"Блуждающие огни" - читать интересную книгу автора (Оверчук Алексей)

Глава 14

Вика снимала квартиру в районе метро «Павелецкая». Мол, взрослая девушка должна жить отдельно от родителей — тогда не возникает никаких трений, и все друг друга любят.

Мы разделились по вкусам. Она — чай. Я — кофе. Чай задолбал меня еще в Таджикистане. Национальный напиток! И если там просишь кофе, местные смотрят на тебя, как бенгальцы на английских колонизаторов.

Разорвав край пакета, я вытащил пачку бумаг.

Сначала я принялся за исписанные мелким почерком тетрадные листы. Кипу медицинских справок, ксерокопии военного билета и официальные письма отложил на потом.

«Я пишу в надежде, что помогу вам в расследовании. Сама я уже не чувствую в себе силы найти наконец истину и вывести подонков на чистую воду.

Мой сын, Дорофеев Виктор Семенович, 1972 года рождения, заключил контракт с Федеральной погранслужбой России и был призван Качинским райвоенкоматом в Таджикистан.

Он попал в спецчасть и с гордостью писал мне об этом. Через восемь месяцев службы мой сын появился дома. Он сбежал. Мы прятали его по родственникам. Виктор был в очень плохом состоянии. После медицинского осмотра врачи поставили ему диагноз (смотрите справку). Я не знаю, что это такое. Но, по рассказам моего сына, в спецчасти из них готовили каких-то суперсолдат. В части был развернут комплекс лабораторий, где служили военные биологи из Министерства обороны и каких-то оборонных НИИ. Они готовили какие-то особые таблетки. С их помощью обыкновенные солдаты могли восемь суток без сна, отдыха, пищи и воды выполнять боевые задачи в горах. Военные медики постоянно пытались побить свой рекорд и довести его до месяца, экспериментировали над солдатами. Некоторые из солдат умирали. Врачи выписывали справку: погиб в бою. Домой присылали запаянные гробы и не разрешали вскрывать. Специально присланный офицер дежурил возле гроба вплоть до похорон.

По словам моего сына, их кормили какими-то препаратами, в состав которых входит норадреналин. Это вещество вызывает в человеке агрессивность и бурную деятельность. Больше мне, к сожалению, узнать ничего не удалось. Прилагаю медицинские справки, которые удалось получить при обследовании моего сына. Я хотела подать в суд на пограничников и военкомат, но адвокаты сказали, что мой сын по закону — дезертир. И его самого будут судить. Прокуратура (чей ответ я прикладываю) отказала мне в возбуждении уголовного дела. Территория спецчасти считается сверхсекретной. Так мне сказали в погранслужбе.

Через полгода после возвращения домой Виктор погиб. Врачи так и не смогли дать четкого ответа о его болезни. Но я искренне уверена, что дело в тех препаратах, которыми их кормили».

Сразу вопросы, вопросы… Как погиб Виктор? Где похоронили? Что за спецчасть? И где именно в Таджикистане она находится?

Я начал искать в бумагах адрес этой женщины, но не нашел. И что теперь? Разыскать ее по местонахождению военкомата?

Я отложил тетрадные листки. Перелистал медицинские справки. Прочитал ответы из Прокуратуры и ФПС. Вырисовывалась картинка: в Таджикистане наши военные пытаются создать суперсолдат. На первый взгляд, идея хорошая. Боец может обходиться без сна, провианта и воды в течение месяца и при этом абсолютно не потеряет свои боевые качества. Он может вместо еды и воды взять больше боеприпасов. Может двигаться по горам без остановки — а значит, повышается его мобильность. Создание суперсолдат меняет всю тактику боевых действий, как в свое время это сделал пулемет.

Но чтобы ставить опыты на людях?! Калечить их?! По сути, убивать!

— Что там? — спросила Вика.

Я в двух словах объяснил, «что там».

— Ой! Думала, такое только в кино возможно.

— Кино! Так называемый великий полководец Жуков шестьдесят тысяч здоровых солдат и офицеров прогнал через ядерный взрыв. Только чтобы проверить, как скажется радиация на боеспособности подразделений в будущей ядерной войне. Чего добился? А ничего. Оказалось, что бойцы, попавшие в зону ядерного взрыва, как с той, так и с другой стороны, — теряют волю к борьбе. Вот и вся ценность опыта. А десятки тысяч здоровых парней умерли от лучевой болезни. Чего не сделаешь с чужими детьми для могущества своего государства!

— Они же настоящие изверги!

— А ты пойди, докажи им это! — озлился я. — На их стороне и прокуратура, и суды, и спецслужбы. Если бы этот парень не умер, его посадили бы за дезертирство. Ловко, да? Простой человек виноват везде. Даже если над ним глумятся.

— Тебе обязательно надо написать об этом!

— Что я и собираюсь сделать. Теперь все ясно с этими «Блуждающими огнями». Кодовое название. Суперсолдаты наших пограничников. Генералы, видимо, создали экспериментальную группу бойцов. Но она вышла из-под контроля. Подопечные начали крушить и моджахедов, и своих. Погранцы постарались замять это дело, уничтожив своих же суперсолдат. Да не тут-то было! «Огни» уже разгромили две заставы. А поймать их никому не удается. Не зря назвали их «Блуждающими огнями». По старому русскому поверью, «блуждающие огни» можно встретить ночью в лесу. Они указывают путь к сокровищам. Но если не знаешь заклинаний, то приблизиться к ним невозможно. Эти «огни» даже могут завести человека в болото и погубить. Понимаешь, почему дело так засекретили? Если на самом верху узнают про «ошибочку», генералам головы поотрывают… Нет, я напишу! Я напишу! Чтобы потом этих генералов судили, как нацистов.

Вика взяла меня за руку:

— Ты молодец. Я горжусь тобой.

— Знаешь, а ведь если бы не эта женщина, я бы до сих пор топтался на месте.

— Если бы ты не написал о Таджикистане, угадав верный тон, эта женщина никогда бы о тебе не узнала и не поверила бы тебе. Она же искала именно такого журналиста, который поймет ее горе. Она верит тебе авансом. Она уверена, что ты не работаешь на пограничников и не побежишь с этими документами к ним.

— Не побегу, да… Напишу! Нет, вот напишу! Просто разгромную статью! А потом… будь что будет.

Но написать мне так и не удалось. По многим причинам.

Никогда еще не видел столько машин с мигалками перед редакцией и такое количество нервных людей в униформе и штатском. Мы с Викой поодаль наблюдали за всем этим, как говорят дипломаты, «с чувством глубокого недоумения и озабоченности».

— По-моему, Леша, это приехали по твою душу.

— Во-первых, я не Рэмбо и не киборг-убийца, чтобы бросать на мое задержание усиленный батальон. Во-вторых, ты помнишь, надеюсь, что эту ночь я провел у тебя и ни с кем не воевал? — Голос мой предательски треснул. Я передал Вике пакет с документами: — Подержи у себя.

— Поняла. Конечно!

— И еще! — Я снял с себя медальон и надел ей на шею. — Вот так. На тебе он выглядит вполне естественно.

Естественно, да. Но сама Вика выглядит здорово напуганной.

— Может, тебе лучше поехать домой, Вик?

— Нет, я — на работу. Мне-то что?! Я за тебя боюсь.

— Слушай, давай тогда разделимся. Если эти ребята приехали по мою душу, то меня наверняка обыщут. Прошмонают и тех, с кем я пришел. А на тебя одну они вряд ли обратят внимание.

В одиночестве я двинулся к редакции, делая вид, что никого не замечаю. Меня тоже никто не заметил и никто не остановил. Я миновал пост охраны и, зайдя в лифт, начал уже сомневаться, что это приехали за мной.

В редакции мои робкие надежды рухнули. По коридорам сновали бойцы в камуфляже и люди в штатском. Они вытаскивали из кабинетов коробки с бумагами. Уносили куда-то жесткие диски компьютеров.

Встречным курсом по коридору шел Павлов и говорил сопровождающим его людям в штатском:

— Нету у меня больше компьютеров. Я за одним и работаю. Стол вы осмотрели, его стол тоже. Чего еще надо?

Тут они поравнялись со мной.

— А! Привет! Вот и ты! У нас из-за тебя обыск! — выпалил Павлов.

— Только не говорите мне, что директор ФСБ пал из-за меня в бою, а вся Лубянка ушла под землю!

Гм. Шутка не к месту. Штатские посмурнели.

— Это он? — спросил один из них, самый долговязый.

— Только без рук, пожалуйста, — предупредил Иван Тимофеевич. — А то, знаете ли, вчера один попытался.

— Вот про этого «одного» и поговорим! — мягко сказал долговязый, и его напарники сомкнулись у меня по бокам.

Все же пентюхи. Их действия рассчитаны больше на пугливых беззлобных идиотов. Будь у меня «узи» или такой автомат, как вчера у Трофимова, я бы их уложил без всяких проблем.

— Сюда, пожалуйста, — долговязый указал рукой в сторону приемной главного редактора. Очевидно, там расположился их временный штаб.

Долговязый следователь ФСБ Валерий Борисович Колосов был обходительным и очень мягким человеком. Причем именно «был». Я специально употребляю прошедшее время. Наверное, таких следователей у ФСБ больше не будет. Впрочем, все по порядку.

Главный редактор в кабинете отсутствовал. Из приемной временами долетал испуганный голос секретарши, отвечающей на звонки: «В Администрации президента! Только что уехал!»

За столом начальника пристроился какой-то полковник в форме контрразведки и очень активно названивал по всем стоящим на столе телефонам. В иные он кричал благим матом, из других его самого крыли теми же словами. Потом он снова начинал кого-то строить и тут же получал новый втык из других телефонов.

— Присаживайтесь, — Колосов показал мне на низенький столик для переговоров в углу кабинета.

Сам он сел не напротив, как обычно делают все следователи и оперативники, чтобы создать в собеседнике напряжение и некоторую конфронтацию, а рядом. Словно мы пришли с ним на вечеринку.

Валерий Борисович был очень умен. С улыбкой вынужденного гостя он попросил напуганную секретаршу Юлю соорудить нам по-быстрому кофе.

Бледная Юля с трясущимися руками и прыгающими губами спросила, не станем ли мы возражать против растворимого.

Колосов вопрошающе посмотрел на меня. Взгляд у Юли мгновенно изменился. Она стала смотреть на меня как на высокое, но чужое начальство.

— Пусть будет растворимый.

Юля ушла, от волнения чуть не налетев на стол редколлегии.

— Как дела? — по-простецки поинтересовался следователь, точно мы знакомы с детского сада.

— Не хвораю, слава богу, — я вежливо кашлянул в кулачок.

Валерий Борисович внимательно изучил мою реакцию, изучил мои глаза, нос, губы. Потом повернулся к вернувшейся Юле и снял с дрожащего мелкой дрожью подноса две чашки горячего кофе.

В полном молчании (под рыки полковника у дальней стены) мы размешали сахар, глотнули кофе и снова уставились друг на друга. Колосов внимательно меня изучал: как я двигаюсь, не дрожат ли у меня руки, не бегают ли по сторонам глазки.

Я старался быть как можно холоднее и безразличнее. Хотя и таким поведением мог навлечь на себя подозрения.

— Как ночью спалось? — приступил к допросу Валерий Борисович.

— Чудесно.

— Ничто не мешало?

— Тот, кто мне мешает, долго не живет, — сострил я.

Валерий Борисович шутку не оценил. Глаза его превратились в подозрительные щелки.

— Уже знаете, что произошло вчера? Откуда?

— Вчера произошла среда. По календарю… В мире всегда что-нибудь происходит. Особенно в Москве.

— Это верно, это верно. Но вчера ночью произошло нечто неординарное.

— Вот как?

— Вчера поздно вечером наша группа из семи человек поехала к вам на квартиру — проверить ее на наличие подслушивающей аппаратуры.

Я кивнул. Дескать, отлично усваиваю информацию.

— Так вот. Наша группа была атакована в вашей квартире неизвестными. Все наши сотрудники погибли. — Его голос по-прежнему звучал ровно, без тени эмоций. — Но поняли мы о том, что произошло что-то… неординарное, ближе к утру. Группа несколько часов не выходила на связь. За это время неизвестные преступники ушли уже далеко. Никакой план-перехват не сработал бы. Никто из ваших соседей не слышал ничего подозрительного и никого не видел. Никто из посланной группы не успел не то что выстрелить, но даже достать пистолет. Из этого мы заключили, что «работали» профессионалы. Профессионалы высочайшего класса. А вы как думаете?

— Как я думаю? — переспросил я. — Полностью с вами согласен. И добавил бы еще, что вы чрезмерно расслабились.

— И это верно, — признал Валерий Борисович, кивком предлагая мне продолжить мысль.

— Эти… профессионалы показали вам, что шутить не намерены. Пускают в ход оружие не задумываясь. Валерий Борисович, даже закоренелые преступники сто раз подумают, прежде чем стрелять в милиционера. А уж стрелять в ФСБ!.. Эти же… вас совершенно не боятся. Отсюда вывод: либо они психи, либо не местные. И настолько не местные, что их даже не волнует ваше ведомство со всеми его прошлыми заслугами. Они уверены, что никогда с вами не встретятся.

— Есть какие-нибудь предположения, кто это может быть?

— У меня?

— У вас.

— Отряд «Блуждающие огни».

— Откуда такая уверенность?

— Я видел, как они расправились с целой заставой. Где была орава бронетехники, солдат и спецназа. Оторвать башку каким-то эфэсбэшникам — для них вообще раз плюнуть.

— Как-то вы уж очень презрительно про нас… Вы случайно не один из них?

— Я?! Да они меня самого порещат, как только найдут.

— Похоже на то. А кстати, где вы все-таки были этой ночью?

— У подруги. Виктория Лихолит. Может подтвердить.

— Она в редакции?

Я кивнул.

Колосов глянул на человека у двери, и тот вышел в приемную.

— К слову, мы нашли у вас в комнате следы от подслушивающей аппаратуры.

— Ага! — уличил я. — Так вот зачем ваши парни шли ко мне. Хотели установить прослушку. Но тут увидели чужую. А та компания как раз пришла, чтобы ее забрать. И возникла стычка. Теперь мне все ясно.

— А откуда вы знаете, что у вас стояли «жучки»?

— Этот… который Трофимов, который как бы из вашего ФСБ, был у меня в квартире. И стоило мне потом в родных стенах сказать Вике, что я собираюсь расследовать дело о «Блуждающих огнях», как он тут же позвонил. Настоятельно предложил встретиться.

— На Лубянке? — уточнил Колосов.

— Именно.

— Ну-ну. А теперь скажите-ка мне, откуда вообще вы взяли эти «Блуждающие огни».

Я оторопел:

— Так ваши сотрудники вчера здесь были!

— Они входили в ту группу. Их… больше нет.

Я вспомнил о визитной карточке Трофимова. (Упоминать о женщине я полагал пока излишним.)

Колосов с интересом взял карточку. Но тут раздался шум за дверью.

— Скандалят вроде бы? — нахмурился он, направился к двери и приоткрыл ее.

Он шагнул в приемную — и тут же влетел обратно в кабинет… С огромной дырой в груди.

Полковник за столом главного редактора, говоривший в телефоны, вскочил и заскреб по кобуре на поясе.

Все это я видел только краем глаза. Какие-нибудь мгновения. Тело Валерия Борисовича еще не коснулось ковра, а я уже стоял на подоконнике за толстой шторой. В следующую секунду мои руки нашарили оконную ручку, и я пугливой крысой скользнул на карниз. Еще в школе физрук говорил мне, что в случае опасности размышлять особенно не стоит. У человека на генном уровне сохранились навыки далеких предков, которым приходилось уматывать от саблезубых тигров и злобных медведей. Поэтому ваше тело и ваше подсознание лучше вас самих знают, как именно надо спасаться и что при этом делать. Размышлять некогда и даже вредно для здоровья.

В кабинете послышался шум. Потом все стихло. Я стоял на карнизе и смотрел вниз. Пятый этаж. Спуститься негде. Прыгать — самоубийство. Сердце колотилось так сильно, что, казалось, от его толчков я слечу с карниза.

Спокойно! Спокойно! Пока все идет неплохо. Никто не заглянул на карниз. И теперь уже вряд ли заглянет.

Когда дыхание стало более-менее ровным, я двинулся обратно в кабинет. Постоял минуту на подоконнике, но ничего не услышал. Кабинет вымер. Я осторожно выглянул из-за плотной шторы и понял, отчего стоит такая тишина. Да, кабинет вымер в буквальном смысле. Колосов с развороченной грудью погиб моментально. Полковник лежал в углу, куда его швырнуло автоматной очередью, так и не успев достать пистолет. Здесь же почему-то лежал тот человек, что уходил за Викой. Ему прострелили голову.

На цыпочках я скользнул к двери и припал к ней ухом. По ту сторону распласталась липкая тишина. Обливаясь потом, я осторожно повернул ручку, стараясь не клацнуть замком, и так же осторожно приоткрыл ее. Тишина. Раздвинув щель ровно настолько, чтобы туда протиснуться, я пролез в приемную. Пригибаясь, перебежал за секретарскую стойку. Там на корточках сидела перепуганная насмерть Юля. Она хотела вскрикнуть, но я вовремя закрыл ей рот ладонью.

— Где они? — шепнул я на ухо.

Юля покачала головой. Слезы — бурным потоком. Я приложил палец к губам: тихо! И двинулся в коридор редакции.

Повсюду лежали трупы эфэсбэшников и милиционеров. Судя по их позам, никто из них не успел достать оружие. Сотрудников редакции среди погибших не было. Это подтверждало версию покойного Колосова — напавшие действительно профессионалы высокого класса и не стреляют в кого попало. Только в тех, кто при оружии. Впрочем, в данном случае определить, кто есть кто, было для них несложно. Вы же знаете, насколько характерна внешность у сотрудников контрразведки. Ну, а про тех, кто в камуфляже, и говорить нечего.

Из кабинетов стали выглядывать перепуганные газетчики. Дикий ужас стремительно расходился по редакции.

Я уже понял, что все кончилось — нападающие давно исчезли. Опрометью бросился в корреспондентскую. Туда, где Вика.

— Они забрали ее, — всхлипывала корреспондентка отдела политики Оля Неверова. — Вошли с автоматами, все оглядели. Потом подхватили ее и унесли.

— Вкололи ей что-то из тюбика, — подхватил фотограф Золотов. — По крайней мере, мне так показалось. Вика как-то обмякла у них в руках.

— А где ее сумка?!

— Они же и забрали ее… — Оля разрыдалась.

Я сел на стул и обхватил голову руками. В сумочке у Вики — конверт, который принесла мне женщина. На шее — древний медальон. Теперь у меня ни Вики, ни вещественных доказательств. «Блуждающие огни» снова всех обошли. Любое мое утверждение будет теперь голословным.

— На что, спрашивается, нам такая государственная безопасность, которая даже сама себя защитить не может?! Даже когда собирается толпой?! — сказал я непонятно кому.

В кабинет зашел Павлов.

— Леша, что случилось?! — задал он глупый вопрос.

— Звездец, Иван Тимофеевич, случился, — ответил я хрипло. — Только что вы просмотрели выступление коллектива «Блуждающие огни». Здорово, правда?

— Слава богу, никто из сотрудников газеты не пострадал! — Павлов перекрестился широким крестом, словно желал спрятаться за этим незримым щитом.

— Вику увели, — сказал я.

— В смысле?

— В смысле похитили! Украли! Увели с собой, ну!

— Не может быть! Зачем? — Павлов нервно зашагал по кабинету. — Немыслимо! Зачем она им понадобилась? Не понимаю!

— Вот и я тоже…

Когда надобность уже отпала, как водится, понабежали-понаехали все мыслимые и немыслимые спецслужбы, милиция, спасатели, врачи «скорой». Спасать было уже некого и незачем. А врачам оставалось только собрать трупы. Десяток следователей и оперативников Московского уголовного розыска допрашивали очевидцев и свидетелей. Снова изымались какие-то бумаги. Собирались гильзы, криминалисты шваркали кисточками в поисках отпечатков пальцев на стенах и столах.

Ко мне подошел милицейский:

— Я бы хотел опросить вас о случившемся. С вас ведь все началось? Да? Этих людей вы видели в Таджикистане?

Я нервно расхохотался:

— А вам какое дело?! Вас все равно скоро всех убьют! Так какая вам разница?

Милицейский отпрянул. Моя истерика кончилась так же быстро, как началась.

— Иван Тимофеевич, — сказал я Павлову. — Я пойду домой.

— Ты уже закончил? Тебя допросили?

— Да пошли они все! Я с покойниками не разговариваю.

— Ну-ну, ну-ну. Зачем ты так, Лёша? Все обойдется, всё еще обойдется… А ты случайно не знаешь, Леша, зачем эти «огни» приехали в Москву? Ну, какой им смысл сюда ехать?

— Как они выглядели? — ответил я вопросом на вопрос.

— Как обычный наш спецназ или милицейский СОБР. Черная форма, у некоторых камуфляж. Не отличишь от наших. А что?

— М-да. Я так и думал.

— Да в чем дело?

— Понимаете, Иван Тимофеевич, на заставе, когда я их видел, они были одеты так же, как и наша маневренная группа — в «горку» песочного цвета. Они почему-то всегда копируют униформу тех, против кого воюют. Наверное, чтобы внести неразбериху в ряды противника. Вот только друг друга они отличают безошибочно…

— Может, они не люди? Н-не совсем люди? — неуверенно предположил Павлов.

— Да, ладно вам, Иван Тимофеевич! Скажем просто, что как бойцы они подготовлены на уровне мирового класса. Наши по сравнению с ними — дворовая шпана.