"Маросейка,12: Операция «Зеленый лед»" - читать интересную книгу автора (Опалева Ольга Николаевна)19Конспиративная однокомнатная квартира, на профессиональном жаргоне «кукушка», на которой Никита и его коллеги встречались со своими агентами, находилась на третьем этаже неприметного дома в Большом Колокольниковом переулке на Сретенке. У Никиты вошло в традицию приезжать раньше минут на пятнадцать, чтобы привычно проверить, нет ли хвоста. И на этот раз он приехал раньше и, зайдя на кухню, обнаружил там банку с растворимым «Нескафе-классик». Кто-то из ребят оставил. Никита вскипятил чайник и выпил кофе. «Нет, это подделка, – подумал он. – Какой же это „Нескафе“?» Он еще какое-то время порассуждал про себя об огромном количестве нечестных дельцов в российском бизнесе и пожалел о том, что в сутках не сорок восемь часов, чтобы всех их поймать. Ровно в девятнадцать раздался звонок. Никита посмотрел в глазок и открыл дверь. – Здравствуйте, Любовь Петровна. Проходите. Любовь Петровна, женщина лет тридцати шести, вошла в прихожую. Отворот ее строгого синего костюма известной английской фирмы был украшен подарком Тарчевского – брошью белого золота с алмазной крошкой. Женщина села в кресло рядом с окном и нервно поправила прядь. Ее волосы освещались солнцем и отливали золотом. То ли этот поганый кофе на него так подействовал, то ли еще чего, но Никита вдруг ощутил некие давно забытые чувства и на секунду замер, подумав, что хорошо бы сидеть вот так вечно и ничего не говорить. Но тут же опомнился. Чтоб отогнать нерабочие мысли, он произнес: – Хотите я угощу вас кофе? Такой поворот событий удивил Любовь Петровну. Он никогда раньше не угощал ее кофе. Всегда был предельно сух и деловит. Правда, раньше никто и не убивал ее непосредственного начальника. Орел вернулся через пару минут с двумя чашками поддельного «Нескафе». – Вы уже знаете об убийстве Тарчевского? – Еще бы. Вся фирма стоит на ушах. «Она не поправила меня насчет убийства», – подумал Никита. – Так вы тоже считаете, что он не мог покончить с собой? – спросил он вслух. – В третий раз сегодня отвечаю на этот вопрос, – сказала Любовь Петровна и покосилась на кружку. «Зачем он пьет такой гадкий кофе? – подумала она. – Это же какой-то суррогат». – Ах, вот как. Ну, я и Белавин, это понятно. А еще кто? – Бурмистров. Рудин. – Так, интересно! Это что же, Бурмистров ведет свое расследование? Примерно как Сталин после убийства Кирова? – Вы думаете, это он? – На лице Любы отразился ужас. – Я просто мыслю вслух. А вы так не думаете? – Думаю, лично – он не мог бы. – А не лично? – Не знаю. – Интересно. Что-то было в их отношениях в последнее время, что давало повод так думать? – Нет, все как обычно. – Почему же тогда вы не отвергаете мою версию? – Я же сказала: не знаю. – Сосредоточьтесь, вспомните, что именно не дает вам покоя и не позволяет с уверенностью сказать – нет, это не он. – Возможно, то, что… Знаете, когда я на вопрос, могло ли это быть самоубийством, ответила: «Все может быть», кто-то из них, не помню кто, не то чтобы вздохнул с облегчением, а… расслабился, что ли. – А что вы ответили милиции? – Тоже сказала, что всякое бывает. – А что вы скажете мне? – Вам я скажу правду и только правду. Он не мог покончить жизнь самоубийством. Он был очень чем-то доволен в последнее время. Очень. – Чем? – К сожалению, у нас с ним были не настолько близкие отношения… – А вы бы хотели? – сорвалось у Никиты, и он тут же пожалел о сказанном. – Вы считаете, что имеете право… – привстала Любовь Петровна. – Простите, ради бога, простите. – Никита мягко усадил ее назад. – Сам не знаю, как язык повернулся. Наверное, стереотип мышления: начальник – секретарша. Да в общем-то ничего в этом такого и нет, – сказал он, глядя в сторону. – Когда женщина достаточно красива, мужчине трудно удержаться. – Ваш ход мыслей сегодня мне совершенно не нравится. – Мне тоже, – согласился Никита. – Дурацкий день, понимаете. Начальник ваш оставил записку, что в его смерти надо винить Никиту Орла. Знаете такого? – Понятно. – Поэтому я слегка не в себе. Но я исправлюсь. Никита кривил душой. Именно сегодня ему вдруг стало трудно общаться с этой женщиной. Черт ее знает. Освещение, что ли, другое? Или что-то у него в башке повернулось… Нет, это, конечно, временное затмение. Он знал – для него сантименты с женщинами отошли в далекое, далекое прошлое. Только секс и деловое общение. А тут вдруг понес какую-то чушь, как ребенок. Видать, сегодня действительно не его день. «Что у него на уме? – думала Любовь Петровна во время этой затянувшейся паузы. – Нервная, конечно, работа, станешь ненормальным. И что только его заставляет заниматься этим делом? Деньги не ахти, нервы никуда. А красивый мужик! Ему бы в артисты – от поклонниц отбоя бы не было». – Простите, я думал о том… – прервал наконец паузу Никита. – Да бог с ней, с запиской, – сказал он вдруг невпопад. – Что с изумрудами? Занимался Тарчевский изумрудами? – Какими изумрудами? – удивилась Люба. – Ну этими, зелеными такими камешками. «Черт, надо собраться, – подумал он. – Несу бог знает что. И чем дальше, тем хуже». – У нас нет лицензии на изумруды, – сказала Люба. – Я знаю, что нет. – Так при чем тут они? – У него нашли их на квартире. – Много? – Достаточно. – Ничего не могу сказать. В черную бухгалтерию меня не посвящали. – Но она есть? – А где ж ее нет. Вам ли не знать? – Но как ее найти? Во время проверки – ни одной зацепки. Чисто работают, сволочи. – Сволочи всегда чисто работают. – Вы прямо философ, Люба. «Ну вот, теперь уже Люба, скоро на „ты“ перейдет. Менты, как врачи – удивительные хамы», – подумала Люба и ответила вслух: – Я не философ. Я несчастная женщина, которая скоро может остаться без работы. – Уже есть признаки? – Пока нет, но это же ясно. Тарчевского я устраивала, он ценил меня за чисто деловые качества, а у нового начальника могут быть на этот счет свои представления. Знаете, начальник – секретарша, стереотип мышления, – передразнила она Никиту. И вновь какая-то теплая волна пробежала по его телу. «Все, хватит», – подумал он, вскочил и заходил по комнате. – Но хоть что-то вы должны были заметить странное, неординарное в последнее время. Не могло быть все ровно и спокойно, а потом вдруг так кончиться, – раздраженно сказал он. – Я понимаю, я вам многим обязана, но говорить со мной в таком тоне… Не было ничего такого… – И вдруг замолчала, выдохнула: – Хотя подождите… Никита даже перестал мотаться по комнате. – Ну вот, я же знал, что вы вспомните. – Да нет, это так, ерунда… – Говорите, а я уж решу, ерунда это или нет. – Я в последнее время закупала продукты для Тарчевского. Довольно много. И некоторые бытовые принадлежности. Я не спрашивала зачем. Может, родственники к человеку приехали, да мало ли что… Но сегодня начальник охраны спросил меня, не покупала ли я для Тарчевского продукты. Я ответила – да. И тогда он спросил, не для отдела ли «зет». Я честно говорю: не знаю, что это за отдел. Но он на меня так взглянул, что мне стало не по себе. – Ну вот, а говорите, ерунда. – Но дело в том, что у нас в фирме нет никакого отдела «зет»… Любовь Петровна медленно вышла из подъезда серого дома в переулок, выходящий на Сретенку. Она, сама всегда сдержанная и корректная, никак не могла понять, почему этот всегда вежливый (по крайней мере, с ней) майор вдруг неожиданно начал хамить ей. Конечно, он спас ее сына от тюрьмы, но ведь и она во всем помогала ему, как могла. Разве она заслужила хамство? В расстроенных чувствах Любовь Петровна медленно шла по узкому тротуару, не замечая ничего вокруг. И естественно, не обратила внимания на серый «форд», в котором сидели двое. – Вот она, сука, – сказал один из «форда», провожая женщину взглядом. – Вижу, – ответил человек, сидевший за рулем. Его напарник поднял «Никон» и нажал на спуск. Фотоаппарат быстро щелкал, фиксируя на пленку медленно бредущую секретаршу Тарчевского. – Давай потихоньку за ней, – сказал он, когда Любовь Петровна уже отошла достаточно далеко. – Зачем? – сказал тот, что за рулем. – Все, что надо, мы отсняли. А по Сретенке сейчас не проехать – час «пик». – К тому же сучка все равно нырнет в метро. Ты прав. Давай по домам. – Погоди-ка, погоди! Ну-ка щелкни мне вон того мента на память! – Какого мента? – А вон только что вышел из того же подъезда, – кивнул он. По улице шел Никита. – Сейчас. – «Никон» щелкнул. – Не знаю, что получится, – добавил снимавший, убирая фотокамеру в сумку. – А зачем тебе? – У меня с ним старые счеты, – и, повернув ключ зажигания, добавил: – Интересно, что он здесь делал? |
||
|