, — сказала она. Он чуть улыбнулся.

— Мередит, так ее зовут. Она писательница.

— У меня есть «Три медведя». Это она написала?

— Нет. Она пишет для больших девочек. Кончай есть печенье и иди смотреть телевизор.

— Я люблю «Мистер Роджер и улица Сезам».

— Что-о?

— По телевизору показывают.

— А-а. Ну иди включай.

Блейк вышел из комнаты, не тронув кофе. А зря: пока он звонил из холла, Сара Джейн попыталась налить себе уже остывший напиток из большого серебряного кофейника. Ее крик заставил Блейка бросить трубку на полуслове.

Она облилась кофе и пронзительно визжала. Промокла не только она: ковер и часть дивана были забрызганы, а на подносе стояла темная лужа в дюйм глубиной.

— Я же говорил тебе: нельзя пить кофе! — сказал он, наклоняясь проверить, не обожглась ли она. Слава Богу, нет, только испугалась.

— А мне захотелось, — сквозь слезы с трудом произнесла она. — Мое нарядное платье испорчено.

— Придется не только платье переменить, — назидательно сказал он, резко перекинул ее через колено и шлепнул. — Если я сказал: нет — значит, нет! Понимаешь меня, Сара Джейн Донован?

Она так удивилась, что перестала плакать. Осторожно посмотрела на него.

— Теперь меня так зовут?

— Тебя всегда так звали. Ты — Донован. Это твой дом.

— Я люблю кофе, — нерешительно сказала она.

— А я сказал, ты его больше пить не будешь, — напомнил он.

— Ладно. — Она глубоко вздохнула. Потом подняла кофейник и поставила на поднос. — Я сейчас уберу. Мама велела мне всегда убирать за собой.

— С этим тебе не справиться, стручок. И один Бог знает, что мы на тебя наденем, пока твои вещи будут в стирке.

Вошла мисс Джексон и обеими руками прикрыла рот.

— Святые угодники!

— Полотенца, живо, — приказал Блейк. Причитая, она вышла из комнаты. Вскоре порядок был наведен, Сара Джейн обмотана полотенцами наподобие платья, ее вещи выстираны и развешены для просушки. Блейк ушел в кабинет и закрыл дверь, бессовестно бросив мисс Джексон управляться с Сарой, пока он передохнет в тишине. Он чувствовал, что дальше все труднее будет сыскать в доме и в жизни спокойное местечко.

Блейк вовсе не был уверен, что ему нравится быть отцом. Это совершенно незнакомый вид деятельности, а дочь, видно, унаследовала силу воли и упрямство отца. Хотя совсем еще пигалица. Мисс Джексон разбирается в детях не больше его, отсюда помощи не жди. Но отсылать девочку в школу-интернат он считал неправильным. Он знал, что значит быть одиноким, нежеланным, к тому же не слишком привлекательным внешне. Он чувствовал некое родство с девочкой и не хотел выталкивать ее из своей жизни. С другой стороны, как, к чертям, он будет с ней жить?

Но помимо этой проблемы была еще одна, поновее. Согласно статье в газете, Мередит Кэлхаун приезжает в Джекс-Корнер на целый месяц. За такое время Блейк, конечно же, увидится с ней, и со смешанным чувством он ждал, что откроются старые раны. Чувствует ли она то же или, при теперешней славе и богатстве, даже память о нем оставила в прошлом?.. Все равно он хочет с ней встретиться. Даже если она по-прежнему его ненавидит.