"Чумные истории" - читать интересную книгу автора (Бенсон Энн)

Двадцать два

Брюс и Джейни сидели на скамейке в небольшом сквере возле гостиницы, где жила Джейни, приходя в себя после бегства из лабораторной морозилки. Сюда они добрались пешком, отказавшись от мысли взять такси. Ходьба помогла справиться с избытком адреналина, а заодно и восстановить кровообращение после лютого холода в лаборатории. Но Джейни все равно до сих пор не могла согреться. Она сидела, прижавшись к Брюсу, и ее била дрожь.

— Единственное, чего мне сейчас хочется, это забраться в постель и закрыть глаза. А когда я их снова открою, оказаться в Массачусетсе.

Брюс обнял ее за плечи. Голос у него был тревожный:

— Неплохо бы, конечно. Однако лично мне не хотелось бы слишком откладывать встречу с полицией.

— Зато мы получили небольшую фору, — с надеждой сказала Джейни. — К тому же позвонят, может быть, и не сразу. Может, и вообще до завтра не позвонят. Вряд ли кто-нибудь так сразу тебя заподозрит. Единственным человеком, который знал, что ты приходил в институт, когда началась тревога, был охранник, но они сами его убили, а следов твоих в лаборатории в любом случае должно быть полно, независимо от того, был ты там сегодня или нет. Ты ведь там работаешь. Было бы странно, если бы их не оказалось. Все знают, что ты уехал в Лидс. Охрана на складе и служащие в гостинице подтвердят, что нас там видели. Если ты сам не будешь лезть на глаза, то тебя, может быть, вовсе никто не заподозрит.

— Тем не менее поговорить-то со мной они все равно захотят, — обреченно сказал Брюс, и голос у него прозвучал устало. — Эти люди хорошо знают свою работу и проверяют всех, не заботясь, кому наступают на мозоль. Впрочем, это меня не слишком беспокоит. Я понятия не имею, что делать сейчас. Домой ко мне идти нельзя, к тебе в гостиницу — и подавно.

Джейни, выпрямившись, взглянула на него с изумлением:

— Тогда что мы здесь делаем? Зачем мы вообще сюда шли?

— Не знаю. — Брюс страшно смутился. — Я вдруг стал вроде бездомного. Когда мы выбрались из института, мне показалось, что лучше всего пойти к тебе. Но теперь я в этом совсем не уверен.

— Но это почти единственное место, где Кэролайн может попытаться меня найти. Институт второе такое место. Мы просто обязаны туда пойти. Могу тебе напомнить, если ты забыл, что у нее в номере лежит труп.

— Ты права, — отозвался Брюс холодно. В разговоре у них зазвучали раздраженные нотки. — Мне ничего не нужно напоминать. Однако при одной мысли, что сейчас мы опять будем этим заниматься, мне не по себе.

— Мы должны что-то сделать. Если его там найдут, она останется в Англии на всю жизнь, — настаивала Джейни, проклиная себя за резкость, с какой прозвучал ее голос.

Брюс поставил локти себе на колени, оперся лицом на ладони и тяжело вздохнул.

— Теперь речь идет уже не только о Кэролайн, — сказал он. — Мы теперь должны не просто спасти Кэролайн, но сделать это, не привлекая внимания. Кто знает, что они там у нас раскопают. Но уж что-нибудь наверняка найдут, можешь быть уверена, и уж точно не побоятся открыть дело. Нам-то с тобой известно, что мы совершенно не виноваты в том, что произошло, а зеленым парням об этом неведомо. И если мы дадим себя поймать, прежде чем найдем Кэролайн, тогда один Бог знает, куда ее занесет и что она сделает. Она сейчас носитель инфекции. Она может перезаразить половину Лондона, прежде чем кто-нибудь поймет, что происходит.

Он выпрямился и посмотрел прямо в глаза Кэролайн:

— Мы должны думать не только о себе. В этом городе и его окрестностях живет пятнадцать миллионов человек. А единственное, что я помню про чуму, так это то, что без лечения уровень смертности составляет около девяноста процентов.

Джейни знала, что он абсолютно прав. Рассудок подсказывал: сдайся, надежды нет. Иди к ним сейчас, пока тебе еще могут поверить. Она вспомнила слова Джона Сэндхауза: «Делай то, что должна, Джейни». Представила себе, как было бы хорошо избавиться от невыносимого бремени, свалившегося им на плечи без всякого предупреждения. Счастливое ощущение легкости, тотчас поманившее ее покоем, которого она отчаянно жаждала.

Она видела: Брюс ждет, что она скажет. «Он хороший человек, — подумала она, — и я могла бы его полюбить, когда все закончится». Она знала, что от ее теперешнего решения зависит их с Брюсом будущее. «Возможно, уже поздно, но все равно придется, ничего не поделаешь».

Ночное небо потихоньку начинало сереть. До рассвета оставалось около двух часов. «Возможно, день прольет свет на то, что нам делать», — с надеждой подумала Джейни.

— Дай мне времени до рассвета, — попросила она. — Если она не объявится до тех пор, я сама позвоню.

Она видела, что ему это не понравилось, и ждала отказа. Но он ее удивил.

— Хорошо. До рассвета, — сказал он и кивнул в сторону гостиницы. — А пока что давай подумаем, что делать с Тедом.

Он поднялся со скамьи, потянулся, разминая затекшее тело, потом наклонился, предложил Джейни руку и помог встать. Она улыбнулась, благодарная за помощь. И, в миг краткого пожатия рук снова ощутив близость, они направились в сторону гостиницы.

Сарин начинал терять терпение. Он чувствовал себя как беременная женщина, чей срок уже подошел к концу и осталось только ждать близкого разрешения. И он приготовился ждать того самого тяжелого испытания, которое предстояло ему. Больше он не боялся, напротив, хотел бы скорее взяться за дело, но час проходил за часом, а ничего не происходило, и ему уже стало казаться, что ожидание тяжелее работы.

Настроение его передалось псу, и тот носился следом за ним. Хозяин был занят чем-то весь день, и весь их нормальный распорядок дня нарушился. Пес, живший в давно установленном ритме, был изрядно сбит с толку.

В сумерках Сарин снял наконец поводок и махнул рукой.

— Не пора ли? — сказал он псу, и это было первым признаком возвращения к привычной размеренной жизни.

Пес весело запрыгал, как щенок, виляя хвостом.

Небо было на удивление чистое, и Сарин посмотрел поверх деревьев, отыскивая глазами первую вечернюю звезду. Когда-то мать сказала, что это не настоящая звезда, а планета вроде Земли. Он искал ее каждый вечер, и, когда находил, сердце его радовалось. Она была знаком постоянства Вселенной, обещавшим, что тьма скоро рассеется, что в положенный час наступит новый день и все будет хорошо. Старик знал, что сейчас звезде положено быть точно над знакомым деревом, и там она и оказалась, и дружелюбно ему подмигивала. Он смотрел на нее не отрываясь, стараясь получше запечатлеть в памяти, чтобы не растерять эту радость и потом, когда вновь займется делами.

Они прошли под дубами. Свернув на привычную дорожку, которая шла в обход участка, Сарин позволил псу бежать куда хочется, а сам тащился на поводке сзади. Пес довольно быстро сделал свои дела, но вместо того, чтобы потом спокойной трусцой побежать дальше, вдруг замер и насторожился, явно к чему-то прислушиваясь. Потом натянул поводок и рванул вперед так, что старик едва устоял на месте. Пес метался и прыгал вокруг хозяина, чтобы вырвать из его рук поводок и освободиться.

— Фу! — крикнул Сарин. — Да погоди же ты!

Он подобрал поводок ближе к ошейнику и взялся покрепче. Но пес тянул его в сторону и не успокаивался. Сарин наконец выронил поводок, и едва он выскользнул у него из рук, как пес огромными прыжками понесся в глубь участка.

— Стой! — крикнул Сарин удаляющемуся от него псу. Он ни разу еще не видел, чтобы тот так мчался. — Подожди меня!

Он бежал на собачий лай что было сил, временами спотыкаясь о камни и корни. «Осторожнее, старый дурак, — бормотал он, — ты еще не закончил свою работу».

Ему всегда казалось, что в старости он сам собой поумнеет, но вот он постарел, а оказался так же не уверен в себе, как когда был мальчишкой, и боялся того, что ждало впереди. Он бежал за удравшей собакой, задыхаясь и морщась, потому что каждый шаг по каменистой земле отдавался болью в позвоночнике.

Пес вдруг выскочил из темноты, запрыгал вокруг него, припадая на лапы, а потом снова метнулся туда, откуда появился. Сарин, проследив за ним взглядом, увидел, что пес замер там на верху небольшого пригорка, неподалеку от места, раскисавшего каждой весной. Он знал, что там есть огромный, глубоко засевший в земле валун, и его круглая верхушка видна издалека. Когда он приблизился, ему показалось, будто рядом видно еще что-то такое же круглое. А когда был уже в нескольких метрах, вторая «верхушка» шевельнулась.

Сарин подошел и встал, переводя дух и пытаясь унять одышку. Потом наклонился, оттолкнул собаку. В темноте видно было лишь, что у его ног лежит женщина. Он достал фонарь, включил и невольно отшатнулся.

— Господи! — ахнул он, потрясенный.

Потом наклонился снова и получше всмотрелся в лицо, чтобы определить, кто из двух приезжавших к нему гостий лежит перед ним. Он узнал ее по волосам, грязным, спутанным, однако не утратившим ярко-рыжий цвет.

Состояние ее оказалось много хуже, чем он ожидал.

— Нельзя терять время, — сказал он собаке. — Она очень плоха.

Женщина была прикрыта газетами, которые сейчас почти все сдул ветер. Он застегнул на ней драный пиджак и укутал ноги собственным свитером. Она застонала, неожиданно попыталась пошевелиться, и он отскочил, напуганный внезапным движением. Он даже захныкал от страха, но тут же выругал себя за трусость. Собравшись с духом, он приложил к губам палец и сказал:

— Ш-ш-ш! Лежите спокойно, вам нельзя двигаться. Он был уверен, что говорить с ней бессмысленно, но ему не хотелось, чтобы она волновалась и нервничала.

— Все будет хорошо, — продолжал он. — Вы скоро поправитесь. Вот увидите.

Пес заскулил, насторожил уши, нагнулся к пылавшему, липкому лицу Кэролайн и принялся вылизывать лоб и щеки, будто стараясь остудить жар. Сарин снова оттолкнул его в сторону и погрозил пальцем.

— Скверный пес! — сказал он. — Ну-ка поосторожнее с ней. Оставайся здесь! Я сейчас вернусь. А ты стой и будь хорошим мальчиком!

Он распрямился и неспешной трусцой двинулся к дому. Пес двинулся было за ним, но через несколько шагов остановился и вернулся к Кэролайн. Поскулив вслед хозяину, он улегся с ней рядом, согревая своим теплом. В ожидании хозяина, он то и дело поднимал голову и вылизывал ей лицо.

Сарин появился через несколько минут с шестами и одеялами. Два угла одного одеяла он привязал к шестам, соорудив таким образом самые простые носилки, уложил их на земле рядом с Кэролайн и разровнял одеяло. Осторожно, как только мог, он переложил на одеяло ноги девушки, потом нижнюю часть тела, потом плечи. Она снова шелохнулась было, будто хотела воспротивиться тому, что он делал, и он осторожно погладил ее по лбу и сказал:

— Лежите спокойно! Через несколько минут вы будете в безопасности.

Вторым одеялом он привязал ее к носилкам, чтобы она не соскользнула на неровную, каменистую землю, по которой нужно было ее протащить.

— Прошу прощения, мисс, — сказал он, берясь за носилки. — Придется немного потерпеть.

Медленно он поволок ее к дому. Шесты скребли по камням, и продвижение вперед было удручающе медленным. До дома, казалось ему, не дойти никогда. Он прекрасно знал, что весь путь был длиной всего лишь в несколько десятков шагов, но с такой ношей ему приходилось без конца останавливаться, чтобы перевести дух и унять дрожь в руках. Он то и дело оглядывался, проверяя, не сползает ли она с носилок, всякий раз благодаря Бога за то, что та без сознания и не чувствует, как он ее тащит.

Поднялся ветер. Не тот легкий, привычный вечерний сквозняк, но настоящий резкий, холодный ветер. Сарин склонился ниже, сощурившись от вдруг полетевших в лицо пыли и сухих листьев. Встречный ветер мешал идти, и пару минут Сарин топтался на месте. Наконец, собравшись с силами, он снова зашагал вперед. В конце концов он все же дошел до дубов, и, когда прошел между ними, ветер переменился: стал нежнее, мягче, а вскоре опять потеплел.

Джейни и Брюс, которые как раз в это время вошли в вестибюль гостиницы, успели придумать план — весьма несовершенный, однако все-таки руководство к действию. Для начала им нужна была грузовая тележка, так что Брюс незаметно позаимствовал ее возле парковки у гостиничных носильщиков, и теперь они направлялись к лифту.

Труп разложился сильнее, но окно оставалось открытым, так что запах в номере стал терпимее, чем в прошлый раз. Соблюдая, чтобы не заразиться, все доступные при таких обстоятельствах предосторожности, Джейни и Брюс переложили его и завернули в одеяло. Потом, стараясь не думать о том, что внутри, сложили пополам и без всяких церемоний затолкали в пластиковый пакет, в котором Джейни привезла свое платье.

Взвалив наконец несчастного Теда на грузовую тележку, они отправились в ванную, где едва не до дыр терли руки, смывая заразу. Потом Брюс сел на постель и некоторое время сидел, мрачно уставившись на тележку со страшным грузом. Наконец закрыл лицо руками, потер глаза и сдавленным голосом проговорил:

— Поверить не могу, что я это сделал. И понятия не имею, на что еще готов.

— Нужно сжечь тело, — сказала Джейни.

— Тогда придется вывезти его из Лондона.

Она посмотрела на часы. Было почти четыре утра, осталось полчаса до рассвета. В голову пришла идея.

— Можно положить его в твой багажник и вывезти попозже. По крайней мере там его никто не найдет.

Он тяжело вздохнул, поднялся:

— Так или иначе, здесь его оставлять нельзя.

Еще раз оглядев комнату, они вывезли тележку из номера и вызвали лифт.

В вестибюле они разделились. Брюс с тележкой направился к автомобилю, припаркованному через дорогу напротив гостиницы. Джейни же задержалась поговорить с ночным дежурным. Когда он вышел на звонок из своей комнатушки, у него был вид только что разбуженного человека. Тем не менее говорил он вежливо:

— Чем могу быть полезен, мадам?

— Прошу прощения, что разбудила, — смущенно извинилась она.

— Ничего страшного, мадам, — отозвался он, глядя на нее еще слипающимися со сна глазами, и Джейни усомнилась в том, что правильно сделала, решив его разбудить.

Она постаралась изобразить самую что ни на есть дружелюбную улыбку.

— Мне придется на несколько дней выехать за город, — сказала она. И, чтобы объяснить свое появление в столь ранний час, добавила: — Ехать нужно сейчас. Я хочу сохранить за собой номер, и у меня там остались важные для моей работы бумаги. Они разложены по всей комнате, так что я попросила бы не убирать, пока меня нет. Насколько я знаю, мисс Портер просила о том же, и горничная пошла ей навстречу.

— Разумеется, мадам. Я непременно предупрежу вашу горничную. Какой у вас номер?

— Семьсот десятый.

Он записал, а она тем временем оглянулась через плечо и увидела, как Брюс закрывает багажник. Грузовая тележка была пуста.

— Спасибо, — сказала она и повернулась к выходу.

— Одну минуту, мадам. Вы сказали, семьсот десятый?

Она оглянулась, еле сдерживая страх:

— Совершенно верно.

— Вам записка. Недавно звонил один человек. Оставить сообщение на автоответчике не захотел.

«Наверное, Сэндхауз, вот же странный человек, — подумала она, и страх ее сменился раздражением. — Вы, Джон, всегда так удачно выбираете момент…»

Дежурный протянул ей листок.

— Я сам отвечал на звонок. Прошу прощения, мадам, но, кажется, джентльмен был очень огорчен, не застав вас.

Она развернула сложенный листок. Там было написано:

«Роберт Сарин. Приезжайте скорее. Это очень важно».

Он едва не повредил поясницу, перекладывая Кэролайн на узкую постель, и теперь, снимая с нее промокшее рванье, которое тотчас швырял в камин, старался приседать, а не наклоняться. Он подождал, пока разгорелся огонь и язычки пламени заплясали нехотя, словно страшась неведомой злой силы, желавшей вновь подчинить все и вся своей власти. Потом обтер тело Кэролайн тряпкой, смоченной в настое ароматных трав, из скромности не снимая целиком одеяла и лишь откидывая по частям. На какие-то места смотреть ему было неловко. Ни разу в жизни он не видел обнаженной женщины, даже матери, но теперь был слишком стар, чтобы это его взволновало. Грязь постепенно смывалась, и наконец показалась кожа. «Ужас до чего белая», — подумал он, не понимая, как с такой болезнью женщина могла до сих пор дышать.

Он достал из древнего деревянного комода белую ночную рубашку, сшитую из тончайшей, почти прозрачной ткани. Одной рукой он приподнял голову девушки, другой натянул рубашку. Продевая в рукава руки, ему пришлось помучиться. Потом, довольный тем, что справился, он уложил поудобнее ее исхудавшее тело, укрыл чистой простыней. Сложил на животе, одна на другую, руки и вложил между ними букет из сухих трав.

Потом поднялся и задумчиво ее осмотрел.

— Надеюсь, к вам вернется ваша красота, — сказал он ей, уверенный, что она его не слышит. Потом устыдился своих слов и принялся тихо молиться: — Господи, я был бы счастлив, если бы она хотя бы осталась жить. Одного этого более чем достаточно.

Ему казалось, что если она останется жить, если будет на то воля Божья, то это будет не просто милость для одной женщины, но деяние, исполненное куда большего смысла.

Он шумно вздохнул и успокаивающе похлопал Кэролайн по ноге. «Если бы я только мог увидеть, чем это закончится. Будет ли она тогда еще молода, родит ли ребенка, жизнь которого окажется важной для всех? Или, может быть, когда придет срок сыграть свою роль, она будет уже стара, как сейчас я?»

А может быть, эта женщина, которую ему предстоит вылечить, сама научится исцелять? Он знал, что от него потребуют: всю жизнь, но сколько ни тренировался, он ни разу не задумался над тем, почему это так важно, до тех пор, пока не увидел ее своими глазами.

— Что ж, — тихо сказал он сидевшей рядом собаке. — Может быть, мне и не нужно ничего понимать.

В комнате стоял полумрак, ибо мать сказала, что, если хворая снова откроет глаза, ей будет больно смотреть на свет. Если он не закончит к утру, нужно будет закрыть ставни, чтобы защитить комнату от лучей восходящего солнца.

В тусклом свете единственной свечи он заметил, как она шевельнулась, и немедленно подошел. Он потрогал лоб больной, и хотя тот был влажный, как прежде, но жар, похоже, спадал. Он остался доволен собой, оттого что, возможно, причиной этому был травяной настой, значит, он хоть что-то, но уже сделал.

— Хорошо бы, они приехали, — сказал он собаке.

Потом взглянул на карманные часы и вздохнул:

— Пора начинать.

Пес в ответ тихо заскулил, и Сарин снова вздохнул.

— Значит, придется начинать без них, — сказал он в надежде, что справится.