"Я, Страд: Мемуары вампира" - читать интересную книгу автора (Элрод П. Н.)Шестое полнолуние, 351– Лорд Страд? Нет его. – Господин? Только тень. Я дотронулся до поверхности зеркала, оставляя на нем отпечатки своих пальцев. – Лорд Страд! Я обернулся на назойливый голос. Татра, лейтенант, и несколько солдат стояли в дверном проеме. По случаю праздника они надели парадные мундиры, начистили до блеска сапоги и мечи. Мечи они теперь держали наготове, с хмурым видом переводя глаза с меня на Сергея. – Где командир Гуилем? – спросил я потрясенно. На этот раз мне не надо было притворяться. Понимая, что мне может не понравиться его ответ, Татра вытянулся по стойке «смирно» и отдал честь: – Никто его сегодня не видел, повелитель. – Найди его. Ему поручено охранять замок. Я хочу знать, как это он допустил во дворец Баал'Верзи. – Я показал на нож, лежащий рядом с телом моего брата. Татра и остальные признали в нем дьявольское оружие и поспешно сплюнули через левое плечо. Их реакция возымела на меня странное действие. Я отшатнулся от них, внутри у меня стало как-то муторно. Впрочем, ничего страшного. А то я слишком близко находился от зеркала, а они не должны были заметить… – Но, повелитель, нож… – Татра перехватил мой взгляд и предпочел замолчать. – Ты что же думаешь, вся эта грязная шайка пользуется одним и тем же ножом? Тот, что я отобрал у Ильи Бучвольда, спрятан в надежном месте, за семью замками. А это… это. – Я уставился на него так, словно мне на ум пришла гениальная мысль. – Разыщите Айвана Бучвольда. Татра не был лишен смекалки, иначе Алек никогда бы не повысил его в звании и не назначил бы своим первым помощником. Как я и предполагал, он быстро провел параллель между смертью Ильи и убийством Сергея: брат за брата. Лицо его вытянулось, он кивнул двум солдатам и те послушно выскользнули из комнаты. Привычка отдавать приказы вернула мне самообладание и способность думать. Мне многое предстояло сделать. Меньше чем через минуту я уже почувствовал себя хозяином положения и гонял своих солдат взад-вперед. Если мне повезет, то я воспользуюсь естественным переполохом и найду кого-нибудь, кто не сможет вразумительно объяснить, где он был во время убийства. Айван Бучвольд – просто идеальный вариант, но если с ним не получится, сойдет и Алек Гуилем. Когда все ушли, я опять взглянул в зеркало. Ничего. Пусто. Я отодвинулся подальше от его холодного мерцания. Оно давило на меня, как яркий солнечный свет. Что я с собой сделал? Наверное, за Татьяну я расплатился собственной душой. И тут я услышал ее голос, прорвавшийся сквозь каменные стены, ее крик, вопль неверия и отчаяния. Он проник в самое мое сердце. Кто-то рассказал ей обо всем. Да. Ей тоже придется пройти через адское пламя, но она справится. Со временем она осознает, что ее любовь к Сергею была не более, чем детской привязанностью к красивой игрушке. Со временем я заставлю ее забыть его. Но пока… Я оставил двух часовых около дверей комнаты Сергея и направился к часовне. Гости толпились у меня на пути, мешая пройти. Их лица, перекошенные от беспокойства, страха и любопытства, уже даже не раздражали меня. Я был так же далек от них, как птица, летящая над землей. У входа в часовню мне сообщили, что Татьяна убежала в сад. Я обрадовался этому, так как где-то на уровне подсознания знал, что не смогу войти в это святое строение. Тьма боится света. Я изменился. Но не жалел ни о чем. Она ждала меня. Скоро… Жара сменилась вечерним холодом и от сырой земли поднимался туман, колыхаясь, как неугомонные тени мертвых. Это не было всего лишь моей фантазией, я на самом деле чувствовал, как вокруг меня что-то… собирается… волнуется и дышит… Волшебство. Черная магия. Сегодня я не только убил брата и выпил его кровь. Со мной приключилось нечто, не упомянутое в нашем договоре. Этот фокус с зеркалом показал, что назначенная мне цена была намного выше той, о которой упоминалось. Нет. Не совсем так. Я пропустил что-то мимо ушей. В такого рода сделках всегда пользуются очень точными терминами и определениями. Если бы тогда я получше владел собой и был менее заинтересован получить все, что мне обещали, я бы обязательно задал необходимые вопросы и получил бы на них ответы. Теперь уже поздно. Когда я подошел к калитке, ведущей в сад, там крутилась одна из нянек Татьяны. Она была бледна, но спокойна, и с виноватой улыбкой объяснила, что Татьяна никого к себе не подпускает. – Ко мне это не относится. Где леди Илона? – Заболел лорд Дилисния. Какое-то время назад ее позвали, чтобы она позаботилась о нем. – Приведи ее сюда. Она ушла и я медленно приблизился к Татьяне. В церкви горели свечи, отбрасывая через витражи на землю сада разноцветные полосы света. Татьяна сидела под одним из окон и ее подвенечное платье переливалось зеленым, голубым, золотым и… красным. Я посмотрел на нее сверху вниз. Если бы мне приказали убить дюжину моих братьев и вылакать целую реку их крови, я бы так и сделал. Она не шевелилась, вы вытирала слез, оставлявших соленые следы на ее щеках, на ее шее… Я присел рядом с ней, протянул к ней руки и испытал всепоглощающую радость, когда она наконец-то оказалась в моих объятиях. У меня никогда не хватало терпения на чужие рыдания и причитания, но теперь, когда она припала к моей груди и дала волю горю, царившему в ее юном сердечке, я с нежностью отнесся к ее боли. Она нуждалась в ком-то, кому можно было поплакаться в жилетку, и я радовался, что выбор пал на меня. На своем веку я повидал немало крови и трупов, она же была еще ребенком, невинной маленькой девочкой. Может быть, между этими двумя нашими крайностями мы и найдем какие-то точки соприкосновения – укромное местечко для нашей любви. Моя сила, мой опыт, моя страсть – я готов был предложить ей все, что имел, чтобы она могла опереться на меня и довериться мне. – Почему, Страд? – прошептала она. Сбывается. Она в первый раз назвала меня по имени. – Почему? Как это случилось? Кто…? Она сильнее прижалась ко мне, сгибаясь под тяжестью своего горя. Если бы в моих силах было избавить ее от него, я бы избавил. Ее рыдания, казалось, вот-вот разорвут ее пополам, но я пока ничем не мог ей помочь. – Я не знаю, – пробормотал я, сомневаясь, что она понимала смысл произнесенных мною словосочетаний, но монотонный звук знакомого голоса должен был успокоить ее. – Кто бы это ни сделал, он заплатит. – Уже заплатил. – Я обещаю тебе. Кроме ее плача, я слышал шум ураганных ветров, бушевавших внутри меня. Они путали мои мысли, силясь вырвать меня из моего блаженного состояния. Я игнорировал их. Плевать я хотел и на них, и на густеющий туман. Вдруг Татьяна выпрямилась и отбросила мои руки. Она подняла голову. Из-за облаков показались на мгновение звезды. – Почему? – закричала она небу. – Почему это случилось? Зачем ты это совершил? Она обращалась не ко мне, а к своим богам. Я попытался снова обнять ее, но она оттолкнула меня и вскочила на ноги. – Неужели так плохо любить? Да? Зачем ты позволил нам влюбиться друг в друга, а затем сделал это? – Татьяна… – Я приблизился к ней и вздрогнул, почувствовав, как все ее тело сотрясается, как в агонии. – Мы не должны подвергать сомнению правильность решения богов в таких вопросах. – Да? Неужели? – оборвала она меня. Она увернулась от меня и, простирая руки к небесам, бегала по кругу, не спуская глаз со звезд. – Скажи мне! Как ты допустил такое? Скажи мне! Затем вспышка гнева прошла и она опустилась на колени на землю. Я приблизился к ней и легко ее обнял. – Скажи мне, – пролепетал она. – Ш-ш-ш, – сказал я, баюкая ее. Она замерла на несколько минут, потом рванулась в сторону. – Леди Илона. – Ее глаза лихорадочно блестели. – Я должна найти ее. – Я уже послал за ней. – Она обязательно… обязательно вернет его обратно. Я похолодел. – Что ты такое говоришь? – Она искусная целительница. И я слышала, что иногда… О Страд, она должна хотя бы попытаться. Она должна вернуть его. Это было испытанием нашей веры. Он вернется! Я знаю теперь! Я тоже знал. Даже слишком хорошо. Илона вполне может оживить его, но я этого не допущу. – Татьяна… – Я взял ее лицо в ладони и заглянул ей в глаза. Несмотря на то, что боль исказила ее прелестные черты, она все равно была само совершенство, все равно она была самой красивой женщиной, которую я когда-либо видел или увижу в своей жизни. – Татьяна, пожалуйста, не поддавайся на собственный обман. Леди Илона, конечно, постарается, но имей в виду, что чуда может и не произойти. Я уже забыл, когда в последний раз ее хлопоты увенчались успехом. – Но теперь она сможет. Я знаю, она сможет. – Нет, ты ничего не знаешь. Ни ты, ни я, мы ничего не знаем. Помнишь, они хотели вернуть обратно его величество Верховного жреца Кира? Он умер, и оказалось, что они напрасно старались, потому что сами боги пожелали его смерти. Никто не мог вернуть его обратно. – Нет! Сергей – совсем другое дело! Он был убит рукой смертного, а не по воле божества. Леди Илона должна попытаться. Иначе я последую за ним. Я не хочу жить без него… и не буду. – Татьяна! Она перестала метаться и ее глаза встретились с моими. – Послушай меня, золотко. Послушай. Мой голос упал до ласкового шепота, который в конце концов дошел до ее ушей и сознания, заставив ее прислушаться к моим словам. – Сергей умер. Его нет. Ни леди Илона, ни ее многочисленные помощники ничего не изменят. Ты должны смириться с этим. – Но… – Смирись! Ее огромные глаза затуманились надолго, но я чувствовал, что на этот раз между нами образовалась тонкая, но осязаемая связующая нить. Я дотронулся до нее, по-другому ощущая ее присутствие. – Его нет, но я здесь. Я всегда буду рядом с тобой. Ты полюбишь меня и будешь любима мною. Она сощурилась, от удивления сдвинув брови к переносице. – Страд? Да… Ее рука поднялась кверху. Таким же движением меня искушали в ту ночь, но только теперь меня ласкали живые теплые пальцы. Как подтверждение реальности того, что было обещано. Заветное Желание. О да… о боже, да… Взор ее прояснился и в глазах ее загорелось понимание. – Страд. – Она по-новому произнесла мое имя, так, как любовники обращаются друг к другу. – Я здесь. Я всегда буду рядом. Заветное… Я помог ей подняться на ноги. Ее лицо приблизилось к моему. И, как я и делал сотни раз в своих снах, я припал губами к ее рту. …Желание. Она ответила на мой поцелуй. Желание… Она обвила мою шею руками, прижавшись к моему телу грудью и бедрами. …изголодавшегося сердца. Она отпрянула от меня в ту же секунду, когда я оторвался от ее мягких губ. Она – чтобы взглянуть на меня, привести в порядок мысли и чувства. Я – чтобы отдышаться. Сердце мое колотилось так, что казалось вот-вот выпрыгнет из груди. Но несмотря на всю радость обладания, затмившую все остальное, я ощущал, как вокруг нас работали какие-то таинственные силы. Туман поднялся до небес и скрыл звезды. Я еще различал деревья сада, но не более того. Стены часовни пропали из виду. И появились снова. Туман отступал ярд за ярдом каким-то неестественным образом, извиваясь и подрагивая, как будто нас засасывало в самый центр серого, бешеного водоворота. – Страд. – Притягивая с себе мою голову, она требовала моего внимания, моего поцелуя. Откинув фату, я играл ее пышными рыжими волосами. Сегодня я стану ее мужем, она – моей женой. Эта ночь будет первой в бесконечной веренице счастливых лет. Этой ночью я научу ее любить так, как ей и не снилось и не мечталось. Любить так, как не может любить ни одна женщина на Земле… Мои губы целовали ее рот, щеки, подбородок и наконец коснулись горячего шелка ее шеи. Мое прикосновение доставило ей истинное наслаждение и она тихо охнула с удивлением только что проснувшегося в ней, не знакомого ранее чувства; дыхание ее участилось. – Лорд Страд! – Кто-то звал меня из-за калитки, но туман смягчал и приглушал его голос. Не теперь, не сейчас… Ее тело было так близко от меня, она откинула голову назад. Я с легкостью ее поддерживал. Она весила не больше, чем лебедь, плывущий среди своих собственных отражений, скользящих по поверхности озера. – Лорд Страд, идите сюда! Татра напрасно старался разлучить меня с той, ради которой я отдал все на свете, душу продал дьяволу… – Убийство, Страд! …ради которой я убил брата. Я не обращал на него внимания. Сердце Татьяны билось так же быстро, как и мое. Я слышал его удары, напоминающие мне грохот грома летней порой. – Измена! Он бродил вокруг нас в тумане. «Черт бы тебя побрал», – мысленно заорал я. Татьяна в моих руках съежилась от страха, тело ее напряглось. – Страд? Что?… – Ш-ш-ш, он уйдет. Я прикажу ему уйти. Она стала сопротивляться. Я освободил ее и она отступила на шаг назад, восстанавливая потерянное равновесие. Воздух с хрипом вырывался из ее груди, как у пробежавшего дистанцию бегуна. Ее пальцы вцепились в шею, куда секунду назад я так страстно ее целовал. – Старейший, что?… – Она встряхнула головой, как будто отгоняя от себя какое-то наваждение. – Нет, мы не должны делать этого. Я поднял руку ладонью вверх. – Все в порядке. Это судьба. Она боролась с желанием взять мою руку и нахлынувшими на нее воспоминаниями о потерянной любви. – Но Сергей… – Он умер. Ты смиришься с этим и полюбишь меня. – Старейший, он мертв! Как ты смеешь говорить мне такое? – Ты свободна. Мы оба свободны. Татьяна, возлюбленная моя, я дам тебе… Но как только она внезапно вспомнила Сергея, лицо ее сморщилось. – Нет! Ее горе должно изжить само себя. Теперь я это понимал. Любое давление с моей стороны только все испортит. Понадобится время, чтобы она пришла в себя. Но у меня есть время. У меня больше времени, чем у любого, живущего на земле. Я могу подождать. И я буду ждать. – Страд! Мое имя выкрикивали уже несколько голосов, рыча, как в экстазе на поле боя три года назад. На этот раз вопли вперемешку с визгом и плачем женщин и детей, а также стуком и лязгом металла неслись из часовни. Да что, черт бы их всех побрал, там происходит? Из завитка тумана неожиданно вынырнул Татра. Его парадный мундир был разорван в клочья и забрызган кровью, от меча осталась только половина. – Измена, повелитель, – выдохнул он. – Предатели Дилисния убивают всех подряд. – Где мои воины? – За каждым гостем наблюдали два солдата моей армии. – Без сознания. Отравлены, я думаю. Люди Дилисния рубят им головы. Некоторые из нас выбрались наружу. Они не смогут найти нас в такой темнотище. Одно из окон часовни распахнулось и осколки стекла посыпались вниз. Кто-то стулом пытался пробить себе дорогу на улицу. Мы пригнулись к земле, прячась от света. Мои пальцы вцепились в рукоятку меча, но Татра остановил меня. – Поздно, повелитель. Они все хорошо продумали и подготовили. Спасайтесь, пока возможно. В ответ я прохрипел что-то о трусости и недостойности такого предложения, но посмотрел на Татьяну. Я должен был уберечь ее от опасности. – Конюшни не заняты? – Не знаю. – Разузнай. Давай, шевелись. Собери всех, кого найдешь. Если конюшни закрыты, мы будем пробираться к воротам. – Да, повелитель. – Он убежал. – Пойдем, Татьяна. – Я схватил ее за руку. – Нет! – Она оттолкнула меня. – Я остаюсь здесь, с Сергеем. Неподходящий момент, чтобы валять дурака. Я сжал ее пальцы и потащил ее прочь, подальше от часовни. Туман рассеялся и стали видны стены замка и звезды. Их серебристый свет, почти такой же яркий, как и дневной, освещал дорогу, но Татьяна то и дело спотыкалась, как будто плохо видела. – Нет, Старейший. – Она упиралась и старалась освободить руку. – Я остаюсь с ним. – Как долго? Ты думаешь, они разрешат тебе жить? – Я надеюсь, они этого не сделают. Она вырвалась от меня. Я ринулся, чтобы не дать ей уйти. Но она отпрыгнула в сторону и побежала. Я закричал ее имя. Она, похоже, меня не слышала. Она устремилась к низким воротцам, ведущим на смотровую площадку. Нет… – Татьяна! Я почти что догнал ее, но она мчалась со скоростью молодого оленя. Я схватил развевающийся шлейф ее платья, но она оторвала его без колебаний и перемахнула через низкую стену. Один прыжок и нет ее. Я перегнулся вниз, но поймал только воздух. Нет ее. В долине клубился сошедший с гор туман. Хрупкая фигурка Татьяны, крутясь и переворачиваясь, летела ему навстречу, и из его лохмотий к ней с жадностью тянулись белые скрюченные пальцы, руки. Она неслась головой вниз прямо в их объятия. Она не переставала пронзительно кричать. Имя Сергея. Мое имя. Ни то ни другое. Я не мог сказать. Я даже не слышал своего собственного крика. Он отскакивал от стен замка и туман, в котором сгинула моя любовь, с готовностью пожирал его. Потом… тишина. Потом… хохот. Этот хохот. Всеми голосами сразу. Ее голосом. Колотя руками по ушам, я завопил, чтобы заглушить их, но они прочно засели у меня в голове и ничто не могло их остановить. Я отпрянул от стены и упал на колени. Тьма, ужасней той, что была прежде, снизошла на меня, на мир, укрывая все и вся без исключения. Навсегда. Я еще не был знаком с настоящим отчаянием. Тяжелее, чем гора, оно навалилось на меня, придавило к земле, растерло в пыль. – Этот червяк похож на одного из фон Заровичей, – произнес кто-то с издевкой. Нет. При чем тут фон Зарович? Я – просто несчастный, который все потерял, у которого ничего не осталось. Ничего. Человек, убитый горем, которого не высказать словами. Мои мучения были так велики, что я даже не почувствовал, как в меня вонзилась первая стрела. Вторая воткнулась в спину и я растянулся на земле. С трудом встав на ноги, я уставился невидящим взглядом на башенки. У маленьких окошек стояли лучники с колчанами, полными стрел, и целились в меня. Несколько человек выбежали на смотровую площадку. Все одеты в цвета Дилисния. Все готовились стрелять. И один за другим они выпустили в меня стрелы. Я взял себя в руки и не уклонился от них, приветствуя их. Меня охватило то же безумие, которое уволокло в бездну Татьяну. Скоро это кончится. Я заплачу этой незначительной болью за забвение. Даже ад не сможет изобрести для меня пытки хуже той, которой я подвергся сегодняшней ночью. Стрелы, стрелы. Они были ничто по сравнению с тем отчаянием, которое раздирало мое сердце. Но смерть почему-то не торопилась мне навстречу, я должен заставить ее поспешить. Схватив одну из стрел, я вырвал ее из тела. Меня как будто ошпарили кипятком и я закричал. Из дыры хлынула кровь, но не так сильно, как я ожидал. Я вырвал еще одну стрелу. Некоторые попятились. Те, кто посмелее, остались на месте и опять прицелились. Я смотрел им в лицо, поощрял их и одну за другой вытаскивал из себя их стрелы. И ломал их на две половинки. Я был похож на зверя в ловушке, который отгрызает себе лапу, чтобы обрести свободу. Наконец… …я стал ослабевать… Ты перестанешь стареть. Отлично. Дай мне умереть. Я опустился на колени. Лучники осторожно приблизились ко мне. Слабее… Руки и колени. Земля и камни были залиты моей кровью… кровью Сергея… Алека. В меня выпустили столько стрел, что можно было бы прикончить дюжину здоровых мужиков, но я выжил. Неправильно… Противоестественно… Нет. Хохот над моим безумием. Ты перестанешь стареть. Мне не суждено умереть. Ни теперь, ни потом. Хохот над моей болью. Бесконечные ночи, нескончаемые годы. Без нее. В одиночку. Хохот. Один из мерзавцев ударил меня и я опрокинулся на спину. Я беспомощно разглядывал их ухмыляющиеся рожи. Как они посмели? Как они вообще посмели? Я был одним из фон Заровичей. Но для них я всего-навсего очередная жертва – может, более непокорная, более строптива, чем остальные, но мое упрямство только придало остроты их ощущениям. Они смеялись надо мной и их голоса смешались с теми, другими в моей голове. Хохот… над всколыхнувшейся во мне яростью. Я смотрел на эти живые трупы. Я не мог умереть, погибнут они. Не пройдет и часа, как я отправлю их прямиком в ад. Всех до одного. Всех, кроме самого главного предателя. Для него я приготовлю кое-что особое. Кто?… Тот, кто ударил меня, передал лук стоящему рядом и снял шлем. Лео Дилисния. Несмотря на то, что бледные мраморные стены столовой были испачканы и заляпаны кровью, а на длинном столе царил непривычный беспорядок, в помещении по-прежнему чувствовалось праздничное настроение. В люстрах, высекая искры из хрусталя, горели свечи. Лежа на холодном полу, я глядел на язычки пламени и изучал их великолепие. Иллюзия. В мире не осталось ничего красивого. Красота умерла, когда она… Перед тем, как приволочь меня сюда, чьи-то грубые руки выдрали из меня все стрелы. Дотронувшись до ран, покрывающих мою грудь и живот, я невольно застонал. Мои пальцы обожгло, как будто я случайно наткнулся на угли, выброшенные из костра. Но раны перестали кровоточить. Пока что никто этого не заметил. Одному негодяю было приказано стеречь меня. Еще несколько человек пасли остальных пленников: Айвана Бучвольда, брата его жены Виктора Вочтера и его девятилетнюю дочку Ловину. Потрясенная до глубины души, девочка прилипла к своему отцу, как моллюск к днищу корабля. На лицах мужчин застыло такое же испуганное выражение – на них было жалко смотреть. Их праздничная одежда промокла от крови и пота, а значит, они тоже принимали участие в битве. Которая, кажется, произошла столетия назад. Во всем замке не было слышно ни шороха. Дворец замер, как поле боя после того, как сражение окончено. Двойные двери с южной стороны столовой отворились и часовые впихнули леди Илону и Рейнхольда Дилисния. Илона устояла, а Рейнхольд, с серым от боли лицом, рухнул на пол, поджав под себя ноги, как бездомный пес. Илона присела около него, держа руки над его трясущимся телом, и зашептала молитву, склонив голову набок. Я отвернулся и заскрежетал зубами, чтобы не заорать. Когда я снова взглянул на него, он, казалось, уже спал. – Лорд Страд? – Илона стояла около меня на коленях. Сегодняшней ночью на ее лице выступили все прожитые ею годы, и я подивился, сколько же раз она встречалась со смертью и как ужасны были эти встречи. Она потянулась ко мне. – Не тронь меня! – прохрипел я. Она отдернула руку. – Повелитель? – Она повнимательнее посмотрела на меня. Если кому и были заметны перемены, происшедшие внутри меня, так это ей. За этот короткий, страшный промежуток времени она увидела и поняла. Голова ее поникла. – Оставь это для других. – О Страд, что же ты наделал? – Она каким-то образом догадалась, что я не жертва, а виновник случившегося со мной. – Все и ничего. Я никогда раньше не видел ее слез. И они должны были бы пробудить во мне нечто большее, чем то презрение, которое я чувствовал. – Нужно лучше контролировать свои эмоции, леди, – пробормотал я, передразнивая ее собственные слова. Мне это показалось очень забавным и, несмотря на боль, я засмеялся. Она перевела взгляд на мой раскрытый рот. Я знал, на что она смотрела – мой язык постоянно задевал за их острые края. – Если я могу тебе помочь, я это сделаю, – прошептала она. Как будто меня действительно могло заинтересовать ее предложение, тогда как я продал душу дьяволу. – Скажи мне… что тут творится. Она колебалась. Правильно. Учитывая, кем я стал, осторожность ей не помешает. – Где Лео Дилисния? Она колебалась. Конечно, Лео был вдохновителем сегодняшней резни, но он ничем не отличался от нее – от других грешников, – в то время как меня уже нельзя назвать человеком. Я обвел взглядом пленников. – Скажи и я спасу их. Да. Это было ее слабое место. Она тоже это знала. Илона не сомневалась в моей способности преуспеть в таком практически невыполнимом деле. – Дай мне слово, Страд фон Зарович. – Думаешь, я его сдержу? – Поклянись своей честью. Ты ведь еще не забыл, что это такое, верно? – А вот мы и проверим. Этого было достаточно, чтобы отбить у нее всякую охоту сидеть рядом со мной. Она сдержанно кивнула. – Я не знаю, где Лео, но он скоро придет. Часовые так говорили. – Что с моими придворными? – Убиты или смертельно отравлены. Гости… все мертвы… во всяком случае те, которые сохранили верность тебе. Где Сергей? Где Татьяна? Я засмеялся, потому что разучился плакать. Илона передернула плечами и подняла руку. – Не смей! Она окаменела. – Мне жалко тебя, Страд. – Оставь свою жалость для тех, кто в ней нуждается. Она очень долго смотрела на меня. Жалость, ужас, сострадание и отвращение боролись на ее лице. Мне было наплевать. Я показал глазами на остальных. – Держи язык за зубами, леди. Кивок головы, шорох юбок, когда она поднялась, и я освободился от ее гнетущего присутствия. Ко мне возвратилась часть моей былой силы. Но в горле у меня пересохло… Мне хотелось выпить. В комнате витал запах крови, исходивший от стен и пола. Она высыхала и сводила меня с ума. Часовой рядом со мной… он подслушал наш разговор с Илоной и теперь держался от меня на расстоянии. Рейнхольд был ближе всех. Но от него шел какой-то душок. Как от испорченного мяса. Опять Лео. Все эти годы болезни Рейнхольда получили прекрасное объяснение. Как долго Лео вынашивал свой план? Как долго он с завидным терпением травил своего брата? Неважно. Сегодняшняя ночь положит этому конец. Двери раскрылись и в столовую ввалился Гунтер Коско. Он потерял свою шляпу и пряди его редеющих волос разлохматились и торчали в разные стороны, как у клоуна. Он был так же бледен, как и Рейнхольд, его некогда красивое лицо пересекала красная полоса. Это была опасная рана – и вряд ли он уже доживет до того момента, когда она зарубцуется. Стражники, похоже, не видели в нем угрозы и оставили его в покое. Он побрел в нашу сторону, избегая смотреть нам в глаза и ничего не говоря. Появился окруженный своими людьми Лео Дилисния. Он так и не сменил своего темно-коричневого одеяния лучника, зато повесил себе на шею вызывающую золотую цепь. Ею, а также своим особым дорогим мечом в причудливо разукрашенных ножнах, он как бы отгородился от остальных. Стражники вытянулись по стойке «смирно», Виктор и Айван встали. Он, однако, не обратил ни на них, ни на Гунтера никакого внимания и прошествовал к тому месту, где лежал я. – Здравствуй, Страд, правитель Баровии, – сказал он негромко, почти дружелюбно. – Судя по твоему лицу, недолго тебе осталось. Я уж думал, ты помер. Чего ты ждешь? Покашливая, как умирающий, я пробормотал: – Объяснения. – Я удивлен, что ты до сих пор не получил его от Рейнхольда. О да. Он не в состоянии ворочать языком, не правда ли? – Он наподдал Рейнхольду носком сапога, но тот никак не отреагировал. – Выглядит лучше, чем раньше. Твоя работа, леди? Илона не ответила. Они сидела у стены и обнимала Ловину. Айван Бучвольд, разрываясь между горьким равнодушием ко всему и безумным горем, спросил: – Почему, Лео? Моя бедная Гертруда не сделала тебе ничего плохого… наши дети… Как ты мог? – По его щекам потекли слезы. – Как ты мог? – А моя Олека, – добавил Виктор. – Наши дети. Твои родные сестры, Лео. – Сестры наполовину, – оборвал его Лео. Он ждал их ответа, но ответом ему было только удивленное молчание. Он опять пнул Рейнхольда. – Брат наполовину, между прочим. – Что ты имеешь в виду? – поинтересовалась Илона. Лео покосился на Гунтера, который стоял, устало облокотившись о стол. – Почему бы тебе самому не сказать им? Мне же ты, черт побери, не поленился все рассказать. – И не думай, что я раскаиваюсь в этом, – ответил тот угрюмо. Лео захохотал. – Ты полагаешь, тогда бы ничего не было? Твое «великое откровение» о тебе и моей матери не имело для меня никакого значения, приятель. Оно только послужило мне дополнительным стимулом, чтобы разделаться со всей этой компанией. Я работал над своими планами с тех пор, как окончилась война. – Баал'Верзи, – прошептал я, но он услышал. Он оскалился и подошел ко мне, покачиваясь на носках. – Так ты понял! Долго же ты соображал. Предсмертные слова Алека обрели смысл. Даже когда он лежал, умирая от моего меча, он пытался предупредить меня: Баал'Верзи спали все эти три года – спали в ожидании подходящего момента, чтобы напасть снова. – Ты должен был умереть в ту первую ночь, которую мы здесь провели, – сказал Лео. – Тогда Рейнхольд сел бы на трон. Через какое-то время он умер бы от несварения желудка и я бы занял его место, на что имел полное право. Если бы этот мерзавец Гуилем не объявился не вовремя, очень многие были бы еще живы. Где он? – Не знаю, – ответил я честно. – Мы его найдем. Помнишь, как ловко я обманул и тебя и его, разыграв сцену верности великому и благородному Страду. Хотел бы я, чтобы вы видели свои собственные лица. Мне только и надо было, что позаботиться о молчании бедного Ильи, пустить пару слез для убедительности, а вы все и проглотили. Может, теперь он успокоится в своей могиле – о, простите – наемных убийц сжигают, а прах рассеивают в воздухе. Вот что Страд сделал с телом, не правда ли, Айван? Айван раскачивался всем телом из стороны в сторону, как безумный, а потом вдруг бросился на Лео. Сцепившись, они покатились к моим ногам. Айван оказался сверху, его пальцы сжимали горло Лео. Воины кинулись вперед и в конце концов растащили их. Айван был вне себя от ярости. Он стоял с открытым ртом, как будто собираясь кричать, но из его глотки вырывался только хриплый, злобный рык. Вены на висках вздулись и оттопырились, как голубые веревки. Шесть человек с трудом удерживали его. Недолго. Лео тошнило, он кашлял и задыхался, но очень скоро очухался и, достав из ножен меч, приблизился к Айвану, сверкая глазами. Илона закрыла лицо Ловине, чтобы она не видела. Айван испустил дух, издав длинный звериный вопль. Лео вырвал меч из его тела и вытер лезвие о его штаны. Потирая шею, он кивнул солдатам, чтобы они убрали труп. По комнате разлился пряный запах крови, слаще которого я еще не знал. Я раскрыл рот и вдохнул плывущий в воздухе аромат. Недостаточно Меня мучил голод, меня мучила жажда. Я желал только одного и мое желание затмило все остальные. И пока я его не удовлетворю, ничто не будет иметь для меня смысла. Не обращая внимание на горячее покалывание во всем теле, я перевернулся набок. Оттолкнулся от пола. Встал. Несмотря на мое бесспорно немощное состояние, мой охранник забеспокоился и направился ко мне поближе. Любой другой человек с таким количеством ран был бы уже мертв. А не на ногах. Шаг за шагом приближаясь к нему с улыбкой на лице. Зрачки его расширились, он приготовился атаковать. Я выбил оружие у него из рук. Меч отлетел к стене, где, съежившись, сидели Илона и Ловина. Виктор, солдат до конца жизни, пригнулся, схватил меч и припал к земле, заняв оборонительную позицию. Воины отреагировали на шум простым поворотом головы. Если бы мой охранник был посообразительнее и менее испуган, ему бы удалось спастись бегством. Я двигался не так уж и быстро. Но он остолбенел. Я вплотную подошел к нему, сжал его плечо и, развернув его к себе спиной, смял, как тряпичную куклу. Я разорвал зубами его воротник. От него пахло ржавым железом, мокрой кожей и застоявшимся потом. Не важно. Когда умираешь с голоду, не откажешься и от гнилого хлеба. Он сучил ногами, царапая ногтями мои руки, силясь ослабить их хватку, но с таким же успехом он мог бы бороться и с деревом. Он визжал, но я ничего не слышал, оглушенный ревом хлещущей крови. Остальные крики, возгласы ужаса и ненависти казались мне не более чем назойливым жужжанием мух. Я высосал из него все, что смог, как пчела, пьющая цветочный нектар. Его судорожные движения стали затихать и наконец он безвольно повис в моих руках. Я заморил червячка, но голод по-прежнему сводил меня с ума. Затишье на поле боя уступило место молчанию ожидания. Страх сковал по рукам и ногам половину находящихся в столовой, другие с радостным возбуждением предвкушали дальнейшие события. Подручные Лео замерли на месте, не спуская с меня глаз. Это были безжалостные, бессердечные люди, выбранные им как раз за то, что они могли без особых колебаний перерезать надоевших им детей, была бы охота. И теперь их ждала расплата за их черную работу. Я поднял покойника высоко над собой и швырнул его в сторону маленькой кучки негодяев. Некоторые из них уклонились от удара, другие повалились на пол да так и остались лежать. Один из лучников вытряхнул из колчана стрелу, зарядил лук и выстрелил так спокойно, как будто тренировался. Острый наконечник вонзился в мою грудь. Когда я восстановил потерянное равновесие, он выпустил вторую стрелу и она впилась в мое тело чуть пониже первой. Он прошел хорошую подготовку и прекрасно владел собой, как и подобает хорошему лучнику. Он опять прицелился, но я настиг его. Не чувствуя на этот раз боли, я выдрал из себя стрелы и со всего размаху всадил их в него с такой же легкостью, как будто они вылетели из моего собственного лука. Он содрогнулся и сник. Бандиты разбежались по всей столовой. Некоторые прошмыгнули к дверям, ища временного спасения. Временного. Я дал слово, что никто из них не доживет до следующего утра и я сдержу его. Неистово отбиваясь от двух нападающих и постоянно атакуя, Виктор, как призыв к нападению, выкрикивал мое имя. Им овладела лихорадка сражения и он превратился в дьявола с мечом. Он мстил за убитую жену и детей и защищал единственного оставшегося в живых ребенка. Илона тоже звала меня, но по другой причине. Она была позади Виктора, пытаясь оттащить Ловину от греха подальше, но у нее ничего не получалось. Мерзавцы преградили ей дорогу. Виктор ранил одного воина и тот отпрыгнул в сторону. Я был тут как тут и схватил его. Как тонкую лучину для растопки, я сломал его хребет, бросил его и кинулся между Илоной и солдатом, сжимая в руках меч убитого изменника. И как раз вовремя. Еще один бандюга, ростом с добрую ломовую лошадь, надвигался на нас. У него то ли нервов не было, то ли мозгов. Через секунду его башка покатилась вслед за его приятелями. Это послужило им сигналом к немедленному отступлению. Единицы успели выскочить наружу, остальные столпились в дверях и устроили давку, вдогонку им несся мой смех. Я повернулся к оставшимся в столовой. Виктор добил второго противника и, сгорбившись, ловил ртом воздух. Он взглянул на меня, на валявшиеся повсюду трупы и особенно на тот, с разорванным горлом, но не вымолвил ни слова и не двинулся с места. – Иди сюда, Виктор, – произнес я. Держа меч концом вниз и слегка отставив его от себя, он пошел ко мне. Его ноги скользили на залитом кровью полу, но он обходил кровавые лужи так же легко, как и дождевые, и смотрел мне прямо в глаза. Он был напуган, но не давал страху парализовать свою волю. Как и Илона, он не заблуждался в отношении того, кем я стал, но для него я по-прежнему был его господином, его командиром. – Я хочу, чтобы ты здесь дождался моего возвращения, – сказал я ему. Он кивнул: – Да, повелитель. – Хорошо. Запри за мной дверь. Следуя по пятам за охваченными паникой солдатами, я очутился в центральном дворике. Двое часовых у ворот уже пронюхали, что в плане их хозяина произошел сбой, но подробности им были неизвестны. Они дрались со мной, как будто я – обычный человек вроде них, и как простые смертные они погибли. Одного я размазал по стене, из второго выжал все соки, как из спелого фрукта. Те их приятели, которые замешкались, чтобы понаблюдать за схваткой, бросились наутек, направляясь к воротам или конюшням. Если кто из верных моих подданных и выжил, то я их нигде не видел. Мой взгляд то и дело натыкался на мертвых: стражники, одетые в мои цвета, гости в испачканных кровью шелковых платьях и бархатных камзолах, свернувшиеся на земле калачиком или растянувшиеся в полный рост, зарезанные или заколотые, когда они пытались убежать, или лежали беспомощно, отравленные Лео. Сам он не показывался. Но я мельком увидел, как через мост галопом скакали несколько всадников. Я не разглядел, был ли среди них Лео, но если он и затесался в их компанию, черт с ним. Ему не спрятаться от меня, и нет на земле такого места, которое могло бы стать его прибежищем. Рано или поздно я его разыщу. Теперь же мне надо было покончить с его слугами. Он крови, которую я выпил, я получил такую силу, о которой даже и не мечтал, и ее было достаточно, чтобы вызвать из глубины моего сознания тьму и воспользоваться ее черной энергией. Что– то во мне настаивало, что я не мог этого сделать, что не в моих силах колдовать. Но я изменился. Все прежние ограничения были сняты. Замедлив шаги, я наклонился и зачерпнул пригоршню песка и пыли, крепко сжав пальцы. Я Страд, Повелитель земли. Стряхнув с ладони комочек грязи, я произнес заклинание и решетки с грохотом опустились вниз, закрыв ходы и выходы из замка. Еще слово и я разрушил башенки, поддерживающие подъемные механизмы. Все изменники оказались в ловушке. Кое– кто мог бы, конечно, попытаться выскользнуть наружу, но такой возможности у них не будет. Разгуливая по замку, я вылавливал их по одному или сразу по двое, по трое. Мое занятие напоминало занятие рыбака. Я не расставался с мечом, который взял у своего охранника, и меч не знал отдыха в моей руке. Они набрасывались на меня, визжали и дохли, как мухи. Их мечи, коля и режа, проходили сквозь меня, как будто я – бесплотный дух. Одно это заставляло их бежать без оглядки и искать обманчивого спасения во дворе замка на открытом пространстве. Они кружили на маленьком пятачке, как стадо овец, держась от меня на расстоянии и боясь отойти друг от друга. Небольшие группы отделялись от общей кучи и мчались обратно в замок, надеясь найти там укромное местечко. Как и их хозяину, не будет им прибежища в моем дворце, так как я знал здесь каждый камень, каждый потайной уголок. Это был мой дом. Мой дом… и их могила. Прошло три часа, однако далеко не все предатели понесли заслуженное наказание. Гонимые страхом, они попрятались, как тараканы в норах, и не высовывались из своих укрытий. Многие забаррикадировались в комнатах, чередуя отборную ругань с молитвами о помощи. Как будто после того, как они поработали, словно мясники, среди гостей, хоть какой-нибудь бог сочтет нужным выслушать их отчаянную просьбу о помиловании. Я оставил их и направился в столовую. И тут из алькова поднялась фигурка смертельно уставшего человека и рухнула к моим ногам. Это был Гунтер Коско. – Простите меня, повелитель, – прошептал он. Оружия при нем не оказалось. Я взял свой меч под мышку, наклонился и поднял его легко, как ребенка. Весил он не больше младенца. Около дверей я позвал Виктора. Он отпер замок и впустил меня вовнутрь. В столовой ничего не изменилось: реки крови, трупы, витающий под потолком запах ужаса и смерти. Ловина спала в углу; Илона стояла возле неподвижного Рейнхольда. Я осторожно уложил свою ношу на пол и отступил на несколько шагов назад. Настороженно взглянув на меня, Илона подошла к Гунтеру. Последовала минута напряженного молчания. Виктор взглянул на мою с головы до ног забрызганную кровью фигуру и разорванную одежду. Он оценил это и принял как должное. Как воин он прекрасно был знаком с грязным делом убийства. – Все было тихо, повелитель, – доложил он. – Но лорд Рейнхольд… – Умер? – Леди Илона сделала что могла. Он так и не проснулся. Я кивнул и стал наблюдать, как она колдует над Гунтером. Она очень устала. Через какое-то время она поднялась на ноги и отошла в сторону, махнув мне рукой. Кто– то вспорол ему живот, но не потрудился его добить, и теперь он медленно умирал. – Прости меня, – сказал он опять. – За что? За сына? – Да. Если бы я только мог начать заново… Я хотел было согласиться с ним, но Илона перехватила мой взгляд и мотнула головой. Зануда. – Неважно, Гунтер. Это не твоя вина. Трясущейся рукой он показывал на рану. – Один из его слуг сцапал меня. Мог бы сразу меня убить, но он хотел, чтобы я истек кровью. Сказал, что ты сам меня прикончишь. Он не знает тебя так хорошо, как я. На это у меня не нашлось ответа. – Он сбежал? – спросил он. – Да. Я найду его. Я поклялся. Глаза его влажно блестели. – Отлично, – произнес он. И умер. Выяснилось, что Татра и восемь его помощников все-таки добрались до конюшен. Из верных мне стражников выжили только они. Я обнаружил их во время охоты и приказал им снаряжать повозку и седлать лошадей. Когда я появился в сопровождении других оставшихся в живых, они уже, нервничая, ждали меня во дворе. Татра приготовил большой экипаж, принадлежащий семье Дилисния. Сойдет. Только не знаю, будет ли он им защитой или маскировкой, если учесть, что Лео все еще болтался где-то на свободе. Я отвел Татру и Виктора в сторону. – Я официально освобождаю тебя и твоих людей от несения службы, – сказал я Татре. Это удивило и, похоже, обидело его. – Но, мой повелитель… – начал он. – Твой командир теперь – лорд Виктор. Я прошу тебя защищать его и служить ему так же преданно, как и мне. Он взглянул на Виктора, который смотрел на меня с грустным понимающим видом. – Прекрасно, лорд Страд. Я отдал последние приказы, на сей раз оформив их в вежливую просьбу, и отослал его. Через несколько минут он и двое солдат вышли из замка, неся тела Рейнхольда, Гунтера и Айвана. Они положили их в углу двора. Виктор прикрыл глаза, борясь с навалившимся на него горем. – Олека… – Глупости, – произнес я отрывисто. – Завтра в полночь можешь начинать читать молитвы за упокой души погибших. – К этому времени я собирался вынести все трупы на улицу, сложить гору из дров и залить все океаном масла. Погребальный костер будет виден за мили от замка. – Ты не едешь с нами, нет? – поинтересовался он. – Нужно еще многое сделать. Никто из вас не должен оставаться здесь, не то вас тоже затянет в ловушку. Этой ночью вы должны скакать как можно быстрее и как можно дальше отъехать от дворца. Ни за что не останавливайтесь, и если вам дорога ваша жизнь и душа, никогда сюда не возвращайтесь. Он не нуждался в дальнейших объяснениях. – Да, повелитель. – Скажи леди Илоне, что я попрощался… и что я надеюсь, я ее больше не увижу. Он кивнул. – С этой минуты я перестаю быть твоим командиром. Несмотря на то, что он предвидел это, мои слова потрясли его, как физический удар. Однако ни он, ни я ничего не могли изменить. Он протянул мне руку. Я долго смотрел на нее, раздумывая, потом покачал головой. – Нет. Кажется. Он знал, почему я предпочел не дотрагиваться до него. Будучи тактичным человеком, он также не предложил мне ни своей жалости, ни соболезнований. – Как и леди Илоне, тебе не нужно ничего говорить. – Мои глаза блуждали по замку и его окрестностям. – Но, мой по… лорд Страд… – Ничего. Убирайтесь… пока еще возможно… Он и его новые подчиненные вскочили на лошадей и поскакали к воротам, за ними ехала повозка. Одно слово, одно движение, и решетки поднялись ровно настолько, чтобы пропустить их наружу, а потом опять рухнули вниз, закрыв меня вместе с мертвецами… …и теми, кому уже не суждено было встретить рассвет. |
||
|