"Мое сердце — твое, любимый!" - читать интересную книгу автора (Палмер Диана)ГЛАВА ВТОРАЯЗакончив дежурство, Норин, как всегда, поехала к себе — в свою пустую квартиру. Автомобиль у нее был подержанный, но служил пока исправно, и это радовало девушку, поскольку в материальном плане ей приходилось едва сводить концы с концами. Раньше, когда Норин жила с Кенсингтонами, ей не доводилось испытывать финансовые затруднения — недоставало лишь душевного тепла. Теперь же ей не хватало и того, и другого, но она, по крайней мере, была независима, и это служило девушке слабым утешением. Она вспомнила, что и Рамон переехал на новую квартиру после трагической гибели Изадоры. Несколько раз Норин пыталась рассказать ему всю правду, но, обезумевший от горя, он не давал ей вымолвить ни слова… А еще она вспомнила, как впервые увидела его. Он вышел из автомобиля, остановившегося перед особняком ее дяди. Лучи солнца переливались в густых черных волосах Рамона. В сером костюме, высокий, атлетического сложения, он казался самим совершенством. Взгляд его живых карих глаз, брошенный в сторону Норин, лишил ее чувств. Сердце у нее в груди будто остановилось, щеки налились румянцем. Однако Рамон держался непринужденно — наверное, он привык производить такое впечатление. Бросив на Норин удивленный взгляд, когда их представляли друг другу, гость весь вечер не сводил глаз со своей обожаемой Изадоры. — Не думай, что он обратил на тебя внимание, — шутила тогда кузина, — несмотря на твои коровьи глаза. — Она едва сдерживала смех. — Знаю, он принадлежит тебе, Изадора, — не поднимая взгляда произнесла Норин. — И никогда не забывай об этом! — последовал резкий ответ. — Я выйду за него замуж. — А он знает? — не удержавшись, задала Норин мучивший ее вопрос. — Конечно, нет, — процедила сквозь зубы Изадора. — Но все равно будет по-моему. Так и случилось два месяца спустя. Подружкой невесты решила быть сама тетя. Накануне венчания, когда Изадора с матерью примеряли свадебные наряды, а Норин возилась на кухне с пирожными, туда пришел Рамон. Он остановился на пороге и, широко улыбнувшись, поинтересовался, будет ли она завтра участвовать в свадебной церемонии. — Я? — изумленно переспросила девушка, мокрая от идущего от плиты жара. Он оглядел ее с ног до головы. — Вы когда-нибудь носите что-нибудь, кроме джинсов и этих… — Рамон сделал жест рукой, — маек? Она опустила глаза и прошептала: — В них удобно работать по дому. Даже отвернувшись от него, Норин спиной чувствовала, что он следит за каждым ее движением. Как она перекладывает пирожные на фарфоровую тарелку, как убирает противень в раковину. — Изадора не любит готовить, — внезапно заметил Рамон. — Думаю, вы сможете нанять кого-нибудь, — пролепетала Норин. — Изадора слишком красива, чтобы заниматься домашним хозяйством. — Вы ее ревнуете? — вдруг спросил он. — Ну, потому что она красива, а вы нет? Этот насмешливый тон вывел Норин из себя, в ее серых глазах сверкнули молнии, и хотя она обычно не реагировала на такие замечания, тут не сдержалась. — Спасибо, что напомнили! Но я и сама пока еще в состоянии посмотреть на себя в зеркало. — А вы не такая уж бесхарактерная! — с улыбкой бросил Рамон, и его улыбка была полна иронии. Спустя год Норин испытала крайнее замешательство, когда Рамон прислал за ней машину, — он приглашал ее приехать к Кенсингтонам на торжество по случаю первой годовщины их свадьбы с Изадорой. Хол и Мэри бурно поприветствовали Норин перед гостями и забыли о ее существовании на остаток вечера. Изадора же пришла в бешенство и, улучив минутку, затащила Норин на кухню. — Что ты здесь делаешь? — прошипела она, впившись в нее наманикюренными ноготками. — Я не звала тебя на мой праздник! — Рамон настоял, — ответила Норин сквозь зубы, — он прислал машину. Тонкие светлые брови кузины изогнулись дугой. — Вот оно что, — протянула она и, ослабив мертвую хватку, добавила с хриплой усмешкой: — Он злится, что я ужинала с Ларри во время его поездки в Нью-Йорк. Но что же мне делать, если мужа почти не бывает дома? Сидеть взаперти, что ли? — Ее злой взгляд пронзал Норин насквозь. — Не думай, что он тает, когда видит тебя, милочка, — закончила она резко. — Рамон сделал это, чтобы я поревновала. У Норин перехватило дыхание. — Это же безумие, то, что ты подумала! — Ее голос дрожал. — Ради Бога, Изадора, твой муж не обращает на меня никакого внимания! Голубые глаза кузины превратились в щелочки. — Ты что, ничего не понимаешь? Совсем ничего? — спросила она сухо. — Чего не понимаю? В этот момент на кухне появился Рамон. — О чем ты здесь шепчешься? — резко спросил он у Изадоры. — У нас же гости. — Ну да, конечно, — она одарила кузину многозначительным взглядом. — Пойду проведаю Ларри. — Глаза Рамона бешено сверкнули, но Изадора уже проскользнула у него под рукой и направилась в комнату, предоставив ему возможность излить свою злобу на Норин. Так он и поступил. — Чертовка, — процедил Рамон, разглядывая ее джинсы и майку. — Ты что, не могла по такому торжественному случаю надеть платье? — Да не хотела я приходить, — выкрикнула она, — ты меня заставил! — Бог знает зачем, — ответил он, еще раз холодно оглядев ее с головы до ног. Возразить Норин ничего не могла: никакие слова и объяснения не шли ей на ум, она лишь смутно понимала, что совершенно не вписывается в окружающую обстановку, и чувствовала себя не в своей тарелке. Он вдруг приблизился к ней, и она отступила назад. — Я тебе противен? — произнес Рамон, продолжая приближаться, пока она не прижалась спиной к раковине. — Странно, что такое подобие женщины, как ты, отказывается от знаков внимания со стороны мужчины, даже вызывающего отвращение. Она беспомощно скрестила руки на груди и выдавила: — Женатого мужчины. Слова достигли желаемого эффекта — Рамон больше не сдвинулся с места, хотя его глаза продолжали пытливо изучать Норин. — Мастерица на все руки, — ухмыльнулся он, — повар, горничная и умелица-рукодельница. Не надоело быть святошей? — Я пойду. Пожалуйста, пропусти, — пробормотала она. — И куда же ты пойдешь? Подальше от меня? — Ты женат на моей кузине, — произнесла она сквозь зубы, изо всех сил борясь с колдовством его чар. — Конечно, женат, солнышко. Эта очаровательная, обворожительная женщина с восхитительным лицом и не менее восхитительным телом принадлежит мне. Окружающие умирают от зависти, глядя на нас. Изадора, потрясающая, красивая, с моим кольцом на пальце… — Да, она… милая, — пролепетала Норин. Гнев Рамона слегка поутих, и он отошел в сторону — с вежливостью и галантностью истинного джентльмена. — Я вырос в Гавану, — сказал он тихо. — Мои родители с трудом получили образование, перебрались в Штаты, где мы разбогатели и достигли высокого положения, но я никогда не забывал, откуда вышел. И часть меня презирает этих людей, — он кивнул головой в сторону гостиной, — занятых лишь своими клубами и развлечениями и не представляющих, что делает с душой бедность. — Почему ты рассказываешь это мне? — удивилась Норин. Его лицо слегка смягчилось. — Потому что тебе знакома нищета, — ответил он, давая понять, что многое о ней знает. — Твои родители ведь были фермерами? Она кивнула. — Они не очень-то ладили с тетей Мэри и дядей Холом. Если бы не общественное мнение, я предпочла бы отправиться в детский дом после смерти родителей. И он догадался, что она хотела этим сказать. Доктор Рамон Кортеро никогда не отказывал бедным пациентам, не поворачивался спиной к нуждающемуся в помощи. Норин, во всяком случае, еще не встречались более щедрые и бескорыстные люди, чем он, и она не могла им не восхищаться. Изадора же приходила от этого в бешенство. — Ты представляешь, мой муж раздает нищим на улице деньги! — возмущалась она на Рождество, на втором году их совместной жизни. — И из-за этих бродяг мы разругались. Нельзя так разбрасываться деньгами! Норин не нашлась, что ответить: она и сама часто приносила сэкономленные гроши в приют для бездомных, а в выходные даже помогала там по хозяйству. Однажды она совершенно неожиданно столкнулась в приюте с Рамоном. Повязав фартук поверх костюма, он с половником в руках стоял у плиты. — Ничего странного, — пояснил он, заметив удивление на ее лице. — Персонал просто разрывается на части, вот я и решил помочь. Целый час они вместе разливали суп по тарелкам. Толпы замерзших и голодных людей приходили в приют — единственное место, где они могли получить чуточку тепла и доброты. Норин, понимая, что она может немногое сделать для этих бедняг, изо всех сил старалась принести им хотя бы какую-то пользу. Глаза девушки переполнились слезами, когда женщина с двумя маленькими детьми принялась горячо благодарить ее за порцию горячей еды, доставшейся им за весь день. Рамон протянул Норин носовой платок. — Не могу представить, — пробормотала она, смахивая слезы безукоризненно белым платком с экзотическим ароматом, — чтобы ты когда-нибудь плакал. — Да? — Он мягко рассмеялся и в ответ на ее изумленный взгляд продолжил: — Я очень часто переживаю за моих пациентов. Я же не каменный… Она отвела взгляд и стала усердно разливать суп по тарелкам. Перед уходом, решив отдать Рамону платок, Норин в очередной раз натолкнулась на ледяную стену его насмешек. — Спрячь его под подушку, — ехидно ухмыльнулся он, — может, этот платок подарит тебе массу прекрасных снов, которые как-нибудь скрасят твое одиночество. От возмущения она потеряла дар речи, а в ее глазах застыли боль и ужас. Рамон, кажется, впервые понял ее состояние, и ему стало неудобно. — Прости, — бросил он на ходу и со злостью сунул платок в карман брюк. В последующие годы постоянно что-то случалось. Однажды Норин стала свидетелем бурного объяснения между Изадорой и Рамоном. Девушка приехала за Изадорой, чтобы отвезти ее в город, однако уже с порога была встречена доносящимися из гостиной криками. — Буду тратить, сколько захочу! — вопила Изадора. — Бог свидетель, я заслужила хоть какие-то радости в жизни, если у меня нет мужа! Ты все время проводишь в больницах! Мы не обедаем вместе! Мы даже не спим вместе!.. — Изадора! — громко позвала Норин. — А она что здесь делает? — услышала Норин голос Рамона, замерев в дверном проеме. — Она везет меня в парк, — огрызнулась Изадора, — раз ты не в состоянии! — И прикрикнула на сестру: — Да входи же, не стой как пень! Одного выразительного взгляда Рамона на Норин было достаточно, чтобы понять: он не в восторге от ее одежды. Наступила пауза. Потом Изадора зло произнесла: — В самом деле, Нори, разве у тебя нет ничего более приличного? — А мне больше ничего не нужно, — ответила она, решив не вдаваться в объяснения, что ее зарплаты едва хватает на оплату квартиры и бензина для машины. — Какая экономная! — уколол Рамон. Изадора сверкнула глазами, натягивая кашемировый свитер и хватая сумочку: — Вот и женился бы на ней! — (Каждое слово звучало будто пощечина.) — Она готовит, убирает и одевается, как девка с улицы! И детей наверняка любит! Норин залилась краской, вспомнив, как они с Рамоном разливали суп на Рождество. — Да откуда тебе знать, как одеваются люди с улицы? — холодно произнес Рамон. — Ты на них даже не смотришь. — А мне незачем! — Изадора пожала плечами и жестом приказала Норин следовать за ней. Уходя, она с силой хлопнула дверью. За неделю до смерти Изадора подхватила воспаление легких. Рамон должен был участвовать в парижской конференции по новым методикам проведения операций на сердце и не собирался откладывать поездку, как и не собирался брать жену с собой. Несмотря на ее просьбы и уговоры, он оставался непреклонен: перелет может повредить здоровью Изадоры. Та продолжала злиться и требовать, но Рамон делал вид, что не замечает негодования жены. Перед отъездом он заехал к Норин, дежурившей в больнице, и попросил ее посидеть с Изадорой, пока его не будет в городе. — Она бывает невыносимой, — усмехнулся Рамон, — но чтобы ни вытворяла моя жена, не спускай с нее глаз. Обещай, что будешь внимательно следить за ней! — Обещаю. — При малейшем ухудшении вызывай врача. Изадора много курит, ее легкие никуда не годятся. Пневмония может оказаться смертельной. — Я присмотрю за ней, — снова пообещала Норин. Он пристально и долго глядел на нее, потом вдруг тихо произнес: — Ты совсем не похожа на Изадору. Лицо Норин в тот же момент утратило спокойное выражение. — Спасибо, что напомнил. Как ты еще оскорбишь меня перед отъездом? Рамон не ожидал такой реакции. — Это не оскорбление. — Конечно, нет. — И она приступила к работе. — Я ведь знаю, что ты меня не выносишь. Но веришь ты или нет, Рамон, я люблю свою кузину. И позабочусь о ней. — Ты отличная медсестра. — Не подлизывайся. — За прошедшие годы она привыкла к такому стилю общения. — Я же сказала, что посижу с ней. Вдруг он схватил ее за руку и резко развернул к себе лицом. — Чтобы получить свое, я не пользуюсь лестью. Особенно с тобой. — Ладно, — согласилась Норин, безуспешно пытаясь высвободиться. — И объясни Изадоре, почему ей нельзя лететь на самолете. А то меня она не слушает. — Хорошо, но ты должен радоваться: ведь твоя жена стремится быть всюду с тобой. Пальцы Рамона сжались еще сильнее. — На конференции будет ее любовник, — произнес он с ледяной усмешкой, — поэтому она так туда и рвется. — (Лицо Норин исказилось от ужаса.) — Ты что, не знала? — мягко продолжил он. — Я не могу удовлетворить ее… неважно, что и как я делаю. Ей мало одного мужчины за ночь, а я совершенно вымотан, когда возвращаюсь домой из больницы. — Пожалуйста, — голос Норин от смущения звучал еле слышно, — ты не должен мне это рассказывать!.. — А кому? У меня нет ни братьев, ни сестер, ни близких друзей… Родители умерли… Никого… Он отпустил ее руку и быстрым шагом направился прочь. А девушка, бледная, дрожащая от страха, смотрела ему вслед. Вечером, когда Норин приехала к Изадоре, она застала кузину на балконе в шелковой ночной рубашке под холодным февральским дождем. — Она так и сидит тут целую вечность, — причитала горничная. — Выбежала сюда после отъезда мужа… Норин с помощью горничной втащила Изадору в комнату. Они переодели ее, и горничная ушла домой. Изадора вся дрожала и дышала очень странно. Температура достигла критической отметки. Необходимо срочно вызвать «скорую», решила Норин, но на линии были неполадки, и она побежала к соседям. Сердце ее бешено колотилось, ей не давала покоя мысль: «Что, если Изадора умрет?..» Сделав над собой усилие, она попыталась взять себя в руки, добралась до лестницы. Ощутила холодный металл перил под рукой — и вдруг острая боль пронзила сердце… Норин почувствовала, что погружается в кромешную темноту… Открыла глаза она уже в больнице. Попробовала объяснить расплывающемуся перед глазами незнакомцу в белом халате, что должна вернуться к сестре. Но тот не стал слушать и сделал ей укол. Из больницы Норин удалось выбраться на следующий день, и она сразу же отправилась к Иза-доре. Но было уже поздно: выйдя из лифта, девушка увидела, как ее кузину выносят из квартиры. Горничная сквозь рыдания пробормотала, что, когда она пришла утром, то обнаружила уже остывшее тело хозяйки, а Рамон, не подбирая слов, высказал Норин все, что думает о ней и о жизни вообще. — Пожалуйста, послушай меня, — умоляла она, захлебываясь слезами. — Я не виновата! Дай мне объяснить!.. — Убирайся из моего дома! — кричал ей Рамон. — Я никогда не прощу тебе этого, Норин! Я не прощу тебя до самой своей смерти! Ты убила ее! И девушка, ослабевшая и перепуганная, медленно сползла по стене. Позже, на похоронах, Норин пыталась поговорить с тетей, но та ударила ее, а дядя сделал вид, что не замечает. Рамон настоял на том, чтобы она никогда больше не появлялась в доме Кенсингтонов. И так было до последнего времени, пока тетя неожиданно не пригласила ее на чашечку кофе за несколько дней до дядиного дня рождения. Такое отношение родственников лишь усилило в Норин чувство вины. Постепенно она поняла, что, раз не в ее силах что-либо исправить и найти оправдания, выход только один — покорно согласиться с обвинениями. Единственной отдушиной для нее оставалась работа. |
|
|