"Еретики Аквасильвы" - читать интересную книгу автора (Одли Ансельм)

Глава 1

— Железо! Железо!

Крик, пробившийся сквозь шум леса, прозвучал со стороны рудника, на котором мы добывали самоцветы. Птицы, сидевшие на кедрах, взлетели с ветвей. Я стегнул кнутом лошадей, и колесница помчалась вперед, оставляя за собой шлейф белой пыли. Вскоре дорога резко изогнулась, огибая большое дерево. Мне пришлось натянуть поводья и замедлить скорость. Впереди за краем леса начинались травянистые холмы, которые тянулись к предгорью и скалистым утесам. Справа от меня виднелась каменная стена, окружавшая территорию рудника. На наблюдательных вышках не было дозорных. Сквозь широко распахнутые ворота я заметил толпу людей у входа в шахту. Что они там делали? Неужели несчастный случай? Или бунт? Этого нам только не хватало.

Когда я выехал на широкий двор, они увидели меня. Развернув колесницу, я остановился в нескольких шагах от толпы. Высокий мужчина — один из немногих, носивших мантию, а не тунику рабочего — вышел вперед и поклонился мне. Взглянув в его радостное лицо, я понял, что причиной суматохи был не бунт и не несчастный случай.

— Эсграф Катан! Как хорошо, что вы приехали! Да снизойдет на вас милость Рантаса!

Мелкая пыль покрывала его короткую бороду и смазанные маслом волосы. Глубоко посаженые глаза на узком продолговатом лице сияли восторженным триумфом.

— Что за сборище, Маал? — спросил я. — Почему вы прекратили работу? Да еще теперь, когда мы со дня на день ожидаем корабль?

Торговое судно могло приплыть в любое время. Долгий шторм, бушевавший в океане, начинал утихать. В этом месяце он был вторым по счету, и прибытие корабля уже однажды откладывалось.

— Господин, мы нашли железо! Жрец, который предложил нам помощь в разработке рудника, обнаружил огромный пласт красной руды!

Сначала я не поверил словам бригадира. Неужели все эти месяцы невзгод и запустения мы обладали ценнейшим сырьем Аквасильвы и не знали об этом? Железо было очень редким металлом. На островах оно почти не встречалось, и изделия из него, произведенные сталелитейными цехами, шли в основном на нужды континентальных армий. После огненного дерева и его вторичных продуктов железо считалось самым ценным товаром.

— Это точно? — спросил я с притворной бесстрастностью. Мне не хотелось проявлять свои эмоции перед рабочими рудника.

В ответ Маал окликнул кого-то из толпы. Людей было меньше, чем мне показалось сначала: двенадцать-пятнадцать человек, в основном надсмотрщики и десятники. Кто-то из них передал бригадиру кусок породы. Маал проворно отдал его мне. Быстрое движение Маала напугало одну из лошадей, она поднялась на дыбы и заржала. Я повертел породу в руках, но ничего особенного не увидел — разве что вкрапления серо-черных кристаллов.

— Ты говоришь, что пласт пригоден для промышленной разработки?

— Так считает жрец. Он в шахте вместе с Хаалуком.

— Эй, кто-нибудь, придержите лошадей, — велел я.

Передав поводья одному из рабочих, я сошел с колесницы и подозвал Маала поближе.

— Отведи меня к жрецу. Остальные. пусть возвращаются к работе.

Люди торопливо расступились, пропуская нас. Маал повел меня через двор рудника, огороженный палисадом. По одну сторону тянулись склады и служебные здания, по другую — траншеи открытых разработок. На отвесном склоне горы зияла черная дыра — вход в глубокую шахту. Мне не хотелось идти туда. Я ненавидел пещеры. Однако дело было важным, и я старался не думать о спуске под землю.

Эти копи самоцветов служили главным источником доходов Лепидора — самого северного из пятнадцати кланов на континенте Океания и едва ли не самого северного континентального клана в мире. До Таонетарной войны здесь вообще никто не жил, но сто пятьдесят восемь лет назад партия старателей обнаружила на этом месте богатые залежи самоцветов, и вскоре эмигранты с Океании и Архипелага основали тут город и новый клан.

Фактически нам повезло. Прибрежные воды изобиловали рыбой, а горы давали надежную защиту от штормов, что способствовало росту деревьев. Наши края славились густыми лесами, и я гордился этим. Мне не нравилась унылая фауна южных кланов. Их территории были слишком открыты ветрам, чтобы там росли большие деревья.

Мой род правил Лепидором со дня его основания. Наш дальний предок оказал городу важную услугу, и население единодушно выбрало его своим лордом. По крайней мере так гласила официальная история. Лично я сомневался в ее правдивости и подозревал, что реальность была не столь благородна. Однако наше право на власть подтверждалось документами, и мой отец, граф Элнибал II, считался самым честным графом Океании.

К сожалению, в течение последних лет цена на самоцветы значительно уменьшилась, и шахта стала менее прибыльной. Население города и местные торговцы с трудом сводили концы с концами. Конечно, мы могли бы выжить и без рудника: обилие рыбы, экспорт леса и плодородные земли вдоль побережья позволяли поддерживать скромное существование. Но торговля самоцветами придавала Лепидору особый статус. Без нее мы выродились бы в фермерский картель и потеряли бы право называться кланом. А поскольку меня не прельщала такая перспектива, я, как и все остальные, тревожился о будущем клана и делал все возможное, чтобы он не пошел ко дну, будто брошенный в воду камень.

Теперь ситуация могла измениться к лучшему. Я прикинул возможные варианты. Если железа действительно много и его можно будет добывать в течение нескольких лет, мы станем богатым и процветающим кланом. Как только торговцы продадут первый груз руды в Фарассе, столице Океании, у нас появятся деньги на развитие города. Возможно, мы даже заключим соглашение с каким-нибудь Великим домом и будем отправлять железо через океан в далекий Танет. Такие длительные рейсы считались очень опасными, но самые высокие цены на металлы были там — в торговой столице Аквасильвы.

Пройдя под деревянным сводом ворот, я оказался в шахте рудника. Тоннель освещался тремя факелами из огненного дерева. Чуть впереди раздавались голоса двух мужчин:

— По моим оценкам, пласт руды тянется на сотни футов.

— Я знаю эту гору, домин. Поверьте, вы ошибаетесь.

Грубоватый голос принадлежал Хаалуку Итти, управляющему рудника. Жрец Рантаса говорил более мягко и снисходительно.

Два года назад Хаалука сослали к нам с Монс Ферраниса за драку с каким-то торговцем. Ему оставалось присматривать за шахтой еще год, после чего он мог вернуться на родину. А жаль. Несмотря на резкие манеры, он был хорошим управляющим.

— О, эсграф Катан, — увидев меня, сказал жрец.

Его лицо находилось в тени. Хаалук, стоявший ко мне спиной, торопливо повернулся.

— Вы слышали наш спор? — спросил он. — Я уважаю мудрость и опыт домина Айстика, но не согласен с ним в оценках размеров залежей.

Жрецов всегда называли «доминами». Этот титул пришел к нам из древнего языка.

— И чем отличаются ваши оценки? — спросил я Хаалука.

— Его цифры в два раза больше моих.

— Вы считаете, что добыча руды будет рентабельным делом?

— Конечно! Но пусть вам об этом расскажет домин.

— Как вы понимаете, мы сейчас говорим о примерных величинах, — уточнил домин Айстик. — Вы сможете получать от продажи руды самое меньшее до десяти тысяч корон ежемесячно в течение полутора веков.

Я попытался подсчитать в уме конечную прибыль, но у меня ничего не получилось. Такие вычисления давались мне только на бумаге.

— Ваши ежегодные расходы, эсграф Катан, составляют около двух тысяч корон, — продолжал жрец. — Значит, доход первого месяца будет равняться восьми тысячам. Если мы вычтем из этой суммы десятину и торговую пошлину, у вас останется четыре тысячи корон.

Похоже, он тактично напоминал мне о долге перед местным храмом — о выплате десятины, которую отец отложил в этом году до лучших времен. Аварх Лепидора, управлявший храмом двадцать шесть лет, понимал, что это делалось для блага города. Он не был коренным лепидорцем, но всегда оказывал нам посильную помощь.

— Эти расчеты сделаны по оценкам Хаалука?

— Да. Мои цифры говорят о том, что вы сможете вести добычу руды три столетия.

Эти подробности меня уже не тревожили.

— То есть при любом раскладе мы получим прибыль.

— Вам придется нанять в Фарассе обученных рудокопов, а они потребуют большую плату. Кроме того, вы должны заключить договора с торговцами из Фарассы или Танета.

— Здесь не следует забывать об адмиралтействе Кэмбресса, — добавил я, вспомнив о третьем рынке сбыта.

Айстик с сомнением поморщился, и я смущенно сменил тему беседы:

— Вы вернетесь в город вечером? Я хотел бы пригласить вас на ужин.

— Благодарю, но я останусь здесь и постараюсь определить точные размеры залежей.

Мы с Айстиком раскланялись, и я зашагал по тоннелю к выходу. Маал последовал за мной. У ворот я заморгал от яркого солнечного света и едва не ударился головой о деревянную балку. Мы вышли во двор, в котором снова кипела работа. Из траншей раздавался стук молотков, приводимых в действие кусками огненного дерева. С помощью этих инструментов старатели не только дробили породу, но и определяли наличие в ней самоцветов. Во всяком случае, так мне говорил наставник. Уроки по горному делу интересовали меня еще меньше, чем лекции по теологии. Моей стихией было море.

— Вы возвращаетесь в город, лорд Катан? — спросил Маал.

— Да, — ответил я. — Следи за порядком. Работа должна продолжаться, как обычно. Передай Хаалуку, что вечером я жду его во дворце. Для принятия решения мне нужны точные расчеты и конкретные цифры.

На самом деле решения принимала моя мать, которая управляла городом в отсутствие отца. Мой возраст и недостаток опыта не позволяли мне выполнять обязанности графа. Пока отец был в отъезде, я сидел на троне рядом с первым советником, который нашептывал мне указания от графини Иррии. После отъезда отца я изменил свое отношение к урокам по государственному правлению. Меня раздражало, что отсутствие знаний мешало принимать эффективные решения.

Я прошел через двор к воротам. На вышках стояли дозорные, наблюдавшие за склонами гор. Мы боялись нападения варваров. На наше счастье, в горах был только один перевал, ведущий к побережью. Он хорошо охранялся — так же как береговая линия и подступы к городу. Рабочий, присматривавший за лошадьми, передал мне вожжи. Я забыл взять наручи, защищавшие запястья, поэтому мне пришлось накрутить поводья на предплечья. Щелкнув кнутом, я направил колесницу обратно в город.

Лошади были прекрасно обучены. Их скорость приводила меня в восторг, и я гнал бы их еще быстрее, если бы не рытвины и выступавшие камни. За последние годы состояние мощеной дороги значительно ухудшилось. Я с трудом объехал две выбоины, достаточно большие, чтобы сломать колесо. Здесь требовалась бригада дорожных рабочих с особыми инструментами из огненного дерева. Но на ремонт нужны были деньги, «Ничего, — подумал я. — Железо решит все наши проблемы.»

В нижней долине дорога стала более прямой. В кедровом лесу все чаще встречались поляны. Пару раз я проехал мимо повозок лесорубов, которые перевозили бревна с вырубок на склонах гор. Вскоре лес кончился, дорога резко изогнулась, и передо мной предстал Лепидор.

Город располагался на мысе, с лагуной на востоке, которая служила гаванью. К западу береговая линия расширялась и делилась на прямоугольники чередой сельскохозяйственных полей и заградительных полос из акаций. Холмы предгорья плавно спускались к песчаному берегу. Город был защищен высокими каменными стенами, за которыми виднелись дома Сельского квартала.

Лепидор считался маленьким провинциальным городом. Последняя перепись населения, выполненная пару лет назад для учета налоговых поступлений, показала чуть меньше двух тысяч жителей. Однако, несмотря на свои скромные размеры, город отличался аккуратностью и имел особый архитектурный стиль. Я видел несколько других городов Океании и без лишнего бахвальства причислял Лепидор к самым лучшим и красивым городам континента.

Периметр мыса и городские кварталы окружали массивные стены. Все здания были построены из белого камня. Многие дома имели три этажа. На каждой крыше выше окон и портиков, украшенных колоннами, зеленел миниатюрный сад. Грунт для растений носили туда в ведрах или в мешках — не все на этом свете можно было сделать с помощью огненного дерева.

Два административных здания венчались куполами.

На территории надводной гавани виднелись склады и доки, мачты рыбацких кораблей и небольшое строение с остроконечным шпилем. Это здание представляло собой верхний ярус подводной гавани Лепидора, где в доках на выдвижных подвесках покоились манты и наш единственный боевой корабль.

Миновав широкую поляну, отделявшую город от леса, я проехал через ворота Сельского квартала — самого большого из трех районов Лепидора. Охранники, узнав меня, шутливо отдали мне честь. Я помахал им рукой в ответ и замедлил скорость, поскольку впереди начиналась многолюдная главная улица. Она вела к воротам двух других кварталов: Дворцовому и Морскому. Все три района имели круговую планировку и отделялись друг от друга стенами — этого требовали изоэкраны, защищавшие нас от штормов.

Между прочим, одна из причин моей влюбленности в Лепидор заключалась в мягкости местных бурь. Чтобы справляться со свирепостью стихии, другим городам приходилось возводить чудовищно высокие стены. Мы же обходились более низкими, и наш город был не таким мрачным, как остальные.

Я проехал под сводом внутренних ворот и оказался в Дворцовом квартале, где располагались административные здания, главный рынок и мой дом.

Наш дворец, больше похожий на особняк, чем на резиденцию графа, находился в конце главной улицы — в паре сотен шагов от рыночной площади. По обеим сторонам улицы тянулись ряды магазинов и лавок, с традиционными навесами перед входом и открытыми прилавками, на которых был выложен товар. Завидев колесницу, торговцы дружелюбно приветствовали меня взмахами рук. Я остановился рядом с одним из них — толстяком, облаченным в зеленую мантию. Шихап о чем-то спорил с покупателем, в котором я узнал инженера по изощитам.

— Хороший день, мой господин, не так ли? — повернувшись ко мне, сказал Шихап. — Вы прямо сияете от радости!

— Это верно, — ответил я. — И поверь, ты тоже обрадуешься, потому что скоро деньги потекут к нам рекой.

В любом случае весть о железной руде распространилась бы по городу еще до наступления ночи. Я не видел ничего плохого в том, чтобы этот слух пошел от меня. Прежде чем Шихап успел задать новый вопрос, я стегнул кнутом лошадей и поехал дальше. Пусть Хаалук и его помощники получат удовольствие, рассказывая согражданам о чудесной находке.

Приветствуя по пути знакомых людей, я достиг небольшой площади перед дворцом. У внешней подветренной стены располагалась конюшня. Ко мне подбежал слуга и взял лошадей под уздцы. Я оставил кнут и поводья в колеснице — отцу не нравилось, когда снаряжение для езды заносили в дом или бросали в неположенных местах.

Два охранника, сидевшие у ворот, как обычно играли в карты. Кивнув им, я прошел на территорию дворца. Широкий мощеный двор был украшен цветочными клумбами. В тридцати шагах от меня находился портик с колоннами и мраморная лестница.

Дверь бокового крыла вела в банкетный зал и комнату Совета. Чуть дальше, у основания внутренней лестницы, виднелись две двери для слуг.

Конечно, наш дворец был гораздо меньше резиденции Лексана в Каламане, но для меня он являлся воплощением уюта. Это был мой дом.

Я взбежал по мраморным ступеням, прошел через холл и поднялся по лестнице на верхний этаж.

— Где моя мать? — спросил я служанку, которая мыла пол в коридоре.

— В комнате Совета, господин. Беседует с Атеком.

Я зашагал по узорчатым плитам к третьей двери слева, из-за которой доносились звуки голосов. На мой деликатный стук мать откликнулась приятным контральто:

— Кто там?

— Это я, Катан.

— Входи.

Я открыл дверь и вошел в большую комнату, в центре которой стоял стол из белого дерева. Это была тайная комната Совета. Открытые заседания проводились в главном зале дворца, потому что мы не имели средств на строительство здания для городского конклава. Вокруг стола располагалась дюжина высоких кресел с красными балдахинами. Графиня Иррия сидела на месте главы Совета, а Атек занимал кресло справа от нее.

— Что случилось? — спросила мать, уловив мое необыкновенное возбуждение под маской напускного спокойствия.

В молодые годы она была потрясающе красива, и даже теперь, перейдя сорокалетний рубеж, по-прежнему выглядела впечатляюще. Длинные русые волосы необычного оттенка были уложены на затылке в тяжелый узел. Строгое платье из белой с зеленым материи подчеркивало ее гордый и царственный вид.

— Упражняя лошадей, я проезжал мимо рудника. Управляющий сообщил мне радостную весть. Домин Айстик нашел железную руду, которая может дать нам… — я попытался вспомнить цифры, — …до четырех тысяч корон дохода на протяжении целого столетия.

— Железо?

Атек привстал с кресла. Она был кузеном матери и нашим первым советником. Будучи на три года моложе ее, он переехал в Лепидор вместе с матерью, когда та вышла замуж за моего отца. Поговаривали, что моему деду, опекуну Атека, надоели разнузданные выходки племянника, и он отправил его с глаз долой. Лично я не замечал в нем ни малейшего легкомыслия, и родственники матери соглашались в том, что он превратился в разумного и степенного мужчину. После смерти бывшего казначея Атек принял на себя его обязанности и, надо сказать, неплохо справлялся с ними. При всем уважении к умершим я предпочитал Атека вечно недовольному ворчуну Пиласету. Атек был широкоплечим брюнетом со стройной фигурой… Хотя в последнее время он начал набирать жирок, и его живот уже солидно выпирал из-под белой с красным орнаментом мантии.

— Железо, — подтвердил я. — Домин Айстик и Хаалук гарантируют возможность промышленной разработки, но они по-разному оценивают запасы руды. Первый говорит, что руды хватит на три столетия. Второй ограничивается веком-другим.

— А почему мы не нашли руду раньше? — сев в кресло, спросил Атек.

Он был явно ошеломлен моей новостью.

— Потому что раньше мы не имели жрецов, обученных горному делу, — ответила мать. — До прибытия домина эту часть холмов никто не исследовал.

Нам очень повезло, что Айстик оказался в Лепидоре.

Три месяца назад у мыса Айлсенд глубинный вихрь разрушил пассажирскую манту. В живых остались только трое — домин и двое моряков. В благодарность за спасение жрец предложил нам свои услуги. Ожидая попутную манту до Монс Ферраниса, он приступил к осмотру рудника. Я мало общался с ним, хотя именно мои подводные зонды обнаружили его деформированное судно, беспомощно дрейфовавшее в открытый океан. Это стало для меня триумфом: я еще раз доказал отцу, что мои занятия океанографией приносят реальную пользу.

— Я велел Хаалуку доложить нам сегодня вечером точные цифры. Домин Айстик отклонил мое приглашение на ужин и решил остаться на руднике. Он теперь проводит там дни и ночи.

— Ты все сделал правильно, — с одобряющей улыбкой сказала мать.

— Мы должны сообщить об этом графу Элнибалу, — добавил Атек.

Похоже, он пришел к тому же мнению, что и Айстик.

— Нам нужно заключить соглашение с торговцами из Танета или Фарассы. Пусть они закупают у нас руду и транспортируют ее к сталелитейным заводам.

— Может быть, нам тоже построить такой завод в Лепидоре? — предложила мать. — Если мы будем продавать не руду, а оружие, наша прибыль удвоится.

— Тогда мы станем лакомым куском для пиратов и варварских племен, — заметил Атек. — Пока в нашей казне не появится достаточно денег для строительства необходимых оборонительных сооружений и боевых кораблей, нам лучше продавать руду. Думаю, твой муж согласится со мной.

— Кому нам лучше продавать железо? — спросил я у первого советника.

— Торговцам Танета, — тут же ответил Атек.

Мать не возражала, и я знал, что отец придет к такому же мнению.

Из двух других возможных рынков Фарасса находилась ближе всех от Лепидора, и путь туда был сравнительно безопасным. Однако цены на железо там держались низкие.. Океания уже имела один действующий рудник, поэтому потребность в металле удовлетворялась в избытке.

Другим возможным потребителем мог стать город Кэмбресс в Новом Гиперионе. Но Айстику не понравилась эта идея. Путешествие в Кэмбресс было в два раза длиннее, чем в Танет, а прибыль могла оказаться меньшей. Кроме того, путь в Новый Гиперион пролегал вдоль берегов Каламана, которым правил наш заклятый враг — лорд Лексан.

— Кого мы пошлем к Элнибалу? — спросила мать. — Он уплыл две недели назад. Совет лордов продлится не меньше месяца.

— Этот созыв может оказаться очень коротким, — сказал Атек. — Хэйлеттиты захватывают города Экватории, поэтому многие графы постараются быстрее вернуться домой.

— Мы должны принять решение до прибытия торгового судна. Кем бы ни был наш посыльный, он должен отправиться в Фарассу, занять место на одной из боевых мант, и как можно скорее добраться до Танета.

— Я могу взять это дело на себя, — сказал Атек.

— Ты нужен мне здесь, — ответила мать.

— Тогда нам некого послать.

— Так уж и некого! Мы можем отправить письмо и образцы с каким-нибудь надежным человеком. Неужели во всем нашем городе никто не планирует путешествия в Танет?

— Никто из тех, чей статус достаточно высок. Ни один жрец и ни один торговец.

Внезапно Атек посмотрел на меня.

— А что, если мы отправим туда Катана? Дадим ему сопровождающего, и пусть плывет.

Я почувствовал трепет возбуждения. Мне очень хотелось, чтобы они вспомнили о моей персоне, и я все время ломал голову, как лучше предложить свою кандидатуру. Еще до того, как мать заговорила, я понял, что ей не понравилась эта идея.

— Нет! — сказала она. — Официально считается, что он замешает отца, пока Элнибал участвует в Совете Аквасильвы. Без Катана каждый будет знать, что городом управляю я. Это может вызвать недовольство территориального храма.

— Все и так уже знают, — заверил ее Атек. — К тому же мы можем передать номинальную власть его брату.

— Его брату только пять лет! — возразила мать. — Неужели ты забыл об этом? А если поднимется шторм, подобный тому, который был три месяца назад, и судно Катана утонет? Что я тогда скажу мужу?

— Если Элнибал не получит образцов руды, ему снова придется совершать путешествие в Танет. Лексан и наши враги могут воспользоваться его длительным отсутствием и захватить Лепидор. Кто-то все-таки должен отправиться в плавание — или я, или Катан. У нас нет другого выбора.

— Тогда поплывешь ты, Атек, — сказала графиня Иррия.

Я понял, что настало время вмешаться в разговор, пока мать не приняла окончательного решения:

— Матушка, мне нужно набираться опыта. Рано или поздно я отправлюсь на ежегодный Совет лордов. Думаю, знакомство с Экваторией поможет мне освоиться в чужом городе. Между прочим, сыновья Кортьерес уже побывали в Танете.

Кортьерес были нашими союзниками. Мое замечание прозвучало столь разумно и убедительно, что будь на месте графини отец, он тут же отправил бы меня в дорогу. Однако мать всегда отличалась осторожностью. Она нерешительно посмотрела на меня. Заметив ее колебания, Атек пришел мне на помошь:

— Твое сердце жаждет путешествий?

— Да!

В глазах матери промелькнуло сомнение. Но затем она вздохнула и сказала:

— Хорошо.

Я слишком чтил свое достоинство, чтобы подпрыгивать в воздух или выкрикивать какие-либо фразы. Тем не менее мое сердце пело от радости. Перед тем как принять по наследству клан и управление городом, каждый эсграф должен был постранствовать по свету. Я же пока бывал лишь в нескольких городах Океании.

В любом случае через год-другой мне предстояло провести пару лет вдали от дома. Я должен был научиться тонкостям политики, торговли и религии, ознакомиться с основными предметами океанографии и освоить управление мантами и надводными кораблями. Этот учебный курс проходили все аристократы кланов и сыновья преуспевающих торговцев. Впрочем, отец еще не решил, куда меня отправить.

В принципе я уже неплохо разбирался в кораблях и океанографии. Большая часть моей жизни прошла не на суше, а в воде — на мантах и «скатах». Вот почему отца так тревожили пробелы в остальном моем образовании. Несмотря на постоянные усилия, ему никогда не удавалось отвлечь меня от моря на достаточно долгий срок.

Самым отдаленным местом, куда я когда-либо путешествовал вместе с отцом, была Фарасса — столица Океании. Три года назад я снова мог бы отправиться туда и посмотреть на Большое королевское собрание. К сожалению, в ту пору меня свалила лихорадка. Фарасса была огромным городом, но она находилась на том же континенте, что и Лепидор, поэтому я ни разу еще не пересекал океан.

Теперь мне предстояло отправиться в один из самых больших и богатых городов Аквасильвы. Люди рассказывали, что в гавань Танета каждый час входила какая-нибудь манта, а надводные корабли выходили из порта каждые пять минуг. Я всегда мечтал попасть в торговую столицу мира.

— Кого мы назначим в сопровождающие? — спросила графиня Иррия.

— Нам нужен верный человек, который уже бывал за океаном.

— Никто из послушников храма не отбывает на обучение в Священный город?

— Да, есть один такой. Перспективный юноша, который жил некоторое время в Новом Гиперионе и Экватории. Мы направим с ними двух телохранителей. Если хочешь, я поговорю с авархом.

— Сделай это сейчас же, — велела мать.

Атек встал, раскланялся с нами и вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь.

— Это будет долгое путешествие, — сказала графиня. — В плавании часто бывает нечем заняться. Учись всему, чему сможешь, у послушника — постигай науки о мире и о вере Сферы. Если послушник окажется фанатиком, не позволяй ему поймать тебя на крючок его догм. Во всем необходимо равновесие. Я считаю, что жрецы поступают неправильно, когда уничтожают инакомыслящих и грабят их имущество.

Она встала и подошла к окну.

— Атек прав. Тебе нужно постранствовать по миру. Пока ты видел только добрую сторону Сферы. Наш город все-таки слишком мал, чтобы иметь нечто большее, чем храм с четырьмя жрецами и десятью послушниками. Но в столице и других крупных городах, а также на жреческих землях вокруг Священного города в Экватории, имеются тысячи воинов-жрецов. Они фанатично верят в очищающую силу огня и меча. Эти воины проходят особую подготовку и могут сражаться лучше многих и многих обученных солдат. Премьер направляет их в те места, где не верят в Рантаса. Они уничтожают города и не щадят никого: ни детей, ни женщин. Их называют сакри — посвященными.

Мать произнесла последние слова, как мерзкое ругательство. Я никогда не видел ее такой взволнованной. Обычно она бывала спокойной и собранной — кроме тех редких случаев, когда ссорилась с отцом. Я попытался разобраться в сказанном ею.

— А в кого еще можно верить, если не в Рантаса?

— Прежде чем я отвечу, ты должен поклясться, что никогда и никому не раскроешь того, о чем сейчас услышишь. Даже не намекнешь на то, что знаешь об этом. Ни своим друзьям, ни младшему брату. И уж безусловно, не послушнику.

Она нервно теребила пальцами кончик расшитого пояса. Я никогда не видел ее такой возбужденной.

— Чем мне поклясться?

— Честью клана.

— Обещаю, что сохраню твои слова в секрете и утаю их от мира и людей. Клянусь в этом своим наследием, кланом моего рода и будущим нашего дома.

Я выжидающе замолчал.

— На чем основана религия Сферы? — спросила мать.

Немного смутившись, я не сразу нашел ответ. Конечно, ведь ей полагалось раскрывать мне какие-то тайны, а не задавать простые вопросы.

— Основой Сферы является Рантас — бог огня, от которого происходит все сущее.

Это была цитата из книги, по которой меня обучал аварх.

— Каковы его дары Аквасильве? Что говорится о них в катехизисе?

— Одним из даров Рантаса является огненное дерево, — повторил я фразу, которую жрецы вколачивали в голову каждому человеку с детства. Изучение катехизиса было самым скучным занятием во всем образовательном процессе. — Оно дает Аквасильве тепло, свет и силу. Через него бог посылает нам свои сообщения. Благодаря огненному дереву мы пересекаем моря и защищаемся от штормов, созидаем мир и войны по милости Рантаса.

— То есть огонь — это элемент, не так ли? — спросила она.

— Да. Огонь, земля, воздух, вода, свет и тень являются основными элементами. Но огонь главенствует, потому что он властвует над светом и дает жизнь Аквасильве.

— И только он наделяет людей дарами магии, которые предназначены для исцеления или разрушения?

— Конечно.

— Тогда почему у других элементов не может быть богов и магии? Огненное дерево действительно является великим даром, но для поддержания жизни нам необходима вода, которую мы пьем, и воздух, которым мы дышим. Без земли у нас не было бы растений. Без тени — ночи.

— Огонь представляет собой созидающую силу, — упрямо сказал я, не понимая, к чему она клонит.

— Катан, огонь — это только один из шести элементов. Всякий другой элемент также имеет свое божество, особую магию и силу. Некоторые из них гораздо могущественнее и добрее огня. Разве мы не живем среди бесконечного океана, который занимает большую часть Аквасильвы? Это территория Фетиды, богини воды. Пустота за пределами неба и гневом штормов превосходит по размерам даже океаны. Она является обителью Тени и ее духа Рагнара. Землей правит Гиперий, в честь которого назван Новый Гиперион. Алтана, богиня ветров, и Фаэтон, бог света, воплощают в себе еще два элемента. История их культа такая же древняя, как и у огня. Было время, когда люди разных вероисповеданий свободно уживались друг с другом. Кстати, Фетийская империя поклонялась богине Фетиде.

Она говорила очень убедительно, но я не мог принять эту ересь. Слова матери ошеломили меня.

— В наше время знание об элементах стало опасным. Когда служители Сферы находят людей, поклоняющихся другим богам, они сжигают иноверцев живьем на городских площадях.

Мать перешла на тихий шепот:

— Я прошу тебя только об одном: держи мои слова в уме и оценивай религию Рантаса с объективных позиций. Есть другие силы, которые могут заменить огонь, и его верховенство совершенно не обязательно.

— Это противоречит всему, чему меня учияи, — заметил я.

— Обучение не только возвышает человека, но и ставит его под контроль наставников, — возразила мать. — Помни о клятве клану.

— Обещаю, — ответил я и встал из-за стола.

Она тоже поднялась с кресла. Ее голос снова стал властным и громким:

— Приготовься к путешествию и попрощайся с друзьями.

— С друзьями и братом.

— Хорошо, что ты помнишь о нем, — сказала мать, открывая дверь.

Мы вышли в коридор и, беседуя, направились в небольшой летний сад, расположенный на крыше. Оттуда открывался прекрасный вид на океан. Лазурное небо было располосовано легкими перистыми облаками. Море нежилось под ласковым бризом и искрилось игривой рябью.

Вечером я нашел под подушкой небольшой клочок бумаги с текстом, написанным рукой моей матери. Прежде всего она приказывала мне сразу после прочтения сжечь документ, что я и сделал, запомнив его наизусть. Он имел следующее содержание:

Из хроник, составленных последним фетийским жрецом великой и древней религии:

…И так случилось, что, стоя перед могилой брата, я смотрел на пустынный океан в направлении дальних континентов, которые некогда были процветающими странами, а ныне превратились в руины и пустоши. Меня часто тревожит мысль: произошли бы эти беды, если б мой отец был жив? Но затем я вспоминаю о непрерывных войнах, происходивших между нами в прошлом. Мы потеряли мир. Это свершившийся факт. Однако теперь у нас появился шанс начать все заново, надежда на последующее благополучие. Я лишь надеюсь, что тень Этия найдет вечный покой и что мы останемсяверны той мечте, за которую погибло так много людей. Мои раны уже никогда не позволят мне сражаться в битвах и использовать магию. И даже теперь я не могу уйти из гавани без помощи Синниры. Мне удалось восстановить часть сил, но отныне страной управляют мой сын и племянник. Молю богов, чтобы они использовали свой шанс и сделали мир лучше, чем он был в мое время. Еще раз посылаю привет и прощаюсь,

Кэросий Тар'конантур.

Это не походило на того Кэросия, о котором мне рассказывал аварх — на злобного архидемона и отвратительного брата Этия, который вверг Аквасильву в ужасную войну. Интересно, зачем мать дала мне этот текст, и откуда он к ней попал?