"Под Знаком Исцеления" - читать интересную книгу автора (О`Донохью Ник)Глава 17Утром Стефан еще крепко спал. Бидж чувствовала только некоторую тяжесть в голове, как это бывает после долгой приятной вечеринки: она не стала бы решать кроссворд и очень отрицательно отнеслась бы к необходимости ставить трудный диагноз, но в остальном чувствовала себя вполне хорошо. Она некоторое время смотрела на спящего Стефана, потом подняла с пола листы с его рефератом и внимательно прочла его. Стефан приводил множество высказываний людей, больных хореей Хантингтона: состоящих в супружестве, овдовевших, разведенных, даже совсем молодых и влюбленных. Он очень хорошо передал их беспокойство из-за семейных проблем, их депрессию и горе в связи с неизлечимой болезнью. «Хотя во многих случаях депрессия — симптом самого заболевания, — писал он осторожно, — она, несомненно, объяснима и понятна». Бидж собрала медицинские инструменты и некоторые лекарства, сунула их в рюкзак, написала Стефану короткую записку — на случай, если он проснется до ее возвращения, — заперла в коттедже недовольно скулящего Хорвата и быстрым шагом направилась к той долине, где жило большинство кошек-цветочниц. Ручей вернулся в берега, и дорога, хоть и изрытая потоками талых вод, оказалась вполне проходимой. Мелькавшие в кустах белые хвосты и лапы были свидетельством того, что животные благополучно вернулись в свои угодья и снова были заняты привычным делом — маскировались, вплетая в шерсть увядшие стебли. Бидж решительно направилась вверх по долине к водопаду. Она знала, что в верхнем течении ручья в скалах находится пещера. Бидж вытащила из рюкзака фонарик и вошла под своды. Щит короля Брандала с изображением копыта, птичьей лапы и человеческой ноги висел на площадке ведущей вниз лестницы. Там же на железном крюке, вбитом в стену, висела его корона. Брандал не любил носить свои регалии, кроме как при каких-то торжественных событиях. Бидж, спускаясь по лестнице, вдруг пожалела о том, что не надела белый хаЛат. Сталактиты, тонкие, как карандаш, и могучие, как колонны, свисали по обе стороны лестницы; чем ниже спускалась Бидж, тем меньше следов человеческого вмешательства носила пещера. Бидж поежилась, хотя воздух здесь был не холоднее, чем осенний ветер снаружи. Лестница кончилась, и Бидж ступила на пол большого зала. Впереди лежал водоем, в неподвижной поверхности которого, как в зеркале, отражался потолок пещеры, освещенный лучом фонарика. Рядом с источником со свода спускались два сталактита, почти достигая пола, и на них висели две летучие мыши. Существо, находившееся между ними, улыбнулось Бидж безрадостной улыбкой: — Ну и как мы поживаем сегодня утром? Счастливы? — Ты прекрасно знаешь, как у меня дела, — ответила Бидж Провидцу. — Конечно. Я спросил просто из светской любезности. — Он показал своей окаменевшей рукой на летучих мышей, Мысль и Память. — Искусство вести беседу здесь у нас умирает. — Как у тебя дела, Харрал? — Бидж всегда казалось, что называть Провидца по имени не подобает, но он настаивал на этом. Он пожал плечами — насколько это было возможно для человека с древесными корнями вместо ног и каменной рукой. — Примерно как всегда. Бесконечное знание. Ты же знаешь. — Нет, не знаю. — Бидж раскрыла рюкзак. — Я кое-что принесла тебе… — Сначала задай вопрос, ради которого ты пришла, — перебил он ее нетерпеливо. Бидж тоже испытывала нетерпение. — Хорошо. Я действительно пришла к тебе с вопросами. — Она была очень возбуждена; такого она не чувствовала давно — еще с тех пор, когда на школьной вечеринке вопрошала вертящийся стол — одна из ее подруг увлекалась спиритизмом — о мальчике, в которого была влюблена. — Я хочу узнать о своем будущем. Провидец устало кивнул: — Ах, какой сюрприз. Подробности в новостях каждые полчаса. Тебя интересует твое будущее или будущее вообще? — В первую очередь мое личное будущее. Харрал протянул к ней свою каменную руку: — Тебе следовало бы интересоваться большим. Будущее мира изменит твое будущее. Ты узнала о Моргане, о безжизненной земле и умирающем короле. Ты поняла, что такое жертва? Бидж чувствовала себя, как на уроке в воскресной школе. — Жертва — это когда отдаешь часть себя, чтобы достичь чего-то. Похоже на твою сделку с Шестью Царствами в обмен на абсолютное знание. Харрал заключил договор с Шестью Царствами — землей, воздухом, огнем, водой, животным и растительным миром: за знание всего того, что было известно им, он отдал часть себя; его ноги стали корнями, левая рука окаменела, вечный ветер раздувал его тлеющие волосы, застилая дымом вечно слезящиеся глаза. Напоминание о Клятве каждому Царству было постоянным и мучительным. — Я знал, что ты так скажешь, — бросил Харрал раздраженно. — Конечно, знал. — Да, но это неверно. Я заключил сделку, потому что желал знаний. Я был как Фауст, или Ученик Чародея, или вроде этой твоей приятельницы Фионы — готов был рискнуть ради знания. Жертва — это дар, а не сделка. Жертва — это боль навсегда, потеря, возможно, кого-то дорогого. — Должна ли я знать о том, что такое жертва? — Весь Перекресток должен это знать. Если у него может быть хоть какое-то будущее, оно зависит от огромной жертвы, которая недешево обойдется. — Ох. — Бидж не знала, что на это ответить. — Пожалуй, прежде чем задать вопрос, мне следует подумать. Можно, я пока займусь тобой? — Безусловно. Продумай все так глубоко, как только осмелишься. Бидж встала на камень и обвязала голову Провидца сложенной в несколько раз марлей, чтобы тлеющие волосы не обжигали его лоб; при этом она сняла обуглившиеся остатки прежней повязки. — Эта должна служить дольше. — Так говорили римляне грекам. Бидж наложила мазь на воспаленные веки Провидца и наклеила кусочки пластыря в углах глаз: теперь слезы могли стекать, не попадая на щеки. Последнее, что она сделала — Бидж очень гордилась своей изобретательностью, — это вылила к корням Провидца из бутылочки комплексное удобрение. — Минералов здесь у тебя хватает, а почвы почти нет. — Бидж принесла воды и полила землю вокруг корней. — Ну вот, на ближайший месяц все. — Спасибо тебе. — На какой-то момент Провидец показался просто человеком в беде, благодарным за помощь. — Хотел бы я чем-то тебе отплатить; так ведь полагается отвечать на доброту. Потом он испортил впечатление, замахав руками и произнеся нараспев: — «Ради твоей великой добродетели, о дева, я отвечу на три твои вопроса». Так ведь тоже полагается — давать деве три ответа, а не один. Помнишь, ты как-то сказала, что Перекресток напоминает тебе волшебную сказку? Бидж уже привыкла к тому, что Харралу известно все, что бы она ни говорила и ни делала. — Я имела в виду чудовищ и то, что происходит во время путешествий. — А я-то думал, ты хотела сказать, что путешествия способствуют росту личности, а сказки требуют, чтобы герой отправлялся в дорогу. Иногда для роста требуется мужество. Иногда достаточно не думать только о себе. — Харрал бросил на Бидж странный взгляд. Когда она ничего не ответила, он вздохнул: — Ладно, спрашивай о том, что у тебя на душе. Бидж откашлялась и заговорила медленно, тщательно выбирая слова: — Ты знаешь, что вне Перекрестка я смертельно больна. Может ли это измениться? — Да. — Если я буду по-прежнему больна, когда покину Перекресток, смогу ли я изменить это своими действиями? — Да. Бидж неожиданно поняла, в какую западню попала, сказав это, и пожалела, что не попросила грифона написать для нее вопросы: грифон был большой знаток грамматики и смысловых тонкостей, и именно сейчас любая ошибка могла оказаться опасной. Все же она задала свой последний вопрос: — И если я буду по-прежнему больна, когда покину Перекресток, будет ли у меня шанс осуществить это изменение? Провидец закрыл глаза: — И на этот раз ответ — да. Мысль и Память закрыли мордочки крыльями и запищали: — Да. Да. Да. Харрал вздохнул: — Это все, что я могу тебе сказать. Бидж, внезапно почувствовав себя очень неуверенно, пробормотала: — Спасибо. — О, не благодари меня. — Харрал снова улыбался своей горькой улыбкой, циничной и отстраненной. — Это твое путешествие — я только даю тебе туманные указания. Постарайся запомнить, что я сказал тебе сегодня. — Он молча смотрел, как Бидж уложила инструменты в рюкзак и пошла к выходу; единственным звуком был издевательский смех Мысли и Памяти. Бидж вернулась в свой коттедж, с грустной уверенностью размышляя о том, что наверняка в словах Провидца было что-то важное, но она не может это что-то уловить. Она поцелуем разбудила Стефана, вместе с ним приготовила завтрак, потом до полудня они занимались любовью. Во второй половине следующего дня у Стефана были занятия в университете, и он должен был вернуться в Виргинию. — Мне так жаль, Бидж. — Тем не менее он упаковал рюкзак сразу, как проснулся: фавн стремился к знаниям, а учиться в настоящем университете с компьютерами и профессорами и всем прочим казалось ему просто волшебным чудом. Бидж поцеловала его: — Конечно, милый. — Она хорошо его понимала: для нее Перекресток был таким же волшебным чудом. Дафни пришла в восторг, обнаружив в постели еще и Стефана, а Хорват ревниво наблюдал за Бидж; к тому же изгнание с самого теплого местечка в ноги не улучшило его настроения. На рассвете он требовательно тявкнул, потом стянул на пол одеяло и помочился на него. Бидж была уверена, что сделал он это нарочно. Бидж застелила постель, накормила Дафни и Хорвата, потом взяла простыню и вышла из коттеджа, оставив дверь приоткрытой, чтобы животные могли свободно входить и выходить. — Прежде чем мы уедем, я хочу остановиться у «Кружек» и попрощаться со всеми. — «Мы»? — с надеждой посмотрел на нее Стефан. Бидж накинула простыню на Знак Исцеления. — Разве мне не следует отвезти тебя обратно? — Увидев выражение его лица, она добавила: — Любому человеку иногда нужен выходной. — Вилли, моему соседу по комнате, это не понравится, — пробормотал Стефан, хотя выглядел очень довольным. Всякое удачное празднество наносит какой-то урон. Лужайка перед «Кружками» была вытоптана и испещрена следами копыт, будто тут прошло стадо — как оно на самом деле и было. Б'ку катком разравнивал дерн, Мелина ему помогала. Стоя в дверях, Филдс и Кружка осматривали поврежденную лужайку и давали советы, как привести ее в порядок. Рядом расположился и грифон, внимательно за всем наблюдавший, но никакой помощи не оказывавший. Ли Энн подогнала грузовик поближе к дверям, и они с Дэйвом грузили в него свое имущество. Стефан помахал им из кабины фургона и, все еще стесняясь того, каким они его помнят, вытащил учебник и принялся его читать. Он быстро увлекся чтением. Бидж выпрыгнула из кабины и спросила Ли Энн: — Все остальные уезжают вместе с тобой? — Нет. Мой грузовик — чисто школьный автобус. Мы тут договорились, раз у меня один из двух колесных экипажей на Перекрестке, что я подброшу Анни и Дэйва до поворотов в нужном им направлении. Б'ку был рядом и слышал их разговор. Бидж всегда соблюдала осторожность и не упоминала Книгу Странных Путей в чьем-либо присутствии. Поэтому она спросила только: — Помощь тебе требуется? Филдс весело вмешался в разговор: — Я их провожу. — Он подмигнул Бидж. — Хорошо провела ночь? — Замечательно, — ответила она спокойно. Анни, Ли Энн и Дэйв старательно отводили глаза, но Ли Энн хихикнула. Бидж обняла их всех по очереди, шепнув Ли Энн напоследок: — Только пусть у тебя больше не появляется светлых идей насчет исчезающих видов. Ли Энн сделала гримасу: — Честно говоря, не припомню, чтобы у меня до сих пор такие идеи возникали. — Она села за руль и помахала остальным. Филдс, внезапно утратив самоуверенность, влез на место пассажира рядом и с опасением выглянул в окно. Ли Энн дала задний ход, на прощание посигналила (похоже, только затем, чтобы увидеть, как подпрыгнул при этом Филдс), и грузовик уехал. Бидж вздохнула: — А теперь, если мы со всеми попрощались и нам никого не нужно подвезти… — Я готов. — Все обернулись. В дверях «Кружек» стоял Хрис, сжимая ручку потертого кожаного чемодана. Его усы впервые на памяти Бидж были аккуратно расчесаны, волосы расчесаны тоже и старательно смазаны бриллиантином. Одет Хрис был в старомодный и мятый черный костюм. — Я носил его, — он с гордостью расправил лацканы, — когда впервые приехал в Америку. Бидж представила себе черно-белую фотографию: кудрявый молодой человек сходит с корабля на Эллис-Айленде, совсем одинокий, но ничего не боящийся. — Он все еще тебе к лицу. Хрис снова расправил лацканы: — Нет, нет. Немодный. Слишком старый. Как я сам. Кружка произнес без всякого выражения: — Ты собираешься покинуть нас, Хрис? — Ох, я тут подумал… — Хрис протянул руку и снял с гвоздя у входа потертую фетровую шляпу, которая не покидала своего места со дня его приезда на Перекресток. Бидж переступила с одной ноги на другую и посмотрела на грифона, который не сводил с нее своих золотых глаз. Когда все остальные промолчали, она сказала: — Хрис, с твоим отъездом может быть связана проблема — не для нас, хотя мы и будем без тебя скучать, — проблема со здоровьем… — Я знаю. — Он улыбнулся девушке. — Раньше, там, у нас, я ведь был болен, верно? Бидж неуверенно кивнула. Хрис нахмурил брови, вспоминая: — Было трудно говорить. Помню, все слова казались мне странными, и я иногда не знал, где нахожусь. — Он снова улыбнулся Бидж. — Правда, я и теперь не знаю, где нахожусь, но с этим все в порядке, правда? Мне стало лучше… даже колени перестали болеть. Мне следовало бы быть счастливым. Ты сделала мне много добра, дорогая. Спасибо. — Он погладил Бидж по голове, потом, вспомнив, что она не маленькая девочка, смутился и неуклюже отдернул руку. — Ты не против? — Я не против. — Бидж боялась, что сейчас заплачет. — Стан, он ведь говорил тебе, что родился не в Америке? Бидж кивнула. Хрис посмотрел вдаль, сощурив глаза, как будто солнечные лучи слепили его. — Все это время — всю войну — я не получал ни строчки от Софии. Я все думал, что с ней могло случиться — жива она или нет, видел ее во сне. Потом пришло письмо от священника. Короткое письмо: «Мы не имели возможности спросить вас насчет имени. София сказала, что вашего отца звали Константин». — Хрис умолк и снова улыбнулся. — С тех пор мне стали сниться уже они оба. Все время. Они погибли, они голодают, болеют… Когда я впервые увидел Константина, а потом и мою Софию, я проплакал всю ночь. В фургоне Стефан продолжал читать учебник и делать выписки в тетрадь, пристроив книгу на рулевой колонке, чтобы руки были свободны. — И с тех пор я с ними не разлучался больше чем на день. Когда София умерла, остались мы со Станом вдвоем. Она все время снилась мне, еще долго после того, как умерла, только я не говорил Стану. — А теперь эти сны вернулись, — неожиданно сказала Бидж. — Ты умная девочка, — довольно кивнул Хрис. Кружка нахмурился: — Тебе следовало разбудить меня. Мы бы с тобой поговорили. — Что ты мог мне сказать? Что у Стана все в порядке, что он не голодает и не скучает по мне? — Глаза Хриса увлажнились. — Здесь я снова стал соображать, да. Это хорошо. Но я не могу остаться. Хрис посмотрел на дальние холмы, как будто мог видеть за ними Америку. — Там я снова стану больным. — Может быть, — осторожно согласился Кружка. Хрис рассмеялся: — Не может быть, а наверняка. Там я был болен, здесь поправился. Теперь я возвращаюсь… Что же ты думаешь? — Он похлопал Кружку по плечу; он никогда так и не отвык обращаться с трактирщиком, как с подростком. — Да ладно. Я должен увидеть Стана, моего маленького Константина, моего мальчика. Семья… — Он удивленно посмотрел на Кружку, как будто увидел его в первый раз. — Семья — это все. — Хрис смутился. — Конечно, это все. — Кружка, хмурясь, показал на грифона и гостиницу. — Ты не беспокойся обо мне, Хрис. Моя семья здесь. Вот уже многие годы. Хрис кивнул. Мелина выбежала из дверей, чтобы попрощаться с Бидж и Стефаном, и замерла на месте, увидев чемодан. Хрис повернулся к ней, наклонился немного, чтобы заглянуть ей в глаза, и протянул руки, как дедушка, обнимающий пятилетнюю внучку. Мелина кинулась к нему и крепко обняла. Хрис поцеловал ее в обе щеки и в лоб. — Может быть, придешь в гости? В Виргинии, к нам со Станом? Она кивнула, глядя на него широко раскрытыми глазами: — Я каждую неделю хожу туда в церковь. — Она коснулась коптского креста на шее, который ей подарила Анни. — Может быть, кто-нибудь подвезет меня до города, и я зайду повидаться. Хрис хитро прищурился и коснулся ее покрытого шерстью колена: — Надень длинную юбку, ладно? Мелина быстро закивала, повернулась и убежала в гостиницу, чтобы никто не увидел ее лица. Фавны, вспомнила Бидж, легко смеются и плачут. Б'ку стоял в сторонке, глядя на Хриса с несчастным видом. Хрис пожал ему руку, потом обнял. Б'ку все еще смотрел на него своими темными печальными глазами. Хрис издал несколько щелкающих звуков и странных гортанных гласных. Б'ку заулыбался и ответил ему той же фразой, поправляя произношение старика. Потом пастух повернулся и ушел внутрь дома — он попрощался с Хрисом. Кружка пожал руку старому греку: — Помни, ты можешь сюда вернуться, когда захочешь. Тот пожал плечами: — Я знаю. Он подтащил чемодан к грузовику и постучал в окно. Стефан, оторвавшись от учебника, виновато посмотрел на старика, поспешно выпрыгнул из кабины и помог Хрису забраться на сиденье. Хрис удобно расположился там еще прежде, чем Стефан успел уложить его чемодан в кузов. Старик опустил стекло, помахал остающимся, потом закрыл окно и жестом велел Стефану заводить двигатель. — Вот это человек, которому точно известно, чего стоит его жизнь, — пробормотал грифон. — Откуда ты знаешь? — покачала головой Бидж. — А ты подумай. Ты сама раз или два подходила очень близко к этой черте. — Я рисковала жизнью, — медленно проговорила Бидж. — Это ведь не одно и то же, правда? — Ты очень проницательна. Бидж уселась на заднее сиденье и раскрыла Книгу Странных Путей. Хрис снова открыл окно и высунулся, глядя на проплывающий мимо чужой мир. Помимо указаний, куда поворачивать, которые Бидж давала Стефану, в кабине царило молчание. В Виргинии шел дождь. День был пасмурный, красивый особенной красотой: тяжелые тучи цеплялись за вершины гор, стекали вниз по ущельям и руслам ручьев, нависали над долинами. Хрис поднял воротник и нахлобучил шляпу, когда они въехали в Кендрик. Когда грузовик остановился перед «Джиро», Хрис поблагодарил Бидж так официально, как мог бы сделать это в конце торжественного обеда, вытащил чемодан из кузова и поднялся к двери осторожными шажками, стараясь не потерять равновесие на мокром тротуаре. Бидж и Стефан смотрели ему вслед, пока он не открыл дверь ресторана; немолодой уже Стан выронил вилку и перепрыгнул через стойку бара, как двенадцатилетний мальчишка. — Он сделал правильный выбор, — сказал Стефан. — Пожалуй. — Бидж думала о том, каким Хрис был раньше: растерянный, почти утративший способность говорить, часто не знающий, где находится. Если Эстебан Протера прав, все это скоро может вернуться. Стефан свернул на университетскую стоянку и выключил двигатель. — Ты поживешь у меня? — Сегодняшний день. Обещаю. — Бидж поцеловала Стефана, радуясь, что он рядом. Бидж потянулась к своему рюкзаку, вытащила тесемку и завязала на ней одной рукой хирургический узел. Ее пальцы были ловкими и уверенными — совсем не такими пугающе неуклюжими, как раньше, перед тем, как Бидж впервые попала на Перекресток. — Может быть, ты теперь сможешь чаще приезжать и оставаться в Кендрике? — спросил Стефан умоляюще. Бидж завязала еще один узел, потом развязала. — Конечно, — ответила она весело. — Почему бы нет? |
||
|