"Ущелье белых духов" - читать интересную книгу автора (Новиков Валентин Афанасьевич)

9

Дома с отцом сидел главный бухгалтер совхоза Иванов.

— А, юный натуралист, — сказал он, обернувшись к Витальке.

Виталька, не взглянув на него, прошёл мимо.

— Ну-ка, поздоровайся, сын, — остановил его отец.

— Здравствуйте, — буркнул Виталька.

— Поздоровайся по-людски!

Отец знал, что Виталька ненавидит Иванова, но всегда молчал. А сейчас он был чем-то раздражён и не сдержался.

Виталька набрал в лёгкие побольше воздуху и оглушительно крикнул:

— Здравствуйте!

Отец побагровел, а Иванов покачал головой и мягко пожурил:

— Нехорошо, молодой человек, нехорошо так со старшими.

Неизвестно, чем кончился бы этот разговор, если бы в комнату не вбежала испуганная Анжелика.

— Виталик, Рэма Джек покусал!

Виталька в два прыжка был на улице.

И то, что он увидел, заставило его раскрыть рот от удивления.

За изгородью на дороге огромный соседский Джек, лохматая цепная дворняга, оскалив зубы, бросался на Рэма. Рэм не убегал и не вступал с ним в драку, он только следил за ним настороженным взглядом маленьких глаз, ждал, когда Джек хорошенько разбежится, и спокойно увёртывался от него. Он с удивительной точностью рассчитывал инерцию и, казалось, забавлялся происходящим.

Анжелика вцепилась в Виталькин рукав.

— Постой ты, — отмахнулся он от неё. — Не видишь, что ли? Молодец Рэм!

Но Анжелика схватила стоявшую у крыльца лопату и кинулась к собакам.

Отогнав Джека, она взяла Рэма на руки.

Виталька только покачал головой, он уже примирился с тем, что Анжелика без конца ласкала Рэма, носила его на руках, хотя теперь это ей давалось нелегко: Рэм превратился в рослого лохматого щенка.

Рэм не ел ничего кроме сырого мяса и овощей. И всё-таки был необычайно добродушен. Ему шёл четвёртый месяц, он уже знал кое-какие собачьи команды, был щенок как щенок, только всё больше привязывался к Витальке. Стоило тому уйти из дому, Рэм скулил, царапал толстой лапой дверь, обнюхивал все углы, рыскал по двору. Анжелика следила, когда Виталька уйдёт из дому. Она тотчас перелезала через плетень — дырку, куда она прежде лазила, Виталька ликвидировал сразу же, как только принёс домой собаку, — хватала на руки Рэма и осыпала его бурными ласками. Виталька догадывался об этом, но молчал.

Во двор вышел Иванов.

— И чего ты здесь крутишься без конца? — сказал он, с неприязнью взглянув на Анжелику. — Дома своего, что ли, нет?

— А вам какое дело? — глядя в землю, сказал Виталька. — Она ко мне приходит, а не к вам. Идите своей дорогой и не лезьте, куда не просят.

Виталька знал, что Иванов ненавидит цыган. Когда-то они выманили у него полтинник.

— Я вот нарву тебе уши, будешь знать, как надо разговаривать со старшими.

— Вы только на это и способны.

— Не я твой отец, а то бы я тебя воспитал.

— Вы уже воспитали одного придурка.

— Да поумнее тебя будет. Не водится со всякой цыганвой.

— А ну, топай отсюда! — крикнул Виталька.

И вдруг раздался голос отца:

— Домой!

Виталька не заметил, как он вышел из дому и, держась за дверной косяк, слушал весь этот разговор.

Виталька усмехнулся и вошёл вслед за отцом.

Отец не спеша снял ремень.

И странно, в эту минуту Виталька вспомнил Лену, разговор о динозаврах. Вспомнил как что-то далёкое, чудесное и нереальное. Подумал о том, что в другой комнате лежит больной дедушка…

Удар ремня пришёлся по плечу и со страшной силой ожёг руку.

Второго удара не последовало. Дед перехватил занесённую с ремнем руку и швырнул отца в угол комнаты.

— Что, дал тебе бог силу? — В голосе дедушки было столько ненависти, что Виталька забыл про боль. Он знал, что дедушка не любит его отца, своего зятя, но не знал, что он его ненавидит.

— Виталька даже собаку никогда не бьёт, — сквозь зубы тихо сказал дед. — Да ты всё равно ничего не поймёшь.

— А ты разобрался, чтобы встревать? — крикнул отец.

— Разобрался, я давно во всём разобрался. Когда-нибудь и Виталька разберётся.

Дед был босой, в расстёгнутой рубашке. Он сильно похудел, ссутулился. Последнее время дед почти ничего не ел.

— Разберётся… Сильно самостоятельным стал. — Помахивая ремнём, отец вышел.

Дедушка ушёл в свою комнату и снова лёг в постель.

Виталька сел у окна и уставился на улицу. Была середина августа, скоро в школу. Листва на деревьях заметно пожухла и поблекла. Уже паучки отправлялись в полет на своих светлых паутинках. Они забирались куда-нибудь повыше, выпускали по ветру длинную сверкающую нить и уносились в синеву. Улететь бы вот так же, легко и бездумно, ни о чём не сожалея и ничего не ища. И просто лететь. Лететь в синеве…

— Что у тебя с рукой, Виталик? — донесся до него испуганный голос матери.

— Ты уже пришла, мама, — не оборачиваясь, отозвался Виталька. — Что так рано сегодня?

— Ну где же рано? Время уже. Так что же ты сделал с рукой?

— Да так, ушиб.

— Ушиб?

Мать подошла ближе, взяла его руку. И сразу всё поняла.

Она быстро отпустила Виталькину руку и больше ни о чём не спрашивала.

До позднего вечера Виталька читал Брэма. Потом до него донёсся голос отца:

— Хватит свет жечь.

Виталька сразу же погасил свет, разделся в темноте и лёг в постель. Кровать давно уже стала ему коротковата. Но сегодня не было никакого желания вытянуться. Он поджал ноги и долго лежал с открытыми глазами.

Он слышал, что все уснули, но сам заснуть не мог. Память стремительно выносила какие-то беспорядочные события. В лаборатории кто-то кричал: «Виталик, миленький, вымой, пожалуйста, колбочки!» И у Витальки торопливее стучало сердце. Ведь он не пошёл сегодня в лабораторию. Можно ли всё успеть? Виталька видел сны только тогда, когда плохо спал. Он закрыл глаза. Сон его был похож на пробуждение: медленно и величаво всходило над снежными горами солнце, свет пробивался в тёмную синеву лесов, достигал мхов и корней. Потом он увидел Анжелику. Встав на цыпочки, она тянула тонкие руки к отцовской гитаре…

И Виталька заплакал. Его разбудила давящая боль в сердце, он показался себе совсем беззащитным. Он изо всех сил прижимал к лицу подушку, чтобы никто не услышал его всхлипываний.

Его волос коснулась большая жёсткая рука.

«Дедушка», — сразу понял Виталька.

Дед присел на краешек кровати и стал гладить голову Витальки, мокрые щёки, голые плечи.

И Виталька обхватил руками шею деда, уткнулся лицом в его бороду.

Дед ничего не говорил, не утешал и не успокаивал Витальку.

Виталька не помнил, как уснул. Утром его разбудило солнце. Оно осветило всю комнату, обратило в радугу грань зеркала. Но уже не было привычной яркой радости пробуждения.

Виталька вошёл в комнатушку деда, сел на его кровать и спросил:

— Дедушка, ты видел ящера на озере в Ущелье белых духов?

Деда так и подбросило в постели. Он сел и пристально посмотрел на Витальку.

— Я во сне, что ли, говорил?

— Нет. Совсем нет, дедушка. — Виталька подал ему письмо. — Вот это больше ста лет лежало в бутылке на старой казачьей зимовке.

Дед читал письмо, осторожно держа его за уголки. Прочитал, лёг и закрыл глаза. Так, с закрытыми глазами, и сказал:

— Нет, я его не видел. Но тоже видел следы, совсем свежие. Тут всё точно написано, Виталик. И, видно, никогда его не увижу…

— Сколько же он живёт?

— А кто его знает. Сейчас он есть. Это точно.

— Возьми меня к озеру, дедушка.

Дед долго молчал, потом тихо проговорил:

— Хорошо, я покажу тебе дорогу. Пойдём.

— Ты же болеешь. Лучше потом, когда поправишься.

— Нет. На днях пойдём. Осмотри и хорошенько сверни палатку. Кроме ботинок возьми кеды и запасные шерстяные носки. Проверь ледоруб.

— Не первый же раз, дедушка…

— Пойми, Виталик, мы полмесяца будем в пути. Будем идти день за днём, от утренней зари до вечерней. Будем идти по мокрым и обледенелым скалам, по воде и по осыпям, над пропастями в белом тумане…