"Доминирующая раса" - читать интересную книгу автора (Онойко Ольга)

Часть вторая. Янина

1

Я сапожник без сапог.

Я экстрим-оператор без нукты.

Через два часа уходит корабль. Центр по достоинству оценил мою эффективность. Оказывается, Экмен уже много лет назад был признан антисоциальным элементом и осужден. Мне не дали задания на его устранение, потому что попросту не считали это возможным. А теперь я получила хорошую премию сверх забросных выплат и устное уведомление: ставится вопрос о моей реабилитации под другим именем, и, соответственно, выдаче мне полноценного сертификата.

Я не настолько наивна, чтобы надеяться. Они выразились так: «эффективный элемент персонала на заданиях особой категории». По-человечески это значит — высококлассный киллер на зарплате. Они ни за что не выпустят меня из-под колпака, хотя бы из соображений безопасности.

Но они выдадут мне новое оружие.

Аджи увезли с Фронтира раньше, на грузовозе. Она уже снесла яйца и легла на кладку. Чем дальше, тем она меньше со мной разговаривала. Я успела потрогать и рассмотреть колыбельки ее детей прежде, чем она начала на меня рычать. Яйца нукт красивые — розовые, полупрозрачные. К концу срока становится видно, как внутри спит малыш.

Через две недели прилетела команда с Земли, какие-то незнакомые мне люди. С ними был мастер Михаль, моя первая любовь. Он сильно постарел и обрюзг, стал совсем седым. Я почти не разговаривала с эвакуаторами. Кажется, только поздоровалась, впустила и сразу ушла в сторону. Они понимали, что со мной, и не тратили времени зря. Сняли гнездо с пола — целиком, вместе с дремлющей Аджи. Крыша ангара раскрывалась, но ее все равно пришлось разобрать, снять створки, чтобы не побеспокоить самку, поднимая гнездо. Хозяин разрешил. Он был там и смотрел на меня сочувственно. Хотя и не знал, что произошло. У меня был убитый вид.

Много позже я подумала, что один из крупнейших «кемайловых» вполне мог и знать о случившемся. И подозревать, что надето у меня под одеждой.

Я не собиралась сдавать биопластик. Обойдутся. Это мой трофей. За три месяца страданий и потерянного навеки друга — как бы дорого пластик ни стоил, он дешевле.

Когда Михаль стал беседовать с Аджи, в мастере пробудилось что-то прежнее, — задор, солнечная искра, которая светила всем. И я ощутила укол ревности.

Мне было очень тяжело.

Я положила вещи в каюту и вышла на космодром, чтобы в последний раз посмотреть на Фронтир. Попрощаться и поблагодарить. Ррит Кадара, беспощадная, хищная, и вдобавок жестоко оскорбленная людьми планета, но она разрешила мне выжить.

Несмотря ни на что — спасибо. И извини, хотя вряд ли ты сможешь. Постараюсь не возвращаться.

Пока я предавалась таким философским мыслям, ко мне подошел второй пилот. Я долго не могла понять, чего он хочет, пока не сообразила, что за мной приударяют.

Бывает же такое… Из стройной я стала костлявой, кожа у меня на лице полосатая из-за биопластикового контура, который я носила в пустыне. Даже тональный крем не особо помогает. И глаза на неподвижном из-за дефекта лице красные.

Что ж, хоть какое-то человеческое общение… Я невпопад ответила на пару комплиментов, постаралась улыбнуться и не напугать при этом кавалера своей атрофией. В конце концов, он посоветовал мне идти внутрь, потому что сейчас начинают тестировать генераторы, и удалился сам, очень довольный, что напал на настоящую глупую блондинку. Пообещал, что во время полета мы обязательно встретимся в кают-компании…

А вдруг мне все-таки выдадут сертификат? Я еще могу родить.

Я проводила пилота взглядом и почему-то вспомнила про Экмена. Надо же, у нас было много общего. Голубоглазые блондины, приговоренные к эвтаназии. Лучший Самец Человечества вызывал у меня раздражение и гнев, но галантный пилот так безнадежно не тянет на призового самца…

Корабль ходил транзитом с Фронтира через DFG-99/6, Терру-2 и RTG-50/1 на Терру-без-номера. Обычными пассажирами на нем были коммерсанты. Агенты «кемайловых» — они даже не таились, их легко было узнать по неповторимому аромату. Хозяева грузовозов, торговавшие фруктами и овощами, которые выращивались на Терре-без-номера. Еще кто-то. Иногда туристы.

Раньше звездоплавание было пыткой. Даже медкомиссия требовалась. Некоторые пассажиры могли не выдержать перегрузок. Тесный и опасный челнок, который к тому же наносил жуткий вред окружающей среде, с натугой прорывался сквозь атмосферу к огромному космическому крейсеру. Эти крейсера строились прямо на орбите и стоили неимоверных денег. Когда-то, еще в школе, нас водили в Музей звездоплавания, там был пассажирский отсек такого корабля, после демонтажа спущенный на землю и оставленный для истории. Помню, мне там страшно стало. Живи я лет на семьдесят раньше, ни за что бы не полезла в космос. Да тогда и незачем было. Ничего интересного. Но летали, летали — даже на Луну и Марс когда-то летали туристы. Там сохранились брошенные корпуса отелей. И зачем, спрашивается, летать на безжизненные планеты?

Гипертехнологичный корабль поднимается прямо с земли на таких же генераторах, что и у «крыс». А потом переходит в другие отношения с пространством. В «состояние мерцания». Помереть мне, если я хоть что-нибудь в нем понимаю. В школьном учебнике физики про это только научно-популярно. Мерцающему кораблю все равно, в какой среде перемещаться, хоть сквозь планету или звезду. Он некоторым образом не существует.

Но это еще можно представить, если поднатужиться. А вот почему у этих кораблей определенная скорость?

Ладно, на то есть физики.

Полет длился пять земных суток. Я могла позволить себе каюту VIP-класса, но взяла билет в двухместную. Лети я с Аджи, конечно, поселилась бы без лишнего соседа. А так… Я представила, насколько мне будет одиноко и плохо. Лучше уж стану молча злиться на безвинного человека, чем впаду в клиническую депрессию.

Но до Терры-2 никаких соседей у меня не было. Приходилось развлекаться встречами за ужином со вторым пилотом по имени Саймон. Ужас, до чего имя ему подходило. Если учесть, что оно всегда казалось мне дурацким. Чернявый Саймон оказался фетишистом, обожавшим светлые волосы. Все остальное его мало интересовало.

На Второй Терре, во время шестичасовой посадки, я вышла из корабля. Единственная планета угасающей красной звезды, она славится изумительной красотой. Даже обычные съемки завораживают, но они, по рассказам, только жалкое подобие, — эту Терру обязательно нужно увидеть глазами. Я надеялась немного развеяться. Может, сходить в кино, посидеть в кафе. И выкинуть, наконец, из памяти проклятую фронтирскую пустыню, сожравшую все, что у меня еще оставалось.

Я вышла на крышу здания порта, на смотровую площадку. Полдень только что миновал. Дул пронизывающий ветер. Я была легко одета, на Фронтире я привыкла к постоянной жаре. Здесь оказалось холодно. Я поежилась, и биопластик, лелеявший мое тело под одеждой, начал вырабатывать тепло.

Никакими словами не передать. Все говорят «розовая жемчужина в перламутре», это уже избито. Солнце Терры-2 действительно нужно увидеть своими глазами. Иначе не представишь. Минуту спустя я поняла, что стою как ребенок, с открытым ртом. Облака — синие, голубые, розовато-лиловые, сиреневые, полупрозрачные, быстрые, как шелковые платки…

Я смотрела в новое небо, любуясь и замирая. И я вытянула руку, чтобы опереться о загривок Аджи, стоящего рядом со мной.

После этого мне расхотелось куда-либо идти.

В каюте меня встретила соседка. Совсем юная и смешная.

И в парадной форме.

Мы считали, что парадная форма существует для парадов и только. И что женщине не следует демонстрировать выправку. Меняются времена…

— Эльса, — представилась она. — А это Ирлихт. Ничего, что мы? Вы извините, что я взяла в двухместный, но у меня денег не хватило, а в четырехместный вообще брать нельзя, там тесно очень.

Ей было не меньше восемнадцати, но она показалась мне совсем ребенком. Может, из-за манеры речи. Точно горох сыпался.

Ирлихт, имея глубокомысленный вид, смотрел в окно и успел напустить в задумчивости целую лужу слюней. Бедная Эльса, стюардессы ее убьют. Конечно, это было не окно совсем, а просто телещит, на котором медленно плыло звездное небо. Для разрядки пассажирских нервов. Комната без окон многих людей вгоняет в стресс. Удивительно — знаешь, что иллюзия, а все равно действует…

— Конечно, Эльса, ничего. Я сама экстрим-оператор, — я старалась говорить ласково. У меня сорвался голос. Я столько раз за последнее время обдумывала эту фразу, и так давно не произносила вслух…

— Вы? — она хлопнула глазами и оглядела комнату, не забыв про потолок. Попыталась выглянуть в коридор через мое плечо. Правильно, девочка… вот только нет его здесь.

— А где? — по-детски непосредственно спросила она.

Я замялась.

Ей не понадобился ответ. Она села на кровать, глядя расширенными глазами. Ирлихт подошел, понюхал меня с уважением, а потом что-то тихо сказал и осторожно ткнулся мордой мне в живот. И я машинально запустила руки под его нижнюю челюсть.

Оказывается, я все это уже успела забыть… Насколько нукты красивы и грациозны. Какова на ощупь непробиваемая шкура. Их дивную, дикую, хищную, инопланетную пластику. Ирлихт даже позволил мне приподнять его верхнюю губу и провести пальцем по влажным зубам.

— Вы… не плачьте, — шепотом сказала Эльса.

…Она собиралась навестить родственников перед началом нового учебного года. Она летела на Терру-без-номера с Земли. Это самый оживленный маршрут, без пересадок, но Эльса решила повидать еще какие-нибудь планеты. Она впервые покинула Землю. Заказала два билета — первый с Земли на Терру-2, привлеченная рассказами о волшебной красоте здешней природы, а второй — транзитным кораблем на Терру-без-номера. Конечно, все билеты были дешевыми, но — насколько возможно. Компания четырехметрового псевдоящера не позволяла селиться в многоместных каютах.

Соседка Эльсы на корабле с Земли устроила отвратительный скандал, увидав их. Эльсу едва не выгнали. К счастью, на корабле обнаружилось пустое хозяйственное помещение, и Ирлихта заперли там. Ему было очень плохо и обидно, а Эльса втихую ревела в подушку, ненавидя весь космос вообще.

Мое имя она спросила только после того, как все это выпалила. Спохватилась… Странно, но болтливость Эльсы совсем меня не раздражала. Может, потому, что рядом молчаливо присутствовал Ирлихт.

— Янина, — ответила я. — Эльса, называй меня на «ты». Экстрим-операторы не говорят друг другу «вы», никогда.

Она улыбнулась так ясно и солнечно, что я не смогла не ответить тем же.

— Эльса, почему ты в парадной форме?

— Ну… — она немного удивилась. — Я думала, так надо. Так красиво. Нам ее только что выдали.

О! Тогда понятно.

— Эльса, парадную форму экстрим-операторы надевают только на парад. Полевую форму — только если заброс проходит в условиях дикой природы. Мы ходим в штатском. Мы слишком откровенно вооружены, понимаешь?

Девочка кивнула.

— А я-то думала, почему на практику к нам все в спортивных костюмах приходят… — вздохнула она. — Ладно… мне снять?

— Погоди. Ты неправильно надела аксельбант.

Она обиженно заморгала.

— Как неправильно?! Тут два сантиметра и тут на пуговице…

Эльса годилась мне в младшие сестры, но я видела в ней дочь. Я вдруг почувствовала себя совсем старой и умудренной. Прожившей свой век. И с этим осознанием пришло безнадежное какое-то веселье. Давай сюда, дочка, я научу тебя правильно носить аксельбант…

— Во-первых, он тебе сейчас вообще не положен. А во вторых… Под погон пришит или пристегнут?

— Пристегнут.

— Давай сюда.

Эльса послушно сняла шнуры, — две тугие золотые косички, одна подлиннее, другая покороче. Протянула мне.

— Экстрим-оператор носит аксельбант не на груди, — назидательно сказала я.

— А где?

Вместо ответа я окликнула Ирлихта, который вновь пустился в размышления у телещита. Он с некоторым удивлением посмотрел на нас и неторопливо подошел.

Я повязала золотые шнуры где положено. Сошлось идеально.

— На шее нукты, — безмятежно изрекла я. Глаза Эльсы округлились.

— Я всегда так думала! — воскликнула она.

— Вот почему он именно такой длины, — сообщила я. — У всех остальных родов войск короче.

Мы сидели и говорили. Вернее, говорила по большей части Эльса. Я слушала ее с наслаждением. Я много лет не была в Джеймсоне, даже не слышала ничего о внутренних делах Академии. Я не имела права сообщать подругам о своем существовании. Но Эльса не знала, кто я. Она видела во мне только старшего оператора, одну из сотен, если не тысяч. И я выспрашивала у нее все. Дотошно. Эльса не видела в этом ничего удивительного и болтала с удовольствием.

— А кто сейчас ведет практику?

— Лимар.

— Лимар?! Та, что с Кингом?!

— Ну да.

С ума сойти. Лимар преподает.

— Жутко злющая, — по-детски искренне сообщила Эльса.

Неудивительно. Дикая кошка Лимар, чей любимый приказ — «детка, откуси ему голову»… кто только додумался пригласить именно ее?

— А что с Даниэлой?

— Какой Даниэлой?

— Ну… — Я растерялась. И почему я думала, что все останется прежним? Раньше Даниэла вела практику… Конечно, ей теперь шестьдесят пять, она ушла на покой, Эльса о ней и не слыхивала.

— Даниэлой Лемуш, которая с Рексом? — вдруг спросила девочка.

Я невольно улыбнулась.

— Да.

— Рекс погиб. И она развелась с мужем, — Эльса стала говорить быстрее, выплескивая сплетню. — В шестьдесят пять лет. Сказала: «Я не понимаю, почему в моем доме до сих пор живет этот человек. Я не хочу доживать рядом с ним».

Я сидела и моргала. Рекс погиб? Но Даниэла не могла в ее возрасте уйти в опасный заброс. Да и в безопасный — вряд ли. Как на мирной Земле мог погибнуть неуязвимый нукта? Эльса болтала и болтала что-то по поводу свадеб, разводов и новорожденных, а я все не могла собраться с духом и перебить ее.

— …а Эрик сказал, что Линда грациозней и вообще женственнее…

— Эльса. Пожалуйста, скажи мне, как погиб Рекс?

Она осеклась и воззрилась на меня удивленно.

— А вы не знаете?

— Откуда?

— Из новостей.

— Что? Эльса, я три месяца провела в пустыне и не видела никаких новостей.

— А-а, — Эльсу впечатлила глубина моего последнего заброса. Знала бы она… — Это наци.

— Наци?!

— Ну да. Ужасный скандал был. Они уже давно появились, завелись чуть ли не во всех столицах Земли. Они кричали, что на Землю всякие подонки тащат инопланетную мерзость, и скоро настоящей Земли уже не останется, а надо хранить Землю чистой. Сначала просто кричали, а потом оказалось, что у них есть резаки. В Риме, Бонне и Филадельфии были погромы. И еще, кажется, в Москве. Бросали камни в инопланетян, убивали животных. Даниэла шла по улице с Рексом, и ей начали кричать гадости, и Рекс зарычал на них, и тогда они взяли и выстрелили. А он не мог увернуться, потому что за ним стояла Даниэла, и тогда заряд бы попал прямо в нее. И вот, — Эльса грустно приподняла брови.

Я прикрыла глаза. Безукоризненный джентльмен, отважный воин и нежный отец. Он правильно погиб, Рекс. Я знаю, что Даниэла стреляла ночью трассирующими пулями в небо. Слава и память. Он был не более чем оружием…

— Но это-то ладно, — донеслось сквозь мои мысли.

Я подняла взгляд. Глаза Эльсы нехорошо сверкали.

— Они убили кормящую самку!

Социально альтернативные граждане прилетели в Кайенну. Целый день «крысы» шли над амазонскими джунглями. Нуктам практически безразличны природные условия, у них даже дыхательная система перестраивается на разные составы воздуха. Но для малышей корм и окружающая среда очень важны. Им нравятся жара и сырость. Да и огромную площадь для питомника можно найти только в малопригодных для человека местах.

Социально альтернативные граждане не собирались убивать. Боевые нукты могли ответить агрессией на агрессию, а против целого питомника никакие резаки бы не спасли. Замысел состоял в том, чтобы взорвать стену и выпустить нукт на волю. Чувство пространства мигом сообщило бы тем, что оград нет. В благоприятных условиях у псевдоящеров просыпается инстинкт достижения максимальной численности, и достигается она ускоренными темпами — для того, чтобы защитить доставшуюся прайдам террииторию. Здесь условия были на редкость благоприятны. Оказавшись среди дикой природы Земли, нукты, созданные куда более суровой планетой, могли нанести вред, — да хотя бы вызвать панику в СМИ, — и доказать тем самым свою опасность.

Под стеной, в самом укромном уголке вольера, мирно спала нуктовая женщина по имени Лана. У нее заканчивалась лактация. Ее дети, обросшие первой броней, носились по лесу, впервые оставив мать в покое.

Взрыв не убил ее быстро. Страшно искалеченная, она несколько часов мучилась, пока один из ее мужей не привел мастера. Но спасти ее люди не смогли. Они могли только позволить мужьям Ланы выследить и взять убийц.

Кого успели выхватить из когтей разъяренных нукт — арестовали. И в тот же миг началась кампания по защите прав социально альтернативных граждан. Наши адвокаты вступили в бой под знаменем жестокого обращения с животными, но неожиданно выяснилось, что нукты юридически вообще не являются живыми существами. Жестокое обращение с биологическим оружием — это бред даже для наших дней.

И возмещения урона не смогли потребовать. Питомники принадлежат Объединенному Совету. То есть, всему человечеству. Некому возмещать урон…

Но на этом безумие не окончилось.

— Достали из архивов старые фильмы, — бледнея от гнева, рассказывала Эльса. — Совсем старые, еще доконтактные, дурацкие боевики про инопланетных монстров, крутили их по телеканалам целыми неделями, судебные процессы достали по нападению инопланетных животных на людей. Помнишь, был суд над Яниной Хенце? Они опять начали все то же, что тогда!

Я молчала. Хорошо, что Эльса много говорит. О, как я помнила этот суд…

Оказалось, главой альтернативно настроенной группы была женщина. Уже пожилая. Кадры, где она, едва не плача, говорила, что ее единственный сын погиб от зубов «этой мерзости» крутили чаще, чем когда-то рекламный ролик с моим участием.

Эльса назвала ее фамилию. Я помнила эту фамилию лучше, чем собственную. Выучила во время суда. Ее сын был одним из тех троих, что пытались меня изнасиловать.

Самки нукт живут очень долго, около двухсот лет. Дети Ланы во время войны сражались бок о бок с людьми, в последний миг заслоняя их собой. Ее дети — покрытые шрамами ветераны, солдаты, которым не положено орденов.

Прощай, мать героев. Думаю, нашлось, кому стрелять для тебя трассирующими пулями в небо. В звезды, принадлежащие людям.

Эльса говорила быстрее, чем я размышляла. Для нее-то это все уже не было новостью. Я думала о Лане, когда услышала эльсино шипение: «Я бы этой суке выдернула ноги, вставила в ее вонючие дырки и пустила бегать!»

Когда убийцу судили, журналисты торжественно нарекли процесс «делом Рипли». Выговорив это, Эльса на мгновение совершенно потеряла речь. Я не поняла, в чем дело.

— Ты должна посмотреть этот фильм, — объявила девочка; ее стиснутые пальцы побелели. — Ты должна понять, насколько это чудовищная несправедливость!

Вот уж не желаю. Хватит мне того, что я услышала.

Хватит того, что ее оправдали.

А потом взрыв раздался в здании посольства Чиинн-йенкьи в Гааге.

Никто не пострадал, но чийенки смертельно перепугались. Сначала посол объявил эвакуацию соотечественников в сутки. Потом в два часа. Потом вообще отменил эвакуацию из-за горшего страха — оскорбить официальные инстанции человечества.

Ужас чийенков обостряло еще одно обстоятельство: их ксенологи установили, что сугубо хищные виды вызывают у людей неконтролируемую ярость.

Разумные расы, произошедшие от травоядных животных, неизвестны. Разумными бывают либо всеядные, как люди и анкайи, либо хищники, как чийенкее, цаосц, лаэкно и ррит. Когда Homo sapiens оказывается в зоне агрессии потомка плотоядных, в нем просыпается древнее чутье. Чутье потенциальной жертвы, глубоко спрятанное под хитросплетениями интеллекта. И в душе представителя доминирующей расы Галактики воцаряется первобытный страх.

Это до крайности раздражает людей. Вскоре появляется желание уничтожить источник раздражения. При опытах, в которых добровольцами были ксенологи-люди, отмечалась ситуация зеркала: добыча-человек пытается рациональной агрессией подавить иррациональный ужас, в то время как хищник-чийенк вынужден удерживать иррациональную агрессию рациональным страхом.

Чийенки помнят: разбив анкайи, люди всего лишь отобрали у них колонию. Разбив ррит, люди уничтожили их цивилизацию. А злосчастным плотоядным чийенкам нечего противопоставить нашей военной мощи. С развитием интеллекта инстинкты притупились; изворотливый разум и уязвленное самолюбие оказываются намного опасней природной агрессивности.

Предки нкхва насекомоядные. Нкхва — амфибии. Они плохо приспособлены к войнам. Если рассматривать естественное вооружение вида, то нкхва так же беззащитен перед человеком, как человек — перед ррит. Но мы всегда были союзниками, хотя нкхва мало что могли предоставить нам в обмен на защиту. Разве что моральную поддержку.

Когда их стали травить на улицах, это выглядело вдвойне отвратительно.

— Вот, — сказала Эльса, пересказав все пропущенные мной новости. От возмущения она даже раскраснелась чуть-чуть. И дышала чаще. Она ждала от меня реакции. Я должна была разделить ее гнев.

Но я слишком глубоко ушла в размышления, чтобы ответить. Даже из вежливости. Эльса посидела, глядя на меня, потом переглянулась с Ирлихтом и ушла. Должно быть, в кают-компанию. Нукта тронул меня лапой, чирикнул и свернулся у моих ног в плотное кольцо.

«Дети, разминаем пальцы, начинаем ксеноцид…»

У каждого двухсотого на Земле — домашнее животное внеземного происхождения. На Земле полно инопланетян. В больших городах их видят каждый день. Много лет. Люди давно привыкли к чужим формам жизни.

Откуда это безумие? Зачем?

«Подумывают об эвакуации питомника с Земли, — сказала Эльса. — Все кричат, что нукты опасны. Могут устроить новые взрывы или стрелять».

Вот не думала, что придется когда-нибудь не нуктам защищать людей, а наоборот. И от кого — от других людей…

Еще одно, на что я не обратила внимания в безостановочном щебете Эльсы.

Да. Вот это-то и была, в действительности, вершина всего. Фраза, сказанная кем-то из религиозных деятелей.

«Только у человека есть душа».

У меня хранится фотография с Пятой Терры. Ее сделала Лимар. Это единственная фотография, которая осталась у меня от прошлой жизни. Она мне очень нравилась. Я ее напечатала, вставила в рамочку и всюду брала с собой. Поэтому и не потеряла. Теперь вдруг оказалось, что это единственная моя фотография с Аджи.

Мы с ним сидим рядышком на суку и смотрим в изумрудный закат. Фотография сделана сзади и немного снизу. В этом ракурсе в Аджи вдруг обнаружилось что-то кошачье. Может, потому, что он хвост свесил вниз. Я знала, что на нас смотрят и притворилась, что кладу голову ему на плечо. Конечно, сделать этого нельзя, там лезвие. Но Лимар щелкнула нас в самый удачный момент. Иллюзия полная.

Это очень забавно. Черный ежастый кот и светловолосая ведьмочка на ветке, которая очень похожа на ветвь земного дерева. И непонятно, какого мы на самом деле размера. Кажется, что совсем крохотные.

И зеленое солнце.

Мне тогда едва исполнилось двадцать три. Когда неподвижность моего лица была естественной, я казалась красивой. Терра-5, самый обычный заброс. Теперь мне почему-то кажется, что там я была счастлива. Наверное, человеку обязательно должно казаться, что когда-то он был счастлив. Интересно, что думают об этом ксенологи контактирующих рас.

Знаете, зачем нуктам такая шкура? На их родине водятся «комарики». С кулак размером, не больше. Прокусывают пятимиллиметровый стальной лист. А мощные зубы наших псевдоящеров нужны, чтобы разрывать такую же шкуру их травоядной добычи. Третий клык, расположенный в середине нёба, настолько крепкий, что никакой сплав не сравнится, разве что сверхдорогие. Кости верхней челюсти и черепа — такие же.

Броня нукт — не ороговевшая кожа и не хитин, как считают некоторые. Это сросшиеся чешуи. Конечно, нукты не ящеры и не млекопитающие. Странно было бы ожидать от инопланетной фауны повторения земных классов и семейств. Можно провести аналогии, только и всего. У нукт нет и не может быть потовых желез, из которых развились молочные у земных животных.

Самцы прайда не всегда могли принести добычу. Малыши в гнезде от голода кусали материнское брюхо. Прогладывали чешую насквозь, добираясь до кожи. Постепенно у самок развились сдвижные чешуи-заслонки, а под ними в определенные периоды стала нарастать нечувствительная плоть, которую маленькие нукты могли безболезненно отъесть. В отношении инопланетной фауны молоком принято называть любой субстрат, который родитель производит для питания отпрысков. И считать такие виды протомлекопитающими или псевдомлекопитающими: это бесконечный дурацкий терминологический спор. Вот так.

Мы два месяца прорывались сквозь девственную природу Терры-5 с геологоразведочной группой. Геологов компания отяготила ксенобиологами, от которых я и узнала про разногласия насчет молока. Отдельную экспедицию для исследователей устраивать дорого, а исследовать планету надо. Ой, как же они грызлись! У нас просто колики делались от смеха. В конце концов, мы стали в экспедиции главными людьми. Когда биолог умолял влезть в болото, а геолог умолял влезть на гору, и ни туда, ни сюда не проходили вездеходы, именно мы решали, куда наши нукты потянут их и их драгоценную аппаратуру.

Все из-за тамошних лесов. «Крысы» на Терре-5 не могут идти у земли, там слишком тесно. А сверху ветви гигантских деревьев сплетаются в почти сплошную плотную крышу, и если подняться над ней, нельзя сказать точно, где сумеешь пробиться вниз сквозь кроны. Для кого-то это, может, и не важно, но ксенобиологи — понятная публика. Все-то им нужно обнюхать. Вот мы и шли практически пешком.

Это было замечательно.

Я лежала и грезила. По земному времени, Гринвичу, действующему на всех человеческих кораблях, минуло три часа ночи. Через пять часов корабль выходил из состояния мерцания. Через пять с половиной садился на Терру-без-номера.

На планетах, входящих в реестр освоенных человечеством, численность населения колеблется от десятков до десятков тысяч. И лишь на Терре-без-номера, она же Земля-2, колония превышает миллион человек.

Потому что она Земля-2.

Захватив огромное количество пригодного для жизни пространства, люди обнаружили, что совсем не хотят покидать колыбель. Жить вне Земли непрестижно. Престижно только путешествовать.

Это очень тяжело — знать, что твои дети могут никогда не увидеть синего неба.

На таможенную проверку ушло три часа. Нас с Эльсой только окинули взглядом и поприветствовали. Таможенники отлично знали, что на корабле кемайловые, и торопились их щипать. Но и с теми, видимо, все проходило по накатанной.

Местное время Терры-без-номера подарило нам рассвет. Земля-2 подарила нам клены, и липы, и тополя, и запах шиповника в теплом ветре. И высокое синее небо, медленно возносившее к зениту лучшую из драгоценностей, бело-золотую звезду, наше ласковое желтое солнышко. Ради этого, ради потрясающего чувства родины люди пожертвовали самым дорогим — имиджем.

Земля-2 стоила своей цены.

Сосны, и ясени, и земляника.

На Терру-без-номера никогда не завозили семян или саженцев. Это все — местные формы. На самом деле они довольно сильно отличаются от земных растений, на взгляд профессионала. Но я, к счастью, не ботаник.

Мы с Эльсой и Ирлихтом вышли из здания порта вместе. Посадочную территорию окружал большой парк, полный людей и не людей. Эльса стояла, в восторге озирая Вторую Землю. Ирлихту было все равно, он втихую тянул из эльсиной сумки шоколадный батончик. Уже почти добыл. И косился на подругу с опаской. Я с трудом удерживалась от смеха, но решила молчать себе в тряпочку. Ах, дети, лакомки…

— А нас вообще туда завезли? — выдала Эльса. — А куда вы… ты теперь?

— В питомник.

Эльса посмотрела на меня с пониманием. И при этом боковым зрением засекла хулиганство.

— Ирлихт! Ах ты, дрянь!

Ирлихт взвизгнул и выплюнул обслюнявленную шоколадку.

— Все! Не проси прощения!!

Меня одолели философские мысли о генетическом программировании. Существо, способное убить человека одним ударом, шарахается от девичьего кулачка и плачет, закрывая бронированную морду когтистыми лапами.

— Видеть тебя больше не желаю! — заявила Эльса, подхватив сумку. Нукта заметался в ужасе, упал на спину и подставил уязвимое горло.

— Не желаю! — упрямо сказала девочка. Я видела, как смеются ее глаза. — Уходи! Чтоб я тебя больше не видела!

— Он больше не будет, — примирительно сказала я.

Ирлихт не растерялся и шмыгнул ко мне за спину. Секунду спустя хвост щелкнул меня под коленками и я невольно села — прямо на нукту.

— Ах! — театрально сказала Эльса и схватилась за сердце. — Ты? Меня? Бросаешь?

Какие же все мы разные… Аджи не нравилось изображать кресло. И в такие игры, как Ирлихт, он не играл. И Кинг не играл, Кинг даже к Лимар ласкался только тогда, когда был уверен, что его никто не видит. А Файр играл. И величественный Рекс мог погоняться за собственным хвостом, когда возился с детьми.

— Счастливо! — сказала я, когда конфликт разрешился. Но, разумеется, общение с Эльсой на этом закончиться не могло. Мы прощались, идя по аллее, шли и прощались, и, в конце концов, обменялись телефонами. На всякий случай. Просто так.

Эльсин автобус подошел. Я провожала ее до остановки. Сама я еще не знала, каким транспортом поеду.

Счастливо, Эльса. Желаю тебе никогда не оказаться на моем месте. Даже близко к нему.

Счастливо.