"Вкус к смерти" - читать интересную книгу автора (О`Доннел Питер)

Глава 8

— Уже очень поздно, — мягко сказал Колльер. — Может быть, вам лучше лечь?

Дайна покачала головой.

— Мне не уснуть. А вы ложитесь, если устали.

— Мне спать нельзя, — объяснил Стивен. — Модести дала мне пистолет и пузырек с транквилизаторами. Оружие — чтобы охранять вас, а таблетки — чтобы я не нервничал и случайно не отстрелил себе ноги. Или вам.

Колльер увидел, что лицо девушки осветилось слабой улыбкой.

— Притворное самоуничижение характерно для англичан.

— Миф. В этом смысле мы ничем не отличаемся от других. А вы не хотите принять успокаивающее?

— Спасибо. Пока нет.

— Я тоже так думаю. Мне противна сама мысль, что какие-то чертовы снадобья заставят меня сохранять спокойствие, в то время как у меня действительно есть все основания грызть ногти от возбуждения. Я хочу сам распоряжаться собой. Сигарету?

— Спасибо.

Они сидели в номере Колльера: Стив — в рубашке с закатанными рукавами. Дайна — в простом хлопчатобумажном костюме в серо-белую клетку. Прошло уже два часа после того, как официант принес в номер холодные закуски и бутылку вина. Дайна оставалась у себя, пока он не вышел. Больше их никто не беспокоил: гостиница, располагавшаяся в небольшом старом здании, оказалась довольно тихим местом.

— Вы здорово помогли мне расписаться в книге регистрации и дойти до номера. Вилли говорил, что вы гораздо умнее, чем сами о себе думаете.

Колльер вздохнул и ответил с легким раздражением:

— Я просто подчинился навязанным обстоятельствам. Тебе приказывают сделать что-то немыслимое, ясно давая понять, что только пьяный идиот может не справиться с таким простым заданием. Вот и приходится соответствовать.

— Не уверена, что это так, — медленно сказала Дайна. — Похоже, они были уверены, что вы справитесь. Все же простите меня. Думаю, вы не очень-то хотели сюда ехать.

— Верно. Я решился на это с неохотой. Но теперь даже рад.

Колльер говорил искренне. Однажды, совсем недавно, он тоже испытал ощущение неодолимого страха и беспомощности, возникающее, когда ты внезапно становишься жертвой безжалостных, жестоких людей, способных убить другого человека легко, как раздавить червяка. И Дайне Пилгрим, вот этой хрупкой слепой девушке, пришлось пережить нечто подобное. Впервые увидев ее, Колльер испытал приступ острой ненависти к тем, кто принес горе в ее жизнь, ненависти такой силы, что и сам был поражен.

— Вам уже приходилось и прежде оказываться в подобных ситуациях вместе с Вилли и Модести?

— Только один раз, благодаря Господу. Да и то совершенно случайно.

— Но вы их хорошо знаете?

— Довольно-таки. В такие моменты люди быстро познаются.

— Да-да. И я хорошо узнала Вилли за эти несколько дней. — Девушка помолчала. — Я узнала его очень близко. Нас ничто не разделяло. Ничто. — Внезапно наступившая тишина подсказала ей, что Колльер страшно удивлен, и Дайна быстро пояснила, улыбаясь: — Не беспокойтесь. Он не соблазнял беззащитную слепую девушку. Я сама чуть не выломала ему руки.

— Это что-то новенькое, — с невольным облегчением вымолвил Колльер.

— Для меня все это тоже было в новинку.

— О Боже, я не имел в виду…

— Знаю, что не имели. Не извиняйтесь. А вы близки с Модести? Можете просто приказать наглой канадской девчонке заткнуться, если посчитаете нужным.

— Да нет, все нормально. Вы правы. У нас с ней то, что принято называть свободными отношениями. А мне бы хотелось, чтобы было нечто большее.

— Разве это немного не странно? Ну обладать девушкой, которая увереннее чувствует себя с пистолетом, нежели с пудреницей.

Колльер улыбнулся.

— Ах да, понимаю, что вы имеете в виду. Но и с пудреницей она великолепно управляется. Она совсем не все свое свободное время проводит, вышибая мозги из бандюг. Большей частью она ведет совершенно обыкновенную жизнь, нет, все же не совсем обыкновенную. Она наслаждается жизнью в полной мере, и скажите мне, много ли таких людей на свете? О, ей многое нравится. Смотришь вместе с ней балет или гуляешь по Портобелло…

— Что это такое?

— Уличные базарчики, где продается антиквариат и всякое старье. Плывешь с ней в лодке вверх по реке или сидишь в кузнице в Бенилдоне, наблюдая, как подковывают одну из ее лошадей, — и все это приводит ее в восхищение, которое и тебе передается.

— Все равно она может отстрелить вам уши или перебросить через кровать, если вдруг захочет. Это вас не смущает?

— Нет, — ответил Колльер, и Дайна почувствовала, что он опять улыбнулся. — Сначала что-то такое было, но потом пропало без следа. Модести очень хорошо все объяснила. Это только работа. Она — эксперт в этом виде деятельности, настоящий знаток, потому что только этим и занимается всю свою жизнь, именно всю жизнь, тут нет никакого преувеличения. Вот и все. Очень просто.

— А Вилли так же думает?

— По крайней мере, я не могу вообразить, чтобы он обрадовался, если бы кто-нибудь вдруг встал и начал аплодировать его умению метать ножи или ломать шеи.

— А я хочу именно этого — встать и аплодировать его искусству, — упрямо возразила девушка. Ее лицо вдруг исказилось, и она закрыла его руками. — Простите меня. — Голос ее дрожал от отчаяния. — Может быть, хотя бы позвонить в полицейский участок и узнать, там ли Модести и что вообще происходит?

— Нет, Дайна. — Колльер опустился на колени рядом с ней и взял ее руку — нежно и успокаивающе. — Я тоже беспокоюсь. За них обоих. Но мы должны ждать. Модести даст нам знать, как только появятся хорошие новости. До этого момента не стоит ничего предпринимать. Мы можем нечаянно помешать ей.

— Значит… пока хороших новостей нет?

— Пока нет. Но послушайте. Вы знаете, меня трудно назвать оптимистом. Я и не притворялся им. Не пытался успокаивать вас, не уверял, что все наверняка будет просто прекрасно. Правильно?

Девушка кивнула, и Колльер продолжал:

— Правильно. А теперь я говорю вам: давайте просто ждать. Это самое лучшее, что мы можем сделать. Я знаю их обоих. Я своими глазами видел их в деле. Если Вилли действительно попал в беду, он скорее всего выкарабкается сам. Или же Модести спасет его. Конечно, я тоже волнуюсь, но не сомневаюсь, что все будет именно так.

Дайна сжала его руку и глубоко вздохнула.

— Ну хорошо. Я тоже в это верю. Но очень трудно, оказывается, просто сидеть и ждать.

— Да, нелегкое занятие. Модести сама не раз об этом говорила. — Колльер поднялся на ноги. — А вы умеете играть в карты Брайля?

Девушка удивленно подняла брови.

— Да, конечно. Мы часто играли в них с Джуди. Но с собой у меня их нет. Весь мой багаж потерян.

— Мне удалось купить две колоды в Лондоне, уже перед самым отлетом, — пояснил Колльер. — Они у меня в чемодане.

Дайна услышала, как он прошел в свою спальню, достал чемодан и щелкнул замком. С ее лица все еще не сходило удивленное выражение. Потом она улыбнулась. Стив Колльер подготовился к встрече с ней совсем неплохо для человека, взявшегося за дело против своей воли.

Еще никогда в жизни Вилли Гарвину не доводилось встречать женщин, подобных Розите. Она была высокой и полной; волосы, расчесанные на пробор и стянутые на затылке в тугой узел, открывали желтоватое, с нездоровой кожей лицо. Одета Розита была в изрядно поношенное серое пальто и ветхие башмаки. Но Вилли заинтересовала не ее внешность, а нечто другое.

Небольшой дешевенький чемоданчик лежал открытым прямо на кровати. Розита сидела тут же. В одной руке она держала гранату, а в другой — небольшие кусачки. Запала в гранате не было. Розита вынула чеку и кусачками отделила от нее кольцо, потом вытащила из чемоданчика маленький напильник и стала обтачивать им чеку.

Прошло не больше пяти минут с того момента, когда она вошла в номер. В гостиной она о чем-то тихо переговорила с Габриэлем, а потом вошла в спальню. Бросила с холодным достоинством «Buenos dias»[4] и принялась за работу.

Обработав чеку, Розита вытянула конец из мотка тонкой проволоки и обмотала его вокруг короткого отрезка полудюймовой медной трубки. Щипцами она загнула проволоку на чеке.

Вилли наблюдал за ней, одновременно восхищаясь и ужасаясь. Розита выглядела немного рассеянной, но работала быстро и легко. Видимо, у нее был немалый опыт.

Она вынула большую цилиндрическую банку с отвинчивающейся крышкой, потом развернула пакет, в котором оказалось что-то желтое, похожее на замазку, завернутое в промасленную бумагу.

Рейли вздрагивал, когда она отламывала кусочки пластиковой взрывчатки и засовывала их на дно банки. Она искоса бросила на него взгляд, презрительно шмыгнув длинным тонким носом, и продолжала работу, хмуря брови и что-то бормоча про себя, быстро находя в чемоданчике необходимые инструменты, — совсем как опытный слесарь, которому приходится делать то, что вполне доступно и новичку.

Кернером она проделала дырку в крышке банки и вставила в нее отрезок трубки. В это время открылась дверь, и в комнату вошли Габриэль и Макуиртэр. Розита подняла глаза от работы и сказала по-английски с довольно сильным акцентом:

— Вон там надо ввернуть шуруп с дыркой. — Она указала им место на потолке, футах в шести от стены, возле которой стоял прикованный наручниками Вилли Гарвин. — Пусть кто-нибудь из вас сделает это.

Габриэль кивнул Рейли. Тот пододвинул стол и водрузил на него стул. Розита подала ему буравчик и однодюймовый шуруп с отверстием.

Габриэль сказал:

— Найди место, где проходит балка, Рейли.

Вкладывая в гранату запал, Розита холодно кивнула:

— Естественно.

Минут через пять она собрала свои инструменты, аккуратно сложила их и закрыла чемоданчик.

— Готово.

Габриэль кивнул.

— Отлично. Теперь позвони в полицию.

Первые две партии завершились вничью. Они расставляли фигуры в третий раз, когда зазвонил телефон. Сагаста взял трубку, несколько секунд слушал, потом сказал по-испански:

— Соединяйте.

Закрыв ладонью микрофон, посмотрел на Модести.

— Какая-то женщина спрашивает, находитесь ли вы все еще в полицейском участке.

Модести не отрывала глаз от ладьи, которую держала в руке.

— Скажите, что сейчас меня отпускают, Мигель. И спросите, что она хочет.

Капитан быстро заговорил в трубку по-испански. После короткого обмена репликами он снова прикрыл микрофон и сказал:

— У нее сообщение для вас. Говорит, что уже звонила в «Хилтон», но узнала, что вы здесь. Сообщение она может передать только вам лично.

Модести взглянула на него. Ее глаза блестели.

— Немного потяните время, отказывайтесь, но в конце концов согласитесь.

Сагаста улыбнулся и опять заговорил по-испански. Минуту спустя он передал трубку Модести. Женский голос спросил:

— Вы Модести Блейз?

— Да. А в чем дело? Кто вы?

— Не имеет значения. В бар, где я работаю, недавно зашел англичанин. Он дал мне двадцать долларов, чтобы я передала вам кое-что. Потом быстро ушел. За ним следовали какие-то люди.

— Что он просил передать?

— Отель «Кадиз». Прямо в вестибюле. Он там будет в два часа… Что-то еще сказал, но я не поняла…

Модести взглянула на часы. Половина второго. Спросила:

— Что еще?

— Если он сбросит их с хвоста. Да, именно так он и сказал. Будет там в два часа, если сможет сбросить их с хвоста.

— Это все?

— Да.

— Большое спасибо.

На другом конце провода положили трубку. Модести пересказала Сагасте содержание разговора. Капитан складывал шахматные фигуры обратно в коробку.

— Конечно, это ловушка.

— Да. Вилли никого не стал бы просить позвонить мне в «Хилтон». Он прекрасно знал, что я не собиралась оставаться там.

— Значит, в «Кадизе» вас ждет Габриэль.

Модести пожала плечами и расстегнула верхнюю пуговку на рубашке.

— Габриэль? Не знаю. Но кто-то точно меня там ждет. И я поеду. Где находится эта гостиница?

— Недалеко от города. Но мы же знаем, что это ловушка.

— И все-таки надо туда ехать. Думаю, Вилли там.

Сагаста кивнул.

— Вполне возможно. «Кадиз» очень удобно расположен. Просто идеально для Габриэля. К тому же это довольно дорогой отель, и сейчас он наполовину пуст. — Капитан встал. — Я поеду с вами.

— Но никаких нарядов и полицейских машин, Мигель, — быстро предупредила Модести.

— Почему?

— Я надеюсь, что Вилли Гарвин еще жив, и хочу, чтобы так это и осталось.

— Слабая надежда.

— Может, и нет. Они схватили его, добивались, чтобы он заговорил, и он заговорил. Но Вилли умница. Гораздо умнее их всех. — Девушка пошла к выходу.

Сагаста пожал плечами и взял со стула портупею.

— Как вам будет угодно, — мрачно пробурчал он.

Габриэль посмотрел на часы и сказал:

— Она приедет через пятнадцать минут. Нам пора уходить.

— Жаль. Хотелось бы на это посмотреть, — ухмыльнулся Макуиртэр.

— Рейли нам потом все расскажет. — Габриэль взглянул на Рейли. — Приготовься. С какой бы стороны она ни приблизилась, ей, разумеется, придется пройти по вестибюлю, чтобы добраться до лестницы или лифта. Как только увидишь ее, немедленно стреляй. Потом выйдешь через боковую дверь. Там будет машина с Монмоном за рулем. Смените автомобиль в Белле-Виста, вот и все.

— Точно. — Рейли сунул М-61 под пальто и направился к двери. На секунду он оглянулся на Вилли Гарвина, рот которого уже был заклеен большим куском пластыря, и сказал: — Надеюсь, ты услышишь, как с ней будет покончено, прежде чем сам отправишься к праотцам. Пожалуй, я все же не буду пользоваться глушителем.

Он вышел.

Макуиртэр хихикнул:

— Очень скоро ты услышишь кое-что, парень.

— Она безобразно умрет, — медленно, с удовольствием выговаривая каждое слово, произнес Габриэль. — Ну а ты умрешь весь в поту, Гарвин. — Он повернулся к Розите. — Объясни все ему и заканчивай.

Розита кивнула и вынула из кармана пальто маленький браунинг 25-го калибра. Габриэль и Макуиртэр вышли. Вилли слышал, как закрылась дверь номера. Вещи уже унесли. Теперь он был один на один с Розитой и с ее автоматическим пистолетом, а также с круглой желтой банкой, стоящей на полу. От банки тянулась проволока, пропущенная через дырку в крышке. Проволока проходила через отверстие в шурупе на потолке и свободно свисала к двери.

В голосе Розиты прозвучало неодобрение:

— Некрасиво выглядит. Не люблю заниматься делом в такой спешке. Но устройство сработает.

Вилли мотнул головой и потянулся свободной рукой к пластырю. В ту же секунду пистолет, направленный на него, дернулся, и Розита повысила голос:

— Нет!

Вилли опустил руку. У него было, достаточно опыта, чтобы понимать, когда человек с пистолетом в руке действительно намерен стрелять, а когда — нет. Розита, конечно, выстрелит.

Она стала объяснять:

— Граната вот в этой банке погружена в пластиковую взрывчатку, оставлено только небольшое пространство, чтобы мог сработать рычаг при вынимании чеки. Взрыватель — односекундный. Когда потянут за проволоку, чека освободится. Трубка дает проволоке возможность беспрепятственно двигаться, понимаете?

Вилли Гарвин кивнул, не сводя с нее взгляда. Голова у него слегка кружилась. Эта бомба была дьявольски хитрым устройством, да еще ее изготовили прямо у него на глазах. Он таких никогда в жизни не видел. Конечно, она сработает, и, когда это произойдет, здесь не останется ничего. Вообще ничего.

Розита отступила к двери. Поймала конец проволоки, пропустила сквозь отверстие другого шурупчика, ввинченного в косяк. Потом взяла с кровати свой чемоданчик и вынесла его за дверь. Вилли в отчаянии думал, стоит ли ему попытаться сорвать пластырь и попробовать подкупить Розиту. Нет, пожалуй, не стоит. При первом же его движении она без колебания выстрелит, а от предложенной взятки, конечно же, только развеселится. Он уже кое-что в ней понял. Очевидно, она безгранично предана своему хозяину. Кроме того, ей не чужда профессиональная гордость. Бомба, которую она сделала собственноручно, непременно должна сработать.

Розита еще раз все осмотрела, проверила все соединения и сказала ледяным тоном старой девы, питающей тайную ненависть ко всем мужчинам:

— Не думаю, что вы долго сможете удерживать это устройство, но, надеюсь, не станете его бросать, пока я не выйду из отеля. Громкие звуки меня нервируют.

Розита отошла к двери и прикрыла ее, оставив небольшой проход, потом продела проволоку через замочную скважину, натянув ее как струну, и, выходя, бросила через плечо:

— Buenas noches, senor[5]. Устройство готово. Лучше вам прямо сейчас взять его в руки.

Вилли поспешно наклонился и схватил банку. Дверь закрылась. Секунду спустя он почувствовал, что проволоку тянут с той стороны через замочную скважину. Вилли распрямился, вытягивая вперед руку с бомбой. Лоб его покрылся испариной. Он подумал: «О Боже, только бы она вовремя остановилась».

Медленное движение проволоки прекратилось, только когда ему пришлось до предела вытянуть в разные стороны обе руки — правую, сжимающую бомбу, и левую, прикованную к батарее. Теперь он держал бомбу прямо под шурупом на потолке. Если его рука опустится на несколько дюймов, чека выскочит. И тогда с Вилли Гарвином будет покончено навсегда.

За дверью Розита обрезала кусачками проволоку, обмотала ее вокруг маленького шурупа, потом засунула шуруп в замочную скважину, так, чтобы его не было видно. Подхватив свой чемоданчик, она не торопясь покинула отель — с видом человека, вполне заслуживающего за свой труд самых высоких похвал, но так и не получившего их.

Вилли Гарвин слышал, как закрылась входная дверь номера. Он посмотрел на бомбу в протянутой руке и невероятным усилием воли подавил волну страха, чуть было не захлестнувшую его. Десять минут, подумал он. Через десять минут приедет Модести, а Рейли будет ждать ее внизу со своим автоматом.

Пальцы начали деревенеть. Спокойно. Вилли медленно расслабил все тело, напрягая мускулы только одной руки, удерживающей бомбу, и вкладывая в них всю свою силу.

Его мозг лихорадочно работал. Десять минут. Если перевернуть бомбу так, чтобы зацепить проволоку кончиком отрезка трубы, высовывающимся из крышки на дюйм… нет. Ничего не выйдет. Закричать? С заклеенным пластырем ртом? Все же кое-какие звуки издавать можно. Можно мычать и стучать ногами. Если кто-нибудь услышит, то, конечно, войдет в номер и попытается открыть дверь спальни… То есть потянет за проволоку, которая вытащит чеку из гранаты. Достаточно приоткрыть дверь дюйма на три.

Опять не то. Что же еще? Изо всех сил дернуть «устройство» к себе, порвать проволоку и выбросить бомбу из окна до того, как она успеет взорваться.

С взрывателем, рассчитанным на одну секунду? С закрытыми жалюзи? Прекрасно. Настолько прекрасно, что лучше, пожалуй, просто послать за Суперменом.

И… даже если Модести удастся благополучно миновать Рейли, произойдет то же самое. Она придет сюда и откроет дверь в спальню. И это будет последнее, что она сделает в своей жизни.

Наручники. Открыть их нельзя, но…

Вилли осторожно поднял левую ногу, уперся ею в батарею и медленно потянул руку из металлического кольца, как бы выкручивая кисть. Через две минуты рука стала мокрой от крови. Вилли бросил и эту затею. Мышцы могут поддаться, но не кости. У него слишком крупная рука, чтобы она проскользнула через кольцо наручника.

Иисус всемогущий! Пока он занимался этим, бомба чуть-чуть опустилась. Проволока натянулась. Вилли поднял бомбу на дюйм и снова усилием воли заставил себя расслабиться.

Должен быть хоть какой-нибудь выход. Он снова посмотрел на бомбу и снова поразился своему положению. Вот бомба, он сам держит ее в руке и при этом бессилен что-либо предпринять. В руке уже чувствовалась тупая боль.

Ну же, придумай что-нибудь. Хотя бы попытайся помешать им расправиться с Модести. Можно ускорить взрыв. Все здесь разлетится на куски. Смятение и паника в гостинице. Полиция приедет быстро, но все равно гораздо позже Модести. Рейли взрыв не помешает. Он уже высказывал сомнение, сможет ли Вилли продержаться достаточно долго. Он будет просто сидеть в углу вестибюля, спрятав автомат под пальто. Общая паника его не коснется. Даже облегчит ему отход.

Пот уже струйками сбегал со лба и попадал прямо в глаза, теплый и едкий. Вилли стало по-настоящему страшно.

Внизу, в вестибюле, царили тишина и спокойствие. Там не было никого, кроме Рейли и ночного портье, который должен был бы сидеть за своим столиком. Однако сейчас он лежал у ног Рейли, скрытый длинной стойкой. Из его головы тонкой струйкой сочилась кровь. На Рейли был форменный пиджак портье. Он оказался ему почти впору. Лежавшая перед ним газета прикрывала автомат.

Правую руку Рейли не снимал с оружия. Чувствовал он себя совершенно счастливым. Уже давненько он никого не расстреливал в упор, не видел вереницы черных маленьких дырочек, разбегающихся по живой мишени и тут же на глазах превращающихся из черных в красные. К тому же это будет первая убитая им женщина. Рейли замирал от удовольствия, предвкушая то, что должно вот-вот произойти.

Она пройдет через вращающиеся двери и направится к лестнице или к лифту. А может, появится из коридора, ведущего к боковому выходу. Не имеет значения. Так или иначе, Блейз придется идти мимо него. Прежде чем открыть огонь, он ее хорошенько рассмотрит, и в этот миг она поймет, что жить ей осталось секунды две. И тогда он с наслаждением нажмет на спуск.

Рейли надеялся, что Гарвин продержится до этого момента. Если бомба все же взорвется раньше, все будет немного по-другому. Это, конечно, ничего не решает. Но Рейли хотел, чтобы Гарвин слышал, как умрет Модести Блейз. Когда рядом ждет машина, а за рулем верный человек, не стоит применять глушитель. Пусть будет громко. Глушитель портит всю картину. Грохот, несомненно, является ее неотъемлемой составной частью. Еще чуть-чуть.

В двухстах ярдах от гостиницы капитан Сагаста взглянул в зеркальце, чтобы удостовериться, что следующая позади машина с четырьмя полицейскими остановилась. Затем он проехал вперед, притормозил и свернул на площадку перед отелем.

— Может, мне войти в главный вход, а вы пойдете через боковой? — спросил капитан.

— Эта ловушка — для меня, — ответила Модести. — И я сама займусь этим, Мигель. Они думают, что я попытаюсь приблизиться осторожно и незаметно, но я, пожалуй, сделаю по-другому.

— Но…

Что-либо еще добавить он не успел. Не дожидаясь, пока машина остановится, Модести на ходу выскочила и бегом бросилась к гостинице.

Сагаста выругался, заглушил двигатель, поставил машину на ручной тормоз и рванулся за ней.

Наконец Рейли услышал звук открывающихся дверей главного входа. А через секунду из-за выступа стены показалась сама Модести Блейз.

На ней была черная мужская рубашка с карманами и короткая юбка того же цвета. Темные нейлоновые чулки и мокасины. Ноги ее были просто великолепны. Впрочем, как и лицо. В руках — ничего. Рубашка расстегнута чуть ли не до пояса.

Модести чуть замедлила шаг, окидывая холл быстрым взглядом. Палец Рейли любовно ласкал курок. Вот этот миг. Он в упор смотрел на нее, и девушка остановилась. Их взгляды встретились.

Темные глаза цвета полуночной синевы, холодные и уверенные. Ни тени испуга в них не было. Все наслаждение, весь восторг Рейли мгновенно улетучились, и их место занял безотчетный страх. Левая рука его скользнула вперед, рванула ствол автомата, газета слетела. Он нажал на спуск.

Есть какая-то тайна в искусстве ведения ближнего боя. Движения борца дзюдо кажутся нарочито замедленными, а его противник послушно идет навстречу мощному броску. Получается странная картина. Таким же странным образом в руке Модести, казавшейся почти неподвижной, вдруг появился маленький черный предмет, из которого вырвалось яркое пламя, и в тот же миг сама она была на полу. Рейли стоял уже мертвый, с маленькой черной дыркой в переносице. Дырка начала быстро краснеть, когда он рухнул вперед на стойку, прямо на свой автомат. Высоко над головой Модести посыпалась штукатурка. Автомат Рейли дал прощальный салют мертвому хозяину.

Девушка крикнула:

— Где-то рядом должна быть их машина. Надень его пиджак, Мигель!

Через несколько секунд Сагаста выскочил из боковой двери гостиницы — в пиджаке ночного портье, распахнутом настежь. Поблизости стоял черный «шевроле». За рулем сидел какой-то человек.

Сагаста распахнул дверь. Ударил стволом по рукам, вцепившимся в руль, потом сунул пистолет прямо в удивленное лицо сообщника Рейли.

— Где Гарвин? — сквозь зубы процедил Сагаста.

Модести уже подбежала к ним. Парень за рулем скорчился от боли, но упрямо сжал губы. Сагаста яростно ткнул стволом ему в рот.

— Отвечай!

Мотнув головой, парень согнулся пополам. С хрипом, чуть слышно, едва шевеля разбитыми губами, прошептал:

— Четыре, один, пять. Номер в гостинице…

Сагаста еще раз ударил парня по голове рукояткой пистолета и выбрался из машины. Прошло не больше минуты с того момента, как Модести вошла в вестибюль отеля. Они снова вбежали в холл. Испуганный человек в пижаме выглянул из двери с надписью «Не входить», расположенной рядом с боковым выходом. Где-то надрывался телефон.

— Управляющий? — рявкнул Сагаста.

Человек робко кивнул.

— Тут стреляли…

— Да. Прикажите постояльцам оставаться в номерах. Это требование полиции.

Они бросились вперед. На бегу Модести скомандовала:

— По лестнице. В лифте можно застрять.

Сагаста быстро взглянул на ее решительное бледное лицо.

— Вы думаете, уже поздно спасать Гарвина?

Она мчалась, перепрыгивая через три ступеньки.

— Не знаю. Уверена только, что медлить нельзя.

Когда вдалеке прозвучала автоматная очередь, Вилли Гарвин замер, пытаясь справиться с подступившей слабостью и острой болью, пронзающей дрожащую правую руку.

Он почувствовал, что пот, крупными каплями стекающий по его лбу, стал ледяным, а боль словно отдалилась и уже не составляла часть его существа. Он прекратил тщетные попытки освободиться от лейкопластыря и отрешенно посмотрел на бомбу, потом на свою левую руку, прикованную к батарее. Казалось, какая-то часть его сознания полностью отключилась, но другая была ясной как никогда.

В цепочке наручников шесть звеньев. Он вывернул кисть и повел ею вверх-вниз. Браслет скользнул по запястью, и цепь перекрутилась.

Рука, удерживающая бомбу, все еще дрожала. Вилли сосредоточил на ней всю свою волю. Сейчас нельзя ошибиться. Слишком многое еще предстоит сделать и со многими людьми надо свести счеты. Мышцы послушно напряглись, и Вилли снова переключил внимание на наручники, мягко делая вращательные движения рукой вокруг цепи.

В конце концов цепь стала короче на дюйм или два, звенья перекрестились и легли внахлест друг на друга таким образом, что гибкая цепь превратилась в жесткий стержень. Больше руку поворачивать нельзя. Только немножко согнуть, чтобы выиграть еще несколько миллиметров.

Пора.

Вилли опустил голову. Теперь он полностью расслабил каждый мускул своего тела — разумеется, кроме правой руки, которая словно перестала ему принадлежать. Его глаза были широко открыты, но ничего не видели. Он плыл в бархатной темноте, и для него не существовало ничего, кроме дремлющей пока, медленно концентрирующейся энергии.

Две минуты прошли.

Вилли приподнял голову и глубоко вдохнул через нос. Потом по его левой руке, от плеча до кисти, как будто пронесся ураган, вобравший в себя всю его силу, духовную и физическую, и направивший ее в одну точку — на перекрещенные звенья цепи.

Где-то вдалеке появилась боль. Она все приближалась, и вот уже вцепилась острыми когтями в израненную кисть. Зрение вернулось к нему. Вилли посмотрел вниз и увидел, что его левая рука свободно повисла вдоль тела. Наручник с двумя звеньями цепи по-прежнему болтался на батарее. А третье звено было разорвано.

Он медленно поднял руку. Стальной браслет глубоко врезался в разодранную кожу, но пальцы пока работали. Тогда Вилли начал продвигаться к двери, осторожно выворачивая занемевшую правую руку. Теперь уже обеими трясущимися руками он удерживал бомбу у себя на плече. Пот ручьями стекал по лицу. Пластырь стал совсем мокрым.

Еще чуть-чуть. Спокойно. Без спешки. Никто не собирается открывать дверь…

Он приподнял одну ногу и, не наклоняясь, левой рукой стащил с нее носок. Не стоит резать пальцы до кости. Вилли поднялся на цыпочки, чтобы ослабить натяжение проволоки, и, обернув руку носком, обмотал проволоку вокруг кисти. Сначала мягко он потянул ее вниз, удерживая бомбу в прежнем положении. Потом все сильнее и сильнее…

Проволока разорвалась в том месте, где она проходила через отверстие шурупа в потолке. Сжимая бомбу обеими руками, Вилли медленно опустился на колени. Он склонился над ней, потирая изуродованную кисть и пытаясь остановить дрожь, сотрясающую все тело. И в этот момент оконное стекло разлетелось вдребезги.

Он повернул голову. На подоконнике, на высоте четвертого этажа, сидела Модести Блейз. Она повела пистолетом, оглядывая комнату. Потом ее взгляд остановился на Вилли. И вдруг он ощутил приближающийся приступ какого-то дурного, безумного смеха. Но все же смог удержать его, потряс головой, что должно было выразить его одобрение, и поднял, большим пальцем вверх, окровавленную непослушную руку.

Модести была уже рядом с ним. Она решительным рывком содрала пластырь с его лица — это было больно, но невыразимо приятно. Опустив ослабевшие руки, Вилли сделал несколько огромных глотков воздуха, потом прохрипел:

— Рейли?

— Это тот, в вестибюле?

Модести показала автоматический «МАБ».

— О Боже. А они ведь не сомневались, что ты погибнешь в любом случае. Если что-нибудь помешает Рейли, тебя должна была убить эта штука, когда ты попытаешься открыть дверь.

Модести сунула пистолет в кобуру системы «бухаймер», скрытую под рубашкой. Вилли Гарвин сам подгонял для нее эту кобуру.

— Наверняка должно было быть что-то еще, Вилли. Поэтому я спустилась сюда из комнаты, расположенной этажом выше. Эти огромные каменные плиты с выступами — точь-в-точь хорошая лестница.

Вилли кивнул, и на его бледном, измученном лице появилось некое подобие усмешки.

— Значит, я мог и не калечиться. — Голос его звучал все еще хрипло, но теперь в нем было гораздо больше силы и уверенности.

Модести нежно взяла его руку. В том месте, где наручник разодрал мускулы, уже выступила кровавая полоса. Только теперь, осмотревшись, Модести заметила второй наручник, болтающийся на трубе, потом увидела свисающую с потолка проволоку, шурупы с отверстиями, и наконец ее взгляд остановился на желтой банке, из крышки которой торчал другой конец проволоки.

Модести медленно произнесла:

— Признаюсь, я только половину всего поняла, милый мой Вилли.

— В сущности, все прошло совсем не плохо. — Вилли провел рукой по лбу, смахивая пот. — И в конце концов, в такие переделки попадаешь не каждый день.

Прошло пятнадцать минут. Модести Блейз разобрала бомбу, вынула из гранаты взрыватель и открыла замок наручника, оставшегося на руке Вилли. Тот лежал на кровати, совершенно расслабившись, дымя сигаретой. В его желудке бултыхались две солидные порции неразбавленного виски, по телу разливалось приятное тепло.

К счастью, оказалось, что рука у него не сломана. Сидя рядом с ним, Модести делала ему перевязку. Капитан Сагаста вызвал было врача, но она отослала его обратно. Позвонила Стиву Колльеру, и тот на радостях так замысловато выругался, что, вероятно, и сам удивился этому.

Сагаста превратил номер во временный полицейский штаб. Он буквально не слезал с телефона. Злость не давала ему успокоиться. Он ненавидел американских гангстеров и излюбленные ими методы и уж никак не мог стерпеть такого наглого покушения на убийство на своей собственной территории.

Модести закрепила повязку, вынула сигарету изо рта Вилли, поцеловала его в щеку и вложила сигарету обратно. Она делала нечто подобное два или три раза за все годы их дружбы, и Вилли понял, какая тяжесть свалилась с ее души. Она уже приготовилась увидеть его мертвым. Или не увидеть вообще. А все получилось иначе.

Вилли Гарвин закрыл глаза, чувствуя себя безмерно счастливым. Он ведь тоже был уверен, что она мертва. Интересно, смог бы он сделать то, что сделал, если бы не думал так? Мелькнувшая у него мысль, что можно было бы этого и не делать, снова изумила его. Да, кобура Бухаймера — истинное произведение искусства, особенно после того, как он приспособил ее для Модести. А неплохо было бы своими глазами посмотреть, как она расправилась с Рейли. Такие эпизоды только в книгах можно найти.

Сагаста наконец положил телефонную трубку и встал.

— Пока ничего, — хмуро произнес он. — Я поднял на ноги всех своих людей. Боюсь, в ближайшее время мы потревожим своими расспросами множество ни в чем не повинных американцев.

Модести спросила:

— Когда мы можем считать себя свободными?

Капитан развел руками.

— Когда пожелаете. Неприятностей от Габриэля, пожалуй, пока больше не будет. Он в бегах и слишком занят спасением своей собственной шкуры.

— О, он наверняка вывернется, — заметила Модести. — Отсюда совсем недалеко до трехмильной зоны. Но, во всяком случае, сейчас ему не до нас. А как насчет того человека, которого я убила в вестибюле?

— Какого человека? Человека с автоматом, который мне угрожал? Да я его сам убил.

— Пулей двадцать пятого калибра, выпущенной из пистолета сорок пятого калибра?

Сагаста улыбнулся.

— Вряд ли полицейский врач будет спорить со мной.

— Это незаконно, Мигель.

— Конечно. Но меня интересует справедливость, а не законность. К несчастью, дистанция между этими понятиями иногда довольно велика.

Модести стояла перед ним, чуть заметно улыбаясь.

— Вы мне нравитесь, честный полицейский, — мягко сказала она. — Скоро я вернусь, чтобы поблагодарить вас. Не сейчас, но вскоре.

Темные глаза полицейского капитана ярко блеснули, и он ответил ей изящным поклоном.

— Никаких обещаний, прошу вас. Но знайте: я буду чертовски рад.