"Тень убитого банкира" - читать интересную книгу автора (Новиков Николай)

Новиков НиколайТень убитого банкира

Новиков Николай

Тень убитого банкира

роман

Аннотация

Банкир Олег Троицкий любил опасные игры, но на сей раз он доигрался. Похищение секретных документов, фиксировавших все теневые сделки банка, и попытка шантажа всемогущего шефа в криминализованных финансовых кругах караются однозначно - смертью. В последний миг истекающий кровью Троицкий поклялся, что с того света отомстит заказчикам его убийства - и сумел исполнить предсмертное обещание...

Все действующие лица и события в этом романе вымышлены. Автор никоим образом не стремился описать реально существующие лица. Москва и коммерческие учреждения, изображенные в романе, являются плодом фантазии автора.

Всякое сходство реальных лиц с персонажами этого повест-вования является чистой случайностью.

Ник. Новиков

1

Он бежал вверх по отлогому склону, шарахаясь в стороны от крохотных полянок и стаек белых берез, среди которых его длин-ная нескладная фигура была отличной мишенью. Будто огромный черный ворон со сломанными крыльями, он ломился сквозь кусты, не всегда успевая уклониться от гибких, влажных после недавне-го дождя ветвей. Подошвы лакированных ботинок скользили по размякшей глине под желтыми листьями и бледно-зеленой траве, дорогой темно-серый костюм "от Юдашкина" и белая рубашка были забрызганы грязью, галстук сбился набок. На длинные полы чер-ного плаща налипла глина, а сзади, с правой стороны, чуть по-ниже лопатки, на плаще и пиджаке расплывалось темное пятно размером с тарелку. Когда плащ цеплялся за острые сучья, а за ним и пиджак, золотистые пуговицы которого остались где-то внизу, было заметно, что белая рубашка под темным пятном на пиджаке стала красной. Он бежал, спотыкался, падал, судорожно отталкивался от липкой глины исцарапанными, окровавленными ладонями, вскакивал на ноги и, петляя в кустах, мчался вперед, наверх, будто там стояла каменная крепость, где можно укрыться, или хотя бы - люди, которые могли спугнуть киллеров.

Но и наверху спасения не было.

Страх ворвался в его сознание вместе с первым выстрелом, не просто ворвался, но и подчинил своей воле душу, а чуть поз-же и тело. Саню, водителя и телохранителя, отбросило на спинку кожаного сидения, он задергался, голова качнулась в сторону дверцы, пальцы разжались, выпустив руль. Джип вильнул в сторо-ну, и тогда он, уже оглушенный страхом, машинально склонился влево, одной рукой выворачивая руль, а другой пытаясь дотя-нуться до педали тормоза. Можно было дернуть "ручник", но он тогда не догадался об этом. И остался жив, потому что второй выстрел разнес вдребезги правое стекло, пуля разорвала кожаную обшивку спинки сидения, лишь задев его спину справа. Боли он не почувствовал, и только после того, как сумел остановить джип и выпрыгнул на обочину, понял, что ранен рубашка сзади была мокрой. Понял и тут же забыл. "Бежать, бежать!"требовал всесильный, всепоглощающий страх.

И он побежал.

Позади громыхнул выстрел - будто футбольный мяч после сильного удара врезался в рекламный щит. Огненная волна вспых-нула в левой голени, метнулась вверх, ударила в голову, зату-манивая разум. Он снова упал, но тут же, царапая скрюченными пальцами липкую глину вперемешку с травой и желтыми листьями, поднялся, дернулся вперед. Однако, едва ступил левой ногой, как новая огненная волна прокатилась по телу. Чтобы привыкнуть к боли, нужно было время, а его уже не оставалось. Деревья и кусты вокруг угрожающе задвигались, то приближаясь, то отдаля-ясь, то прыгая в сторону. Он замотал головой, стиснул зубы и упрямо шагнул вперед, но тут же остановился.

Сбоку, наперерез выскочил высокий человек с помповым ружьем в руках. Бежать было некуда.

Вот и все. Страх вырвался из его души вместе с тяжелым хриплым выдохом, и даже боль на мгновение исчезла. Все. Чуть больше, чуть меньше какая разница? Верно говорят, что перед смертью не надышишься. А жизнь это всего лишь долгое стрем-ление надышаться перед смертью. Кому-то удается, кому-то нет... Ему удалось.

Высокого человека в пятнистой куртке и таких же брюках, заправленных в высокие ботинки, он хорошо знал. Не раз и не два смотрел в его широко посаженные, светлые глаза, видя в них ненависть, загнанную в глубину души, беспрекословное подчине-ние (до поры, до времени!) и жестокую готовность выполнить лю-бое приказание высокого начальства. Он ему никогда не приказы-вал, только пполучал необходимую информацию. Приказывал другой человек, и убить его приказал другой человек. А этот - просто исполнитель...

Грязная работа, Амин...- сказал он, с неожиданной уве-ренностью глядя в светлые глаза.- Грубая работа...

- Главное, что она будет сделана,- с ненавистью сказал человек по кличке Амин.- Конец тебе, падла! Тварь продажная! Троцкий! Иуда Троцкий!

- Я Троицкий,- поправил он.

- Ты - Троцкий, паскуда! Мы нашли бумаги, которые ты ук-рал, которые хотел продать, хотел все разрушить! Сука!- рот Амина перекосился от злобы.На даче спрятал, думал, никто не найдет?! Мы нашли, и за это тебе - конец!

- Это не конец, я еще приду за тобой, Амин,- сказал он. Губы его еле шевелились, но взгляд был по-прежнему уверен, бо-лее того - холодное презрение вспыхнуло в нем.- Я знал, что это будешь ты.

Оттуда не приходят!- осклабился убийца.

И нажал на спусковой крючок. Свинцовый жакан в клочья ра-зорвал мышцы брюшного пресса и то, что было под ними, вырвался из спины и застрял в стволе старой осины.

Отброшенный мощным зарядом назад, он упал навзничь, судо-рожно прижал ладони к животу, чувствуя под ними живое, мокрое месиво. Открыл глаза, но не для того, чтобы увидеть свои внут-ренности под окровавленными ладонями, а чтобы в последний раз взглянуть вверх. Там он скоро окажется? Или нет?

Далеко вверху было еще светлое вечернее небо, а под ним - желтеющие кроны сентябрьских берез и осин. Боли не чувствова-лось, какое-то мгновение сознание было абсолютно ясным, но по-том стало меркнуть. Небо опускалось все ниже и ниже, листья деревьев шелестели, казалось, у самого лица. Деревья склоня-лись над ним, закрывали его? Или - оплакивали?

- Иуда Троцкий! Если ты сделал копии и кому-то передал, лучше скажи напоследок! Может, не тронем его!- проник в гасну-щее сознание гулкий, будто из трубы доносившийся голос.

Почему-то подумалось: "Они никогда не найдут ее..."- это была последняя мысль. Он слабо качнул головой, соглашаясь с нею.

- Я - Троицкий...- прошептал с трудом, и это были его последние слова.

Амин яростно передернул затвор, шагнул вперед и в упор выстрелил в грудь лежащего.

Вертикальные жалюзи, а за ними и шелковые шторы плотно закрывали окно кабинета на третьем этаже суперсовременного здания с тонированными стеклами. Председатель правления "Расц-вет-банка" Виталий Данилович Квочкин опустил голову и принялся постукивать указательным пальцем по кончику своего длинного носа. Прошло минуты две, прежде чем он снова поднял голову и внимательно посмотрел в глаза начальника службы безопасности банка Яна Сигизмундовича Кондры.

- Значит, Олег погиб...- не то спрашивая, не то подводя итог услышанному, сказал Квочкин.

У него был тихий, мягкий голос, как у человека перед те-лекамерой, который хочет казаться интеллигентным. Потом эти люди опять становятся похожими на себя: резкими прагматиками или пошлыми циниками, неврастениками или просто глупцами, ко-торые идиотскими выходками пытаются доказать свою неординар-ность. Но перед телекамерами они тихие и очень интеллигентные, ибо само присутствие на экране телевизора уже является подт-верждением их неординарности и исключительности.

Квочкину не нужна была телекамера, он имел кабинет пред-седателя правления банка.

- Совершенно верно, Виталий Данилович,- кивнул Кондра.- Первый заместитель председателя правления Олег Троицкий убит час назад в лесу, неподалеку от своей дачи. Вот, что обнаружи-ли в его загородном доме.

Он положил на стол перед Квочкиным толстую кожаную папку с золотыми буквами "Расцвет-банк" и эмблемой в виде цветущей ветки яблони. Председатель постучал длинными, тонкими пальцами по мягкой коже, потом открыл папку, несколько минут задумчиво просматривал аккуратно подшитые документы, расшифровки деловых переговоров, копии счетов, договоров, долговых обязательств... Самые секретные документы банка за всю его шестилетнюю исто-рию.

Кондра, выпрямив спину и склонив набок голову, терпеливо ждал. Собственно, спешить было некуда - больной зуб удален, можно и расслабиться. Кондра не возражал бы отметить это собы-тие, но хозяин кабинета не спешил доставать из бара бутылку виски. Квочкин захлопнул папку, снял очки в золотой оправе, выдернул из кармана пиджака шелковый носовой платок, нетороп-ливо протер стекла, надел очки и болезненно поморщился. Кондра подался вперед, устремил ожидающий взгляд на председателя. Он знал, что тот, когда сильно нервничает, снимает очки и начи-нает протирать стекла.

- Зачем он это сделал?- тихо спросил Квочкин.- Что ему не хватало, идиоту?

- Власти и денег,- уверенно ответил Кондра, словно знал, что председатель задаст этот вопрос.- Их всегда не хватает. И то, и другое добывается, как правило, с помощью шантажа и пре-дательства. Извините за банальность.

Квочкин посмотрел на него так, будто впервые видел и не совсем понимал, что делает здесь этот человек с цилиндрической головой и оттопыренными ушами? Низкий, покатый лоб с редкими черными волосами, короткий, мясистый нос, толстые губы и хитро поблескивающие черные глаза довершали портрет начальника служ-бы безопасности. Сидя в кресле, Кондра казался человеком сред-него роста, но Квочкин знал, что у него длинное туловище и ко-роткие ноги, из чего складывались цифры в графе "рост" личной анкеты: 1,65. С виду напоминает дуболома из сказки Волкова про Урфина Джюса, но только с виду. На самом деле умен, жесток, расчетлив. Именно такие люди могли обеспечить безопасность российского бизнеса в самом конца двадцатого века. Доброму, на самом деле интеллигентному, совестливому эти проблемы не ре-шить.

- Власть и деньги?- так же тихо и мягко переспросил Квоч-кин.- Нет, Ян Сигизмундович, деньги у Олега были, а к власти он не стремился. Тут дело в другом. Последний год он только и делал, что испытывал судьбу. На носорога охотился, мог бы в кенийскую тюрьму угодить, крокодилов чуть ли не за хвост дер-гал на Амазонке - пронесло. Тогда решил заставить меня делать то, что считает нужным, то, что не укладывалось в концепцию перспективного развития банка. Заставить... да, путем шантажа, тут вы правы. Для этого и похитил секретные материалы из сек-тора "С" хранилища.

- И - не пронесло. Я думаю, сегодня он пожалел об этом, но было поздно,- злорадно сказал Кондра.

Мелкая, противная дрожь гуляла по ногам председателя. Он впервые столкнулся с необходимостью убрать высокопоставленного сотрудника банка, не просто сотрудника, а своего первого за-местителя, ближайшего помошника, а если честно - основателя и главного финансового идеолога банка. Но что делать, если тот совсем свихнулся, пытался унизить своими требованиями все правление, и в первую очередь - председателя? Идиот! Не захо-тел понять, что такие вещи не прощаются, не ушел, в конце-кон-цов! Уйти с такой должности - все равно, что уйти из КГБ в со-ветские времена, дело почти невозможное, но он, Квочкин, сог-ласился бы на это. При определенных условиях и гарантиях, ра-зумеется. Нет! Олег решил до конца испытывать судьбу. Импо-тент, неврастеник! Теперь, когда Троицкий Мертв, стало ясно, как сложна ситуация, в которой он, Квочкин, оказался. Необхо-димо продумать и решить множество вопросов - от тактики пове-дения с представителями следствия до формирования общественно-го мнения. Но сейчас, в этот момент ничего толкового не прихо-дило в голову. Все же они столько лет были вместе, а теперь Олега нет. И никогда уже не будет. Не войдет в кабинет, не улыбнется, не поднимет рюмку водки, не станет доказывать свою правоту, спорить, ругаться, даже угрожать не станет. Его нет. Лежит где-то в лесу на холодной, сырой листве... И это уже не он.

Квочкин зябко поежился, погладил коленки ладонями, пыта-ясь согнать с них отвратительную дрожь. Посмотрел на Кондру - по лицу начальника СБ невозможно было понять его мысли, но в том, что он понимал состояние председателя, Квочкин не сомне-вался. Неприятно было чувствовать это.

- Что поделаешь, в такое жестокое время живем,- сказал Квочкин.Займемся конкретикой, Ян Сигизмундович. Вы уверены, что Амин сделал все чисто?

- Обижаете, Виталий Данилович!- живо всплеснул руками Кондра.- Вы и сами не раз могли убедиться, что Амин профессио-нал. Никаких следов... ведущих к нам.

- Одно дело профессионал при решении локальных внешних проблем, а другое - внутренняя проблема. Он ведь хорошо знал Троицкого.

- Естественно, знал. Но это не меняет дела, а если и ме-няет, то в сторону большей надежности. Все учтено, все проду-мано до мельчайших деталей. Алиби Амина обеспечено, его преда-ность известна.

- Вам.

- Всему руководству, Виталий Данилович. Амину тоже невы-годно, чтобы один предатель разрушил весь банк, где Амин чувс-твует себя уверенно и сытно. Не само здание, а именно банк со всей инфраструктурой. Вы ведь не сомневались, что при необхо-димости Троицкий пошел бы на публикацию документов в какой-ни-будь заметной газетенке, сами говорили, что это крах не только наших планов, это паника среди вкладчиков и инвесторов, потеря доверия правительства и, значит, бюджетных средств. Полный крах. А теперь ситуация под контролем.

- Будем надеяться. Как я помню, Амин хочет иномарку. Или его требования изменились?

- Если у моих сотрудников меняются требования после вы-полнения задания, я от них избавляюсь,- жестко сказал Кондра.- Вы правильно помните, Амин хочет машину. Старые "Жигули" дарит жене, она уже водительские курсы кончила, права получила, а себе присмотрел "Ситроен ZX X". Думаю, в восемнадцать тысяч уложимся.

- Не проще ли было найти человека со стороны и дешевле?

- Нет, не проще, учитывая степень надежности и гарантию чистоты работы,- в голосе Кондры просквозила едва заметная ирония. Вопрос решенный, чего к нему возвращаться? Однако, не-подвижный взгляд председателя заставил его продолжить.- Троиц-кий в последние дни не разлучался с телохранителем, поэтому для акции устранения необходим был напарник. Его нашел Амин, человек, действительно, со стороны. Его услуги стоят пять штук.

- Вы меня разорите,- криво усмехнулся Квочкин.

После этих слов Кондра тоже мог бы усмехнуться. Он не знал, сколько именно миллионов долларов было у Квочкина, но в том, что их много, не сомневался. Мог бы усмехнуться, да не стал. Не пришло еще то время.

- Пять тысяч мы вам сэкономим, Виталий Данилович,- сказал он.- Не думаю, что нам нужны лишние свидетели.

Квочкин кивнул, снова принялся постукивать указательным пальцем по острому кончику длинного носа.

- Меня беспокоит досье,- сказал он.- Что, если Олег подс-траховался, сделал копии, и они всплывут после его смерти?

- Ситуация под контролем,- повторил Кондра. И решительно добавил.Лично я сомневаюсь, но, на всякий случай, готов к такому повороту событий.

- А я доверяю вам,- кивнул Квочкин. Дрожь в коленках прошла, и в голове появились первые толковые мысли.- В течение месяца потихоньку избавьтесь от всех ваших сотрудников, кото-рых привел Троицкий. Найдите уважительные причины и увольте людей.

- Сделаем,- бодрым голосом заверил его Кондра.

2

"Если понадобиться встретиться с Квочкиным без посредни-ков, попробуй обратиться за помощью к его школьному учителю Консольскому. Адрес я оставил в папке. Консольский единствен-ный человек, которого Квочкин до сих пор уважает, и который ничего не просит, более того, категорически отказывается от всякой помощи своего бывшего ученика. Наверное, поэтому Квоч-кин и уважает его".

Настя взбежала на третий этаж неказистой пятиэтажки на Ленинском проспекте, остановилась напротив обшарпанной гряз-но-коричневой двери, позвонила. Прошла целая минута, прежде чем в квартире послышались неторопливые шаги, и дверь распах-нулась, насколько позволяла ржавая цепочка.

- Виктор Иванович Консольский?- спросила Настя, разгляды-вая согбенную старческую фигуру, морщинистое лицо, чуть ли не половину которого занимали роговые очки с толстыми стеклами.- Я вам звонила сегодня, Настя, Настя Зозулина из издательства "Свет и тьма".

- "Свет и тьма"...- повторил старик.

Его сухие, тонкие губы задвигались, будто можно было на вкус определить значение этих слов.

За толстыми стеклами очков жили умные, не по-старчески живые глаза, и они внимательно исследовали ладную фигуру высо-кой девушки - от копны рыжих волос и огромных зеленых глаз до короткой светлой юбки и длинных ног в черных колготках.

- Вы сказали, что я могу к вам прийти,- напомнила Настя.

Похоже, старик остался доволен своей неожиданной гостьей, но все же спросил:

- А удостоверение у вас есть?

- Конечно,- Настя просунула в щель красную "корочку". Прошла еще минута, прежде, чем Консольский приветливо

улыбнулся, возвращая удостоверение, снял цепочку с двери и га-лантным жестом пригласил Настю войти.

- Не представляю себе, чем могу быть вам полезен, однако же, проходите. Позвольте откровенно признаться: теперь я счи-таю, что в любом случае вы проделали свой путь не зря. Дав-ненько эти стены не видывали подобных красавиц. Пожалуйте в гостиную, нет-нет, разуваться не следует, прошу вас.

- Спасибо, Виктор Иванович, вы мне льстите. Не такая уж я красавица,смущенно улыбнулась Настя, проходя в просторную гостиную, служившую, по-видимому, и кабинетом, поскольку кроме старого дивана и двух кресел, здесь стоял письменный стол, а все остальное пространство было занято книжными шкафами.

- Скромность украшает человека, но, позвольте заметить, вы не скромничаете, а кокетничаете, потому как знаете, что я прав. Но кокетство это ведь неотъемлимая часть женской кра-соты, не так ли? Так, а посему я вас прощаю. Присаживайтесь в кресло и не обращайте внимания на мой, несколько согбенный, если можно так выразиться, вид. Конец зимы - начало весны са-мое раздолье для моего радикулита.

Настя села в кресло, плотно сдвинула колени, положила на них черную сумочка, а пластиковый пакет поставила у ног.

- Погода и вправду отвратительная,- сказала она.- Снег уже почти растаял, а до тепла еще далеко. Но, может быть, это утихомирит ваш радикулит?- она достала из пакета бутылку конь-яка "CAMUS", поставила на трехногий журнальный столик.

Консольский взял в руки бутылку, внимательно посмотрел на этикетку, потом вернул бутылку на столик и покачал головой.

- Дорогая штука. Боюсь, уважаемая Настя, я не заслуживаю подобного презента. Жаль, но что поделаешь. Уберите ее и ска-жите, зачем я понадобился издательству.

- Виктор Иванович, мы еще не дошли до такой степени де-мократии, чтобы гость уносил свою бутылку,- укоризненно сказа-ла Настя.- Раз уж я поставила ее на стол, значит, она уже не моя, так ведь принято в России?

- Совершенно верно, однако, вы ставите меня в неловкое положение, Настя. Разумеется, я не прочь отведать этот превос-ходный напиток, но в долгу оставаться не желаю. Пожалуйста, поведайте мне о цели вашего визита.

- Хорошо, Виктор Иванович. Наше издательство решило вы-пустить сборник подробных биографических очерков крупнейших российских бизнесменов и финансистов...

- Квочкин?- мигом догадался старик.

- Именно. Вы можете рассказать о том, каким он был в шко-ле? Как учился, вел себя, какие у него были способности, какие происшествия с ним случались? В общем, что-то необычное, инте-ресное для читателей, такое, о чем знаете только вы.

Старик насупился, безмолвно задвигал тонкими губами, а потом спросил:

- Это он вас послал?

- Не то, чтобы послал, он не возражал против нашей идеи, сказал, где учился, кто был его любимым учителем, вот мы и ре-шили обратиться к вам.

- И напрасно. Он был способным математиком, очень способ-ным. С золотой медалью закончил школу, с красным дипломом - университет, стал кандидатом. Мог бы стать академиком, но стал прохиндеем. Да-да, милая, я не ошибся. Даже не принимая во внимание бандитский промысел нынешних богатеев, как они гово-рят, "беспредел", смею вас уверить, что все эти люди - жулики и проходимцы.

- Но почему же,- возразила Настя,- если человек талант-лив, если он умело руководит банком, работает много, он может и зарабатывать много.

- Разумеется, милая, разумеется!- воскликнул Консольский.Та-лантливый, работоспособный молодой человек может и должен по-лучать в десять, даже в пятьдесят раз больше талантливого пен-сионера. Я имею в виду не себя, а тех ученых, которые просла-вили нашу страну, а теперь не могут работать. Но они, пресло-вутые новые русские, получают в миллионы, миллиарды раз боль-ше! И ведь никаких открытий не сделали, ничего ценного, чем страна могла бы гордиться, не создали. А богатеют за счет то-го, что ограбили других, в первую очередь - пенсионеров и де-тей. И что же получается? Единицы живут в раю, в большие госу-дарственные чиновники лезут, вы только посмотрите на их бан-дитские рожи! А миллионы - в нищете, в незаслуженной нищете: нет зарплаты, нет работы, бандиты бесчинствуют, дети летом от-дохнуть по-человечески не могут. Нам твердят: потерпите, но жизнь ведь у всех одна-единственная, другой уже не будет. Вот если бы все банкиры и прочие новоявленные богатеи положили се-бе твердую зарплату, разумную, а все остальные деньги отдавали бы государству...

- То количество государственных чиновников, машин, дач, санаториев и квартир улучшенной планировки резко увеличилось бы,- с улыбкой сказала Настя.- Значит, вы не хотите говорить о своем знаменитом ученике, Виктор Иванович?

Консольский, утомленный длинной речью, отдышался и серди-то отрезал:

- Нет. Извините, но коньяк я не заслужил.

- Ну и ладно. Несите рюмки, Виктор Иванович, попробуем коньяк. Он, действительно, дорогой, уносить его, действитель-но, неприлично, но попробовать-то можно. Это из запасов глав-ного редактора. Авторы и переводчики приносят иногда, а он ставит в сейф... Выделил бутылку, чтобы я уговорила вас. Ну, не получилось, так и не надо.

Взгляд Консольского потеплел.

- Вы огорчены моим отказом, Настя?

- Если честно, я догадывалась, что так получится. Знаете, что я обнаружила? У крупных банкиров и промышленников нет ни друзей, ни знакомых. Есть люди, которые зависят от их располо-жения, они, конечно, хвалят своих покровителей, и есть люди, которые терпеть их не могут, даже если и были когда-то зака-дычными друзьями. Жалко, но книга, наверное, не получится. А мы так надеялись издать бестселлер, поправить свои дела.

Консольский достал из нижнего ящика книжного шкафа две хрустальные рюмки, сполоснул их на кухне, поставил рядом с бу-тылкой. Какой же мужчина, будь ему даже не шестьдесят восемь, а все девяносто, откажется выпить с такой красивой девушкой? Но с другой стороны, хотелось чем-то отблагодарить не просто красивую, а еще и умную, понятливую гостью.

- Вы позволите?- спросил Консольский, с виноватым видом показывая на бутылку.

- Конечно, Виктор Иванович. Выпьем по рюмочке, и я пойду огорчать главного редактора. Но он заслужил этого, не надо бы-ло издавать всякие глупости и скупиться на гонорары нужным ав-торам.

- Что, очень плохи дела вашего издательства?- поинтересо-вался старик, наполняя рюмки золотистым напитком.

- Очень,- кивнула Настя.

- А что это за название: "Свет и тьма"? Несколько стран-ное для книжного издательства.

- Такое придумали наши начальники. "Свет" - это любовная серия, душещипательные женские романы, "Тьма" - детективы и триллеры. На обложке двухцветная эмблема: на светлой стороне счастливые влюбленные, на темной бандит с пистолетом,- объ-яснила Настя.

Французский коньяк показался Консольскому поистине бо-жественным напитком. Старик пил мелкими глотками, блаженно щу-рясь и одобрительно кивая. О своем лучшем ученике он по-преж-нему не вспоминал, но с удовольствием принялся рассуждать о законе сохранения вещества, применительно к деньгам. Настя внимательно слушала, иногда поддакивала. Когда рюмка опустела, Консольский уверенно наполнил ее снова, предложил Насте, но она отказалась, поскольку едва пригубила то, что было налито. Когда хозяин расправился и со второй порцией коньяка, в рюмке

Насти было еще больше половины, однако, она поставила ее на столик и встала с кресла.

- Спасибо, Виктор Иванович, за гостеприимство, за инте-ресный разговор, но мне пора.

- Ради Бога, Настенька, милая, не уходите так скоро!- взмолился старик.- Я давно уже не чувствовал себя так прекрас-но, даже радикулит не беспокоит. Погостите хотя бы еще полча-сика, вон и рюмка ваша почти полная.

- Извините, но мне пора,- решительно ответила девушка.

- Как жаль, что я ничего не могу для вас сделать. Поверь-те, ради того, чтобы задержать вас хотя бы ненадолго, я согла-сен говорить о Квочкине, уже согласен, однако же, ничего осо-бенного не могу вспомнить. Ну, был он способным мальчишкой, занимался в математическом кружке, уже в шестом классе спраши-вал об интегралах и дифференциалах, я, разумеется, помогал, рекомендовал необходимую литературу. И все. Он был, как гово-рится, "вещью в себе". Упрямый и молчаливый.

- Вспомнила,- неожиданно сказала Настя.- Раз уж я пришла к вам, есть одно дело, в котором вы можете оказать мне содейс-твие. Если, конечно, захотите.

Вовремя сказала, потому что по виду старика нетрудно было предположить, что он готов был пробежать стайерскую дистанцию, забыв о радикулите, если бы это задержало прекрасную гостью.

- Говорите, Настенька, я с удовольствием, если, разумеет-ся, это в моих силах.

- Я знаю, Виктор Иванович, Квочкин с огромным уважением относится к вам и готов выполнить любую вашу просьбу. Но вы ни о чем его не просили, даже отказывались от его помощи. И я по-думала... У меня есть друг, журналист, недавно он написал от-личный роман. Если бы вы попросили Виталия Даниловича прочи-тать его, он мог бы дать деньги на издание книги,- при упоми-нании о Квочкине лицо старика обмякло, в глазах исчез недавний блеск, но девушка продолжала.- Я подумала так потому, что Квочкин в прошлом году помог писателю Бородачеву выпустить его бездарный роман. И потом не раз говорил в интервью, что если увидит хорошую рукопись, поможет автору. А то, что написал мой друг - это настоящая литература, я ведь редактор, понимаю в этом, но издать его роман сейчас невозможно.

- О времена, о нравы...- пробормотал старик.- Издатели не могут издать хороший роман...

- Именно, не могут. Вы же видите, что продается на лотках и в книжных магазинах. Детективы, женские романы. Да и то ма-ленькими тиражами. Но Квочкин может помочь, если вы попросите.

- Увы, Настенька, это выше моих сил,- горестно взмахнул руками Консольский.- Русский интеллигент не может просить про-хиндея, не имеет морального права.

- Так вы же не о себе его попросите, и даже не обо мне. О писателе, который заслуживает лучшей участи,- напористо сказа-ла Настя.- Сами же говорили, банкиры ограбили народ, разве плохо будет, если Квочкин отдаст малую часть награбленного на благое дело? Он ведь уже поступал так.

- Не могу.

- Виктор Иванович, я не говорю о том, что нужно просить деньги, нет. Только о том, чтобы Квочкин принял моего друга, посмотрел его рукопись и сам решил, стоит ли помогать автору или нет. Ведь просто так к нему невозможно попасть.

- Вы же попали, узнали обо мне,- вспомнил старик.- Почему сами не попросили о своем друге?

- Ох, Виктор Иванович!.. Когда мы встретились в его каби-нете, и я стала рассказывать о замысле наших начальников, он слушал и больше всего боялся, что я стану просить денег. По лицу видно было. Если б заикнулась о своем друге, он бы и раз-говаривать не стал, мол, занят, позвоните попозже. Меня бы с работы выгнали за это...

- Нет, не могу. Сожалею...

- Я понимаю, Виктор Иванович. До свидания.

Настя вышла в прихожую, когда за спиной послышался крик:

- Погодите, Настенька! Послушайте!..

Вернувшись в гостиную, она удивилась перемене, происшед-шей с Консольским. Когда он говорил "нет" - был похож на под-рубленное дерево с увядающими листьями, теперь же перед ней стоял вальяжный мужчина, преклонного, правда, возраста, но уверенный в себе и преисполненный галантности.

- Виктор Иванович?

- Пожалуйста, садитесь, милая, прошу вас,- он широким взмахом руки указал на кресло.- Видите ли, я подумал и решил, что вы правы. Квочкин должен принять вашего друга и дать ему деньги на издание книги.

- Что вы, не надо говорить о деньгах, пожалуйста, Виктор Иванович. Только о том, чтобы Квочкин принял автора и посмот-рел рукопись, а уж дальше пусть решает сам.

- Хорошо, пусть решает сам,- не стал спорить Консоль-ский.- Где-то у меня был его телефон...

- У меня есть,- Настя достала из сумочки записную книжку, продиктовала старику номер служебного телефона банкира, потом имя своего друга: Сергей Чекмарев.

- Если, разумеется, он на месте,- сказал Консольский, за-писав на полях газеты имя и номер.- Но вы должны обещать мне, что погостите еще хотя бы полчаса. И мы выпьем, и поговорим.

- Обещаю. Вы скажите, кто звонит, скажите, что нужно срочно поговорить с Виталием Даниловичем. Если его нет на мес-те, секретарша передаст информацию по мобильному телефону, и он перезвонит вам даже из бани.

- Из бани? Вот как? Это интересно, интересно.

- И еще, Виктор Иванович, пожалуйста, не говорите, что об этом просила вас я. Представьте автора, как своего бывшего ученика, а то, понимаете...

- Естественно, милая, естественно!- с воодушевлением воскликнул Консольский.- Именно так я и скажу, вас не подведу, Настенька, ни в коем случае.

Он решительно снял трубку телефона.

Настя гостила у Консольского еще целый час. За это время она выпила две рюмки коньяка и выслушала суждения о всех госу-дарственных деятелях Советского Союза и обновленной России, о всех переменах, случившихся в стране, и всех проблемах, кото-рые есть и непременно будут. В ее лице одинокий старик нашел благодарную слушательницу и понятливую собеседницу. Ну а то, что она красавица, было ясно с первого взгляда. Он даже игриво посматривал на Настю, однако, даже заикнуться о своих стари-ковских фантазиях не решился, дабы мгновенно не потерять то, что имеет.

Не так-то просто было вытерпеть этот час. И все же, выйдя на лестничную площадку, Настя чувствовала себя превосходно. Квочкин, хоть и с явной неохотой, но согласился принять Сергея завтра и посмотреть его рукопись. Он предупредил, что ничего не обещает, но Насте и не требовались обещания, главное, чтобы он взял рукопись! Теперь нужно уговорить Сергея позвонить Квочкину завтра и выяснить точное время встречи.

"Судя по всему, старик упрям и ненавидит перемены в стра-не и все, что с ними связано. Кажется, даже в том, что жена умерла, и он остался один, винит Горбачева, Ельцина и демокра-тов. Но их он видел только по телевизору, а Квочкина знал па-цаном, поэтому банкир Квочкин для него олицетворение зла. Если тебе удастся убедить Консольского позвонить Квочкину и устроить твою встречу с ним, можно считать, что главное пре-пятствие пройдено. Я бы порадовался за тебя, но увы... И самое важное подумай, прежде, чем встречаться с Квочкиным. Проще всего не делать этого."

- Это не проще, поэтому я сделала то, что ты хотел, Олег,- прошептала Настя, спускаясь по лестнице.- Только не совсем понимаю, зачем это мне нужно сейчас?

- Чтобы доказать свою любовь ко мне. Ты ведь очень хотела это сделать, не так ли, Настя?

- Так... Но я теперь люблю другого...

3

Сергей Чекмарев перевернул последнюю страницу, потянулся и с некоторым удивлением посмотрел на солидную стопку бумаги на кухонном столе.

- Триста девяносто две страницы,- негромко сказал он сам себе.- Вот уж не думал, что сподоблюсь испортить такое коли-чество бумаги за три месяца.

Несколько минут он сидел неподвижно, откинувшись на жест-кую спинку венского стула, а потом похлопал рукопись ладонью, будто непоседливого пса по спине: мол, лежи и без моей команды

- никуда, и подошел к окну.

Уже стемнело. Внизу, во дворе было пусто, лишь старуха в каракулевой шубе гуляла с детской коляской, но одинокая фигура счастливой бабушки, освещаемая неярким светом лампочек над подъездами лишь подчеркивала пустоту двора.

Черный асфальт был покрыт кашицей подмерзающей грязи, на газоне под деревьями белели пятна снега, он падал днем, но уцелел только на желтой траве, там, где не бегали дети. "Где не ступала нога человека",- с усмешкой подумал Чекмарев.

До настоящей весны с ярким солнцем и распускающимися поч-ками на деревьях было еще далеко, впереди март и апрель, снег и морозы, но все же чувствовалось, что зима на исходе. Не только потому, что пошла последняя неделя февраля - сам воздух постепенно напитывался весенней свежестью.

Да, зима кончалась, какая-то сумасшедшая, неожиданно и невероятно счастливая зима! Не ослепительные сугробы, мороз и солнце, свежий воздух и лыжные прогулки сделали зимние дни во-истину чудесными, а рыжеволосая, зеленоглазая женщина, девчон-ка, которая спала сейчас в комнате на диване. Она растормошила его спокойную холостяцкую жизнь, вдребезги расколотила привыч-ный быт и соединила осколки в такое сверкающее чудо - куда там морозу и солнцу, и просто чудесным дням!

Ну и пусть кончается зима, придет весна, и она будет еще прекрасней, потому что у него есть Настя. Весной всегда хочет-ся чего-то нового, необычного, хочется любить, но редакционные дамы и давние подруги, и проститутки с Тверской, которых он особенно часто приводил в свою однокомнатную квартиру в прош-лые весны, лишь на время приглушали голод страсти и уже на следующий день он с вожделением смотрел вослед чужой красави-це, гордо ступающей по весенней улице. Этой весной он будет смотреть только на одну красавицу - Настю, и приводить к себе никого не станет - зачем, если у него все уже есть для полного счастья?

Чекмарев повернулся к столу, взял с полсотни страниц, по-листал их, любуясь отличным качеством печати - не хуже, чем в подарочном издании. Четыре дня назад Настя взяла дискету в свое издательство и принесла отпечатанный лазерным принтером текст. Надо же, "Свет и тьма" - умирающее издательство, зарп-лату в этом году еще не платили, а принтеры у них лазерные, и каждый сотрудник может отпечатать все, что угодно на финской белой бумаге. Остатки былой роскоши? Наверное.

Положив страницы на стопку и аккуратно подравняв ее по краям, он пошел в комнату. На цыпочках добрался до торшера, включил его, а потом встал на колени перед диваном, на кото-ром, закутавшись в одеяло, спала Настя. Чекмарев наклонился, поцеловал кончик вздернутого носика с едва заметными веснушка-ми и пропел:

- Открой сомкнуты негой взоры, навстречу вечерней Авроре и мне, Сергею Чекмареву - явись!

- Ты все перепутал,- не открывая глаз, сказала Настя.- Аврора утренняя звезда.

- А Чекмарев бывает вечерний?

- Он бывает всяким,- улыбнулась Настя.

- Но всегда - твой! И утренний, и дневной, и вечерний, и, особенно, ночной!

Он поцеловал ее в щеку, ласково погладил выглядывающее из-под одеяла плечо, а потом его ладонь скользнула вниз, легла на горячую грудь девушки.

- Не надо, Сережа,- недовольно поморщилась она.- Ты поче-му не разбудил меня, когда вернулся из редакции? Мы на службе отмечали день рождения, немного выпили, я пришла и решила под-ремать до твоего ухода. Надо было разбудить меня.

- Ты так сладко посапывала, что я не решился. К тому же, хотелось дочитать рукопись, что я и сделал.

Она отодвинула его нетерпеливую ладонь, но Чекмарев нак-лонил голову, уперся носом в ложбинку между грудей и попытался добраться губами до розового соска.

- Ну не надо, я же просила тебя, не надо! Мне сон дурац-кий приснился!- она сердито оттолкнула его.

Чекмарев не удержался на корточках и плюхнулся на палас. Он явно не ожидал такой реакции, удивленно заморгал, а потом махнул рукой и сказал, не скрывая досады:

- Какая-то странная ты сегодня, Настя... Ну ладно, я по-шел готовить ужин. Если хочешь, присоединяйся.

Обидно было видеть брезгливую гримасу на красивом лице, слышать раздраженный голос. А он только что представлял себе, как счастлив будет с нею весной. Может, закончится зима, и за-кончится его счастье? Что там за день рождения был, и что, черт побери, приснилось ей?! Окончательное банкротство изда-тельства? Прежний любовник? А может, нынешний?..

Кажется, впервые со дня их знакомства, ему пришла в голо-ву мысль о том, что у нее есть любовник. Интересно, а кто же тогда он? Ведь не муж еще... Тогда - кто?

Он бросил в кастрюльку неразмороженные сосиски, залил их горячей водой из-под крана и поставил на газ. Обычно, ужин го-товила Настя, у нее было больше свободного времени: всего два присутственных дня в издательстве, а с домой она рукописи не приносила.

Вода в кастрюльке закипела, когда за спиной послышался шорох. Обернувшись, Чекмарев увидел Настю, которая на корточ-ках пробралась на кухню.

- Я маленькая девочка и всех обижаю, но что поделаешь, если у меня такой отвратительный характер, и никто не хочет со мной дружить,- нараспев сказала она, глядя на Чекмарева снизу вверх.

Она плаксиво поморщилась, шмыгнула носиком, но в зеленых глазах светилось озорство. Полы длинного махрового халата рас-пахнулись, обнажая красивые, загорелые ноги до розовых труси-ков.

- А я большой мальчик и сам себе варю сосиски, потому что маленькая девочка отталкивает меня,- сказал Чекмарев.

И судорожно облизнул губы. Разве можно было спокойно смотреть на эти ноги?

- Помирись со мной, и я сварю тебе сосиски.

- Да теперь уж они сами сварятся.

- Ни за что! Если не помиришься, огонь станет холодным, и все тут заледенеет. Ну давай, скорее мирись со мной!- капризно потребовала Настя.

- Заледенеет, это точно,- согласился Чекмарев.- Я - с удовольствием, да не знаю, как это сделать. Дотронешься до те-бя - снова обидишься. Страшно...

- Толкни меня, чтобы я шлепнулась, как ты в комнате, и мы будем квиты.

- Пожалуйста.

Он легонько коснулся ладонью ее лба, и девушка повалилась навзничь, раскинув ноги. Поясок халата развязался, полы разд-винулись, обнажая упругие загорелые груди. Чекмарев прерывисто вздохнул и бросился на нее. Настя испуганно взвизгнула, но он пружинисто оперся ладонями в пол рядом с ее плечами, а потом, сгибая локти, как при отжимании, стал медленно опускаться. Когда розовые соски уперлись в его грудь, он потянулся губами к ее губам, и они ответили ему тем же.

- Настя...- хрипло прошептал Чекмарев, глядя в ее глаза после долгого, страстного поцелуя,- я люблю тебя... Я хочу те-бя... Сейчас, здесь...

- Даже больше, чем вареные сосиски?- лукаво улыбнулась она.

- Да, больше,- кивнул Чекмарев.- И больше чем... чем все остальное, что есть на свете.

- Ну тогда - ладно,- засмеялась она.

Он долго и жадно целовал ее обнаженное, трепещущее тело, не столько слыша, сколько чувствуя, как горячее, шумное дыха-ние девушки расцветает короткими вскриками, как они становятся все протяжнее, все глубиннее. И бедра ее упруго бьются по ним, и требуют, яростно требуют его. Розовые трусики упали на пол, красные брюки тренировочного костюма скатились к пяткам, и он осторожно, бережно вошел в ее влажную, горячую плоть. Но яростное движение ее бедер не прекратилось, они не хотели ос-торожности, им нужна была ответная ярость. И он ответил ярост-ным напором. Протяжные крики сменились хриплыми стонами, завы-ванием и всхлипыванием.

Если судить с точки зрения абстрактной красоты и гармо-нии, наверное, логичен будет вывод: как уродливы и омерзитель-ны эти звериные вопли. Они не могут срываться с губ прекрас-ной, зеленоглазой женщины, а если это случилось - она или смертельно больна, или сумасшедшая. Но любому, не абстрактно-му, а нормальному мужчине эти звуки кажутся олицетворением ис-тинной женской красоты. Чарующей, мистической музыкой, утраи-вающей силы и уверенность.

А потом он лежал на спине, а она возвышалась над ним, опершись тонкими пальцами о линолеум пола, и бедра ее трепета-ли, как белая птица с рыжим хохолком и розовым клювом, попав-шая в сеть охотника. Груди подпрыгивали в такт движению бедер, красивая голова откинулась так, что рыжие локоны метались по спине, а из полураскрытых губ вырывался непрекращающийся хрип-лый вой. Когда он сменился пронзительным, тонким криком, Чек-марев судорожно вздохнул, расслабил мышцы и ощутил на своих ногах всю тяжесть ее тела.

Теперь уже Настя повалилась на него, прижалась губами к шее и замерла.

Неизвестно, как долго они лежали бы на полу и что было бы после, если бы на кухне не запахло дымом. Чекмарев сдвинул де-вушку в сторону, вскочил, торопливо натягивая брюки, и выклю-чил газ.

- У повара возникли проблемы?- спросила Настя.

Она все еще сидела на полу, крепко сжимая в кулачке свои трусики.

- Вода выкипела,- виновато сказал Чекмарев.

Настя резво вскочила на ноги, заглянула в кастрюльку и дурашливо сказала, качая головой.

- Ну вот и верь после этого мужчинам! Обещал вареные со-сиски, а они оказались жареными.

- Но еще съедобными,- добавил Чекмарев.

- Значит, съедим! Я приведу себя в порядок, а ты положи на тарелки сосиски,- приказала она.- На гарнир можешь открыть банку маринованных шампиньонов, найдешь в холодильнике,- и убежала.

- Ты сводишь меня с ума,- пробормотал Чекмарев, открывая дверцу холодильника.

Минут через десять она вернулась на кухню - в желто-зеле-ном тренировочном костюме, аккуратно причесанная, с вновь нак-рашенными губами и бутылкой французского коньяка в руке. Чек-марев внимательно посмотрел на девушку и сказал, подтверждая свое последнее открытие:

- Сводишь, сводишь...

- Куда я тебя должна сводить?- поинтересовалась Настя, усаживаясь за стол.

- Не куда, а с чего. И - не должна, а уже сводишь. С ума.

- Это плохо?

- Не плохо, а страшно. Я в последнее время, на службе, нет-нет, да и подумаю: когда ты идешь по улице одна, все мужи-ки на той улице хотят тебя. Иногда прямо-таки жуть берет: а вдруг станут домогаться и кто-то, когда-то доможется?

- Не доможется, не беспокойся,- уверенно заявила Настя.- Ты видишь, что я купила? Правильно, коньяк. А в честь чего?

- Я думаю...

- Правильно, в честь того, что ты закончил писать роман. И мы должны отметить это.

- Тебе дали зарплату?

- Ох, какой же ты, Сережа!.. Нашел о чем спрашивать! Да-ли, часть зарплаты. Но при чем здесь это? Бутылка на столе должна соответствовать событию, которое мы будем отмечать. Правильно я считаю?

Чекмарев поцеловал ее и сказал:

- Правильно. Если должны - значит, отметим.

Маринованные шампиньоны, прибывшие в Россию из Голландии, оказались пресными, довольно-таки безвкусными грибами, а раз-бухшие и подгоревшие сосиски могли служить более-менее сносной закуской разве что к дешевой водке. Однако, все это ничуть не огорчило Чекмарева и его зеленоглазую подругу. Им, слегка ус-тавшим, разомлевшим от французского коньяка, было очень хорошо вдвоем в тесной кухне.

- Без тебя я ни за что бы не решился на этот подвиг,- сказал Чекмарев.- Написать триста девяносто две страницы за три месяца - это невероятно. Я в месяц писал одну-две статьи по двенадцать страниц, да и то, если деньги были нужны.

- Теперь тебе нужно много денег, у тебя есть я. Значит, нужно писать больше страниц.

- Верно, я сделал это потому, что у меня есть ты,- он наклонился, поцеловал девушку.- Но дело не деньгах. Ты не только вдохновляла меня, ты ведь и начала эту работу.

- Я еще и продолжала ее, вычитывала, правила.

- Верно. И я не понимаю, почему ты отказываешься поста-вить свою фамилию?- допытывался Чекмарев.- Это ведь наше сов-местное детище... Надеюсь, не последнее, и не только в литера-туре, если это можно назвать литературой.

- Надейся, надейся,- с улыбкой ответила Настя.- Это лите-ратура, можешь не сомневаться. Жанр детектива, не забыл еще, что есть такой?

- Да? Ну ладно, детектив, так детектив. Но у него два ав-тора, Настя! Ты начала, я закончил.

- Я начала, а кончили вместе!- захохотала Настя.

- Это, конечно, хорошо, но я говорю о романе,- упорство-вал Чекмарев.

Три месяца назад Настя призналась ему, что пыталась напи-сать роман, да у нее ничего не получилось, таланту маловато. Она так и сказала: таланту маловато. И попросила его посмот-реть написанное, может он сумеет превратить разрозненные сцены в роман?

Чекмарев прочитал восемьдесят шесть машинописных страниц и нашел там немало интересных подробностей из жизни современ-ного банка, любопытных характеров и ситуаций, которые удивили даже его, опытного журналиста, редактора отдела экономики по-пулярного еженедельника.

Настя сказала, что два года назад работала секретаршей в одной коммерческой фирме, и там все это слышала и видела. А потом фирма разорилась, и она ушла в издательство, приятельни-ца устроила. Когда поняла, что издательство тоже на грани кра-ха, решила использовать свои прежние знания для написания ро-мана. И вот, что из этого получилось...

Чекмарев тоже подумывал о написании книги, да лень было заниматься этим. Страшно было даже подумать, сколько вечеров придется погубить, чтобы написать триста-четыреста страниц! Но рукопись Насти воодушевила его: там было все основное, а при-думать сюжет с драками, погонями и любовными сценами оказалось совсем нетрудно, они вместе это сделали за несколько вечеров. Причем, лучшие сцены рождались в постели после яростной страс-ти и тихой нежности. Они составили план и Чекмарев с головой ушел в работу, ничуть не жалея о потраченном времени - оно сторицей возвращалось к нему ночью.

Он сочинял даже на службе, в своем кабинете, не решаясь использовать компьютер или печатную машинку, писал от руки. А вечером Настя вводила этот текст в компьютер. Она же и правила его, вносила свои добавления, вычеркивала лишнее, словом, была и машинисткой и редактором.

Сегодня, дочитав распечатку, Чекмарев пришел к выводу, что они все-таки написали роман, и довольно интересный, во всяком случае, не хуже того литературного хлама, который про-дается на лотках. Одно удивляло его: Настя упрямо отказывалась поставить свою фамилию на титульном листе. Почему?

- Ты говорил о том, что у нас будут детища не только в литературе,- со смехом напомнила Настя.

- Но я не хочу использовать твой замысел...

- Сережа, милый, послушай меня,- она положила руку ему на плечо, поцеловала в шею.- Ты известный журналист, ты все это написал и придумал, я только помогала, вот и все. И если у книги будет один автор, ты, это замечательно, понимаешь? Чита-телям не интересно сочинение какой-то Насти Зозулиной, а вот книга, да еще и детектив Сергея Чекмарева - это да. Пойми, это все для читателя. А славу и всякие там лавры мы поделим попо-лам, здесь, дома. Уж я-то с тебя половину сдеру!

- Ты веришь, что роман кто-нибудь издаст?

- Конечно верю. Кстати, я забыла тебе сказать... Я гово-рила с подругой, все нормально.

- Она и гонорар уже приготовила? Послушай, Настя, а ну ее к черту, эту рукопись!.. Пойдем спать.

- Ты помнишь разговор о том, что хорошо бы найти спонсора для издания книги?

- Помню. Пойдем...

- Я нашла его.

- Да? Он тоже... гонорар уже приготовил? Толстый, бога-тый, наглый... Мне не нужен спонсор, мне нужна ты. Сейчас, и завтра, и всегда!

- Это "Расцвет-банк".

- Очень интересно! Там не только банк, там еще и...- Чек-марев задумался, покачал головой.- Много всего, но книги они не издают.

- И не надо. Завтра ты пойдешь к председателю правления, господину Квочкину и попросишь у него денег на издание книги.

- Я? Пойду просить деньги у Квочкина?! Настя, ну зачем ты пытаешься испортить такой замечательный... такой вечер? Квоч-кин какой-то... Скажи ему: пош-шел ты!

- Ты послушай, я обо всем уже договорилась. Моя подруга хорошо знает Квочкина, она попросила, чтобы он завтра принял тебя. И Квочкин согласился. Ничего тебе не нужно просить, это я просто так сказала. Дашь ему рукопись, он прочитает, увидит, какую прибыль она принесет, не только деньги, но и репутацию мецената, покровителя литературы - это ведь очень важно сей-час. Прочитает рукопись и сам даст, сколько нужно.

- Да чушь все это! Настя, я не хочу Квочкина, я хочу те-бя! И все, хватит говорить глупости.

- Нет, не чушь. Сережа! Ты вот послушай меня. Квочкин уже помог писателю Бородачеву, дал сто тысяч долларов на издание книги, современного, философского романа. А книга-то получи-лась скучная, "залегла" на складе. Потому что сейчас такие книги никому не нужны. Вот наша рукопись - это совсем другое дело. Она же про банкиров, ему точно понравится.

- Плевал я на банкиров. У них своя жизнь, у меня своя. Ты у меня есть, это главное. Пошли спать, Настя.

- Но ты же был не против! Сам говорил: да, спонсор это хорошо. Я подругу упрашивала, она звонила, договаривалась...- глаза девушки стали влажными.

- Это я тогда был не против, а теперь стал - против!- уп-рямо заявил Чекмарев и, схватив со стола бутылку, в которой плескалось грамм сто пятьдесят коньяка, пошатываясь, направил-ся в комнату.

Время близилось к полуночи, когда Чекмарев согласился встретиться с банкиром и отдать ему рукопись. Пустая коньячная бутылка стояла на полу рядом с диваном, а Чекмарев был нас-только обессилен неистовыми, ненасытными ласками Насти, что лень было пальцем пошевелить. Куда уж там спорить, возражать, доказывать бессмысленность ее затеи!

Настя лежала рядом, уставившись широко раскрытыми глазами в потолок.

"Ближе к марту усилится ажиотаж вокруг аукциона по прода-же контрольного пакета акций нефтяной компании "Черный алмаз". Главный конкурент "Расцвет-банка", корпорация "ДЕГЛ" даст за эти бумаги миллион долларов. Но вначале попытается отнять их, поэтому нужно действовать через посредника, лучше всего, через надежного, хорошо знакомого журналиста. Все-таки, журналистов они боятся больше, чем шахтеров. "ДЕГЛ" - один из учредителей газеты "Коридоры власти". Отделом экономики там заведует некий Сергей Чекмарев. Судя по его статьям - парень умный, порядоч-ный, насколько это возможно в их профессии. Еще мне удалось выяснить, что он холост и завзятый бабник. Но если ты познако-мишься с ним, значит, меня уже не будет, так что, ревновать не стану. Запомни главное: он ничего не должен знать о твоих на-мерениях. Придумай что-нибудь, используй все свои возможнос-ти..."

Она повернулась к Чекмареву, обняла его и горячо прошеп-тала на ухо:

- Сережа, ты должен попросить у Квочкина миллион. Один миллион долларов. Я подумала: чем больше попросишь, тем скорее получишь, сколько нужно.

- Ладно, попрошу миллион...- засыпая, пробормотал Чекма-рев.

- Только пожалуйста, будь осторожен. Я люблю тебя.

- Ты слишком часто говоришь эти слова, Настя!

4

На следующий день, в половине одиннадцатого, Чекмарев си-дел в своем рабочем кабинете и думал о том, как хорошо пить французский коньяк. Вчера они вдвоем с Настей "уговорили" це-лую бутылку, Настя выпила грамм сто, все остальное досталось ему. Пил практически без закуски, горстка маринованных грибов и варено-жареная сосиска не в счет. А потом было такое!.. Но вот, поди ж ты, утром встал свежим, как огурчик, принял душ - настроение было просто чудесным. Потом еще минут на пятнадцать прилег на диван, разбудил сладко посапывающую девушку... Утром она особенно красива и соблазнительна. Как там пел Филя Кирко-ров? "Ах, эта девушка, меня с ума свела..." Это уж точно! По-том оделся и поехал на службу. Ни тебе усталости, ни головной боли, даже холодного пивка не хочется!

Правда, одна проблема все же осталась, но она не была связана с французским коньяком. Провожая его до двери, Настя еще раз напомнила о том, что в одиннадцать нужно позвонить Банкиру Квочкину, напомнить о себе и узнать, когда он может принять его для разговора о рукописи. Клочок бумаги с номером телефона лежал во внутреннем кармане замшевой куртки. И, хотя куртка висела в шкафу для верхней одежды, бумажка давила на психику, будто была приклеена на носу, и не с номером телефо-на, а с крупной надписью: "А Чекмарев собирается просить у банкира деньги!"

Редакция еженедельника "Коридоры власти" занимала пятый этаж в старом шестиэтажном доме на Мясницкой. Прежде все зда-ние занимал какой-то НИИ, потом его закрыли, кабинеты ученых раздали коммерческим фирмам и представительствам. На пятом этаже было несколько больших комнат и много маленьких. Переп-ланировка стоила дорого, поэтому хозяева еженедельника решили проблему расселения сотрудников просто: в больших комнатах сосредоточили основные корреспондентские и редакторские силы, секретариат и технические службы, а маленькие стали кабинетами руководства и редакторов основных отделов. Получилось и не по-западному, где босс находится в одном помещении со своими подчиненными, и не по-советскому, где корреспонденты и редак-торы разных отделов никогда не сидели в одной большой комнате. Вышло что-то среднее, и, благодаря скупости хозяев, не поже-лавших перепланировать второй этаж, Сергей Чекмарев имел от-дельный кабинет с двумя телефонами: городским и внутренним. Потому, что отдел экономики, который он возглавлял, считался одним из главных в еженедельнике.

Лет десять-пятнадцать назад тридцатишестилетнего редакто-ра отдела популярного еженедельника считали бы везунчиком или человеком с "большой и волосатой лапой" наверху. Теперь же, когда люди его возраста занимали крупные государственные долж-ности, Сергей был ближе к неудачникам, нежели к везунчикам. Но сам он никогда об этом не задумывался. Работа нравилась, денег хватало - ну и слава Богу!

В том время, как Чекмарев размышлял о предстоящем разго-воре с банкиром Квочкиным, дверь приоткрылась, и в кабинет заглянула худенькая черноглазая девушка с короткой "мальчишес-кой" стрижкой.

- Сережа, ты занят?

- Для тебя, Аля, я всегда свободен,- по-привычке ответил Чекмарев и тут же поплатился за это.

- Я уже и не припомню, когда ты был свободен для меня ве-чером,капризно сказала девушка.

Аля, или, если полностью, Алевтина была секретаршей глав-ного редактора. Ей недавно исполнилось девятнадцать. Летом прошлого года, после грандиозной пьянки по случаю выхода сото-го номера, она оказалась в квартире Чекмарева. А потом еще раз пять или шесть он привозил ее к себе, но когда понял, что у девушки серьезные намерения, решил не рисковаться своей свобо-дой. Женитьба на неопытной, глупенькой девчонке никак не вхо-дила в его планы. Аля то обижалась на него, пыталась по-своему отомстить: рассказывала о том, что встречается с богатым и "крутым" и, конечно же, влюбленным в нее до потери сознания парнем, то ласкалась, напрашиваясь в гости. Чекмарев отшучи-вался, мол, зачем я тебе - и не богатый, и не "крутой", и уже старый?

- Вечерами я веду суровый, аскетический образ жизни,- серьезно сказал Чекмарев.- Хожу босиком, пью воду из-под крана и ем черствый хлеб.

- Оно и заметно,- фыркнула Аля.- Вон, даже синяки под глазами, и перегаром несет за три километра. Ох, Чекмарев, и когда же ты успокоишься?

- Перегаром?- забеспокоился Чекмарев, снова вспомнил, что ему еще предстоит встречаться с банкиром.- Это плохо. Знаешь, почему? Вода у меня какая-то странная течет из крана, вроде как водкой разбавленная. Я уже писал заявление в ЖЭК, чтобы проверили, но у нас ЖЭКи знаешь, как работают?

- Ну и пожалуйста!- Аля положила на стол перед ним верс-тку.- Вот твоя статья, которая стоит в следующем номере. О предстоящем аукционе по продаже контрольного пакета акций "Черного алмаза".

- Боже, что творится!- притворно вздохнул Чекмарев.- Та-кая молодая, красивая, а о чем говорит! Аукционы, акции, паке-ты... Я в твоем возрасте говорил совсем о другом.

- А что остается делать, если один старый балбес даже в гости пригласить не может!- Аля с вызовом посмотрела ему в глаза.

- Найти другого, молодого балбеса и ходить к нему в гос-ти,посоветовал Чекмарев.

- Тебя послушаешь, так... Ну ладно. Валерий Петрович про-сит поправить статью. Он сказал, что ты не совсем верно расс-тавил акценты. Корпорация "ДЕГЛ" один из наших соучредителей, а ты расхваливаешь "Расцвет-банк". С чего бы это?

- Правда?- удивился Чекмарев.- Я старался дать объектив-ный анализ, непредвзято оценить шансы участников аукциона...

- А нужно - предвзято! Забыл, кто нам деньги дает?

- Да помню, помню. Хорошо, я еще раз посмотрю, сделаю, как нужно тому, кто деньги дает.

Эту статью Чекмарев не писал, он в те дни заканчивал ро-ман, с головой уйдя в литературную работу. Но поскольку глав-ный попросил именно его сделать материал об аукционе, пришлось пойти на хитрость. Статью написал старший корреспондент отде-ла Борис Павлюкович, подписавшись его фамилией. На это было две причины: во-первых, Павлюковича Сергей считал своим другом и мог попросить его о таком деликатном одолжении, а во-вторых, у Павлюковича было двое детей, денег вечно не хватало, и гоно-рар, который потом передаст ему Чекмарев, был совсем не лишним для семейного бюджета.

Чекмарев даже не читал эту статью. Боря вздумал нахвали-вать "Расцвет-банк"? Надо же, какое совпадение!

- Что-нибудь еще?- спросила Аля.

- Что? А-а... нет, спасибо. Хотя... пригласи ко мне Пав-люковича, лень трубку снимать.

- И как я только терплю тебя,- вздохнула Аля.

Чекмарев хотел было спросить, а как она будет не терпеть его, но девушка уже вышла за дверь.

Длинный, нескладный Павлюкович стремительно ворвался в кабинет через несколько минут. Он был на два года младше Чек-марева, но, глядя со стороны, трудно было сказать, кто из них старше. Видимо, семейная жизнь в наше время не способствует цветущему виду главного кормильца.

- Боря, какого черта!..- начал было Чекмарев, но Павлюко-вич не дал ему договорить.

- Извини, старик, замотался, проблем - выше крыши,- то-ропливо сказал он, плюхнувшись на стул напротив редактора.- У тестя обнаружили камни в желчном пузыре, надо на операцию вез-ти... Но все же прочитал, прочитал, так что - не обижайся,- он положил стол пятистраничную рукопись.

Только сейчас Чекмарев вспомнил, что неделю назад попро-сил техотдел распечатать главу из своего романа, сказав, что это глава из книги академика Бунича, и дал почитать ее Павлю-ковичу. Все же интересно знать, что думает коллега о его тво-рении,

- Ну и?

- Честно, или как?

- Пошел ты со своим "или как",- беззлобно сказал Чекма-рев.

- Понял. Знаешь, Серега, все это жутко похоже на совре-менные бульварные романчики. Я как-то пробовал их читать, но очень скоро понял пустая трата времени. Все это несерьезно, далеко от жизни... ну, ты понимаешь. Хотя, именно такой роман сейчас, наверное, можно продать. Чего тебе и желаю.

Наверное, он был прав, но все же хотелось услышать нечто другое от приятеля.

- Спасибочки,- усмехнулся Чекмарев.- А теперь - к делу. Что за хреновину ты сочинил про аукцион по "Черному алмазу"?

- Нормальный объективный анализ, как ты и просил.

- А почему главный считает, что в статье завышены оценки "Расцвет-банка" и не очень уважительно говорится о тех, кто нам деньги подбрасывает? Я имею в виду "ДЕГЛ"?

- Да ни хрена подобного! Ты читал статью?

- А ты у меня для чего? Надеюсь, генеральную линию Лавки-на Валерия Петровича и его покровителей понимаешь? Забирай верстку и чтобы завтра все было сделано в соответствии с гене-ральной линией. Я подпишу.

- Ну ты даешь, начальник!- возмутился Павлюкович.- Даже прочесть не можешь! Совсем ухайдакала тебя Настя, романы, по-нимаешь, стал писать, на женщин совсем не смотришь, от служеб-ных обязанностей отлыниваешь. Хотел бы я посмотреть, что она делает с тобой ночью.

При упоминании о Насте Чекмарев непроизвольно улыбнулся.

- На жену свою смотри, Боря.

- Да что жена!- тоскливо сказал Павлюкович.- Она и есть жена, десять лет уже. Смотри, не смотри, все одно и то же.

- Тогда не смотри, а переписывай статью. Она стоит в сле-дующем номере, времени у тебя в обрез.

- Сделаю, сделаю,- недовольно пробурчал Павлюкович.- Тоже мне, писатель хренов! Может, по пивку ударим вечером? Ах, да, мне же статью переделывать надо.

- Мне сейчас предстоит один серьезный разговор, а потом жду вас здесь. Обсудим, что у нас в загоне, что заказано, и над чем предстоит поработать. Предупреди Мишу и Марину, чтоб - никуда без моего ведома.

- Разговор с Настей?- ехидно спросил Павлюкович.

Чекмареву это не понравилось.

- Боря, я не отлыниваю от работы, как ты считаешь, я пра-вильно руковожу отделом. А правильное руководство - это когда сотрудники сами знают, что делать, их нужно только направлять. У нас же "загон" слабенький, и на горизонте ничего не видно.

- Да ладно тебе, руководитель! Полно статей, на два меся-ца вперед хватит. Анализы, прогнозы, инвестиции...

- А сенсаций нет. Имен солидных - тоже нет. Где статьи Бунича, Явлинского, Глазьева, Лифшица, Ясина и других видных экономистов страны? Нет! Ты не хуже меня знаешь: в серьезной газете должны быть имена.

- Думаешь, Явлинский или Бунич напишут тебе в соответс-твии с генеральной линией Лавкина? Не смеши меня, Серега,- хмыкнул Павлюкович.

- Вот об этом и поговорим. Ну ладно, пока, мне надо зво-нить.

Похоже, и Павлюкович ушел от него обиженный. Отчасти, Бо-рис был прав, мнения крупнейших специалистов о состоянии эко-номики России и перспективах ее развития вряд ли соответство-вали генеральной линии главного редактора Лавкина. Но это не значит, что их статей не должно быть в портфеле отдела. Они просто необходимы, потому что тогда можно диктовать свои усло-вия Лавкину: хочешь имена - "их у нас есть", не хочешь - печа-тай Пупкиных и не скули, что отдел плохо работает.

Покончив с неотложными делами, Чекмарев посмотрел на ча-сы: пять минут двенадцатого. Немного опоздал, ничего страшно-го. Вряд ли за пять минут банкир успел смыться. А если успел - совсем хорошо, не надо будет с ним встречаться. Чекмарев потя-нулся к трубке городского телефона, но вдруг подумал: а каким, собственно, образом подруга Насти сумела убедить одного из крупнейших банкиров страны, человека более значимого, чем лю-бой министр, встретиться с писателем, который, конечно же, бу-дет просить деньги? По принципу "я банкирша - ты банкир", или по какому другому? Решил, что, скорее всего, по другому прин-ципу, который выглядит примерно так: "Я дорогая женщина, ты - банкир. Вопросы есть?" Чекмарев мысленно повторил бессмертную фразу Николая Николаевича Озерова, слегка изменив ее: "Такие подруги нам не нужны", и набрал номер, который он помнил наи-зусть.

- Да-а, я слушаю,- ответил ему певучий женский голос.

- Добрый день, меня зовут Сергей Чекмарев. Господин Квоч-кин ждет моего звонка.

- Виталий Данилович сейчас занят, у него совещание. Что передать ему, господин Чекмарев?

Эта вечная "занятость" деловых людей всегда бесила Сер-гея. Но если раньше, договариваясь об интервью, он вынужден был терпеть показушную занятость высокого чина или крупного бизнесмена, то теперь можно было и расслабиться.

- Передайте ему, пусть возьмет трубку. Я подожду,- жестко сказал он, надеясь, что его попросят перезвонить попозже, чего делать совсем не обязательно.

Но секретаршу ничуть не смутило его требование. Она рав-нодушно пропела:

- Я передам Виталию Даниловичу, подождите, пожалуйста.

В трубке зазвучала приятная музыка. Нормальная реакция на нежелательный звонок. Даже Лавкин, когда Аля докладывает ему о звонке ненужного человека, минуты две выжидает, а звонивший в это время слушает приятную музыку, проклиная ее.

Чекмарев достал сигарету из пачки "Мальборо", потянулся к зажигалке, не сомневаясь, что успеет прикурить, а может и до-курить сигарету, пока Квочкин возьмет трубку, но в это время послышался мягкий, негромкий голос:

- Квочкин слушает.

- Добрый день, Виталий Данилович, меня зовут Сергей Чек-марев. Мне сказали, что вы согласились принять меня, нужно только предварительно позвонить в одиннадцать, вот я и звоню.

- Чекмарев? Минуточку, дайте вспомнить... А-а, журналист, который написал роман?

- Совершенно верно.

- Вас зовут Сергей... Сергей...

- Владимирович.

- Да-да, конечно. У меня сегодня... совещание... встре-ча... подписание договора... Даже не знаю, как быть. Сергей Владимирович, давайте условимся таким образом. Вы подъезжайте к шести часам, знаете куда? Мы находимся на Чистопрудном буль-варе. Значит, к шести часам, а я постараюсь выкроить для вас пять минут. Договорились?

- Да, конечно, спасибо, Виталий Данилович.

- Тогда - до встречи,- и в трубке зазвучали короткие гуд-ки.

Чекмарев швырнул трубку на аппарат и с сожалением вздох-нул, огорченный не тем, что банкир намеревается уделить ему всего лишь пять минут после окончания рабочего дня, а тем, что Квочкин вообще согласился принять его. Видимо, здорово уважает подругу Насти, черт бы ее побрал! После второго тяжелого вздо-ха он снова взял трубку и принялся набирать свой домашний но-мер. Надо было обрадовать Настю перспективой скорого свидания с банкиром. Она просила сразу же перезвонить ей.

5

Ультрасовременное здание "Расцвет-банка" впечатляло не только снаружи. Чекмарев миновал стеклянные двери, вежливо раздвинувшиеся перед ним, и остановился, с удивлением глядя по сторонам. Просторный вестибюль походил, скорее, на оранжерею, нежели на офис банка: розовые мраморные стены, заросли из пальм, бегоний, китайских роз, папоротников вдоль них, неболь-шой водопад с замшелыми валунами, зеленый, нефритовый пол под ногами. Все это было так необычно, что Сергей не сразу ответил на вопрос могучего парня в пятнисто-зеленой форме (она здорово гармонировала с этими "джунглями"!) кто он и зачем пожаловал. Парень спокойно стоял перед ним, загораживая дорогу к лифту, похоже, он привык, что люди удивляются, попав в здание "Расц-вет-банка". Сообразив, наконец, что от него хотят, Чекмарев представился, показал свой паспорт и услышал вежливую просьбу подождать.

Минут через пять откуда-то явился второй воитель джунг-лей и повел Чекмарева в противоположную от лифта сторону. У двери из мореного дуба, за которым угадывалась нешуточной тол-щины полоса стали, Чекмарев еще раз предъявил паспорт и лишь после этого попал в кородорчик с зеркальным подвесным потолком и блестящим узорным паркетом. Там оказался второй лифт, види-мо, предназначенный для высшего руководства. Войдя в кабину, Сергей усмехнулся - они что, хотят поразить его своим богатс-твом? Огромные зеркала, красный бархат, три кожаных кресла... Да в этом лифте можно жить!

Стеклянные двери кабинета секретарши председателя правле-ния были тоже оборудованы фотоэлементами и мягко разъехались, едва Чекмарев приблизился к ним.

- Вы Чекмарев, Сергей Владимирович?- певучим голосом спросила высокая, полногрудая женщина лет сорока.

- Совершенно верно,- сказал Сергей, разглядывая ее пыш-ную, затейливую прическу и пытаясь угадать, настоящие ли это волосы, или половина шиньоны?

- Пожалуйста, подождите, Виталий Данилович скоро освобо-дится и примет вас. Садитесь в это кресло. Хотите кофе, или предпочитаете чай?

Надо было расслабиться, и Чекмарев решил пошутить.

- А двойной бурбон у вас есть?- спросил он.

Хотя, если бы секретарша спросила, что это такое, вряд ли смог бы точно ответить. Читал когда-то в американских детекти-вах, что настоящие крутые парни пьют двойной бурбон, вот и брякнул.

Но дама не поняла, или не захотела понять шутки.

- Двойного бурбона предложить не могу, но, если желаете, дам рюмку коньяка.

Сказано было таким тоном, что Чекмарев скорее согласился бы выпить с пьяницей стакан самогонки в подъезде, чем принять рюмку коньяка от этой матроны.

"А ведь она не намного старше меня,- подумалось ему.- И в общем-то симпатичная баба. Но я ее не хочу. Более того, если окажусь с ней в запертой комнате, и она станет предлагать себя

- откажусь, вышибу дверь и убегу! Вот уж не думал, что бывают такие симпатичные женщины!"

Эта мысль развеселила Чекмарева больше, чем несостоявший-ся разговор о двойном бурбоне. Усевшись в глубокое кожаное кресло, он закинул ногу на ногу, положил "дипломат" на колено и стал думать о том, что Настя была не так уж далека от исти-ны, когда сказала, что нужно просить миллион. Вначале она го-ворила, что ничего не нужно просить, лишь отдать рукопись, а потом миллион. А что? По всему видно, что хозяин этого тере-ма - человек богатый, миллионов, не в рублях, конечно, у него до черта и больше, так почему бы ни дать один скромному журна-листу?

Он понимал, что все это чепуха, Квочкин согласился при-нять его потому, что не хотел огорчать подругу Насти, и руко-пись ему не нужна, и денег он не даст ни рубля. Но мечтать бы-ло приятно, и это помогало ждать.

Секретарша сидела за своим столом, время от времени стро-го поглядывая на Чекмарева, словно опасалась, что он схватит какую-нибудь безделушку и убежит. Приходилось разводить рука-ми, показывая, что еще ничего не украл. От этого взгляд секре-тарши становился еще более суровым.

Было уже двадцать минут седьмого, когда распахнулась дверь, обитая черной кожей, из кабинета Квочкина вышел высокий светловолосый мужчина, и секретарша, торопливо выбравшись из-за стола, мелко засеменила в кабинет. Причиной такой японс-кой походки была длинная, узкая юбка.

Чекмарев тоже встал. Секретарша вышла, остановилась у двери и холодно сказала:

- Пожалуйста, проходите, Виталий Данилович ждет вас.

- Когда я звонил вам, слышал очень приятный, певучий го-лос, так и хотелось сказать: спой, светик. Но теперь понимаю, что формы совсем не соответствуют содержанию. Не пойте, даже если вас очень попросят,- сказал Чекмарев, на мгновение оста-навливаясь напротив женщины.

Она высокомерно вскинула брови и резко захлопнула за ним дверь.

Квочкин не поленился сделать два шага навстречу журналис-ту, протянул руку. Пожатие его длинных, тонких пальцев с блес-тящими, наманикюренными ногтями оказалось неожиданно крепким. Этого невысокого мужчину с бледным, худым лицом, длинным, тон-ким носом и ранней лысиной Чекмарев не раз видел на пресс-кон-ференциях, совещаниях крупнейших предпринимателей и светских раутах, о которых ему приходилось писать. Но там он был в от-далении, за барьером, который простому смертному не преодо-леть, а здесь невидимый барьер на мгновение исчез, и Чекмарев увидел перед собой обычного доцента с кафедры математики не самого престижного столичного ВУЗа. Банкир слегка разочаровал гостя. Слишком большое впечатление произвели холл банка, лифт с кожаными креслами, секретарша, которую не хочется трахнуть, казалось, хозяин всего этого должен быть в парчовом халате с золотым шитьем и таких же туфлях с загнутыми кверху носками, на худой конец - в смокинге с "бабочкой" или, хотя бы - крас-ном пиджаке. Квочкин же был всего лишь в сером, правда, хорошо сшитом, костюме, а на туфлях белели солевые разводы.

"Замотался, не углядел... А вообще-то, для него, навер-ное, наступить в снег такая же неприятность, как для простого смертного наступит в собачье дерьмо",- подумал Чекмарев.

- Времени катастрофически не хватает,- посетовал банкир.- Нормальные люди уже дома, телевизор смотрят, а мне еще, как минимум, часа два работать. Так что садитесь и давайте прямо к делу.

Быстрым шагом он вернулся к своему креслу (не золотому, в таком же сидел и Лавкин), положил руки на стол и, слегка нак-лонив вперед плечи, уставился на Чекмарева цепким, немигающим взглядом. Вот взгляд у него был что надо.

- Я журналист, занимаюсь вопросами экономики, в том числе и деятельностью банков, а теперь вот написал роман...

- Да-да, я знаю,- нетерпеливо перебил его Квочкин.- Кста-ти, Виктор Иванович Консольский - мой любимый учитель, сколько лет прошло, а я до сих пор отношусь к нему с глубочайшим поч-тением. Знаете почему? По-моему, он единственный из учителей нашей школы, кто был на равных с учениками во всем, кроме ма-тематики. А математика была моей главной страстью в школе. Чувствуете разницу? Или высокомерный преподаватель истории, которую я терпеть не мог, или добрейший математик, умница, ко-торых поискать надо? Именно поэтому я до сих пор считаю себя учеником Виктора Ивановича.

Чекмарев не понял, какое отношение имеет школьный учитель к их встрече, решил, что Квочкин хочет показать, какой он бла-городный, помнящий добро человек. Словом - самый человечный, а если роман не купит, значит, в этом автор виноват. Похоже, де-ло шло именно к такой развязке.

Квочкин помолчал, ожидая реакции Чекмарева, но что можно было сказать? Молодец, продолжай и дальше в том же духе? Он и продолжил, но уже - о деле.

- Итак, вы написали роман, поздравляю, Сергей Владимиро-вич. И что же?

- Да вот, принес его вам.

- Зачем?

- Чтобы вы прочитали,- пожал плечами Чекмарев.

- Спасибо за доверие, но скажу вам откровенно, мне вполне хватает Кафки и Ницше. На чтение других авторов просто нет времени. К сожалению.

Чекмарев нервно забарабанил пальцами по темно-коричневой, полированной поверхности стола. Не нравился ему этот разговор. Нет - так нет, так и скажи! А он - Кафка, Ницше! Философ хре-нов выискался!

- Виталий Данилович, я хочу предложить вам рукопись рома-на не для того, чтобы вы его читали на ночь, можете вообще не читать, пусть ваши...он хотел сказать "холуи", но вовремя сообразил, что любой человек станет холуем, если дать ему его цену.- Ваши помошники прочтут. И если посчитают, что рукопись может принести вам прибыль, если она окажется полезной вам в материальном и всяком другом смысле, вы купите ее. Собственно, для этого я и пришел к вам.

- Еще раз благодарю за доверие, Сергей Владимирович. Но почему вы решили, что я хочу купить некую рукопись? Я не спе-циалист в сфере книготорговли. Прибыль, какую вашу рукопись принесет в самом лучшем случае, я получу за день в другой сфе-ре, где, извините за нескромность, я кое-что понимаю. Всякий другой смысл... вы имеете в виду меценатство? Я получу гораздо большие дивиденды, если перечислю деньги на счет детского до-ма, приюта для престарелых.

Он усмехнулся, и Чекмареву стало ясно, что банкир просто издевается над ним. И получает от этого удовольствие. Он не просто отказывает, а подталкивает просителя к мысли самому от-казаться от своей затеи, извиниться и уйти восвояси.

- Но вы же купили рукопись писателя Бородачева, и я поду-мал, что...

- Вот видите, чем оборачивается подобное "меценатство"!- тут же воскликнул Квочкин.- Я не покупал у Бородачева руко-пись, я просто оплатил издание его романа тиражом в пять тысяч экземпляров. Но и этот, насколько я понимаю, мизерный тираж, оказалось невозможно продать. В итоге я выбросил на ветер деньги, Бородачев кричит на всех углах, что я скупердяй, не согласился оплатить подарочное издание, поэтому роман и не продается, а писатели обрывают мой телефон, требуя, чтобы я купил их нетленные творения. Но, согласитесь, глупо наступать дважды на одни и те же грабли.

"Какого черта я послушал Настю?- с тоской подумал Чекма-рев.- Если уж вбила себе в голову, что нужно продать рукопись банкиру, пусть бы ставила свою фамилию и сама продавала!" Спустя мгновение, и эта мысль ему не понравилась. Пожалуй, Настя могла бы получить... не миллион, но все же... И не за роман. К едрене фене всех этих банкиров!

- Так вы не хотите даже посмотреть рукопись?

- Я не хочу ее покупать. А кстати, сколько вы за нее хо-тите?

После такого разговора язык не поворачивался сказать: миллион. Глупо. Но если подумать...

- Виталий Данилович, вы талантливый банкир, много работа-ете, стали богатым человеком.

- Ну, кое-что есть, скрывать не стану.

- Я тоже много работал, про талант говорить не стану, и в результате создал эту книгу. Готов согласиться, что я глупее вас ровно в десять раз...

- Интересная мысль! Если я правильно вас понял, вы хотите получить за свою рукопись в десять раз меньше, чем есть у ме-ня? Если продолжить ваши рассуждения, несложно прийти к выво-ду, что один банкир может быть умнее всех наших академиков, докторов и кандидатов наук вместе взятых! Вынужден вас огор-чить: талант и работоспособность, конечно, важные факторы, но главное - приложить их в нужное время и в нужном месте, и бро-сить на это все свои силы, даже свою жизнь. Только в этом слу-чае возможен крупный результат. Ошибетесь на сантиметр, на се-кунду - и ваша жизнь, талант, работоспособность гроша ломаного не стоят.

- Понятно. Ну что ж, извините,- со вздохом сказал Чекма-рев. Однако, уходить раздавленным, униженным ему не хотелось.- Между прочим, роман - о банкирах, о том, каким образом они прилагают свои силы и способности. Возможно, вам было бы инте-ресно почитать об этом.

- Сергей Владимирович, поверьте мне, вы ничего не знаете о банкирах, ровным счетом ничего,- укоризненно сказал Квочкин. Он победил и был доволен собой.- Есть слухи, есть сплетни, объективные сведениях об удачах и промахах. Но никто и никогда не раскроет вам истинное положение дел, истинные причины и возвышений, и низвержений. Все, что пишут досужие репортеры и романисты, напоминает мне советские фильмы о научных работни-ках. Я был старшим научным сотрудником, и когда по телевизору показывали фильм о мудрых академиках и отчаянных вундеркиндах, способных на героические поступки, вроде первой серии "Большой перемены", помните? Смеялся и выключал телевизор.

- Все ясно, Виталий Данилович, я зря оторвал вас от важ-ных дел, извините.

- Возможно и не зря. Вы журналист, специалист в вопросах экономики, пишете об этом, работаете...

- В еженедельнике "Коридоры власти".

- Вот как? Я знаю это издание. Если у вас возникли неко-торые материальные затруднения, могу предложить помощь в раз-мере... скажем, две, максимум - три тысячи долларов. Взамен вы напишете две-три аналитические статьи о деятельности "Расц-вет-банка", разумеется, положительные. И опубликуете их в сво-ем еженедельнике. Понравится нам - можно будет встретиться еще раз и поговорить о дальнейшем сотрудничестве. Деньги получите прямо сейчас.

- Спасибо за предложение, но я пришел сюда не за этим.

- Что ж. тогда и вы меня извините.

"Если будет упрямиться, прочти ему первый абзац на сто семнадцатой странице,- вспомнился утренний совет Насти.- Это очень характерно для современного бизнеса, он сразу поймет, что в романе есть и другие интересные места. И сразу ухватится за рукопись"

Все ее советы оказались глупостью, и этот - тоже. Но, по крайней мере, он с чистой совестью сможет сказать ей: милая моя девчонка, я выполнил все твои инструкции, но толку от них

- ноль. Давай забудем об этом и займемся чем-нибудь более при-ятным.

- Виталий Данилович, я прошу у вас еще ровно две минуты. Хочу прочесть один абзац, который очень характерен для всего романа. Только две минуты.

Квочкин кивнул, хотя взгляд его красноречиво говорил: воспитанный человек давно бы понял, что ему больше нечего здесь делать!

Достав из "дипломата" папку с рукописью, Чекмарев развя-зал тесемки и принялся торопливо перелистывать страницы. Ему было стыдно, но раз уж решил...

- Вот, послушайте, это прямая речь.- он взял страницу и стал читать.Ты поступаешь, как спекулянт, обычный паршивень-кий спекулянт, какими они были в советское время! Покупаешь все больше компаний, акций, предприятий, все больше и больше, и ждешь, когда можно будет их выгодно продать. Предприятия, за редким исключением стоят, оборудование устарело и физически и морально, компании работают неэффективно, люди не получают зарплаты, но тебе плевать на это, все покупаешь и покупаешь! Потому что не видишь дальше своего носа! Сейчас пришло время, когда необходимо вкладывать деньги в новое оборудование, новые технологии, завоевывать рынок сбыта, посмотри, он же - вокруг нас! И его захватывают умные дяди из Детройта и Мюнхена. Это наш рынок, но ты сдаешь его, добровольно! Ты покупаешь и про-даешь, делаешь деньги. А что потом будешь делать с этими день-гами? Телок на Канары вывозить?

Чекмарев прочитал это на одном дыхании, глубоко вздохнул и принялся складывать страницы в папку. Квочкин опустил голо-ву, снял очки в золотой оправе, выдернул из нагрудного кармана пиджака носовой платок, протер стекла, снова надел очки и вни-мательно посмотрел на журналиста. Взгляд у него был не столь самоуверенный, но Чекмарев не заметил этого.

- Какая страница?- спросил Квочкин.

- Сто семнадцатая. Вам понравилось?

- Ну, скажем так, вы заинтриговали меня, Сергей Владими-рович. Проблема такая имеется, и она весьма актуальна сейчас. Если это сто семнадцатая страница, что же было раньше?

- Да много чего,- сказал Чекмарев, удивленный реакцией банкира.Генералы-взяточники, замминистры всякие, прокручи-вание бюджетных средств...

- Вы, действительно, копаете глубоко. Давайте договоримся так. Я возьму рукопись, просмотрю ее и... Если она более-менее реально показывает жизнь банкира, проблемы, с которыми прихо-дится сталкиваться, опасности я, может быть, куплю ее. Бан-киры ведь тоже люди, им приятно, когда о них правдиво пишут.

Он явно кривил душой, вряд ли найдется хоть один "новый русский", который хочет увидеть правдивый роман о своей дея-тельности. Но все же... изменил свое решение, решил прочесть рукопись. Черт побери, Настя была права!

- Хорошо, Виталий Данилович,- растерянно сказал Сергей, двинув папку с рукописью по столу в направлении Квочкина.

- Дня через два-три, как только ознакомлюсь - позвоню вам. Телефон в папке есть? Нет? Не трудитесь, моя секретарша найдет ваш служебный номер. Спасибо... Всего доброго.

Чекмарев попрощался и пошел к двери. И чем ближе он под-ходил к ней, тем сильнее хотелось подпрыгнуть и хлопнуть ла-донью по верхней балке дверной коробки - выразить свое состоя-ние. Слава Богу, сдержался.

Оставшись один, Квочкин развязал папку, нашел сто семнад-цатую страницу, поднес ее к глазам. Потом отложил в сторону и машинально снял очки.

"Ты поступаешь, как спекулянт, обычный паршивенький спе-кулянт, какими они были в советское время! Покупаешь все боль-ше компаний, акций, предприятий, все больше и больше, и ждешь, когда можно будет их выгодно продать. Предприятия, за редким исключением стоят, оборудование устарело и физически и мораль-но, компании работают неэффективно, люди не получают зарплаты, но тебе плевать на это, все покупаешь и покупаешь! Потому что не видишь дальше своего носа!.."

Это была не цитата из рукописи, а слова первого замести-теля председателя правления "Расцвет-банка" Олега Троицкого, убитого пять с половиной месяцев назад. Он сказал их во время последней встречи, они тогда крупно поругались. Этими словами и угрозами заставить председателя изменить политику банка Тро-ицкий подписал себе смертный приговор.

У Квочкина была отличная память.

6

- Настя! Ты оказалась права! Все получилось так, как ты рассчитала! Все...- с порога закричал Чекмарев и осекся, заме-тив, что темно не только в прихожей, но и на кухне.

И за приоткрытой дверью комнаты было тоже темно. Он ра-зулся и на цыпочках направился в комнату, надеясь, что Настя дремлет на диване, сил набирается для сегодняшнего праздника. А уж повод для этого еще важнее, чем был вчера!

Даже в темноте было заметно, что на диване ее нет. Чекма-рев поставил "дипломат" посередине комнаты, включил торшер, растерянно огляделся. Потом пошел на кухню, по дороге заглянул в туалет и ванную - Насти в квартире не было. Что за чертовщи-на? Она так обрадовалась, когда он позвонил ей и сказал, что в шесть встречается с Квочкиным, поздравила его с удачей, сказа-ла, что будет с нетерпением ждать, а когда вернется, они уст-роят праздник еще лучше, чем вчера!

Вот он вернулся, а где праздник?

И самое главное, где сама Настя? У нее сегодня "библио-течный" день, в издательство не надо идти, да если б и надо было, уже должна вернуться, тем более, если ждет с нетерпением и хочет устроить праздник...

На кухне, на плите стояла сковородка с давно остывшей жа-реной картошкой. Могла бы купить чего-нибудь вкусного для праздника, он же сегодня утром оставил ей сто тысяч. Но это все мелочи... Недоброе предчувствие холодным туманом располза-лось в груди.

Он огляделся, как будто Настя могла спрятаться за столом или за холодильником, беспомощно развел руками, все еще не по-нимая, в чем дело.

Через пять минут предчувствие превратилось в уверенность, что случилось нечто из ряда вон выходящее. В квартире не оста-лось ни одной Настиной вещи. Последние месяцы она практически жила у него, и в гардеробе две полки были завалены ее бельем, кофточками, блузками, свитерами - теперь они были пусты. На "плечиках" утром висел ее костюм, теперь его не было. Из шкафа в прихожей исчезли ее дубленка, куртка, кожаное пальто и пес-цовая шапка. В ванной - ни ее халата, ни зубной щетки, не го-воря уже о муссах, гелях, лаках и прочей косметике.

Получалось так, что Настя собрала свои вещи и ушла. Вот это новость! Свихнуться можно от таких перепадов настроения.

В "дипломате" место папки с рукописью занимала бутылка отечественной "Смирновки" и пакет с апельсиновым соком - впол-не понятная замена. Конечно, лучше было бы взять французский коньяк, но цена его показалась запредельной. Вот если Квочкин купит рукопись, можно будет себе позволить, а пока и водка с апельсиновым соком - очень даже ничего.

Взяв бутылку, сок его уже не интересовал, Чекмарев пошел на кухню. Включил газ, чтобы подогреть картошку, открыл холо-дильник. И увидел бутылку того, что он не решился купить - точную копию вчерашней бутылки, а на горлышке - листок бумаги, исписанный аккуратным почерком. К нему была приколота стоты-сячная купюра, которую он оставил ей утром.

Записка. В холодильнике. "Ну конечно, где ж еще оставлять записку, на столе ведь она может прокиснуть",- мрачно подумал Чекмарев, доставая бутылку. Поставил ее на стол рядом с вод-кой, деньги бросил туда же и взял в руки записку.

"Сереженька, мне срочно позвонили из издательства и пос-лали в командировку, в Нижний Новгород, работать над текстом одной дамы, роман которой мы собираемся выпускать. Извини, что так получилось. Я звонила тебе, но никто не подходил к телефо-ну. Все это было так неожиданно. Я купила тебе коньяк, выпей сам за сегодняшнюю удачу, а я мысленно - с тобой. Как вернусь, сразу позвоню тебе, и мы обязательно встретимся. Настя. P.S. А это обязательно уничтожь после того, как прочтешь. Если воз-никнут сложности, обратись за помощью к Борисенко Василию Ива-новичу. Адрес и телефон смотри дальше. Скажи, что от Насти, он поможет."

Чекмарев дважды прочитал записку, а потом яростно скомкал ее и швырнул на пол. В командировку она уехала? Так неожидан-но? Ложь! Взяла с собой всю одежду, чулки-колготки, свитера и блузки - зачем столько вещей брать в командировку? Уехала и не позвонила, пусть он не подошел к телефону, могла бы сказать Павлюковичу, тот бы передал, или Але, знала ведь редакционные телефоны. Ничего подобного...

- Ты лжешь, Настя!- заорал он, хотя услышать его голос могли разве что соседи за стенкой.- Неужели считаешь меня пол-ным идиотом, способным поверить этой писульке?! Ну почему, Настя, почему ты так поступила?!

Что толку орать, она ведь не услышит, не вернется. Хо-тя... самому легче стало. Немного легче. А больше всего помо-гает в таких случаях... Он схватил водочную бутылку, скрутил винтовую пробку, набулькал полную чашку, залпом выпил, вытер губы рукавом куртки и принялся черпать ложкой холодную сверху и горячую внизу картошку со сковородки.

Конечно, она ушла. Были ведь и другие записки, предупреж-дала его, что задержится на службе, или заночует сегодня у ма-тери. Тогда она писала, как говорила: "Дорогой, любимый... це-лую", подписывалась не иначе, как "твоя Настя". В этой записке ничего такого не было.

- Не моя?- спросил у водочной бутылки Чекмарев,- А чья же тогда?

Бутылка не ответила, и за это лишилась еще трети своего содержимого.

Значит, ушла... Бросила его? Можно сказать и так. Было дело, уходили от него женщины, да и сам он не раз уходил, бро-сал, обрывал всякие связи... Но всегда на то имелись какие-то причины, всегда этому предшествовали ссоры, разочарования, скандалы, истерики, или просто отчуждение. Здесь же - ничего подобного.

После вчерашнего вечера, когда ничего не нужно было гово-рить, но она говорила, шептала и стонала, смеялась и кричала о том, что любит его, жить без него не может. После того, как он согласился пойти к банкиру, и пошел, и добился-такие своего - взяла и ушла.

Этого не могло быть, но это было. Мысль о том, что она действительно уехала в командировку, он сразу отбросил. Так не уезжают на несколько дней, так уходят навсегда. Она даже день-ги не взяла, мол, не нужны мне твои сто тысяч. Наверное, сле-довало бы сказать себе (больше ведь некому): а мне твой коньяк не нужен! И вылить его в унитаз, а пустую бутылку выбросить в мусоропровод. Чекмарев долго смотрел на водочную бутылку, в ней осталось не больше двухсот граммов, потом - на коньячную, и в конце-концов пришел к выводу, что коньяк не должен стра-дать из_за сумасбродной девчонки (ведь если тебя выливают в унитаз - это же страдания для благородного напитка).

Картошка была недосоленной и невкусной. Чекмарев сделал два бутерброда с вареной колбасой, положил их на тарелку и по-шел в комнату, прихватив бутылку с остатками водки. Там он прилег на диван, оставив закуску и выпивку на паласе рядом, и стал думать о Насте.

Они познакомились довольно-таким странным образом. В прошлом году, в конце октября он возвращался домой со службы. Движение на Мясницкой было плотным и медленным, часто приходи-лось останавливаться. Впереди уже показалась Лубянская пло-щадь, когда к его "Жигуленку", призывно махая рукой, шагнула с тротуара девушка в распахнутом кожаном пальто и короткой чер-ной юбке. Она наклонилась к окошку - рыжие волосы растрепаны, зеленые глаза дерзко уставились на него.

- Подвезешь?- спросила она, и он понял, что девушка силь-но пьяна.

- Куда тебе?

Он оглянулся, успел заметить, что две иномарки сзади приткнулись к бордюру и не спешили обгонять "Жигули", хотя вполне могли бы это сделать. Похоже, выстраивалась очередь же-лающих подвезти девчонку. И его "Жигули" были первыми в этой очереди. Глупо было бы отказывать ей.

- Садись,- сказал он, распахивая дверцу.

А когда тронулись с места, иномарки довольно-таки нагло обогнали его, прижимая к самому бордюру. Понятное дело - огор-чились ребятки.

- Ну и куда же тебя везти?- спросил он.

- Домой.- сказала она и закрыла глаза, откинув голову на спинку сидения.

Домой, так домой, решил тогда он и поехал домой. К себе. Подцепить такую красавицу, да еще в состоянии, когда она сог-ласна ехать куда угодно - все равно, что тысячу долларов найти у входа в супермаркет. Она проспала всю дорогу, и лишь когда он поставил машину на стоянку у дома и распахнул дверцу, прос-нулась, долго хлопала длинными черными ресницами, а потом презрительно усмехнулась.

- К себе притащил меня, да?

- Ты сказала домой, а я знаю дорогу только к одному дому

- к своему,- пояснил он.- Ну что, пошли, или ты хочешь "пой-мать" другую машину?

- В таком состоянии поймаешь... Как же меня угораздило так напиться? Шикарный банкет был в издательстве, а потом кто-то пытался меня в туалет затащить, я вырвалась, убежала, а потом... куда-то приехала. Ты зачем привез меня сюда?

- Чтобы тебя не привезли в другое место, коллега.

- Коллега? Ты тоже в издательстве работаешь? И между про-чим, я Настя.

- А я Сергей, тоже - между прочим. И работаю в редакции, но это неважно. Пошли?

- Дай мне руку. Я немного полежу у тебя, отойду и поеду домой,- она выбралась из машину, шагнула к подъезду, останови-лась, погрозила ему пальцем.- Но если ты размечтался, что я буду спать с тобой - ошибаешься. Не вздумай даже прикоснуться ко мне, понятно?

- Понятно,- кивнул он и, крепко подхватив девушку под ру-ку, повел ее к себе.

В тот вечер ему не раз еще пришлось прикасаться к ней, не опасаясь гнева или истерики: Настю тошнило, и он подхватывал ее на руки, нес в туалет, а потом в ванную, умывал и снова ук-ладывал на диване. Напилась девчонка, с кем ни бывает. Любой нормальный мужик и любая нормальная женщина хоть раз в жизни напивались до потери памяти. Он не осуждал ее и не жалел, что привез к себе, но и о настоящих "прикосновениях" не мечтал. И даже не стал раздевать ее, хотя в этом не было ничего предосу-дительного. Только стащил высокие сапоги и снял длинный пид-жак, оставив Настю в шелковой белой блузке. Весь вечер он ду-мал не о том, как хороша она в постели, а совсем о другом: как уследить за тем, чтобы она лежала на боку, и что делать, если ей станет совсем плохо?

В конце-концов она уснула, и он, чувствуя страшную уста-лость, улегся на паласе рядом с диваном. Благо, в гардеробе хранились толстое двуспальное одеяло и вторая подушка, пред-назначенные для тех тех случаев, когда очередная гостья оста-валась в квартире до утра. Смотреть на спящую красавицу совер-шенно не хотелось. Успокоив себя мыслью, что половина одеяла, служившая матрасом - женская, а вторая, которой он укрылся - его собственная, он быстро уснул.

Проснулся рано, было еще темно - все же спать на полу бы-ло и холодно и неудобно. Заварил себе растворимый кофе на кух-не и вдруг услышал жалобный голос из комнаты:

- А мне?..

Он поставил большую чайную чашку (кофейные у него тоже были, но доставались из серванта лишь по особо торжественным случаям) на тарелку и отнес ее в комнату. Настя сидела на ди-ване, поджав ноги и укрывшись до пояса одеялом и смотрела на него широко раскрытыми глазами.

- Прошу вас, мадам,- он протянул ей кофе.

- Спасибо... А ты что, на полу спал, да?- она взяла та-релку с чашкой, сделала маленький глоток, блаженно зажмури-лась.

Она была чертовски красива: чуть припухшее после сна лицо со вздернутым носиком, неожиданно ясные зеленые глаза, смущен-ная улыбка на восхитительно-розовых (без помады, он вчера ее смыл!) губах. А спутанные пряди рыжих волос придавали ей вид домашней, близкой и очень желанной женщины.

- Второго дивана у меня нет,- сказал он.

- А когда гостья приходит, вы тоже... спите раздельно?

- Тогда я раздвигаю диван, он раскладной. Но вчера ты ли-шила меня этой возможности. Не хотелось тревожить тебя.

- Надо же!- с каждым глотком обжигающего, крепкого кофе она чувствовала себя увереннее.- И ты не воспользовался мо-ей... моей беспомощностью?

- Я предпочитаю пользоваться не беспомощностью, а силой и желанием, это намного приятнее,- отрезал он.

Потому что чувствовал сильное желание отобрать у нее кофе и запрыгнуть под одеяло, к ней. Но теперь, после того, как он убедил ее в собственном благородстве, это нельзя было сделать.

- Хорошо, если бы все так считали,- задумчиво сказала она, разглядывая кофе в чашке.- А то ведь все норовят восполь-зоваться беспомощностью человека.

- Тогда не нужно становиться беспомощной.

- А, ты вон про что. Да я не себя имею в виду, со мной такое впервые случилось. Если человек безоружен, в него же нельзя стрелять, правда? Это нечестно. А люди стреляют. В жи-вот, а потом, когда уже и встать не может в сердце. Абсолют-но беспомощному человеку...

- Не надо водиться с такими людьми, занимать у них день-ги, заключать контракты. Кстати, ты хочешь есть?

- Нет, спасибо. Сережа... Ты ведь Сережа, да? Можно я приму ванну? Кофе был прекрасный, теперь, чтобы окончательно прийти в себя, мне нужна горячая ванна.

- Да пожалуйста,- великодушно разрешил он.

И целый час, пока она плескалась за закрытой дверью, представлял ее голой в своей ванне и досадовал, что оказался таким благородным.

Потом она оделась и ушла, правда, согласилась встретиться сегодня вечером у входа в ЦДРИ на Пушечной. Он не верил, что она придет, заранее приучил себя к мысли, что эту зеленоглазую девчонку никогда уже не увидит. И напрасно.

Потому что вечером, когда она, грациозно покачивая бедра-ми, подошла к нему, растерялся. Перед ним стояла красивая, уверенная в себе женщина, разве что озорные зеленые глаза на-поминали о домашней, близкой девчонке, сидящей на его диване.

- Ну что будем делать, мой славный спаситель?- с улыбкой сказала она, взяв его под руку.

За какое-то мгновение он увидел в себе столько недостат-ков, сколько не видел за всю прошедшую жизнь, хотя любил смот-реть в зеркало. А триста тысяч во внутреннем кармане пиджака, на которые он рассчитывал безбедно прожить неделю до зарплаты, показались горсткой медных полтинников. Да и как иначе, если такую даму нужно было приглашать разве что в парижский ресто-ран "Максим".

Но, коль скоро она все же пришла, почему бы не предполо-жить, что Париж скучный город, от стряпни в тамошних "Макси-мах" наверняка разболится живот, а ты молод, здоров и чертовс-ки привлекателен даже в потрепанном плаще?

- Будем дальше спасать тебя,- сказал он.- Пойдем в ресто-ран ЦДРИ и там я прослежу, чтобы с тобой было все в порядке.

- Ох, ресторан... Знаешь, после вчерашнего застолья, ка-жется, я теперь лет десять буду обходить стороной банкеты и рестораны. А к себе ты меня не приглашаешь, боишься, что снова заставлю тебя спать на полу?

Так прямо она и сказала ему. У входа в ЦДРИ, во время их первого настоящего свидания.

- Нет, не боюсь. Просто хотел пригласить после ресторана, но раз уж ты собираешься десять лет обходить их стороной...

- У тебя свечи есть?- наклонившись к нему, заговорщицким тоном спросила она.

- Кажется, есть.

- А бутылка шампанского?

- Нет, но я...

- Тогда приглашай сейчас и побыстрее, пока не передума-ла,- она посмотрела на него широко раскрытыми глазами: мол, вот так!

Первое свидание закончилось на следующий день, когда в редакции "Коридоров власти" полным ходом шла работа над оче-редным номером. Раньше невозможно было расстаться с этой уди-вительной девчонкой, пришлось, не вставая с постели, позвонить главному редактору и сказать, что случилась неприятность с ГАИ, и он опоздает.

Почти месяц они встречались раз-два в неделю, а потом она стала задерживаться у него на два-три дня, а потом, когда они вдвоем принялись сочинять роман, она лишь изредка уезжала на-вестить мать. И это было вполне естественно, многие нынче жи-вут вместе, не оформляя свои отношения в ЗАГСе.

А сегодня она собрала все свои вещи и ушла. Почему - кто его знает. Чекмарев допил водку, вспомнил о французском конь-яке на кухне, но идти туда было лень. Настя Зозулина, редактор издательства "Свет и тьма"... Она сама свет и тьма, эта зага-дочная Настя. Она ведь так и не сказала ему, где живет, и даже номер своего служебного телефона не дала. Да и не было необхо-димости ни в том, ни в другом.

Где же теперь искать ее? И зачем? Чтобы услышать: мол, извини, это было хорошо, но теперь у меня есть варианты и по-лучше?..

Ответить на эти вопросы он не успел. Поллитра водки на голодный желудок и почти без закуски - многовато даже для крепкого тридцатишестилетнего мужчины.

7

Этим же вечером, в своей просторной четырехкомнатной квартире на Тверской, Виталий Квочкин сидел за письменным сто-лом в кабинете, склонившись над рукописью журналиста Чекмаре-ва, о котором доселе вроде бы слышал, но ни одной его статьи не читал. Зато рукопись в триста девяносто две страницы одним махом осилил почти до половины, и не собирался откладывать ее в сторону, хотя время близилось к полуночи, а он привык ло-житься рано. Если учесть, что своих любимых авторов Кафку и Ницше Квочкин читал редко, урывками и в основном на даче, ког-да удавалось туда выбраться, нетрудно догадаться, что рукопись Чекмарева представляла для него особый интерес, связанный с деятельностью "Расцвет-банка". Только банковские документы, требующие принятия быстрого и точного решения, могли задержать его в кабинете до полуночи.

Они и лежали перед ним на столе, потому что рукопись Чек-марева представляла собой художественное описание того, что было документально зафиксировано в досье Олега Троицкого, сос-тавленном из документов, похищенных из сектора "С" хранилища, сектора, о котором знали всего пять человек в руководстве бан-ка, и куда могли войти только двое основателей банка: он, председатель, и Троицкий, первый заместитель. Даже порядок со-бытий в романе соответствовал порядку документов в украденном досье!

В кабинет вошла жена Квочкина, Жанна. На ней был длинный пеньюар из розового шелка, распущенные волосы золотистым узо-ром обрамляли узкое, бледное лицо.

- Виталий, нельзя так много работать,- строго сказала она.- Ты окончательно угробишь свое здоровье. Знаешь, который уже час?

- Да, Жанна, знаю,- кивнул Квочкин.- Но, к сожалению, придется еще немного сделать. Ложись, не жди меня.

- А что ты читаешь? Секретный доклад твоих шпионов? Неу-жели они могли так много насочинять?- она подошла к столу, пы-таясь разглядеть, чем так увлечен ее муж.

Квочкин торопливо положил обе ладони на вторую часть ру-кописи, растопырил пальцы.

- Извини, Жанна, это, действительно, секретные материалы, и мне нужно сегодня их прочитать.

- Судя по всему, у тебя возникли неприятности?- обеспоко-енно спросила жена.

- Не суди, да не будешь судима,- усмехнулся Квочкин.- Иди, ложись спать, Жанна. Спокойной ночи.

Она наклонилась, поцеловала его в лоб и ушла, а Квочкин еще несколько минут закрывал растопыренными пальцами проклятую рукопись. Теперь уже не от любопытного взгляда жены - от себя самого закрывал.

Это неприятности? Это угроза катастрофы. Вполне реальная угроза. Нет сомнения, что Чекмарев знал о досье Троицкого, ви-дел его, читал. Именно поэтому принес рукопись ему, Квочкину. Более того, он даже знал, о чем они говорили с Олегом во время последней встречи! И когда понял, что рукопись придется унести с собой, процитировал слова Троицкого! Ударил в самую точку... Злая усмешка скользнула по губам банкира. Получается, применил свой "талант" в нужном месте и в нужное время - когда до аук-циона по продаже контрольного пакета акций "Черного алмаза" осталось чуть более двух недель!

И цену назвал... Черт побери, как же он сразу не понял смысла этой встречи? Дураку понятно, что ни один нормальный автор не попросит за свой роман миллионы долларов! А Чекмарев явно не сумасшедший.

Все это означает лишь одно: самые страшные его предполо-жения оправдались. Троицкий подстраховался, передал досье в чужие руки, и оно выплыло в самый неподходящий момент! Пос-ледствия могут быть непредсказуемыми, ведь дело о заказном убийстве Олега Троицкого еще не закрыто...

Ладони Квочкина дернулись в стороны, шлепнулись на стол - будто раздвинулся занавес, открывая нечто ужасное.

"Шаг у генерала был тяжелый, уверенный, почти строевой, хотя и сам он, наверное, не помнил, когда в последний раз за-нимался строевой подготовкой. Ему, тыловику, высокопоставлен-ному армейскому завхозу, строевой шаг был нужен лишь для того, чтобы показать некоторым штатским, что они имеют дело с "непо-бедимой и легендарной, в боях познавшей радость побед..." А для этого особой тренировки не требуется. Коротко пожав Хозяи-ну руку, генерал придвинул стул поближе к его столу, сел и только тогда снял фуражку с высокой тульей, аккуратно положил на стол.

Правое веко генерала нервно подергивалось. Хозяин знал, что это последствие инспекционной поездки в Афганистан, ког-да самолет с генералом, тогда еще полковником, был обстрелян душманами при подлете к Кабулу и каким-то чудом сумел призем-литься на военном аэродроме. Нетрудно понять, что довелось пережить тогда еще полковнику, если он заработал нервный тик на всю оставшуюся генеральскую жизнь.

- Так дело не пойдет, Владислав Иванович,- сурово сказал генерал.Ситуация осложнилась до крайности.

- А в чем, собственно, проблема, Тимофей Петрович?

- Вы не понимаете? Управление завалено жалобами командую-щих гарнизонов и соединений. Организации, с которыми вы заклю-чили контракты на поставку продовольствия не выполняют своих обязательств. А если и выполняют, то качество продуктов просто вопиющее. Мука с червями, овощи гнилые, крупы второго и треть-его сорта. На наши запросы организации в один голос твердят, что задерживают поставки новых партий продукции лишь потому, что с ними не произведены расчеты за уже поставленную продук-цию. И это прямая вина вашего банка, Владислав Иванович.

- Не всегда, Тимофей Петрович, не всегда,- возразил Хозя-ин.Некоторые фирмы, мягко говоря, оказались несерьезными де-ловыми партнерами, подвели нас. Более того, требуют стопро-центной предоплаты, на что мы пойти, конечно, не можем. Отсюда и проблемы.

- Владислав Иванович! Государство доверило вам огромные суммы из своего бюджета для того, чтобы вы рационально и бе-режно расходовали их строго по назначению. И если вы, со своим опытом работы, не могли найти надежных деловых партнеров, зна-чит, не справляетесь со взятыми на себя обязательствами.

- К сожалению, мы тоже не застрахованы от ошибок.

- Давайте не будем про ошибки. Уже многие понимают, что вы явно завышаете цены на продовольствие, указанные в докумен-тах. Если учитывать качество продуктов. Более того, вам выгод-но заключать контракты с ненадежными партнерами. У них пробле-мы, они не могут поставить необходимое количество... скажем, сахара. Вы, естественно, не платите им. Месяц, два, три. А в это время "крутите" государственные деньги. Вы их в любом слу-чае "крутите". Если посчитать только проценты, это же миллионы долларов получаются! А солдат сидит без сахара.

- На то он и солдат, чтобы терпеть все тяготы и прочее. Я понял вас, Тимофей Петрович. Обещаю, что в течение двух недель все вопросы будут решены. Поговорим о более приятном.

- Да уж постарайтесь, Владислав Иванович. В противном случае мы вынуждены будем отказаться от услуг вашего банка. Мне все труднее и труднее удерживать ситуацию под контролем. Наверху постоянные перемены, депутаты во все нос суют. Хоро-шо, хоть война идет, есть на что списывать убытки.

- Не дайте ей закончится, Тимофей Петрович. А если это случится придумайте какой-нибудь локальный конфликт. Шучу. Я весьма благодарен вам за доверие к нашему банку. Вопросы сни-му. Мы не первый год работаем вместе, надеюсь, так будет и впредь. Итак, сколько?

- Дачу я никак не дострою,- более миролюбиво сказал гене-рал.- Стены поднял, а все остальное зависло. Крышу ставить на-до, сантехнику, отделывать, мебель завозить...

- Хорошая дача с подземным гаражом и бассейном скоро не строится. Но я банкир и привык иметь дело с цифрами.

- Сто.

- Сто тысяч долларов? Побойтесь Бога, Тимофей Петрович! Мы же с вами полгода назад... говорили на эту тему.

- И тридцать - на Мальту, счет вам известен.

- А оттуда - в Грецию, потом в Португалию и в конце-кон-цов деньги окажутся в Швейцарии, не так ли?

- Это не ваше дело, Владислав Иванович. И не мое.

- Но у меня нет наличными ста тысяч долларов. Деньги обо-рот любят, "крутятся", как вы сами сказали.

- Я и не возьму у вас наличными, обстановка теперь не та. Сделаем так. Завтра придет мой человек, он хозяин мелкой тор-говой фирмы...

- Липовой?

- Это неважно. Проведите его посредником крупной сделки, так, чтобы процент за посредничество составил указанную сумму. С остальным я сам разберусь.

- Есть,- с тяжелым вздохом сказал Хозяин..."

И Квочкин тяжело вздохнул, отрывая взгляд от рукописи. Разговор, конечно, был другим, но суть передана точно. И даже нервный тик генерала соответствовал действительности. А в досье Троицкого был полный набор документов: о соглашении с подставной фирмой, оплате ее "услуг", открытии счета, копии счетов на оплату фирмой строительных и отделочных материалов, сантехники, мебели, услуг строительной компании. Даты, цифры, модели... Имея перед собой этот роман, самый никудышний следо-ватель без труда выяснит, куда направлялись строительные мате-риалы и мебель, купленные липовой фирмой, на каком объекте трудились рабочие строительной компании. На даче генерала!

А "Расцвет-банк" работал с бюджетными деньгами не только министерства обороны! В досье Троицкого было немало и других документов, и даже расшифровки тайных магнитофонных записей конфиденциальных переговоров.

Зачем эти документы хранились в банке, пусть даже в су-персекретном секторе "С"? Да затем, чтобы поставить на место и генерала, и замминистра, и начальника управления, и главу ра-йонной или городской администрации, если начнут залупаться, угрожать судебным разбирательством, требовать больше, нежели они стоят. Кондра постарался, чтобы нужные люди висели на та-ком крючке, с которого невозможно сорваться,

Знал Троицкий, какие документы нужны, чтобы свои условия диктовать, знал, он же сам участвовал во всех операциях. Решил сыграть ва-банк, получается "ва-свой-банк", да он по мелочам никогда и не играл. Чтоб он горел в аду синим пламенем, иуда, предатель! Троцкий!

Месяц после его гибели был настоящим кошмаром: бессонные ночи, ежедневное ожидание, что вот-вот появятся копии досье, страх перед каждым телефонным звонком, а вдруг это из прокура-туры, сейчас приедут и заберут? Конечно, он и виду не подавал, казался по-прежнему спокойным, уверенным в себе председателем правления. Но чего это стоило! Он не расставался с дипломати-ческим паспортом (в России нынче все можно купить), готовый при первых признаках опасности рвануть в Шереметьево и скрыть-ся за пределами России.

И теперь, когда осеннее недоразумение почти выветрилось из памяти и казалось, что все утряслось, когда необходимо было сосредоточить все свои силы на предстоящем очень важном аукци-оне - появляется эта рукопись!

Троицкий прекрасно знал, как и когда применить свой та-лант, собственно говоря, это его словами он, Квочкин, поучал вчера журналиста. Но тот уже был ученый. Троицкий даже после своей смерти нанес точный, разящий удар в нужное время, отомс-тил за свою гибель. Подлец! Страшно даже представить, что бу-дет, если досье получит огласку! Продажные чиновники и сейчас у власти - в правительстве и парламенте, в администрации пре-зидента. Это естественно, пока они там, никто не спросит, от-куда у них дачи, квартиры, 600-е "Мерседесы" и деньги на обу-чение детей за границей. Никто не обращает внимание на связи их дальних и близких родственников с коммерческими структура-ми. Если документы досье будут опубликованы - крах грозит не только "Расцвет-банку", но и правительству. Это будет скандал вселенского масштаба, и виновника его, Квочкина (с Троицкого теперь не спросишь!), раздавят, как таракана. Даже те, кто непричастен к делам "Расцвет-банка" встанут на дыбы, они же сотрудничали с другими банками и фирмами, а вдруг и там су-ществуют секретные досье?

Вот почему Троицкий был так уверен в себе, в своей безо-пасности. Полагал, что он, Квочкин, умен и осторожен, понима-ет, с чем имеет дело, понимает, что проиграл, и теперь проще и выгоднее согласится с предложением своего первого зама. А он оказался дураком, позволил Кондре уговорить себя. Кондру можно понять, тот терпеть не мог Троицкого, да и Троицкий откровенно презирал бывшего старшего следователя районной прокуратуры. Но он-то, председатель правления, мог бы найти более разумное ре-шение?

Тогда уже - не мог. Слишком нагло вел себя Троицкий, слишком явное презрение слышалось в его словах уже к самому председателю. "Дальше своего носа не видишь"! Если бы пошел у него а поводу - как бы жил, кем бы себя чувствовал? Нет, Конд-ра прав, иного выхода не было...

Квочкин отодвинул рукопись на другой край стола, взял трубку радиотелефона, набрал номер. Минуты через две в трубке послышался сонный голос начальника СБ.

- Кондра слушает.

- Квочкин. Ян Сигизмундович, вы проснулись? Способны по-нять то, что я скажу?

- Виталий Данилович... Ну конечно! Что там стряслось?

- Журналист Сергей Чекмарев, редактор отдела экономики еженедельника "Коридоры власти", близкого корпорации "ДЕГЛ".

- Слышал про такую газету. Чекмарев... редактор отдела экономики... Ну и что?

- Завтра в девять... Нет, пожалуй, не успеете. В десять я жду вас с полным докладом об этом человеке. Связи, взгляды, убеждения, знакомства абсолютно все. Подключите наших людей в МВД и ФСБ. Начинайте прямо сейчас.

- Понял... Виталий Данилович, а в чем дело?- в голосе Кондры послышалась тревога.

Квочкин мрачно усмехнулся. Раньше нужно было тревожиться, теперь пришла пора действий.

- Это не телефонный разговор, завтра получите исчерпываю-щую информацию. Всего доброго, Ян Сигизмундович.

Трубка пролетела метра два и мягко шлепнулась на кожаное кресло у стены, А Квочкин снял очки и принялся медленно проти-рать стекла носовым платком.

8

Чьи-то мягкие руки осторожно поправили сползшее с левого плеча одеяло. "Сережа..."- сквозь сон подумала Настя и открыла глаза. Над ней склонилась пожилая женщина в дубленке и мохеро-вой шапочке.

- Это ты, мама?

- Ну а кто же еще, Настюша. Ты вчера пришла домой ка-кая-то сама не своя. И сегодня, я вижу, грустная проснулась. Что случилось, поругалась со своим женихом?

- Да нет, просто... он в командировку уехал. Пишет статью о реформах в Нижнем Новгороде, вот и поехал собирать материал. А мне скучно одной в его квартире.

- Ну и правильно. А на работу сегодня не нужно идти?

- Ох, мам, зима кончается, покупателей в магазине совсем мало, поэтому всех нас по очереди отправляют на две недели в отпуск за свой счет,притворно вздохнула Настя.- Сейчас как раз моя очередь

- Ну тогда отдыхай, дочка. Завтрак я тебе приготовила, на кухне оставила, выспишься, как следует, поешь. На обед прибе-гу, покормлю тебя.

- Ну мам, я что, маленькая, да?

- Соскучилась я по тебе,- Ирина Васильевна грустно улыб-нулась.- Редко домой наведывалась, а я тут все одна, да од-на... Ладно, пора мне. Отдыхай.

Мать заведовала продовольственным магазином на Остоженке. Когда она ушла, Настя подумала, что вот и матери наврала про Сергея и про то, что до сих пор работает в магазине "Меха". А вчера наврала Сергею про свою командировку. И раньше врала ему про то, что хотела написать роман, да не получилось, про под-ругу, которая знакома с банкиром Квочкиным... Сплошное вранье получается, просто ужас какой-то. А еще говорила Сергею, что любит его, и матери, что собирается за него замуж выйти. Но это, может, и не вранье, просто... она знала, что скоро все кончится.

Настя закрыла глаза и попыталась представить себе Олега - у него было по-детски округлое, мягкое лицо, на котором резко выделялись черные, неподвижные глаза. В них с первого взгляда чувствовались уверенность в себе, сила и властность.

- Девушка, пожалуйста, вот эту шубу. Рыжую, лисью.

В апреле объем продаж в магазине "Меха" резко снизился, каждому потенциальному покупателю приходилось уделять максимум внимания. Но этот высокий молодой мужчина в длинном черном плаще, казалось, без труда добьется максимума внимания и там, где на покупателей вообще наплевать.

- Вот эту?

- Да, надень ее.

- Ваша дама такого же сложения?

- Надень.

- Пожалуйста...

- Черт! Какой дурак сказал мне, что рыжим к лицу рыжие шубы? Нет, надень эту, из чернобурки. Своего размера.

- Вам нравится?

Она закуталась в шубу, выставила вперед длинную ногу и, склонив набок голову, посмотрела на него широко раскрытыми глазами.

- Отлично. Не снимай ее.

Он заплатил в кассу, что-то около двадцати миллионов, подошел к ее прилавку, небрежно бросил чек.

- Вам завернуть?- неуверенно спросила она. Странным пока-зался ей это чересчур уверенный в себе покупатель.

- Работа заканчивается в шесть? Отлично. Я встречу тебя ровно в шесть у дверей магазина. Будь в этой шубе.

Он круто развернулся и зашагал к стеклянной двери магази-на.

- Но ведь... сейчас тепло, никто в шубах не ходит,- рас-терянно сказала она.

Он остановился посередине торгового зала, повернул голову и громко сказал:

- А ты снимите все остальное, будет прохладнее,- и ушел. Это было самым настоящим хамством, но никто из ее коллег

и немногих покупателей не возмутился, и никто не засмеялся.

В шесть она вышла на Кутузовский с шубой в руках. Напро-тив магазина, у обочины стоял черный "Мерседес с открытой зад-ней дверцей, а возле него странный покупатель в черном пла-ще. Она решительно подошла к нему, швырнула ему шубу.

- Я сейчас не на работе, поэтому - пошел ты!..

Он не побежал за нею, но утром, когда она пришла на рабо-ту, шуба лежала на ее прилавке с запиской: "Настя, прости, я ошибся в тебе. Ты лучше, чем я думал. Ты не просто прекрасна, но еще и умна. Позволь мне сегодня вечером исправиться. Олег." Когда она вечером вышла из магазина, "Мерседес" стоял у обочи-ны, как вчера, а мужчина в черном плаще устроился посередине тротуара... на коленях и с огромным букетом роз в руках. Днем шел дождь, асфальт был влажным, его дорогой костюм и полы плаща

промокли, а мимо шагали люди и почти все они, пройдя метра

три-четыре, удивленно оглядывались.

- Настя, прости меня!- крикнул он.

- Ты что, совсем спятил?..

Вот и все, что смогла она сказать в ту минуту. Люди огля-дывались уже и на нее, сквозь землю хотелось провалиться!

- Это можно трактовать по-разному. Если принять за точку отсчета мнение обывателя - то да, наверное, спятил,- он протя-нул ей розы.

Она подошла ближе и взяла букет, чтобы прикрыть им свое покрасневшее лицо - стыдно было.

- Пожалуйста, встань и объясни, что все это значит?

- Я хочу тебя.

"Час от часу не легче..."- вот что она тогда подумала, испуганно озираясь, ведь люди же кругом, они не только видели эту глупую сцену, но и слышали слова, которые нормальный чело-век не станет кричать на улице!

- Вот так, прямо сразу?..

- Нет, я увидел тебя позавчера, подумал и пришел к выво-ду, что хочу тебя. Вчера сделал первую попытку, она не увенча-лась успехом. Сегодня вторая.

- Господи, да встань ты, наконец! Люди же смотрят. Меня не интересует, кого ты увидел и что подумал! Что ты вообще се-бе позволяешь?!

Неожиданно для себя, она подбежала к дверям магазина, где толпились коллеги, с удовольствием наблюдая бесплатное предс-тавление, сунула розы оторопевшей Люське из соседнего отдела кожи и нырнула на заднее сидение "Мерседеса" - только там мож-но было спрятаться от любопытных взглядов. На всякий случай приоткрыла дверцу, чтобы в любой момент можно было выскочить из машины. Он сел рядом, коротко спросил:

- Куда ты хочешь?

- Домой!- отрезала она.- А еще я хочу, чтобы ты прекратил свои безобразные выходки. Забери свою шубу и больше не появ-ляйся здесь! И не вздумай сказать шоферу, чтобы он ехал ку-да-то в другое место! Я выпрыгну из машины, пусть даже покале-чусь, но - выпрыгну!

- Почему ты злишься?

- Потому, что ты оскорбляешь меня!

- Чем? Объясни, пожалуйста,- на его пухлом, детском лице было написано искреннее удивление.

- Тем, что стал орать на весь Кутузовский: хочу тебя! Хоти, сколько тебе влезет, но не смей орать это мне! Думаешь, если у тебя "Мерседес", то можно все?

- Всем можно все, что не запрещается законом. Я закон не нарушал и мои слова - не оскорбление для красивой женщины. По-кажи мне мужчину, который не хочет тебя. Или выйдем и спросим.

Она представила, как это будет выглядеть и усмехнулась. Вряд ли на Кутузовском найдется прохожий, который, действи-тельно, не хотел бы ее, разве что "голубой" попадется. Но кто же осмелится заявить об этом во весь голос? Наверное, тогда... Да, именно тогда ее страх и негодование сменились любопытс-твом.

- Идиот! Они же не кричат об этом на всю Ивановскую!

- Да, не кричат. Потому что не имеют такой возможности и вынуждены считаться с глупыми условностями.

- А ты презираешь условности?

- У меня нет времени думать о них. Я имею возможность жить, как хочу и делать, что хочу. Разумеется, не нарушая при этом законов. Пожалуйста, скажи, в каком ресторане мы могли бы продолжить беседу?

- А если я откажусь?

- Я приеду завтра и придумаю что-нибудь другое.

- А если я замужем? Ты подумал об этом?

- Подумал. Я вчера говорил с твоими коллегами. Ты разве-дена и сейчас ни с кем не поддерживаешь серьезных отношений.

Черные, неподвижные глаза смотрели уверенно и властно, но округлое детское лицо вызывало сочувствие. Он был похож на ре-бенка, бегающего по комнате с пластмассовой саблей и уверенно-го, что командует настоящей армией. И уж никак не на маньяка - не подкарауливал ее в темном месте, а честно сказал о своих намерениях. Человек из другого мира, другого измерения, но уже не страшный. Даже интересно стало.

- Допустим, я соглашусь поехать с тобой в ресторан,- ска-зала она.Только в ресторан и ничего больше. И там будут сплошные условности. Если у тебя нет на них времени - лучше скажи сразу.- Я сказал, что хочу тебя, это правда. Я не говорил о любви... комсомоле и весне, мне противны эти вульгаризмы. Но это не значит, что я хам и насильник. Принцип грубого принуж-дения мне так же противен.

- Привык вежливо принуждать?

- Мы слишком долго стоим на месте. Я гарантирую тебе пол-ную свободу действий. Какой ресторан ты предпочитаешь?

Она давно не была в ресторане и не знала, где сейчас мож-но хорошо отдохнуть. Сказала первое, что пришло в голову:

- В "Метрополь".

- В бар "Паяцы",- приказал он водителю и, заметив ее нас-тороженный взгляд, пояснил.- "Метрополь" - вчерашний день. Мы едем в бар, где ты будешь королевой вечера. Пожалуйста, поз-воль мне убедить тебя в своей правоте.

Она не знала, как это можно, не позволить такому настыр-ному и самоуверенному убедить ее. Пусть попробует. Но на вся-кий случай предупредила:

- Если мне там не понравится - уйду. Учти, я терпеть не могу, когда мне навязывают то, что не нравится.

- Учту. Мы уйдем вместе, я отвезу тебя... куда скажешь.

- Скажу - домой?

- Ко мне или к тебе?

- У меня только один дом.

- Я гарантировал тебе полную свободу действий. К чему повторяться?

Как ни странно, она поверила его словам. Чисто интуитив-но, женским чутьем поняла: он не врет."

Вчера долго не могла уснуть, думала о Сергее, сегодня вспомнился Олег. Почти год прошел с того вечера, когда они впервые поехали в бар "Паяцы", но какими живыми и яркими были воспоминания об этом! Каждая фраза Олега, запах дорогого оде-колона от него, почтительная суета вокруг их столика в баре, который вечером превращался в маленький уютный ресторанчик, официанты в клоунской одежде и с пластмассовыми носами - мно-гие детали, как яркие звезды на черном южном небе в Ницце или Акапулько, где они потом были, вспыхивали в ее памяти. И толь-ко лица Олега она не видела. Прекрасно помнила его от ямочек на щеках до широкого, упрямого подбородка, но увидеть не мог-ла. А ведь раньше, стоило закрыть глаза, его лицо возникло перед ними - живое, близкое...

Вечер в баре "Паяцы" настолько понравился ей, что когда нужно было решать, возвращаться ли домой, или согласно кивнуть в ответ на его внимательный взгляд, она выбрала второе. Взрос-лая женщина, год, как развелась с мужем, и этот мужчина ей не противен, более того, он доставил ей громадное удовольствие, незаметно заставив официантов-паяцев и музыкантов-паяцев мгно-венно исполнять любой ее каприз. А раз так - почему бы и нет?

Он оказался никудышним любовником.

- Все, ты можешь уснуть.

Она не сразу поняла, что произошло, почему он свалился на постель и откатился в сторону. Лежала на спине под шелковым балдахином огромной кровати, голая, с широко раздвинутыми но-гами, а он отвернулся и даже не стремился посмотреть на нее! Но эта фраза все объяснила.

Недоумение сменилось обидой, а потом и яростью. Она мед-ленно села на постели, двумя руками дернула его за плечо. А когда он медленно повернул голову, намереваясь взглядом поста-вить ее на место, наотмашь ударила ладонью по щеке. Его голова дернулась в сторону и замерла. В темноте не видно было глаз, но взгляд их она почувствовала кожей. И, всхлипнув, схватила с тумбочки свою одежду, помчалась к двери.

Длинный коридор тускло освещали два ночных светильника в форме бычьих голов на стене. Справа комната, слева комната, еще одна... Где тут ванная, где кухня - поначалу трудно было понять, и она принялась одеваться прямо в коридоре. Уже натя-нула колготки и взялась за юбку, когда из спальни вышел Олег, завернутый в одеяло. Она в испуге замерла - он же со странностями, вдруг станет бить?

- Спать в одежде негигиенично, а возвращаться домой глу-по. Очень поздно и опасно,- сказал он.

- Не твое дело!- выкрикнула она.

- У меня с другими женщинами совсем ничего не получает-ся,- хмуро сказал он.- А с тобой - что-то было. Мне большего не нужно. Это удобно для обеих сторон.

- Ты просто сморчок, жалкий, убогий сморчок, понятно?! И не вздумай даже подходить ко мне!

- Ты права лишь отчасти, - у него было лицо злого, упрямого ребенка...

Настя сильнее зажмурила глаза. Как же оно выглядело, его лицо в ту ночь? Ведь прекрасно помнит, что подумала тогда: лицо злого, жестокого ребенка. Встретишь такого на улице - станет жаль родителей, но увидеть в своей постели... Кошмар, да и только! Нет... Все помнила до мельчайших подробностей, но уви-деть не могла.

- ...В чем-то я слаб, а в чем-то силен, это естественный баланс возможностей. Так называемая "гармонически развитая личность" не что иное, как посредственность.

- Ты и есть посредственность, более того - хам трамвайный! Потому что дело не в твоих способностях и возможностях, это важно, но, в конце-концов, я сама могу добавить!- кричала она, размахивая юбкой.- Дело в твоем отношении к женщине! Что значит: "Все, можешь уснуть?" Ты что, султан, я твоя наложница, да?! Считаешь, купил меня, и тебе плевать на глупые условности? Так вот, мне самой плевать на тебя!

Он разглядывал ее с нескрываемым удивлением.

- Я обеспечиваю твои потребности, некоторые, ты - мои, некоторые, по-моему, это естественно. Все отношения между женщиной и мужчиной построены по этому принципу. Если отбросить всякие глупости.

- А тебе никогда не приходило в голову, что глупости-то и есть самое главное в отношениях женщины и мужчины?- язвительно спросила она. Уже не кричала и юбкой не размахивала. Даже не спешила надеть ее.

- Я знаю, такое возможно. Есть даже мужчины, которые жи-вут за счет женщин, благодаря своим физическим способностям и глупым фантазиям. Мне это противно.

- Есть просто нормальные люди, которые с уважением относятся к другим людям. Богатые и бедные, красивые и не очень - они симпатичные! А ты как вел себя в магазине? А возле него? А только что, в постели?

- Да, есть. А я вел себя, как обычно,- он смотрел на нее внимательно, и как будто пытался понять, что же произошло в его привычной системе ценностей? Почему она подвергается сом-нениям?- Я никогда не считал себя нормальным в привычном пони-мании этого слова, не стремился быть "как все". Настя, извини, я не хотел тебя обидеть.

Ей вдруг стало жаль этого взрослого ребенка. Он привык все покупать, в том числе и женщин, платил щедро и они были благодарны ему? Возможно. Он решил, что деньги дают право отб-росить "глупые условности" и жить, исходя только из рациональных необходимостей? Глупец... Она бросила юбку на пол, шагнула к нему, сказала:

- Ты дурак, Олег, круглый идиот...

Крупная дрожь сотрясала его тело. Он смотрел на ее длин-ные ноги в черных колготках так, будто десять лет не видел женщины рядом с собой. Потом медленно опустился на колени, обхватил руками ее ноги, прижался к ним губами.

- Так тоже хорошо,- сказал он, глядя на нее снизу вверх.

Могла ли она еще за несколько часов до того предположить, что уснет, прижав его голову к своей груди и гладя ла-донью мягкие каштановые волосы? Нет, не могла.

Есть любовь-гордость, а есть любовь-наслаждение и лю-бовь-терпение. Но есть и любовь-жалость. Вот это с ней и слу-чилось. И даже не в ту ночь, а следующим вечером, когда Олег в развевающемся черном плаще вошел в торговый зал, молча окинул его властным взглядом а потом, подойдя к ее прилавку, достал из пластикового пакета двухлитровую бутылку виски и большую коробку конфет, вполголоса сказал:

- Это не тебе, я хочу извиниться перед твоими коллегами. Пожалуйста, помоги мне.

Он не думал, что придется извиняться перед работниками обыкновенного магазина, и не знал, как это делать.

Настя открыла глаза. Она так и не смогла увидеть лица Олега. Она отомстила за его гибель? Наказала подонков, которые застрелили его в подмосковном лесу? Может быть... Но она погу-била Сергея... Вряд ли он сможет выпутаться из этой ситуации. Олега нет, Олега уже не вернешь, но Сергею надо помочь!

Как? Она снова закрыла глаза и вдруг, ярко, близко увиде-ла восхищенные глаза Сергея.

- Настя, любимая моя, единственная, Настя...- прошептал он.- Я без тебя - не я...

- Сереженька...- всхлипнула Настя.

"Корпорация "ДЕГЛ" - основной соперник "Расцвет-банка" в создании влиятельного депозитария и доступа к солидным эмитен-там, что в совокупности позволяет контролировать рынок ценных бумаг и получать высокие дивиденды при использовании депози-тарной инфраструктуры в системе ММВБ и электронной торговой сети. Тебе в этом сложно разобраться, и не надо. Запомни глав-ное: враги "Расцвет-банка" - друзья "ДЕГЛ". Очень интересная комбинация может получиться, если столкнуть их лбами: "Расцвет-банку" нужно перехватить необходимую информацию, чтобы сохранить ее конфиденциальность, а "ДЕГЛу" нужно получить ее, чтобы использовать в своих интересах. Различные задачи и рав-ная степень заинтересованности могут породить фантастическую вспышку. Я не советую тебе устраивать этот фейерверк. Опасно для жизни. Держись одного берега, и ты сможешь выиграть. Захочешь столкнуть берега - они раздавят тебя. Видишь, и я могу иногда говорить на языке глупых условностей. Но лишь тогда, когда представлю, что меня уже нет..."

От метро "Курская" Настя прошла до Старой Басманной, свернула направо и вскоре оказалась перед солидным трехэтажным особняком, на крыше которого сверкали флоуресцирующие бук-вы "ДЕГЛ".

У главного входа она остановилась, сделала глубокий вдох и толкнула тяжелую дверь.

- Я вас слушаю,- сказал парень в пятнистой форме, давая понять, что дальше она может пройти лишь после того, как расс-кажет ему, кто и зачем пригласил ее сюда.

- Сафаров Константин Рашидович на месте?- спросила Настя.

- Он всегда на месте,- серьезно сказал охранник.- Вам бы-ло назначена встреча?

- А ты как думаешь?- дерзко спросила Настя.

- Мне думать не положено,- сказал охранник.- Если назна-чено - скажите вашу фамилию и давайте паспорт,- он придвинул к себе толстую книгу в картонном переплете, намереваясь найти там фамилию девушки после того, как она покажет ему свой пас-порт.

- Может, тебе и справку от гинеколога предъявить?- усмех-нулась Настя.- Мне тут никто ничего не назначал. Но после мо-его визита ваша корпорация встанет на уши. Потому что я при-несла то, что мечтал получить Сафаров.

Охранник отодвинул журнал регистрации посетителей, внима-тельно посмотрел на девушку.

- А что он мечтал получить?

- Вот это,- Настя достала из сумочки дискету и протянула ее охраннику. Вчера, уходя из квартиры Сергея, она сделала себе две копии романа. И прямо на дискетах, поверх заголовков, написала несколько предложений, которые должны заинтересовать генерального директора корпорации "ДЕГЛ". Суперсекретная информация специально для Константина Рашидовича. От его агента. Немедленно предай боссу, скажи, пусть просмотрят и готовят от-вет.

- Понятно,- кивнул охранник. Он с такой осторожностью взял дискету, будто она могла взорваться в его руках.

- Бомбы такими тонкими не бывают,- усмехнулась Настя.- Делай, что тебе сказано, а мне светиться здесь ни к чему. По-том позвоню боссу. Пока.

И, соблазнительно покачивая бедрами, она пошла к выходу. Знала, что охранник не сдвинется с места, пока она ни скроется за дверью.

А потом... Это должно помочь Сергею.

9

Еще раз придирчиво оглядев накрытый стол, Виктор Иванович Консольский решил, что все готово к прибытию высокого гостя. Виталя Квочкин был, конечно, прохиндеем, который ограбил пен-сионеров и детей, продает Россию и за счет этого роскошеству-ет. Просить у него что-либо для себя, а тем более, зазывать в гости Виктор Иванович никогда бы не стал. Но если бывший уче-ник сам позвонил, прямо с утра, в девять часов, справился о здоровье любимого учителя и сказал, что через час приедет на-вестить его - гостя нужно принять честь по чести. Как ни кру-ти, а он теперь - высокий гость, и по телевизору его часто по-казывают, и о банке его упоминают чуть ли не каждый день. Большим человеком стал Виталя Квочкин, непонятно, можно ли те-перь называть его, как прежде "Виталя", или следует по име-ни-отчеству обращаться? А вот отчества его Виктор Иванович, как ни пытался, не мог вспомнить. Решил, что правильнее всего будет называть Квочкина просто "Виталий".

Но стол получился вполне приличный. Успел сбегать на ры-нок, купить огурчиков соленых, капустки маринованной, селедки, зелени, а еще двести граммов карбоната, сто пятьдесят - шейки, триста граммов колбаски докторской. Достал из холодильника последнюю банку маринованных опят, с осени берег, как знал, что понадобятся. Ну и, разумеется, купил в магазине бутылку водки кристалловской. Дорогая, зараза, двадцать пять тысяч пришлось выложить, но что поделаешь, дешевую михайловскую Квочкин, поди, и пить не станет, хотя, весьма неплохая водка.

Оно конечно, рыбки не хватает. Красной, белой, икры вся-кой, но тут уж ничего не поделаешь, больно дорого все это. И так без малого сто тысяч потратил, потом придется поясок затя-нуть потуже.

Виктор Иванович подошел к трюмо, поправил галстук, смах-нул ворсинку с рукава пиджака и остался доволен собой. Посмот-рел на часы - без десяти десять, скоро приедет Квочкин, и они сядут за стол, выпьют, поговорят. Интересно узнать, что Виталя думает о политической ситуации в стране, когда, по его мнению, жить станет лучше. Он же знает такое, о чем по телевизору не рассказывают, с министрами, с депутатами общается. Сам эконо-мику переустраивает, может, надоело уже грабить, пришло время на общество, на государство поработать?

В прихожей задребезжал допотопный звонок. Виктор Иванович расправил плечи, кашлянул для солидности и пошел открывать.

Человек в длинном черном пальто, шагнувший в прихожую, был, несомненно, Квочкиным, но не очень походил на того, кото-рый важно смотрел с экрана телевизора. Чересчур бледный, лыси-на казалась обширнее, нос длиннее и острее, а глаза какие-то мутные, и тени под ними.

- Ну-у, Виталий, возмужал, возмужал, каким человеком стал, а?! Государственным,- Виктор Иванович похлопал Квочкина по плечам, взмахом руки пригласил в комнату.- Проходи, гость дорогой, разуваться не надо, проходи к столу.

Он ждал, что Квочкин снимет пальто, но тот не сделал этого, шагнул в комнату, остановился у стола, повернулся к учите-лю.

- Хорошо выглядите, Виктор Иванович. Именно таким я вас и представлял, а ведь сколько лет не виделись. Как здоровье?

- Спасибо, Виталий, скрипим помаленьку, как говорится. Да ты снимай пальто, присаживайся. Выпьем по стопке, потолкуем. Ты ведь у меня самый знаменитый ученик. Вон как время бежит - давно ли чаи тут гоняли, с интегралами разбирались? А теперь и водочки не грех выпить.

- Прекрасный стол накрыли,- одобрительно кивнул Квочкин. Подобие улыбки скользнуло по его губам и тут же исчезло.- Я бы с удовольствием, Виктор Иванович, но, во-первых, не пью совер-шенно, а во-вторых, заскочил к вам буквально на минуту.

Виктор Иванович с огорчением всплеснул руками.

- Виталя, ты что ж и к столу не присядешь?

- Нет, спасибо, Виктор Иванович. Скажите пожалуйста, журналиста, который написал роман, Чекмарев его фамилия, вы давно знаете?

- Чекмарева? Дай вспомнить... А-а, который написал роман? Ну, как тебе сказать... Да ты сядь, хотя бы чаю отведай.

- Некогда, Виктор Иванович, некогда. Этот Чекмарев, он сам просил, чтобы вы позвонили мне, или кто-то другой?

Консольский сел на диван, тяжело вздохнул. Вот и встре-тился с учеником, поговорил... Прохиндей, он и есть прохиндей. Грабитель чертов.

- Обижаешь старика, Виталя...

- Извините. Как-нибудь в другой раз обязательно посидим, вспомним... Так что с этим Чекмаревым?

- Он что, плохой роман сочинил?

- Да нет, очень интересный. Я с удовольствием прочитал его и хочу узнать получше, что он за человек, стоит ли с ним дело иметь. Речь идет о больших деньгах.

- Ну, честно тебе скажу, я его и сам не знаю, никогда не видел.

- Так я и полагал. За него кто-то просил, кто-то знал, что если вы позвоните мне, я, так сказать... с удовольствием выполню вашу просьбу и прочту его роман. Кто?

- Верно, просили. Одна девушка приходила.

- Как ее фамилия? Как выглядит?

Это было похоже на допрос. Виктор Иванович понял, что де-ло вовсе не в том, что роман понравился Квочкину. Судя по то-ну, роман ему здорово не понравился, даже разозлил, но гово-рить об этом Виталя не хочет. Прохиндей, что с него возьмешь? Даже к столу присесть отказался, посередине комнаты стоит, как столб! Ждет, когда он, Консольский, скажет ему фамилию Насти, да опишет ее внешность. Чего ради? Квочкин ведь встречался с ней, узнает, неприятности у девчонки могут возникнуть. Да и сама просила никому не говорить, будто чувствовала, что так получится. А ведь она пришла к нему по-человечески, с коньяком французским, и как хорошо они тогда посидели, поговорили! Дав-но уже такого не было. И теперь, значит, выдать ее? Вот этому, банкиру чертову? Зря он рассчитывает на это!

- Виктор Иванович, у меня, действительно, мало времени.

- Да я понимаю, большим человеком стал, занятой слишком. Так что ты хотел, Виталя?

- Как выглядит эта девчонка? Как ее фамилия?

- Да маленькая такая, черненькая, шустрая. С коротенькими волосами, нос пуговкой,- с серьезным видом принялся сочинять Консольский.- Лет восемнадцать ей. Пришла, сказала, что недав-но закончила нашу школу, а приятель у нее сочинил гениальный роман, но сам такой скромный... А ты мой бывший ученик, и уже помог какому-то писателю. Я и позвонил тебе. Не денег же просил. Подумал: помошники прочитают, а ты решишь, как посту-пить. Глядь, и другой наш выпускник знаменитым станет.

- Как ее фамилия?

- Паспорт я у нее не спрашивал.

- Впустили незнакомую женщину в квартиру?

- Да какая она женщина? Девчонка. Рассказала, как дела в школе, кто ушел, а кто остался. Я-то давно там не бывал, инте-ресно.

- Значит, маленькая, черная, шустрая... Понятно,- мрачно сказал Квочкин и, не выдержав, добавил.- Сука такая!

- А в чем дело, Виталя? Ты бы хоть рассказал мне.

- Потом как-нибудь, Виктор Иванович. Больше ничего о ней не знаете?

- Что знал - сказал тебе.

- Спасибо. И еще раз - извините. Вы тут потратились на водку, закуску...- он достал из кармана пальто стодолларовую бумажку, бросил ее на стол.- Это в качестве компенсации. Всего доброго, Виктор Иванович.

Старик проводил его до двери, за которой на лестничной площадке, оказывается, ждал здоровенный бугай, телохранитель. Потом, заперев дверь, вернулся к столу, налил себе рюмку вод-ки, выпил, закусил огурчиком. Американские деньги лежали на самом краю стола. Виктор Иванович взял купюру, повертел ее в руках, тоскливо усмехнулся и пошел в туалет. Там, над унитазом, разорвал купюру в мелкие клочья и спустил воду.

- Сам ты сука,- сказал он.

- Извините, Ян Сигизмундович, задержался. Был у своего учи-теля, Виктора Ивановича Консольского,- сказал Квочкин, входя в свой кабинет. Кондра вошел следом за ним.- Пытался выяснить, почему он просил меня принять Чекмарева с его рукописью. Ока-залось, его в свою очередь попросила об этом некая молодая особа лет восемнадцати, невысокого роста, брюнетка. Вот, пожа-луй, и все. Фамилию он не знает.

- Понятно,- на всякий случай кивнул Кондра, хотя на самом деле ничего не понял.

О звонке учителя и рукописи он слышал впервые, о Чекмаре-ве узнал сегодня ночью. И никак не мог связать все это воеди-но: Чекмарева, учителя, рукопись, брюнетку... Он остановился у стола председателя, готовый доложить о выполнении ночного при-каза. Но прежде надеялся, что Квочкин объяснит, в чем дело - проще докладывать будет.

Но Квочкин не спешил с объяснениями. Откинувшись на спин-ку кресла, он хмуро приказал:

- Докладывайте, Ян Сигизмундович.

- Чекмарев Сергей Владимирович, 36 лет, окончил журфак МГУ. Работал корреспондентом в "Комсомольской правде", обозре-вателем в "Труде", в настоящее время - редактор отдела эконо-мики газеты "Коридоры власти". Один из учредителей газеты - Сафаров, понятно, что она обслуживает "ДЕГЛ", но старается ка-заться независимой. Статьи Чекмарева по мнению специалистов вполне профессиональны, выдержаны в спокойном тоне, лишены экстремизма и стремления к дешевым сенсациям. Сам он в настоя-щее время холост, развелся восемь лет назад. Живет в одноком-натной квартире на улице Народного ополчения, неравнодушен к женщинам. К уголовной ответственности не привлекался, наркоти-ки не употребляет...

- Что значит - не употребляет?- раздраженно спросил Квоч-кин.- Вы готовы поклясться в этом на Библии?

- Виноват, не замечен в употреблении наркотиков. Курит, выпивает... как все. Политикой не интересуется, не состоит ни в одной из партий. Работой доволен, повышенным честолюбием не страдает. В дружеских и родственных отношениях с крупными предпринимателями не состоит... не замечен. Поддерживает поли-тику Сафарова, но... попробовал бы он поддерживать нас! В такой газете работает. Пожалуй, все. Виталий Данилович, я дога-дываюсь, что возникли проблемы, но не все понимаю.

- Естественно...- Квочкин подвинул к себе письменный при-бор, выдернул авторучку, швырнул ее на стол.- Вы знаете, я не раз говорил, что уважаю своего учителя Консольского. Так вот, этот старпер неожиданно позвонил, попросил принять Чекмарева и помочь ему с изданием гениального романа, как помог дураку Бо-родачеву. Я согласился, хотя повторять свою ошибку и не думал. О чем сразу дал понять Чекмареву. Но в конце-концов он заста-вил меня взять рукопись.

- Как это можно сделать?- недоуменно спросил Кондра.

- Не силой, конечно, не принуждением, но - заставил. Я читал, просматривал его роман дома до глубокой ночи. А потом позвонил вам, потому что...- он сделал паузу. Кондра наклонил-ся вперед, готовясь услышать нечто из ряда вон выходящее - шутка ли, Квочкин допоздна читал какую-то рукопись! И услы-шал.- Роман Чекмарева - это художественный пересказ досье Тро-ицкого.

Кондра отшатнулся, потер ладонью мигом вспотевший лоб. Потом осторожно присел на край стула.

- Этого не может быть.

- Я читал рукопись!- Квочкин стукнул кулаком по столу.- Это - досье Троицкого! И Чекмарев не случайно принес роман именно мне. Он хочет за него много, очень много. Что будем де-лать, Ян Сигизмундович?

- Падла этот Троицкий, сволочь! Неужели он все-таки сде-лал копию досье и передал ее кому-то?

- Именно так. И эти люди знали, когда намекнуть нам о том, что досье у них. Не забыли, что аукцион по "Черному алма-зу" скоро?

Целую минуту Кондра молчал, борясь с душившей его злобой. Этот высокомерный гаденыш даже после смерти продолжает отрав-лять ему жизнь! Квочкин ждал, постукивая указательным пальцем по кончику носа. Кондра качнул головой и наконец сказал:

- Ну что ж... возьмем журналиста в работу. Если досье у него, заберем.

- Вряд ли. Он - мелкая сошка, а досье в других руках. Скорее всего, ему дали почитать его, чтобы можно было состря-пать роман, а потом направили ко мне. Не думаю, что он пришел бы ко мне, если бы досье лежало у него.

- Узнаем, кто давал ему почитать досье, и где оно те-перь,- с угрозой сказал Кондра.- А потом разберемся с теми, кто стоит за этим журналистом. Он, падла, пожалеет о том, что сунул свой нос в это дело!

Квочкин с сомнением покачал головой.

- Вы дважды наступаете на одни и те же грабли, Ян Сигиз-мундович. Жесткие, силовые методы - это уже было в случае с Троицким! И не хрена не дало. Вы убедили меня, что если выр-вать больной зуб, боль исчезнет. Но Троицкий оказался не боль-ным зубом, а раковой опухолью. Опухоль удалили, метастазы ос-тались, и они еще страшнее, чем сама опухоль! Вы плохой диаг-ност, Ян Сигизмундович. Я не сомневаюсь, что за Чекмаревым стоит солидная и сильная фирма, один из наших конкурентов на предстоящем аукционе. И если вы хоть пальцем тронете журналис-та, досье будет опубликовано, а тогда... Можете себе предста-вить, что получится.

- Большого ума не требуется... Надо же, как подставил нас, козел, ублюдок, импотент сучий!

- Был, но был и умным, очень умным человеком. Итак, оста-вим эмоции на потом, давайте анализировать ситуацию. Надеюсь, понимаете, что никто из членов правления не должен об этом знать.

Кондра согласно кивнул и надолго замолчал, собираясь с мыслями. Когда Квочкин принялся нетерпеливо постукивать мно-гострадальной авторучкой по столу, он сказал:

- Понятное дело, это шантаж. Все просто, если знать, кто нас пытается шантажировать, и сложно, если не знать. Пока мы не знаем. Выходит, главная задача сейчас - информация,- Квоч-кин согласно кивнул.- Вы правы, силовые методы могут дать об-ратный эффект, поскольку журналист "под колпаком" наших про-тивников. Если с ним что-то случится, это будет расценено, как отказ от переговоров. На данный момент я вижу два варианта ос-торожных действий. Первое, переговоры с журналистом, выполне-ние его требований в обмен на досье и гарантию того, что еще одна копия не вылезет через год или полгода. Но это означает нашу полную капитуляцию.

Квочкин снова кивнул и спросил:

- Второй вариант?

- Следить за журналистом пару-тройку дней, пока он спо-койно ждет ответа. Вряд ли он будет встречаться с хозяевами, но они должны быть в курсе его дел, возможно, охранять его. Мы тихо возьмем их человека, это не противоречит условиям игры, выбьем из него имена хозяев и тогда уже будем говорить напря-мую с ними. Более того, мы сумеем выбрать нужный тон разговора и подкрепить его соответствующими действиями.

- Логично. Таким образом, первый вариант у нас остается в запасе.

- Так точно. Но я все-таки надеюсь на второй. Сил и средств у нас хватит.

Квочкин внимательно посмотрел на своего начальника СБ. Он хитер и неглуп, но... Сил и средств хватало и осенью, когда было решено убрать Троицкого. Кондра утверждал, что проблем не будет, ситуация под контролем. А Троицкий и мертвый атакует. Справится ли Кондра с ним на сей раз, или нужно подумать о за-мене начальника СБ? Пожалуй, нет, "коней на переправе не меня-ют". Да и не Кондра виноват в том, что случилось, а он сам, Квочкин. Обнаружив досье на даче, нужно было поиграть с Троиц-ким, согласиться на его условия, обезоружить, и лишь потом - убрать. Поспешил...

Конечно, об этом он не стал говорить Кондре.

10

Чекмарев схватился за голову. Второй день подряд являться на службу в похмельном состоянии - это же черт знает что! И если вчера, после французского коньяка и сумасшедших ласк зе-леноглазой красавицы настроение было отличным, то сегодня на свет Божий смотреть не хочется. И самое ужасное - невозможно смириться с мыслью, что Настя ушла от него навсегда. Ну невоз-можно!

- Что, головка бо-бо?- спросил Павлюкович.

Он сидел в кабинете Чекмарева, сочувственно глядя на Сер-гея. Исправленная статья о грядущем аукционе лежала на коле-нях, Чекмарев подписал ее, не читая.

- Есть такое дело, Боря. Пожалуй, перебрал вчера.

- Важный телефонный разговор не оправдал твоих надежд?- вспомнил Павлюкович.

- Какой разговор? А-а... Да нет, все нормально. Отнес ру-копись одному финансовому тузу, он обещал почитать. Глядишь, даст деньги на издание, или вообще, купит рукопись.

- Ну ты даешь, начальник! Нет, чтобы в издательство от-нести, как простые смертные писатели, к финансовому тузу по-шел! У тебя же Настя в издательстве работает, что ей стоит пробить твой коммерческий романчик?

Настя... Что если узнать адрес издательства, позвонить, узнать, где она сейчас? Может, домашний телефон дадут? Даже если дадут, что он ей скажет?

- Настя уехала в командировку. А издательство ее давно идет ко дну. Два месяца зарплату не платят.

- Интересное кино! Зряплату не дают, а в командировку по-сылают. Странно это, тебе не кажется, начальник? Я бы такую Настю не отпустил одну в командировку.

- Сам бы поехал вместо нее?- пробурчал Чекмарев.- Послу-шай, Боря, а может мне нужно было жениться на ней, а?

- Перед тем, как уедет в командировку?

- Да нет, вообще. Может, она ждала, что я сделаю предло-жение, а я не понял этого?

- Точно перебрал вчера,- хмыкнул Павлюкович.- Я тебя просто не узнаю. Всегда гордился тем, что свободен, с кем хо-чешь, встречаешься, кого хочешь - трахаешь. Довел меня, пони-маешь, до белого каления, на жену смотреть муторно. Я уже пол-ностью согласен - да, холостому лучше, живешь в свое удоволь-ствие, сплошной кайф. А ты вдруг - жениться. Ни фига себе!

- Она уехала как-то странно. Не позвонила, не предупреди-ла, оставила записку, мол, срочно послали в Нижний, и укатила. Не нравится мне это. Вчера задумался и нечаянно бутылку водки "приговорил" в одиночестве. Но так и не понял, почему она даже не позвонила.

- Пить в одиночестве - верный путь к алкоголизму, Серега. Не понимаю, чего ты задергался? Уехала - ну и пусть едет. А ты пригласи Алю, она кончает, когда разговаривает с тобой. Пома-нишь пальцем - помчится за машиной на улицу Народного ополче-ния. Ополченка, понимаешь, мать ее!.. Недавно в коридоре не удержался, похлопал по заднице, так она ка-ак врежет мне! Я сразу о жене стал думать лучше. Жену-то можно хлопать сколько хочешь и не бояться, что она тебе - по морде! Но ты-то какого хрена жениться собрался? У тебя их - целое ополчение... народ-ное. Свистнешь - построятся под окнами и станут маршировать.

- Не нравится мне, как она уехала,- повторил Чекмарев.

- Да ты посмотри на меня, Серега! Жена, дети, сплошные бытовые проблемы, денег не хватает. А тут еще тесть со своим желчным пузырем достал. У него там камни, удалять надо. Не хо-чет в больницу ложиться, ему, понимаешь, в Институт Вишневско-го надо. А там эта операция семь с половиной миллионов стоит. Да анализы - два. Ну, анализы можно сдать бесплатно, в район-ной поликлинике, но семь с половиной "лимонов"! И на меня все смотрят, потому что у тестя таких денег нет. А я где возьму семь с половиной? Ох... совсем наши деятели! Классные врачи, чистота и порядок только за "бабки"! А нет - иди в обычную больницу, где можно всякую заразу подцепить запросто. Ну разве можно в такой стране жить?

Чекмарев пожалел, о том, что рассказал Павлюковичу о сво-их сомнениях. Действительно, у него своих проблем выше крыши, куда там в его вникать. Скорее, напротив, Борису приятно слы-шать, что от Чекмарева сбежала женщина. Не все же время к нему они будут бегать, так неинтересно...

А может она не сбежала? Возникли какие-то проблемы, раз-берется с ними и вернется? А может, дело в романе, который они вместе придумали? Нужно было заставить его написать, отнести рукопись Квочкину - и привет! При чем тут рукопись? Там же сплошной вымысел. Даже если Настя и подсунула какие-то секрет-ные факты, невозможно доказать, где и с кем это происходило. Да какие, к черту, секреты, если все знают, что чиновники про-даются, а генеральские дачи уже стали притчей во языцех! Все так, все не так, и голова болит... Разве можно в таком состоя-нии понять поведение женщины? Мудрые философы, трезвые, и те лишь руками разводили - ни хрена не соображаем, что на уме у этих баб... Наверное, потому, что весь мужской мир думает о загадочности женщин лишь после того, как они сбегают, изменяют или просто не дают. А когда все хорошо - чего думать? Если ры-жеволосая, зеленоглазая красавица Настя ждет тебя, любит тебя, какие мысли в голове? Кто она, где живет, правда ли, что рабо-тает в издательстве, искренно любит тебя или притворяется? Черта с два! Хочу - вот и все мысли. Когда уходил на службу, или она уезжала к матери, чувствовал себя, как рыба на берегу. Хочу снова в воду, хочу, хочу, хочу, скорее бы!..

А не может случиться так, что она возьмет и вернется? Откроет своим ключом его квартиру, вещи разложит по полкам, развесит на "плечиках" и будет ждать? Позвонить, что ли?

- Не женись,- сказал Павлюкович, видя, что Чекмарев с го-ловой погрузился в свои мысли и не слушает его.- А чтобы отв-лечься, вызывай Алю в качестве срочной сексуальной помощи. Я пошел, отнесу Лавкину статью. Передать Але твое приглашение?

- Передатчик ты наш,- усмехнулся Чекмарев.- Не надо, но можешь похлопать ее.

- С твоим приглашением я бы рискнул. А так - не стоит и пробовать. Ладно, пошел. Потом займусь претворением в жизнь твоих вчерашних идей.

Чекмарев набрал номер своего домашнего телефона, долго слушал длинные гудки, а потом сердито швырнул трубку на аппа-рат, словно она была виновата в том, что Настя еще не верну-лась. Дураку понятно, если б она вернулась позвонила бы. Совсем свихнулся... Все, хватит думать и гадать, нужно рабо-тать. Чекмарев положил перед собой статью известного экономис-та, депутата Государственной Думы, принялся внимательно читать ее. С различных трибун депутат говорил складно, а вот писал о перспективах отношений государства и частного капитала нас-только косноязычно, что проще было заново переписать статью, чем править.

"Мы понимаем, что то, что уже сделано, что бы ни говорили злые языки, красноречиво свидетельствует, что..."

Вжик! Жирная карандашная линия перечеркнула неудачную фразу. Править карандашом удобнее, нежели авторучкой - можно стирать поправки и вносить в текст новые изменения, а потом опять стирать и опять вносить...

- Мы понимаем, мы понимаем,- бубнил себе под нос Чекмарев,- что тебе нужно вернуться в школу и научиться писать пра-вильно, а потом уже объяснять народу, кому на Руси жить хоро-шо. А еще мы понимаем, что никому эти объяснения и на хрен не нужны, все давно знают, кто на Руси живет хорошо: тот, кто радеет о благе народном. Вот удивительно, всегда народ на Руси жил хреново, а радетели о благе народном всегда жили замечательно. Мы понимаем...

Он не выдержал, черкнул на полях: "Что ты - мудак!!!". На третьем восклицательном знаке карандаш сломался, чинить его было лень. Теперь нужно было стереть надпись, потому что автор может заглянуть в редакцию, поинтересоваться: как там моя ста-тейка? Всю правку необходимо согласовывать со мной. Ну-ка, что вы там поправили? А это к кому относится?

Да, хорошо им живется, и женщины, если уходят, то к более высокопоставленным народным защитникам, и честно предупреждают об этом. А Настя не предупредила... Наверное, потому, что он простой журналист, страстный почитатель женщин, а не страстный защитник народа (государственных интересов, партии, правитель-ства, демократии, мира во всем мире). Живет себе потихоньку, никого не трогает и хочет лишь одного: любить, и чтобы его лю-били. Женщинам этого мало? Наверное, они же загадочные сущест-ва...

А это внутренний телефон звонит. Наверное, Боря Павлюко-вич решил осчастливить его известием о том, что еще один клас-сик народного капитализма согласился написать статью. Каким же дерьмом приходиться заниматься!

- Аппарат господина Чекмарева!- сурово сказал он в трубку.- Кто его беспокоит?

- Аппарат, или господина Чекмарева?- язвительно спросила Аля.

- Аппарат, конечно.

- Ты неподражаем, господин Чекмарев! Так бы и слушала весь день твои шуточки.

- Да я не навязываюсь, можешь не слушать, а только гово-рить. Хочешь, подскажу, как это делать? Берешь вату...

- И не подумаю! Тебя Валерий Петрович вызывает, немедлен-но. И кажется, не для того, чтобы объявить благодарность.

- Тебе или мне?

- Болтун! Приходи, сам увидишь.

Все кабинеты больших и малых руководителей начинаются одинаково: с тесноватой (по сравнению с самим кабинетом) ком-натки, где за столом с телефонами сидит секретарша, оберегая покой уважаемого босса, трудящегося на благо народа за пухлой, обитой черным кожзаменителем, дверью. И кончаются тоже одина-ково: длинным Т-образным столом, во главе которого сидит Сам. Сразу после этого нет ничего, кроме собственного настроения, чаще испорченного, реже - приподнятого.

- Я пришел,- сказал Чекмарев, останавливаясь перед столом Али. Подумал и добавил.- Тебя нема, пидманула, пидвела.

- Ничего я тебя не пидманула! Час назад Павлюкович захо-дил, он мне сказал...

- Мне тоже сказал.

- Что?

- Как похлопал тебя в коридоре. Говорит: понравилось, слов нет сказать, и работоспособность увеличилась на двести процентов.

- Да тьфу на тебя, дурак самый настоящий! Оба вы придур-ки несчастные!

- Верно, что тот, понимаешь, что этот, два генерала,- сказал Чекмарев и пошел в кабинет главного.

Валерий Петрович Лавкин, высокий, солидный мужчина в са-мом расцвете бюрократических сил (55 лет), стоял у стола, су-рово глядя на приближающегося редактора отдела экономики. Ря-дом с ним Чекмарев чувствовал себя и невысоким, и несолидным мужчиной. Невысоким - понятно почему, несолидным - тоже понят-но, не имел соответствующего живота. И тщательно уложенной се-дой шевелюры.

- Я ничего не понимаю, Сергей Владимирович,- сказал Лав-кин.- Вы что, работаете на "Расцвет-банк"?

Чекмарев мигом отбросил дурашливые мысли, внутренне нап-рягся. Что, уже известно, кому он отдал рукопись?

- Почему вы так думаете, Валерий Петрович?

- Из-за вашей статьи. Я просил переделать ее, сегодня Павлюкович принес мне исправленный вариант, подписанный вами. Во-первых, могли бы сами зайти ко мне, объяснить, что и как вы переписали, а во-вторых...- он взял со стола рукопись, прочи-тал.- "В последние годы "Расцвет-банк" на деле доказал пра-вильность своей, точно расчитанной стратегии роста и по праву заслужил имя банка с государственным менталитетом". Это что такое? Вы полагаете, что Сафаров будет в восторге от подобных словоизлияний?! Я допускаю, что мы должны быть объективны в оценке конкурирующих групп, но не до такой же степени!

- Не до такой,- кивнул Чекмарев.

Так вот оно в чем дело! Боря Павлюкович все же обиделся вчера и переделал статью таким образом, что Лавкин еще больше разозлился. Шутник, мать его!.. Да и сам тоже хорош, надо было прочитать перед тем, как подписывать!

- Тогда почему?!- рявкнул главный.

- Там... немало добрых слов сказано в адрес корпорации "ДЕГЛ", и я подумал, что справедливости ради, нужно похвалить и конкурентов... Не надо было, да, Валерий Петрович?

Смиренный тон Чекмарева подействовал на Лавкина, как таб-летка успокаивающего.

- Не мне вас учить, Сергей Владимирович, как писать. Тре-тий год вы работаете в нашей газете и заслуженно считаетесь одним из лучших журналистов. Но в последнее время с вами что-то происходит. И это не нравится мне, я не удовлетворен качеством вашей работы.

- Я сам себе не нравлюсь,- признался Чекмарев.

- Нет, я не отрицаю, что вы толковый журналист, думающий, способный точно оценить обстановку и сделать прекрасную статью. У вас нет огня в глазах, нет прежнего напора. В ваших статьях не чувствуется былой энергии. Что случилось, Сергей Владимирович?

Чекмарев пожал плечами. Почему в его статьях не чувству-ется энергии, понятно, он оставлял ее дома, в постели и за компьютером. Но последнюю статью писал Павлюкович, выходит, у него тоже нет энергии? На что же он ее расходует, неужто на камни в желчном пузыре тестя?

- Да ничего не случилось, Валерий Петрович. Просто... иногда приходят в голову крамольные мысли. Пишем, пишем, пуб-ликуем неграмотных экономистов, которые все знают на двести лет вперед, а что толку? Ничего ведь не меняется.

- Ну, это вы зря,- окончательно успокоился Лавкин.- Как говорится, работа есть работа. Да, не меняется, да, тяжело сейчас всем, но это не значит, что нужно лечь на диван, сло-жить руки на груди и помирать. Давайте, соберитесь, возьмите себя в руки - и за работу. Статью исправьте, завтра утром она должна лежать у меня на столе. В противном случае я снимаю ее из номера. Что и как править - сами знаете, да и я оставил свои пометки.

Выйдя из кабинета, Чекмарев подумал, что нужно будет взять у Павлюковича дискету с текстом и просто убрать все аб-зацы, которые не нравятся главному. А еще сказать Боре пару ласковых слов за его самодеятельность. Так ведь обидится, ска-жет: сам же предупредил, что нужен объективный анализ. Кому она тут нужна, объективность!

Он даже не посмотрел в сторону Али, не заметил ожидания, застывшего в ее глазах. И этим очень огорчил девушку.

11

Константин Рашидович Сафаров знал, что за глаза его назы-вают Котом, и не обижался на это. Нередко, разглядывая свое отражение в зеркале, он приходил к выводу, что немного похож на этого уважаемого домашнего хищника: округлое лицо, короткий нос, плутоватые глаза и седая челка на лбу. А если учитывать округлость невысокой фигуры, плавность в движениях и мягкий, вкрадчивый голос - так очень похож. Иногда его называли не просто Котом, а "Азиатским Котом средней пушистости". Констан-тин Рашидович и об этом знал, и на это не обижался. Если он Кот, то конечно азиатский, не сибирский же. А почему "средней пушистости" - об этом, наверное, не знал и тот, кто придумал такое. Ну и ладно. Если обижаться на клички и выискивать обид-чиков, на работу времени не останется, а работы у генерального директора корпорации "ДЕГЛ" хватало.

Название "ДЕГЛ" расшифровывалось просто: "ДЕло - ГЛав-ное". Восемь лет назад, организовав ТОО, Константин Рашидович твердо решил, что в названии должно присутствовать слово "де-ло", дабы напоминать всем сотрудникам, что бездельников здесь не терпят. После трудных размышлений и споров родилось "ДЕГЛ"

- кому надо, знают, что значит, кому не надо много знать - просто запомнят.

Теперь бывшее ТОО превратилось в мощную корпорацию, вла-деющую акциями многих промышленных предприятий, транспортных организаций и включающую в себя банк "ДЕГЛ", нефтяную компанию "ДЕГЛ", сеть бензоколонок и престижных магазинов "ДЕГЛ". Поп-робовал бы кто сказать в глаза Сафарову, что он Кот увидел бы смертельный оскал тигриных клыков!

За окном уже стемнело, когда мелодичный голос секретарши доложил Сафарову о приходе его помошника Александра Мануйлова.

- Заходи, Сашок, присаживайся,- сказал Сафаров.- И расс-казывай, что там за товар на миллион долларов. Ты работал с ним на отдельном компьютере? Вирус никакой не занесет в нашу сеть?

- Это текст, Константин Рашидович, а вирус - программа, которая прячется в других программах. В тексте не может быть вируса.

- Я тоже иногда думаю, что в моем теле нет вируса, я здо-ров, как бык, а потом смотрю - температура поднимается. Поче-му, отчего - никто не знает.

- Не беспокойтесь, я просмотрел текст на своем "ноутбу-ке", он не связан с сетью.

- И что?

- Это роман. Его написал хорошо знакомый нам сотрудник "Коридоров власти" Сергей Чекмарев.

- Почему сам не пришел, послал девушку? Почему Лавкин ни-чего не докладывает?

- Это нам предстоит еще выяснить. Как я уже докладывал вам, тексту роману предпослано сообщение, что большинство со-бытий, описанных в нем, происходило в реальности и имеют доку-ментальное подтверждение. Якобы, наша корпорация крайне заин-тересована в получении такого материала. За документы и текст автор хочет миллион долларов.

- Почему сам... Ладно. Значит, миллион, говоришь? Он или круглый дурак, или Джеймс Бонд. Я знаю Чекмарева, толковый па-рень, дело свое знает, место тоже. Это странно. Ты прочитал роман, Сашок?

- Просмотрел, Константин Рашидович. За пять часов трудно внимательно прочесть триста девяносто две страницы. Но я по-нял, в чем дело. Вы правы, на Чекмарева это мало похоже, но вот, что интересно: автор не зря просит миллион.

- Что значит, не зря? У тебя есть миллион? Дай ему! Нету? И у меня нету,- проворчал Сафаров.- За что он просит?

- Роман посвящен криминально-банковским делам. Детально описан механизм подкупа высоких чиновников, на уровне замми-нистров, и механизм использования бюджетных средств для осу-ществления эффективной стратегии развития. Есть интересные сведения о работе с корпоративными и государственными ценными бумагами. А некоторых героев я даже знаю. Например, генерала, у которого дергается правый глаз.

Глаза Сафарова сузились и хищно заблестели. "Точно Кот, который готовится к прыжку",- подумал Мануйлов.

- Не наши операции, да, Сашок?

- Не наши, Константин Рашидович.

- Квочкин? "Расцвет-банк"?

- Очень даже похоже.

- И этому есть документальное подтверждение?!

- Судя по записке автора, есть. Я не могу этого гаранти-ровать, но думаю, что если человек просит миллион, понимает, что за филькину грамоту ему столько не дадут.

- И за нефилькину не дадут. Провокация? Шантаж?

- Я считаю, что нет. Описание некоторых финансовых опера-ций, в частности, залоговых аукционов, где мы проиграли мощно-му "Расцвет-банку", мне знакомо. Зачем нас пугать документами о делах, с которых мы не поимели ни рубля? И вполне естествен-ным кажется расчет автора, что перед аукционом по "Черному алмазу" мы, имея конфиденциальные, строго секретные документы "Расцвет-банка", можем диктовать ему свои условия. Ну и...

- Продолжай, продолжай.

- Чем мы, собственно, рискуем, Константин Рашидович? Ли-повые документы нам невозможно подсунуть, а если они подлин-ные, и те, которые нам нужны - почему бы ни встретиться, ни поговорить с автором?

- С Чекмаревым? Таких документов у него нет и быть не мо-жет. Но подумаем... Кто еще читал этот... роман?

- Только я.

- Вот что, Сашок. Никому об этом ни слова - раз. Немед-ленно сделай мне распечатку, возьму домой, почитаю - два. И скажи Марине, пусть немедленно пригласит ко мне Евгения Иг-натьевича Рекрутова - три. Все, ступай. Нет, погоди. Сделай мне ксерокопии последних статей Чекмарева. Штук десять. А те-перь ступай, спасибо тебе.

- Пожалуйста,- сказал Мануйлов.

Он был явно разочарован тем, что Сафаров отсылает его, даже не сказав, что собирается делать с автором и секретными документами, если они существуют за пределами "Расцвет-банка". Миллиона у Мануйлова не было, но, как воспользоваться неожи-данным подарком судьбы, он уже знал.

Однако, Сафаров не спросил его об этом. А если шеф не спрашивает, вылезать со своими соображениями не следует. Это - "ДЕГЛ".

Полковник запаса Евгений Игнатьевич Рекрутов служил те-перь начальником службы безопасности корпорации. Примчавшись на срочный зов шефа, он устроился на краю кожаного кресла и внимательно слушал Сафарова, время от времени нервно приглажи-вая седеющий "ежик" на голове. Генеральный директор устроился в другом кресле.

- Что ты скажешь на это, Женя?- спросил Сафаров, закончив рассказ о странной рукописи, которую днем принесла в офис не-известная девушка.

- В принципе, такое возможно,- шумно вздохнув, сказал Рекрутов.Строго конфиденциальные бумаги "Расцвет-банка" мог-ли оказаться в руках... скажем так - не слишком лояльного к руководству человека.

- Олежек Троицкий?

- Мы говорили с вами об этом странном убийстве. Оно было совершено профессионалами, которые прекрасно знали маршрут и время передвижения Троицкого. "Дикие", "отморозки" на такое не способны, с ним был вооруженный телохранитель. Врагов среди влиятельных людей Троицкий не имел. Недоброжелателей - сколько угодно, голова у парня была золотая, а характер не сахар. Но вряд ли кто-то из недоброжелателей решился бы убрать его. Так считали не только мы. Но вслух никто этого не сказал. Даже га-зетчики не осмелились заподозрить Квочкина - такие помпезные похороны устроил, такие слезы, такие сожаления были...

- Были, были,- вздохнул и Сафаров.- Ты правильно рассуж-даешь, Женя. Я вот вспомнил встречу крупных предпринимателей с вице-премьерами в Белом доме, там и Троицкий был, заменял при-болевшего Квочкина. Я ему в шутку сказал: Олежек, иди к нам работать, дадим, что хочешь. А мне: конечно, Константин Раши-дович, я вам очень интересен, слишком много знаю. Но пока про-даваться не собираюсь. А дело было в августе, и я знал, что между ним и Квочкиным трения возникли. Понимаешь, как сказал: пока не собираюсь. Я запомнил. Выходит, Олежек мог сообразить, что Квочкин хочет от него избавиться, и подстраховаться, так?

- Возможно. Точно сейчас трудно сказать. К тому же, у ме-ня большие подозрения вызывает фигура Чекмарева. Мы его знаем, да и он бывал здесь, брал у вас интервью - и вдруг такой странный поступок. Рукопись принесла незнакомая дама, сказала, что позвонит. Допустим, к Чекмареву каким-то образом попали документы, которые Троицкий мог взять в качестве страхового полиса. Ну тогда - пришел бы сам, сказал, что важное дело, вы бы его приняли...

- Может, побоялся? Отнимем документы и ничего не дадим?

- Если имелись опасения, он бы снял свою фамилию и все. Дама принесла, дама позвонит, узнает наше решение. дама и для переговоров может прийти, а он страховать ее стал бы. Мог и сам прийти в последний момент. Но тут - и фамилия, и дама. К чему такой огород городить?

- Мне тоже это не нравится. Сашок считает, что провокации тут быть не может. А ты что думаешь, Женя?

- Я так не считаю, Константин Рашидович. Возможно, нас хотят втянуть в какую-то грязную игру незадолго до аукциона. Скажем, рассчитывают, что мы пригласим Чекмарева. Он поедет к нам и... не доедет. Убьют. Рукопись и записка, что она стоит миллион вместе с документами - у нас, некая дама знает об этом. И подозрение в убийстве падает на нас. Убили, чтобы не платить. Конечно, доказать это будет невозможно, но ведь в га-зетах шумиха поднимется, тот, кто стоит за всем этим - позабо-тится.

- Может быть и так, все может быть,- задумчиво сказал Са-фаров.Грязная игра, говоришь? Почему нет? А вот Сашок не по-думал об этом, молодой еще, горячий. Документы дай - горы свернет, все нефтекомпании, прииски, рудники скупит. А вместо документов - петля. Полезет? Нет, откажется. А деваться-то уже некуда, надо лезть... Значит, Женя, встречаться с Чекмаревым пока не следует?

- А зачем, Константин Рашидович? Он или не знает, что его фамилия стоит на рукописи, или знает, да не скажет. Иначе - не стоило все это затевать.

- Ну тогда позвоним Лавкину.

Сафаров встал, шагнул к своему столу. Рекрутов тоже вско-чил на ноги, хотел было сказать шефу, что можно, а чего нельзя говорить главному редактору. Но Сафаров остановился, качнул головой и протянул руку не к селекторной кнопке, а к мобильно-му телефону на столе. Дело серьезное, а значит, не следует со-единяться через секратарш, есть же прямой номер у Лавкина. За-метив, что Рекрутов стоит, он коротко махнул рукой, приказывая начальнику СБ сесть и заткнуться, и сам присел на край кресла с телефоном в руке.

- Але, ты, Валерий? Здравствуй, дорогой, здравствуй. Как жена, как дети, все нормально дома?- тоном заботливого родс-твенника сказал он Лавкину.

- Спасибо, Константин Рашидович, нормально,- бодро отоз-вался Лавкин.Дедом стал недавно, внук у дочки родился. При-выкаю к новой, так сказать, должности.

- Ай, молодец, Валерий! Дедом стал - это хорошо, это зна-чит, кровь твоя опять помолодела. Я уже семь лет, как дед, иногда смотрю на внука, думаю: слушай, может мне всего семь лет, а? В газете все нормально? Никаких-таких подвохов против меня не затеваешь, Валерий?

- Ну что вы, Константин Рашидович, как можно!

- Верю, верю. Я - старый Кот, понимаю людей, тебя пони-маю, Валерий, потому и верю.

Рекрутов нетерпеливо ерзал в кресле, ожидая, когда же за-кончится поток восточной велеречивости, и Сафаров заговорит о главном. Он, конечно, человек мудрый, но вдруг брякнет, чего не следовало говорить?

- Я про газету почему спрашиваю,- неторопливо продолжал Сафаров.Ответственные времена подходят, сам знаешь, дорогой. Сейчас у тебя отдел экономики самый главный. Как там Чекмарев, работает?

- Старается.

- Это хорошо, что старается, то сейчас эти журналисты так и норовят какой-нибудь сенсационный роман состряпать. И стря-пают вовсю. Чекмарев еще не заразился этой болезнью?

- Надеюсь, что нет. Он в последнее время работал над статьей об аукционе по "Черному алмазу".

- Хорошая статья получилась? Пришли мне ее с курьером, Валерий.

- Обязательно, Константин Рашидович. Завтра же. Сегодня я вернул ему материал, чтобы немного поправил. Слишком объектив-ный анализ у него получился, "Расцвет-банк" - прямо герой на-ших дней.

- Ай-яй-яй! "Расцвет-банк", говоришь, хвалит?

Рекрутов стиснул зубы и сжал кулаки.

- Нет, не хвалит, но считает реальным его доступ к солид-ным эмитентам, а технологию развития передовой и эффективной. Молодые, хотят быть справедливыми, честными. Оно, конечно, ви-димость независимости надо поддерживать, но - в разумных пре-делах. Я за этим строго слежу. Потому и велел Чекмареву к завтрашнему дню переделать статью в соответствии с правилами игры.

Лавкин был явно доволен собой и надеялся, что его бди-тельность не останется незамеченной. Не осталась. Голосом доб-рого дедушки Сафаров промурлыкал:

- Молодец, Валерий, правильно делаешь, спасибо. Ну ладно, не стану тебе мешать. Если выиграем аукцион, и редакцию не за-будем, премируем всех. А статейку пошли мне завтра сразу, как сможешь, и внука поцелуй за меня.

Видел бы Лавкин его глаза - отказался бы от премии. Да и от должности главного редактора тоже.

- Константин Рашидович,- Рекрутов снова вскочил на ноги.

Властным жестом Сафаров усадил его в кресло.

- Я тебя не перебивал, Женя. Почему ты все время переби-ваешь меня, а? Послушай немножко, потом скажешь.

- Не нравится мне все это,- сквозь зубы процедил началь-ник СБ.

- А мне нравится, да? Я думаю, надо сделать так. Немед-ленно посылаешь двух своих людей к дому Чекмарева и пусть смотрят очень внимательно. Ты слышал? Он хвалит "Расцвет-банк" в своей статье. Может, играет на ихней стороне.

- Да за такие дела!..

- Заткнись,- неожиданно тихим, страшным голосом сказал Сафаров.- Сам знаю. А может, Чекмарев и не виноват. Надо ра-зобраться. Разберемся. Ты говорил, какой может быть сценарий грязной игры. Если ты прав, значит, кто-то ждет, когда мы при-бежим к Чекмареву за документами. С деньгами, или с пистолета-ми, неважно. Если ждет, значит, тоже следит за квартирой. Не сам, конечно, человечка послал. Ты его возьми, привези куда надо и узнай, кто послал. Спрашивай, пока не скажет. Чекмарева трогать не надо. Пока...

- Понял. Я пошел?

- Людей пошли немедленно, пока Чекмарев на службе. Пускай осмотрятся и затаятся. И все время держи меня в курсе.

Последние слова он произнес тоном доброго дедушки, и даже улыбнулся, разведя руками: мол, вот и все, что я хотел тебе сказать, дружок.

12

Неприметный синий "Жигуленок" шестой модели приткнулся чуть в стороне от арки, ведущей в подворотню восьмиэтажного кирпичного дома, который ничем не выделялся среди других домов на улице Народного ополчения. И машина была самая заурядная, каких тысячи и тысячи колесят по дорогам Москвы и стоят у обо-чин, подъездов и арок. За рулем сидел человек в дубленке и кроличьей шапке, беспрестанно курил, хмуро поглядывая на чер-ный зев арки.

Время близилось к полуночи, народу на улице почти не бы-ло, в арку уже полчаса никто не входил.

Человека в синей "шестерке" звали Владимир Шунтов или просто Шунт, и был он сотрудником службы безопасности "Расц-вет-банка". Его командира, Вениамина Пешнева, банковское на-чальство звало просто Амин, наверное, потому, что выговорить имя "Вениамин" им не хватало времени, а назвать мрачного мужи-ка с широко посаженными светлыми глазами "господин Пешнев" язык не поворачивался. Слишком жестоким, ненавидящим все и всех был взгляд светлых глаз, такого у господ не бывает. Амин

- самое то. А он, в свою очередь, наделил кличками всех своих подчиненных, которых было у него не то двенадцать, не то сем-надцать, точную цифру никто из подчиненных не знал. Так и стал бывший сержант роты специального назначения Владимир Шунтов просто Шунтом. И не обижался, что имя его укоротилось, напро-тив, был рад служить в команде Амина. Зарплата в два раза вы-ше, чем в роте, и на работу ходить не надо - сиди дома, или гоняй по Москве в поисках пассажиров и приработка, и жди, ког-да позовут и скажут, что делать. Команда Амина была банковским спецназом, официально в структуре "Расцвет-банка" не числилась и работала только в случае возникновения серьезных проблем. Конечно, был риск схлопотать пулю от озверевшей "братвы", кру-тых боевиков конкурентов, или своих бывших сослуживцев, но ес-ли что-то похожее на перестрелку случалось, бойцы получали премию за риск, а в случае гибели или увечья гарантировалась выплата пособия семье. В любом случае работать на Амина было выгоднее, чем на государство.

Сегодня нужно было держать в поле зрения какого-то журна-листа по фамилии Чекмарев. Полдня Шунт и его напарник Виля проторчали у здания редакции на Мясницкой, а потом перебрались сюда, на улицу Народного ополчения. Журналист вернулся домой и никуда из квартиры не выходил. Шунт и Виля по очереди дежурили во дворе, но ни единого подозрительного человека, входившего в квартиру на четвертом этаже третьего подъезда не заметили. Мо-жет, кто из соседей заходил к журналисту, но это определить невозможно. Не будешь ведь торчать на лестничной площадке под дверью? Амин приказал действовать осторожно и очень вниматель-но. Не вызывать подозрений.

Час назад, когда людей на улице стало совсем мало, и свет в окне журналиста погас, Виля смылся домой, предупредив: дер-жишь квартиру до двенадцати, а потом можешь ехать домой. Завт-ра скажут, что делать. До двенадцати, понял? И, если что - не-медленно звони Амину.

Вот уже и двенадцать, и ничего, похожего на "если что" не случилось. Свет в квартире журналиста не включался, дрыхнет, небось, как сурок, а в арку уже давно никто не входил. Что натворил этот журналист, почему нужно было следить за ним, Шунт не знал и не пытался понять. Наверное, написал какую-то чушь, или раскопал какие-то секреты. Ну и дурак. Сейчас время такое - чем меньше знаешь, тем целее будешь. Разоблачать бан-ковские аферы - все равно, что стоять перед танком и бросать в него грязью. Когда танкисту надоест это, он просто двинет ма-шину вперед - и нет тебя, только грязь на дороге и осталась, а танку хоть бы хны.

Так понимал общественно-политическую ситуацию в России бывший сержант Владимир Шунтов, и был недалек от истины.

Амин приказал: если кто-то подозрительный придет к Чекма-реву - взять его потом, когда выйдет. Напугать, оглушить, пристрелить - как получится. Но - взять и привезти, куда ска-жут после звонка. Шунт машинально похлопал по кобуре пистолета под мышкой. Теперь не пригодится. Журналист давно спит, не си-дит же он в темноте целый час! Да нет, конечно, спит. И никто к нему уже не придет. Честно говоря, и не верилось, что такое может случиться. Зачем приходить к человеку, за которым воз-можна слежка? Проще позвонить по телефону, если что. И не до-мой, а на службу. И не по его телефону, а по другому, попро-сить позвать его к аппарату. Да мало ли способов незаметно пе-редать информацию! А уж если журналиста охранять нужно - люди должны приехать с ним, в квартире сидеть.

Но он вернулся домой один и уже давно спит. А время - двенадцать. Все!

Шунт выбросил сигарету и вышел из машины. Нужно в послед-ний раз убедиться, что в квартире на четвертом этаже все тихо и спокойно. Амин специально предупреждал об этом, рассказывал, как однажды следил за бизнесменом, все было нормально, а перед тем, как уезжать, поднялся наверх: дверь приоткрыта, а в при-хожей - труп бизнесмена. Бывает и такое.

Шунт миновал арку, вошел в третий подъезд, благо, кодовый замок на двери отсутствовал, и стал неспеша подниматься по лестнице. Добравшись до четвертого этажа, он остановился у двери журналиста, прислушался, слегка толкнул ее - заперта. Вздохнув с облегчением, Шунт пошел вниз.

Все, дежурство кончилось. Муторное это дело, как говорит-ся, ждать, да догонять - хуже всего, но что поделаешь, если работа у него такая. Кончилась она, кончилась. теперь осталось доложить Амину и ехать домой. А там... выпить рюмку-другую водки, закусить ветчинкой - и и к жене под одеяло. Тепло там, хорошо...

И ехать не так уж далеко: по улице Народного ополчения до Карамышевского моста, потом, через Нижние Мневники - в Кры-латское, а там, по Рублевке совсем уже близко до Можайского шоссе, где на семнадцатом этаже восемнадцатиэтажного дома ждет его Зойка. Наверное, ждет, она никогда не ложится спать преж-де, чем он вернется со спецзадания. И ужин на плите греет, и бутылочку в холодильнике держит, и постель уже разостлана...

Хорошо!

- Да он уже третий раз ползет на четвертый этаж. Ты се-чешь, Сидор? Остановился точняк - там. Покрутился и сваливает. Это он!

- А если не он? Возьмем какого-нибудь лоха, а тот ни хре-на понятия не имеет.

- Приткнись ты, Сидор! Он же пасет этого чувака, журна-листа из пятьдесят восьмой квартиры! То, шо надо.

- Не ори, Кислюк! Если это он...

- Точно - он!

- Тогда - будем брать.

Этот разговор происходил в черной "Вольво", стоящей во дворе за кустами сирени. Двое парней, вооруженных армейским биноклем, позволяющем видеть и в темноте, занимались тем же, чем и Шунт, только с обратной стороны - со двора.

Это были бойцы из команды Лобана, который неофициально числился помошником начальника СБ корпорации "ДЕГЛ" Рекрутова. В их биографии и судьбах было много похожего на биографии и судьбы людей из команды Амина. Правда, Сидор и Кислюк не слу-жили в органах, они служили в Тульской дивизии ВДВ, воевали в Чечне, остались живы. И, вернувшись на гражданку, были счаст-ливы работать на могущественную корпорацию "ДЕГЛ", поскольку другой работы Родина им не дала. Никакой работы им, геройским русским парням, не дала Родина. Сказала: вот вам, ребятки, ор-дена и медали, и выживайте, как хотите. Но, слава Богу, наш-лись друзья, рекомендовали в "ДЕГЛ" - работа непыльная, платят хорошо, будете выполнять спецзадания.

Как и Шунт, они не ходили на службу, не проверяли доку-менты, не отвечали за сигнализацию, не охраняли боссов корпо-рации во время переговоров и поездок. Они были спецназом кор-порации "ДЕГЛ", и получали за это примерно столько же, сколько и люди из команды Амина.

Ничего удивительного в этом нет. Создать качественно но-вую структуру спецслужбы вряд ли кому удастся в этом столетии. Все они, практически, скопированы с КГБ: отдел информации с мощной компьютерной базой данных и соответствующими специалис-тами, отдел общей охраны, отдел анализа и отдел оперативного решения возникших проблем. Сотрудники последнего отдела, как правило, официально не числятся в штате службы безопасности. Если случаются перестрелки, остаются на поле брани трупы, фир-ма всегда может сказать: это не наши люди, мы к инциденту не имеем никакого отношения.

Недостатка в безымянных героях на поле битвы за финансо-во-политическое господство в стране не было. Почему? Да пото-му, что Родина научила молодых парней воевать, а потом выбро-сила их на улицу и забыла о них. Да и что такое Родина, если "ДЕГЛ" оплачивает твою работу, твой риск и, если понадобится - твои похороны? Еще и компенсация родственникам гарантирована.

Воюют... Против кого? Да против таких же русских парней, как они сами. За кого? Почитайте газеты, посмотрите информаци-онные телепрограммы - и поймете.

Черная "Вольво" вырулила из подъезда в тот момент, когда Шунт отъехал от арки и, развернувшись, направился в сторону Карамышевского моста. Кислюк сидел за рулем, а Сидор внима-тельно смотрел в бинокль.

- Он?- спросил Кислюк, набирая ход вслед за синей "шес-теркой".

- Давай чуток поближе, так-так... Он! Дубленка, шапка - он пас журналиста, точняк!- с удовлетворением объявил Сидор.

- Где будем брать?

- Ну, посмотрим. куда он свернет. На проспект Маршала Жу-кова, на Карамышевскую набережную, или погонит прямо, на Ниж-ние Мневники.

- Лучше бы на Нижних Мневниках, там сейчас тишь, да гладь... Ни машин, ни следов... Ни свидетелей,- мечтательно произнес Кислюк.

Шунт миновал Карамышевский мост, направляясь в сторону Крылатского. Настроение было отличным, и он вполголоса напевал песню знаменитого мужа. Классная песня, точно про него, если чуток изменить одно только слово. "Ты моя Зойка, я твой та-зик..." унитазик...- ну?! Еще минут двадцать, и он войдет в свою квартиру, обнимет жену Зойку, а потом все будет так, как знаменитый муж поет: "Я ночами плохо сплю... Зойка моя!"

На пустынном участке улицы Нижние Мневники его "шестерку" неожиданно "подрезала" черная "Вольво". Шунт заматерился, свернул на обочину, резко затормозил. Козлы пьяные, "оторвали" иномарку, а ездить не научились! Ну лады, ща он им покажет, мудакам, что почем!

Расстегивая кобуру, Шунт выскочил из машины, шагнул к иномарке, из которой уже вылезли два здоровенных лба. Яростное желание отомстить за прерванную песню, испорченное настроение еще горело в груди, но в голове уже мелькнула мысль: что-то здесь не так... Это не пьяные "новые русские", и не случайно они "подрезали" его машину.

- Короче так,- с угрозой сказал один из парней.- Лишний базар нам ни к чему. Спокойно поднимаешь руки вверх и садишься в нашу тачку.

Очень длинный ствол пистолета блеснул в призрачном свете белых фонарей. С глушителем.

- А в чем, собственно, дело?- спросил Шунт, запоздало по-нимая, что перед ним скорее всего те, за кем он охотился. Выс-ледили, оказались умнее? Амин не простит этого промаха...

- Дело в тебе,- ответил второй.- Ты нам очень даже понра-вился. Ручки-то подыми, а то мой дружок нервничает.

Они его хотят увезти?!

- Бабки нужны, что ли? Так есть у меня немного, отдам,- пробормотал Шунт.

А вдруг это грабители? Главное, успокоить их и достать пистолет. Амин не простит, не простит промаха!

- Бабки мы тебе сами дадим, потом,- сказал второй, подхо-дя ближе.Давай в тачку!

Это не грабители, и надеяться было не на что. Шунт рва-нулся в сторону, резким ударом кулака сбил Кислюка с ног, вых-ватил пистолет.

- Падла!..- захрипел Кислюк.

Сидор, не раздумывая, нажал на спусковой крючок. Он при-вык это делать в Чечне, правда, там у него был автомат, но ка-кая, на хрен, разница! Три сухих плевка прозвучали один за другим, три пули прошили дубленку и грудь Шунта. Он еще сумел шагнуть навстречу Сидору, но выстрелить не успел. Жадно глот-нул широко раскрытым ртом холодный воздух и свалился на чер-ный, грязный асфальт.

"Зойка моя..."

- Ты что, козел?!- заорал Кислюк, вскакивая на ноги.- Не мог стрелять в копыты?!

- А ты?- презрительно хмыкнул Сидор.- Чего-то хоть мог, или нет? Может, инвалидность тебе оформить?

Кислюк подошел к Шунту, отшвырнул носком ботинка писто-лет, пнул безжизненное тело, заматерился.

- Похоже, кранты чуваку... Сидор, теперь его хозяева вру-бятся, что журналист интересует не только их. Нам же сказано было: действовать тихо, чтобы комар носа не подточил!

- Ну так че ж ты не действовал тихо?- огрызнулся Сидор, засовывая пистолет во внутренний карман куртки.- Он же "пушку" достал. Не мы его, так он бы нас порешил, дураку понятно.

Кислюк за ноги потащил тело Шунта на обочину, бросил за синей "шестеркой".

- В ноги надо было, в плечо, вырубить - и в машину,- злобно пробормотал он, вернувшись к "Вольво".

- А может, сунем в багажник, махнем к Гребному каналу и спустим под лед?- предложил Сидор.- Никто ж не знает, в ноги я попал, или куда. Сгинул чувак и все дела. С той стороны видок будет - то, шо надо.

Кислюк бросил взгляд на кровавый след, болезненно помор-щился. Нервная дрожь сотрясала его крупное тело.

- А с нашей? Ты глянь, кровищи сколько. Всю машину заде-лаем, и сами будем... хрен отмоешься. А если ГАИшник случайно тормознет? Оно тебе надо? Рекрутов за жмурика все равно премию не даст. Рвем когти, Сидор! нас тута никто не видел, никто не знает. А что с тем журналистом делать - пускай начальство ду-мает.

Черная "Вольво" круто развернулась и помчалась назад, к улице Народного ополчения.

13

Первым о гибели Шунта узнал Амин - поздней ночью ему поз-вонил Виля и сказал, что говорил по телефону с Зойкой, женой Шунта, она хотела выяснить, где ее муж, почему задерживается. Шел четвертый час ночи. Амин вспомнил, что Шунт звонил послед-ний раз в самом начале первого, сказал, что дежурство закон-чил, выезжает домой. За три часа можно двести километров отма-хать, до Тулы доехать, если очень постараться. Шунт, наверное, старался, кто же не хочет в такую промозглую погоду поскорее оказаться дома, под крылышком молодой жены? Но почему-то не смог преодолеть одиннадцать километров. Конечно, он мог не справиться с управлением, попасть в аварию, дорога-то сколь-зкая, но Амин даже не подумал об этом.

Вчера днем, когда Кондра вкратце объяснил ситуацию и при-казал взять под наблюдение журналиста Чекмарева, у Амина похо-лодела спина. Ни взглядом, ни жестом не выдал он своего волне-ния, но с того момента из головы не выходила фраза: "Троицкий с того света атакует нас". Если так, то первым, кого должен уничтожить Троицкий, будет он, его убийца.

- Я еще приду за тобой, Амин.

- С того света не приходят!

Конечно, не приходят, все это чушь, мистика. И все равно на душе было неспокойно. Троицкий славился тем, что никогда не бросал слов на ветер. Все, кто знал этого странноватого импо-тента, рано или поздно убеждались: как он сказал, так и будет. Обещал прищучить Квочкина - и вот, пожалуйста! Обещал прийти за ним и... Это не значит, что с того света прилетит призрак и набросится на киллера, но может означать вещи куда более страшные: в определенное время заработает страшная, безжалост-ная машина, которую Троицкий предусмотрительно создал и зап-рограммировал. И тогда обещание "Я еще приду за тобой, Амин",- станут не мистикой, а реальностью.

Амин послал наблюдать за журналистом Чекмаревым своих лучших бойцов Шунта и Вилю. Один из них, Шунт, не вернулся до-мой. Кто же в такой ситуации станет думать о дорожно-транс-портном происшествии?

Менее получаса понадобилось Амину, чтобы получить исчер-пывающую информацию об убийстве на улице Нижние Мневники. Зой-ка могла не ждать больше своего мужа, но не ей, а Кондре сразу же сообщил эту новость Амин.

Кондра не стал поднимать с постели Квочкина, решил отло-жить неприятное известие до утра. В пять минут десятого он во-шел в кабинет председателя правления, плотно закрыв за собою дверь.

Гнетущая тишина воцарилась в кабинете после того, как на-чальник СБ закончил свой рассказ. Квочкин молча протирал очки, Кондра ждал, опустив голову. А потом Квочкин нажал кнопку на селекторе и негромко сказал:

- Татьяна Петровна, отмените на сегодня все мои встречи. Кому было назначено - позвоните, извинитесь. Есть вопросы, ко-торые нужно решить сегодня, пусть этим займется первый зампред Варянов. Сообщите ему об этом.

- Как ему объяснить, Виталий Данилович? Он же забеспоко-ится, прибежит выяснять, что случилось,- сказала секретарша.

- Ничего не случилось. Вы вчера сказали, что я выгляжу уставшим. Так вот, у меня поднялась температура, неважно себя чувствую. Но я здесь.

- Виталий Данилович! Может вам...

Квочкин отключил селекторную связь. И лишь после этого внимательно посмотрел на Кондру сквозь тщательно протертые стекла очков.

- Мне кажется, Ян Сигизмундович, пора бы начать исправ-лять собственные ошибки.

- Это не ошибка...

- Помолчите! Я уже слышал о том, что ваше предложение - единственно верный способ избавиться от неприятностей. И, к сожалению, согласился с ним. Слышал заверения, что ситуация под контролем! Утверждения, что ваши люди - профессионалы, и они знают, что делать! И теперь вы, не моргнув глазом, докла-дываете мне, что ваши профессионалы не справились с элементар-ным заданием! Элементарным, черт побери! Проследить, выяснить, с кем контактирует журналист, кто его опекает. Они выследили вашего так называемого профессионала и убрали его! Мне надоели ваши промахи! Надоела вся эта затянувшаяся история!

Давненько начальник СБ не слышал, как председатель повы-шает голос и даже кричит. Это означало одно - случилось нечто из ряда вон выходящее. Так оно и было...

- Виталий Данилович, я понимаю... Но, возможно, гибель Шунта не связана с теми, кто опекает журналиста. Шунта убили по дороге домой, на пустынном участке дороги.

- Не смешите меня, Ян Сигизмундович! Вы сами верите в это? По глазам вижу - нет. А где же убивать агента, которого раскрыли? Под окнами квартиры журналиста?! Вы же сами сказали, что агента не ограбили, даже пистолет не взяли, которым он не сумел воспользоваться! Может быть, не знал, на что нажимать?!

Квочкин и эту ночь плохо спал, чувствовал, что день при-несет ему новые плохие вести. Так и случилось. Чутье никогда не подводило его. А самое отвратительное - он не видел врага, с которым предстояло сразиться. Кондра не смог выяснить, какая группировка стоит за проклятым журналистом!

- Виталий Данилович, Шунт был хорошим агентом и не раз в деле доказывал, что знает, как пользоваться пистолетом.

- Тогда почему не он их доставил в распоряжение Амина, а они его раскрыли и уничтожили?! Почему он был один?!

- Он возвращался домой, Виталий Данилович, его напарник живет в другом районе. После того, что случилось, я не сомне-ваюсь, что мы имеем дело с крутыми ребятами. Они без раздумий дали понять, что намерены заставить нас выполнить их условия.

- Мне чертовски приятно слышать ваши слова, Ян Сигизмун-дович!- с издевкой сказал Квочкин.

- Нет худа без добра. Теперь я считаю, что руки у нас развязаны. Надо взять Чекмарева и заставить его говорить. Все равно он обречен. Поделится с нами информацией, а потом тихо исчезнет, я позабочусь о том, чтобы его труп никогда не нашли.

- Это уже было, мы рассматривали такой вариант и отвергли его!Квочкин стукнул кулаком по столу.- Потому, что пришли к выводу: тронем Чекмарева - документы попадут в прессу! А этого нельзя допустить!

- Да, отвергли такой вариант. И зря. Я предлагал сразу взяться за журналиста, но вы убедили меня, что силовые методы здесь неприемлимы,- без тени сомнения заявил Кондра.- Теперь я уверен - приемлимы. Еще до того, как документы попадут в прес-су, мы будем знать, у кого они. И постараемся принять необхо-димые меры. Но даже если и попадут - ничего страшного не слу-чится. Мы будем знать ублюдков, которые решили попугать нас. И я клянусь, что у них земля будет гореть под ногами. Я заставлю их пожалеть о содеянном, более того - исправить свою роковую ошибку!

- Не пойдет!- жестко сказал Квочкин.- Убрать журналиста - это для прессы то же самое, что убийство следователя для мен-тов. Такой хай поднимется - в дерьме утопят нас. А ведь кроме документов, имеется еще и рукопись, по которой нетрудно опре-делить, о ком писал Чекмарев. Где она, у кого копии? И дело об убийстве Троицкого еще не закрыто.

- Знаете, о чем я жалею, Виталий Данилович?

- Возможно, что знаю.

- Нет, не о том, что могу лишиться работы. Я больше всего жалею, что нельзя дважды убить одного человека! Я бы сделал это сам, но - нельзя.

- Троицкого?

- Я бы разорвал его на части!

- А я бы не стал трогать, по крайней мере, до тех пор, пока ни убедился бы, что он отказался от мысли навредить бан-ку. Но и я не могу ничего изменить. Итак, я пришел к выводу, что у нас остался один вариант. Первый. Если вы помните, мы вчера решили, что имеем два варианта развития событий. Сегодня я приглашаю Чекмарева для переговоров и соглашаюсь купить ру-копись вместе с документами. В настоящий момент нам выгоднее заплатить крупную сумму, но замять это дело и выиграть аукцион по "Черному алмазу".

- А вы уверены, что Троицкий не передал копии документов еще кому-нибудь?

- Пусть это будет вашей головной болью, Ян Сигизмундович. Возможно, переговоры затянутся, мы не сразу сойдемся в цене. В таком случае придется задержать Чекмарева на день-другой. Поп-робуем оказать на него психологическое давление. Он может поз-вонить нашим врагам, сказать, что все в порядке, вот-вот ре-шится вопрос, и они получат то, что хотят. Но выходить отсюда не должен. Подготовьте соответствующую комнату и людей для ох-раны. Когда будет сделано - доложите.

- И вы готовы заплатить этим ублюдкам?

- Я же сказал - готов. Считаю, что лучше будет послать за Чекмаревым машину с нашим человеком и провести его через за-пасной вход. Подготовьте машину и человека.

- Хорошо,- со вздохом согласился Кондра.- Может быть, дать информацию прессе, что Шунт - наш нештатный сотрудник? Невинно убиенный - наш явный плюс. И предупреждение всем, что не мы начали войну.

После недолгого раздумья, Квочкин кивнул:

- Не возражаю.

Кондра медленно поднялся со стула. Он знал, что если Квочкин сам договорится с журналистом, и снимет проблему, ему, Кондре, больше не работать в "Расцвет-банке". Начальником СБ станет другой человек, возможно, Амин. Но Кондра не был бы са-мим собой, если бы не попытался изменить ситуацию. Прежде, чем сообщить информационным агентствам об убийстве сотрудника "Расцвет-банка" необходимо сообщить об этом своим людям, кото-рые имеются и в еженедельнике "Коридоры власти".

По московским понятиям Старая Басманная улица пролегла совсем близко от Чистопрудного бульвара. На машине за десять минут можно доехать. Но не близкое расстояние было причиной того, что в особняке на Старой Басманной, в кабинете генераль-ного директора корпорации "ДЕГЛ" шел разговор, очень похожий на разговор в кабинете председателя правления "Расцвет-банка".

Начальник СБ корпорации Евгений Рекрутов сидел в кресле, а его шеф Сафаров ходил перед ним. Сегодня Сафаров напоминал разъяренного, взъерошенного кота. Рекрутова больше всего сму-щало то, что он сидит в кресле, а шеф ходит туда-сюда. По ар-мейским правилам он, провинившийся офицер, должен стоять навы-тяжку перед начальником. А он сидел в кресле... Да, это не ар-мия, тут совсем другие правила!

- Ты, Женя - Рекрутов, и полностью оправдываешь свою фа-милию. Ты рекрут, призванный в корпорацию для того, чтобы защищать ее интересы. Понятно? Если не можешь - скажи сразу, мы спишем тебя.

- Я стараюсь, Константин Рашидович.

- Что ты стараешься, Женя? Твои люди убили ночью челове-ка. Для этого должна быть причина. Одна причина: убийство при-несет выгоду нашей корпорации. Прямую или косвенную - неважно. Где эта выгода?

- Константин Рашидович, мои люди попытались задержать че-ловека, но он оказал сопротивление. Он был вооружен, и они вы-нуждены были применить оружие.

- Вооружен? А ты думал, он будет старый, больной человек? Твои люди скажут: поедем, мы попытаем тебя немножко, и ты все расскажешь. А он ответит: нет, дорогие, не надо меня пытать, я и без пыток все скажу, потому что уважаю вас. Так думал, да, Женя? Не знал, что взять нужно вооруженного, сильного и опыт-ного человека?

- Осечка вышла, Константин Рашидович.

- Это не осечка, Женя, это очень плохая работа. Если уби-ваешь человека, должен знать, зачем. А не знаешь - не убивай. Ты не знаешь! А я должен думать, а если милиция найдет машину Кислюка и Сидора, арестует их, что будет? А если они "раско-лются", скажут, на корпорацию "ДЕГЛ" работали? Что подумают в правительстве о корпорации "ДЕГЛ"? Бандиты, так и подумают! Прямо перед аукционом по "Черному алмазу"!

- Машину не найдут, я приказал сменить номера. А Кислюка и Сидора никто не видел.

- Ты дурак, Женя, потому что не понимаешь простых вещей. Человек убит, а мы ничего с этого не имеем! Кто он, на кого работает, почему следил за квартирой Чекмарева - совсем ничего не знаем! Милиция ищет убийцу, допустим, не найдет. Но кто-то еще ищет, ты знаешь, кто? Какими возможностями обладает? На кого может подумать?

Рекрутову очень хотелось вскочить с кресла, встать навы-тяжку и сказать: так точно, дурак! Он не раз это делал, когда служил в армии. Но здесь другие законы, приказано сидеть - си-ди. Слушай и молча кивай.

- Виноват, Константин Рашидович.

- Конечно, виноват. Мы хотели не допустить провокации, но ты и твои люди сами ее устроили. Если наши конкуренты хотели, чтобы мы вытрясли из Чекмарева душу - они добились даже боль-шего, мы убили человека! Если кто-то и вправду хотел продать нам документы и следил, чтобы мы не отняли их - он не станет больше разговаривать с нами! Везде плохо получается!

- Мне очень жаль...

- Мне тоже. Молись, Женя, чтобы это не оказалось провока-цией, и чтобы мы не влипли в говно перед аукционом. Всего-то нужно было сделать разоружить, доставить и выяснить, на кого работает. Не сделали, не смогли! Почему я должен платить лю-дям, которые не могут делать свою работу, а?

Казалось, эта экзекуция никогда не кончится. Уж лучше бы он орал, оскорблял, топал ногами, лучше б ударил, чем так мо-нотонно и последовательно смешивать с грязью, не забывая напо-минать, что грязь подлежит уничтожению. Тяжело работать с эти-ми восточными мудрецами, мать их!..

- Я накажу их, Константин Рашидович.

- Не наказывать надо, это в нашем деле бесполезно. Или убирать негодных сотрудников, или заставить их исправлять ошибки. Убирать пока не будем. Тебе надо узнать, кто такой убитый, где живет. А потом - на кого работал. Но очень осто-рожно, милиция тоже будет заниматься этим.

- Понял. Сейчас же займусь этим вопросом. А с Чекмаревым как быть?

- Как быть? У нас есть Чекмарев, и есть девушка, которая принесла дискету. Я прочитал роман, очень интересный. Сашок Мануйлов прав, если еще найти документы, "Расцвет-банку" при-дется любить и жаловать нас. Как быть? Девушку искать не надо, Москва большая, девушек много, как найдешь? Подождем, пусть сама позвонит. Скажи своим специалистам, к моему прямому теле-фону надо подключить магнитофон, и чтобы сразу определили, от-куда звонит. А с Чекмаревым надо говорить. Через Лавкина. Что мы согласны, пусть приносит документы и получает миллион.

- Неужели вы дадите ему миллион долларов?- ужаснулся Рек-рутов.

- Я сперва поговорю с ним, а потом дам,- хитро усмехнулся Сафаров.Если пойму, что завтра смогу забрать свои деньги об-ратно. А если не пойму - будем торговаться. Человека всегда можно убедить, обаять, а можно и напугать. Если умный - дого-воримся, доволен будет. Если дурак договоримся, и он потом пожалеет об этом.

- А нужно ли с ним говорить?- с сомнением спросил Рекру-тов.- Вчера мы решили, что Чекмарев тут не при чем. Когда я спрашивал, как быть с ним, имел в виду: продолжать ли слежку?

- Это было вчера, Женя, когда я не читал роман Чекмарева. А теперь прочитал, и сравнил со статьями нашего журналиста. Даже мне, не специалисту в этом деле, ясно: роман писал Чекма-рев. А если писал - почему не при чем?

- Ясно...- пробормотал Рекрутов.

14

Вчерашний вечер был длинным, тусклым, совершенно бездар-ным. Да он и не мог быть другим без Насти. После ужина, кото-рый состоял из вареных сосисек с зеленым горошком из банки, Чекмарев сел за компьютер и до десяти правил статью Павлюкови-ча. Действительно, Боря чересчур много писал об успехах и зас-лугах "Расцвет-банка". С чего бы это? Решил тоже сварганить роман и отнести его меценату Квочкину? Мол, я хороший, хвалил вас, дайте денег на издание книги? Но статья-то, если б и выш-ла в таком виде, была бы подписана не его фамилией. А может, решил подставить своего начальника? Или, наоборот, узнал, что рукопись Чекмарева у Квочкина и вздумал помочь? А как он мог догадаться об этом?

Да черт его знает! Слишком много вопросов появилось в последнее время. На главный нет ответа, о других и думать не хочется. Когда статья полностью соответствовала генеральной линии главного редактора, Чекмарев посмотрел программу "Сегод-ня" по НТВ, лишний раз убедился, что ее запросто можно было назвать "Вчера" или "Позавчера", потому как морды правителей, мелькающие на экране давным-давно обрыдли всякому нормальному жителю этой несчастной страны. Они же, морды эти, осчастливили тех немногих, кто работает в своих шикарных офисах допоздна и не смотрит телевизор, Квочкиных всяких.

Потом он выпил двести граммов французского коньяка, ос-тавленного Настей, и лег спать, запретив себе думать о своей неожиданной потере. Ушла - ну и пожалуйста, как говорится: Бог дал - Бог взял. А Сергей Чекмарев как был сам по себе, так и остался. Правда, "сам по себе" до Насти было вполне нормальной и даже комфортной жизнью, а "сам по себе" теперь тоска бесп-росветная. Конечно, это временное явление, потом все встанет на свои места, но до того лучше пораньше ложиться спать, чтобы меньше думать.

Сегодняшний рабочий день начался с визита к главному ре-дактору и ожидания, когда тот прочтет и оценит исправленную статью. Прочел, оценил. Покровительственно похлопал по плечу, мол, понимаешь, как надо работать, так держать - никаких отк-лонений от генеральной линии! И "молнией" послал статью в на-бор. После этого сразу началась рабочая планерка, на которой Лавкин долго объяснял своим замам и редакторам отделов, как важно в данный исторический момент соблюдать творческую дис-циплину и повышать чувство ответственности за свои слова. Кто же стал бы возражать против этого? Все внимательно слушали и согласно кивали: да, ответственность, дисциплина, без этого никак нельзя. Когда же Лавкин сказал, что Константин Рашидович доволен газетой и обещал премии всем сотрудникам в случае уда-чи на аукционе по "Черному алмазу", стало ясно, почему данный момент исторический, со всеми вытекающими из этого последстви-ями. Премия - это хорошо, поэтому обсуждение следующего номера прошло под знаком особой ответственности.

Чекмарев молчал, считая что уже внес посильный вклад в победу корпорации "ДЕГЛ" на аукционе - исправил опус Павлюко-вича. Интересно было мысленно порассуждать о реакции Квочкина на статью, восхваляющую "ДЕГЛ" и о том, как статья повлияет на материально-творческие отношения "Расцвет-банка" с романистом Чекмаревым? Наверное, отрицательно. Правда, можно было наде-яться, что Квочкин прочтет роман прежде, чем выйдет статья.

Когда закончился спектакль под названием "Рабочая планер-ка", Чекмарев почувствовал желание запереться в своем кабинете и не выходить оттуда по крайней мере, до обеда. Хватит с него встреч и разговоров, которые ничего не могут изменить в жизни. Но не тут-то было! Боря Павлюкович, прослышав о возможной пре-мии, примчался узнать из первых рук, а вернее, губ, так ли это. Он поудобнее устроился на стуле у стены и не собирался уходить даже после того, как Чекмарев подтвердил, что высокое начальство, действительно, обещало сотрудникам премии.

- Кстати, Серега, у меня есть важная новость для тебя.

- Выкладывай,- нехотя сказал Чекмарев.

- Я сегодня звонил в "Интерфакс", уточнить кое-какую ин-формацию, и ребята мне сказали, что сегодня ночью был убит сотрудник службы безопасности "Расцвет-банка".

- Позвони в банк и передай мои соболезнования,- пробурчал Чекмарев.

- Он был убит на улице Нижние Мневники, представляешь?

- Неужели? Я одного не могу себе представить, Боря, поче-му ты решил, что мне это будет интересно?

- А кто просил, даже требовал находить сенсации?

- Да где тут сенсация?!

- Ну ты даешь! Незадолго до аукциона по "Черному алмазу" убивают сотрудника спецслужбы одного из главных претендентов на победы, а тебе это неинтересно. И где убивают? Можно ска-зать, неподалеку от твоего дома, вскоре после полуночи.

- Нижние Мневники - это не рядом с моим домом.

- Так он ехал с улицы Народного ополчения домой, на Мо-жайское шоссе. Просто на Нижних Мневниках было пусто, его тор-мознули и застрелили.

Чекмареву еле удалось сдержать себя и не послать Павлюко-вича куда подальше. Осточертели эти банки, аукционы! Можно хоть пару часов посидеть спокойно, поработать над статьей де-путата-экономиста?

- Боря, я занят. По моей улице много народу ездит ту-да-сюда, туда-сюда. И до полуночи, и после полуночи.

- Понятно,- усмехнулся Павлюкович.- Если бы от меня сдер-нула такая Настя, на которой даже Чекмарев готов был жениться, я бы тоже ни о чем больше не думал. А между прочим, интересно, что он делал на улице Народного ополчения? "Расцвет-банк", ты знаешь, неподалеку от нас, на Чистопрудном бульваре, и ехать оттуда на Можайское шоссе по улице Народного ополчения все равно, что из Кремля в Белый дом через Марьино!

Чекмарев задумался. Действительно, странно. Сотрудник службы безопасности - это же агент, боевик, шпик... человек, с которым лучше не сталкиваться, целее будешь. Агент именно "Расцвет-банка"! Что он делал на его улице поздно ночью? Уж не потому ли оказался там, что следил за автором романа, который читает Квочкин? А почему его убили? Это или случайность, или... черт знает что! Не слишком ли много случайностей в пос-леднее время?

- Что ты хочешь сказать, Боря?- Чекмарев пристально пос-мотрел на Павлюковича.- Что за мной следят люди Квочкина? Мо-жет быть, я же убрал из статьи твои похвалы "Расцвет-банку" и воспел деяния корпорации "ДЕГЛ". А скорее всего, у этого... сотрудника есть родственники в моем районе. Или друзья, с ко-торыми он "пулечку" писал, а может - любовница.

- Да нет, он возвращался домой после окончания работы.

А почему Павлюкович так настойчиво твердит об этом? Ему какое дело до агентов "Расцвет-банка"?

- Кто тебе сказал?

- Ребята из "Интерфакса". Им сообщил пресс-секретарь "Расцвет-банка".

- Позвони в банк и спроси пресс-секретаря, почему их сек-ретные агенты ездят домой не прямо, а в обход. И - все, Боря, не мешай мне работать. Да и сам займись делом. Лавкин сказал, что сейчас главное дисциплина и ответственность. Пока.

Павлюкович пожал плечами, мол, не интересно тебе это - ну и не надо! И ушел. Чекмарев придвинул к себе статью депута-та-экономиста, о котором так нехорошо подумал вчера, взял ка-рандаш и принялся по новой вникать в проблемы отношений госу-дарства и частной собственности. Добрался до предложения со многими "что" и обнаружил, что вчерашние нехорошие мысли об авторе оказались не под силу его ластику. Мысли-то правильные, но, как говорил классик, несвоевременные, особенно после се-годняшней речи главного редактора. Если уж стереть их нельзя, придется оторвать кусок страницы сбоку. Что и было сделано.

После этого читать статью расхотелось. Прямо - заколдо-ванное место!

Выходит, агенты службы безопасности "Расцвет-банка" рабо-тают в его районе до поздней ночи. А потом их убивают по доро-ге домой. Интересная картина получается, загадочная, как "Чер-ный квадрат" Малевича. Или не квадрат? Сколько ж тут углов? Он, написал роман - Настя, подсказала идею, снабдила информа-цией и устроила встречу с Квочкиным - сам Квочкин, поначалу и слышать о романе не хотел, а потом вдруг схватил рукопись приближающийся аукцион - Павлюкович, довольно странно ведет себя... Пока все. Пять углов получается. Пентаграмма. Или - пентагон? А в середине бурлит что-то непонятное, заставляет Настю уйти, Павлюковича - хвалить "Расцвет-банк", убивает агента... Что это?

Внутренний телефон зазвонил так резко, будто горел жела-нием ответить на немой вопрос хозяина.

- Слушаю,- хмуро сказал Чекмарев.

- Сергей Владимирович, вас ждет у себя Валерий Петрович. Просил не задерживаться,- официальным тоном сказала Аля.

- Да мы с ним только что расстались. Аля, признайся, это ты соскучилась по мне? Ну тогда зайди сама, у меня дверь можно закрыть на ключ.

Он вдруг подумал, что сегодня можно было бы похлопать девчонку по одному интересному месту. И по другому тоже.

- Он ждет!- крикнула Аля и бросила трубку.

Вот так, даже Аля не похожа на себя. Весь мир ополчился против Чекмарева, или сам он потихоньку сходит с ума?

А Лавкину зачем он так скоро опять понадобился? Статья подписана и отправлена в набор, текущий номер почти готов, за-гонный в порядке, план дальнейшего утвержден, материалы гото-вы. Что там случилось? К тому же, оперативные вопросы по но-меру решаются у заместителя главного, который ведет этот но-мер. А не оперативные, и не по номеру? Странные дела стали твориться...

Вообще было такое чувство, что все кругом угрожающе заше-велилось, задергалось, куда-то поехало, а он стоит посередине и не может понять ни природу, ни направление этого движения. Ни догнать, ни убежать, прямо, как "рус-фанер" в воздушных бо-ях с фашистами вначале войны.

Аля с преувеличенным вниманием разглядывала фотографии в журнале "Отдохни", и даже головы не подняла, когда он подошел к ее столу. Ну что ж, насильно мил не будешь. Чекмарев пожал плечами и направился к черной двери.

Он еще не дошел до главного редакционного стола, когда понял: случилось нечто серьезное. Обычно тщательно уложенные и покрытые лаком седые волосы Лавкина были всклокочены, чего прежде никто в редакции не видел. Более того, Лавкин запустил пятерню в свою любимую шевелюру и нервно подергивал волосы, будто хотел убедиться в их прочности.

Чекмареву опять показалось, что он сходит с ума.

- Садитесь, Сергей Владимирович,- приказал главный, нес-колько раз ткнув пальцем в стул, который стоял ближе других к его столу.- Так значит, вы написали роман? Очень интересно, понимаешь, очень. И ничего не сказали мне.

Трудно было понять, кто ему сказал об этом, но отпираться вряд ли стоило.

- Да, написал,- признался Чекмарев.

- Могли бы, по крайней мере, посоветоваться со мной. Вы поставили меня в глупейшее положение. Вчера Сафаров звонил, интересовался, не пишут ли наши сотрудники романов, я сказал, что нет. Они пишут статьи. Сегодня выясняется, что я просто не знаю истинного положения дел! Вы поступили непорядочно по от-ношению ко мне, Сергей Владимирович.

Заметно было, что ему хочется рявкнуть во все горло, стукнуть кулаком по столу, но Лавкин сдерживал себя.

- Извините, Валерий Петрович, я, действительно, написал роман. Но это нельзя назвать непорядочным поступком по отноше-нию к вам. Да и Сафарову никакого дела до моего романа нет. Я работал над ним дома, в свободное время. Ну а если кого-то не устраивает моя работа в редакции...

- Речь идет не о редакции, Сергей Владимирович, не о ре-дакции, а о вашем романе. Именно о нем. Вы считаете порядочным поступком - совать роман Константину Рашидовичу через мою го-лову? Могли бы предупредить, хотя бы предупредить, что наме-рены продать рукопись нашему, прямо скажем, хозяину. Я бы по-советовал, так сказать, посодействовал... По крайней мере - был бы в курсе!- он все-таки сорвался на крик.

Чекмарев посмотрел направо, налево - стены кабинета были на месте, книжные шкафы с собраниями сочинений русских класси-ков и томами нынешних вождей государства не подпрыгивали. Пос-мотрел в окно - крыша дома напротив была на месте и не собира-лась куда-то ехать. Тогда почему он слышит эти странные слова? Совать рукопись... Сафарову?! Кто ему сказал об этом?

- Валерий Петрович, тут какая-то ошибка. Я не передавал свою рукопись Сафарову.

- И тем не менее, она у него.

- Но этого не может быть!- теперь уже Чекмарев не мог сдержать себя.

- Сергей Владимирович, зачем вам хитрить, изворачиваться? Я ведь не пытаюсь проникнуть в ваши коммерческие тайны. Просто существует такой порядок: не обращаться к вышестоящему началь-ству через голову непосредственного. Это, понимаешь, неприлич-но. Мне позвонил сам Константин Рашидович и сказал, что вы просите непомерно много, но рукопись им очень понравилась, и "ДЕГЛ" намерен купить ее.

- Сафарову? Понравилась моя рукопись?!

Чекмарев снова посмотрел на крышу соседнего дома - нет, не едет.

- Да, именно ваша. Константин Рашидович сказал, что готов вести с вами переговоры и ждет вас через полтора часа у себя. Сейчас он уехал в министерство путей сообщения, а когда вер-нется - ждет вас.

- Сафаров... из "ДЕГЛ"? Или другой?

- Ну, знаете ли! Сафаров у нас один,- обиделся за хозяина Лавкин.

- Валерий Петрович, клянусь вам, я никогда не передавал рукопись ни Сафарову, ни кому другому из корпорации "ДЕГЛ"! И ничего от них не требовал. Да, я отдал рукопись одному банки-ру, который известен, как... меценат. Но он никак не связан с Сафаровым, скорее наоборот! Честное слово, клянусь!

Не добившись признания от редактора отдела экономики, Лавкин добился другого - выдрал клок волос из своей шевелюры.

- Что все это значит, Сергей Владимирович?- прошипел он, с изумлением глядя на седой локон в своих пальцах.- Вы все шу-тите, все посмеиваетесь?!

- Я официально заявляю: не передавал рукопись в "ДЕГЛ", ничего от них не требовал и понятия не имею, как они получили ее!- заорал Чекмарев.- И никаких переговоров с Сафаровым вести не намерен, так ему и передайте! Пусть в "ДЕГЛе" разговаривают с тем, кто принес им рукопись. А заодно и выяснят, где он ее взял!

- Я ничего не понимаю,- пробормотал Лавкин, снова запус-кая пятерню в свои растрепанные волосы.- Ровным счетом - ниче-го. Может, вы объясните, Сергей Владимирович?

Чекмарев глубоко вздохнул, еще раз посмотрел на книжные шкафы. Дорогие классики, и вы, "...жадною толпой стоящие у трона..." ну помогите доказать очевидное!

- Сколько можно объяснять, Валерий Петрович? Ладно, поп-робую еще раз. Я вас не подводил, через вашу голову не дейс-твовал, рукопись в "ДЕГЛ" не передавал, понятия не имею, как она там очутилась. И никакие переговоры вести не собираюсь, пока не получу ответ от человека, которому, действительно, пе-редал рукопись моего романа.

- Возможно, я неправильно понял Сафарова, когда вернется

- перезвоню, выясню,- усталым голосом сказал главный.- Но да-вайте судить, что называется, трезво. Ваш роман, он называется "Банковские страсти", так?- Чекмарев кивнул.- Находится у Са-фарова, и уже понравился ему. Константин Рашидович готов зап-латить хорошие деньги, значит, видит свою выгоду. Просто так он никому денег не платит. Почему бы вам ни согласиться? Тот, кому вы передали рукопись, не дал ведь еще окончательного от-вета, верно?

- Нет, не верно. Если бы я отдал рукопись романа двум разным бизнесменам - тогда да, я бы пошел на переговоры с пер-вым из них, кто согласился бы на это. Но я не знаю, каким об-разом рукопись попала к Сафарову. Украли ее, убили охранника, ограбили куръера - не знаю. Вы меня ошарашили, когда сказали, что рукопись у Сафарова.

- Фантастика!..- только и смог сказать Лавкин.

- А мне сдается - мистика.

- Так вы отказываетесь?

- Пока - да. Более того, я требую, чтобы Сафаров объяс-нил, каким образом они получили мою рукопись. Так и передайте ему.

- Требую?.. Это уж слишком, вы хоть думайте, от кого вы собираетесь требовать, понимаешь... А в остальном я вас понял да,- сказал Лавкин.Идите, Сергей Владимирович, я вам сообщу, что удалось выяснить, как только Константин Рашидович вернет-ся. Одна только просьба: никому о нашем разговоре. Абсолютно никому, пожалуйста.

Вид у него был такой, что Чекмарев не удивился, если бы главный запрыгнул на стол и с лихим криком "ас-са!" сплясал бы лезгинку. Случись нечто подобное, он бы тоже запрыгнул на стол и сплясал бы вместе с Лавкиным.

Вернувшись в свой кабинет, Чекмарев плюхнулся в кресло и склонился над столом, обхватив голову руками. Он не лукавил, когда сказал, что все это кажется мистикой. Теперь собственный роман и вправду внушал ему ужас. Потому что, когда рукопись была завершена, начались непонятные перемены в его жизни, и вокруг. Теперь, ко всему прочему, выясняется, что рукопись оказалась у Сафарова, и он готов дать за нее деньги. Прижимис-тый, расчетливый Сафаров готов купить рукопись?! Это ли не мистика?

Когда зазвонил городской телефон, Чекмарев не сомневался, что звонят по поводу его романа. Какие там авторы, экономисты, депутаты и оппозиционеры! Какие там бизнесмены, социологи и сотрудники Центробанка! В мире существовал только один вопрос, по которому сегодня беспокоили Сергея Чекмарева - рукопись его романа. Странно, что крыша другого соседнего дома, видного из его окна, тоже не едет. Может, ее приклеили?

- Да! Чекмарев слушает!- заорал он в трубку.

- Сергей Владимирович? Добрый день,- послышался негром-кий, мягкий голос.- Квочкин вас беспокоит. Я прочитал вашу ру-копись, о ней можно говорить.

- Вам понравился роман?

- Он читается на едином дыхании, вам удалось создать нас-тоящий триллер. Если мы сможем экранизировать его, существенно повысить тираж и продвинуть на Запад, это может стать удачной сделкой. Но в любом случае, нам нужно встретиться и обсудить условия договора.

- Спасибо, Виталий Данилович.

- Пока не за что. Сергей Владимирович, я пошлю за вами машину, через полчаса она будет ждать вас у магазина спортив-ных товаров. Это черный "Мерседес", водителя зовут Вениамин. Думаю, вам не следует говорить в редакции, куда и зачем вы едете.

Чекмарев и сам это понимал, но все же спросил:

- Почему, Виталий Данилович?

- Во-первых, если мы не договоримся, вы не должны поте-рять работу, а это непременно случится, когда Сафаров узнает, с кем вы вели переговоры. А во-вторых, я убежден, что подобные романы появляются в России раз в десять лет, поэтому и намерен вести переговоры с вами. Но я не хочу превратиться в заложника стада писателей, которые убеждены, что их романы тоже следует покупать. Надеюсь, вы понимаете это?

- Да, конечно.

- Тогда - до встречи. Позвольте еще раз напомнить: через полчаса на Мясницкой вас ждет машина.

Положив трубку, Чекмарев с удовлетворением хлопнул ладо-нями по столу. Ну вот, нашелся нормальный человек, понимающий, что нужно делать с рукописью. Мощная реклама, классный фильм, миллионные тиражи в России и продажа прав на Запад - да они не один миллион прибыли получат! В долларах. И значит, можно бу-дет просить... Неужели получится?!

А крыша на соседнем доме не едет потому, что она крыша, а не электричка. И не должна никуда ехать!

15

После странного разговора с главным редактором, предложе-ние Квочкина показалось Чекмареву вполне естественным и разум-ным. А мысли о крупном гонораре, пусть даже не миллион дадут, хотя бы тысяч сто, совсем вскружили голову. Да, именно так он думал о сумме денег, которую совсем недавно и представить у себя не мог - "хотя бы тысяч сто".

На размышления о том, каким образом рукопись оказалась у Сафарова и почему два крупных бизнесмена почти одновременно решили ее купить, не было времени. Его проглотили сладкие меч-ты о безбедной жизни и о Насте, которая непременно вернется. Она же сама сказала, что славу и всякие там лавры они поделят пополам дома, что непременно сдерет с него половину. Неужто откажется?

И мрачный взгляд широко посаженных светлых глаз водителя черного "Мерседеса" не встревожил Чекмарева, он все еще не мог решить, куда они полетят отдыхать с Настей - в Аргентину, на родину Борхеса и Эрнесто Сабато, или в Бразилию?

Но когда машина заехала во двор ультрасовременного здания "Расцвет-банка" и остановилась у черного входа, Чекмарев спро-сил у водителя:

- Это что, меры предосторожности?

- Босс объяснит,- мрачно пробурчал тот. И внимательно ог-лядев пассажира, добавил, как бы между прочим.- Надеюсь, вы без оружия?

- Я тоже надеюсь.- так же холодно сказал журналист.

Еще можно было понять высокомерие секретарши - все-таки, женщина, да к тому же прислуживает Самому! А этот водила како-го хрена мнит из себя не пойми кого?!

На сей раз красивый холл с тропическими растениями и во-допадом остался где-то в стороне. Чекмарев едва поспевал за широким, размашистым шагом немногословного водителя, чувствуя, как испаряются из его головы хмельные пары восторга, а в душе зашевелилась холодная, скользкая тревога. И лифт был другим, без кожаных кресел и зеркал. Может, у них так принято: когда не надо платить, ведут гостя через парадный вход, а когда со-бираются заплатить - через черный, дабы враги не заметили, не догадались о совершенно сделке? Может быть. Такой уж сегодня день - все может быть...

Чекмареву показалось, что и кабинет, в котором его ждет Квочкин будет другим. Но нет, после нескольких минут быстрой ходьбы по ковровым дорожкам полутемных, безлюдных коридоров, он очутился в знакомом "предбаннике". Правда, чересчур высоко-мерной секретарши там не было. Квочкин сидел в большом черном кресле у стены, а напротив него в таком же кресле устроился невысокий человек с длинной, цилиндрической головой и оттопы-ренными ушами. Заметив Чекмарева, банкир поднялся, шагнул навстречу, коротко пожал руку. Слишком коротко, Чекмарев не успел согнуть пальцы, а ладонь Квочкина уже метнулась в сторо-ну, приглашая гостя сесть к столу. Сам он, круто повернувшись, зашагал к своему рабочему креслу. Человек у стены не двинулся с места, освободившееся кресло рядом с ним занял широкоглазый водитель.

Все это не понравилось Чекмареву. Эти двое у стены, они что, свидетели при деловом разговоре? Тогда надо было бы представить, кто такие, как зовут. Хотя вряд ли водитель при-сутствует при деловых переговорах председателя банка. Телохра-нители, сотрудники службы безопасности? Что они здесь охраня-ют, от кого?

- А это кто?- спросил Чекмарев, коротко взглянув на нез-накомцев.

- Мои люди.

- Я понимаю, что не мои. Они должны присутствовать при нашем разговоре?

- Не волнуйтесь, Сергей Владимирович, они нам не помеша-ют,- сказал Квочкин, заметив тревогу в глазах журналиста.

И едва заметно усмехнулся. Понял: боится человек - зна-чит, имеется на то причина. Чует кошка, чье мясо съела.

- Я не волнуюсь, если у вас так принято...

- Да, у нас так принято. Если позволите, перейдем сразу к делу. Итак, позавчера вы принесли мне рукопись своего романа и предложили ее купить. Я иногда встречаюсь с писателями, но не на рабочем месте. Для вас сделал исключение потому, что об этом попросил мой учитель, весьма заслуженный и уважаемый мной человек. Как вы на него вышли?

- Я не выходил на него,- пожал плечами Чекмарев.

- Конечно, конечно,- Квочкин нервно забарабанил пальцами по столу.- К нему приходила ваша подруга, правильно?

- Понятия не имею. Может быть. Вообще-то, принести руко-пись вам - это ее идея. И встречу организовала она.

- Невысокая брюнетка лет восемнадцати. Как ее зовут?

- Настя - невысокая брюнетка? Да нет, вы что-то путаете. Настя примерно с меня ростом, рыжая, зеленоглазая... Работает редактором в издательстве "Свет и тьма".

- Настя?.. Как ее фамилия?

- Зозулина. А почему вы спрашиваете?

Квочкин бросил жесткий взгляд в сторону. Чекмарев тоже повернулся, заметил, что цилиндроголовый кивнул, достал из кармана пиджака блокнот и авторучку, принялся торопливо запи-сывать, похоже, то, что сказал Чекмарев. Это еще больше не понравилось Сергею. Поведение банкира и его тон явно не обеща-ли крупного гонорара, вообще ничего хорошего не обещали, учи-тывая молчаливое присутствие этих двоих у стены. Они что, ре-шили устроить ему допрос? Для того и вызвали? Да пошел он, этот Квочкин! Не хочет покупать не надо, и без него есть, кому продать рукопись!

- Спрашиваю потому, что хочу знать, кто уговорил моего учителя позвонить мне. А брюнетка, она что, подруга вашей... подруги?

- Нет, она подруга вашей подруги.

- Сергей Владимирович, я вполне серьезно спрашиваю.

- А я вполне серьезно отвечаю. Мне было сказано, что встречу с вами устроит ваша подруга. Я так думаю - любовница. У вас есть любовница?

- Это сказала Настя?

- Неважно. Вы хотели сразу перейти к делу? Переходите.

- Наш разговор имеет прямое отношение к делу.

Чекмарев кивнул, соглашаясь не с Квочкиным, а со своими тоскливыми мыслями. Размечтался, распустил слюни: гонорар, в Бразилию поедет!.. Идиот! Кому поверил?!

- Очень жаль!- резко сказал Чекмарев.- Значит, у нас с вами разные дела, Виталий Данилович. Что ж вы сразу не сказа-ли, по телефону, что хотите устроить мне допрос? "Рукопись нравится... читается на одном дыхании... приезжайте для обсуж-дения условий договора..." Нехорошо врать.

- Не стоит нервничать по пустякам,- холодно сказал Квоч-кин.Рукопись, действительно, представляет для нас определен-ный интерес.

- Все-таки, представляет? Тогда скажите, сколько вы за нее дадите? Я или соглашаюсь, или забираю рукопись и ухожу. Если уж вам она понравилась, думаю, найдутся и другие солидные люди, которым понравится, и мы сможем договориться,- Чекмарев говорил с явной издевкой, понимая, что Квочкин не собирается доставать из ящика стола деньги.

Банкир долго молча, поглядывая на сидящих у стены и пос-тукивая себя указательным пальцем по кончику длинного носа. Потом глубоко вздохнул, презрительно усмехнулся, давая понять, что обижаться на наскоки низших существ, таких, как Чекмарев, не собирается и спросил:

- А что, есть другие покупатели?

Чекмарев мог бы сказать о Сафарове, но не стал этого де-лать. Лавкин просил никому не говорить об их странной беседе. Зачем же подводить главного? Он в общем-то неплохой мужик.

- Я не веду переговоры сразу с двумя покупателями,- отре-зал он.- И никому больше не показывал рукопись, ждал вашего решения. Но теперь не сомневаюсь - будут и другие покупатели, если мы сейчас не договоримся.

- Хорошо, не будем бодаться, Сергей Владимирович. Мы хо-тим купить вашу рукопись, разумеется, вместе с документами и гарантией, что копии документов не появятся в печати. Жела-тельно также выяснить, каким путем они попали к вам.

Разговор снова принимал странный характер. Чекмарев мрач-но усмехнулся. Надо же, и этот знает о нем что-то такое, о чем он сам понятия не имеет. Они что, сговорились?

- Какие документы?- спросил он, облизнув сухие губы.- Бу-маги со штемпселями и подписями?

- Вы, кажется, хотели говорить о деле? Так будьте добры, уважайте хотя бы свое собственное намерение!- не сказал, а приказал Квочкин.- Документы, которыми вы пользовались, когда писали роман! Откуда они у вас?

Документы? Так вот в чем дело! Документы... А он удивлял-ся: надо же, какие подробности, какие детали секретных сделок, какие суммы взяток и прибыли, какие чины описаны в заметках Насти! У нее каким-то образом оказались документы, которые представляют особый интерес для противоборствующих финансо-во-промышленных группировок!

- Нет у меня никаких документов, Виталий Данилович. И ни-когда не было. В рукописи, на титуле, есть уведомление, что все события этого романа, имена героев и названия организаций вымышлены. Всякое сходство...

- Хватит!- заорал Квочкин.- Без документов ваша рукопись гроша ломаного не стоит! Как они оказались у вас? Где сейчас находятся?!

Чекмарев снова усмехнулся. Пугает. Это не Лавкин. Но и сам боится. Видимо, в тех документах, а значит, и в романе есть вещи, о которых не следует знать народу, ради которого трудится честный российский банкир Квочкин. Черт побери, неуж-то все, о чем он писал - верно? И даже есть документы, подт-верждающие сцены романа?! Он придумал названия фирм и банков, имена героев, придумал их офисы и квартиры, их телохранителей и любовниц, все, кроме технологии отмывания денег, подкупа чи-новников, получения сверхприбылей за счет оборота бюджетных средств и приватизации лакомых кусков государственной собс-твенности, переправки денег за рубеж. Это не придумано, это принесла Настя - ее попытки написать роман, восемьдесят шесть машинописных страниц... А Квочкин, значит, пугает и сам боит-ся. Ну и что тут делать, пугаться или пугать? Неожиданная ярость захлестнула душу Чекмарева. Из-за этого лысеющего су-чонка он потерял Настю! Неважно, что она выбрала его, решив отомстить за что-то банкиру, она заплатила за это, она была фантастической женщиной, и теперь ушла. Такой никогда не будет в его жизни - из-за сытого, обнаглевшего идиота!

- Ты на меня не ори, я тебе ничем не обязан,- негромко, но внушительно сказал Чекмарев.- У меня и так настроение дур-ное и нервы на пределе. Могут совсем не выдержать. Не видел я никаких документов, Настя рассказала кое-какие интересные ве-щи, я и загорелся. И написал роман. Все.

Квочкин замер с раскрытым ртом.

Нервы у него могут не выдержать... Это что, угроза? Дав-ненько он не слышал ничего подобного в свой адрес. Такое мог сказать или сумасшедший, или... впрочем, это одно и то же.

Кондра и Амин, как по команде вскочили на ноги, устави-лись на босса, ожидая его приказаний. Квочкин медлил. Он знал, что может одним пальцем раздавить этого несчастного таракана, однако, важнее было узнать, где находятся документы. Немалых трудов стоило ему заставить себя спокойно произнести:

- Как я понимаю, документы у нее, у Насти Зозулиной?

Чекмарев отрицательно покачал головой.

- Я же сказал - не было никаких документов, был только ее рассказ.

- Если рассказала - значит, откуда-то знала, видела, чи-тала, держала в руках. И до сих пор держит!

- Да не было, ни хрена подобного не было!- заорал Чекма-рева, теряя самообладание.- Тебе что, сто раз повторять, сче-товод хренов?

Эта наглость вывела из себя Квочкина.

- Ты кто такой?!- завизжал он.- Жалкий, убогий журналис-тик! Ободранный, злобный, бесхозный кабыздох! Таким только дай повод облаять всех, кто хоть что-то пытается делать! И облают! Завистливое ничтожество, интеллигенцией себя считают, а сами так и тянут ручонки загребущие к чужим деньгам! Где документы, тварь? Где эта сучка?!

- Сам ты сучка!- Чекмарев вскочил на ноги, заметил, что двое уже не стоят у стены, а приближаются к нему.- Что, дубо-ломов своих науськиваешь?! Пусть только попробуют! Многие зна-ют, кому я отнес рукопись, узнают, о ком в ней написано! Ну давай, сам вставай, поговорим по-мужски! Не хочешь? Не можешь? Да ты ни хрена уже не можешь! За тебя махают кулаками другие, твою машину водят другие, твою жену трахают другие!..

Больше он ничего не успел выкрикнуть. Водитель с застыв-шими светлыми глазами нанес молниеносный удар страшной силы в солнечное сплетение, от которого пол под ногами дернулся в сторону, а потом провалился.

Амин профессионально заломил руки Чекмарева за спину, выхватил из кармана куртки наручники, защелкнул их на побелев-ших запястьях. В то же мгновение Кондра достал носовой платок, запихал его в рот Сергею. Квочкин не шевельнулся в кресле, только побледнел и стиснул кулаки.

- Под лед?- спросил Амин, глядя на Кондру.

Тот покачал головой, давая понять, что последнее слово за боссом. Квочкин медленно поднялся с кресла, подошел к Чекмаре-ву и с размаху ударил его кулаком по лицу.

- Это за жену,- выдохнул он. Потом взглянул на Кондру и приказал.Делайте то, что было приказано. Он наш гость. Сво-бодны.

- Пошли,- сказал Кондра.

Амин потащил Чекмарева к двери. Капли крови из разбитого носа падали на блестящий паркет.

Комнатка была узкая и в ней стоял один лишь диванчик с тонкими, поролоновыми подушками, обтянутыми кожзаменителем. Такие в бедных или государственных учреждениях ставят в кори-доре для бедных же посетителей. Окон в комнатке не было, толь-ко тяжелая, стальная дверь.

Минут десять Чекмарев неподвижно лежал на диване, борясь с тошнотой, подступающей к горлу, а потом осторожно коснулся пальцем разбитого носа, негромко пробормотал:

- Вот у нас какие смелые банкиры, и по морде могут дать, осерчавши... если соперника предварительно обработает дресси-рованная горилла.

Нос покраснел и немного распух, это можно было заметить, если зажмурить один глаз, а другим разглядывать пострадавшее место. По-другому никак нельзя было определить изменения на своем лице, зеркала в комнатке, как и окон, не было. Тошнота уже не так сильно беспокоила Чекмарева, по крайней мере, можно было терпеть.

Ну и что же они собираются дальше делать? "Под лед",- предложил водитель, так бы и сделал, но ему запретили. "Он наш гость",- сказал Квочкин. Выходит, все же испугался. Понимает, что убрать сейчас несговорчивого журналиста никак нельзя. А потом будет можно? Почему бы и нет? Только лед уже растает на Москве-реке, да и на подмосковных прудах тоже. Или не растает? Черт его знает, сколько его продержат здесь. Будут пытать? Вполне возможно. Все зависит от того, насколько сильно испуган Квочкин. И - сумеют ли быстро найти Настю. Если документы, действительно, у нее, и Квочкин получит их - конец и ему, и Насте. Никакой роман не спасет, мало ли, что выдумал досужий журналист?..

Эх, Настя, Настя... Так вот оно в чем дело! Ты специально познакомилась с Чекмаревым, чтобы заставить его написать ро-ман, отнести Квочкину, показать тому, какое он дерьмо... перед очень важным аукционом. Что там было, зачем ты это сделала - не так уж и важно. Зачем ты говорила, что любишь, зачем любила

- это же нельзя придумать, нельзя сыграть!

Почему не рассказала обо всем честно? Ну, это понятно. Он бы приложил все свои силы для того, чтобы отговорить ее от глупой затеи. Все силы! И в конце-концов, скорее бы расстался с нею, чем пытаться отомстить могущественной организации, контролирующей сумасшедшие потоки денег и, значит, имеющей су-масшедшую власть. Сам-то он не сумасшедший, и не самоубийца.

Выходит, правильно сделала, что не рассказала? Выходит... Это сейчас он такой смелый, потому что влип по самые уши, нео-жиданно для себя оказался злейшим врагом Квочкину. Теперь хоть вставай на колени и моли о пощаде, хоть оскорбляй его, как последнее дерьмо - ни хрена не изменишь. Так уж лучше облаять лысого сучонка. Все легче станет на душе.

Но Настя... Теперь понятно, почему она прошлой осенью се-ла именно в его машину, почему пришла на свидание, согласилась остаться у него на вторую ночь... Настоящую ночь. Почему про-вела с ним много других прекрасных, незабываемых ночей. Почему сердито отмахивалась, когда он спрашивал, где живет ее мать, можно ли позвонить, когда уезжает? Почему заставила его напи-сать роман, и сама редактировала, правила его... Потому что он был для нее не любимым человеком по имени Сергей Чекмарев, а железным роботом, которого следовало настроить на выполнение смертельного задания. И она настроила... робота Чекмарева. А потом ушла, чтобы не видеть его агонию.

Ты ошиблась, Настюша! Потому что им ничего не стоит уз-нать твой телефон и домашний адрес. И - где находится дача, если она есть, и адреса друзей и подруг. Они придут днем или ночью, в форме или в гражданском, с оружием или без - что ты и твоя мать смогут противопоставить этой махине?

Ты дважды ошиблась, Настя! Как бы там ни было, ты любила робота Чекмарева, и он тебя любил, и так хорошо было вдвоем! Да, любила, любила! И теперь, наверное, жалеешь, что затеяла эту страшную игру, в которой невозможно выиграть. И выйти из нее теперь - невозможно...

Ну, написал Чекмарев роман, так зачем нужно было нести его именно Квочкину? Отдали бы Сафарову, опубликовали под псевдонимом... Больше пользы было бы. Эх, женщина, женщина! Хотела заставить Квочкина трястись от страха? Он трясется. Но скоро успокоится. А сама, а твой робот? Обоим же конец!

Зато теперь все, наконец-то, понятно. Даже то, каким об-разом рукопись оказалась у Сафарова. Настя сделала перед ухо-дом копию и передала ее в "ДЕГЛ". Хотя бы его фамилию стерла, знала ведь, кто такой Сафаров...

Все понятно, абсолютно все, да что толку? Ну зачем ты все это, затеяла Настя?! Господи, хоть бы ты уцелела, ушла от них! Пожалуйста, сделай это, Настя! Может, и удастся как-нибудь вы-карабкаться, встретиться?..

16

Еще зима, и темнеет еще слишком рано. И крупные снежинки еще медленно кружатся над головой, белые в свете фонарей, тем-ные на фоне вечернего неба. Летят, падают на мокрый асфальт, сухую траву и влажные кроны деревьев и... не делают город светлее и чище: под ногами чавкает желто-серая снежная кашица, и все вокруг мокрое, скользкое, холодное. В такую погоду лучше оставаться дома, читать, удобно устроившись в кресле и укрыв ноги клетчатым верблюжьим одеялом, смотреть телевизор или фильм по "видику". А уж если выходить вечером на улицу, то для того, чтобы встретиться с подругой или другом, посидеть за бо-калом сладкого красного вина в другой уютной квартире, или в ресторане, где тоже уютно и тепло. Есть, конечно, люди, кото-рым приятно гулять в такую ненастную погоду по грязным мос-ковским улицам, однако, Настя в их число не входила.

Тем не менее, она медленно шагала вверх по Гоголевскому бульвару, направляясь к Новому Арбату. И совсем не для того, чтобы заглянуть в один из многочисленных арбатских ресторанов, или встретиться с кем-нибудь из друзей. Ей нужно было позво-нить, но не из дому, а из новоарбатского автомата.

Полчаса назад она сидела в кресле, смотрела телевизор, и выходить из квартиры не собиралась, но услышав сообщение о за-гадочном убийстве сотрудника службы безопасности "Расцвет-бан-ка" на улице Нижние Мневники, задумалась. Показалось, что это происшествие связано с рукописью Сергея. Прошло достаточно времени для того, чтобы и Квочкин, и Сафаров поняли, с чем имеют дело. И начали действовать. Настя расстелила на полу карту Москвы, нашла улицу Нижние Мневники и не смогла подавить глубокий вздох: это было совсем близко от улицы Народного ополчения, где жил Сергей, где жила она... Где они любили друг-друга, и все было так хорошо... А где он сейчас, что де-лает? Зря она ушла, ничего не сказав, зря не позвонила потом, не предупредила его...

"Если ты все-таки решишь заставить их платить, никто из друзей и родственников не должен знать об этом. Чтобы не полу-чить паяльник в задницу. Сама никогда не звони из дому, не звони дважды из одного автомата, не звони туда, где могут ждать твоего звонка. У них отличная техника, и люди не дура-ки."

Она не собиралась звонить Сергею, надеялась, что сможет забыть его навсегда, что бы ни случилось. Но известие о гибели сотрудника "Расцвет-банка" стало настоящим потрясением для Насти. Уже одного убили! Значит, могут убить и Сергея, могут пытать, изувечить... А он ведь ни в чем не виноват! Впервые со времени своего ухода из квартиры на улице Народного ополчения, она подумала, что, наверное, никогда не сможет забыть Сергея. Скорее всего, им не быть уже вместе, но предупредить его об опасности она просто обязана!

Черная песцовая шапка была надвинута на самые брови, ни один рыжий локон не выбивался из-под нее. Нижнюю часть лица закрывал пушистый белый шарф, а глаза прятались за темными оч-ками. Даже если в "ДЕГЛ" она попала в объектив телекамеры, вряд ли ее смогут узнать.

На Новом Арбате было намного светлее, нежели на Гоголевс-ком бульваре, тротуар чище, хотя народу - значительно больше. Настя остановилась у первого телефона-автомата, который попал-ся ей на пути, торопливо набрала номер и стала ждать. Сердце гулко колотилось в ее груди. Что сказать Сергею, она знала, но захочет ли он слушать ее? Говорить с нею? На другом конце про-вода никто не поднимал трубку. Настя набрала другой номер, ми-нуты две терпеливо ждала, но так и не услышала знакомое: "Ап-парат господина Чекмарева! Кто его беспокоит?"

Где ты, Сергей?

Она медленно пошла вдоль ярко освещенных витрин. Никогда они с Сергеем не гуляли по Новому Арбату, а вот с Олегом... Тогда был конец весны, вечером ярко светило солнце, и короткая расклешеная юбочка позволяла прохожим любоваться ее длинными, стройными ногами. Вот здесь, да, точно здесь она вышла из "Мерседеса" и насмешливо посмотрела в сумрачные темные глаза.

- Ты чем-то расстроен, дорогой? Может я рядом с тобой выгляжу не совсем достойно?

- Это исключено, я уже объяснял, почему. Ты в любой одеж-де, в любое время и в любом месте выглядишь весьма эффектно. Твой внешний вид привлекает взгляды толпы. А для нее внешний вид - главное достоинство.

- Вот как? А что ты думаешь о моем внутреннем мире?

- Тебе прекрасно известно, что я не стал бы держать рядом с собой пустышку.

- А меня, значит, держишь?

- Не придирайся к словам. Эй, придурок! Что вытаращился?! Тоже хочешь такую? Я уступлю ее тебе, если пробежишь голым от Арбатской до Новинского! Не хочешь? Тогда рассматривай картин-ки в журналах!

- Перестань! Как ты ведешь себя в общественном месте?

- Это действительно общественное место. А я не обществен-ность и не общество. Я личность. Поэтому всегда ненавидел это зеркало совкового благополучия - Калининский проспект.

- Он давно уже не Калининский. А мне всегда здесь нрави-лось. С детства любила здесь гулять, а потом... Столько прият-ных воспоминаний связано с Калининским!

- Естественно. Тебя здесь поили в совковых кабаках, а по-том лапали на фоне лозунгов "Миру-мир" и вывесок "Союзпечать". А потом провожали до подворотен твоей улицы Рылеева.

- А потом трахали в подворотне, ты это имел в виду? Вер-но, было и такое. А ты завидуешь, потому что был вундеркиндом и участвовал в математических олимпиадах, когда другие маль-чишки девчонок лапали.

- Зато теперь я имею возможность лапать их в неограничен-ных количествах. Могу дать объявление в газете и выстроится километровая очередь желающих, чтобы я их полапал.

Она очень хотела сказать все, что думает о его возможнос-тях. Но это... все равно, что в доме повешенного говорить о веревке. Нельзя.

- Дорогой, давай прекратим глупый спор. Пожалуйста, приг-ласи меня в этот ресторан. Вот в этот.

- Разве это ресторан? Поехали в "Царскую охоту".

- А я хочу - сюда! Ну пожалуйста.

- Не могу тебе отказать. Пошли.

Он ни в чем не отказывал ей, но если нужно было дважды повторять просьбу, о ней приходилось потом сожалеть. Тогда она еще не была в этом уверена.

- Это бифштекс?! Он - из коровы, которая сдохла от истощения, или из быка, на котором пахали десять лет? А это - са-лат?! На какой помойке вы его подобрали? Что уставился? Дума-ешь, буду жрать это дерьмо?!

- Олег, пожалуйста...

- Не мешай! А ты - убери тарелку и позови сюда шеф-пова-ра, метрдотеля и директора ресторана.

- Извините, бифштекс приготовлен из свежей вырезки. Если он не устраивает вас...

- Меня не устраиваешь ты! И дебилы, которые тобой командуют. Если их сейчас не будет здесь, я завтра куплю ваше пар-шивое заведение и всех вас вышвырну на улицу!

- Олег! Мне стыдно, на нас все смотрят...

Она вскочила из-за стола и опрометью бросилась к стеклянной двери. Но успела услышать за спиной:

- Если она уйдет от меня, ты будешь двадцать четыре часа в сутки мыть посуду. Бесплатно!

Не раз и не два ей приходилось наблюдать подобные сцены. И что интересно, его никогда не пытались успокоить силой. Ох-рана, швейцары и просто здоровые мужики не выдерживали власт-ного, уверенного в своей правоте взгляда черных глаз. Этот змеиный взгляд словно зачаровывал людей! Может быть, в этом причина его откровенно презрительного отношения ко всем, кого он считал ниже себя? Он вел себя так повсюду, не только на Но-вом Арбате и вообще в Москве, но даже за границей. Разве забу-дешь то, что было в Мексике, в легендарном Акапулько, где меч-тали побывать, наверное, все советские женщины?

- Прыгай!

- Тебе хорошо говорить, а мне страшно! Я боюсь!

- Всего-то три метра! Прыгай!

Доска трамплина пружинила под ногами, казалось, вот-вот наклонится и сбросит ее в прозрачную, голубую воду бассейна. Три метра, а кажется - все десять... Но раз уж залезла на трамплин, надо было прыгать. Сама виновата, спросила, почему он не ныряет с трамплина, как другие мужчины. Конечно же, Олег ответил, что это глупость, необходимая тем, кто пытается прив-лечь к себе внимание женщин. Ему это не нужно, если захочет, выстроится километровая очередь... Ей дурацкая "километровая очередь" уже изрядно надоела, поэтому в сердцах заявила: прыг-нет сама и докажет, что это просто интересно. И она прыгнула.

- Расскажи о своих ощущениях,- попросил он, когда верну-лась к своему шезлонгу, опустила "спинку" и легла животом на махровую простыню.

- Всю задницу себе отбила,- недовольно сказала она.

- Я умею лечить красивые задницы упрямых девчонок,- ска-зал он и, наклонившись, прижался губами к ее ягодице.- Здесь болит? А здесь?

- Что ты делаешь, Олег? Люди же смотрят!- громко шептала она, испуганно оглядываясь.

Люди смотрели, мужчины. Кто с нескрываемым интересом, кто искоса, а один даже лениво хлопнул в ладоши, мол, браво. Но когда Олег поднял голову, показалось, что его взгляд обладает реальной физической силой, во всяком случае, он отворачивал в сторону и опускал вниз головы любопытствующих.

- Пожалуйста, Олег, не делай больше так. Я чувствую себя неловко...

- Это они чувствуют себя неловкой, потому что хотят тебя поиметь и не могут,- он щелкнул пальцем, заметив официанта.- Эй, абориген, а ну-ка поди сюда!

- Си, си, синьор,- тотчас же откликнулся черноволосый парнишка и вмиг оказался рядом с ними.

- Я же тебе говорил, что у нас принято говорить не "си, си", а "слушаю, мой господин".

- О, йес,- улыбнулся официант, не решаясь говорить при-вычное "си".Силюши...

- Не "силюши", а - "слушаю"! Ты что, совсем дебил? Не можешь запомнить?

- О, о...- все еще улыбался парнишка.- Си-луш...шаю.

- Кампари даме, а мне "Манхэттен". И - бегом!

Парнишка, действительно, побежал, и вернулся довольно-та-ки быстро, она еще не успела высказать Олегу все, что думала о его хамском отношении к мексиканским официантам. Ладно, нашим хамит, но здесь, за границей, мог бы и повежливее разговари-вать!

- Твое кампари,- сказал он, протягивая ей пузатую рюмку.

- Я не пью до обеда, и тебе не советую,- сердито сказала она и уткнулась лицом в махровую простыню.

Тогда он, без раздумий, вылил кампари на трусы ее купаль-ника.

- Так у нас лечат ушибленные задницы, понял, абориген?

- Олег!- она сердито посмотрела на него.- Тебе что, де-лать больше нечего?

Официант улыбнулся ей.

- Уже не болит?- спросил Олег, хлопая ладонью по ее яго-дицам.- Вот видишь, абориген, если ты будешь поливать задницу своей телки кампари, она сделает для тебя все, что пожелаешь,- он выдернул из кошелька пятидесятидолларовую купюру, бросил на поднос официанта, повелительно махнул рукой,- Пошел!

Тот закивал, широко улыбаясь, и, гордо выпрямив спину, удалился.

- Ты сумасшедший,- сказала она.- За эти деньги можно ку-пить две бутылки кампари, и я не телка.

- Ты - нет. Я об этом не говорил.

- Слишком много пьешь, Олег.

- Да, много. Потому, что все - дерьмо! И ты сегодня ночью снова будешь злиться на меня. Это не может продолжаться слиш-ком долго!

- Не кричи, кругом же люди! С чего ты взял, что я злюсь на тебя ночью?

- Я знаю. Я изучил проблему. Ты не можешь быть счастлива со мной, что бы я ни делал! Это неестественно! Я делаю, делаю, но могу лишь заставить тебя притворяться!

- Олежек, милый, пожалуйста, успокойся. Я не притворяюсь, я люблю тебя. Как еще можно доказать это?

- Никак. Нельзя доказать недоказуемое. Я никогда не отпу-щу тебя к другому, и никогда не сделаю по-настоящему счастли-вой женщиной.

- Но...

- Помолчи. Я знаю, что из этой ситуации есть выход, но еще не принял окончательного решения."

Она не поняла, что он имел в виду. А он уже тогда думал о том, что скоро уйдет. Навсегда...

Углубившись в свои воспоминания, Настя не заметила, как дошла до кафе "Метелица". Впереди был Новинский бульвар. Заме-тив телефон-автомат, она еще раз позвонила, и снова ни в слу-жебном кабинете Сергея, ни дома у него никто не взял трубку.

Где же он?

И почему она все это время думала об Олеге, о странном человеке, из-за которого теперь грозит опасность Сергею? На-верное, потому, что они с Сергеем никогда не гуляли по Новому Арбату... Вообще никуда не ходили вместе, да это и не нужно было. В скромной однокомнатной квартире на улице Народного ополчения было намного лучше, чем в номере пятизвездочного отеля на берегу океана.

Возвращаться назад не хотелось, и Настя пошла вперед. По Новинскому бульвару, Арбату и Плотникову переулку можно добраться до своей улицы Рылеева. А на Арбате нужно будет позво-нить... Может быть, они знают, где Сергей?

- Но такого не может быть, Женя!- сказал Сафаров.- Человек получил секретные материалы, написал роман, заявил, что это правда секретные материалы. Передал нам рукопись через свою девушку или родственницу, попросил миллион долларов. Мы сказали: приходи, будем разговаривать, а он отвечает: нет, ничего не знаю, не приду. И сам исчезает. Слушай, ему совсем не нужен миллион долларов, да? Куда делся, ты знаешь?

- У меня есть две версии, Константин Рашидович. Первая, роман передали нам без его ведома. Хотели кинуть, получить бабки и смыться. Нужно было дождаться звонка девицы.

- Глупо, Женя, очень глупо. Тот, кто хотел кинуть, должен знать, что мы позвоним в нашу газету, нашему сотруднику и спросим: Чекмарев, ты написал роман? Что еще у тебя есть? А как иначе?

- Чекмареву кто-то принес документы. Он написал роман. Договорились, что подпишут фамилией Чекмарева, чтобы никто не догадался о том, у кого документы. Рукопись отдали тем, кого она может заинтересовать. Поэтому Чекмарев удивился, что у нас тоже есть рукопись, испугался и поехал к тем, кому раньше пе-редал ее,- уверенно предположил Рекрутов.- Теперь он или полу-чит деньги и исчезнет, чтобы не встречаться с нами, или не по-лучит деньги и исчезнет... чтобы, опять-таки, не встречаться с нами.

- Красиво говоришь, Женя. А тот, у кого документы?

- Он тоже исчезнет. Чекмарев поделится с ним, или скажет, где его искать. Все зависит от того, с кем он разговаривает, но более реально второе.

- Кто же нам передал рукопись?

- Девушка. Его подруга. Она слышала, что за нее можно по-лучить миллион, и решила сыграть свою игру. А Чекмарева в из-вестность не поставила.

- Какие умные девушки пошли! Знает рукопись, знает доку-менты, знает, кому отдать. Знает, сколько стоит! Приходит, го-ворит, что знает меня... Слушай, она все знает! Сказала - поз-вонит. Чекмарев никогда не звонил мне, Лавкин - только через секретаршу!

- И она позвонит через секретаршу. Телефон можно узнать в любом справочнике. Зря вы приказали подключить диктофон к пря-мому телефону.

- Ты думаешь - зря?

Сафаров хитро прищурился, покачал головой. Если девушка столько знает, должна понимать, что такую рукопись трогать опасно. А она, судя по словам охранника, вела себя очень уве-ренно, сказала, что агент корпорации. Жаль, конечно, что на-чальник СБ глупее генерального директора, но было бы хуже, будь он умнее. Слишком умных людей, у которых в подчинении и стволы и компьютеры, какой дурак станет держать в своей фирме?

Телефонный звонок вывел его из состояния глубокой задум-чивости. Тяжело поднявшись с кресла, Сафаров прошагал к своему столу, взял трубку прямого телефона и недовольно буркнул:

- Да?

- Константин Рашидович, я позавчера передала вам дискету с рукописью романа, вы прочитали?

Сафаров вздрогнул всем телом, а потом с такой яростью принялся тыкать указательным пальцем в трубку, повернувшись к Рекрутову, что начальник СБ стремительно вскочил на ноги, вы-тянулся, будто услышал команду "Смирно!".

- Я прочитал, да, прочитал,- масляным голосом сказал Са-фаров.- Как вас зовут, дорогая?

- Это неважно. Ваше мнение?

Рекрутов раскрыл от удивления рот и на цыпочках двинулся вперед, но увидев кулак шефа, так же на цыпочках отступил к своему креслу. Невозможно было поверить в то, что Сафарову по прямому телефону звонит неизвестная, передавшая рукопись.

- Очень хорошее, я бы сказал - положительное мнение. Мы согласны встретиться с вами и поговорить. Скажите, а документы у вас?

- Они есть, а у кого - зачем вам знать?

- Конечно, конечно. Скажите пожалуйста... еще один ма-ленький вопрос. Это документы покойного Олега Троицкого?

- Почему вы так думаете?

- Мы с Олегом были друзьями, да, иногда соперничали, ту-да-сюда, но дружили. Эти документы он обещал передать мне, и не успел. Жаль, бедный, бедный Олег...

- Я не знаю, кто такой Олег Троицкий.

Сафаров довольно усмехнулся и покачал головой. Умная де-вушка, но он умнее! Так не говорят "я не знаю", так говорят, когда знают, очень знают, кто такой Олег Троицкий!

- Хорошо, хорошо,- сказал он.- Когда мы с вами можем встретиться?

- Скажите, а где сейчас Сергей Чекмарев?

- А-а, Чекмарев... Совсем забыл про него, понимаешь. Так значит, он писал роман, а документы - у вас. Правильно?

- Где он?

- Ничего не знаю. Скажу откровенно, мы хотели с ним пого-ворить, пригласили, но он куда-то исчез. Отказался и - пропал. Видите, ничего не скрываю от вас. Приезжайте прямо сейчас, хо-тите, машину пришлю. Подумаем вместе, где искать этого Чекма-рева. Найдем, куда он денется!

- Спасибо, я позвоню вам позже.

Услышав длинные гудки, Сафаров не расстроился, напротив, победоносно взглянул на Рекрутова.

- Она знает мой прямой телефон, Женя! Эта рыжая, зеленог-лазая женщина - бывшая подруга Олега Троицкого!

- Но он же...

- Дурак ты! Если тебе дать, сколько хочешь - и ты станешь подругой импотента, полковник! А она - женщина. Потом стала жить с Чекмаревым. Кто-то в редакции знает о ней. Немедленно займись этим вопросом!

- Я, между прочим, действительно, полковник запаса, Конс-тантин Рашидович,- пожалуй, чересчур дерзко сказал Рекрутов.- И у меня мужское представление о чести. Неважно, сколько пред-ложат, важно, что с этими людьми потом будет!

- Обиделся, да? Извини, Женя, извини, дорогой. Сам тоже виноват, не надо глупые мысли высказывать. Вот что еще. Я с Ириной сегодня в театр иду. Давно решили, билеты купили, как откажешь любимой жене? Скоро вечер, ждать тебя не могу. В одиннадцать позвонишь мне домой, коротко скажешь, что узнал. А завтра - подробный отчет. Про обиду забудь, сейчас не время обижаться. Потом напомнишь мне, еще раз извинюсь. Договори-лись? Все, иди.

- Слушаюсь,- все еще сердито отчеканил Рекрутов.

17

Не так-то просто вдвоем обыскать квартиру, не имея на то ордера. Даже если квартира - однокомнатная. Вывалил шмотки с полки гардероба, просмотрел каждую вещь - нужно все запихнуть обратно. Сбросил книги с полки, пролистал каждую - нужно пос-тавить их на место. Нет ордера, не должно быть и следов, по крайней мере, заметных сразу. Может позвонить в дверь кто-то из соседей, или дружки Чекмарева заявятся - свет горит, зна-чит, хозяин дома. Да мало ли что может случиться.

После долгой, безрезультатной беседы с журналистом, Конд-ра взял у него ключи и приказал Амину обыскать квартиру на улице Народного ополчения. Обыскать, проявив максимум внима-ния, максимум осторожности.

Всё осторожничают, мать их!.. Миндальничают, вместо того, чтобы взять и выбить у этого козла адрес его бабы. А потом - под лед его! И бабу тоже, когда документы будут у Квочкина.

А так - что? Провозились до позднего вечера и ни хрена не нашли. В гардеробе две полки свободны, духами пахнут - явно там лежали бабские шмотки. В ванной пару длинных рыжих волос нашли, не чекмаревские, значит, правду сказал, сука, была ба-ба, была, падла рыжая. А куда лыжи навострила - даже намека нет. Все бумаги в столе и на столе, записные книжки, все кар-маны проверили, каждый сантиметр кухни, ванной, туалета обсле-довали - ничего. Ни тайника с документами Троицкого, ни теле-фона, ни адреса бабы.

Амин заглянул в корпус допотопного 386-го компьютера, по-том отвинтил ножом четыре винта в корпусе монитора - только пыль. Включил компьютер, просмотрел все файлы - ни малейшего намека на рыжеволосую стерву.

Его помошник Мак быстро подключил внешний CD-ROM, быстро перегнал одержимое винчестера на специальный лазерный диск. Потом стер все текстовые файлы.

- Чё будем дальше делать, начальник?- спросил Мак, отсое-динив свою аппаратуру и выключив компьютер.

- Отвезем Кондре две волосины,- мрачно сказал Амин.- Он их понюхает, попробует на зуб и поймет, куда баба слиняла.

- Хоть бы сказал, чё должно быть в тайнике, если б мы его нашли?

- Много будешь знать... до дому не доедешь. Как Шунт. Амин достал из кармана сотовый телефон, позвонил домой

Кондре, доложил о результатах обыска. Получил очередное зада-ние, заматерился, пряча аппарат в карман куртки.

- Приказано взорвать?- усмехнулся Мак.

- Я его и без приказа взорву, падлу! Достал он меня! Ко-роче, так: на сегодня все. Завтра со своими спецами займешься анализом диска, может, какие хитрости обнаружите. А у меня свои дела. Уходим.

За рулем своего "Ситроена" Амин всегда успокаивался, осо-бенно вечером, возвращаясь домой после работы. Классная машина

- она что классная телка, в ней чувствуешь себя настоящим му-жиком. Наконец-то взял себе не какой-нибудь "Форд" или "БМВ" столетней давности, угнанный где-то в Германии или Бельгии, а новую иномарку. Три с половиной года работал на Кондру, и пла-тили хорошо, но ездить приходилось на старых "Жигулях". Жена, как увидела настоящие деньги, так и рванула напролом в светлое будущее: кухню надо новую, мебель заменить, сантехнику тоже, каждое лето - за границу на отдых, уже были в Италии, Греции, Испании. Теперь мечтает поехать на Мальдивские острова, совсем сдвинулась баба! Про шмотки и говорить не приходится, все ста-рые вещи выбросила, модная теперь стала, просто ужас! Все деньги тратила по своему усмотрению, а про новую машину и слы-шать не хотела: у тебя есть "Жигули", чего еще надо? Если б не случай, так бы и ездил на старье...

Но в этот вечер и уютный салон "Ситроена" не успокоил, не придал уверенности. Даже наоборот, усилил тревогу в душе. Ма-шина-то - "подарок" Троицкого!

Вот паскуда был, во всей Москве не найдешь второго тако-го! Казалось бы, за двенадцать лет работы в ментовке всяких ублюдков видел, да нет, Троицкий был особенным. Смотрел всег-да, как на пустое место, говорил, как будто величайшее одолже-ние делал. Сразу давал понять, что он хозяин, а ты - раб. Дру-гие хоть как-то стараются демократами казаться, хотя бы разго-варивают нормально, а этот... За один только взгляд хотелось морду набить! Да нельзя было - хозяин, "серый кардинал" банка. Говорили, что запросто мог бы стать председателем правления, не захотел, Квочкина поставил, а сам остался первым замом. Им-потент несчастный! Все знали, что он импотент.

Уничтожить такого - одно удовольствие! А ведь он всегда знал, что на грязное дело сам не пойдет, киллером никогда не станет, слишком мало шансов уцелеть после. И не стал бы, если б не этот паскудник! Как душа радовалась, когда Троицкий, как заяц, петлял по лесу, когда пули дырявили его! И не было сом-нения - скоро, очень скоро встанет на колени, будет умолять о пощаде, обделается, падла!..

Не встал, не взмолился, только посмотрел своим обычным ненавидящим взглядом и сказал: "Я приду за тобой, Амин..." Все настроение испортил, гаденыш! И тогда, и теперь, когда вроде бы все уже забылось.

Придет?

Теперь все может быть. Если машина, которую Троицкий построил и отрегулировал, заработала, она достанет его. Или вынудит Квочкина отдать убийцу всеми любимого первого зама ментам. Даже не так - отдать его труп, потому что живой он опасен для Квочкина, и ментам не нужен, на хрена им лишние хлопоты? Сварганят улики, это нетрудно сделать, многие знают, что он ненавидел Троицкого, науськают спецназ и "пришьют" при попытке... Дело закрыто, все довольны, все смеются, кроме не-го, Вениамина Пешнева.

Потому что он - крайний. Самый близкий к убийству Троиц-кого. Самый опасный свидетель для Квочкина и всего банка. И похоже, машина эта сучья уже заработала. Шунта убили без пре-дупреждения, без видимых причин, даже не имитировали ограбле-ние! Убили потому, что он смотрел за журналистом. А с ним са-мим и подавно церемониться не станут, даже если будет сидеть безвылазно дома...

Жутковатые перспективы. Даже любимая тачка не радует, хо-лодно в ней, колотун... Оно и понятно, теперь ходи и огляды-вайся, думай, прежде, чем переступить порог подъезда! Какое уж тут спокойствие!

Лишь после того, как он вошел в квартиру и запер стальную дверь на все замки и засовы, чуток отлегло от сердца. В прихо-жей стояла жена Валентина, кутаясь в пуховую шаль, наброшенную поверх шелкового пеньюара.

- Веня, ты сегодня поздно,- встревоженно сказала она.- Я уже волноваться начала. Хоть бы позвонил, что задерживаешься.

Амин усмехнулся. "Веня"! Он уже стал отвыкать от этого имени. Только жена звала его так, но в последнее время они совсем мало разговаривали возвращался он поздно, с удоволь-ствием работал и в выходные, или делал вид, что работал, про-сиживая целые дни за картами и водкой в компании сотрудников СБ "Расцвет-банка" где-нибудь на даче. Там его звали "Амин". А дома было скучно, да говорить не о чем. У Валентины одно толь-ко на уме: что купить, да сколько это стоит.

- Чего волноваться, первый раз поздно прихожу, что ли? Работа у меня такая.

- Не первый, но сегодня... после того, как Володю убили, я прямо места себе не находила.

- Теперь нашла? Ну и ладно. Дай пожрать, и рюмашку налей, устал, сил больше нету. Выпьешь со мной, помянем Володьку?

- Иди на кухню, ужин давно уже тебя ждет. И я посижу с тобой, завтра рано вставать, но Володю, конечно, надо помя-нуть, хороший парень был.

- Хороший, хороший...

На кухне Амин и Валентина выпили, не чокаясь, по рюмке водки, помянули Шунта. Валентина запила "Кока-Колой", Амин за-кусил маринованными корнишоном и не спеша принялся за котлеты с макаронами. Не спешил потому, что неожиданно захотелось по-говорить, хоть кому-то рассказать о своих мыслях и сомнениях. Пусть жена не поймет, но хоть выслушает, и за то уже спасибо.

- Представляешь, эти журналисты достали уже всех, ну об-наглели в доску, суки! Точно говорится: в чужом глазу соринку видит, а в своем бревна не замечает. Все куплены, по заданию своих хозяев работают. Прицепятся как клещи все равно. Что-то копают, разнюхают про какие-то нелады - и давай из мухи слона раздувать! Да еще намекают при этом - дай денег, дай больше хозяина, тогда не буду тебя доставать. Миллион баксов дай - и все будет нормалек.

Конечно, всю правду нельзя было рассказать, но Амин и не собирался этого делать. Всего-то и нужно было - выплеснуть свою злость на вестника Троицкого, Чекмарева, душу отвести.

- Господи, так прямо и миллион? Долларов?!- ужаснулась Валентина.

- На меньшее они не согласны. Ты посмотри, вся эта пишу-щая сволочь, редакторы всякие, обозреватели - только на "Мер-сах" и раскатывают. А наше начальство хочет с ними по-хороше-му, вежливо разговаривать! Давить их надо, давить без всяких разговоров! Нет, боятся, мол шум подымется. Не подымется! Двух-трех раздавить, так другие подумают, прежде чем совать свой нос в чужие дела!

- Как же ты их раздавишь, Веня?

Амин по-новой наполнил свою рюмку, предложил Валентине, она отрицательно покачала головой. Тогда он выпил, сунул в рот корнишон, рубанул воздух ладонью и промычал:

- А так!

- Убивать, что ли?- еще больше ужаснулась жена.- Ой, не дай Бог! Ты уж не суйся в такие дела, прошу тебя, Веня.

- Не суйся, да? А Шунта ведь убили из-за одного подлень-кого журналистика. Мог бы и я на месте Шунта оказаться. Хоро-шо, да? Ну и что с ними делать после этого? Разговаривать? Миндальничать? А что с нами будет?!

- Неужто в гибели Володи виноват журналист?

- Именно! Если б он, сволочь, не высунулся со своими тре-бованиями, Шунт... Володька был бы жив, клянусь тебе! У меня сегодня весь день такое настроение, взял бы автомат - и в пер-вую газетенку, какая на глаза попадется. Всех бы положил на месте, и глазом не моргнул бы!

- Зойка-то бедная...- вздохнула Валентина.- А мы же все вместе собирались летом на Мальдивские острова поехать. Те-перь, наверно, не сможет. Одна осталась...

- Нашла о чем думать,- поморщился Амин.- О каких-то пар-шивых островах! Щас главное - выжить, остановить машину.

- Господи, да что ж ты говоришь-то, Веня? Какую машину? У вас что, неприятности?

- Есть небольшие проблемы. Я тебе про них и толкую. Аук-цион крупный на носу, вот наши враги и засуетились, журналис-тов своих науськали, чтоб грязью нас полили, не дали контроль-ный пакет купить. Володька должен был узнать, чего же они хо-тят - убили! Менты, понятное дело, ничего не выяснили, и не выяснят, но мы и без них уже кое-что знаем. Скоро найдем за-казчиков и прижмем к ногтю, пусть платят, суки, за смерть на-шего сотрудника. Его жене, Зойке заплатят!

- Судить их надо,- решительно заявила Валентина.- Челове-ка убили, его уже не вернешь, значит, надо за это наказывать со всей строгостью!

- Судить?- презрительно хмыкнул Амин.- Ты что, не знаешь, какие у нас судьи, какие суды? Да и как судить, если, скажем, мы точно знаем, кто убил, кто приказывал, а у следствия ника-ких доказательств нет?

- Да?.. Ну тогда, хотя бы Зойке компенсацию пусть выпла-тят. Конечно, на Мальдивские острова она теперь не сможет пое-хать, жалко... Ну, мы вдвоем с тобой махнем.

- А с журналистом у меня свои счеты...- Амин замолчал, внимательно глядя на жену. Он вдруг понял, что она, хоть и поддакивает, но не слышит его. Про эти гнусные Мальдивские острова думает! Что за дерьмо такое?

- Что мы все о грустном, да о грустном. Давай поговорим о чем-нибудь приятном, Веня.

- Про твои долбанные острова?!- заорал Амин.- Я же тебе русским языком толкую: ситуация сложная, всякое может быть. Пора и о будущем подумать.

- Ты хочешь сказать, что мы не поедем на Мальдивы? Ну по-чему, Веня? Один-то раз за все лето можно съездить?

- Да, не поедешь! И выбрось из головы свои дурацкие меч-ты! Какая, на хрен, разница, где отдыхать - в Турции или на Мальдивах? И там, и там море. Да только в Турцию поехать почти в три раза дешевле, чем на твои Мальдивы!

Амин знал, что она все равно достанет его, настоит на своем, но сегодня решил испортить ей настроение в отместку за то, что не слушала его.

- Но ты же обещал мне! Еще осенью, когда машину новую по-купал! Так прямо и сказала: следующей весной махнем на Маль-дивские острова! Забыл, да?

- Сейчас не до этого!

- Да? Интересно как получается!- рассердилась Валентина.- Всю премию угрохал на иномарку, хотя и прежняя машина была еще ничего, мне поклялся, что поедем на острова, а теперь - нет? Он, значит, на иномарке раскатывает, а я, мало того, что на старых "Жигулях" езжу, так еще и на Мальдивских островах не могу отдохнуть!

- Заткнись!- злобно сказал Амин.

- И не подумаю! Если б могла, я бы сама заработала день-ги! Но у меня в Институте зарплата - четыреста тысяч! А еще и ты издеваешься!

Амин в ярости схватил тарелку с недоеденной котлетой и грохнул ее об пол. Разлетелись по крупным кафельным плиткам фарфоровые осколки вперемешку с макаронами. Амин вскочил из-за стола и помчался в спальню.

Спустя полчаса, когда он лежал с открытыми глазами, от-вернувшись к стене, рядом легла Валентина.

- Веня, Вень...- шепотом позвала она, трогая его за пле-чо.- Ты же не спишь, я знаю...

- Отстань,- сказал он, дернув плечом.

- Ну ладно, хватить дуться. Я понимаю, что у тебя сегодня плохое настроение, Володю убили, день был трудный... Я все по-нимаю, не обижайся, хорошо? Ну Вень... повернись, а? Хочешь. я покажу, как люблю тебя?

Не дождавшись ответа, она прижалась горячей грудью к его спине. Амин, не поворачиваяь, оттолкнул женщину.

- Не лезь!- приказал он.

Злоба душила Амина. Докатился, на бабу уже смотреть не хочется! Это сейчас, а что дальше будет? Если даже проскочит эту заварушку, останется жив, все равно ведь ни хрена хорошего не светит. В большие начальники не выбиться, миллионы не зара-ботать, а исполнять приказы вчерашних бухгалтеров, рисковать из-за них жизнью - долго ли это может продолжаться? Да и ради чего это делать, ради того, чтобы исполнять идиотские прихоти своей бабы? На Мальдивские острова ее вывозить? Пош-шла она!..

18

Бар "Паяцы" на Чистопрудном бульваре открывался в десять утра. Днем здесь можно было выпить кофе или пивка, перекусить жареными сосисками или яичницей с ветчиной, словом, днем был открыт вход для всех желающих вкусно и сравнительно недорого поесть, а кто желает - и выпить. Не удивительно, что именно в этом уютном и тихом баре обедали многочисленные сотрудники "Расцвет-банка" и других солидных учреждений, люди, способные без особого ущерба для семейного бюджета выложить шестьде-сят-восемьдесят тысяч за вкусный обед из трех блюд.

А вечером бар превращался в элитный клуб, где любили про-водить свободное время весьма состоятельные люди со своими же-нами и любовницами. Вечером при одном только взгляде на меню у всякого нормального человека начиналось обильное выделение слюны: и "Щи боярские", и стерляжья уха, молочные поросята и шашлык из осетра, венский шницель громадных размеров и салат из молодых побегов бамбука... Кухня здесь была великолепной, не перечислить все деликатесы, которые могли отведать солидные клиенты бара "Паяцы" вечером под приятную музыку, а после по-луночи и под стриптиз-шоу. Но у всякого нормального человека выделение слюны мигом прекращалось, когда он обращал внимание на цены. Что ж, дешево хорошо не бывает.

Ровно в десять, едва швейцар снял замок со стеклянных дверей (а швейцар дежурил у дверей и днем, правда, был не столь вежлив, как вечером) в бар вошел широкоплечий, совершен-но лысый человек лет тридцати. Поскольку его лысина была не розовой, как у тех, кто естественным путем лишился раститель-ности на голове, а синеватой, можно было с большой уверен-ностью предположить, что лысина эта - искусственная. Чтобы го-лова при этом оставалась блестящей, ему, наверное, приходилось брить ее каждый день. Но это, опять-таки, из области предполо-жений, потому что спросить такого человека о том, как часто он бреет голову, вряд ли кто осмелится.

Человек внимательно осмотрелся и уверенно направился к стойке бара, за которой возвышалась массивная фигура бармена по имени Вадим.

Конечно, у человека тоже было имя, но многие звали его просто Лобаном. Он служил в корпорации "ДЕГЛ", хотя официально в списках не значился человек, решающий оперативные вопросы с помощью силовых методов, вплоть до применения оружия и уст-ранения несговорчивых не должен бросать тень на безупречную репутацию фирмы в случае провала. То, что сделали его подопеч-ные Сидор и Кислюк, как раз и было провалом, именно так расце-нил их действия Рекрутов и приказал заняться сбором данных о бывшей подруге Олега Троицкого самому Лобану.

А Троицкий любил бывать именно в баре "Паяцы", потому-то Лобан и явился сюда.

- Привет,- сказал он Вадиму, облокотившись на стойку.- Интерьерчик у вас классный, лично мне нравится.

- Привет,- нейтрально ответил бармен.- Мне лично - тоже. Он сразу определил, что посетитель - один из тех "кру

тых", которые вечером терпеливо ждут своих боссов на бульваре, поскольку в бар их не приглашают, и бросил быстрый взгляд в сторону входной двери. Там, рядом со швейцаром, уже возвыша-лась могучая фигура охранника, и у двери на кухне стоял чело-век. Бар "Паяцы", помимо своей кухни, славился еще и дисципли-ной. Здесь не бузили, не дрались и не стреляли. Тех, кто пы-тался устроить скандал - просто выводили на бульвар и больше внутрь не пускали, каким бы "крутым" и богатым он ни был. Всегда найдутся люди покруче, которые понимают: здесь отдыхают солидные господа, а не шпана.

Лобан заметил взгляд бармена, и лишних людей тоже заме-тил, но не подал виду.

- Пивка дашь?- спросил он.- И пару сосисек.

- С удовольствием,- сказал Вадим.- Какое пиво предпочита-ете?

- Да какое... Дай банку "Баварии".

- Мы имеем свою пивоварню и предлагаем посетителям насто-ящее живое, нефильтрованное пиво. Пастеризованную гадость в банках не держим. Что предпочитаете: лагер, биттер, портер или стаут?

Из всех перечисленных сортов пива Лобан знал только пор-тер. Он задумчиво посреб ногтями лысину, потом подмигнул бар-мену:

- Лагерь мне вроде ни к чему, за биттер - спасибочки, учили немецкий в школе... Так что, давай портер.

- Литр или поллитра?

- Сервис у вас классный, не соскучишься. А можно заказать сто грамм?

- Можно и сто.

- Прикол, да? Потом корешам расскажешь: сто грамм пивка вмазал подумают, новый анекдот. Поллитра хватит, мне еще ра-ботать сегодня и работать.

Вадим поджарил на специальном агрегате пару сосисек, при-нес кружку темного пива с кремовой шапкой пены, молча поставил все это перед Лобаном и отошел в другой конец бара.

Лобан сделал пару солидных глотков, сунул в рот половину сосиски, прожевал и поднял большой палец вверх:

- Кла-ас! Пивко что надо, в такую погоду - самое то. Пос-лушай, тебя Вадимом зовут, да? А я - Михаил. Что хотел ска-зать... я ведь не просто так заскочил к вам, дело есть.

- Я уже понял это,- едва заметно усмехнулся бармен, под-ходя ближе.

- А я понял, что ты понял. Фирма у вас тут серьезная, ве-ников не вяжет, дураку понятно. Короче, так. Заглядывал к вам один солидный...Лобан чуть было не сказал по привычке "мэн", но вовремя сообразил, что тут нужно другое слово.- Солидный мужик, Олег Троицкий.

- Он был нашим постоянным и весьма уважаемым гостем до последних своих дней,- лицо бармена стало серьезным.

- Я знаю, потому и пришел сюда,- Лобан еще отхлебнул пи-ва, одобрительно кивнул и уверенно продолжил, глядя прямо в глаза бармену.- У Олега с нашей фирмой были общие интересы, может, за это его и кончили. Короче, так. Последнее время у Олега была подружка, только ее никто не знает. А могла бы по-мочь найти козлов, которые кончили его. Да и разобраться, кто за ними стоит. Помоги найти ее.

- Каким образом?- холодно спросил бармен, давая понять, что вопрос задан не по адресу.

- Ну, может знаешь, где она живет, где бывает.

- Мужчины бывают у нас, как правило, с женщинами. Но с женами, или сестрами, или подругами - нас это не интересует, что должно быть понятно. Или вы думаете, Олег Троицкий мог по-дозвать меня и сказать: вот адрес и телефон моей девушки, за-помни на всякий случай?

- Скажи хоть, как она выглядит? Блондинка, брюнетка?

Бармен задумался. Кто этот человек и почему интересуется подругой Троицкого, он не знал и знать не хотел. Сотрудникам бара "Паяцы" запрещалось вникать в деловые разговоры клиентов. Даже если кто-то из них сам пожелает излить официанту душу - следовало выслушать и забыть. Незнакомец по имени Миша мог быть представителем фирмы, работавшей с погибшим банкиром, а мог быть убийцей. Но и это не должно занимать его, Вадима. Ищет подругу Троицкого, не зная ни адреса, ни телефона? Ни - как она выглядит? Что ж, можно и подсказать. Москва большая, зеленоглазых, рыжих красавиц в ней много.

- Она выглядела довольно эффектно. Молодая, сколько лет не знаю, рыжеволосая, зеленоглазая. Ноги, фигура, грудь - все, как в модных журналах. Красивая девушка.

- Как ее зовут?

- Кажется, Олег называл ее Настей.

- Да-а,- вздохнул Лобан, допивая пиво.- Ща выйду на буль-вар, начну спрашивать каждую рыжую: ты не та Настя, которая мне нужна?- Больше ничего не помнишь?

Вадим лишь пожал плечами. Лобан дожевал сосиски, бросил на стойку пятидесятитысячную купюру, жестом показал, что сдачи не ждет.

- Ладно, пойду. Так и знал, что ничего толкового не выяс-ню. Но все равно спасибо, пиво у вас тут обалденное, да и во-обще... Не возражаешь, если я иногда буду заскакивать?

- Пожалуйста, мы гостям всегда рады.

Лобан вразвалку зашагал к выходу, подбрасывая на ладони брелок с ключами от машины. Судя по виду, нельзя было сказать, что он огорчен безрезультатным визитом в бар "Паяцы". А он и не был огорчен, и визит свой не считал безрезультатным. Рекру-тов сказал: "Вряд ли тебе удастся узнать ее адрес или телефон, хотя все возможно. Главное, получить подтверждение, что девушка Троицкого - рыжая, зеленоглазая стерва лет двадцати трех." Это подтверждение он получил, чего ж огорчаться?

Занятый своими приятными мыслями, Лобан вышел из бара и чуть не налетел на высокого, мрачного мужчину. Тот остановил-ся, посмотрел на Лобана так, будто хотел сграбастать его в охапку и откусить лысую голову. Не откусил, только мрачно ус-мехнулся и сказал:

- Какие люди в наших краях гуляют! Что, Лобан, понравился наш бар?

- С каких это пор "Паяцы" - ваш бар, Амин?- спросил Лобан.- По-моему, сюда могут ходить все, у кого деньги есть. У меня есть, решил перекусить, пивка выпить. У тебя тоже есть? Одобряю твой выбор, пивко здесь классное.

Они давно знали друг-друга. Еще с тех пор, когда опера-тивник Вениамин Пешнев выслеживал и брал банду Михаила Лобан-кина. А теперь, как ни крути коллеги.

- Спасибо за одобрения, но я и без него каждый день здесь завтракаю,соврал Амин. Он и прежде редко бывал в этом баре, противно было обедать там, где ночами шиковал паскуда Троиц-кий. А с сентября прошлого года вообще ни разу не заходил сю-да.- Рад, что тебе понравилось, чаще видеться будем.

- Каждый день завтракаешь здесь? Валентина не кормит до-ма, что ли?поинтересовался Лобан.

- Кормит, да надоели эти авокадо, кампанулы всякие. Хо-чется чего-нибудь нормального, нашего.

- Кампанулы? Ну да, эти штуки быстро надоедают. Ладно, бывай, Амин,Лобан неторопливо двинулся к своей машине, мучи-тельно пытаясь вспомнить, что же это такое - кампанулы? Горь-кие они, сладкие, или кислые? Вроде слышал такое слово, а что оно означает - забыл напрочь.

И хорошо, что не вспомнил, иначе призадумался бы - почему жена Амина кормит муженька декоративными комнатными растения-ми, какая польза от такой пищи, и что собственно жрет Амин - листья или цветы?

Амин снова усмехнулся, презрительно сплюнул и вошел в бар. Хоть и редко он бывал здесь, Вадим узнал его сразу.

- Привет, Амин,- дружелюбно улыбнулся он.- Давненько тебя здесь не видно было.

На "ты" бармен обращался только к тем дневными клиентам, которых считал давними знакомыми. Амин в их число не входил, но был далеко не последним человеком в могущественном "Расц-вет-банке". Отдаленно-приятельские отношения с такими людьми еще никому не помешали.

- Привет, Вадим. Давно не был, потому что дороговато у вас. Жена у меня вкус к роскошной жизни почувствовала, такой вкус, что скоро не "Винстон", а "Приму" курить стану.

- Упущение с твоей стороны, жену положено держать в "ежо-вых рукавицах",- посочувствовал бармен.

- Ей только покажи их, потребует себе "крокодиловые" ру-кавицы. Слушай, а что здесь делал этот лысый хмырь, который только что вышел?

- Ты знаешь его?

- Коллега из "ДЕГЛа", главный конкурент.

- Что-то похожее и мне показалось. Сказал, что зашел по-завтракать. И позавтракал. Тебе сделать сосиски?

- Нет, бокал пивка принеси, светлого. Значит, позавтра-кал, говоришь? И поспрашивал тебя кое о чем, так?

- Не без этого. Но ты же знаешь наш главный принцип. Ни-кому, ничего, ни о чем.

- Мне-то можешь на ухо шепнуть, чем или кем он интересо-вался? В самых общих чертах, я понимаю, что вам запрещают.

Вадим принес пиво, поставил кружку перед Амином и заду-мался. Он мог ничего не говорить, но, как и в случае с сотруд-ником "ДЕГЛа", информация была совершенно пустяковой и ровным счетом ничего не значила.

- Сделаю исключение только для тебя, Амин. И то лишь по-тому, что я не просил его задавать вопросы, а он не просил ме-ня молчать о нашем разговоре. Парень интересовался последней подругой Олега Троицкого.

- Падла!- вырвалось у Амина. Он грохнул кружкой о стойку, забрызгав пеной темно-коричневую поверхность.- Ну и что ты сказал? Кто она, как выглядит?!

- Ну вы даете, мужики!- удивился Вадим.- Полгода прошло, как убили Олега, и все было тихо, а теперь вдруг все разом бросились разыскивать его подругу! С чего бы это?

- Начальство понятия о ней не имело, а теперь кое-что стало известно. Надо найти бабу, поговорить с ней. Так что она из себя представляла?

- Красивая девушка, не сравнить с его прежними подругами. Длинные рыжие волосы, зеленые глаза. Мне показалось, что она, действительно, любит его.

- Ты шутишь? Он же был импотентом.

- Извини, Амин, эти вопросы меня совершенно не интересу-ют. Что видел, то и сказал.

- Ее зовут Настей?

- Совершенно точно.

- Понятно...

Амин протянул бармену десять тысяч, сгреб три тысячи сда-чи и, не прощаясь, тяжелым шагом двинулся к двери.

В отличие от Лобана, он не чувствовал себя довольным пос-ле того, как понял, что предположение начальства подтверди-лось. Ну да, бывшая шлюха Троицкого жила с журналистом, она и подсунула придурку секретные документы "Расцвет-банка". А где он раньше был, этот хитрожопый Кондра?! А Квочкин, великий ум-ник? Не могли сразу врубиться, что почем, мать их!.. Они же хорошо знали "иуду Троцкого", командиры хреновы!

Теперь надо искать, искать бабу! Задушить ее суку безо всякого базара! А где ее искать? Если придурок точно не знает, она их вперед найдет. Командиры выпутаются, а он крайним ока-жется...

Искать! А придурка убрать, немедленно. На хрен он нужен? Провозились столько времени, а толку - ноль. Дождутся, когда "ДЕГЛ" первым найдет сучку. Тоже ищет, знает, что у нее досье иуды. Значит - это люди Лобана следили за квартирой придурка, они пристрелили Шунта! Как же он сразу не врубился, не набил морду Лобану прямо здесь, у входа в бар? Пусть бы попробовал заявить в ментовку! А теперь... все решают командиры. Может, заставят пожать руку Лобану, у них такое - запросто.

Глухо матерясь, Амин пересек бульвар и зашагал к зданию "Расцвет-банка". Кондра приказал немедленно доложить о том, что удалось выяснить в баре. Удалось, удалось...

19

Дел у Константина Рашидовича Сафарова было, что называет-ся, по горло. Он проводил совещания, принимал с отчетами и предложениями своих дилеров, маклеров и менеджеров, выслушивал и прочитывал доклады всех служб корпорации, встречался с нуж-ными чиновниками в различных ведомствах, вел непростые перего-воры с представителями международной корпорации "Интерпетро" о предоставлении кредита под залог акций российских предприятий, которыми владела "ДЕГЛ", инструктировал своих замов, участвую-щих в других переговорах, инспектировал собственность "ДЕГЛ" в Москве и регионах. Отдыхал он в основном дома - в московской квартире и на даче в Баковке. Рестораны не любил. в знаменитом баре "Паяцы" был всего дважды, да и то вместе с женой Ириной. Вообще, как это ни странно, Сафаров не изменял жене, хотя ка-залось бы, восточный человек, темпераментный, богатый... Но - нет. Чуть больше двух лет назад он женился на тридцатилетней красавице Ирине, и так она очаровала тогда шестидесятилетнего бизнесмена, что и теперь, после двадцати семи месяцев совмест-ной жизни, он берег свои силы для супружеской постели. Мудрый человек, понял, что силы уже не те, и расходовать их на прос-титуток, когда дома ждет Ирина - просто глупо. Можно сказать, что ему крупно повезло с третьей женой.

Однако, последние несколько дней Сафаров большую часть своего рабочего времени занимался совсем другой проблемой. она возникла совсем неожиданно и показалась настолько важной, что затмила все другие дела и решения.

Досье Троицкого! То самое досье, о котором высказывались смутные догадки вскоре после гибели первого зама председателя правления "Расцвет-банка" - стало вдруг реальностью! Да какой реальностью! Если то, что описано в романе Чекмарева имеет до-кументальное подтверждение, и эти документы попадут в руки ге-нерального директора корпорации "ДЕГЛ" никакие иностранцы со своими кредитами не понадобятся!

Сафаров не собирался публиковать документы, разоблачать коррупцию, устраивать вселенские скандалы. Зачем? Без этого можно сделать из мощного конкурента послушного донора, и зас-тавить тех, кто помог "Расцвет-банку" не раз одолеть "ДЕГЛ" исправить свои ошибки.

Ради этого последние два дня Сафаров беседовал с началь-ником СБ почти столько же, сколько со всеми остальными сотруд-никами корпорации вместе взятыми.

И в этот день, после необходимого визита в налоговую инс-пекцию и короткого совещания со своими заместителями, гене-ральный директор пригласил к себе Рекрутова. Тот звонил вчера поздно вечером, сообщил главное, что удалось выяснить в редак-ции еженедельника. Теперь Сафаров хотел услышать более деталь-ный отчет, а заодно и новости, если они имеются.

- Так значит, я был прав?- с порога спросил он Рекрутова.

- Полностью, Константин Рашидович. Я тут написал подроб-ный доклад обо всем, что удалось выяснить вчера.

- Положи свой доклад на стол и садись, Женя. Садись, рас-скажи мне сам. А доклад я потом почитаю.

- Прежде всего, о Чекмареве. Дома его нет, и в редакции он больше не появлялся,- сказал Рекрутов, исполнив приказание шефа.

- Я так думаю, и не должен появиться. Потому что - дурак. Полез к медведю в берлогу, начал требовать: отдай мне кусок своей шкуры! А медведь не дурак, он знает, что делать с нагле-цами. Давай, рассказывай все по порядку.

- Дабы не привлекать излишнее внимание к персоне Чекмаре-ва, не тревожить это осиное гнездо...

- Пчелиный улей, Женя,- поправил его Сафаров.- Осиное гнездо - это чужие газеты, а наша - пчелиный улей. Но трево-жить его не следует, это ты правильно говоришь.

Рекрутов подробно пересказал свой разговор с главным ре-дактором Лавкиным, который считал Чекмарева хорошим журналис-том, но не слишком дисциплинированным человеком и на службе, и в личной жизни. Потом - о беседе с Борисом Павлюковичем, кото-рый считался приятелем Чекмарева, бывал у него дома и даже знаком с последней подругой "писателя", рыжей, зеленоглазой девушкой, которую зовут Настя Зозулина.

- Ай-яй-яй!- всплеснул руками Сафаров.- Рыжая и зеленог-лазая? Та, которая нам рукопись принесла? Которая все знает, даже мой прямой телефон? И так переживает за нашего журналис-та, хочет знать, где он!

- По словам Павлюковича, она очень красива, уверена в се-бе и явно заслуживает лучшей участи, чем жить с Чекмаревым на правах любовницы. Он же не Ален Делон, и не "новый русский". Настя Зозулина работала редактором в издательстве "Свет и ть-ма". Позавчера, когда мы получили дискету, Чекмарев сказал Павлюковичу, что она уехала в командировку по заданию изда-тельства. В Нижний Новгород. Чекмарев был очень расстроен не самим фактом ее отъезда, а тем - как уехала. Не простилась и даже не предупредила его. Внезапно.

- Если красивая, я бы тоже огорчился,- сказал Сафаров, подумав о своей молодой жене.- Но она не уехала, она принесла нам дискету, а вчера позвонила из автомата на Старом Арбате...

- Более того, Константин Рашидович. Она не работает в из-дательстве "Свет и тьма". Это издательство прогорело и закры-лось в 95-м году.

- Какая хитрая!

- И это еще не все. Я вчера приказал Лобану зайти в бар "Паяцы", где любил бывать покойный Троицкий. Недавно Лобан вернулся. Да, Троицкий в последние месяцы жизни бывал там с рыжей, зеленоглазой девушкой по имени Настя!

- Женщина Троицкого...- задумчиво сказал Сафаров качая головой.- А я вчера совсем другое говорил, да, Женя?

- Вы были правы, Константин Рашидович.

- А рукопись? Чекмарев передавал ее кому-то?

- Вначале он дал Павлюковичу несколько глав для оценки, тому не очень понравилось, видимо, это были криминальные сце-ны, стрельба, погоня... А позавчера, в первой половине дня, Чекмарев сказал, что накануне встречался с финансовым тузом и тот обещал прочесть и, может быть, купить рукопись.

- Накануне! Еще до того, как мы получили дискету...

- Именно!- с жаром воскликнул Рекрутов.- Можно понять, почему Чекмарев не стал вести с нами переговоры, почему испу-гался.

- "Расцвет-банк"?

- Я не сомневаюсь в этом. Во-первых, они вчера официально объявили, что на Нижних Мневниках был убит их сотрудник, а во-вторых, Лобан, когда выходил из бара "Паяцы", встретился с Амином. Тот зачем-то спешил в бар, хотя нам известно, что прежде он обедал в другом месте. Да и рановато еще было для обеда.

- Тоже ищут Настю? Погоди, Женя, теперь помолчи, давай подумаем,Сафаров сел на свое место и, глядя в глаза началь-нику СБ принялся неторопливо рассуждать.- Итак, что же мы име-ем? Квочкин и Кондра засуетились, начали слежку за журналис-том, почему они это сделали? Правильно, по той же причине, что и мы. Получили рукопись, но только - от самого Чекмарева. А он испугался, когда узнал, что у нас тоже есть рукопись, и побе-жал в "Расцвет-банк". Так?- Рекрутов лишь молча кивал, зная, что шеф задает вопросы для того, чтобы самому отвечать на них.- Так. Побежал и там сгинул. Что ты все киваешь? Возражай, ты специалист, ты начальник!

Рекрутов беспомощно развел руками, показывая, что бесси-лен опровергнуть выводы шефа.

- Они его, конечно, допросили. А зачем после этого Амин идет в бар? Значит, не узнали, где эта Настя, не взяли ее, и документы тоже не взяли! Что сказал Павлюкович, мог сказать и Чекмарев: рыжая, зеленоглазая. Кондра понял, то, что понял и я

- Олежек перед смертью отдал копии документов своей подруге. А какая она была? Побежали в бар спрашивать.

- Спросили и убедились: да, была с Троицком рыжая и зеле-ноглазая. А если узнали ее адрес?

- Тогда я тебя уволю, Женя, потому что ты не узнал. А как мог Амин узнать? У Олежека не было друзей. Ты, когда в ресто-ран придешь, говоришь официанту: вот адрес моей девушки?

- Я давно уже не был в ресторане, все некогда. Уволите - схожу,- с обидой сказал Рекрутов.

- И станешь раздавать всем желающим адрес жены?- ехидно спросил Сафаров.

- Зачем же? Если меня захотят выследить...

- Что говоришь, уважаемый?!- Сафаров стремительно вскинул пухлые ладони к потолку.- Эта Настя где жила? У Чекмарева! Когда была с Троицким, где жила, дома, да? У Троицкого! Он сам все знал, сам все придумал. Следи, пожалуйста! А кто следил, если даже неизвестно, какая она? Никто. Поэтому, Женя, если ты не собираешься в ресторане давать людям адрес жены, то и не пойдешь туда. Работать будешь. Ничего они не знают. Но какая женщина, а! Всех запутала.

- Они не знают, и мы не знаем. Но у них есть Чекмарев,- сказал Рекрутов.

- Дурак,- не задумываясь, пробурчал Сафаров.- Бить будут, пытать будут, а он ничего не знает. Потом убьют и бросят в прорубь. Весной найдут, не узнают бедного... Пусть Чекмарев есть у Квочкина, мы тоже кое-что имеем. Что, Женя?

- Редакция,- уверенно сказал Рекрутов.- Мы ищем ее, она ищет Чекмарева. Если и догадывается, что он у Квочкина, искать его там не может. Будет звонить домой, на службу...

Сафаров одобрительно кивнул, и быстро ткнул коротким пальцем в кнопку селектора.

- Позвоните в редакцию "Коридоров власти", пригласите ко мне главного редактора Лавкина. Немедленно,- приказал он сек-ретарше и, отключив связь, откинулся на спинку кресла.- Совер-шенно верно, Женя. Там ей и устроим ловушку. Может быть, полу-чится. Но какая женщина, а? Очень хочу познакомиться.

- "Ах, какая женщина, мне б такую..."- вспомнил Рекрутов слова известной песенки.

Можно было немного расслабиться, но что-то мешало этому. Червь сомнения точил душу, не позволял сосредоточиться на об-думывании деталей будущей операции. Не сразу Рекрутов понял, что его тревожит судьба Чекмарева. Они знают, что скоро погиб-нет в общем-то случайный человек и ничего не сделают для не-го? Конечно, Чекмарев сам виноват, но он все же работал на "ДЕГЛ", не раз бывал здесь, интервью брал. В редакции парня уважают. "Весной найдут, не узнают бедного..." Полковник Рек-рутов привык воевать с врагами, а Чекмарев был, можно сказать, своим человеком, который из-за бабы угодил в ловушку.

- Константин Рашидович,- нарушил затянувшееся молчание Рекрутов.- А Чекмарев-то не виноват. Знал бы в чем дело - нам передал бы рукопись и фамилию свою не ставил бы. А он сам по-лез... в берлогу к медведю.

- Хочешь отбить его у Квочкина? Я думаю, поздно. Кондра с Амином и мертвого заставят говорить, только человек не знает, что он уже мертвый. Жаль, конечно, дурака...

- У меня есть предложение. Они знают о Насте, и мы знаем. Они ищут ее, и мы ищем. Все карты на виду, ну так при чем тут Чекмарев? Позвоните Квочкину, пусть отпустит его.

Сафаров с нескрываемым удивлением принялся разглядывать своего начальника СБ.

- Ты, Женя, давно благотворительностью занимаешься? Глу-пое предложение. Допустим, позвоню, он скажет: все знаешь, Са-фаров, зачем тогда убил моего сотрудника? Что ответить? Хочешь позвонить - звони, вот телефон. Звони, Женя.

- Я для него не авторитет, а вы - совсем другое дело. А что касается убитого сотрудника - Квочкин все равно знает, что это наши люди сделали. Лобан видел Амина у бара "Паяцы", Амин тоже Лобана видел. Секретов больше нет.

- Это у тебя их нету!- раздраженно сказал Сафаров.

- Роскошная девица с зелеными глазами задурила мозги пар-ню,- упорно гнул свое Рекрутов.- Мы ведь мужики, понимаем, что с каждым такое может случиться. Позвоните.

Сафаров наморщил лоб. Снова вспомнилась жена Ирина. Кра-сивая, любимая женщина, он готов любое ее желание выполнить. Если она захочет - вынудит его совершить глупость, роковую ошибку. Что же, помирать потом? Ух, шайтан побери этого Рекру-това! Чего такое болтает?

- С тобой не случается, со мной тоже, думать надо, кому доверяешь,все еще сердито сказал Сафаров, но прежней уверен-ности в голосе уже не чувствовалось. Он нехотя взял трубку прямого телефона, набрал номер.- Але, Виталий? Это Сафаров те-бя беспокоит.

- Сафаров? Константин Рашидович?- растерянно переспросил Квочкин.

- Правильно, дорогой, это я. Не ожидал, да? Эх, молодой, богатый, сильный! Знать не хочешь старика Сафарова, да?

- Почему же... Рад слышать вас, Константин Рашидович. Спасибо за комплимент, но и сами не скромничайте,- голос бан-кира зазвучал более уверенно.- Чем могу служить?

- Отпусти моего журналиста, Виталий.

- Не понимаю, о чем вы?

- О Чекмареве. Отпусти его, Виталий. Тебе нужна рыжая Настя, и мне тоже. Видишь, ничего не скрываю.

- Я не знаю никакого Чекмарева,- зло сказал Квочкин.- А вам, Константин Рашидович, советую заниматься своими делами!

- Это и есть мои дела, дорогой. Знаешь, почему? У тебя из клетки дорогие птички вылетели, в лесу теперь живут. Уже не твои, кто поймает его будут. А что поделаешь? Надо было смотреть за птичками.

- Спасибо за совет. Что еще?

- Дорогой Виталий, сейчас не 93-й год, стрелять друг-дру-га нельзя. Ты сильней, поймаешь птичек - все останется, как было. Я поймаю - многое может измениться. Совсем ничего не скрываю. Могу сказать, что издательства "Свет и тьма" давно уже нет, и Настя Зозулина там не работает. Обманула парня.

- И за откровение спасибо. Не хочу оставаться в долгу и скажу вам больше: Настя Зозулина в 95-м вышла замуж за датча-нина и уехала в Данию.

- Вот видишь, Виталий. Отпусти Чекмарева, я тебе потом скидку сделаю.

- Его у меня нет! Обмен любезностями закончен, всего доб-рого!

Положив трубку, Сафаров вздохнул и сказал Рекрутову:

- Отпустит. Если живой еще...

20

Кабина старого лифта гудела где-то наверху, лязгали же-лезные двери, а люди на первом этаже переглядывались и с осуж-дением качали головами. Да только это ничуть не влияло на бе-зобразное поведение лифта.

Лавкин не выдержал, побежал вверх по лестнице. Одним ма-хом взлетел на третий этаж и остановился. крепко вцепившись руками в дряхлые перила сердце бешено колотилось в груди, казалось, еще немного и не выдержит, остановится. Два этажа оставалось до спасительного кабинета, где можно будет и на ди-ване полежать, и в кресле расслабиться, и достать из бара бу-тылку коньяка, выпить рюмочку для поднятия тонуса. Лавкин пос-тоял несколько минут, а потом осторожно двинулся наверх, прис-лушиваясь к гулкому стуку сердца.

Он спешил, потому что Сафаров прямо сказал: "Дело очень серьезное, на карту поставлено будущее корпорации. Если ты подведешь, Валерий, пеняй на себя." Разве можно после такого предупреждения черт-те знает, сколько ждать лифта? Девка может в любой момент позвонить редакторам, спросить, почему Чекмарев не подходит к телефону, и ей скажут, что он как ушел вчера, так и не появлялся в редакции. И все. Можно распрощаться с теплым, денежным местечком.

Аля удивленно захлопала длинными ресницами, когда увидела своего задыхющегося начальника.

- Валерий Петрович! Вам плохо?

- Бежал... по лестнице. Этот лифт... черт бы его побрал! Все нормально, Аля, не суетись... Немедленно пригласи ко мне Павлюковича. Бегом!

И он ввалился в свой кабинет, плюхнулся на диван. Едва успел малость отдышаться, как из белой коробки селектора заз-венел голос Али:

- Валерий Петрович, Павлюкович здесь.

- Впусти,- выдохнул Лавкин в микрофон селектора, добрав-шись до рабочего кресла.

- Валерий Петрович...

При виде этого длинного, нескладного молодого человека испуг Лавкина сменился гневом. Из-за таких вот безответствен-ных дураков он может потерять работу!

- Что вы натворили, с вашим Чекмаревым?- заорал он. Павлюкович втянул голову в плечи, развел руки с растопы

ренными пальцами и стал похож на мультипликационный кактус.

- А что случилось?- громким шепотом спросил он.- Статья не понравилась наверху?

- При чем тут статья?! Я спрашиваю и рукописи Чекмарева, о том, кому он ее передал, о каких-то, понимаешь, рыжих Нас-тях! Почему я ничего не знаю об этом?

Павлюкович хотел что-то сказать, но так и замер с откры-тым ртом. Он не мог понять, почему о подруге Чекмарева нужно докладывать главному редактору? Может, и о собственной жене тоже необходимо докладывать? Мол, демократически надежна, мо-рально устойчива? Или Чекмарев - зимбабвийский шпион, и все, что он делает, должно быть известно начальству? Надо было пре-дупредить... Да ведь вчера же рассказал все, что знал Рекруто-ву из "ДЕГЛа". Лавкин даже не спросил потом, о чем они долго беседовали, мол, ничего не знаю и знать не хочу. Меня это не касается. А теперь коснулось, что ли?

Так и не решив, что же следует говорить, Павлюкович лишь сильнее растопырил напряженные пальцы.

- Садись,- приказал Лавкин, видя, что ответа не дождет-ся.- И слушай меня внимательно. Чекмарев крупно влип. Его подставила девка, Настя. Возможно, что из-за этой аферы мы ли-шимся нашего главного спонсора и вообще... возникнут большие проблемы, все останутся без работы. Но прежде, чем это случит-ся, я выгоню тебя!

- Да за что, Валерий Петрович?!- испуганно воскликнул Павлюкович.Я-то здесь при чем? Я не знакомил его с Настей, не заставлял писать роман, не советовал, кому отдать его! И даже не знаю, кому он отдал рукопись!

- Я тебе сказал, что дело серьезное? Я тебя предупредил? Все. А теперь слушай меня внимательно. В общей комнате ска-жешь: если будут спрашивать Чекмарева, пусть перезвонят в его кабинет. Ясно?

- Чего ж тут неясного...

- Далее. Сам сядешь на место Чекмарева и будешь там до вечера, до конца рабочего дня. Если позвонит Настя, ответишь: Чекмарев у главного, на планерке. Запомнил?

- Позвонит... Из Нижнего? Она же в командировке.

- Не имеет значения, откуда!

- Понял. Серега на планерке. А на самом деле он где?

- Не твое дело! Чекмарев на планерке, освободится не ско-ро. Спроси, что передать. Если будет просить, чтобы ты его позвал... на минутку, скажи, мол, постараюсь и немедленно со-общи мне. Вопросы есть?

- Я возьму статью, над которой работаю, можно?

- Бери, что хочешь. Дверь запри на ключ, чтобы никто не сунулся во время разговора. И, разумеется, о нашем разговоре никому ни слова. Ни-ко-му! Бегом на место, и помни, ты должен говорить естественным тоном, убедительно. Ошибешься - потом не обижайся, Павлюкович.

- Сделаю, Валерий Петрович. А если Настя не позвонит?

- Ты слишком много вопросов задаешь!

Оставшись в одиночестве, Лавкин раздраженно хлопнул ла-донью по столу. Это несправедливо, что его карьера, его судьба зависит от какого-то Чекмарева, какой-то Насти, черт бы их побрал! От Павлюковича! Это раньше, при советской власти такое было сплошь и рядом: напился твой подчиненный, попал в вытрез-витель - тебя на ковер! Почему, такой-сякой, ты допустил по-добное? Воспитательную работу не проводишь, подчиненных рас-пустил, какой пример показывают такие журналисты трудящимся?! И, будь ты хоть кристально чистым человеком - выговор, а то и предупреждение о неполном служебном соответствии. Но теперь же в стране произошли необратимые демократические перемены. Ника-кая КПСС над душой не стоит, никакое воспитание не требуется, каждый сам за себя! Хоть каждый день попадай в вытрезвитель, главное, чтоб не прогуливал, не опаздывал, своевременно и ка-чественно делал работу.

Чекмарев был хорошим, добросовестным журналистом, а что написал роман, жил с какой-то бандиткой, шлюхой - так это его личное дело. Оказывается нет! Он, главный редактор, виноват!

Чертовщина, да и только. Вот тебе и необратимые демокра-тические перемены, процессы, понимаешь, всякие! Действительно, перемены! Раньше выговор давали, а теперь сразу, без всяких разговоров на улицу выпихнут, если где-то что-то не получится. Кому, спрашивается, нужно такое?!

Павлюкович сел за стол Чекмарева, придвинул к себе статью известного социолога, но читать ее не стал. Воровато оглядев-шись, хотя сам только что запер дверь на ключ, он снял трубку телефона и быстро набрал номер.

- Але, Ян Сигизмундович? Это Павлюкович вас беспокоит. Главный редактор только что приказал мне сесть в кабинет Чек-марева и, если позвонит Настя, сказать, что он здесь, на планерке.

- Спасибо, Борис,- зазвучал в трубке густой, властный ба-ритон.- Если она позвонит, немедленно перезвоните мне. Что бы ни случилось - немедленно! Еще раз благодарю вас. Я у себя и жду звонка.

Больше двух часов Павлюкович старательно правил статью социолога, за это время Чекмареву звонили четыре раза - авторы и герои материалов, которые стояли в номере или планировались на следующие номера. И лишь когда работа над статьей была за-кончена, и Павлюкович раздумывал о том, чем бы заняться даль-ше, в трубке раздался знакомый женский голос. Наконец-то поз-вонила!

- Настя, это ты?!- обрадованно закричал Павлюкович и тут же понял, что вряд ли это покажется девушке естественным.

- Борис? А что ты делаешь в кабинете Сережи?- насторожен-но спросила Настя.

- Серега попросил подежурить на телефоне, академик должен звонить. Капризный, зараза, осерчает, если никого на месте не окажется. Слушай, ты откуда, из Нижнего? Хорошо, что позвони-ла, Серега совсем загрустил без тебя,- тон Павлюковича изме-нился, он стал более спокойным, ироничным.

Несложно было врать Насте, даже приятно, потому что наг-радой за вранье стал ее голос, чуть хрипловатый, возбуждающий. Какой голос, елки-моталки! А сказал бы правду - сразу бросила бы трубку! Какая разница, что он говорит, главное - что слы-шит. Ее голос!

- Нет, я уже приехала. А где он сам, Боря?

- Ты не догадываешься?- Павлюкович освоился со своей ролью настолько, что и сам в эти минуты верил - Чекмарев на планерке у главного.- Конечно совещается, все начальники толь-ко и делают, что совещаются. Это я, простой российский журна-лист, дежурю у телефона. Как съездила, нормально?

- Нормально... А как Сережа? Он здоров? Я звонила ему до-мой из Нижнего, вечером, никто не подходил к телефону.

- Здоров, как бык, только поддает, по-моему, крепко. И ходит смурной, меня достал своими придирками - то неправильно, это переделать! А все из-за тебя, Настюша, уехала не попрощав-шись, вот он и вымещает свой гнев на бедных подчиненных.

- Правда? Я прикажу ему, чтобы выдвинул тебя на какую-ни-будь премию, компенсировал свою придирчивость.- показалось, она сказала это с улыбкой.Боря, ты не мог бы позвать его? На минутку.

- Настя, ты фантастическая женщина, честное слово! Я даже завидую Сереге, по-хорошему, конечно. А вот насчет позвать... Понимаешь, скоро начнутся важные аукционы, ожидаются переста-новки в правительстве. Главный жутко нервничает, каждый день совещания проводит. Все накачивает, накачивает... Боюсь, не удастся вытащить Серегу. Скажи, что ты хочешь, я передам. Сос-кучилась, да? Приехала, а он совещается, вот нахал!Павлюко-вич довольно хохотнул.

- Боря, мне надо срочно поговорить с Сережей. Пожалуйста, передай ему сейчас, что это я звоню. Прошу тебя.

- Ладно, я попробую,- Павлюкович пожал плечами, как будто Настя могла увидеть его натуральное сомнение в успехе этого предприятия.- Не обещаю, но сделаю все, что смогу. Ты подож-дешь у телефона?

- Да, подожду. Спасибо.

Дважды его благодарили по этому телефону. Первая благо-дарность обещала деньги, большие деньги, вторая... ничего не обещала, но была намного приятнее первой. Потому, что сам го-лос, возможность поболтать с Настей возбуждали.

Павлюкович выскочил из кабинета и бегом помчался по кори-дору. Аля удивленно ахнула, когда он без разрешения ворвался в кабинет главного редактора, сильно хлопнув дверью.

- Валерий Петрович, она на проводе!

Лавкин взвился с кресла так, будто мгновение назад сел на горячий гвоздь.

- Так! Спокойно! Главное - не спугнуть. Чего она хочет? Весь вид его свидетельствовал о готовности вступить в

беспощадную борьбу за славное дело демократической корпорации и ее генерального директора. А как же иначе? Позволить всяким прощелыгам разрушить газету, выдернуть кресло из-под главного редактора? Никогда!

- Понятно, чего. Чекмарева. Я сказал, что совещание очень важное, вряд ли удастся вытащить его.

- Молодцом! Значит, так. Ступай и скажи ей, что вытащить Чекмарева не удалось, я не отпустил. Но он просил ее подъехать к редакции, если что-то срочное. К шести, потому что совещание продлится до конца рабочего дня. Понятно? Сюда! Пусть внизу у лифта подождет.

- Понятно,- Павлюкович рванулся к двери, но грозный голос Лавкина остановил его.

- Стоп! Некуда тебе спешить. Ты пытался вызвать его, ус-лышал ответ и спокойно вернулся к телефону. Иди.

И сам торопливо направился вслед за корреспондентом.

- Але, Настя? Я же говорил тебе, что он смурной и заня-той, дальше некуда. Начальник! А Валерий Петрович так на меня рявкнул, что душа в пятки ушла. Но я все же передал Сереге, что ты звонишь. И получил ответ: приезжай к шести сюда. Будет ждать тебя у входа.

Лавкин стоял у двери, одобрительно кивая.

- Не может? Ну что ж...- Настя с огорчением вздохнула.- А ты не знаешь, он после работы поедет домой?

- Понятия не имею. Если не сможешь приехать, скажи, где будешь. Я передам Сереге, он подскочит.

- Нет, Боря, спасибо. Я сама его найду, когда нужно бу-дет. Извини. До свидания.

Павлюкович повернулся к Лавкину.

- Положила трубку. Не хочет приезжать. Сказала, что сама найдет его, когда будет нужно.

- Ясненько. А о чем ты понятия не имеешь?

- Домой он поедет или нет. Откуда я знаю?

Лавкин внимательно посмотрел на Павлюковича, отметил про себя подозрительное нетерпение в его глазах и вспомнил жесткий голос Сафарова: "До конца рабочего дня ты контролируешь ситуа-цию, Валерий. Очень плохо, если будет утечка информации. Не маленький, должен понимать." Еще бы не понимать! Он приобнял корреспондента, легонько подтолкнул к двери.

- Пойдем со мной, Боря. Есть для тебя заданьице.

- Я же все сделал, Валерий Петрович...

- Еще не все, Боря, еще не все.

Он привел Павлюковича в комнату секретарши, усадил в кресло. Аля не удивилась, а ужаснулась, увидев, как шеф обни-мает не самого уважаемого своего сотрудника. В редакции твори-лось что-то странное, такое, о чем и подумать нельзя было раньше! Главный Чекмарева без конца вызывает, о чем-то шушука-ются, потом Чекмарев исчезает, появляются незнакомые люди из "ДЕГЛа", а Лавкин начинает бегать по лестнице... Павлюкович, который к двери кабинета подходит на цыпочках, влетает в каби-нет без разрешения, теперь еще и это... Что происходит?

- Аля, присмотри за Борисом, он мне понадобится с минуты на минуту. Никаких звонков, отсюда - никуда.

- Валерий Петрович, мне статью надо сдавать, в плане за-гонного номера стоит,- жалобным голосом сказал Павлюкович.- Может, я у себя побуду?

- Статья подождет! Сиди и жди. Мы живем по законам воен-ного времени, шаг влево, шаг вправо - увольнение,- сурово пре-дупредил Лавкин.

- Это не военное, а совсем другое время,- пробурчал Пав-люкович.

- А я сказал - военное! В широком, понимаешь, смысле сло-ва! Отсюда ни на шаг!

Лавкин плотно закрыл за собой дверь кабинета, подбежал к столу, схватил трубку телефона.

- Это Евгений Игнатьевич? Да-да, Лавкин вас беспокоит. Звонила. Минуту назад закончили разговор. Нет, не я, сотруд-ник... тот самый, с которым вы беседовали, Павлюкович. Повери-ла, что Чекмарев в редакции, но очень занят, не может подойти к телефону. Нет, подъехать к редакции отказалась. Да. Сказала, что сама найдет его, когда понадобится. Интересовалась, домой он поедет сегодня после работы, или еще куда. Я тоже так ду-маю. Да. Павлюковича держу под контролем до конца рабочего дня. Сколько там... четыре. Еще два часа. Пожалуйста. Надеюсь, так сказать, что помог нашему общему делу.

Он глубоко вздохнул, резко выдохнул и лишь после этого сел в свое кресло. Приказал по селектору:

- Аля, пусть Павлюкович войдет. Сегодня меня нет ни для кого.

- Валерий Петрович, у меня дел невпроворот, Чекмарева нет, за двоих приходится работать, а вы держите меня в "пред-баннике" непонятно зачем!простонал Павлюкович, заходя в ка-бинет.

- Ну-ну, поубавь свой пыл, Боря, я, так сказать, разре-шаю,примирительно буркнул главный.- Раньше тебе, кажется, нравилось заглядывать в "предбанник", болтать с Алей.

- Раньше! Раньше Чекмарев был на месте, не требовалось повышать дисциплину и ответственность. Вы же сами этого требу-ете, а сами не даете нормально работать!

- Значит так, Боря. Обстоятельства складываются самым серьезным образом, понимаешь ли. Все объяснить не могу, но главное скажу: до шести будешь сидеть здесь, в моем кабинете. Возьми из шкафа что-нибудь почитать, кресло выбирай любое, и... молчи. А я пока почитаю "куски" загонного номера.

- До шести! Валерий Петрович, у меня тесть серьезно бо-лен, операцию будут делать скоро... Я обещал звонить, узна-вать, как самочувствие...

- Звони отсюда.

- Но почему?

- Потому! Звони, сказал, отсюда!

- Под надзором? Не могу же я оповещать всю редакцию о своих проблемах? Придется подождать. Но учтите, Валерий Петро-вич, если с тестем что случится, вы будете отвечать.

Павлюкович поджал губы, качнул головой, что должно было означать: совсем обнаглело начальство! И медленно пошел к шка-фам с книгами.

21

"Вот опять небес темнеет высь, вот и окна в сумраке зажг-лись..." Почему-то вспомнилась эта песня. Наверное, потому что старая. Старые песни все хорошие, добрые...

Потемнела небесная высь, опять потемнела, и окна в доме напротив зажглись, опять зажглись. Все, как и прежде там, за стенами этой квартиры, все, как прежде внутри этих стен... Только почему-то она одна здесь, без Сергея. Да, в общем-то, ясно, почему. Он был нужен ей для того, чтобы отомстить за Олега, чтобы заставить убийц бояться собственной тени. Может быть, так оно и вышло, да ей от этого только хуже стало. Пото-му, что потеряла Сергея и лишь совсем недавно поняла, что с ним потеряла и свое счастье.

А может, еще не потеряла? Вернется он домой, увидит ее и... и все будет по-старому? Она все-все расскажет ему, вста-нет на колени, попросит прощения.

За то, что обманывала Сергея, с самого начала, когда села в его машину осенью прошлого года...

Трудно было решиться на это. Как и всякая красивая женщи-на, она не имела недостатка в поклонниках и никогда не думала, что вынуждена будет пойти на хитрость, чтобы познакомиться с мужчиной. Зачем? Это мужчины хитрили, выдумывали всякие причи-ны, чтобы встретиться с ней, поговорить, пригласить... и так далее. Ей нужно было только выбирать. Но, как и всякая краси-вая женщина, она была несчастлива в личной жизни. Всегда выби-рала не то! Был муж, интеллигентный аспирант, сын знаменитых родителей. Потом занялся бизнесом, прогорел, ударился в пьянс-тво... Были наглые, самоуверенные "новые русские" и робкие, растерянные интеллигенты. А потом она познакомилась с Олегом, и, казалось, обрела свое счастье, не как молодая, красивая женщина, а как старшая сестра и даже - мать гениального чело-века, странного, жестокого и по-детски наивного, беззащитного. Он презирал все человечество и считался только с ее мнением. Вдвоем против всего мира, против законов и условностей - это кое-что! И даже более, это наслаждение, сродни сексуальному, ибо рядом с Олегом она чувствовала, что побеждает мир, побеж-дает условности. И это еще не все! Она не сидела за спиной Олега, она управляла этой гениальной машиной, где надо - сдер-живала ее напор, где надо - усиливала, и всегда побеждала.

"- Я не верю в мистику, ты не колдунья и не экстрассенс. Ты или гениальная актриса, или женщина, которую создали высшие силы специально для меня.

- Высшие силы? Ты же не веришь в мистику?..

- Это не мистика. Высшие силы - реальность, и они совсем не такие, как представляют нам прописные истины о добре и зле. Они - противоборствующие системы, и в каждой есть доля добра и доля зла. Там, где властвует одна система, зло представляется в облике другой. На самом деле зло - это самые отвратительные качества, знакомые каждому разумному существу системы. Наде-лять ими систему противников - самый старый закон Вселенной, и самый старый закон человечества. Парадоксально, но он действу-ет и по сей день. И тот, кто понимает это, становится главным противником и главной ценностью всех систем. Они умирают моло-дыми, но остаются в памяти навсегда.

- Ой, какая философия!.. Ничего в этом не понимаю. Так кто же я, актриса или нет?

- Мне все равно. С тобой у меня получается что-то... Жал-кое, убогое, не позволяющее сделать тебя счастливой, но полу-чается... С другими совсем ничего не было.

- Олег! Ты опять о своем? Я уже тысячу раз говорила, что люблю тебя, и чувствую себя прекрасно.

- Потому, что тебе нравится эта вилла с видом на океан. Она стоит семьсот тысяч долларов. Я купил ее честно, предоста-вил иммиграционной службе документы подтверждающие, что деньги легально заработаны на банковских операциях с ценными бумагами и налог с них уплачен. Ты можешь приезжать сюда, когда захо-чешь. И даже без меня. И даже если меня совсем не станет, я предупредил служанку и родителей тоже.

- Дурак! Заладил, как попугай...

- Нет, не дурак, и не попугай. Тебе нравятся пальмы, оке-ан, все, что я даю. Но не я сам. Я изучил проблему...

- Достал ты меня своими изучениями, идиот! Я люблю тебя, хочешь думай, что я создана для тебя, хочешь - что я гени-альная актриса! Но никогда не думай, что ты мне нужна только роскошь, которую ты обеспечиваешь мне! Понятно?

- Ты так и не научилась говорить на моем языке, мыслить, как я. И это мне все больше и больше нравится в тебе.

- Я говорю то, что думаю, и поступаю так, как считаю нуж-ным! Будешь доставать меня своими комплексами - уйду!

- Ты не можешь уйти, я не позволю этого. Изменись, и я сам выгоню тебя.

- Да? Я должна измениться? А вот - фиг тебе! Размечтал

ся! Найди себе другую дуру, которая может изменяться!

- Я это знаю. Поэтому и дорожу тобой. И все больше и больше хочу, чтобы ты была по-настоящему счастлива. Я знаю, как это сделать, но еще не принял окончательного решения.

- Я уже слышала это. Не принял, не принял! Сто раз гово-рил! Олег, может, хватит, а? Пойдем купаться? Голыми! Пошли, пошли! Сегодня такие волны!.."

Он тогда уже все знал, и решение принял, только она не догадывалась об этом. Потом, когда его не стало, вспомнила и поняла. А тогда - нет. Она была слишком счастлива с с ним, действительно, счастлива, чтобы думать о скорой гибели... Все-го, что у нее есть.

Трудно было решиться на это - познакомиться с каким-то журналистом, затащить его в постель... Вернее, самой прыгнуть в его постель. Пришлось выпить полбутылки водки в лифте одного из домов. Лишь после этого можно было выходить на Мясницкую и высматривать машину журналиста Сергея Чекмарева.

А он оказался приличным парнем. Не набросился на нее, не воспользовался тем, что девушка пьяна в дребезину, ничего не соображает. Даже раздевать не стал, уложил спать на диван, а сам устроился на полу. Утром она возненавидела его за это. Как же, получается, он - благородный джентльмен, а она - уличная шлюшка, жалкая пьяница? Какой нахал!

Он должен заплатить за это! Вот так стремление отомстить убийцам Олега, использовав журналиста Сергея Чекмарева, полу-чило неожиданное обоснование: Чекмарев должен заплатить за ее унижение!

А потом был шок. Слезы, вопли, вой, истерический смех... Она не знала, что такое возможно, никогда прежде не испытывала ничего подобного. Это тело, истосковавшееся по сильным мужским рукам, по изощренным ласкам пыталось воздействовать на ее ра-зум. Если бы она смирилась, согласилась, это означало бы, что Олег был прав - она просто женщина и не может противостоять требованиям своего естества. Но она долго была рядом с гением, и противостояла его силе, его человеконенавистнической теории. Она уверовала в свои собственные силы и возможности, и не мог-ла отступить сейчас, когда Олега не было в живых.

Ей хорошо с Сергеем, она блаженствует, она счастлива? Это значит, что Олег был прав: такого мужчину, как он, женщина мо-жет только жалеть. Но ведь это не так, совсем не так! Сколько раз она доказывала ему, что не просто жалеет, а любит, именно любит его! На словах... А теперь нужно доказать и на деле, хо-тя его уже нет.

Что такое Чекмарев? Не красавец и не урод, не "качок" и не заморыш обычный московский парень. Ироничный и обидчивый, искренний в своих чувствах, нежный, ласковый... Умеющий доста-вить удовольствие женщине. А кто не стремится к этому, если любит? Только - каждый по своему. И у Сергея это получалось просто и естественно. Он весь был простой и естественный, но радостно было, приятно было от этой простоты.

Душе приятно, телу приятно, а разум говорил: он должен заплатить за твое унижение. И он платил, каждый день писал ро-ман, который должен был стать смертным приговором убийцам Оле-га и... самому Чекмареву. А то, что она счастлива рядом с ним, это тоже плата за ее унижение. Мстя за Олега, она получала то, что не мог дать ей Олег. Это - справедливо.

И ужасно глупо. Потому что, когда все было сделано, как она задумала, когда могла спокойно уехать на его виллу в Ис-пании и оттуда следить за развитием событий, разум, направляв-ший ее действия, вдруг замолчал. Все, что было разумно и спра-ведливо оказалось вдруг ненужным и неправильным. Она подстави-ла Сергея... ради чего? Олега все равно уже не вернуть! И не нужно, чтобы он возвращался! Он был прав, она всего лишь жен-щина и заслуживает своего счастья... И остался лишь крик серд-ца: дура! Зачем тебе это нужно?! И крик тела: как ты можешь жить без него?!

Какая же это справедливость, если человек сделал тебя счастливой, а ты обрекла его на гибель? Дура, дура...

Весь тщательно продуманный план рухнул в одночасье. Она ведь послала Сергея в "Расцвет-банк" только для того, чтобы напугать Квочкина, а потом заставить его уничтожить тех, кто убил Олега. Когда газеты напишут: "Убийцы банкира Троицкого найдены мертвыми...", когда следователи подтвердят, что именно эти люди убили Олега, Квочкин получит свои документы. И ника-ких его миллионов ей не нужно. А чтобы не сомневался в серьез-ности ее намерений, дискету с текстом получил злейший враг Квочкина - Сафаров. Как они поступят с Чекмаревым, ее не вол-новало, тогда не волновало, теперь же - это главный вопрос ее жизни!

Можно ли теперь исправить свою жуткую ошибку? Наверное, можно, если удастся увидеть Сергея, обнять его, как прежде, увезти куда-нибудь подальше от Квочкина, от Сафарова, от всех этих кровожадных кретинов!

Если еще не поздно. Поэтому она пришла в квартиру на ули-це Народного ополчения. Чтобы дождаться его здесь, встать на колени и рассказать обо всем. А потом - увезти к матери, вер-нуть Квочкину документы, и пусть он оставит их в покое!

Трудно было решиться прийти сюда, так же трудно, как в прошлом году познакомиться с Сережей. За квартирой могли следить, но она специально надела старое пальто матери с кро-личьим воротником, старую лисью шапку, которую и мать уже лет десять не надевала, замотала нижнюю часть лица длинным шарфом и, сутулясь, вошла в подъезд. На лестничной площадке никого не было, и она решительно открыла стальную дверь своим ключом и вошла в квартиру.

Теперь осталось лишь дождаться возвращения Сергея и ска-зать: Сережа, любимый мой!.. Прости... Я страшно виновата пе-ред тобой, но я пришла, чтобы спасти тебя. Я люблю тебя, я хо-чу тебя, пошли со мной... И они придут в ее комнату, и там все будет еще прекраснее, чем было на этом старом диване. Хотя... может, прекраснее уже ничего и нет. Но то, что было, что живет еще в душе, что помнит каждая клеточка тела, можно вернуть? Я хочу тебя, Сережа... Прости меня, это была жуткая ошибка, зат-мение, сумасшествие! Но клянусь - никогда-никогда больше не оставлю тебя одного, никому-никому не отдам тебя!

Она даже свет не включала в квартире, никто не должен знать, что она здесь. Когда Сергей вернется, отопрет дверь и войдет, он увидит ее, все-все поймет и простит. Обязательно простит, он такой хороший, добрый, он же любит ее...

А если она не дождется его?

Настя взяла свою сумочку, уверенно прошла в коридор, включила свет в ванной. Потом вошла туда, плотно закрыв за со-бой дверь. Воду включать она не собиралась, достала из сумочки губную помаду и написала на зеркале: "Сереженька, милый, я те-бя очень-очень люблю. Вот и все. Твоя Настя."

Это на случай, если им не доведется увидеться. Если он приедет домой, когда ее уже не будет здесь. Боря Павлюкович сказал, что Сергей обижается... Правильно, она бы тоже обиде-лась и, наверное, пошла бы на дискотеку в "Метелицу", или еще куда. Может быть, Сергей тоже так делает? Возвращается домой поздно, поэтому и не отвечает на телефонные звонки? Все может быть, и даже... Но об этом не хотелось думать. Во-первых, Боря Павлюкович сказал, что Сергей в редакции, зачем Павлюковичу врать? И он ведь знает, что она "уехала в Нижний", об этом только Сергей мог сказать. А вот Сафаров наврал, когда сказал, что понятия не имеет, где Сергей, но если она приедет в "ДЕГЛ", сразу найдет его. Нет, Константин Рашидович, не прие-дет к вам Настя. А во-вторых... два могущественных монстра следят за Сергеем, ни один из них не позволит другому схватить его. Не должен позволить. Ну а если... он все равно вернется домой, обязательно вернется, когда ее уже не будет здесь. Про-читает и поймет все.

Странное дело, она не сомневается в том, что Сергей пой-мет ее. Олег бы не понял и даже не попытался бы понять... Но Олег - это совсем другое, это прошлое, это... ошибка.

Ошибка?

Нет, конечно, нет. Просто Сергей - это не ошибка. Он ей нужен, и поэтому она пришла сюда.

Настя вернулась в комнату, села на диван и стала ждать. Последнее время она только и делала, что ждала. Сама себе уст-роила такую жизнь, развеселую, дальше некуда...

Совсем темно стало в комнате. И телевизор не включишь, и шторы не задернешь. Время близилось к шести, недолго ждать ос-талось. Сергей знает, что она звонила, поспешит домой. Павлю-ковичу незачем врать, совсем незачем...

Наверное, она задремала, потому что, когда открыла глаза, увидела прямо перед собой фигуру широкоплечего человека в длинном пальто. Лицо его трудно было разглядеть, но голова, маячившая на фоне окна, была совсем лысой. Тонкий луч фонарика скользнул по ее лицу, голова дернулась, выражая удовлетворение от увиденного.

- Ну вот мы и встретились, Настя. Ты рада?- услышала она грубый голос.

Странное дело, Настя не испугалась, не закричала, не по-пыталась бежать. Только с изумлением спросила:

- Как вам удалось открыть дверь?

- Ну, это не проблема, как говорят веселые телки в рекла-ме,- довольно хохотнул лысый.- Чтобы избавить даму от одино-чества, я могу и пять таких дверей открыть. Одевайся и поехали с нами.

- Куда?

- По дороге объясним.

Он выключил фонарик, поднял другую руку, в которой держал пистолет с очень длинным стволом. "Глушитель,- подумала Нас-тя.- Если я откажусь застрелят. Или нет?" И снова она не по-чувствовала страха.

- А где Сергей?

- Он ждет тебя. Подставила мужика и сидишь тут, балдеешь? Поехали, расскажешь ему, зачем ты это сделала. Он сказал, что ты звонила в редакцию и будешь ждать его дома. Теперь, значит, такие дела: быстро поднимайся, одевайся и тихонько пошли вниз. Я буду рядом, если дернешься - пристрелю. Никто и ничто не спасет тебя. Все ясно?

- Да...

Настя надела пальто, шапку, обула полусапожки. В прихожей молча стоял еще один незнакомец.

- Кислюк, на лестничную площадку, посмотри, нет ли кого, потом подгони лифт и жди в нем,- приказал лысый.

Когда Кислюк исчез за дверью, лысый крепко взял Настю под руку, ткнул ей в бок ствол пистолета, спрятанного под плащом.

- Все сказал, больше повторять не стану. Будешь послушной девочкой, ни один волос не упадет с твоей головы. И с лобка тоже, это я гарантирую.

Настя послушно кивнула. Они быстро вышли из квартиры, спустились на лифте вниз. Все это время дуло пистолета упира-лось в бок девушки. И когда она очутилась на заднем сидении темно-синей иномарки, между Кислюком и лысым, оба крепко вце-пились в ее руки, а дуло пистолета по-прежнему больно давило в бок.

- Мы едем на дачу, отдыхать,- сказал лысый, когда третий незнакомец, водитель, вырулил на улицу Народного ополчения и погнал иномарку к метро "Октябрьское поле".- Если ГАИшник ос-тановит, спросит - отвечай весело.

Настя снова кивнула. А что она еще могла сделать?

22

- Этим летом он трижды летал за границу: в Мексику, Испа-нию и Францию. Мы проверили паспортные данные пассажиров, ко-торые летели теми же рейсами. Ни одной Насти,- сказал Амин.

- А если она летела другим рейсом? Я, например, не исклю-чаю такого варианта.

- Раньше него или позже? На день или на два? Ян Сигизмун-дович, если б хоть фамилия была известна! Настя... Если у нее фамилия липовая, почему имя должно быть настоящее? И потом, неужели Троцкий уже тогда знал, что его кончат, прятал бабу ото всех? Летал отдельным рейсом? Быть такого не может. В баре же он запросто бывал с ней. Здесь ее надо искать, здесь, я нутром чую: эта шлюха где-то близко.

- Пикантная ситуация,- медленно проговорил Кондра.- Мало у нас информации о высшем руководстве банка. Очень мало, и это мое упущение.

Они сидели в кабинете Кондры, который располагался на первом этаже главного офиса, в левом крыле. Подводили итоги недавно закончившегося дня. Итоги явно не утешительные - след рыжей Насти не удалось обнаружить.

- Это не упущение, Ян Сигизмундович. Кто мог подумать, что именно в высшем руководстве появятся предатели? А если Квочкину взбредет в голову какая-то чушь, или новому первому заму? Начнем за ними следить - с нас же и спустят шкуры.

- Потому и говорю, что это пикантная ситуация. Но делать выводы из наших сегодняшних трудностей надо, Амин. Как только решим эту проблему, подумаем.

Амин почувствовал небольшое облегчение. Будто невидимые пальцы, сжимавшие его душу, немного ослабили хватку. Если Кондра уже знает, что делать после того, как рыжая шлюха попа-дет в их руки, значит, не сомневается в успехе. Хотя... уве-ренность Кондры в завтрашнем дне вовсе не означает, что и он, Амин, доживет до того времени. Но все равно, чуток легче ды-шать стало.

- А что с придурком решили? Ян Сигизмундович, мы слишком долго с ним церемонимся. Мне это не нравится.

- Мне тоже. Но ты ведь знаешь, что звонил Сафаров и пот-ребовал, чтобы Квочкин отпустил Чекмарева.

- Знаю, но неужели Квочкин послушает этого старпера? Да плевать нам на всяких там Сафаровых, о деле нужно думать. А дело требует, чтобы мы избавились от свидетеля, и побыстрее!

- Сафаров не старпер и не "всякий там". Это хитрый, осто-рожный Кот,веско заметил Кондра.- Два года назад он женился на молодой крале и ослабил свою хватку: медовый месяц, лазур-ные берега, переутомление на почве секса. А время-то было ре-шающее. Он расслабился, а мы рванули вперед и оставили "ДЕГЛ" с большим носом. А теперь Сафаров в форме и плевать на него - все равно, что с... против ветра. То, что он встречался с Лав-киным, то, что Лавкин приказал нашему человеку дежурить у те-лефона Чекмарева - говорит о многом.

- Но от свидетеля надо избавиться!- зло сказал Амин.- Еще вчера следовало это сделать!

- Чему он свидетель?- нахмурился Кондра.- Где баба, не знает, как ее настоящее имя, не знает, где документы - понятия не имеет. Похоже, не знал и того, что использует в своем сочи-нении наши документы. Иначе, вряд ли явился бы к нам. Он - пустое место. Уберем его - Сафаров большое спасибо скажет.

- А отпустим - такое насочиняет! Откуда Сафаров может знать, что он тут? На понт нас берет.

- Ты совсем нюх потерял, Амин,- презрительно усмехнулся Кондра.- Сам же мне сказал сегодня, что люди Сафарова убрали Шунта. А когда это было? То-то! Сафаров давно знает о рукописи и документах, давно следит за Чекмаревым. Он мог записать зво-нок Квочкина в редакцию, в его редакцию! Мог запечатлеть, как Чекмарев садился в твою машину, куда вы поехали. А когда труп Чекмарева всплывет, на столе у следователя окажутся и кассеты, и фотографии. Найдутся свидетели первого визита Чекмарева. На-до хоть немного думать, мать твою!..

- Я смотрел, "хвоста" не было,- упрямо гнул свое Амин.- Можно сделать так, чтобы труп не всплывал. Чекмарев повесится в своей квартире, и записку оставит. Или выпрыгнет из окна.

- Ты сделай так, чтобы я на все сто был уверен: у Сафаро-ва ни хрена нет!- заорал Кондра.

Амин опустил голову, скрипнул зубами. Невидимые пальцы вновь стиснули его душу. Падлы яйцеголовые! Сделаешь для них грязную работу, так потом хрена с два отмоешься! Не дадут.

- А за Шунта...- начал было он, но тут на столе Кондры зазвонил телефон.

Начальник СБ властно махнул рукой, приказывая молчать, схватил трубку.

- Да! Да, это я. Звонила?! Так какого черта вы молчали? Уже десять минут шестого! Лавкин не отпускал? Понятно... Да, да я понял вас. Вот так, значит? Ну что ж... Спасибо и на этом. Всего доброго, завтра, во второй половине дня, можете получить гонорар,- он швырнул трубку на аппарат и, прищурив-шись, посмотрел на Амина.

- Я же говорил, что она где-то поблизости,- усмехнулся тот.

- Она звонила, но приехать к редакции отказалась. Жаль, там бы мы ее перехватили. И, тем не менее, Лавкин сообщил это Рекрутову или самому Сафарову и продержал нашего человека в своем кабинете до конца рабочего дня. А мы тут ждем его звон-ка... Хитер Сафаров, хитер старый Кот!

- И все? Ян Сигизмундович, Лавкин знает больше, чем ваш человек. Надо поговорить с ним.

- И он еще в редакции. Срочно передай нашим людям на Мяс-ницкой, пусть не выпускают машину Лавкина из поля зрения, пос-тоянно держат с тобой связь. В отделе информации узнай адрес Лавкина, бери людей, и - туда! Если не будешь успевать, пусть задержат его машину. Нет смысла вламываться в квартиру, надо перехватить его в подъезде, в лифте или на лестничной площад-ке. Решишь на месте, судя по обстоятельствам. Дальше - сам знаешь, что делать.

- "Мочить" его нельзя?

- Нельзя. А убедить, что Сафарову говорить об этом опасно для жизни необходимо. Я жду тебя здесь.

Амин внимательно осмотрел подъезд, в котором на восьмом этаже была квартира главного редактора сафаровской газеты Лав-кина. На двери - домофон с кодовым замком, но это не преграда. Мак, не выходя из машины, понаблюдал в мощный бинокль за вхо-дом в подъезд и через несколько минут сказал Амину номер кода. Внутри было чисто и светло, это плохо. Зато не оказалось консьержки - это хорошо. Видимо, жильцы считали, что домофона и бронированных дверей собственных квартир вполне достаточно для их безопасности. Разубеждать их Амин не собирался. Он про-шел мимо лифта, свернул налево к лестнице, внимательно осмот-релся - не так светло, но тихо. Вполне можно подождать пару минут, пока Лавкин входит в лифт. Главное, чтобы в это мгнове-ние никто не вылез к мусоропроводу на лестничной площадке меж-ду первым и вторым этажом.

Решив для себя, что и как он будет делать, Амин быстро распределил обязанности и стал ждать. Когда из машины, сопро-вождающей "Волгу" Лавкина сообщили, что через пять минут объ-ект будет на месте, один боец помчался на лестничную площадку

восьмого этажа, дабы там перехватить Лавкина, если что-то по-мешает это сделать внизу, двое остались у двери подъезда. Они должны были предупредить, является ли водитель охранником, провожает ли объект до двери квартиры, или нет. Амин и Мак вошли в подъезд и остановились на лестничной площадке между первым и вторым этажом.

Амин отключил зуммер своего мобильного телефона - если ждешь сообщение, можно услышать его и без лишних звуков. Через пару минут ему коротко сообщили, что Лавкин входит в подъезд один, и тут же внизу хлопнула дверь. Амин махнул рукой Маку, стремительно и осторожно пошел к лифту, но перед последним по-воротом пропустил вперед Мака. Оба они мгновенно опустили до подбородков края темных лыжных шапочек с прорезями для глаз и носа, превратив их в маски. Первым ворвался в кабину лифта Мак, сильным ударом под дых отбил у Лавкина всякую охоту к сопротивлению и оттеснил его в дальней стенке, зажимая рот. Следом вошел Амин, ткнул пальцем в кнопку восьмого этажа.

Лавкин заметил это, подумал, что попал в руки грабителей, которые намерены проникнуть в его квартиру и вынести оттуда все ценности. Он дернулся, замычал, но Мак ударил его коленом в пах с такой силой, что глаза главного редактора "Коридоров власти" полезли на лоб. Амин достал из кармана куртки нож, несильно прижал острое лезвие к солидному животу Лавкина.

- Отвечай быстро, внятно и шепотом. Одно лишнее движение, неправильный звук - и тебя нет. Понял?- негромко, но внуши-тельно сказал Амин. Голова Лавкина судорожно дернулась, обоз-начая согласие.- Что тебе приказал Сафаров?

- К-ког-д-да?- клацанье зубов было громче голоса.

Лезвие ножа прокололо свитер и царапнуло кожу на животе. Лавкин вздрогнул, втянул живот, стремясь ослабить давление смертоносной стали.

- Я не повторяю вопросов дважды, запомни это. Что тебе приказал Сафаров сегодня, когда вызвал к себе?

- Он п-приказал... чтобы я ждал звонка п-подруги Чекмаре-ва, моего с-сотрудник-ка... Я п-посадил д-другого с-сотрудни-ка... Павлюко... Павлюко-ви-ви...ча. Девушка позвонила. Н-но отказалась приехать в редакцию. В-все.

- Нет, не все. После этого ты о чем-то говорил с Сафаро-вым. О чем?

- Н-нет, не с ним... Я рассказал Рекрутову... Чт-то она не хочет приезжать, с-сказала, сама найдет Чекмарева... Только с-спросила, д-домой он поедет после р-работы или нет...

- Значит, он решил, что она будет ждать его дома?

- Н-не знаю, клянусь... больше ничего не знаю... Он ре-шил... что-то решил, н-но не сказал...

Далеко внизу послышались голоса, кабина лифта дернулась, но Амин мгновенно нажал кнопку "стоп". Загудела, опускаясь, кабина второго лифта. Амин внимательно посмотрел в круглые от ужаса глаза Лавкина и понял, что тот больше ничего важного не скажет. Шестерка, его использовали "втемную". Как и придурка Чекмарева. Все они "шестерки", эти журналисты! Кончить бы его здесь, но нельзя...

- Валерий Петрович,- презрительно усмехнувшись, сказал Амин,- вас втянули в грязную игру. И даже не сказали, зачем, почему. На первый раз прощаю. Но если вы расскажете о нашем разговоре Сафарову, подпишете этим смертный приговор себе. И не только себе. Мы найдем вас, и вашу жену, и ваших детей вез-де. Знаете, что если человека решат убрать, никакие телохрани-тели не помогут. Да вам их и не предоставят ни государство, ни Сафаров. Все просто: вы нас не видели, никогда, ни о чем не говорили с нами. И будете жить. Вы поняли меня?

Лавкин опять судорожно задергал головой в знак согласия. Амин позвонил бойцам на улице, выяснил, что сейчас в подъезде пусто и нажал кнопку первого этажа.

- Сейчас мы выйдем, а вы поедете к себе домой,- сказал Амин.- Не вздумайте кому-либо звонить. И не забывайте о том, что ваша жизнь - в ваших руках. Никто и ничто не спасет вас, если нарушите свое обещание.

Двери лифта еще не раскрылись, а маски уже превратились в лыжные шапочки. Но бандиты стояли спиной к Лавкину, и он не мог видеть их лица. И не хотел видеть их. Правая штанина глав-ного редактора потемнела от сырости, в правом ботинке хлюпала влага, а на полу кабины лифта темнела грязная лужица.

Ключи от квартиры Чекмарева еще лежали в кармане Амина и, спустя двадцать пять минут он со своим бойцами уже был на ули-це Народного ополчения. Больше всего Амину хотелось, чтобы в квартире Чекмарева оказались люди Сафарова. Тогда можно было бы одним махом решить две задачи: отомстить за Шунта и сделать невозможным освобождение придурка. Ведь если в его квартире найдут пару трупов, начнется следствие, менты вцепятся мертвой хваткой, и много чего узнают.

К великому его сожалению, в квартире Чекмарева никого не было. Амин не стал перестраховываться, включил везде свет, обошел комнату, кухню. Заглянул в ванную... "Сереженька, ми-лый, я тебя очень-очень люблю. Вот и все. Твоя Настя",- было написано розовой губной помадой на зеркале. Вчера этой надписи не было. Значит, она была здесь сегодня, после того, как поз-вонила в редакцию, после того, как Рекрутов понял, что она бу-дет ждать своего хахаля у него дома. Если так, дураку понятно, где она сейчас.

У Сафарова!

Заложив руки за спину, Квочкин остановился напротив ди-ванчика, усмехнулся, и сказал:

- Вы свободны, Сергей Владимирович. Я извиняюсь за вынуж-денные меры, что касается вашего разбитого носа - так это был мужской разговор.

- Мужской?- Чекмарев медленно поднялся, с ненавистью пос-мотрел на банкира. Врезать бы ему сейчас, да верзила, стоящий рядом, не даст.- Когда один держит, а другой бьет - это не мужской разговор. Это стиль поведения подонка.

- Гусара из вас не получится,- спокойно сказал Квочкин, бросая ключи на диванчик.- Прежде всего потому, что вы - дур-рак! Позволили известной аферистке обвести себя вокруг пальца. Да будет вам известно, что издательство "Свет и тьма" закрылось несколько лет назад, а его бывшая сотрудница Настя Зозулина вышла замуж за датчанина и уехала из России.

- Так я тебе и поверил,- сказал Чекмарев, однако, прежней уверенности в его голосе уже не чувствовалось.

Он нагнулся, поднял ключи, сунул в карман джинсов.

- Завтра можете проверить эти данные. Аферистка, валютная шлюха, украла секретные документы, заставила вас написать ро-ман и послала на верную гибель. Она рассчитывала заработать крупную сумму, на то, что вас прикончат - ей было наплевать. Но мы не варвары. Зачем наказывать дурака, если он и без того наказан? Вас использовали "втемную", как шлюху, и даже как резиновую куклу. Удовлетворили свои потребности - и выбросили на помойку.

Чекмарев тоскливо усмехнулся, пожал плечами. За сутки, проведенные в заточении, он много думал о том, что случилось.

И... не мог возразить Квочкину. Да, Настя использовала его... Так это он понял еще вчера. Ну и что? Он все равно любит ее, что бы там ни говорил этот счетовод.

- Так я свободен?- негромко спросил он.- Почему вы отпус-каете меня?

- Потому, что не сражаемся с дураками. Выгоды от этого - никакой. Аферистка получит свое, а вы свое уже получили. Живи-те "приятными" воспоминаниями!

- Вы... нашли ее?

- На этот вопрос я не стану отвечать. Скажу напоследок, что вам не следует разглагольствовать о том, что было. В этом деле замешаны интересы многих высокопоставленных лиц и крупных организаций. Мы были к вам снисходительны, другие не станут церемониться. Ваш роман больше не существует в природе, мы стерли файл с текстом в вашем компьютере, а рукопись я оставлю себе на память. Советую забыть о нем и подумать о новом месте работы. Сафаров не прощает предателей. И еще. Не угрожаю, не пугаю, просто констатирую факт: если вздумаете писать о том, что было, пытаться восстановить текст и шантажировать кого-то

- всю оставшуюся жизнь будете жалеть о собственной глупости. Это не очень долго, но весьма мучительно.

Чекмарев и сам это знал. Он поднял голову, посмотрел в злые глаза Квочкина за стеклами очков, снова усмехнулся. Да, стену лбом не прошибешь, а тут не одна стена, много стен! Но если нельзя их прошибить головой, то хотя бы сказать все, что думаешь, можно? Когда еще встретишься с глазу на глаз с самим Квочкиным! Морду за это набьет супермен, который стоит рядом, ну да ладно...

- Я, может быть, и дурак,- медленно проговорил он.- А ты, Квочкин выблядок. И таких земля, к сожалению, носит. Но не-долго.

И напрягся в ожидании удара. Супермен шагнул вперед, но Квочкин властным жестом остановил его.

- На дураков не обижаются. Проводи его к выходу и - пин-ком под зад отсюда!

23

Комната на втором этаже деревянного дома в подмосковной деревнее была вполне приличной: диван, стол, торшер и даже трюмо в углу. Чисто, и тепло от каминной стенки, о том, что лысый бандит унес ее старенькое пальто и лисью шапку, Настя даже не вспоминала. И постельное белье аккуратной стопкой ле-жит на столе.

Хорошая комната, с удовольствием пожила бы здесь недель-ку-другую, не одна, а с Сергеем. Топили бы камин на первом этаже, гуляли по лесу, который начинается сразу за высокой же-лезной оградой. Там еще снегу - целые сугробы! Можно в снежки играть, дурачиться, барахтаться в снегу, а потом бежать к го-рячему камину... А вечером пить коньяк и целоваться, погляды-вая на оранжевые языки пламени, и бежать на второй этаж, в эту вот комнату, и упасть на диван... Как просто! Всего-то и нужно было - снять дачу рядом с лесом на месяц и поехать туда по своей доброй воле.

А здесь она оказалась по чужой и злой воле.

Вот уже час бродит по запертой комнате... Сергея в этом доме нет, и не верится, что он отдал ее в руки бандитов. Даже после того, как она ушла, даже зная, что подставила его - он не может так поступить. Обидеться, замкнуться в себе, уйти - да, но отдать ее им - нет. Его заставили... Или Павлюкович соврал, Сергея вообще не было в редакции? Зачем это Павлюкови-чу? "У них есть деньги, они способны любого купить или запугать..." А где Сергей? Может быть, его убили? Господи, Госпо-ди, что же она натворила?!

Целый час... А похитители не спешат, ждут, когда страх разъест ее душу, разрушит волю, когда одного лишь взгляда хва-тит для того, чтобы добиться цели.

Судя по обстановке и отношению, сегодня ее пытать не бу-дут. Наверное, попробуют выведать, где документы, по-хорошему. Постараются убедить, что так лучше для всех, и в первую оче-редь - для нее самой. Надолго ли хватит у них терпения разго-варивать по-хорошему? Судя по тупой морде лысого, она уже зна-ла его кличку - Лобан, в лучшем случае, до завтрашнего дня. А может и нет. Лысый всю дорогу поглядывал на нее с ухмылкой, уже тогда у него чесались руки, и не только руки... Ночь впе-реди длинная, кто знает, что им взбредет в голову ночью... На-валятся втроем, хозяева все равно не узнают, вежливы они были или нет... А завтра и хозяева прикажут: не хочет отдавать до-кументы по-хорошему, делайте, что хотите! Нет времени для раз-говоров. И они сделают, они такое сделают с ней, потом на свет белый смотреть не захочется, если оставят в живых.

Но отдавать им документы ни в коем случае нельзя. Без до-кументов она - голая перед тремя подонками... Удовлетворят свою дикую похоть и растерзают!

Куда они привезли ее? Полтора часа были в пути, вначале ехали по Ленинградскому шоссе, потом свернули на окружную. После этого лысый закрывал ей глаза вонючей ладонью перед каж-дым поворотом, чтобы не разглядела указателей. А потом и ука-затели исчезли. В каком районе эта деревня, как далеко отсюда до шоссе на Москву или железнодорожной станции невозможно даже представить себе. Где-то в Подмосковье, может быть, непо-далеку от Сходни или Нахабино, левее, правее... Куда идти, ес-ли удастся сбежать? А возможно ли это?

Окно без решетки, но рамы заколочены гвоздями, не отк-рыть. Разбить стекло не удастся, они услышат. Дверь заперта, тяжелая дубовая дверь... Но сидеть, сложа руки, и ждать, когда они станут делать с ней все, что взбредет в дебильные головы - уж лучше разбить стекло и порезать вены!

За дверью послышались шаги, Настя метнулась к дивану, се-ла, отвернулась к окну.

- Я вижу, тебе здесь нравится,- сказал Лобан, присажива-ясь на диван рядом с ней.- Классная природка, прям, как на картинке. Жрать хочешь?

- Нет.

- Лады, как скажешь. Может, чайку, или чего покрепче? Ты говори, не стесняйся. Чувствуй себя, как дома.

- Зачем вы похитили меня?

- Ну ты даешь, лапа! Какое ж это похищение? Мы привезли тебя для серьезных переговоров. Чтоб никто не мешал нам. При-везли тихо-спокойно, ни один волос не упал с... тебя.

- А пистолет под боком - это тихо-спокойно?

- Понятное дело. Чтоб не было всяких там воплей, всхли-пов, дерганий. На хрена же нам тратить нервы на пустяки? Ты хотела поговорить с нами - вот и говори. Пока что со мной. Ре-шим проблему, отвезу тебя в Москву. Ты получишь свое, мы свое, и разойдемся красиво.

Она хотела с ними поговорить? Значит, это не "Расц-вет-банк", это "ДЕГЛ". Она и раньше так думала, ведь газета, куда звонила, принадлежит Сафарову. Думала, но сомневалась...

- Я не мечтала разговаривать с тобой и с твоими дружками, я не собиралась приезжать сюда. Вы силой увезли меня.

- Ты принесла дискетку, охранник запомнил твою внешность, ты звонила боссу, голос записан на магнитофон - значит, хотела говорить с нами. Сама навязывалась, кто ж в этом сомневается? А потом ты захотела приехать сюда для переговоров. Это поймет даже самый тупой мент, когда услышит, о чем ты базарила с бос-сом. Так что - никакого похищения, выбрось из башки ненужные мыслишки.

Что он пытается ей доказать? Даже если она потом пожалу-ется, милиции не к чему будет прицепиться? Мол, поговорим и отпустим, нам бояться нечего? И она должна верить этому лысому типу с бандитской рожей? Ну что ж... пусть думает, что верит.

- Спасибо за объяснение.

- Кушайте, не обляпайтесь. Значится, так. Нам нужны доку-менты, тебе бабки. Все просто и понятно. Ты даешь нам, а мы даем тебе, и все довольны, все смеются.

- Какие документы?

- Ну зачем же темнить, время тратить на всякие там разъ-яснения. Документы Троицкого, которые ты дала журналисту Чек-мареву, чтобы он сварганил романчик. Сама ж написала в дискет-ке: имеются документы.

- Где Сергей?

- Да понятия не имею. Он исчез еще вчера днем, с тех пор никто не видел его.

Вчера днем! Значит, Павлюкович все-таки соврал... И это - друг? Сергей исчез, а он врет, как ни в чем ни бывало! Друга своего продает! Где же предел человеческой подлости? Где пре-дел... Боже, Боже, ей ли об этом судить? Сама ведь предала Сергея, сама во сто раз хуже всякого Павлюковича! Дрянь, дрянь, дрянь!

- Ты же сказал, что он здесь!- она не выдержала, всхлип-нула, принялась тереть дрожащими пальцами влажные глаза.

- Ну, сказал. Чтобы лишних вопросов не было. А зачем он тебе, этот Сергей? Ты подставила его, отдала зверям на растер-зание. Финита ля... Давай про документы.

- Нет у меня никаких документов. Я хотела, чтобы Квочкин заплатил большие деньги за роман. А когда поняла, какая опас-ность грозит Сергею, отдала дискету Сафарову, чтобы он помог Сергею. Да, написала про документы, но их нет.

Он ей также поверил, как и она ему. Но особо не огорчил-ся, или виду не подал: усехнулся, отрицательно покачал указа-тельным пальцем перед ее глазами.

- Не пойдет. Обещала документы - надо дать. Чего ты дер-гаешься, не могу понять? Троицкий передал тебе документы, те самые, которые обещал нам. Из-за этого его и "пришили", что обещал. Ты же встречалась с ним, в баре "Паяцы" бывала не раз. Ну так в чем дело?

- Нет у меня документов, их вообще в природе нет.

- Выходит, журналист, которого ты по-наглому подставила, все выдумал?

Знает, все знает: про бар, про Олега, про то, что Сергея подставила. Но фальшивит, не своим тоном говорит. Как будто ему написали на бумажке и заставили выучить то, что можно бу-дет сказать сегодня. Значит, завтра он заговорит по-другому. Своим истинным голосом...

- Хорошо, я скажу. Да, видела документы, читала их. Олег показывал. Но только показывал. Я запомнила, а потом... когда Олега не стало, и я познакомилась с Сергеем, подумала, хорошо бы написать об этом роман... Подумала, "Расцвет-банк" испуга-ется и заплатит большие деньги. Трудно жить на зарплату Сергея. Вот и все.

- Нехорошо обманывать таких добрых людей, как я.

- Нет у меня документов, и никогда не было. Я просто вспомнила некоторые эпизоды и подсказала Сергею, когда он ра-ботал над романом. А ты бы передал своей девушке на хранение такие опасные бумаги?

- У меня их и нету. Слушай, лапа, ты хоть понимаешь, ка-кие проблемы у тебя будут, если документов нет? Ты ж не деше-вого фраера "продинамила", солидную фирму. Столько важных лю-дей от работы оторвала, столько бабок угрохано, чтобы тебя ра-зыскать, доставить по назначению. Кто возместит все эти убыт-ки? Ты и возместишь. Так что, кончай целку из себя строить, говори, где документы.

Вот он и заговорил своим настоящим голосом. Быстро же это случилось. А впереди такая долгая ночь...

- Сказала уже. Их нет.

- Что ты мне туфту лепишь?! Они есть, и ты отдашь их. Не хочешь продать - задаром отдашь. После того, как сделаем тебя инвалидкой... по женской части! Всю жизнь враскорячку будешь ходить! Давай по-хорошему договоримся, пока я я добрый.

Она знала, что бояться - значит, продлевать их удовольст-вие и свою агонию. На какое-то мгновение ненависть к этому лы-сому подонку пересилила ее страх. Такие, как он, убили Олега, а может и Сергея уже убили. Такие точно!

- А ты не боишься стать инвалидом по мужской части? Ты хоть знаешь, с кем говоришь?!- закричала она.- Знаешь, кто стоит за мной, какие банки, какие политики?! Да от тебя мокрое место останется уже завтра! А если хоть пальцем ко мне притро-нешься - и от всей твоей поганой конторы!

Лобан явно не ожидал от нее такой ярости. Истеричный крик и бешеная ненависть во взгляде заставили его попятиться, вско-чить на ноги. Сжав кулаки, он злобно прищурился, процедил сквозь зубы:

- Не хочешь, значит, по-хорошему договариваться?

- А у тебя есть миллион долларов?- презрительно спросила она.Принеси, положи, тогда и будем говорить.

- У меня есть побольше. Такой миллион, какой тебе очень даже понравится. И у Сидора есть миллион, и у Кислюка. Три миллиона сразу поимеешь. Денька за два, за три станешь в нату-ре миллионершей. Но пока что я добрый, прикинь, даже не обижа-юсь. Заскочу попозже, а ты тут покамест пораскинь мозгами, что к чему. Лады? И веди себя тихо-тихо,- он приложил палец к гу-бам.- Если я услышу хоть один подозрительный шум - переведу в другое помещение, в гараж. Там холодно и грязно.

Он протянул руку, намереваясь шлепнуть Настю по щеке, но передумал. Хмыкнул, покачал головой, выражая свое удивление такой непонятливостью, и вышел.

Хлопнула дверь, заскрежетал ключ в замочной скважине. А потом наступила тишина. Повалившись на диван, Настя зарыдала, уткнувшись лицом в грубую ткань обивки, кусала ее, чтобы там, за дверью, не услышали ее рыданий, не поняли, как ей страшно сейчас. Но если бы Лобан стоял за дверью, он бы не стал долго думать над тем, что означает сдавленное, судорожное мычание.

Полчаса понадобились Насте, чтобы успокоиться. Наверное, она выглядела ужасно: распухшее от слез лицо, красные глаза, тушь потекла - лучше не смотреть в зеркало, не видеть себя та-кой уродиной. Она не поднималась с дивана, лежала и думала, что вместе со слезами вытекала из нее сама жизнь. И почти вся вытекла. Ничего не хотелось...

День был ужасно долгим, невероятно трудным: страх, надеж-да, страх, ожидание, страх, издевательства, страх... Сколько можно терпеть? А ведь она заслужила этого, заслужила. Не надо было... Да что теперь думать! Олег, ты знал, что все получится именно так? Ты же такой умный, говорил, что просчитываешь ком-бинацию на сто ходов вперед. Ты знал, да?

- Ну, Олег! Опять ты со своими бумагами возишься? Сколь

ко можно работать? Давай лучше куда-нибудь поедем. Опять дале-ко. Хочу в Испанию, хочу в Испанию! Ты слышал, господин бан-кир? Настя хочет в Испанию!

- Может быть, поедем, а может быть и нет. Все зависит от этих документов.

- Ух ты! А что там, жутко интересно.

- Свидетельства о подкупе высших государственных чиновни-ков, о коррупции и отмывании грязных денег, о разворовывании бюджетных средств...

- Надо же! Ну дай, дай мне посмотреть!

- Эти документы стоят миллион долларов, но могут стоить и головы. Лучше тебе не прикасаться к ним.

- Да? Погоди, а тебе они зачем? Ты что, хочешь кого-то напугать или разоблачить? Жуткий скандал устроить, да?

- Нет. Помнишь, я рассказывал тебе, что в Кении охотился на носорога и застрелил его? Хотя там, в национальном заповед-нике, охота запрещена. И о том, как плавал с индейцами по Ама-зонке, тоже рассказывал.

- Помню. А при чем тут это?

- А еще у меня в постели было однажды сразу семь девушек, счастливое число... Семь голых баб.

- Фу, какая гадость! Не смей больше говорить об этом, и слушать не желаю!

- А теперь я хочу поохотиться на дураков, которые возом-нили себя влиятельными людьи.

- Да ты с ума сошел, Олег! Это же очень опасно. Зачем... зачем тебе все это нужно? У тебя что, неприятности на службе? Кто-то угрожает, рекетиры, да?

- Рекетиры? Не смеши меня, я сам рекетир. Столько денег, сколько у меня есть, невозможно заработать. Их можно только отнять. Нет, мои зверушки еще не подозревают, что я собираюсь поохотиться на них. Это будет веселая игра.

- Олег, я не понимаю, зачем?! У тебя есть все, работа, "Мерседес", квартира, дача, вилла в Испании на берегу океана, уважение на службе, у тебя есть, наконец, я! Что еще человеку нужно?

- Да, есть. Но нет главного - возможности чувствовать се-бя нормальным мужиком! Нет, нет, нет! Что такое ты?! Женщина, баба! Ты фантастическая женщина! И ты со мной не потому, что у меня много денег, я просчитал ситуацию. Ты жалеешь меня! А я не нуждаюсь ни в чьей жалости!

Кажется, она впервые видела его в такой ярости, впервые слышала, как он кричал.

- Олег, ты устал, ну пожалуйста, милый, успокойся. Давай забудем об этих дурацких документах, прошу тебя.

- Теперь уже поздно. Я надеюсь на победу.

- Олег... На влиятельных людей нельзя охотиться. Они сами убьют тебя!

- Возможно. Я надеюсь, у них хватит ума понять, что я ос-тавил кому-то копии. Человеку, который сможет отомстить, если они совершат такую глупость - убьют меня.

- Кто этот человек?

- Я еще не решил.

- Дай их мне! Пожалуйста, дай. Я докажу тебе, что дело не в жалости, а в том, что я люблю тебя.

- Нет. Это опасно. Ты не должна участвовать в этой игре.

- Я не должна?! Как ты смеешь так думать обо мне?! Я не участвовала в охоте на носорога, не плавала по Амазонке, не валялась вместе с тобой... в куче голых баб! Но сейчас я с то-бой! И всегда буду, что бы ни случилось, ясно?!

- Не проси меня.

- А я и не прошу! Я требую! Или - уйду, и ты больше не увидишь меня. Тебе мало, что я - твоя, мало, да? Так вот, я буду принимать участие во всех твоих опасных играх! Не веришь, да? Ты... не веришь... мне?!

- Верю. Хорошо, возьми, почитай, а потом скажешь, что ду-маешь об этих бумагах.

- А можно я завтра начну читать, а сейчас мы пойдем в постель? Если в Испанию нельзя, то в постель-то можно?

- Я никому не верю так, как тебе. Настя, ты говорила, что подруга, тоже Настя, когда уезжала в Данию, оставила тебе на память редакторское удостоверение. Принеси его мне.

- Зачем?

- Через пару-тройку дней верну. И пожалуйста, сфотографи-руйся в срочном ателье. На документы.

- На... какие документы?!

- Возможно, я буду оформлять двойное гражданство, фотог-рафии понадобятся. Пожалуйста, сделай.

Читать эти документы - все равно, что плюхнуться в лужу и разглядывать вонючую грязь. Люди, которые с экрана телевизора говорили умные вещи, в разговорах, записанных на магнитофонную пленку оказывались такими негодяями - волосы дыбом вставали. Поначалу было просто страшно, хотелось отшвырнуть грязные бу-маги подальше, сжечь их. Но Олег сказал, что уже поздно выхо-дить из игры. Он поверил ей. И она, как в омут головой прыгну-ла, бросилась помогать ему.

Так знал Олег или нет, куда приведет ее слепое, яростное желание отомстить за его смерть? Наверное, знал. Он ведь не просто умным гениальным человеком был. А может, хотел, чтобы она поскорее оказалась вместе с ним? На том свете?

- Я нне хочу,- тихо, но твердо сказала Настя.- Мне и здесь хорошо. С Сережей.

24

Хотелось закричать, завизжать от ужаса, но голос пропал. Губы шевелились и - ни звука! Настя открыла глаза, рывком села на диване. Втянула голову в плечи, дернула ею вправо, влево, прерывисто вздохнула. Никого... Лысый монстр в длинном черном пальто, огромный - до потолка, со зверским выражением на морде и с длинным пистолетом в руке приснился ей. Никого, она одна в комнате, значит приснился. И то, что она лежала перед ним сов-сем голая - тоже приснилось. Не голая, в джинсах и свитере, и даже в черных полусапожках уснула она на диване. Опять усну-ла... Хорошо, хоть на этот раз он всего лишь приснился ей, но какой ужас!

Абажур торшера освещал небольшую комнату, все здесь было, как и вечером. Все, да не все. Теперь эта комната казалась настоящей клеткой, камерой пыток. Три часа ночи, скоро утро. Лысый обязательно явится утром, а может и еще раньше. Скорее всего, раньше...

Настя встала с дивана, выключила торшер, подошла к окну. Дернула за ручку - нет, не открывается. Заколочены гвоздями обе створки, и форточки нет. Как же выбраться отсюда? Неважно, куда идти, где шоссе, где электрички - выбраться, уйти подаль-ше от этой страшной деревни, постучать в любой дом - люди по-могут, должны помочь...

Как выбраться?

Отсюда, со второго этажа были видны окна веранды. Там, склонив голову на стол, сидел один из бандитов. Наверное, и ему было видно окно этой комнаты, за ним и должен наблюдать, но он спал. Разбить окно - проснется. Разбить окно, чтобы ос-колком порезать себе вены - прибегут, остановят кровь и... ни-чего в ее судьбе не изменится. Разбить зеркало - услышат. И сумочку забрали, а там был маникюрный набор. Но вот окно... А может разогнаться и броситься вниз? Настя живо представила се-бе, как она разбивает головой стекло и падает животом на ост-рый осколок, торчащий из рамы. Ну уж нет! Может, кто и решится на такое, но только не она.

Прижав пальцы к стеклу, она погладила его, словно умоляя раствориться, исчезнуть. Такое тонкое препятствие, а за ним - двор, железная ограда и лес... Такое тонкое, такое хрупкое, неужели нельзя ничего сделать?

Маленький гвоздик царапнул пальцы, и с другой стороны - тоже гвоздик. Стекло одинарное, закреплено обычными гвоздика-ми. А если их отогнуть?

Отогнуть и тихонько вытащить стекло!

Но - чем? Чтобы рыжие локоны не падали на глаза, Настя заколола их шпильками. Вот чем можно попробовать!

Она вытащила из волос шпильку, и принялась осторожно от-гибать гвоздик. Отогнула, вцепилась пальцами, расшатала и - выдернула! Правда, пальцы поранила - чепуха, чепуха! Главное, чтобы тот, на веранде, не проснулся. Настя нащупала еще один гвоздик и стала выковыривать его. Получилось!

К половине четвертого все гвоздики, держащие оконное стекло в правой створке валялись на полу под окном. Настя глу-боко вздохнула, ковырнула шпилькой стекло, схватила его за скользкие края и осторожно опустила на пол.

Холодный воздуха ворвался в комнату, она вдохнула его полной грудью и, сжав кулачки, прошептала:

- Я убегу от вас, гады! И ты, Олег, не жди меня там, я еще поживу здесь... лет сорок.

Настя схватила со стола простыню, привязала один край к ножке стола, а другой выбросила в окно. Только бы не проснулся тот, что на веранде, только бы не проснулся! Она забралась на подоконник и, сжимая в пальцах простыню, высунула ноги в пра-вую створку окна. Ноги, бедра... а вот и вся она уже висит за окном. Бандит на веранде по-прежнему спал. Ладони девушки зас-кользили по простыне, пальцы вцепились в край. До земли оста-валось метра полтора, и она прыгнула. Приземлилась удачно, да-же не упала. Первым делом посмотрела на светящиеся окна веран-ды - нет, не проснулся.

А ночь, как назло, выдалась ясная, морозец, градусов пять-восемь. Осторожно, на цыпочках (снег скрипел под ногами!) Настя пробралась к калитке и поняла - она закрыты на замок. А ключа-то нет... Значит, надо попробовать через забор... Он вы-сокий, но с тремя перекладинами, удерживающими вертикальные черные штыри арматуры. Настя встала на нижнюю перекладину, по-том на среднюю, правой ногой - на верхнюю, левой подошвой уперлась в верхний край штыря и, оттолкнувшись, прыгнула впе-ред. Упала в глубокий сугроб под забором, тут же вскочила на ноги. Левое бедро ушибла... Но это - мелочи. Она ушла от них, ушла, ушла!

Не раздумывая, Настя помчалась в лес. Темный, мрачный, зимний лес, такой приятный, потому что в нем нет бандитов! Са-пожки утопали в глубоких сугробах, вот уже снег набился за го-ленища, ледяная влага обожгла ступни ничего, она убежала, ушла от них! Джинсы поверх сапожек стали влажными ничего! Болело ушибленное бедро - и это можно стерпеть. Бежать, бе-жать, подальше от этого страшного дома, от лысого бандита и его сообщников! Бежать...

Лобану сны не снились, и проснулся он потому, что почувс-твовал сильное возбуждение. Матюгнулся, включил свет, спустил ноги на пол, прикрывшись до пояса одеялом. На тумбочке рядом с кроватью стояла початая бутылка водки. Лобан наполнил стеклян-ную рюмку, выпил, закурил "Мальборо". Понятно, почему так за-хотелось... Он же эту ночь должен был провести со своей новой знакомой, договорились встретиться у нее на хате... Классная телка, блондиночка! Но Рекрутов все настроение испоганил, при-казал взять эту рыжую суку, отвезти на дачу и выяснить, пока что - по-хорошему, где документы Троицкого. Аналитики Рекруто-ва все расписали, как разговаривать, что можно сказать, что нет, какие действия допустимы, какие нет. Умники, мать их!.. Еще б написали, за что можно схватиться, а за что - нет!

Бандит Лобан всегда считал Амина своей противополож-ностью, и ненавидел его, но теперь думал точно так же, как Амин: дерьмо эти умники, послать бы их подальше и делать то, что сам считаешь нужным - больше пользы было бы. Как и Амин, он не мог смириться с тем, что ситуация изменилась, и сейчас, накануне распродажи самых лакомых кусков государственной собс-твенности, всякая серьезная финансово-промышленная группа стремится показать себя кристально-чистой, государственно-важ-ной организацией. Что купленные журналисты из кожи вон лезут, стараясь найти криминальные пятна на шкуре конкурентов. Такие материалы оплачиваются по специальному тарифу, покупатели не скупятся. Только дай повод - такой шум поднимут, что вмиг ока-жешься со всеми своими миллионами в дураках. Не мог понять этого Лобан.

Он думал о том, что из-за рыжей суки не поехал к блонди-ночке. Позвонил, а она такая недовольная! Только что не сказа-ла прямо: ща пойду и найду себе мужика, раз ты такой занятой, что даже приехать не можешь. С характером телка! Вот бы он ей впарил сейчас, чтоб в следующий раз знала, с кем базарит! А вместо этого приходится торчать на дачке, рыжую суку караулить, ну дела, а!

Небось дрыхнет там... Тоже, между прочим, ничего телка. Если подняться наверх, можно будет пощупать, подергать, пос-мотреть... А чего это он должен терпеть? Все равно никто не узнает. Да и Рекрутов сказал: завтра будут другие указания. Понятно, какие, если по-хорошему ни хрена не получилось. Уже наступило завтра, пятый час. Спросонья, хороша телочка будет, удивится, глазенками заблымает! А потом... Возмутится, или ис-пугается, сама раздвинет ножки? Лучше б возмутилась, это так возбуждает! А синяков не останется, он и не таких заставлял быть послушными - никаких следов не оставалось!

Спавшее было напряжение снова вернулось. Лобан крякнул, вожделенно потер ладони и принялся натягивать джинсы.

В холле, сдвинув два кресла неподалеку от погасшего ками-на, спал Сидор. Хоть и должен присматривать за входной дверью, имеет право поспать, ключ у него в кармане. У Лобана был свой ключ, он отпер дверь и выглянул на веранду. А там, положив го-лову на ладони, храпел Кислюк. Закутался в тулуп, включил теп-ловентиллятор у ног - и дрыхнет, козел! Ему-то как раз и нель-зя спать, должен смотреть за двором и за окном на втором эта-же. Мало ли что взбредет в голову этой рыжей стерве! Лобан поднял взгляд и замер с открытым ртом - со второго этажа сви-сала белая простыня, из того самого окна! Он протер кулаками глаза - точно простыня, висит, падла!

Лобан в два прыжка оказался рядом с Кислюком, жесткой оп-леухой свалил того на пол.

- Ты чё, е... ты чё, Лобан?- захрипел тот, путаясь в по-лах тулупа.Ты чё наглеешь?

Когда Кислюк поднялся на ноги, Лобан снова взмахнул ру-кой, напугав сообщника до смерти. Но не ударил, ткнул пальцем в сторону окна на втором этаже.

- Десятый сон видишь, коз-зел?! А там что? Я спрашиваю, что за х.. я там вижу?!

- Падла...- испуганно пробормотал Кислюк.- Не может быть, я ж только на минуту, я смотрел, все было нормалек, а потом...

- Если ушла - знаешь, что тебя ждет, Кислюк,- прошипел Лобан.Деревянный бушлат. Подымай Сидора, берите "пушки", фо-нари и чтоб через пять минут я знал, что во дворе, что за дво-ром, какие следы есть.

- Я щас, я мигом,- сказал Кислюк, сбрасывая тулуп.

Лобан помчался в дом, пнул ногой кресла Сидора и рванул по лестнице на второй этаж. Отпер дверь ворвался в комнату, включил свет и остановился перед окном. Так вот оно в чем де-ло! Вытащила стекло и смылась! Внизу Кислюк и Сидор, согнув-шись, будто собаки-ищейки, шли по следу сбежавшей рыжей.

Ого, какие дела начались! Если она уйдет, им всем головы не сносить! Оторвут бошки без всяких предупреждений.

Лобан вернулся в свою комнату, надел пальто, сунул в кар-ман пистолет, потом развернул на тумбочке карту Подмосковья и, злобно сощурившись, стал думать, куда могла направиться рыжая. К жителям деревни вряд ли обратится за помощью, собаки начнут лаять, шум подымется, это ей ни к чему. Дороги к шоссе не зна-ет, идти по деревенской улице не решится. Значит, рванула в лес. Затаится там? Она ж в свитере и джинсах, задубеет, на хрен! Пойдет вперед и вперед, и выйдет к соседней деревне. Ес-ли уже не вышла...

Минут через пять в дом вернулись Кислюк и Сидор.

- В лес, Лобан, точняк в лес пошла, сука!- закричал Кис-люк.- Следы ведут прямо туда. Погнали за ней, достанем!

- Спать надо было меньше,- сказал Сидор, косо поглядывая на Кислюка.Теперь бегай ночью по лесу. А там снегу - по ко-лено. Вот, б!..

- Сидор, заводи тачку,- приказал Лобан.- Я тут прики-нул... хрен к носу и понял, что она в лесу. Дороги не знает, попрется напрямки и выйдет вот здесь,- он ткнул пальцем в кар-ту.- Может, перехватим, если успеем. А если нет,- он обвел тя-желым взглядом сообщников и зловеще усмехнулся.Кранты вам, козлы.

Кислюк хотел сказать, что и самому Лобану тоже кранты, но промолчал.

Настя совсем выбилась из сил, шагаю по ночному лесу. По-лусапожки давно отсырели, ноги промокли и замерзли так, что уже плохо слушались. Да и вся она дрожала от холода, но упрямо шагала вперед и вперед, надеясь, что лес вот-вот кончится и впереди покажется может шоссе, может город, может хоть ка-кая-то деревня.

Добраться до Москвы, а там она знает, что делать. Прежде всего, позвонит Квочкину и скажет, чтобы он отпустил Сергея. Или она отдаст документы Сафарову и во все крупные газеты. Когда отпустит, они вначале поедут куда-нибудь в теплые края, деньги у нее есть, много, Олег оставил. Лежат в банковском сейфе. А если они уже... страшно было даже думать об этом, но если это случилось - пусть Квочкин пеняет на себя! Но он не должен, не посмеет убить Сергея. Не должен, не посмеет, не должен... Сафарову она скажет все, что думает о его палачах. Он сам разберется с ними, сам уничтожит этих негодяев! А еще скажет, что скоро все узнают, какими методами он добивается своих целей, похищениями, пытками! Все об этом узнают, все поймут, какая мразь плавает на самом верху болота, в которое превратили Россию.

Пусть трясется от страха, как трясется она! От страха и от холода, пронизывающего все тело...

Только бы выбраться из этого страшного леса. Настя спотк-нулась, упала. Сколько раз уже она падала - трудно было вспом-нить. Поднялась, несколько минут согревала дыханием влажные ладони, а потом снова пошла вперед. Даже если бы за ней никто не гнался, стоять на месте было равносильно смерти. А они, на-верное, уже поняли, что ее нет в доме, уже гонятся за ней. Ка-жется - вот-вот настигнут! Сердце замирает от страха, едва послышится в стороне какой-то шум.

Только бы выбраться!

А небо становилось все светлей и светлей. И лес уже не такой черный и страшный, и не такой густой. Все меньше кустар-ников, все реже старые сосны, тонкие березы и осины. Вот и ут-ро, вот и свет впереди, лес кончается... Неужели, она успела? Может, это дорога? Может, кто-то едет по ней в Москву, вдруг человеку понадобилось пораньше успеть, может подвезет ее?

Задыхаясь, Настя выбежала на опушку и остановилась. Впе-реди была безлюдная проселочная дорога, а за ней начиналась деревня. Силы совсем оставили Настю, ждать в лесу, пока на до-роге появится машина, она уже не могла. И устала и замерзла, дрожала всем телом, как в лихорадке... Единственное, что она могла сделать - постучать в ворота крайнего дома, попросить хозяина отвезти ее в Москву. За деньги, за большие деньги. Или хотя бы попросить разрешения немного отдохнуть и согреться... Она и за это заплатит потом, обязательно заплатит.

Пошатываясь, она добралась до тяжелых деревянных ворот, стукнула в них кулачком. Звук получился тихим, а ворота даже не шелохнулись. Тогда Настя стукнула ногой, потом еще раз, еще, все сильней и сильней колотила она ногой в сырые доски, и они недовольно гудели. Она все же добилась своего в доме хлопнула дверь, и сквозь штакетник калитки Настя увидела, как на крыльцо вышел заспанный мужик лет сорока в красных трениро-вочных штанах.

- Чего надо?- недовольно крикнул он.

- Пожалуйста, подойдите сюда, помогите мне!- взмолилась Настя.

Мужик поскреб пальцами всклокоченные волосы, наклонил го-лову, пытаясь разглядеть нежданную гостью, а потом лениво со-шел с крыльца и двинулся к калитке.

- Пожалуйста,- повторила Настя, когда он подошел ближе.- помогите мне. Отвезите в Москву. Я заплачу, сколько скажете, столько и заплачу. Триста долларов хватит? Или - пятьсот? Сколько скажете... Мне нужно срочно в Москву.

Мужик с удивлением уставился на красивую девушку в джин-сах и свитере. Это не спортсменка, не заблудившаяся лыжница. Это явно московская краля высокого полета. Наверное, сбежала из Карпухино, там есть дачи крутых московских парнишек. Что-то натворила, или не понравилось обхождение хозяев, потому и сбе-жала. Дура, надо было раньше думать, куда едешь. У них одно обхождение... понятно, какое. И если прознают, что ихнюю кралю он отвез в Москву - понятно, что сделают. Пятьсот баксов - ко-нечно, большие деньги, но здоровье дороже.

- Я понимаю, что нужно, да ничем не могу помочь. Мне все эти ваши дела...

- Я очень прошу вас!

- Ну и что? Машина у меня сломалась. На себе, что ль, по-везу тебя?

- Может, кто из соседей поможет?- с надеждой спросила Настя.- Я и вам заплачу, и им тоже, только найдите мне машину, пожалуйста!

- Ты хоть соображаешь, сколько время?

- Да, конечно. Я очень устала... и замерзла. Позвольте мне отдохнуть у вас... часа два. А потом я уйду.

Мужик снова запустил пальцы в свой лохматые волосы. При-вести такую кралю в дом, раздеть, она же вся мокрая. уложить на кровать... Хорошая идея, если б жены дома не было! А так - зачем ему лишние неприятности? Да и неизвестно, что подумает об этом жена. Как проснется, как увидит!

В это мгновение на проселочной дороге показалась черная "Вольво". Машина резко затормозила напротив Насти, из нее выс-кочили Кислюк и Лобан, бросились к девушке. Мужик вцепился пальцами в калитку, медленно сдвигаясь за дубовые ворота. Кис-люк больно схватил Настю за руку чуть повыше локтя, потащил к машине.

- Все нормально, мужик,- усмехнулся Лобан.- Телка перепи-ла, скандал устроила, посуду побила и рванула в Москву. У меня очко заиграло, замерзнет на хрен, дура. Хорошо, хоть нашли.

Настя, опустив голову, плелась за Кислюком. Сопротивлять-ся, кричать, просить о помощи просто не было сил.

- А мне какое дело?- сказал мужик.- Ваши бабы, вы и раз-бирайтесь с ними. Я просто так вышел спросить, кто это в воро-та тарабанит.

- Понятно,- сказал Лобан.- Вышел, а теперь зашел. И не вздумай кому-то вякнуть о том, что видел. Дом-то у тебя дере-вянный, горит хорошо. Усек?

- Да я что? Я ничего...

Кислюк запихнул вяло сопротивляющуюся Настю в машину, запрыгнул на заднее сидение рядом с ней. Лобан сел рядом с во-дителем, и "Вольво", круто развернувшись, рванулась вперед, разбрызгивая грязь проселочной дороги.

Мужик осуждающе покачал головой, мол, что творится на бе-лом свете! И пошел в дом.

- Чего там такое, Миш?- громким шепотом спросила жена, когда он стаскивал тренировочные штаны.

Миша с тоской посмотрел на тяжелую, отвислую грудь женщи-ны, вывалившуюся из ночной сорочки, на заспанное, опухшее ли-цо, сравнил жену с неожиданной гостьей и тяжело вздохнул. На ту и одетую смотреть куда как приятнее.

- Какая-то шлюха московская сбежала от своих дружков, хо-тела, чтобы я отвез ее в Москву.

- Еще чего! Размечталась, шалава!

- Я тоже так подумал. И сказал. А тут как раз и дружки подвалили на "Вольве". Засунули в машину и увезли.

- Будет знать, как связываться с бандитами, небось, из Карпухино прибежала!

- Ну да. В одних только джинсиках и свитерке. Замерзла, как цуцык, трясется вся. А сиськи у нее красивые, даже под свитерком заметно. Я было подумал, может пригласить в дом, пусть согреется?

Слова о сиськах незнакомки жена пропустила мимо ушей.

- Ну так и пригласил бы, что ж тут такого? Отогрели бы... Бедная девка,- посочувствовала женщина.- Небось, допекли, из-верги.

- Сама виновата. Хорошо, хоть я не стал встревать в ихние разборки,сказал Миша, забираясь под одеяло.- Один так прямо и сказал: вякнешь кому, говорит, дом спалю.

- Подлюга такая! Он спалит дом? Да я ему глаза паскудные выцарапаю за такие слова! Я их самих подпалю, этих сволочей! Девка-то молодая? Как она хоть выглядит?

- Не восемнадцать лет, но молодая. Рыжая, красивая...- Миша хотел сказать: не чета тебе, но вместо этого насторожил-ся.- Тебе-то зачем знать?

- А затем, что надо в милицию сообщить. Вдруг, они ее ук-рали? Совсем обнаглели, подлюги проклятые!

- Ты это... не вздумай!

- Давай, давай, расскажи мне, чего вздумывать, а чего нет. Да плевать я хотела на этих бандюг, понятно тебе? И затк-нись, я сама знаю, что делать!

25

Полночи Сергей размышлял о том, что случилось с ним в последние дни. А думать-то в общем и не о чем было. С какой стороны ни глянь - увидишь одно и то же. Настя использовала его в своих непонятных целях, попросту подставила, а потом бросила. Квочкин не врал, когда говорил, что она не редактор издательства "Свет и тьма" и даже не Настя Зозулина. Это, действительно, можно проверить. Но не хотелось верить, что Настя известная аферистка и валютная шлюха, противно было думать об этом! Хотя, наверное и в этом Квочкин не соврал. У него достаточно сил и средств, чтобы проверить всю информацию об этой девушке и найти ее. Нашли? Скорее всего, да. Его боль-ше суток держали взаперти, пока проверяли, пока искали Настю. А когда нашли - его отпустили. Он перестал интересовать их, потому что не обладает секретными документами, потому что ока-зался просто-напросто дураком.

Заявлять в милицию, жаловаться - бестолку. На что жало-ваться? Не выпускали из "Расцвет-банка", допрашивали? Поди, докажи это! Себе дороже станет. Нос разбили? Где справка, где свидетели, что это случилось в офисе на Чистопрудном бульваре? Да ведь никто и не похищал его, сам, по доброй воле приехал туда. Сам потом и уехал. Настю нашли и похитили, ее могут пы-тать, могут убить? Какую Настю? Кто она на самом деле, где жи-вет, как ее настоящее имя?

Она не шлюха и не аферистка. Видел он шлюх, не раз даже привозил к себе - Настя совсем другая женщина. Но познакоми-лась с ним не случайно, да, не случайно. Что ее толкнуло на это, что с ней случилось до него? Должна же быть какая-то при-чина? Поди, узнай теперь... И все же, она любила его, была счастлива с ним, ночами они с ума сходили от восторга, вместе! Каким бы дураком он ни был, кое-что понимает в жизни. Она лю-била его, любила! И - не бросила, а ушла на время, но когда поняла, что ему грозит опасность - вернулась.

"Сереженька, милый, я тебя очень-очень люблю. Вот и все. Твоя Настя".

Разве написала бы такое, если бы намеревалась подставить его и скрыться навсегда? Разве пришла бы сюда?

А она приходила. И пропала. Успела оставить лишь надпись розовой губной помадой на зеркале. Наверное, вчера написала. Перед тем, как люди Квочкина схватили ее. А потом выпустили его...

Где она сейчас, где искать ее, как помочь? Глупая ты дев-чонка, Настя... И на кой черт тебе понадобилось ворошить это осиное гнездо, чиновничью верхушку? Ну, взяточники они, холуи

- кто ж об этом не знает? Ну, распродают Россию, твое, мое, наше продают, а деньги себе в карман складывают - для кого это новость? Даже словосочетание "продают Россию" сделали клеймом для идиотов, чтобы воспитанному человеку неловко было выгово-рить его. Потому, что на самом деле - продают. Ну и что? Всег-да так было: продавали, жировали, лезли наверх, а потом теряли власть и теряли все. И черт с ними, с этими жалкими, несчаст-ными людьми, с их закрытыми клубами и "светскими тусовками"! Обычный россйский журналист Чекмарев и зеленоглазая девушка Настя вдвоем были счастливее целого стада банкиров и полити-ков! Пусть себе живут, радуются удачным сделкам, радуются жен-щинам, обожающим деньги, плевать на них! Ему нужно только одно в этой жизни - быть рядом с Настей. И все, все!

Господи, неужели это так много?! Неужели это больше, чем просят другие - денег, власти, должностей и снова денег? Ну так дай эту малость, больше ничего не нужно, дай эту девушку! Не чужую, не принадлежащую другому мужчине - родную... Дай.

Зачем ты совершила эту глупость, Настя?

"Сереженька, милый, я тебя очень-очень люблю. Вот и все. Твоя Настя"...

Полночи думал об этом, и утром, едва проснувшись, побежал в ванную и долго смотрел на розовую зубную помаду на зеркале. Нюхал ее, жадно вдыхая знакомый запах, прикасался губами, ка-залось - к ее губам...

Утро выдалось ясное, солнце светило в синем небе, а потом наползли серые тучи и мелкие снежинки закружились в воздухе. Они падали на остывший за ночь асфальт и тонкий лед лужиц, па-дали, чтобы растаять ближе к полудню и сделать город еще более мокрым и грязным. Никого вы не радуете, ослепительно-белые кружева, ничего не украшаете, уходите, улетайте из этого горо-да! Крепкий кофе и бутерброд с колбасой, купленной вчера по дороге домой, ничуть не улучшили настроение.

Надо было собираться и ехать на службу. Непонятно, прав-да, как встретит его Лавкин после всего, что было, как расце-нит самовольный уход из редакции и вчерашнее отсутствие. Может быть, заставит написать заявление об уходе по собственному же-ланию? Или даже - уволит по статье? Вполне вероятно, если Са-фаров осерчал и приказал избавиться от своевольного сотрудни-ка. Ну что ж, тогда можно будет по-настоящему засесть за ро-ман. Текст прежнего исчез - стерли из компьютера и дискету с копией унесли. Видимо, широкоглазый водитель старался тут, ис-кал документы, тайники... Идиот!

Ну и ладно, хорошо хоть ничего не побили, не сожгли квар-тиру. Даже деньги из ящика гардероба не взяли. Напишет новый роман, а на жизнь будет зарабатывать частным извозом.

Борисенко.

Настя в последней записке писала, что если возникнут сложности, он может обратиться за помощью к человеку с такой фамилией. Записка была сожжена, а номер телефона остался в па-мяти. Может, позвонить? Он и забыл об этом Борисенко, да и не было необходимости звонить ему, а когда возникла - позвонить нельзя было. Теперь же... А вдруг он знает, где следует искать Настю, вдруг, действительно, поможет? Хотя бы скажет ее насто-ящее имя, фамилию, ее домашний адрес?

Чекмарев набрал номер телефона Борисенко, долго ждал и наконец услышал в трубке сиплый голос:

- Ну?

- Добрый день, я хочу поговорить с господином Борисенко.

- Ну? Говори!

Похоже, неведомый Борисенко вчера перепил и еще не успел проспаться. Чекмарев живо представил себе лохматого мужика с опухшей мордой и красными глазами, от которого на километр несет перегаром. Если он связан с Настей, лучше сразу бросить трубку. Или - не сразу?...

- Меня зовут Сергей Чекмарев, я журналист.

- Да? А я думал - баба по вызову. Я, правда, не вызывал, но не отказался бы. А вот журналист мне и на хрен не нужен, понял?

- Понял. Мне тоже не нужен пьяный дурак. Но чрезвычайные обстоятельства заставили меня позвонить, что я и делаю. Так вы

- Борисенко?

- Нет, пьяный дурак. Что там за обстоятельства?

- Одна знакомая, Настя Зозулина, просила обратиться к вам, если возникнет экстраординарная ситуация.

- Экстра... Умник долбанный! Ты русский язык знаешь, журналист?

- Чрезвычайная ситуация. Она возникла, поэтому я и звоню вам. По телефону не могу об этом говорить. Вы знаете Настю Зо-зулину?

- Настю? Понятия не имею. Ты вот что, журналист, приез-жай, расскажи, чего надо. Я живу на Славянском бульваре. Мо-жет, что и вспомню. Пивка прихвати с собой.

Чекмарев записал адрес и положил трубку. Он почти не сом-невался, что ничего толкового пьяница не скажет. И, тем не ме-нее, Настя просила позвонить именно ему. Позвонил, ну и что? Теперь надо встретиться, потому что больше никто в этом городе не скажет, не намекнет даже, в какой стороне искать любимую женщину. Чекмарев выпил еще одну чашку кофе и вспомнил, что собрался ехать на службу. А что, если уже не надо спешить ту-да? Написать заявление об уходе по собственному желанию можно когда угодно.

Аля, услышав его голос, забыла о том, что тоже умеет раз-говаривать. Пришлось напомнить ей об этом. И для Лавкина его звонок стал, похожей, полной неожиданностью. Главный был нас-только изумлен, что принялся отчитываться о проделанной рабо-те, о том, что очередной номер уже сверстан, и в нем есть статья Чекмарева, которая полностью удовлетворяет высоким тре-бованиям газеты и, главное, генеральной линии родных и двою-родных хозяев.

- Валерий Петрович, я задержусь на пару часов, тут кое-какие проблемы возникли. Не возражаете?- спросил Чекмарев.

- Пожалуйста, пожалуйста, Сергей Владимирович,- не стал возражать Лавкин и лишь в последний момент вспомнил, что он все же главный редактор, предупредил.- Но, так сказать, нена-долго.

Похоже, и Аля, и Лавкин не думали, что он позвонит сегод-ня. Странные дела... Может быть, они не думали, что он вообще когда-либо позвонит? Очень странные...

Звонок Чекмарева и вправду напугал Лавкина. Вчерашнее бандитское нападение слишком живо было в памяти. А что, если Чекмарев связан с этими бандитами? Придет выяснять, куда де-лась его девка?

Он тут же позвонил Сафарову, но секретарша сказала, что Константин Рашидович занят. Лавкин позвонил Рекрутову.

- Евгений Игнатьевич, я только что говорил по телефону с Чекмаревым. Он... он собирается прийти на службу.

- Отлично,- сказал Рекрутов. Голос его был совершенно спокойным.

- Но Евгений Игнатьевич! Мы, понимаете ли, вчера... А что мне говорить ему сегодня?

- Ровным счетом ничего, Валерий Петрович. За вчерашнюю операцию Константин Рашидович очень вам признателен. Можете забыть о ней и работать со спокойной душой. Что касается Чек-марева, вы ничего не обязаны говорить ему. Нужен вам сотрудник Чекмарев - пусть работает. Не нужен - выгоняйте. Вы же хозяин, Валерий Петрович.

- А он не связан...

- Нет.

Лавкин поблагодарил Рекрутова, несколько минут размышлял о том, что услышал, а потом приказал Але позвать Павлюковича. Только он из всех сотрудников знал, что звонила подруга Чекма-рева. И потом все рвался кому-то позвонить без свидетелей, тесть у него, видите ли, болен! Понятно, кому он спешил позво-нить! Еще вчера это было понятно - никто больше не мог сооб-щить бандитам, что происходило в редакции. Ну а коли Сафаров доволен газетой, а Рекрутов прямо сказал, что он, Лавкин - хо-зяин и вправе делать то, что считает нужным, он и поступит по-хозяйски. Бандиты приказали, чтобы он не говорил Сафарову о нападении. Он и не сказал. А о всяких там предателях никакого разговора не было.

- Валерий Петрович, вызывали меня?- спросил Павлюкович, почтительно останавливаясь у двери и склонив набок голову.

- А ты думал, не вызову, да?

- Не знаю, что вы имеете в виду, Валерий Петрович.

- Все ты знаешь, Павлюкович, все понимаешь! Гнида черто-ва, прихвостень бандитский! Думал, сойдет с рук?! Не сойдет! Ты кому звонил вчера ... твою мать?!

- Валерий Петрович...- в ужасе прошептал Павлюкович.- Ес-ли вы думаете... я ничего... никому. Тесть у меня больной, вот я и хотел... Тесть, Валерий Петрович.

- В гробу я видал твоего тестя, сукин сын! С моего теле-фона не стал звонить тестю, надо было - чтоб никто не слыхал! Ну и мразь же ты!

На Павлюковича невозможно было смотреть без слез. Он сог-нулся, дергая перед собой руками, будто просеивал воздух через невидимое сито. Губы его беззвучно шевелились, а глаза с моль-бой уставились на главного. Но пожалеть его - означало забыть свой вчерашний животный страх, острое лезвие, царапающее кожу и готовое выпустить наружу внутренности, лужу под ногами и мокрые штаны... До конца своих дней он не забудет этого! И до конца своих дней не подпустит человека по фамилии Павлюкович ближе, чем на пять метров!

- Валерий Петрович...

- Кому звонил, подлец?!- Лавкин не стеснялся в выражени-ях. Унижая другого, он забывал о своем вчерашнем унижении, о своем страхе.- Ну?! Чего молчишь, мразь?!

Приятно, приятно было оскорблять этого негодяя! Из-за не-го ведь вчера напали бандиты, из-за него!

- Никому, я даже тестю... я поехал прямо к нему...

- Не хочешь, значит, говорить? Ну что же... Меня это не очень-то интересует. Теперь слушай внимательно. Заявление об увольнении отдашь Але. Считай, что я его уже подписал. Расчет получишь в бухгалтерии. С завтрашнего дня - чтобы ноги твоей не было в редакции.

- Понятно,- удрученно сказал Павлюкович.- Хорошо, напишу. Но мне нужно свои вещи забрать, материалы передать Маринке...

- Сегодня! А завтра я прикажу охране, чтобы тебя и на по-рог не пускали. Все! Убирайся с глаз долой и не вздумай, пони-маешь, показываться! Пошел вон!

Павлюкович горестно развел руками и, согнувшись, побрел из кабинета.

26

Поднявшись на лифте на пятый этаж, Чекмарев позвонил в дверь квартиры Борисенко и в ужасе отшатнулся, когда эта дверь распахнулась. На него в упор смотрело черное дуло пистолета.

- Из-из-вините... Вы Борисенко?

- Он самый. Ручонки-то протяни вперед. И заходи спокойно, без резких движений.

- А если не зайду?

- Мы разойдемся, как в море корабли, Ты в свою журналис-тику, а я в свое охранное агентство. Заявлять в ментовку бес-полезно, пистолет зарегистрирован, имею разрешение применять, если в квартиру ворвутся грабители. Ну давай, спи быстрее, а то мне некогда ждать. Голова трещит.

Он был на голову выше Чекмарева и без оружия мог внушить неподдельное уважение кому угодно. Лицо и вправду помятое, но не слишком, а серые глаза смотрели уверенно и спокойно. Сергей вздохнул и шагнул в квартиру. Раз уж приехал сюда - будь, что будет.

- Меня зовут Сергей Чекмарев. Могли бы и не размахивать пистолетом, я же звонил, мы договаривались о встрече.

- Чекмарев, так Чекмарев. Шагай на кухню. Пива привез?

Этот Борисенко был довольно-таки бесцеремонен в обращении с незнакомыми людьми. Чекмарева это разозлило. Он поставил "дипломат" на пол, посмотрел в глаза хозяину.

- Привез. Возьми сам, а то подумаешь, что я достаю бомбу, стрелять начнешь.

- Теперь вижу, что ты Чекмарев,- удовлетворенно хмыкнул Борисенко. Он подхватил "дипломат", ткнул пальцем в сторону кухни, где намерен был продолжить разговор.

Чекмарев и сам был холостяком, но все же старался не разбрасывать свои вещи где попало, да и пыль на кухонных пол-ках и на полу иногда протирал. Борисенко эти вопросы, судя по виду кухни, совсем не беспокоили. Он сел на расшатанную табу-ретку, достал одну из двух бутылок "Очаковского", двумя паль-цами сорвал пробку с горлышка и в минуту опорожнил бутылку. Довольно крякнул и лишь после этого посмотрел на гостя.

- Ты где работаешь, журналист, о чем таком пишешь, бумагу мараешь?

Чекмарев с удивлением уставился на хозяина. Сам он с пох-мелья никогда не говорил голосом былинных персонажей, и не ду-мал, что такое возможно. Нужели ошибался?

- В газете я работаю, об экономике проклятой пишу,- ска-зал он в тон Борисенко.

- О! Как раз то, что надо. Самому этого не понять, может, знающий человек поможет? Скажи мне, журналист-экономист, поче-му у нас яблоки и огурцы дороже бананов? Полночи думал, а так ни хрена и не понял. Яблок у нас, на Орловщине особенно - за-вались, хранить их очень просто. Продают восемь тыщ килог-рамм. Бананы черт-те откуда везут, хранят в холодильниках - шесть тыщ. А огурцы тепличные, подмосковные и вовсе одиннад-цать. Это ж как понимать прикажешь?

- Спроси что-нибудь полегче,- сказал Чекмарев.

- Понятно. Это значит, что если бананы станут выращивать в теплицах под Москвой, они тоже будут стоить одиннадцать?

- Скорее всего - да.

- А на хрена ж нам такое хозяйство?- он внимательно пос-мотрел на Чекмарева, понял, что тому сейчас не до сложных воп-росов экономики.- Ну ладно, чего у тебя, выкладывай.

- Настя Зозулина... возможно, у нее другая фамилия и дру-гое имя...

- Возможно. А кто она такая, эта Настя?

- Ты не знаешь? Она просила меня позвонить тебе, если возникнуть сложности.

- Возникли?

- Какой смысл продолжать разговор, если ты не знаешь ее.

- А ты знаешь?

- Знаю. Могу сказать больше - я люблю ее. Ну ладно, там еще одна бутылка пива, возьми ее и извини за беспокойство. Попробую сам что-нибудь придумать.

- Люблю! Какие слова!- презрительно хмыкнул Борисенко.- Я уж думал, умный человек такое не скажет другому... умному че-ловеку.

- Дурак я, дурак,- раздраженно сказал Чекмарев, направля-ясь к двери.Вчера ночью мне уже говорили об этом.

- Уж не Квочкин ли?- послышалось вдогонку.

Чекмарев остановился, медленно обернулся. Кто он такой, этот Борисенко? Мелькнула страшная мысль - а вдруг муж Насти? Пусть даже бывший, она ушла от него, но все же...

- Квочкин. Так ты что-то знаешь об этом?

Борисенко махнул рукой в сторону свободной табуретки.

- Садись. И не дергайся, на обиженных воду возят, знаешь? Ну вот так. Гениальный был человек, ничего не скажешь. Все по-лучается, как он задумал. Если б еще знать, на хрена ему это нужно было?

Чекмарев вернулся к столу, осторожно сел на расшатанную табуретку.

- Кто гениальный человек? Квочкин?

- Да при чем тут он? Я говорю об Олежке Троицком.

- Что-то помнится... Это первый зампред "Расцвет-банка", его убили в начале прошлой осени?

- Первый зампред? Это для дураков, вроде тебя, журналист Чекмарев. Олежка был основателем и главным стратегом банка, его мозгом. А Квочкин занимался в основном связями с верхами. Нужными, кто ж спорит? Но без Олежки он и со связями ни хрена бы не сделал.

Чекмарев нетерпеливо подался вперед. Ему хотелось схва-тить этого болтливого гиганта за грудки, тряхнуть, как следу-ет, и сказать: хватит нести всякую чушь, говори, где Настя, что ты знаешь о ней! Тряхнуть-то можно, да потом разбитым но-сом вряд ли отделаешься. Борисенко - не Квочкин, ему не нужны холуи, которые держат противника, когда он бьет.

- Спасибо за информацию, но мне это совсем не интересно. Я хочу знать, где сейчас Настя.

- Любовь, да? Наверное ты прав... Если можешь такие слова говорить говори. Олежкина пассия заслуживает их, у него был отличный вкус. Правда, сам Олежка был импотентом, но эта баба немного растормошила его. И свела в могилу. Тебе повезло, жи-вой пока что,- видя, что Чекмарев собирается возразить, пре-достерегающе поднял руку.- Спокойно... Серега, да? Спокойно, Серега. Давай, расскажи все, что случилось. Без паники, без истерики, чувствуй себя мужиком.

- Хорошо,- тряхнул головой Чекмарев.

Он коротко пересказал Борисенко события последних дней, упомянув о рукописи и и том, какую роль играла во всем этом Настя. И замер, напряженно глядя на хозяина, который откупорил вторую бутылку "Очаковского", но не выхлебал ее сразу, а сма-ковал пиво.

- Гениальный человек,- повторил Борисенко.- Первый и единственный раз признал в женщине человека, равного себе, и не ошибся. Вообще-то, он и среди мужиков не видел равных. Она все-таки отомстила Квочкину. Хоть бы посмотреть на эту герои-ню... нашего времени. Мне почему-то такие никогда не попада-лись. А вот гениальному импотенту - пожалуйста. Тебе, Серега, тоже не попадались. Она сама нашла тебя, ей нужен был журна-лист, она и нашла его. Лихая баба! Теперь всю жизнь буду жа-леть, что в журналисты не подался, черт возьми!

- Где она сейчас? Да, кстати... забыл, как тебя зовут.

- Как Чапаева. Василий Иванович. Где она, я не знаю, и вообще, видел ее только на фотографии, когда издательскую кси-ву подделывал.

- Значит, удостоверение было фальшивым?

- Конечно.

- Так значит... Ее не Настей зовут?

- Не совсем. Настя Зозулина - ее бывшая подруга, укатила в Данию, а ксиву оставила на память. Олежка попросил меня пе-реклеить фотографию и продлить срок действия. Я сделал. Но они с подругой были тезки, так что твоя - точно Настя.

- Не понимаю, почему она оставила мне твой телефон? Если ты не знаком с нею...

- Потому что Троицкий так сказал,- перебил Борисенко.- Ей дал мой телефон, а мне намекнул, что может прийти человек от Насти, и не исключено, что фамилия его будет - Чекмарев. Вот я и говорю, гениальный был парень. Похоже, все рассчитал.

- Еще прошлой осенью знал, что меня схватят, потом выпус-тят? А про то, что разобьют нос он не говорил?- язвительно спросил Чекмарев.

- Давай посмотрим,- сказал Борисенко.

Он легко снял кухонную полку, поставил ее на стол. Чекма-рев молча наблюдал, как Борисенко отодрал пластиковую папку для бумаг, прикрепленную скотчем к задней стенке полки, вынул из папки один из двух почтовых конвертов.

- Приказано вскрыть, ежели появится кто-то от Насти,- объяснил он, разрывая конверт.- Так-так... Это чек на предъ-явителя, сто тысяч. Не знал, что я такой богатый.

- Долларов?

- Ну не рублей же. Выходит, оплатил мою работу, спасибо, Олежек, не поскупился. Что тут еще есть? Адрес. Улица Рылее-ва... Она все-таки Настя, Анастасия Казакова. Вот и поедем к ней в гости. Ты на колесах, журналист?

- На колесах, Чапаев. А ты уверен, что она дома?

- Я уверен, что там нужно побывать, а потом будем посмот-реть, как говорил один мой дружок. Твою свободу можно объяс-нить двумя причинами: или они уже нашли девку, ты им не нужен, или надеются, что ты приведешь их к ней. Адрес мы сожжем, а в дороге посмотрим, есть за нами "хвост" или нет.

- А второй конверт? Может быть, в нем тоже есть сведения о Насте?

- Второй велено вскрыть, когда все закончится. Он просил сделать именно так, и я обещал.

Почти час колесил по Москве Чекмарев, повинуясь приказа-ниями своего пассажира, и все это время Борисенко рассказывал о том, каким гениальным человеком был погибший в сентябре прошлого года Олег Троицкий. Чекмарев узнал, что родители бан-кира дипломаты, работают в российском посольстве в Таиланде, что сам Борисенко является двоюродным братом отца банкира, Олега знал с детских лет, присматривал за ним, когда родители отъезжали за границу, они в то время работали в МИДе... Но в последние годы они встречались редко, потому что Олег стал со-вершенно невыносимым человеком. Высокомерным, наглым, прямо, кулаки чесались, когда он раскрывал рот. Даже если деньги предлагал - все равно хотелось в морду дать. Ладно бы, только с ним, бывшим опером, а потом - сотрудником частной охранной фирмы, так нет. Его водитель и телохранитель Саня рассказывал, что он со всеми говорит таким тоном. Как будто хотел всех настроить против себя, и настроил. Убили парня.

Хотя Чекмарев никогда не виделся и не разговаривал с Тро-ицким, у него тоже чесались кулаки во время нескончаемого, ка-залось, монолога Борисенко. Обидно было слышать, что Настя жи-ла с каким-то странным типом, импотентом, а еще обиднее пони-мать, что когда она твердила о любви, на самом деле думала о том, как отомстить за гибель своего бывшего... любовника? Не знаешь даже, как назвать его! Черт знает, что! Отомстить, подставив его, Сергея Чекмарева... Неужели и вправду нельзя верить женщинам? А как же надпись на зеркале в ванной?

В конце-концов Борисенко убедился, что "хвоста" за ними нет, а Чекмарев к тому времени пришел к выводу, что Настя лю-била его, любит, просто... ошиблась. Нужно поскорее найти ее, и все будет хорошо. А кто там у нее раньше был - его это не касается.

У серого шестиэтажного дома они вышли из машины, подня-лись на третий этаж, и долго, но безрезультатно звонили в квартиру, номер которой был указан в первом конверте. Чекмарев даже крикнул несколько раз: Настя, это я, открой! На шум отво-рилась дверь соседней квартиры, и старичок с профессорской бо-родкой объяснил, что Ирина Васильевна сейчас на работе, она директор продуктового магазина на Остоженке, а про Настю он ничего не знает.

Пришлось ехать на Остоженку. Ирина Васильевна оказалась невысокой, полной женщиной лет пятидесяти с крашенными волоса-ми и зелеными глазами. Чекмарев и Борисенко явно не понрави-лись ей, оно и не удивительно: один с похмелья, у другого сса-дина на носу.

- Какое издательство?- холодно спросила она после того, как Чекмарев представился заместителем главного редактора.- Настя не имела никаких дел с издательствами.

- Раньше не имела,- нашелся Борисенко.- А теперь имеет. Она со своим другом-журналистом написала роман и принесла его нам. Очень интересная рукопись, мы хотим издать ее, но не мо-жем дозвониться до Насти Казаковой. Приехали домой, но ваш со-сед направил нас сюда. Извините, что отрываем от работы.

- Верно, жених у нее работает журналистом. Написала ро-ман? Первый раз об этом слышу.

- Писал, наверное, он, а Настя помогала ему. Но принесла рукопись в издательство она, и адрес оставила свой, и теле-фон,- терпеливо объяснял Борисенко.- Нужно решать вопрос, а она куда-то исчезла. Вы не скажете, где сейчас Настя?

- Она же сейчас в отпуске за свой счет. Вчера во второй половине дня прибежала сюда, сказала, что идет к своему жени-ху, он из командировки вроде бы вернулся. Наверное, осталась у него, она последнее время больше там живет. Что же она вам его адрес не дала?

Тут и Чекмарева осенило.

- Вы же сами сказали, что жених уехал в командировку. Вот она и оставила свой адрес, мы обещали быстро прочесть рукопись и дать ответ.

- Ничем не могу вам помочь, я его адреса не знаю, и теле-фона тоже,сухо сказала женщина.

Было ясно, что больше она ничего не скажет. Чекмарев опять подумал, что зря обратился к Борисенко. Бестолку все это. Узнали адрес и настоящую фамилию Насти, приехали, нашли ее мать - ну и что? Настя исчезла, так это было ясно и до ви-зита к Борисенко. Вчера, во второй половине дня... Он был прав, предполагая, что Квочкин отпустил его после того, как схватили Настю.

- Ну и что будем дальше делать, Чапаев? Как ты собираешь-ся отрабатывать свой гонорар?

- Надо подумать, с кондачка такие вопросы не решаются. Ты сейчас куда?

- Загляну на службу.

- Меня домой забрось и телефон свой оставь. Адресок тоже. Вечером позвоню или подъеду, если что-нибудь в голову придет.

Это было похоже на издевательство: если что-нибудь придет в голову! Придет! Кайф от водки, а потом дурман похмелья!

- Голова у тебя замечательная, большая, как и все осталь-ное. Да только времени у нас мало, некогда раздумывать. Настю может быть пытают сейчас!

- Ну поехали, скажем им, что нехорошо так поступать с дамой. Ты знаешь, куда?

- А если в милицию обратиться?

- Обратись,- невозмутимо посоветовал Борисенко.- Квочкин возмутится, когда его спросят о Насте Казаковой: а кто это та-кая? Какое отношение имеет к "Расцвет-банку"? Ни-ка-ко-го. А вот тебе придется туго, когда найдут ее труп, к тебе-то она имела самое прямое отношение, жила в твоей квартире. Возьмут за зебры, сунут в пресс-камеру, через недельку расскажешь та-кое, о чем раньше и подумать не мог. Ладно, суета нужна зна-ешь, когда? Знаешь. Отвези меня домой, вечерком звякну, скажу, что будем делать.

"Пугает,- мрачно подумал Чекмарев.- Только и умеет, что болтать, да размахивать пистолетом в своей грязной квартире. А больше - ни хрена!"

Но обращаться в милицию ему расхотелось.

27

Жанна проводила врача и вернулась в кабинет, где лежал на диване ее муж. Присела в ногах, поправила легкое одеяло и ска-зала, сокрушенно качая головой:

- Виталий, я ведь предупреждала тебя, со здоровьем не шу-тят. Давление подскочило, боли в области сердца - это все от переутомления. В последние дни ты слишком много работаешь.

Квочкин согласно кивнул, виновато улыбнулся.

- Ты ведь знаешь, что впереди важный аукцион. Я сегодня с утра ездил в Белый дом, говорил с большими людьми и убедился, что скоро это здание правильнее будет называть Желтым домом. Они теперь играют по правилам, кто больше заплатит, тот и по-лучит контрольный пакет. Идиотизм! Что значит кто больше? Какая-то бандитская группировка умело "отмыла" наркодоллары и будет управлять нефтяной компанией? А респектабельный банк, отлично зарекомендовавший себя на рынке ценных бумаг, останет-ся с носом? И это они называют честной игрой?

- Виталий, дорогой, всех денег не заработаешь. Плюнь ты на этот аукцион и подумай о своем здоровье.

- Нельзя плевать на аукцион, дорогая. "Черный алмаз" - это не только большие деньги, но еще и престиж. Но ты права, пару-тройку деньков придется полежать, привести себя в поря-док, чтобы к аукциону быть в форме. Давление... Да как же оно может быть в норме после того, что я услышал в Белом доме? И от кого?! От своих друзей, от единомышленников!

- Пожалуйста, не волнуйся. Валокордин ты уже принял, пос-тарайся уснуть. А потом я тебя обедом накормлю. Сварю твой лю-бимый суп из осетрины.

- Удобно кормить такого неприхотливого мужа, верно, Жан-на? На первое суп из осетрины, на второе - осетрина из супа. А на третье...- Квочкин задумался.

- Чай, кофе не проси,- предупредила Жанна.- Если давление скачет, нельзя.

- А на третье снова суп из осетрины, только подашь его в чайной чашке,- пошутил Квочкин.

- Сварю тебе клюквенный морс,- пообещала Жанна.- Отдыхай, я пошла готовить.

Когда жена ушла, Квочкин довольно усмехнулся, бросив ко-сой взгляд на синий больничный лист на письменном столе. Дав-ление, конечно же подскочит, если выпить три чашки крепкого кофе. А вообще-то он чувствовал себя вполне нормально. Да, много работал в последние дни, да, плохо спал, но это дело привычное. А больничный нужен для того, чтобы временно понаб-людать за всем происходящим со стороны. Руководство банком по-ручено первому заму, поисками рыжей стервы занимается Кондра. Если обнаружит, где ее прячет Сафаров, придется отбивать. В такой ситуации лучше оставаться за кадром, как модно теперь говорить: болел, никакого отношения к событиям не имею. Конеч-но, никто из серьезных людей этому не поверит, но все же... Для прессы, для общественности - он в эти дни болел.

Интересно, узнал Сафаров, где бывшая любовница Троицкого прячет документы, получил их? Если да, придется соглашаться на его условия. Этот старый, хитрый Кот своего не упустит, навер-няка захочет подтянуть свою корпорацию, вцепившись мертвой хваткой в мощного конкурента. Да ведь и он в сложном положе-нии, понимает, что с рыжей стервой нужно вести себя осторожно. Если с ней что-то случится, а досье так и не будет найдено Кота ждут большие неприятности. Есть свидетели, которые знают, кто похитил ее, и они не станут молчать, об этом Кондра поза-ботится. Значит, Сафаровские прихвостни попытаются убедить ее по-хорошему отдать документы. А она тоже не дура, такую кашу заварила! Должна понимать: отдаст документы - подпишет себе смертный приговор. Если досье Троицкого окажется у Сафарова, Кондра ничего не сможет сделать. Должна понимать... И старый Кот об этом знает!

Скорее всего, не будет спешить, какое-то время ограничит-ся лишь психологическим воздействием. Значит, есть шанс найти ее и отбить до того, как досье окажется у Сафарова. Есть, черт побери! Кондра всех своих людей поднял на ноги, должен, обязан вычислить, где прячут рыжую стерву.

Что она еще знает? Конечно, Троицкий рассказал о том, что предъявил ультиматум, это же в романе есть, Чекмарев не слу-чайно привел в качестве примера слова из последнего разговора с Троицким. Если тот подстраховался, передал досье, значит, догадывался, что его могут убрать. Мог не только рассказать, но и записать на пленку свои выводы и предположения о том, кто и как это попытается сделать. И тогда эта рыжая стерва - бомба с часовым механизмом под "Расцвет-банком"! Не случайно же она прислала журналиста именно к нему, Квочкину! То, что этот жал-кий тип бормотал про гонорар чушь, он просто дурак и не по-нял, в какое дерьмо она его толкнула. Что же она хотела на са-мом деле? Не позвонила, хотя знает его телефон, не сказала о своих условиях. Это намек, что ей известно нечто большее? Вполне вероятно.

Найти ее, во что бы то ни стало - найти!

Эти напряженные мысли утомили банкира, и он провалился в хрупкий, тревожный сон. Но через полчаса вздрогнул и открыл глаза, почувствовав, что в кабинет кто-то вошел. У дивана сто-яла жена.

- Что, Жанна?

- Кондра приперся, Виталий. Хочет во что бы то ни стало поговорить с тобой. Я ему пять раз повторила: ты болен и, зна-чит, никаких разговоров о работе не может быть. А он уперся, твердит: срочное дело, срочное дело.

- Пожалуйста, проводи его ко мне.

- Но Виталий! Ты же хотел отдохнуть от всех дел, ты обе-щал мне!

- Прости, дорогая, это не займет много времени. К тому же, Кондра имеет право навестить больного начальника.

- Он пришел не навестить больного человека, а нагрузить тебя новыми проблемами, я по глазам поняла.

- Что бы я делал без тебя, защитница ты моя. Пожалуйста, проводи Кондру ко мне и дай нам двадцать минут для разговора. Не больше. Обещаю, через двадцать минут я буду принадлежать только тебе.

Начальник СБ стремительно влетел в кабинет, остановился у дивана, с явным нетерпением ожидая, когда Жанна выйдет и зак-роет за собой дверь.

- Желаю вам скорейшего выздоровления, Виталий Данилович,скороговоркой произнес он.

- Спасибо, Ян Сигизмундович. Давайте о деле,- приказал Квочкин, приподнимаясь на локте.- Нашли?

- Стопроцентной уверенности нет, но на девяносто девять процентов можно утверждать - нашли.

- Возьмите стул, присаживайтесь и рассказывайте.

Кондра принес стул, оседлал его, вцепившись короткими пальцами в спинку и негромко сказал:

- От наших людей стало известно, что в областное УВД пос-тупил запрос, не было ли заявления о пропаже девушки лет двад-цати трех-двадцати пяти, рыжеволосой. Местные жители видели ее в районе деревни Карпухино, вроде откуда-то сбежала, но была настигнута и увезена неизвестными на иномарке. Люди сообщили об этом участковому, а тот связался с УВД. Поскольку заявления о пропаже не поступало, вопрос закрыли. Мало ли девок устраи-вают истерики на дачах своих е... а потом мирятся?

- Карпухино...- задумчиво сказал Квочкин.- Сбежала... Вы-ходит, не обижали, если смогла удрать, а, Ян Сигизмундович?

- Я тоже так считаю. Наши люди незаметно прочесали все ближайшие деревни, Амин лично побывал в Карпухино. Не на сво-ей, разумеется, машине. В деревне шесть дач, принадлежащих москвичам, и во дворе одной из них стоит "Вольво" Лобана. Амин знает его машину.

- Значит, она там,- кивнул Квочкин.

- На девяносто девять процентов. А иначе - что Лобан де-лает в деревне Карпухино? Отдыхает с девочками? Не то время, чтобы отдыхать. Да там она, там, Виталий Данилович! Если... живая еще.

- Вы знаете, что делать? Учтите, я на больничном, и вооб-ще, временно отошел от дел. Надо подлечиться, нервы совсем ни к черту стали от всех этих проблем. А впереди такие дела!.. Поэтому, никаких приказаний от меня не ждите. В конце-концов, пора вам исправлять свои ошибки.

- Понимаю, Виталий Данилович, понимаю,- вздохнул Кондра.- Вопрос очень сложный. Действовать нужно быстро и решительно. Но и Лобан не дурак, с ним, как нам удалось выяснить, еще двое, и все вооружены. Просто так не возьмешь. К тому же, на-ших людей в операции нельзя использовать. Это ментов можно убедить, что внештатники не имеют к нам отношения, а Сафаров сразу поймет, в чем дело, если кого-то подстрелят или убьют. Найдет доказательства... Необходимы посторонние исполнители, и это будет стоить денег.

- Деньги не проблема, в разумных, естественно, пределах. Но вот еще, что важно: эти посторонние не должны знать, на ко-го работают. Никаких следов, ни единой нити, ведущей к банку, что бы там ни случилось.

- Именно, Виталий Данилович! Возьмем рыжую, вернем доку-менты Сафаров ничего не сможет сказать. А если вздумает вяк-нуть, гадать-предполагать перед журналистами, мы ему про Шунта напомним. Что касается исполнителей, Амин уже ведет переговоры с группировкой Серого, у него есть выход на нее. И еще. Я счи-таю, что в операции нужно использовать Чекмарева.

- Зачем?- нахмурился Квочкин.

- Во-первых, дело можно представить таким образом, будто он нашел стерву и приехал вызволять ее. Во-вторых, он скажет людям Лобана, что хочет отдать документы в обмен на стерву, это отвлечет их, проще будет нанести удар. И в-третьих, мы ос-тавим его там, и утрем Сафарову нос: мы его просьбу уважили, журналиста не тронули, а его люди "пришили" дурака. Нехорошо получается, а?

Квочкин задумался. Он молчал минуты две, Кондра ждал, не-терпеливо ерзая на стуле.

- А как вы уговорите Чекмарева участвовать в операции, Ян Сигизмундович?

- Я думаю, он хочет вернуть эту рыжую. И если сказать, что мы знаем, где она, и его присутствие на переговорах необ-ходимо, чтобы вытащить ее согласится. Остальное - дело тех-ники.

- Хорошо, Ян Сигизмундович. Вы руководите операцией и не-сете полную ответственность за ее исход. Приезжать не нужно. Когда закончите, в любое время дня и ночи звоните. Скажете: в банке полный порядок. И - все. Другие слова приберегите... для других людей.

- Не беспокойтесь, Виталий Данилович. Я уверен, что дру-гие слова не понадобятся.

- И последнее. На время моей болезни и всех этих событий позаботьтесь о круглосуточной охране моей квартиры.

- Сделаем. Я немедленно, как только вернусь в офис, орга-низую это,заверил Кондра.

Он соскочил со стула, еще раз пожелал боссу скорейшего выздоровления и покатился к двери. А Квочкин снова задумался. Он тоже верил, что Чекмарев хочет вернуть рыжую стерву и сог-ласится на рискованное предложение. Но понять этого не мог. Рисковать после того, как она подставила его и смылась, по су-ти дела, предала? Что это, страстная, умопомрачительная лю-бовь? Допустим. И ему, Квочкину, знакомо это чувство, он обо-жает свою Жанну, гордится ею в любой компании, и в постели доволен. Но если она предаст его, загонит в смертельную ло-вушку, и только чудо спасет его от гибели? Такое невозможно себе представить, но если... Он возненавидит ее на всю остав-шуюся жизнь! А Чекмарев думает по-другому? Он готов простить рыжую суку и даже добровольно полезет в западню, надеясь выта-щить ее из лап бандитов? Полезет, чтобы сдохнуть в деревне Карпухино? Невозможно, невозможно понять!

Или они с Кондрой ошибаются, Чекмарев и говорить не захо-чет о предательнице? Лучше бы так и случилось. Кондре пришлось бы попотеть, меняя план операции, но зато с чувствами было бы все ясно. Ему, Квочкину.

28

У Чекмарева было такое ощущение, будто его вытолкали из теплой, уютной комнаты в холодный, темный коридор, дверь сзади захлопнулась и пропала. Жить в коридоре нельзя, можно идти вперед, где-то там есть свет и, наверное, другая уютная комна-та, если доберешься до нее. Но та, откуда вытолкали, где чувс-твовал себя таким счастливым, она же не исчезла, она где-то совсем рядом, только не знаешь пути к ней!

Только не знаешь пути...

Вот главный вопрос жизни: как пройти? Всем известно, что хорошо иметь миллион долларов, но как пройти к нему? Любой му-жик скажет, что ночь с американской кинодивой - предел мечта-ний, но как пройти к той постели, где тебя ждет голая амери-канская кинодива?

Чекмарев не хотел иметь миллион долларов и сексуальный символ Америки в своей постели, ему нужно было только одно: вернуться в свою однокомнатную квартирку и увидеть там Настю.

Но как пройти к той квартире, где ждет Настя?

Неизвестно. Борисенко тоже не знает, похоже, ждать от не-го помощи бесполезно, на друзей надеяться нельзя, у них семьи, дети. И сидеть, сложа руки, тоже нельзя. Насте угрожает опас-ность, вот сейчас, в эту минуту, ее, может быть, пытают, а он... Может пройти лишь к своему служебному кабинету.

Чтобы думать... О Насте.

По пути он заглянул в комнату, где мирно уживались кор-респонденты различных отделов. Хотел поговорить с Павлюкови-чем, но замер у порога, с удивлением оглядывая непривычно ти-хую комнату: не щелкали клавиши компьютеров, не скрипели прин-теры, никто не спорил, не звонил по телефону, не читал абзацы только что законченного "гвоздя" очередного номера, хотя в комнате было восемь человек. Все они молча сидели за своими столами, наблюдая за тем, как Павлюкович нервно засовывает в пластиковый пакет книги, рукописи, блокноты, авторучки из ящи-ков рабочего стола.

- Привет,- громко сказал Чекмарев.- Боря, что случилось?

- Да что, что!- закричал Павлюкович.- Ты случился, Сере-га! Со своими идиотскими замашками! Вляпались в говно вместе с Лавкиным, а об меня ноги вытерли! Так оно и бывает всегда - слабый виноват!

- Спокойно, Боря, спокойно. Что случилось? Тебя в коман-дировку отправляют, в дружественную Чечню?

- Лавкин уволил меня! Без всяких объяснений! Вызвал и сказал: пошел вон, ты здесь больше не нужен. Вот я и собираюсь идти вон. А все из-за тебя, из-за твоей Насти!

Судя по неприязненным взглядам, все корреспонденты счита-ли Чекмарева виновником увольнения их коллеги. Сергей поставил "дипломат" на пол, шагнул к Павлюковичу.

- Боря, ты знаешь, где я был?- негромко спросил он, каса-ясь пальцем ссадины на своем носу.- В подвале одной бандитской группировки. Они вели себя вежливо, но не очень, ограничились только этим... Посмотри на мой нос. А потом вдруг отпустили.

Он явно преувеличивал: комнату, где его держали взаперти нельзя было назвать подвалом, да и респектабельный "Расц-вет-банк" вряд ли походил на бандитскую группировку, и, тем не менее, две девушки испуганно ахнули, взгляды остальных перек-рестились на носе Чекмарева. О бандитских группировках много слышали и много говорили, но никто не сталкивался с ними. Если редактор Чекмарев оказался в поле их зрения, значит, и каждый из корреспондентов может оказаться в подвале.

- Что случилось, Серега?- спросил Вадим Голавлев из отде-ла информации.- Почему они тебя... держали в подвале?

- А черт его знает! Не понравилась моя статья. Или Боря ляпнул что-то лишнее кому-то... Ну давай, Боря, расскажи, при чем тут моя Настя? Что ты вообще знаешь о ней?

Павлюкович снова оказался в центре внимания, но теперь ему не сочувствовали, от него ждали ответа. Он бросил раздутый пакет на стол.

- Ничего я не знаю о ней! Поди, спроси у Лавкина! Я не обязан играть в ваши шпионские игры, но меня заставили! А те-перь за это и уволили! Плевать мне на эту паршивую контору! У меня тесть болен, завтра должен везти его в Институт Вишневс-кого на операцию, а ты достаешь меня!

- В Институт Вишневского?- переспросил Чекмарев.- Ты на-шел семь с половиной миллионов, Боря?

- Нашел! А тебе какое дело?

В редакции все знали, что Павлюковичу вечно не хватает денег, и заявление о семи с половиной миллионах корреспонденты восприняли, как личное оскорбление в свой адрес.

- Боря, может расскажешь, в какой мусорной урне ты нашел семь с половиной "лимонов"?- спросил Голавлев.- А заодно, в какие шпионские игры тебя заставили играть? Жутко интересно всем нам, а вдруг эти игры и нас касаются?

Чекмарев подхватил свой "дипломат", крепко взял Павлюко-вича под руку.

- Пойдем ко мне, Боря, нам нужно поговорить, что ты тут вытворял в мое отсутствие.

Ростом Павлюкович был выше своего начальника, мог бы выр-ваться, возмутиться, но не стал этого делать и покорно двинул-ся за Чекмаревым к выходу. В паре с Чекмаревым он привык быть вторым, привык еще с тех времен, когда они вместе работали в "Труде", но главное было не в этом. Если бы Павлюкович сумел оттолкнуть Чекмарева, он бы попал в объятия Вадима Голавлева, который уже встал из-за своего стола и, судя по виду, намере-вался любым способом выяснить подробности шпионских игр Павлю-ковича. А у Вадима был рост сто девяносто и вес за сто килог-раммов.

В своем кабинете Чекмарев швырнул "дипломат" на стул, сел в кресло и приказал:

- Рассказывай, Боря.

- Что рассказывать? Серега, я сделал то, что приказал Лавкин. А ему приказал Сафаров. Я сделал...

- Что? И при чем здесь Настя?

- Лавкин приказал, что я мог сделать?!

- Успокойся, Боря. Ты ничего не мог сделать, но ты сде-лал. Что, расскажи мне.

- А тебя, действительно, пытали бандиты? Может, они...

- В нашем сумасшедшем мире все может быть. Рассказывай, не томи душу. Настя, что ты знаешь о ней?

- Да ничего, ровным счетом - ничего. Вчера Лавкин посадил меня в твой кабинет и приказал: если позвонит Настя, ты на планерке у главного, важная тема, позвать никак нельзя, в об-щем, пусть она приезжает сюда, к редакции.

- Она позвонила?

- Да. Тебя не было, и я сказал, что было приказано. Изви-ни, Серега, не хотел врать, но ты ж сам понимаешь... У меня семья, тесть болеет...

- Что она сказала?

- Хочет срочно поговорить с тобой, сообщить что-то важ-ное. Приехать к редакции не захотела, сказала, что сама найдет тебя, если будет нужно. Лавкин стоял в дверях и слушал наш разговор. А потом привел меня к Але, сам позвонил Сафарову, или кому-то из компетентных деятелей "ДЕГЛа", а потом затащил в свой кабинет и до конца рабочего дня не выпускал.

- Выходит, Настя сказала, что сама найдет меня, и Сафаров узнал об этом сразу после ее звонка?

- Так оно и есть.

Настя звонила, сказала, что сама найдет его... Она знала, где его искать - у него дома! У Насти были ключи от его квар-тиры, и она пошла туда. А Сафаров и его спецслужба узнали об этом. Они... Да, именно они и схватили Настю! А Квочкин? Поче-му он отпустил его?

- За что же Лавкин уволил тебя, Боря?

- А хрен его знает! Свидетелей хочет убрать.

- Погоди... Ты сказал, что он держал тебя в своем кабине-те до конца рабочего дня, так?

- Ну, так.

- Значит, опасался, что ты можешь кому-то сообщить о том, что Настю хотят схватить в моей квартире, так?

- Не знаю... Серега, мы с тобой не один год вместе, ты меня притащил сюда. Я поступил, как последнее дерьмо, но что было делать?

Чекмарев неожиданно понял все, что случилось вчера. Пав-люкович рассказал ему только часть!

- Боря, а кому ты позвонил потом, когда Лавкин не контро-лировал тебя? Кому сообщил, что Настю схватили люди Сафарова?

- Никому.

- А семь с половиной миллионов откуда у тебя появились? А статья, которую я просил тебя написать, почему восхваляла "Расцвет-банк"? Боря, я всегда считал тебя другом, хорошим журналистом... Мы, действительно, давно знаем друг друга. Ска-жи честно, в чем дело?

- Извини, Серега, слаб человек...

- "Расцвет-банк"?

- Больше я тебе ничего не могу сказать.

- Понятно...

Все встало на свои места. Павлюкович обманул Настю, и она попала в лапы спецслужбы Сафарова, Павлюкович сообщил об этом "Расцвет-банку"... Павлюковича сегодня увольняет Лавкин, без объяснения причин. Значит, "Расцвет-банк" прижал Лавкина и вы-яснил, кто схватил Настю. И отпустил его, Чекмарева, потому что он перестал интересовать их. Так? Очень может быть.

- Боря, Боря...- покачал головой Чекмарев.- Какого же хрена ты мне лапшу на уши вешаешь? Тебе заплатили не за краси-вые глазки, а... За что?

- С чего ты взял, Серега? Никто ничего не платил, просто так получилось.

- Получилось?! Бабки на лечение тестя получились? А Настю сейчас, наверное, пытают! Из-за тебя, сука!

Чекмарев вскочил из-за стола, метнулся к своему бывшему другу, с размаху всадил кулак в его подбородок. Павлюкович охнул и медленно опустился на пыльный пол кабинета.

- Серега...

- Да пошел ты! Вали отсюда на хрен, и чтоб я больше тебя не видел, паскуда!

Павлюкович суетливо вскочил на ноги, дико взглянул на Чекмарева и помчался прочь из кабинета.

Теперь все ясно, Настя была в его квартире вчера вечером, но не дождалась его, попала в лапы... не "Расцвет-банка", а "ДЕГЛа"! Она у них, что можно сделать, чтобы вызволить ее? Только - вернуть документы, которые требовал у него Квочкин! Но он понятия не имеет, где они! Да и вообще, существуют ли они в природе, эти документы?

А что думает по этому поводу Лавкин? Пожалуй, самое вре-мя, поговорить с главным редактором. Возможно, он знает боль-ше, чем Павлюкович, подскажет, где искать Настю.

Чекмарев с тоской оглядел свой кабинет - возможно, и эта уютная комната станет недосягаема для него. Ну что ж... Друго-го пути нет. Вперед по холодному, скользкому коридору, гля-дишь, там и найдет он то, что потерял.

Увидев его, Аля испуганно воскликнула:

- Сережа!..

Как будто он стоял на карнизе высотного дома и собирался шагнуть вперед.

- Начальник у себя?- резко спросил Чекмарев.

- Да, но... Сережа, я...

- Спасибо, Аля, ты настоящий друг.

Чекмарев улыбнулся девушке и без колебаний толкнул дверь начальнического кабинета. Прежде он не считал себя способным открывать дверь кабинета начальника ногой. Потому, что не слу-жил в подчинении своих друзей и не видел в своей работе воз-можности панибратского отношения с руководством. Но в данный момент он просто не думал об этом. Он хотел вернуть Настю, свою Настю.

Лавкин вскинул голову, торопливо вскочил из-за стола, шагнул навстречу, беспомощно разведя руки в стороны.

- Сергей Владимирович!...

- Валерий Петрович...

- Садитесь, у нас есть, о чем поговорить.

- Спасибо, Валерий Петрович, я постою. Как вы понимаете, меня интересует судьба моей девушки, ее зовут Настя.

- Да-да, конечно, я понимаю, Сергей Владимирович, но к сожалению, это прерогатива, так сказать, вышестоящих органов. Сочувствую, но ничем не могу помочь.

- Можете, Валерий Петрович, можете!- воскликнул Чекма-рев.- Вы знаете, где она, кто похитил ее!

- Понятия не имею, Сергей Владимирович,- снова развел ру-ками Лавкин.В частной, так сказать, дружеской беседе, я мо-гу лишь посочувствовать вам и сказать, что ваша подруга заме-шана в очень неприятной истории.

- Валерий Петрович! Девушку похитили, ее, может быть, пы-тают сейчас какие-то бандиты! А вы мне говорите о каком-то со-чувствии! Постыдились бы!

Лавкин, может, и постыдился бы, и постарался помочь свое-му сотруднику, но вчерашний нож у живота был таким ярким напо-минанием о том, что надо помалкивать - лучше не придумаешь. Да и предупреждения Сафарова и Рекрутова не способствовали со-чувствию и пониманию.

- Извините, Сергей Владимирович, но больше я ничего не могу вам сказать. Лично у меня к вам претензий нет, возвращай-тесь на свое рабочее место и... работайте. Все.

- Вы же причастны к преступлению, может быть, к убийству невинного человека!- закричал Чекмарев.- Вас же посадят, Вале-рий Петрович, если с Настей что-то случится! Вы понимаете это? Вы отдаете себе отчет в собственных действиях?!

- Отдаю. А вы?

- Если с ней что-то случится, я не завидую вам, Валерий Петрович!

- Я вам - тоже, Сергей Владимирович,- холодно ответил Лавкин.- И прошу не забывать, что работаете не в государствен-ном издании!

- А в частной лавочке,- мрачно усмехнулся Чекмарев.- Я это всегда помнил, но государственные законы обязательны и для частных лавочек.

- Сергей Владимирович, о чем мы говорим?

- О Насте!

- Кто такая Настя, и какое отношение она имеет к нашему еженедельнику?

- Вы хотите сказать...

- Да, именно это я и хочу сказать! Возвращайтесь на свое рабочее место и, будьте добры, представьте мне план публикаций вашего отдела на следующий месяц. Не смею вас больше задержи-вать, Сергей Владимирович.

- Спасибо,- усмехнулся Чекмарев и пошел к двери.

Лавкин ничего нового не сказал ему, но он был испуган, и надеялся на покровительство Сафарова. Значит, Настя в руках бандитов из корпорации "ДЕГЛ". Только - где она? Этого не знал никто, ни Павлюкович, ни Лавкин...

Вернувшись в свой кабинет, Чекмарев позвонил Борисенко, рассказал о том, что узнал в редакции.

- Это меняет дело,- пробурчал тот.- Интересное кино на-мечается, будем думать. Вечером подскочу к тебе, если какие-то идеи появятся.

После этого разговора стало абсолютно ясно, что надеяться нужно только на свои силы. Самому бежать, выручать Настю.

Только вот - куда?

29

Леденящий душу скрежет железной двери заставил Настю вскочить на ноги, прижаться спиной к кирпичной стене гаража. Да, это был гараж, потому что в бетонном полу имелась прямоу-гольная яма для ремонта машины, точно такую же Настя видела в гараже Олега на даче. Но машины здесь не было, и вообще ничего не было: ни полок, ни ящиков с инструментами, ни запасных час-тей. Голые кирпичные стены. "Вольво", на которой ее привезли, стояла во дворе, даже ключи не вытащили из замка зажигания, ни вчера, ни сегодня. Видимо, знали, что в любой момент машина могла понадобится. А здесь - только стены... Лобан втолкнул ее в этот гараж рано утром, когда она снова оказалась на прокля-той даче. Втолкнул, потом вошел сам, больно ударил по щеке. Она отшатнулась, а он сграбастал толстыми пальцами ее грудь, сдавил так сильно, что Настя не смогла сдержать крик. Он снова ударил ее по лицу, притянул к себе, пальцы второй руки сунул в ее джинсы и стиснул низ живота. Настя закусила губу и с яростью толкнула его в грудь обеими руками. Лобан явно не ожи-дал, что она будет сопротивляться, шагнул назад, оторвав свои мерзкие пальцы от ее тела. Ухмыльнувшись, он занес руку для удара, но что-то остановило его. Несколько минут он рассматри-вал ее, склонив набок лысую голову, а потом круто развернулся и вышел.

Вышел, не сказав ни единого слова. Настя поняла: он не считает нужным объяснять, за что бил ее, и предупреждать о том, что будет с нею после. Все было сказано вчера вечером, а сегодня будет исполнено.

Минут через десять пришел один из подручных лысого, швыр-нул на бетонный пол два грязных одеяла. Без них она бы замерз-ла в этой кирпичной конуре. Похоже, Лобан решил отоспаться после погони, долгое время в гараж никто не заходил. Настя свернула одно одеяло, бросила его на пол в дальнем углу, села, закуталась в другое одеяло и стала ждать. Когда холод стано-вился нестерпимым, она вскакивала на ноги и пыталась делать что-то вроде зарядки. Но согреться было не так-то просто, от резких движений кружилась голова - Настя почти сутки ничего не ела и спала минувшей ночью совсем немного. Пыталась уснуть, но сидя не спалось, а лечь на холодный бетон означало застудить себе все, что можно. Да и все равно не уснешь...

Страшная усталость навалилась на нее, невозможно было да-же думать о том, как эти подонки будут измываться, когда снова придут. Будут, она в этом уже не сомневалась. И никто не помо-жет, никто не спасет. Но говорить, где документы ни в коем случае нельзя, если получат документы, измываться будут еще злее, еще безжалостнее, потому что тогда ее жизнь и гроша ло-маного не будет стоить. Для них...

Под железной крышей светилась электрическая лампочка без абажура. Можно было разбить ее, схватиться руками за проводки и умереть. Настя попыталась, но не смогла дотянуться - лампоч-ка висела прямо над бетонной ямой и слишком высоко. Если подп-рыгнуть - свалишься в яму, только покалечишься, да и не было сил прыгать. А больше отсюда никак не выбраться. Кричать, ко-лотить в дверь ногами бесполезно, они раньше придут.

Дневной свет показался очень ярким, как вспышка молнии, а фигура Лобана - еще более огромной и страшной. Настя еще силь-нее прижалась к стене, чувствуя, как сильно трясутся ее коле-ни, и все тело содрогается от холода и нервного озноба. Одеяло медленно сползло к ее ногам.

Лобан, поигрывая пластиковым пакетом, подошел ближе, ос-тановился. Второй бандит, который приносил одеяла, остановился рядом с ним.

- Колотун здесь, а, Сидор?- спросил Лобан.

- Точно, морозильник.

- Я бы на ее месте сказал, где эти вонючие документы и свалил бы домой, там тепло и выспаться можно. А ты?

- Я бы тоже,- сказал Сидор.

- Ну, лапа? Ты слышала, что Сидор советует? Скажи, и мы тебя подбросим до электрички. Когда получим подтверждение, что все о`кей.

- И-их... нет,- сказала Настя, с трудом справляясь с дро-жащими губами.

Лобан хлестко ударил ее по лицу. Голова девушки дерну-лась, ударилась о холодный кирпич.

- Это не разговор,- злобно прищурившись, сказал Лобан.- Я тебе объяснил вчера, что дело серьезное. Видишь эту яму? Похо-жа на могилу, да? Вот в ней и останешься. Гараж сломаем, а над ямой сбацаем туалет. Ну?

- Их... н-н-нет-т...

- Сидор!

Тот без лишних слов понял, что от него требуется. Схватил Настю за руку, рывком оторвал от стены. Спустя мгновение, он стоял сзади, крепко обхватив ее за грудь. Лобан медленно расс-тегнул пуговицу на джинсах Насти, потом "молнию", потом рванул джинсы вниз. следом за ними - трусы с колготками.

- Ништяк бабец, а?

- Точно,- ухмыльнулся Сидор, глядя вниз через плечо Насти. Лобан задрал свитер Насти, сунул свою ладонь между ног

девушки, лениво пошевелил пальцами, несколько раз сжал их так, что Настя застонала от боли.

- Надо только сказать, где документы,- прохрипел Лобан, обдавая ее мерзкой вонью изо рта.

Настя лишь качнула головой.

- Падла!- скривился бандит.- Сидор, хочешь ее трахнуть прямо сейчас? Она у нас везде рыжая, сучка!

- Сейчас?- Сидор задумался. Он знал, что Рекрутов прика-зал пока только пугать бабу и не трогать. Лобан крутой чувак, но лучше делать, как приказано.- Колотун здесь, Лобан, ты же сам сказал. Все яйцы отморозишь на хрен. Да куда спешить, кайф портить? Вечерком вмажем, как следует, разложим ее у камина и запустим в производство. Куда она, падла, денется?- он хмык-нул, довольный своим ответом.

- Не кайф,- неожиданно согласился Лобан.- А вечерком у камина... Ништяк идея. Что, сучка ломки тебе видеть, как такие клевые мужики до вечера твой полный кайф откладывают? Будет время подумать, прикинуть, поумнеть. Может, уже умная?

Слезы катились по щекам Насти. Круглыми от ужаса глазами она смотрела на своего мучителя, качая головой. Лобан быстро набросил пластиковый пакет на голову девушки, сдавил его у горла. Настя замычала, дернулась в руках Сидора и потеряла сознание. Лобан снял пакет, хлесткими пощечинами заставил ее открыть глаза.

- Ну, поумнела или нет? Где документы, шалава, где ты их сховала?!заорал Лобан.

Она молчала и, похоже, не понимала, чего от нее хотят. А когда Лобан снова набросил пакет на ее голову, захрипела и по-висла на руках у Сидора. Тот бросил ее на скомканное одеяло.

- Кончай, Лобан, баба не созрела еще. Но теперь врубится, что с каждым разом все будет хуже и хуже, вечерком по-другому базарит начнет,- сказал он, видя, что Лобан занес ногу, наме-реваясь ударить Настю.

- Да? Ты умнее всех, Сидор?

- Ты ж сам говорил, что должна созреть. Ну прикинь, Ло-бан, поторчит до вечера тута, сама врубится, что молчать невы-годно. А ежели прибьешь совсем толку не будет. Сам видишь, и так на ногах не стоит.

- Да? Лады, подождем до вечера. Я позвоню Рекрутову, ска-жу этому козлу, что если он будет хреновину пороть - пускай сам приезжает и базарит с ней. Мне уже осто...

- Слушай, Лобан, а она не окочурится?

- Притащи сюда еще пару одеял, и матрас, пусть оклемает-ся. С такой доходягой муторно возиться.

Холод пробирал до мозга костей. Настя открыла глаза, об-вела мутным взглядом пустой гараж, медленно поднялась на ноги, поправила одежду, потом закуталась в оба одеяла и присела на корточки. Они не тронули ее, не изнасиловали. Били, но это уже не так страшно... Отложили до вечера. А вечером начнется самое ужасное. Только начнется... Скорее бы все это закончилось.

Опять заскрежетала дверь. Неужели они уже опять возвраща-ются? Так быстро?.. Настя с трудом поднялась на ноги, чувс-твуя, что нет сил даже бояться этих извергов. Но Сидор не стал входить в гараж, только швырнул в открытую дверь матрас, потом одеяла, и снова запер ее.

Не хотят, чтобы совсем замерзла? Да, она нужна им жи-вая... А ей самой что нужно? Только одно: чтобы скорей все это закончилось. Все-все! И жизнь тоже.

И если на том свете она встретит Сергея, останется с ним и никогда уже не предаст его, не оставит одного. А если встре-тит Олега, скажет: нет! Он ведь знал, что все закончится имен-но так, наверное, знал.

- Пока все тихо, но я считаю, что именно сейчас нам сле

дует прекратить встречаться недели на две-три. До того време-ни, когда все станет ясно. Возьми удостоверение, оно действи-тельно, может пригодиться.

- Мне страшно, Олег!

- Тебе абсолютно нечего бояться. Верный мне человек два дня ездил за нами повсюду и убедился, что слежки нет. Если нет сейчас, не было и прежде. Тебя никто не знает, никто никогда не найдет.

- Мне страшно за тебя! Ну зачем ты затеял эту жуткую иг-ру, скажи пожалуйста? Скучно тебе, да? Все надоело? Давай уе-дем, совсем уедем из Москвы! В Испанию! Я выйду за тебя замуж, ты сделаешь двойное гражданство, ты ведь все можешь! Уедем ти-хо-мирно и будем спокойно жить.

- Тихо-мирно из нашего бизнеса не уходят. Но даже если это получится, мы не сможем жить вместе спокойно. Ты все чаще и чаще будешь с вожделением смотреть на накачанных полудурков, у которых сперма из ушей брызжет при виде более-менее симпа-тичной женщины, ты станешь устраивать мне истерики, это ес-тественно для неудовлетворенных женщин. А потом убежишь с ка-ким-нибудь кретином. Нет, не убежишь. Потому что я почувствую твое настроение и задушу тебя еще до бегства.

- Ты не веришь мне? Не веришь, да?! Сколько можно гово-рить на эту тему? Надоело уже!

- Сейчас верю, но ты сама себя плохо знаешь.

- А ты знаешь меня лучше?

- Интуиция и рассчет еще никогда не подводили меня. Я ни-когда не ошибался в прогнозах.

- Ты вообще самый-самый!

- К сожалению, не в том вопросе, который больше всего ин-тересует женщин.

- Мне страшно, страшно! Я ничего не хочу знать о всех бе-зобразиях, которые творятся вокруг, об этих жуликах и взяточ-никах. Не хочу!

- Жуликами и взяточниками сделал их я. И такие, как я. А они сделали меня. И таких, как я. И дали нам тебя и таких, как ты. Повторяю: мы не будем встречаться две-три недели, или рас-стаемся навсегда, если ты сегодня вернешь мне документы. Я и один справлюсь.

- Нет!

- Тогда сделаем так, как я решил. Твоя помощь в этом деле

- лучшее подтверждение слов о любви. Обещаю, если я выиграю, мы уедем в Испанию.

- А если проиграешь? Если тебя убьют?

- У тебя появится идеальная возможность доказать свою любовь. Документы стоят огромных денег, они дают неограниченную власть над моими победителями, если такие появятся. И тебя никто не знает, никогда не найдут. Заставь их боятся собствен-ных теней, сделай импотентами, сумасшедшими, нищими, каторжни-ками. Сделай красиво, элегантно. Это будет лучшим доказатель-ством твоей любви.

- Любви?... К кому?

- Ко мне. Но помни: ты в безопасности до тех пор, пока любишь меня. Если что-то изменится в твоих чувствах - ничего не предпринимай.

- Я люблю только тебя, Олег!

- Я тебя тоже. В этой папке мои соображения на крайний случай, сведения, которые могут понадобиться тебе. И координа-ты верного мне человека, он поможет. Но если ты просто зата-ишься, а лучше уедешь на месяц-другой, никто, никогда тебя не найдет.

Ты ошибся, Олег! Ты обманул меня. Они нашли, нашли!..

Я же говорил: ты в безопасности, пока любишь меня. Ты ошибалась, я так и знал. Ты не затаилась, а полезла в самое пекло, чтобы спасти своего любовника. Идиотизм. Теперь пеняй на себя.

Какой ты жестокий, Олег... Тебя ведь нет. А что мне оста-валось делать? Пусть убивают Сергея, да?

Мавр сделал свое дело, оно оплачено по высшему счету. Теперь пусть уходит.

Но ты же сам писал, что не будешь ревновать? Сам посове-товал мне познакомиться с Сергеем!

Я не ревновал и не ревную. Я констатирую факт: ты влюби-лась в дурака и сама стала дурой.

Сам ты дурак, понятно?

Господи, Господи, что же это такое? Она действительно слышит голос, или так хорошо изучила Олега, что живо представ-ляет себе его ответы? Или она сходит с ума?..

30

В машине было жарко. Амин расстегнул куртку, достал из внутреннего кармана листок бумаги с корявым чертежом, положил на колени.

- Улица, участок, примерный план дачи. Разберешься?

- Тоже мне, военная хитрость,- усмехнулся мужчина лет со-рока, сидящий в машине рядом с Амином.

Был он невысок ростом, с коротким ежиком седеющих волос, цепким взглядом серых глаз и квадратным волевым подбородком. Такие люди, как правило, идут напролом и не прощают ошибок. Амин не знал его настоящего имени, только кличку: Ядран. Знал, что эта кличка появилась после того, как его собеседник воевал в Боснии, правда, никому не рассказывал о своих боевых подви-гах и даже о том, на чьей стороне он воевал. Скорее всего, в Боснии он поддерживал связь с тамошними наркодельцами, куриро-вал это направление в группировке Серого. Но подобные нюансы не интересовали Амина. Серый сказал, что Ядран сейчас "на ме-ли", и готов со своими бойцами совершить налет на дачу, где Лобан держал рыжую. Отбить ее. Понятное дело, за хорошие день-ги. Видимо, несколько гонцов с товаром попали в лапы ментов и Ядрану срочно понадобились бабки. В свою очередь он тоже не интересовался, кому оказывает услугу, кому сделает подлянку.

Такое положение дел устраивало обоих.

- Там три бойца, все вооружены. Нужно отбить рыжую шлюшку и передать ее нам,- сказал Амин.- Как это будет сделано - твоя головная боль. Только учти, с наскока проблему не решишь, они могут убрать бабу, тогда все операция гроша ломаного не стоит.

- Пораскинем мозгами, что-нть сообразим. Одна баба или несколько?

- Судя по моим данным - одна. Рыжая, зеленоглазая, краси-вая.

- Трахают ее добры молодцы?- поинтересовался Ядран.- Если ничего, может и мне перепадет? Не откажусь.

- Они - может быть, а тебе нужно сразу передать ее нам, будем ждать километрах в трех от деревни. Ты нам бабу, мы тебе

- бабки. И разбегаемся. Чем быстрее это случится, тем лучше будет для всех. Поедем туда вместе, мы останемся за деревней, вы поедете дальше работать.

- Тех, кто бабу прячет, убирать?

- На твое усмотрение. Если ты попросишь ее выдать, и они сразу согласятся, можешь сказать "спасибо" и сваливать. Если не боишься оставлять свидетелей. Но учти, они совсем не бесп-ризорные ребятки.

- Понял. Что еще?

- Работу вам немного облегчим. Дадим одного мужичка, ха-халя этой бабы. Он сыграет роль детонатора. Вызовет бойца, скажет, что готов обменять бабу на секретные бумаги, из-за ко-торых она попала туда. Во время разговора бойца уберете, отк-роете ворота. В доме их останется двое, с ними несложно будет справиться. Мужичка нужно будет убрать после того, как он сде-лает свое дело.

- Хитер, браток. Ты не работу нам облегчаешь, а еще один труп на шею вешаешь,- сказал Ядран, внимательно глядя на Ами-на.- А это, как понимаешь, дополнительные хлопоты.

- И дополнительная плата,- уточнил Амин.

- Может, мы сами что-то придумаем насчет бумаг?

- Не пойдет. Они знают его и будут говорить только с ним. К тебе и к твоим людям никто не выйдет, ворота не откроют. А если начнется долгая пальба, это провал.

- Серый сказал, что тебе можно верить. Где этот мужичон-ка, он не напартачит, кипешь не подымет?

- Я привезу его. Какой кипешь, Ядран? Он сделает дело и закончит свое существование. Ты получишь фору во времени и доступ к дому.

- Надо просечь все детали,- Ядран несколько минут изучал план, а потом спросил.- С тыла нельзя тихонько подойти и вло-миться в дом?

- Вполне возможно, у них там есть сигнализация. Сработает

- они уберут бабу, а это нам не нужно. То, что я предлагаю - лучший вариант. Но ты, понятное дело, все сам обдумай.

- А мужика все равно придется убирать?

- Если не будет участвовать в деле, не придется. Он ни хрена не знает. Но и платить вам за него не придется. Так что, решай сам, Ядран.

- Решу, решу. С делом все ясно, давай о главном. Бабки. Значит, расклад, как я понимаю, такой: три охранника - по пя-терику, мужичок - еще пять, всего двадцать получается. За бабу червонец.

- Тридцать тысяч? Не гни палку, Ядран. я цены знаю. Чер-вонец за бабу, остальное меня не касается.

- Ну ты даешь! Трое братков с "пушками", за ними - пахан с пулеметами, а сверху ракетные войска стратегического назна-чения. И я попру на эту армию за червонец? На четверых?

- Там работы на пятнадцать минут максимум. Профессионал за пять управится.

- А мужик? Это твоя проблема или моя?

- Моя. Лады, еще трешку наброшу.

- Амин, ты из своего кармана платишь? Или чужие бабки ре-шил экономить? Какого хрена трясешься за каждый грин?

- Бабки не мои, но я знаю цену,- мрачно сказал Амин.- Это ж тебе не в центре Москвы авторитета завалить. Деревня глухая, дачников сейчас нет, какой дурак попрется туда в такую погоду? А из местных одни старухи остались. Делов-то...

- Что ж сам не решишь проблему?

- У меня работа другая, понял? Ну и как, мы договорились, или нет?

- Пятнадцать,- вздохнул Ядран.- И это мое последнее сло-во. Пятнадцать кусков. Пять сейчас, остальные потом, когда ба-бу передадим.

Амин кивнул, соглашаясь, вытащил из кармана куртки две толстые пачки стодолларовых купюр, перетянутые желтыми резин-ками, протянул Ядрану. И никаких расписок, никаких договоров с печатями.

- Продумай, что и как, я думаю, карта у тебя есть?- ска-зал напоследок Амин.

- Найдем карту.

- Тогда - в шесть на Ленинградке, сразу за окружной.

Амин вышел из машины и зашагал в сторону автобусной оста-новки. Он был доволен собой. Все складывалось так, что лучше не придумаешь. Если и дальше повезет, сегодня вечером можно вмазать, как следует. Один удар - и двух козлов нет: Лобана и Чекмарева. И рыжая сука - вот она. Взять документы, кончить ее и все! Дыши спокойно, Амин, ты живой. Троицкий не вылез из мо-гилы и не достал тебя. Попытался, но не смог. Руки коротки оказались!

День близился к вечеру, а Чекмарев так и не решил, что же ему нужно делать. Куда идти, куда бежать, где искать Настю? Огромный город вокруг, сотни тысяч домов, и в любом доме, в любой квартире, в офисе, подвале, на чердаке бандиты могут прятать девушку. Даже если бы он мог видеть сквозь стены, сколько нужно времени, чтобы просмотреть всю Москву? Месяц, два? Три? А ведь Настю могли увезти в Подмосковье и даже в другой город...

Он понимал свою беспомощность, пытался не думать о Насте, в конце-концов она сама во всем виновата. Но разве можно было забыть надпись на зеркале: "Сереженька, милый, я тебя очень-очень люблю. Вот и все. Твоя Настя." Она виновата? Может быть, но ведь пришла к нему, чтобы помочь, чтобы сказать о любви. Если бы не пришла, наверное, и не попала бы в лапы бан-дитов Сафарова. Значит, искупила свою вину, действительно, лю-бит его!

Нет, невозможно было не думать о Насте. Тогда Чекмарев стал думать о том, что все будет хорошо: она отдаст эти черто-вы документы, и ее отпустят. И она вернется, его Настя, вер-нется в его квартиру и уже никогда не уйдет оттуда надолго!

Думать-то можно было, а вот поверить, что так оно и слу-чится... Не верилось.

И от Борисенко не было никаких известий.

Зато Аля приходила. Долго рассказывала, как все измени-лось в редакции после того, как он выскочил из кабинета Лавки-на и куда-то пропал. Какие-то суровые мужчины из "ДЕГЛа" бро-дили по редакции, Павлюкович забегал к Лавкину, даже разреше-ния не спрашивал. А потом вообще сидел в кабинете несколько часов, Просто ужас, что творилось! А еще она так переживала за него, так переживала, сама не знает почему.

Хорошая девушка Аля, наверное, любит его, наверное, ни-когда бы не поступила так, как Настя, но что же сделаешь, если в памяти живут огромные зеленые глаза, если они лукавят и сме-ются, дразнят и позволяют... Если они закрывают собой весь бе-лый свет?!

Чекмарев не сразу понял, кто звонит ему, чей знакомый го-лос звучит из телефонной трубки, а когда, наконец, дошло, за-хотелось разбить трубку о стол.

- Ты угадал, это Вениамин Пешнев. Нам надо встретиться, я подъеду к пяти, буду ждать на том же месте, что и позавчера.

Позавчера... Все лишь позавчера ублюдок с широкопосажен-ными глазами предлагал Квочкину бросить его, Чекмарева, под лед, а кажется - месяц назад!

- Ничего хорошего из той встречи не вышло,- сказал Чекма-рев.- И больше я не намерен с тобой встречаться, господин Пис-кин.

- Пешнев. Мне тоже неохота с тобой видеться, но девчонку надо вытаскивать.

- Настю?!

- Не мою же бабу, она уже давно не девчонка. Короче, дальше не телефонный разговор. Приходи в пять, если хочешь ей помочь. Разговор будет короткий, нет - расстанемся и все дела. Только помни, что если скажешь кому-то в редакции - п... будет и тебе и ей. Они шутить не любят.

Ну и что было делать? Кто бы подсказал, посоветовал! Чек-марев трижды в течение десяти минут звонил Борисенко, но тот не соизволил взять трубку. Наверное, его не было дома, а мо-жет, снова напился и спал так крепко, что ни черта не слышал. И почему Настя решила, что нужно обратиться за помощью к Бори-сенко? Ее бывший любовник подсказал? Да Борисенко и при жизни банкира не очень-то жаловал дальнего родственника, а после смерти и вовсе забыл о нем. Нашел в конверте чек на сто тысяч баксов, обрадовался и ударился в загул. Что ему страдания ка-кой-то Насти?!

От этих мыслей еще тоскливее стало на душе.

Ровно в пять Чекмарев стоял у магазина спортивных товаров на Мясницкой. В этот раз Пешнев подъехал не на "Мерседесе", а на зеленой "Жигули-шестерке". Выбрался из машины, сам подошел к Чекмареву. Его светлые, широкопосаженные глаза по-прежнему внушали ненависть. Но страха не было, на улице полно народу, вряд ли этот урод посмеет наброситься, силой затащить в маши-ну.

- Мы нашли ее,- негромко сказал Амин, отходя к краю тро-туара.- Твою даму держат на подмосковной даче. Кто - ты, на-верное, уже понял.

- Ты знаешь, где?- спросил Чекмарев.

- Да, знаю. Но без твоей помощи трудно будет вытащить ее. Поэтому мы и встретились.

- Как я помогу вам? Надо в милицию заявить.

- У меня нет времени для идиотских разговоров. Могу толь-ко сказать: если б ты перерезал ей глотку неделю назад, это было бы для нее намного лучше, чем сейчас идти в ментовку. Мы тебя отпустили, ты нам и на хрен не нужен. Но ты нужен ей.

- Почему я должен верить тебе?

- Потому что я сейчас сяду в тачку и уеду, а ты потом всю жизнь будешь жалеть о своей глупости. Мы, конечно, можем и без тебя что-то сделать, но они успеют кончить ее.

- А если я буду с вами - нет?

- Они знают, кто ты. Скажешь, что приехал обменять досье на даму, это отвлечет их, даст нам время. Пара-тройка минут решает все. И дать эти минуты своей телке можешь только ты.

- Допустим, Настю удастся вырвать из лап "ДЕГЛа". А даль-ше что? Вы займетесь ею?

- Ты сам займешься. Поговоришь, убедишь отдать досье и - валите на хрен! Это наши документы, когда они будут у нас, де-ло считаем закрытым. Ну ты сам пораскинь мозгами: кому все это нужно? Даже если вытащим ее, как вы будете жить с этими доку-ментами? Они же - верная смерть! Она уже поняла это, главное - не опоздать.

"Сволочь ты, Борисенко!- зло подумал Чекмарев.- Должен быть сейчас рядом, подсказать, стоит соглашаться или нет. Сво-лочь пьяная!"

- А если этих документов нет в природе? Были, но она уничтожила их? И вообще, где гарантии, что Настя там, что ее можно выручить, что вы отпустите нас?

- Документы есть, иначе она бы не затеяла игру сразу с двумя солидными организациями. За такое "динамо" голову отры-вают без предупреждения. А гарантия - ты сам. Вижу, у тебя оч-ко играет. Ну что ж... Как говорится, хозяин - барин.

Амин решительно шагнул к машине.

- Хорошо,- сказал Чекмарев.- Я поеду с вами.

Он понял, что должен увидеть Настю. Хотя бы просто уви-деть. А там будь, что будет. Или они погибнут вместе, или этот кошмар закончится. Как бы там ни было, он должен быть рядом с ней.

В машине сидел еще один человек, голова которого напоми-нала полено с ушами. Он тоже присутствовал при втором разгово-ре в кабинете Квочкина. Впору было воскликнуть: ба, знакомые все лица!

Но знакомыми были не лица, а ненавистные морды, поэтому Чекмарев промолчал.

На другой стороне улицы, метрах в десяти от входа в ре-дакцию газеты "Коридоры власти", стояла красная "Нива". За ру-лем со скучающим видом сидел человек огромного роста в клетча-той шляпе, надвинутой на глаза. Заметив, что Чекмарев садится в машину Амина, он щелчком выбросил окурок, довольно усмехнул-ся и пробормотал себе под нос:

- Я знал, что так оно и будет.

И включил зажигание.

31

Две машины - серая "девятка" и зеленая "шестерка" остано-вились на проселочной дороге неподалеку от опушки леса.

- Ты все понял?- спросил Амин, поворачиваясь к Чекмаре-ву.- Главное заставить их поверить, что у тебя есть докумен-ты. Подходишь к воротам, звонишь, кто-то выходит, и ты начина-ешь с ним переговоры. Если спросят, откуда узнал, что дуру твою именно там держат, смело говори, что - от Сафарова Конс-тантин Рашидыча. Тот велел поговорить с Лобаном и произвести мирный обмен.

- Я на память не жалуюсь,- сказал Чекмарев, с тоской гля-дя на черный ночной лес впереди.

Глухомань, самое место для расправы над неугодными. Пристрелят, забросают снегом метрах в десяти от дороги, и все. Снег тут может и месяц и два еще держаться... Но он не жалел о том, что согласился приехать сюда. Если б они хотели убить его, сделали бы это сами. А тут еще одна машина с какими-то головорезами. Значит, действительно, приехали за Настей. И он должен быть здесь.

- Пойду еще раз напомню браткам, чего от них требуется,- сказал Амин.

Когда он вышел, Чекмарев спросил молчаливого пассажира, чья голова напоминала полено с ушами:

- Будет стрельба? Убийство?

- Мы не сторонники крайних мер, ты и сам убедился в этом,- с холодной высокомерностью сказал тот.- Но если возник-нет необходимость, все может быть. Тебе следует думать не об этом, а о том, что они прямо сейчас трахают твою телку во все дырки, какие у нее имеются. Втроем, или по очереди, как им в головы взбредет. И если что случится, советую не их жалеть, а думать о том, как спасти глупую девку.

Чекмарев скрипнул зубами, сжал кулаки.

- Вам все дозволено, что взбредет в тупые головы?

- Не нам, а деньгам. Им все дозволено. А тупые головы у тех, кто этого не понимает. Ненужные головы.

Можно было привести тысячи примеров, опровергающие ут-верждение чурбаноголового, но это были бы только слова. А он мог достать пистолет и на деле доказать свою правоту. Отпра-вить на тот свет журналиста со всеми его примерами, подтверж-дающими главенство христианских ценностей и государственных законов. Чекмарев это понял и замолчал.

Вернулся Амин, плюхнулся на переднее сидение.

- Они все знают, все продумали. Ты, Чекмарев, тоже все понял. Иди в их машину, а мы подождем здесь. На рожон не лезь, сделаешь свое дело и пережди где-нибудь в кустах. Братки на обратном пути подхватят тебя. Давай!

Когда "девятка" двинулась вперед, увозя Ядрана с его бой-цами и Чекмарева, Амин завел "шестерку", проехал метров триста по направлению к деревне и свернул в лес. Машина остановилась между кустами, с дороги ее трудно было заметить, особенно, ес-ли не приглядываться.

- Ты уверен, что они все сделают правильно?- спросил Кондра.

- Что сделают, то сделают,- пожал плечами Амин.- Думаю, Лобан и его ублюдки не уйдут живыми. Рассчитаемся за Шунта. И придурок схавает свое.

- Придурок - это верно. Но сейчас меня интересует прежде всего девка!зло сказал Кондра.- Я здесь торчу из-за нее. А придурка можно кончить в любой удобный момент. И даже в неу-добный.

- Если она еще жива и не сказала, где документы, мы полу-чим ее.

- Кончай треп, Амин! Ее могли закопать в огороде, если бы получили досье, но тогда какого хрена Лобану здесь делать? Ка-раулить труп? Жива она, и про досье не сказала. Кстати... Сле-ды на снегу останутся, да и на дороге, если дождя не будет. Тачку потом - на запчасти.

"Шестерка", на которой они приехали, официально принадле-жала одинокой старушке, которая даже не знала, кому доверила ездить на ней. Таких машин было четыре, они стояли в гараже, арендуемом давно разорившейся строительной фирмой, и предназ-начались специально для особо опасных дел. Потом, в гараже, машину тщательно мыли, меняли шины и устраняли повреждения, если таковые появлялись. На запчасти машину разбирали только в тех случаях, когда операцию контролировал сам Кондра. Послед-ний раз это было полтора года назад. Теперь он снова выехал на дело. Слишком важным оно было для него и для всего банка.

- Будет сделано,- сказал Амин.

Он надел тонкие нитяные перчатки и достал из-под сидения АКМС. На случай, если возникнут осложнения. Ядран профессио-нал, но и Лобан не мальчик.

- Будь внимателен, своих не уложи,- предупредил Кондра.

Сердце гулко стучало в груди, когда Чекмарев шагал к же-лезным воротам, за которыми бандиты держали взаперти Настю. Его Настю! Слова чурбаноголового так разозлили его, что будь в его руках автомат, не задумываясь, расстрелял бы подонков, ко-торые издевались над Настей! Но автомата у него не было. "Де-вятка" с погашенными фарами стояла, прижавшись к соседнему глухому забору. Последние метров двадцать двое парней и Чекма-рев толкали ее руками, чтобы шум двигателя не спугнул боевиков на даче. В машине остались водитель и мужик с коротким "ежи-ком" седых волос, по-видимому, старший. Из дома, где держали Настю, "девятку" невозможно было заметить, хотя до нее от же-лезных ворот было не больше десяти метров. Рядом с машиной за-таился третий, узкоглазый.

Рядом с Чекмаревым шагал высокий парень в черной кожаной куртке. Сказал, что его зовут Жека и, наверное, соврал. Ну и черт с ним, у них своя работа, у него своя. Найти Настю и увести ее отсюда.

У железной калитки Чекмарев остановился, перевел дух. Те-перь его могли видеть из дома сквозь железные прутья забора и калитки. Жека достал из кармана куртки пистолет, встал спиной к железной стене ворот, повелительно махнул рукой.

Чекмарев взялся за ручку калитки, попробовал открыть ее - заперта, как и предполагалось. И нажал кнопку электрического звонка. Потом еще раз, еще. В доме, на первом этаже, светились окна. Значит, кто-то есть.

На веранде хлопнула дверь, вышел коренастый парень с "хвостом" темных волос на затылке.

- Чё надо?- спросил он.

- Пожалуйста, подойдите ближе, мне необходимо поговорить с вами,сказал Чекмарев.

Так было приказано. Вначале - на "вы"!

- Ты чё, заблудился, мужик? Вали на хрен отсюда!

- У вас, похоже, ноги от страха отнялись? Или штаны слиш-ком тяжелыми стали?

- Нарываешься? Ща заполучишь скандал!- грозно рыкнул па-рень и двинулся к калитке.

Когда до него осталось метра три, Чекмарев поднял обе ла-дони, показывая, что пришел без оружия, и громко представился:

- Я Чекмарев, помнишь меня?

Теперь уже не нужно было обращаться к выродку на "вы".

- Кто? Какой-такой...- парень не сразу, но все же сообра-зил, кого он видит перед собой.- Ну и чё тебе надо тута?

- Меняться надо. Я вам документы, вы мне Настю.

- Какую, на хрен, Настю? Ты чё мелешь, падла?

- Что слышал. Ты узнал меня? Вижу, узнал. Тогда повторяю: документы у меня. Сафаров дал мне этот адрес и сказал, что до-говорился с вами. С Лобаном договорился. Где Настя?

- Точняк, тот самый...- парень выдернул из-за пояса пис-толет.- Стой, не дергайся. Руки так и держи. Ща пойдем в дом, разберемся, кто с кем договаривался. Сам расскажешь про все Лобану, а он пускай думает.

Он подошел к калитке, настороженно следя за каждым движе-нием Чекмарева, левой рукой достал из кармана ключи, отпер за-мок, распахнул калитку. В то же мгновение Жека выстрелил почти в упор. Крупная черная точка взбухла на лбу парня. Он взмахнул руками, скривился и рухнул на серые плитки дорожки, не успев нажать на спусковой крючок. Как ни зол был Чекмарев, но такого развития событий не ожидал. а потому испуганно дернулся в сто-рону. И вовремя, потому что Жека не стал терять время на вто-рой выстрел. В два прыжка он оказался рядом с Чекмаревым, взмахнул пистолетом, но страшный удар пришелся вскользь по за-тылку. Чекмарев упал, а Жека метнулся в калитку, отбросил но-гой пистолет "хвостатого" обитателя дачи, отодвинул тяжелый засов на воротах, распахнул их.

Взревел двигатель "девятки", машина рванулась вперед. Же-ка шагнул в сторону, направил пистолет в лежащего Чекмарева. Раздался еще один выстрел, и Жека, нелепо раскинув руки, грох-нулся на белую плитку дорожки неподалеку от "хвостатого". Из веранды выскочил еще один обитатель дачи и принялся палить в "девятку". Пули разбили ветровое стекло, пробили передние ши-ны, прежде чем автоматная очередь сразила парня.

Чекмарев поднял голову. Жека был мертв, а нападающие за-няты перестрелкой с "дачниками". Вот как, значит... Приказано было убить его, как только ворота откроются... Он с трудом поднялся на ноги и, преодолевая боль в щеке и головокружение, метнулся через дорогу к лесу.

Лобан, лишившись сразу двоих бойцов, побежал на второй этаж, заперся в одной из комнат, рукояткой пистолета высадил стекло в окне, чтобы легче было отстреливаться, но Ядран и двое его людей грохотали ботинками уже за дверью.

Хозяин дачи спланировал на втором этаже спальню и свой рабочий кабинет, поставил легкие филенчатые двери, явно не рассчитывая вести оборону здесь. Автоматные пули с легкостью прошивали двери, и одна из них угодила в бок Лобану. Он засто-нал, схватился руками за штору и, вместе с карнизом свалился на пол. Несколько ударов ботинком было достаточно, чтобы дверь сорвалась с петель. Лобан успел выстрелить в первого, тот зас-тонал, выронил автомат, схватился обеими руками за живот. но следующий длинной очередью прошил его тело.

- Где баба, ты, падаль?!- заорал Ядран.

Лобан посмотрел на него тускнеющим взглядом, сложил из непослушных пальцев что-то похожее на кукиш. Ядран ухмыльнулся и нажал на спусковой крючок.

- Ядран, у Чена проблемы! Пуля в пузе!

- Тащи его в тачку, я сам найду ее.

Ядран выскочил из комнаты-кабинета, вышиб дверь в спальню

- никого. Он спустился на первый этаж, проверил все комнаты - никого. Бабы, которая стоила пятнадцать тысяч баксов здесь не было. Неужели все было сделано зря? Ведь Амин же предупредил: самое главное - баба! Ядран выскочил во двор, огляделся, под-бежал к гаражу. Пальнул из автомата по замку, потом ударом но-ги распахнул дверь. В дальнем углу, прижавшись к кирпичной стене, стояла рыжеволосая девушка. Она, точно такая, как база-рил Амин! Она, падла!

- Йес!- крикнул Ядран.

Он схватил Настю за руку и потащил по двор. Она почти не сопротивлялась и, похоже, совсем не соображала, что тут проис-ходит.

- Ядран, Жеку кончили, а Чен совсем отрубился. И тачка наша п... гавкнулась! Я сунул Чена в ихнюю "Вольву", она, по-хоже, на ходу!

- Хрен с ней, с тачкой, все равно чужая. Найди ключи от "Вольвы"!

- Да есть тут ключи!

Когда Ядран притащил Настю к машине Лобана, в ней, вытя-нувшись на заднем сидении, стонал Чен. Впереди было место для водителя и для него, Ядрана. А бабу куда девать?

- Давай ее в багажник!- скомандовал Ядран.- Потерпит пару километров, ни хрена с ней не будет.

- Нет!- слабым голосом взмолилась Настя, увидев перед собой черную яму багажника.- Я задохнусь здесь... Пожалуйста, прошу вас...

- Лезь, падла!- Ядран ударил ее стволом автомата в спи-ну.- Шлюха рыжая, лезь!

Вдвоем они схватили ее, швырнули в багажник, захлопнули крышку.

- Все, дело сделано. Гони!- приказал Ядран, прыгая на пе-реднее сидение.

- А Жека?

- Что Жека, мудак? Чем ему теперь поможешь?! Падла, а где ж этот мужичок? Вроде Жека прихлопнул его, ни хрена не ви-жу...- пробормотал Ядран, когда машины выкатилась за ворота.- Сдернул, что ли? Побежал сдыхать?

- Поискать?

- Заткнись, козел! А если у кого-то из дачников есть мо-бильный телефон? Нас вперед найдут! Хрен с ним, с мужиком, окочурился где-то... Гони, падла, гони!

- Кажется, едут,- сказал Амин.- Точно, едут!- он схватил автомат, выскочил из машины.

Кондра нервно взвел затвор пистолета. Самая важная часть операции, самая ответственная. Кто едет? С чем едут?

- Ян Сигизмундович, это не "девятка", падлой буду, это "Вольво" Лобана! Они пришили наших и рвут когти! Это "Воль-во"!- закричал Амин.- Что будем делать, Ян Сигизмундович?!

- Стреляй,- приказал Кондра, выскакивая из "шестерки".- Не уйдут, суки!

Амин выжидал до последнего, но когда машина была совсем близко и уже не было сомнений, что это "Вольво" Лобана, и она ехала довольно быстро, не собираясь останавливаться. он нажал на спусковой крючок. О том, что они въехали в лес и встреча должна состояться не здесь, а дальше, Амин попросту забыл.

Автоматная очередь прошила лобовое стекло "Вольво", маши-на вильнула в сторону, сбавила скорость и, протаранив кустар-ник, ткнулась носом в старую березу. Амин разрядил оставшиеся полрожка и рванулся к машине, на ходу выхватывая из кармана куртки фонарик. Кондра побежал за ним.

То, что выхватил из темноты оранжевый круг, было похоже на кошмарный сон. Ядран протянул к нему окровавленные руки, повернул залитое кровью лицо и простонал:

- Амин... сука...

Рядом с ним, на месте водителя, бился в предсмертной аго-нии второй боевик. И все. На первый взгляд, больше в машине никого не было.

- Я же предупреждал тебя!- завопил Кондра.

- Но вы же и приказали стрелять,- мрачно усмехнулся Амин, швырнув в сторону автомат.

- Ладно, потом разберемся,- задыхаясь, сказал Кондра.

Он поднял пистолет и выстрелил в голову Ядрана. Потом сделал контрольный выстрел в голову водителя. Рывком открыл заднюю дверцу, увидел стонущего Чена и выстрелил ему в голову дважды. Почему дважды, Кондра и сам не знал, нервы, наверное, подвели.

- Все,- сказал он,- уходим.

И тут послышался протяжный стон из багажника, Кондра взглядом приказал Амину проверить, кто там, что там. Тот выта-щил ключи, отпер багажник, посветил фонариком и крикнул:

- Да они сделали свою работу, Ян...

- Заткнись, идиот!- рявкнул Кондра, подходя к багажнику.

Он схватил Настю за руку, потянул на себя. Амин помог ему вытащить беспомощную девушку на снег.

- Пожалуйста...- бормотала она.- Я не хочу больше туда, я чуть не задохнулась, пожалуйста...

Кондра и Амин притащили девушку к своей машине, запихнули на заднее сидение. Кондра сам сел за руль, Амин залез к Насте, затолкал ее на пол между сиденьями, поставил на голову ботин-ки, недвусмысленно предупреждая, что малейшее движение или громкий звук будут караться болью, сильной болью! "Шестерка" рванулась задом, вылетела на проселочную дорогу, развернулась и помчалась к шоссе на Москву.

32

Ботинки с хрустом продавливали жесткую снеговую корку, а под ней то впадина, то кочка - Чекмарев не помнил, сколько раз он падал, обжигая ладони о снег. В очередной раз вскочив на ноги, он осторожно шагнул вперед, обхватил руками ствол высо-кой сосны, прижался к нему щекой. За спиной сухо трещали авто-матные очереди. И там была Настя. Но он ничего, ничего не мог для нее сделать,,,

У них автоматы, а у него - только кулаки. И они хотели его убить. После того, как сделает свое дело, обманет охранни-ков, заставит их открыть калитку - уложить прямо у ворот. Жека ударил его рукояткой пистолета, а потом хотел выстрелить. Но не успел. Из дома кто-то выстрелил раньше, всего лишь на мгно-вение раньше, и этот парень - не успел. Случайность, повезло, а то лежал бы на асфальте у калитки, как лежит сейчас Жека на белых плитках дорожки во дворе... Как мешок с цементом, тюк тряпья... И уже не было бы в этой жизни Сергея Чекмарева.

Автоматные очереди стихли. Они нашли ее, схватили? Да, повезло ему... А вот Насте - нет. На кой черт он тогда приехал сюда, поверил этим сволочугам, если не может вызволить Настю?! И неважно, в чьих руках она окажется, это грязные, подлые бан-дитские руки! Деньги могут все? Человек, который решил убить тебя, нагло врет, что намерен помочь тебе и твоей девушке, другой человек, совершенно незнакомый, глазом не моргнув, под-нимает пистолет, чтобы лишить тебя жизни. Деньги могут все... Грязные лапы хватают Настю и увозят неизвестно куда. А потом его девчонку будут насиловать, издеваться, не опасаясь возмез-дия... Деньги могут все.

Повезло ему? Да черта с два! Потому что не помог Насте! Сбежал, трус! Чекмарев приложил ладонь к затылку, почувствовал липкую влагу. Кровь. Голову разбил, гаденыш! Но терпеть можно. Тихо стало, не стреляют... Настя!

Он повернулся и, проваливаясь в снег, побежал назад. Что бы там ни было, он должен увидеть ее. Может, удастся подобрать пистолет Жеки или того дебила, который первым вышел из дома, и расстрелять бандитов!

Успел пробежать метров десять, когда огромная черная тень вылетела из-за ели, сшибла его с ног, навалилась сверху. Чек-марев яростно двинул локтем, захрипел:

- Убью гада!

- Да тихо ты, лежи, не дергайся,- послышался знакомый го-лос.- Куда попер, дурак?

- Борисенко? Сам дурак, дебил, кретин, осел! Где ты был раньше? Я тебе звонил, я хотел...

- Где надо, там и был. Ну что, легче стало? Вставай, а то снег холодный, еще простудишься. Голова как? Череп не проломи-ли? Если можешь бегать, да еще и сопротивляться, значит, все нормально.

Борисенко поднялся, отряхнул снег со своего плаща. У за-бора послышался шум мотора.

- Там же Настя,- сказал Чекмарев, рванувшись вперед.- Они увозят ее!

- Спокойно!- Борисенко обхватил его за плечи.- Если б ты не петлял по лесу, как заяц, может и придумали бы, как ее выз-волить. А то пришлось за тобой бегать.

- Так ты видел все?- изумился Чекмарев.

- Не только видел, но и участвовал. Взял грех на душу, пристрелил твоего напарничка. А что было делать? Жалко стало бедного журналиста, хоть он и не объяснил мне, почему у нас огурцы дороже бананов.

- Ты пристрелил? А я подумал - из дома...

- Мне плевать, что ты там подумал, а вот что ребятки в машине так решили - это хорошо. Удачный момент был, машина рванула с места, движок грохотал, они не врубились, откуда стреляли. А потом из дома и вправду пальба началась,

- Так что ж ты!.. Надо было всех их перестрелять!

- У них автоматы. Если бы повернулись ко мне - конец при-шел бы нам обоим. А тем временем хозяева "пришили" бы твою Настю. Я хотел выждать, но ты помчался вперед, хрен его знает, что с тобой, может, мозги вышибли... Теперь поздно. Смылись.

- А ты... как ты оказался здесь?

- Долго рассказывать. Поехали отсюда, я не хочу оказаться крайним, если менты появятся.

Придерживая Чекмарева за плечи, он повел его к дороге. В деревне было тихо, если кто и был дома, наверняка предпочитал не высовываться и даже свет не включать. У железных ворот ле-жали трупы Жеки и "хвостатого", рядом с верандой - еще один труп. Во дворе стояла "девятка" со спущенными колесами и про-битыми стеклами. Ворота кирпичного строение, видимо, гаража, были распахнуты.

- Натворили дел,- покачал головой Борисенко.- Гангстеры, мать их!.. Пошли, пошли, Насти здесь нет. Увезли ее на "Воль-во", а кто победил и уехал - хрен их поймет! Наверное, твои кореша, в машине их было больше, а во дворе, на плитках - меньше.

Они прошли метров пятьдесят дальше, вышли за деревню. Там, на обочине стояла красная "Нива". Борисенко сел за руль, надел на глаза очки, похожие на бинокль.

- Что это?- спросил Чекмарев.

- Прибор ночного видения. А как бы я мог ехать за ними без света? Ладно, помолчи. Потом все расскажу.

- Там, впереди, ждут еще двое из "Расцвет-банка",- пре-дупредил Чекмарев.- Им должны передать Настю.

- Знаю. Кондра и Амин. Наверное, уже передали, но мы все же поедем осторожненько.

Машину потряхивало на кочках, Чекмарев крепко вцепился в ручку на панели, чтобы не стукнуться разбитой головой о крышу. Когда впереди возникло светлое пятно, означающее, что лес кон-чается, Борисенко резко затормозил, и выскочил из "Нивы".

- Возьми в бардачке фонарь!- крикнул он на ходу.

У обочины стояла черная "Вольво" с разбитым лобовым стек-лом, а в ней... На это это невозможно было смотреть.

- Это те, с кем я ехал к дому,- выговорил Чекмарев, бо-рясь с тошнотой, подступившей к горлу.

- Ну и звери!- сквозь зубы процедил Борисенко.- Они же своих перебили! Даже по их законам - это беспредел. Ублюдки!

- А Настя?

Борисенко ткнул пальцем в открытый багажник.

- Похоже, ее везли там. Больше негде. На заднем сидении лежал раненый. Вряд ли он мог бы улечься так аккуратно после стрельбы.

- Живую? Настю везли живую?

- Крови нет, значит, живая,- сказал Борисенко. Он внима-тельно осмотрел багажник, потом крышку.- Ни одной пробоины. А на хрена им труп везти, если даже своего не взяли, того, что я подстрелил? Конечно, живую везли!

- В багажнике? Скоты!

- Это не скоты и даже не звери,- вздохнул Борисенко.- Это гораздо хуже... Но знаешь, что? Ей крупно повезло, что ехала в багажнике. Амин и Кондра стреляли без предупреждения. Будь она в машине - лежала бы с ними.

Чекмарев зябко передернул плечами.

- Значит, ее увезли эти... Кондра и Амин?

- Будем надеяться. Все, хватит разговоров, уходим отсюда. Уходим, уходим! В машину, быстро! Елки-моталки, что натворили, суки! И смылись...Борисенко огромными прыжками помчался к своей машине, прыгнул за руль, включил зажигание.- Давай, Чек-марев, давай, какого хрена ты там застрял?!

Чекмарев как будто не слышал его. Склонившись над багаж-ником, он с помощью фонаря внимательно исследовал днище жестя-ной коробки и, наконец, нашел то, что искал. Длинный рыжий во-лосок. Крепко зажав его в пальцах, он побежал к "Ниве".

- Гони, мы их настигнем, отобьем Настю!

- Опасно, парень... Ну давай, попробуем!- сказал Борисен-ко, включая скорость.

Даже неуютная квартира Борисенко показалась сказочным дворцом после всего, что довелось пережить этим вечером. И бу-тылка водки, купленная по дороге сюда, была как нельзя кстати - зеленую "шестерку" они так и не догнали, хотя Борисенко вы-жимал из своей "Нивы" все, на что она была способна.

- Ты уверен, что они не станут охотиться за мной?- спро-сил Чекмарев, закусывая бутербродом с ветчиной.

- Уверен,- пробурчал Борисенко.- Ребятки, которые должны были тебя убрать, не сказали, что вышла осечка. Да их и не спрашивали. Кондра и Амин уверены, что тебя нет в живых. Если Настю отбили, тебя-то "пришить" - пара пустяков. А если увере-ны, что тебя нет - какой смысл охотиться за тем, кого нет? У них сейчас дел хватает.

- Настю будут пытать?

- Я все думаю, зачем Амин и Кондра изрешетили "Вольво"? Если им нужна дама, она ведь могла быть в машине. Зачем же в нее палить, как я думаю, из автомата?

- Настю будут пытать, да?

- И вот, что мне пришло в голову,- продолжал свои рассуж-дения Борисенко.- Видимо, все дело в тачке. Машина-то чужая, а связи у них не было. Вдруг - едет чужая машина по дороге. Это что значит? Наши полегли в доблестном бою, немцы пытаются смыться. Не позволим!

Он так увлекся, что грохнул кулаком по столу изо всей си-лы. Бутылка с водкой подпрыгнула, едва не опрокинулась.

- Чапаев! я тебя про Настю спрашиваю!- заорал Чекмарев.

- Будут ее пытать или нет? Не уверен. Во-первых, люди Са-фарова, наверняка, не церемонились с девкой и ни хрена не до-бились. А во-вторых, квочкинцам надо опасаться Сафарова. Если с твоей Настей что-то случится, это лишний козырь в колоде Са-фарова.

- Ну, спасибо, утешил... Дерьмо какое-то! Те хватают - у этих козырь, эти хватают - у тех. И все хватают, хватают! Ког-да это кончится?!

- Когда перестанете совать носы в чужие дела. Если кто-то из вас останется жив и заведет потомство, будет знать, чему учить детей сызмальства: никогда не пытаться напугать крупные банки и корпораций! Ни-ког-да. И тебе и ей крупно повезло, что о вас знают обе противоборствующие стороны. Если бы не это... Сам знаешь.

- И это не помогло сегодня. Ладно, расскажи, как ты ока-зался там, в деревне? На нужном месте, в нужный час?

- А хочется узнать?

- Почему бы и нет? Спать еще рано, искать Настю ты сегод-ня не собираешься... Делать все равно нечего.

- Искать иголку в стоге сена можно, только - зачем? Все равно не найдешь,- Борисенко наполнил чайные чашки, жестом предложил выпить, а потом начал неторопливый рассказ.- Видишь ли, когда ты позвонил и сказал, что Настя у людей Сафарова, я немного подумал и понял, что Квочкин постарается использовать тебя, если узнает, где прячут Настю. Зачем? Два варианта: убить тебя и свалить это на сафаровцев, или оставить на месте преступления и надолго упрятать за решетку, чтоб не путался под ногами. Короче, избавиться от вредного насекомого, но не просто прихлопнуть, а с умом. Квочкинцы пронюхали, где сафа-ровцы прячут девчонку, но я к тому времени уже сидел в машине поблизости от твоей редакции и смотрел. И даже прибор ночного видения захватил, он у меня давно без дела валяется. Смотрел я, смотрел, и увидел, как ты встретился с Амином, сел в его машину и поехал. Я понял, что башка у меня прямо-таки гениаль-ная и поехал следом. Вы впереди, габариты далеко видны, а я сзади, без света, меня совсем не видно. А когда понял, куда вы направляетесь, достал атлас Подмосковья, представляешь, какой я предусмотрительный? И нашел дорогу к деревне Карпухино с другой стороны. А потом прошелся пешком, наметил для себя пару домов и стал бродить по лесу, пока ты ни приехал на задание. Остальное, как говорится, было делом техники.

- Понятно... Слушай, Вася, а правда, что деньги могут все, абсолютно все?

- Я же тебе только что объяснял. И даже предположил, что если останешься жив, будешь знать, чему детей учить.

- Но почему? Есть же законы в этой стране, есть какая-то управа на тех, кто нарушает их?

- На большие деньги управа есть только одна - еще большие деньги. И это естественно. Ты моська, а Квочкин - слон. Ты мо-жешь лаять на него, даже запрыгнуть на спину и куснуть, он да-же не заметит этого, или подумает, что почесал свербящее мес-то, обрадуется, хоботом помашет. Но если встанешь на дороге, попробуешь заставить его свернуть в сторону, он наступит на тебя - и раздавит. И пойдет себе дальше.

- Не верю! А куда смотрит милиция? Почему мы не можем пойти и заявить в милицию о том, что видели?

- Мы можем,- презрительно хмыкнул Борисенко.- Но и нас могут. Вспомни, сколько известных банкиров, журналистов, депу-татов и даже авторитетов было убито. Знающим людям каждое из громких убийств понятно, а сделать ни хрена не могут. Почему? Да потому, что против следствия играют более крупные деньги, чем за следствие. И учти, все жертвы знали своих заказчиков, но никто не пошел в милицию и не заявил: меня, Иванова, соби-рается убить Петров потому и потому-то. Ник-то!

- Допустим, им было что скрывать, но ведь мне скрывать нечего! Я ни в чем не виноват, и Настя не виновата!- упрямо стоял на своем Чекмарев.

- Да? А если вскоре после твоего заявления у следователя окажется автомат с твоими отпечатками пальцев? А баллистичес-кая экспертиза покажет, что один из бандитов убит из моего пистолета? Где мы с тобой окажемся, милый ты мой? И все, хва-тит, больше не заикайся про милицию. Иначе я тебе врежу!- Бо-рисенко помахал над столом громадным кулаком.

- Не пугай, уже пуганый,- мрачно сказал Чекмарев.

- Верю, потому что - видел. Здорово ты рванул в лес. Но вот не могу понять, зачем попер обратно?

- А-а, все равно уже было. Струсил, убежал, стыдно стало, вот и пошел обратно.

- Ты не струсил, а поступил очень правильно. Наоборот, именно трус идет на автомат с голыми руками. Его кокнут - и никаких проблем ни у него, ни у автоматчика. Самое простое ре-шение, короче - я пас! А умный, смелый спрячется. А потом что-нибудь придумает, такие вот дела.

Борисенко по-новой наполнил чашки, поставил пустую бутыл-ку под стол, достал из холодильника другую.

- Последняя, больше не буду,- сказал Чекмарев, поднимая чашку.- Пойду писать статью о побоище в Карпухино. Завтра от-дам ее Лавкину, пусть попробует не напечатать!

- Идиот!- взревел Борисенко.- Они же тебя мертвым счита-ют! Тебя нет для них, можешь делать все, что угодно! А ты хо-чешь так бездарно засветиться? И мне руки связать?! Попробуй только! Убью.

- Достали вы меня!- закричал Чекмарев.- Все хотят убить, а вот помочь, Настю найти - никого нет!

- Ты неправ,- миролюбиво сказал Борисенко.- Насчет убить

- я пошутил, хотя и понимаю, что у тебя расстроенная нервная система, такие шутки не проходят. Извини, журналист. А вот насчет того, что никто не помогает... Интересно, как бы ты сказал это, если бы меня не оказалось в нужном месте? И в нуж-ное время, а? Давай порепетируем, какой голос у тебя оказался б тогда?

- Замогильный,- усмехнулся Чекмарев.- Ты меня тоже изви-ни, действительно, нервы ни к черту стали.

- Совсем другой разговор,- удовлетворенно сказал Борисен-ко.- Вроде как: ты меня уважаешь? И я тебя - тоже. Нормалек. А нервы можно лечить только одним способом, старым, испытанным: выпить то, что налито, а потом еще налить. И - никаких редак-ций, никаких статей.

- А Настя...

- Вот, что я тебе скажу, Серега,- Борисенко наклонился, хлопнул Чекмарева по плечу.- Обещаю, что Настю мы вытащим. И морды тем, кто ее мучил - набьем, понял? Это я тебе точно обе-щаю, можно сказать - железно! Ну что, давай?

- Давай,- махнул рукой Чекмарев.

33

Настя уже не надеялась когда-либо снова увидеть Москву, увидеть Сергея, мать... По тому, как с нею обращались, когда везли сюда, на другую дачу, можно было предположить только од-но: эти бандиты ничуть не лучше прежних. А значит, и ждать от них чего-то хорошего не следовало.

Поначалу был вообще кошмар: один швырнул ее на пол машины и поставил ботинки на ее голову. Как будто она не женщина, не человек вообще какой-то тюк старых газет... Было больно, и стыдно, и страшно. Правда, потом другой, который сидел за ру-лем, велел посадить ее на сидение и даже вытереть грязь с ли-ца. Это случилось после страшно долгой гонки по проселочным дорогам, перед выездом на широкое шоссе. Первый заматерился, но все же выполнил приказ, посадил ее рядом с собой и стал вы-тирать лицо своим скомканным носовым платком. А потом обхватил ее своими грязными лапами, как будто они пьяные любовники, едущие на дачу... Так и надо было сказать, если остановит ГАИ.

Но никто их не остановил.

Когда машина въехала во двор другой дачи, Настя поняла, что отсюда убежать нельзя. Хотя бы потому, что участок был об-несен высоким забором из металлических прутьев с колючей про-волокой наверху, а на ней надпись: "Высокое напряжение, опасно для жизни!" Даже если выберешься из дома, через такой забор не перепрыгнешь! Дом был двухэтажный, кирпичный. Первый, который сидел рядом с ней, провел ее на кухню, там легко отодвинул в сторону шкаф на колесиках, открыл дверь за шкафом и жестом приказал ей войти. Она спустилась по бетонным ступенькам в не-большую, теплую комнату в подвале, где была кушетка с одеялом, стол и два стула. Кушетка в тот миг была пределом мечтаний, так хотелось лечь, вытянуть ноги и замереть... И, может быть, поспать хотя бы пару часов.

Но поспать не удалось, минут через пять после того, как она вытянулась на кушетке, в комнатку спустился второй мужчи-на, который был за рулем. Голова его напоминала полено с уша-ми. Он властно махнул рукой, приказывая ей оставаться на мес-те, сел на стул и сразу спросил:

- Где документы, которые ты подсунула журналисту Чекмаре-ву якобы, для написания романа?

- А где он?- спросила Настя.- Где Сергей, что с ним?

- Он убит в перестрелке на даче, где тебя держали. Помо-гал нам освободить тебя, но был убит.

- Убит?!- Настя села на кушетке, с ужасом уставилась на незнакомца.Это вы его убили? Вы?!

- Нет, не мы. Зачем, если он добровольно помогал нам? Но ты же слышала, что там творилось? Разве не видела его труп?

- Что я могла видеть?- она закрыла лицо руками и всхлип-нула.- Меня засунули в багажник машины и увезли, а потом вы убили всех и опять увезли меня... Вы убили его, вы! Изверги самые настоящие!

Она горько зарыдала.

- Ты ошибаешься. Людей в машине убил один из тех, кто пы-тал тебя, его зовут Лобан. Он бежал и встретил машину на доро-ге. У него был автомат. А мы подоспели чуть позже. Если бы не мы, он и тебя бы убил. Мы спасли тебя. Ты понимаешь это?

- Нет, не понимаю!... И не верю вам...

- Придется поверить. Мы отпустим тебя сразу, как только вернешь нам документы. Или поедем вместе с тобой туда, где они спрятаны. Возьмем документы, которые тебе передал Троицкий - и ты свободна.

Сергея нет, его убили... А они твердят о каких-то доку-ментах?! Ничего не получат, подлецы! Пусть будут пытать ее, пусть убьют - она этого заслужила. Потому, что Сергея убили из-за нее, из-за ее глупости! Из-за тебя, Олег!

- Нет у меня никаких документов. И никогда не было.

- Вот как? Откуда же Чекмарев узнал сведения, которые яв-ляются секретами "Расцвет-банка"?

- Я ему сказала, я!

- А где досье?

- Я просто читала его, Олег давал. И запомнила это. А по-том пересказала Сергею, когда он решил писать роман. Переска-зала, что помнила, вот и все.

- А он сказал нам, что ты сама упросила его написать ро-ман. И подсунула документы.

- Да, я посоветовала ему написать... Подумала, что мы за-работаем на этом деньги. И не документы я подсунула ему, а то, что помнила из досье, перепечатала на машинке и дала Сергею.

- И потом упросила Виктора Ивановича Консольского, чтобы тот позвонил Квочкину?

- Да, я подумала, что Квочкин даст за эту рукопись боль-шие деньги, вот и все.

Зловещий огонек вспыхнул в черных глазах Кондры. Он встал со стула, подошел к Насте. Лишь теперь она обратила внимание, как невысок он ростом: сидя казался намного выше, чем сейчас. А все потому, что ноги у этого человека были чересчур коротки-ми и кривыми, даже очень широкие штаны не могли скрыть их кри-визну.

- Надо полагать, о Консольском тебе рассказал Троицкий, не так ли? И рассказал не для того, чтобы расширить твой кру-гозор!- с каждым словом голос Кондры звучал все громче и гром-че.- Это был его четко продуманный план мести своему же банку, план, который ничего не стоит без досье. И значит, оно сущест-вует! У тебя или у другого человека! Назови его имя, и ты сво-бодна.

- Я сказала вам все, что знала. Это же я сказала и другим бандитам, из корпорации "ДЕГЛ".

- Ну конечно, "ДЕГЛ"! Ты ведь и туда передала рукопись романа Чекмарева. Странный поступок. Зачем ты это сделала, ес-ли надеялась получить деньги в "Расцвет-банке"?

- Чтобы напугать вас и быстрее получить деньги, вот за-чем! Вы же из "Расцвет-банка"? И вы сейчас будете говорить, что желаете по-хорошему решить ваши проблемы, а если я стану упрямиться, будет по-плохому? Так вот, по-плохому уже было! Хуже не бывает, понятно вам?! Нет у меня никакого досье, нет!

Она вытерла влажные щеки и с вызовом посмотрела на поле-ноголового. На самом деле, бандиты Сафарова не тронули ее. Не успели. Но говоря "хуже не бывает", Настя имела в виду не фи-зическое насилие, не издевательства над нею, а гибель Сергея. Она виновна в гибели человека, любимого человека что может быть хуже? Что может быть страшнее? Уже - ничего!

Кондра наморщил лоб и принялся скрести ногтем щеку, на которой уже проступила черная щетина.

Выйдя во двор, Кондра суровым взглядом окинул небритого детину, который был на две головы выше, чем начальник, и с презрением сказал:

- Не трогать до моего особого приказа. Накормить хоро-шенько, пусть выспится, отдохнет. Ты, Мельник, за старшего. Головой отвечаешь за нее.

- Понятно,- кивнул Мельник, машинально вытягиваясь по стойке "смирно". Не каждый день с тобой разговаривает сам на-чальник СБ!

На обратном пути за рулем "шестерки" сидел Амин. Кондра устроился на заднем сидении, брезгливо поджав губы. Теперь, когда операция успешно завершилась, можно было не скрывать своего отвращения к этому убогому средству передвижения. Са-дится в такую машину для него, Яна Кондры, было все равно, что для учителя приехать в школу на самокате. И только ревностное служение делу правительства "Расцвет-банка", личный контроль за операцией, заставили его пойти на такие немыслимые жертвы.

До окружной оставалось километров пять, когда он выпрямил спину, наклонился вперед и негромко сказал:

- Девка с норовом оказалась. Сдается мне, Лобан все исп-робовал, но ни хрена не добился.

- Значит, не все,- ответил Амин.- Дайте мне ее на пару часов, и досье будет у вас в руках.

- Про Сафарова забыл? Ход за ним.

- Я и про Серого помню,- мрачно сказал Амин.- Нам еще с ним разобраться надо.

- Разберемся. Деньги, которые Ядрану предназначались, от-дадим Серому. Он дурак и жлоб. Деньги увидит, заткнется. А вот с девкой нужно что-то делать. У тебя есть знакомая женщина?

Амин так удивился, что машинально сбавил скорость. При чем тут его знакомые женщины, когда речь идет о рыжей стерве?

- Для чего, Ян Сигизмундович?

- Используем в качестве "подсадной утки". Засунем ее в подвал, придумаем какую-нибудь жалостливую историю, глядишь, наша рыжая посочувствует бедной и свою историю расскажет. А заодно и прочувствует, как опасно молчать. Ты можешь нормально вести машину и думать в это время? У меня эта колымага уже в печенках сидит!

Амин придавил педаль акселлератора, напряженно размышляя над идеей Кондры. Конечно, это чушь, похоже, Квочкин уже собс-твенной тени боится, а с другой стороны...

- Мельник поработает над бабой, чтобы убедить рыжую?- спросил он.

- Я думаю, хорошей "легенды" будет вполне достаточно. К тому же, мы заплатим ей, чтобы знала, за что работает.

- Сколько?- Амин понял, как можно использовать эту ситуа-цию с пользой для себя.

- Ну, скажем. тысячу,- предположил Кондра и тут же понял, что за такие деньги вряд ли умная баба станет сидеть взаперти, рискуя своим здоровьем.Три? А ты что думаешь?

- Три за то, что согласится сесть по доброй воле и разыг-рать спектакль,- сказал Амин.- Три тысячи баксов. А если она что-то выяснит про документы - пять.

Он понял, что Кондра согласится. Не зря же спросил его о знакомой бабе, про свою-то любовницу не вспомнил!

- Пять...- задумчиво повторил Кондра, догадываясь, куда клонит Амин.Если узнает про досье - дадим пять. Документы стоят этого. Но баба... женщина должна быть абсолютно надеж-ная. Своя в доску, как говорится.

- Козе понятно,- усмехнулся Амин.- Моя Валентина достала меня своим выпендрежем - на Мальдивские острова ей хочется. Вот я и подумал: пусть заработает себе на Испанию.

- И тебе тоже,- серьезно сказал Кондра.

- Себе я сам заработаю. Вас устраивает моя Валентина?

- Почему бы и нет? Собственно, это самый лучший вариант.

- Но я должен быть уверен в ее безопасности. Если Мельник или кто-то из его команды тронет Валентину хоть пальцем, я его, падлу, живого в землю закопаю!

- А она согласна?

- Откуда я знаю? Пришло в голову, я и сказал. А что она думает по этому поводу - хрен его знает.

- Тогда решим так. Ты вкратце объясни Валентине, в чем дело, если она согласна, с гарантиями безопасности, конечно, привози ее завтра к девяти в офис, там в деталях продумаем "легенду" и схему поведения, уточним цель.

- И откроем счет на ее имя, три тысячи можно будет отдать сразу,добавил Амин.

Кондре не понравилось это уточнение. Амин не верит ему, что ли? Но, поразмыслив, начальник СБ пришел к выводу, что счет нужно открыть. Это подстегнет Валентину в работе. Машина пересекла МКАД, покатилась но ночному Волоколамскому шоссе.

- Договорились,- сказал Кондра.- Меня домой, а развалюху

- на запчасти.

"Развалюхе" было пять лет, с момента покупки она храни-лась в теплом гараже и проехала всего две тысячи километров.

Несколько дней Амин практически не разговаривал с женой. Работы было много, возвращался домой поздно, ужинал и сразу ложился спать. Разговаривать, а тем более, обнимать и целовать Валентину, не хотелось. Что-то сломалось в его отношении к же-не после того вечера, когда она завелась насчет поездки на Мальдивские острова. У него проблем выше крыши то ли киллер подкараулит в подъезде, то ли свои сдадут, менты пристрелят при попытке к бегству, а она про острова думает, сука! Ну - тупая баба!

Все они красивую жизнь любят, а как зарабатывают на эту красивую жизнь - им до фени. Спутницы жизни, мать их!.. Хотя, сегодня понял, что есть и другие женщины. Первый раз увидел рыжую стерву - грязная, побитая, а глазищи зеленые так и зыр-кают! Классная баба, ни хрена не скажешь. Но главное даже не в этом. Ее импотента давно нет в живых, а она все шебуршится, отомстить за него пытается! А если б живой был? Небось, глаза бы выцарапала тому, кто косо глянет на него. А если б у Троцкого проблемы возникли - успокоила бы, приласкала... И что за дерьмо эта жизнь - каким-то яйцеголовым импотентам достаются такие бабы, а настоящим мужикам - тупицы!

Валентина чувствовала свою вину, ужин каждый вечер остав-ляла на кухонной плите, и не спала, когда он ложился, видимо, ждала, что повернется и захочет... А он - не хотел.

Сам, что ли, импотентом становится?

Но сегодня у него есть повод для разговора. Хочет прибал-деть на Мальдивах среди тамошних пальм и прочего дерьма? Пусть заработает, он предоставит ей такую возможность.

- Валь, у меня к тебе дело есть,- сказал он, поудобнее устроившись под одеялом.

- Что, Веня?- она с готовностью повернулась к нему.

- Ты все стонешь, что мало получаешь, деньги тебе нужны. Хочешь завтра же получить три тысячи баксов, а через пару дней, может быть, еще две? На путешествие хватит, и еще кое-что останется на всякую мелочевку.

- Три тысячи! Конечно хочу... А что нужно сделать?- Ее воодушевление сменилось настороженностью. Три тысячи, тем бо-лее, пять за просто так не дадут.

- Ничего особенного делать не надо. Посидишь пару-тройку дней в подвале с одной сучкой, может, узнаешь, где она прячет секретные документы.

- В подвале? Да ты что!..- ужаснулась Валентина.

- Я ничего,- разозлился Амин.- Не хочешь, так сразу и скажи, не хрена мне мозги пудрить! Подвал нормальный, теплый, кушетку там поставят тебе, кормить будут хорошо. Безопасность гарантируется, все ж таки наши люди, я урою любого, если хоть пальцем тебя тронет. Завтра сразу получишь три штуки, а если узнаешь, где документы - получишь пять. Всего пару дней потер-петь, а потом - домой. На худой конец, три "штуки" твои.

- А что... что нужно делать?

- Достала ты своими тупыми вопросами! Будешь "подсадной уткой", понятно? Ну, скажешь, что ты... проститутка, стырила деньги у кого-то из наших, вот тебя и посадили в подвал, пока родственники ни соберут нужную сумму. Завтра в офисе обмозгуем все это с начальством. Но три штуки - сразу на твой счет. Не "расколешь" ту стерву - ну и не надо. Заберем тебя оттуда, а с ней другие люди будут работать.

- Другие люди? Ее что, пытать будут?

- Не твое собачье дело! Ты слышала, что я сказал? Ну так думай!

- Думаю, думаю... Я - проститутка? Как ты себе представ-ляешь это, Веня?

- Это не я должен представлять, а ты! Не хочешь - так и скажи, замнем эту тему. Кандидаток и без тебя хватает. Просто я подумал - дело несложное, сидеть, да языком молоть, риска никакого - и предложил тебе.

- Проститутка... Интересно! А что я скажу на работе?

- Скажешь, что насморк у тебя был. Ну так что?

- Значит, я стану как бы заложницей, а меня будут держать взаперти, кормить и никто даже пальцем не тронет, верно?

Амин понял, что она согласна.

34

У вице-президента транснациональной корпорации "Интерпет-ро" было имя приятное для слуха каждого российского граждани-на: Скотт. Что ни говори, а долгие годы, когда все мы завидо-вали этим Скоттам, их машинам, виллам, яхтам, их дорогам и благополучию, не прошли бесследно. И теперь, когда они с неиз-менными вежливыми улыбками делали вид, будто пришли в Россию для блага россиян и говорят говорят с ними на равных, граждане РФ демонстрировали в ответ свои, нарощенные, белые зубы, вся-чески подчеркивали искреннее уважение к иноземцам, но с удо-вольствием произносили имя "Скотт". Иностранцы с такими имена-ми долго еще будут желанными гостями в хлебосольной России.

Скотт Берихер в совершенстве владел русским языком, не-когда учился в аспирантуре Питерского университета, а теперь считался в "Интерпетро" крупнейшим специалистом по России и благодаря этому занимал пост вице-президента.

В это утро он сидел в кабинете генерального директора корпорации "ДЕГЛ" и напряженно думал, стоит ли заключать союз, или, может быть, предложить свою помощь главному конкуренту "ДЕГЛа", "Расцвет-банку". С одной стороны - "ДЕГЛ" давний, на-дежный партнер "Интерпетро", с другой - у "Расцвет-банка" яв-ное преимущество в аукционе по продаже акций "Черного алмаза". Это и прочные связи в правительстве, и упреждающие действия, которые нельзя признать неэффективными. А если учесть стран-ности российской политики и продажность чиновников, никто не может поручиться, что даже с большими деньгами "ДЕГЛ" выиграет аукцион.

- Константин, у меня большие сомнения в успехе... нашего общего успеха,- сказал Берихер.- В прошлом году "Расцвет-банк" выиграл закрытый тендер и стал независимым регистратором "Чер-ного алмаза". Они ведут, и будут вести реестр акционеров ком-пании. Это огромное преимущество.

- Скотт!- ласково сказал Сафаров.- Если вы предоставите нам необходимый кредит, мы уже на этапе денежного аукциона обеспечим себе контрольный пакет акций. А когда дело дойдет до инвестиционного конкурса...

- Это очень трудно, Константин,- мягко возразил Берихер.- Обеспечить контрольный пакет акций на этапе денежного аукциона весьма сложно даже при условии предоставления крупного кредита вам. А потом, тот, кто ведет реестр акционеров, я имею в виду депозитарий "Расцвет-банка", предпримет мощный натиск на вла-дельцев акций с тем, что завладеть контрольным пакетом. И зав-ладеет им!

Сафаров наполнил тонкостенные хрустальные фужеры коньяком "Арарат", настоящим армянским, поднял свой фужер.

- Выпьем, Скотт. За успех нашего, понимаешь, общего, на-деюсь, дела.

- Да-да, конечно,- Берихер пригубил коньяк и поставил фу-жер на стол.

- Так вот,- сказал Сафаров, посмаковав терпкую, ароматную жидкость.- Я предлагаю вам сделку, выгода которой очевидна. Вы даете нам кредит, мы гарантируем возврат денег в течение деся-ти лет, и место вице-президента компании "Черный алмаз" для представителя "Интерпетро". С соответствующей долей прибыли. В залог предлагаем акции крупнейших российских предприятий, вла-дельцем которых является корпорация "ДЕГЛ". Это акции ведущих ших предприятий химической, металлургической, нефтеперерабаты-вающей промышленности, золото- и алмазодобывающих компаний. Наши представители вели и ведут активную скупку акций во всех крупных регионах России. И сейчас то, что мы предлагаем в ка-честве залога - является предметом зависти любой крупной фир-мы. В течении десяти лет вы можете принимать участие в управ-лении, в распределении прибыли наших предприятий, а если пос-тараетесь, станете владельцами контрольных пакетов. Десять лет

- большой срок. Но и деньги нам сейчас нужны большие. Такие, чтобы из пятидесяти девяти процентов акций "Черного алмаза", выставленных на продажу в денежном аукционе, мы, при помощи наших дочерних компаний могли получить минимум - пятьдесят один процент. И тогда мы сменим руководство "Черного алмаза", поставим наших с вами людей, а они расторгнут договор с "Расц-вет-банком" и сделают независимым регистратором депозитарий дружественной нам фирмы. Реестр акционеров будет в наших ру-ках.

- Я хотел бы ознакомиться со списком предприятий и коли-чеством акций, Константин.

- Пожалуйста, Скотт,- Сафаров достал из кожаной папки несколько страниц с текстом, отпечатанным на лазерном принте-ре, протянул их Берихеру.- Я надеялся, что вы дадите кредит под наши будущие совместные прибыли, но если вы, понимаешь, такие мнительные, пожалуйста, вот что мы даем в залог. Вы у себя знаете эти предприятия, эти компании, легко можете подс-читать прибыль от этих акций.

- Константин, а вы не опасаетесь, что ваши журналисты поднимут шум, когда узнают об этой сделке? Скажут: "ДЕГЛ" про-дает Россию?- с улыбкой спросил Берихер, пробежав глазами спи-сок предприятий и количество акций каждого из них.

Вопрос не понравился Сафарову. Да, его представители вот уже год колесят по городам и весям России, скупая у населения и мелких коммерческих фирм акции крупнейших предприятий. Не отнимают, не угрожают, люди сами приносят. Что делать, если акции есть, а зарплату полгода не выдают? Если случаются свадьбы, рождения, похороны, болезни - а денег нет? Зачем че-ловеку быть собственником, беречь акции для детей, если детям сейчас нечего кушать? Мировые котировки никто не знают, дают за акцию половину стоимости, две трети - человек очень дово-лен. Почему не должен быть доволен? Бесплатно получил свои ак-ции, а теперь продает. Свое добро, свою Россию, кто может зап-ретить ему это? А Сафаров напротив, помогает людям выжить, да-ет деньги. Конечно, с выгодой для себя. Сделал умное, доброе дело, имеет право поступать с акциями, как хочет. Продает Рос-сию! Она уже давно продана! Так и хотелось сказать этому выс-кочке. Но Сафаров сдержал себя, приятно улыбнулся в ответ.

- Не продаем, а даем в залог. Дорогой Скотт, мы не дума-ем, что такое количество акций таких крупных предприятий вы сможете получить в какой-нибудь, понимаешь, Англии, Германии или Италии. Я не хотел, но интересы дела приказали. Ничего в этом страшного нет. В некоторых отраслях пакет акций близок к контрольному. Если вы предпримете усилия, прикупите недостаю-щие акции и станете управлять десять лет - почему России от этого будет плохо? Вы наладите производство, привлечете новые технологии и будете качать деньги. А в России люди будут иметь работу и неплохой заработок. Я считаю, всем выгодно это.

- Константин, мне это предложение кажется привлекатель-ным, жаль, что вы раньше не вынесли его на обсуждение.

- Раньше я надеялся своими силами добраться до реестра акционеров, но теперь это под вопросом, хотя... все может быть. Так что, Скотт, соглашайтесь быстрее, пока я добрый. Пол-России отдаю вам.

- Но и сумму кредита называете фантастическую, Констан-тин... Это необходимо обсудить на совете директоров "Интерпет-ро"!

- Я сказал - все может быть, Скотт,- снова ласково улыб-нулся Сафаров.- Ваша выгода от этой сделки понятна и дураку. Но у меня еще есть, понимаешь, возможность решить этот вопрос без вас. А у вас другого такого момента не будет. Думайте, Скотт, быстрее. Пока я не передумал.

- Я согласен,- сказал Берихер, нервно перелистывая стра-ницы со списком предприятий, акции которых станут достоянием "Интерпетро".- У меня есть полномочия заключить с вами конт-ракт, но необходимо решение совета директоров.

- Скотт, дорогой мой, если вы, понимаешь, имеете полномо-чия и согласны, решение совета - чистая формальность. Правиль-но я думаю?

- Не совсем, Константин. Я должен убедить совет...

- Он будет сразу убежден, если получит по секретному фак-су, через посольство, список предприятий и количество акций, предлагаемых в качестве залога. Вы же не первый год на росийс-ском рынке, все давно просчитали и знаете, что вам выгодно, а что нет. "Черный алмаз" - очень рентабельная компания, наде-юсь, что мы вернем долг раньше, и получим обратно свой залог.

Сафаров долил в хрустальные фужеры коньяку, поднял свой фужер, показывая, что разговор окончен. Он долго не мог ре-шиться на этот шаг, но все-таки сделал его. После вчерашних событий в Карпухино стало ясно, что досье Троицкого получить вряд ли удастся. Может, его и не существует в природе. А вот неприятности после таких событий - вполне реальны. Стоит ли рисковать? Не стоит.

- Да, Константин, да, я думаю, мне удастся убедить совет директоров и найти нужную сумму для денежного аукциона. Но в России такая нестабильная обстановка...

- Скотт, милый мой, в России говорят: кто не рискует, тот, понимаешь, не пьет шампанское. Но вы ничем не рискуете. Даже если к власти придут коммунисты, они не станут ссориться со всем миром. У вас - акции, у вас доля владения и доля прибыли. Кто сможет отнять это?

- Выпьем, Константин!- сказал Берихер.

И залпом осушил свой фужер.

Рекрутов истомился, ожидая в приемной, когда Сафаров за-кончит разговор с Берихером. Черт бы побрал этого англичанина, приперся с самого утра, когда необходимо было решить крайне важные вопросы безопасности корпорации!

Вскочив со стула и вежливо улыбнувшись Берихеру, Рекрутов стремительно ринулся в кабинет. И резко остановился посереди-не, с удивлением глядя на Сафарова, который потягивал коньяк, улыбаясь своим мыслям.

- Возьми бокал и садись, Женя. Выпей коньячку, расслабь-ся, дорогой. Вижу, нервничаешь, знаю, что хочешь сказать, но сперва выпей.

- Не могу, Константин Рашидович, мне работать надо.

- А-а, слушай! Настоящему мужчине коньяк никогда не меша-ет работать. Если пить в меру. Бери фужер и садись.

Это уже был приказ, и Рекрутов нехотя подчинился. О чем бы Сафаров ни говорил с Берихером, главное сейчас - вчерашнее нападение, убийство троих нештатных сотрудников, похищение ры-жей Насти! Глотнув коньяка, Рекрутов уставился на Сафарова, ожидая дальнейших приказаний.

- Пусть тебя не беспокоит нападение в Карпухино, Женя. Квочкин ищет свои документы, я бы на его месте тоже так сде-лал. Пусть ищет.

- Но они убили троих наших людей, Константин Рашидович!

- Наши первые убили ихнего человека. Лобан давно уже не устраивал меня. Мы все были бандитами, а теперь стали солидны-ми людьми, настоящими бизнесменами, понимаешь. А он был бандит и остался бандитом. Такие люди нам не нужны. Я бы сказал, что Квочкин помог мне решить одну проблему. Тем более, Лобан со-вершил ошибку, он позволил девчонке убежать, засветился, про-валил все дело, дурак!

- А досье? Как мы теперь...

- Никак. Вопрос решен и без досье, пускай Квочкин ищет это досье, а мы все силы сосредоточим на предстоящем аукционе. Мы выиграем его, а "Расцвет-банк" проиграет. Я знаю, ты, Женя, думал, Сафаров женился на молодой, красивой, только о ней и думает, дело забыл, и корпорация катится вниз.

- Нет, Константин Рашидович, я так не думал,- возразил Рекрутов.

- Это Лобан так не думал, потому что дурак был. А ты, Же-ня, умный, поэтому думал и правильно делал. Все так думали, я знаю. Сам хотел, чтобы так думали, понимаешь. На самом деле мы не катились вниз, а вкладывали деньги в нужное дело. Теперь эта политика полностью оправдалась, Квочкин сильно удивится, когда узнает о наших планах. Только помешать им уже не сумеет.

Рекрутов не мог понять, как себя вести? Подтвердить, что многие сотрудники "ДЕГЛ", и он сам, считали политику Сафарова ошибочной, обвиняли в просчетах молодую жену босса, или стоять на своем? Будешь стоять на своем - окажешься в одном ряду с Лобаном, признаешься в сомнениях злопамятный Сафаров не простит этого. Рекрутов допил коньяк, надеясь, что это поможет ему решить сложный вопрос. Не помогло.

- Я рад, Константин Рашидович.

- И хочешь знать, какую позицию мы займем по поводу про-исшествия в Карпухино? Никакую. Родственникам убитых надо вы-делить по три тысячи долларов. Я распоряжусь. А ты сделай так, чтобы никто не понял, откуда деньги к ним поступили. Любые свидетельства о связи Лобана и его людей с нами должны быть уничтожены. Передай это своим аналитикам. К даче в Карпухино мы тоже не имеем отношения. Если какой-нибудь умник начнет предполагать, строить догадки - надо, понимаешь, категорически отрицать любые предположения! И быть готовыми к этому. Есть вопросы?

- Нет. Работа была построена таким образом, чтобы никто не знал о связи внештатников с нами. Официальным владельцем дачи являлся Лобан, но завещание составлено в пользу нашей внештатницы. То есть, дача по-прежнему будет принадлежать нам.

- Я распоряжусь, чтобы ее потом продали.

- А что делать с Чекмаревым и его подругой? Дама у Квоч-кина, возможно, если мы выясним, где ее держат, сумеем полу-чить компромат на "Расцвет-банк", а это никогда не помешает.

- Чекмарев меня больше не интересует, его девчонка тоже. Главное наша непричастность к Карпухино. Пусть твои аналити-ки просчитают все возможные провокации и будут готовы дать от-пор на любую!

Рекрутов покинул кабинет начальника растерянным. Несколь-ко дней история с рукописью и досье Троицкого держала в напря-жении всю его службу. И когда напряжение достигло высшей точ-ки, поступил неожиданный приказ отойти. За что же тогда бо-ролись, тратили силы и нервы, теряли людей?

35

У Насти не было часов, и она не знала, сколько спала, ут-ро сейчас или уже вечер - в подвале не было окон. Правда, ког-да один из охранников принес ей чашку чая и тарелку с макаро-нами по-флотски, Настя успела заметить в открытую дверь, что свет на кухне дневной. Значит, прошли самые кошмарные сутки в ее жизни, кончились и наступил новый день. Господи, что ей пришлось пережить за эти сутки, которые так рано начались! По-бег, блуждание в ночном лесу, возвращение, холодный гараж, из-девательства Лобана, ожидание самого страшного, жуткая стрель-ба во дворе, трупы у ворот, новое похищение, опять стрельба, опять убитые люди, тяжелые, грязные ботинки бандита на голове, этот подвал, допрос поленоголового... И самое страшное - из-вестие о гибели Сергея...

Потом она заснула и проснулась, услышав, как открывается дверь наверху. Длинный, костлявый парень с горбатым носом, по-хожий на Кащея Бессмертного, не сказал ни слова. Поставил на стол чашку с чаем и тарелку с макаронами, внимательно посмот-рел на нее, похабно облизнулся и ушел. Нужно было умыться, но воды в подвале не было. А вот еда была, и есть хотелось ужас как!

После завтрака Настя почувствовала себя лучше, подумала о том, что хорошо было бы помыться, сменить белье и вообще, сбросить всю эту жутко грязную, противную одежду. Но тут же поняла, что если бы ей предложили принять душ - отказалась бы. Уж лучше быть грязной, чем добровольно раздеться, оказаться голой и совсем беззащитной перед бандитами, они наверняка припрутся и тогда... Нет! Хотя, на самом деле, и одежда не за-щита, если они вздумают поиздеваться.

Что они вообще задумали? Ночью никто не приходил, и те-перь Кащей ничего не сказал.

Настя легла на кушетку, вспомнила Сергея. Какой он был хороший, добрый, заботливый, какой смешной... Невозможно пове-рить в то, что она никогда-никогда уже не увидит его. А каким неприятным, невзрачным показался ей вначале!

Но еще раньше было страшное потрясение, после которого она целых три дня не вставала с постели и отказывалась есть. И даже с матерью не разговаривала, та не на шутку перепугалась, отгулы взяла, чтобы за ней ухаживать. Это случилось через де-сять дней после того, как она встретилась с Олегом в последний раз. После того, как он презрительно усмехнулся и ушел. Навер-ное, эта усмешка успокоила ее. Олег был так уверен в себе, что она потом ничуть не волновалась за него. Ждала, вот-вот он позвонит и уже сердилась, что его дурацкие игры чересчур затя-нулись. И вдруг по телевизору в программе "Время" сообщили, что под Москвой, неподалеку от своей дачи был убит первый зампред одного из крупнейших банков страны Олег Троицкий.

Она сразу узнала его джип, его черное пальто. Голова была запрокинута назад, одна ладонь, вся в крови, прижата к животу, другая откинута в сторону. Когда ее показали крупным планом, она узнала на безымянном пальце золотой перстень с печаткой, сама выбирала его в Мехико...

В это невозможно было поверить, казалось, Олег сейчас поднимется, отряхнет пальто, презрительно усмехнутся и скажет с экрана: ты испугалась? Совершенно напрасно.

Но он не встал, его все-таки убили. По-настоящему убили. Злого, самуверенного и беззащитного мальчишку, которого она любила...

Папка с документами, которые он передал ей в последнюю встречу лежала где-то в ящике стола. И мысли не было открыть ее, прочитать, ведь Олег не мог проиграть, не мог позволить кому-то убить себя. В этой папке было подробное изложение его ультиматума председателю правления Квочкину, возможные пос-ледствия и варианты ее действий на тот случай, если она захо-чет испоганить жизнь его убийцам.

Она хотела, ух, как она хотела испоганить жизнь этим по-донкам! Своими руками задушила бы этого Квочкина и его прих-востней! Несколько вечеров читала и перечитывала инструкции Олега, а потом схватила досье, еще раз внимательно прочитала все документы и стала сочинять роман, чтобы напугать проклятый "Расцвет-банк", развалить его! Никто ей не нужен, сама спра-вится! Они никогда не найдут ее, но станут бояться собственной тени, все будет именно так, как хотел Олег!

Сочинить роман она так и не сумела, оказалось, это неве-роятно сложно. И тогда вспомнила о журналисте, который может это сделать. Почему Олег предложил именно его кандидатуру, она не знала. Наверное, встречались где-нибудь, а может из-за то-го, что Чекмарев руководил отделом экономики в газете Сафаро-ва. Номер машины Сергея был указан в инструкциях Олега.

Мысль о том, что она должна будет познакомиться, понра-виться незнакомому мужчине, а потом и спать с ним, была нас-только противна, что и мужчина казался - противнее некуда. Она несколько раз приходила к редакции газеты "коридоры власти", стояла за деревом, наблюдая, кто из сотрудников подойдет к ма-шине с известным номером после окончания рабочего дня. Когда впервые увидела Сергея, расстроилась, подумала, что Олег спе-циально выбрал такого... Никакого! Но все получилось даже луч-ше, чем она предполагала, потому что здорово опьянела и не помнила даже, как оказалась в квартире Сергея, на его диване.

Вот с этого все и началось. Она привыкла к Сергею, чувс-твовала себя очень хорошо, но всегда помнила, для чего позна-комилась с ним. И довела дело до конца. Словно так и не прот-резвела с момента их первой встречи, словно была слепая, глу-хая, сумасшедшая - не понимала, что творила. А когда поняла, уже ничего нельзя было исправить...

Господи, Господи, и вправду сумасшедшей была! Это Олег сделал ее такой, одурманил, опьянил, подчинил своей страшной воле... Как поздно она поняла это!

"- Ты всегда будешь моей женщиной, Настя.

- Я и есть твоя.

- Я имею в виду другое. Всегда. Неважно, где я окажусь, неважно, где ты окажешься, с кем. Ты будешь моей.

- Господи, Олег! Мне прямо кажется, что ты какие-то зак-линания говоришь. Даже как-то не по себе становится.

- Это естественно. Тебе не должно быть со мной по себе. Тебе должно быть по мне.

- Отстань со своими умствованиями! Иногда ты бываешь просто невыносимым.

- Я говорю то, что считаю нужным. А насчет второго твое-го утверждения - ты неправа. Я всегда невыносим.

- Не ври и не хвастайся, дорогой. Иногда ты бываешь та-ким лапочкой, просто душа радуется.

- А ты не лапочка, ты фантастическая женщина и поэтому всегда будешь моей."

Ошибаешься, дорогой! Я никогда больше не буду твоей пото-му, что люблю другого, вот так! И убери свои руки!

Валентина с ужасом смотрела, как отодвигается в сторону шкаф на кухне, как открывается тяжелая дверь за ним.

- Ну давай, шагай, сука!- толкнул ее в спину небритый му-жик, которого Веня называл Мельником.

Она влетела на узкую бетонную лестницу, пробежала две ступеньки вниз, обернулась, яростно глянула на Мельника.

- Чего толкаешься, свинья небритая?!

- Молчи, шлюха! Иначе я спущусь и заткну тебе пасть!- рявкнул Мельник. И с гадливой ухмылкой добавил.- Сама догадай-ся, чем!

Это не было шуткой, и не было игрой, как убеждал ее Конд-ра. В голосе Мельника чувствовалась настоящая страшная угроза. А как он смотрел на нее! Казалось, вот-вот бросится вниз и вы-полнит свою угрозу немедленно! Почему он так разговаривает с ней, почему так смотрит? Веня только что приказал ему: убью. если хоть пальцем тронешь эту женщину. Мельник пообещал, но теперь... А что, если Веня просто решил избавиться от нее? Убьют в этом подвале, и никто не узнает...

Спустившись вниз, Валентина увидела рыжеволосую девушку, внимательно наблюдающую за ней. Действительно, есть такая, значит, все так, как и говорили... Ну вот и хорошо. Три тысячи она уже получила, лежат в банке, на ее счете, а можно получить и все пять. Валентина с облегчением вздохнула и присела на ку-шетку рядом с девушкой.

- Привет,- сказала она.- Не возражаешь, если я пока поси-жу с тобой?

- Привет. Конечно, садись,- Настя с готовностью подвину-лась.

- Совсем обнаглели!- с ненавистью сказала Валентина.- Ни-какой управы нет на этих бандитов! Давай хоть познакомимся, что ли? Меня зовут Валей.

- А я Настя... За что они тебя?

- За что, за что! У них надо спросить, у этих придурков! Скоты самые настоящие!- Валентина вскочила, подбежала к лест-нице, погрозила кулаком и вернулась на кушетку.

Ей не нужно было играть, потому что поведение небритого идиота не на шутку разозлило. Толкает, оскорбляет, да еще та-кие гадости говорит! Кто он такой, этот Мельник? Ну ничего, она выйдет отсюда - плюнет ему в рожу! А Веня еще и морду набьет. А рыжая - ничего девка. Ишь ты, сперла какие-то важные документы и не хочет отдавать! Совсем дура, что ли? Веня пре-дупредил, и то орут, а без предупреждения они все, что угодно сделать могут!

- Ты с ними поосторожнее,- сказала Настя.- Это бандиты самые настоящие.

Еще и утешает! Надо же, какая добренькая! Валентина ра-зозлилась и на девушку, из-за нее оказалась тут. Три тысячи, как минимум, это хорошо, но сколько терпеть придется! Злость ее скоро прошла. Им тут вместе не один день сидеть, чего друг-дружке нервы трепать?

- А ты давно здесь, Настя?

- Нет, вчера привезли.

Валентина посмотрела на девушку: джинсы грязные, свитер сбоку разорван, волосы грязные. Непохоже, чтобы так извазюка-лась тут за один день.

- Больно вид у тебя странный. Послушай, Настя, ты меня пугаешь. Они что, издеваются, прямо, совсем беспредел устраи-вают, что ли?

Вот и пригодились слова, которые частенько говаривал Ве-ня. Сама-то она их никогда не употребляла, но помнила.

- Да нет, здесь меня пока что не трогали. Это в другом месте и били, и унижали...- губы девушки дрогнули.- Не хочу вспоминать. И стрельба была, и куча трупов... Не дай Бог!

Валентина и сама разволновалась, слушая ее. Она ничего не знала про унижения, стрельбу и горы трупов. Ей объяснили, что Настя - бывшая любовница одного из больших начальников, милли-онера. Украла документы и шантажирует того. А с виду не ска-жешь, девка, как девка.

- Да ты не волнуйся, Настя, не волнуйся. Переживем, как-нибудь,неловко принялась успокаивать девушку Валентина.

Наверху открылась дверь, вошел Кащей, спустился вниз на пару ступенек, швырнул вниз раскладушку, одеяло и ушел. Вален-тина установила раскладушку напротив кушетки, теперь у нее есть свое место, застелила одеялом, села.

- А ты за что сюда попала?- спросила Настя.

- И не спрашивай!- махнула рукой Валентина и тут же при-нялась рассказывать "легенду", которую утром придумали Кондра и Веня, в дороге Веня все время спрашивал: это запомнила? То не забыла? Запомнила, не забыла!- Встречалась я с одним мужи-ком из ихней конторы.

- Из "Расцвет-банка"?

- Откуда я знаю! Красивый, видный из себя мужик. По рес-торанам водил, поил, спала я с ним. В общем, все было как у людей. А потом он спьяну решил вечер сюрпризов устроить. Да еще накурился какой-то гадости, в общем, совсем дураком стал. Ну и устроил. Конечно, стриптиз я ему показала, секс на высшем уровне обеспечила, голыми по квартире носились, на стульях, как пьяные гитлеровцы, скакали. За это дал мне две тысячи бак-сов. Ну дал, так дал. Их у него все равно много. Пришла я до-мой и, дура, своему изобретателю показала эти деньги.

- У тебя муж есть?- ахнула Настя.

- Да какой он муж! Так, прибился один... изобретатель-са-моучка. Три года вместе жили, он все твердил, что скоро бога-тым станет, а сам только и знал, что водку хлестать. Да радо-ваться, если у меня богатый клиент появится. А тут - сразу две тысячи! Ты представляешь? Я уснула, а он спер деньги и куда-то исчез. Просто сволочи, эти мужики!- Валентина вошла в роль и уже испытывала удовольствие от своего рассказа. Одна ее подру-га с таким изобретателем жила, так что выдумывать особо не приходилось.- А вечером является мой любовник и говорит: ты украла две тысячи, больше с такой женщиной не желаю встречать-ся. Верни деньги и расстанемся по-хорошему. Свое, значит, по-лучил сполна и - расстанемся! Подлец! А как я верну, если их у меня нет? Стала доказывать, туда-сюда, не верит. Дал сроку три дня, чтобы нашла и вернула две тысячи. Да я сроду таких денег не видела, где возьму? Думала, поймет, простит, да куда там! Приехали какие-то недоделки стриженые, посадили меня в машину и говорят: раз не можешь долг вернуть, будешь целый месяц на-ших гостей обслуживать. Отрабатывать долг. И привезли сюда. Я теперь думаю, он, любовничек мой, специально дал деньги.

- Выходит, они тебя в рабство взяли?

- Откуда я знаю! Загнали сюда, теперь жду, чего они еще придумают. Знала бы, так убежала б куда-то, спряталась. А те-перь что делать? Только и остается - ждать. Может повезут к какому-то "гостю", убегу...

Закончив свой рассказ, Валентина с трудом сдержала побе-доносную усмешку. Да что там усмешка, впору было в пляс пус-титься - так хорошо и складно у нее все получилось! Не зря в школьном драмкружке занималась когда-то. Услышал бы Веня, то-то удивился бы. Да нет, Вене такое слушать нельзя, не дай, не приведи! Разозлится, он же такой нервный, особенно в пос-леднее время, а ревнивым всегда был.

- Странно,- тихо сказала Настя.

- Что ж тут странного?- бодро спросила Валентина.

- Странно, что так все получилось. У них же тут не женс-кая тюрьма. Да и вообще, серьезный банк такими делами не дол-жен заниматься. Шантажировать женщин и увозить их для того, чтобы превращать в рабынь - на такое способны какие-то уголов-ники.

Валентину как будто холодной водой окатили. Не верит? По-дозревает, что ее появление здесь подстроено? Где же она ошиб-лась, что сказала неправильно?

- Но тебя же привезли сюда люди из банка?- неуверенно спросила она.Или уголовники? Ты-то сама за какие грехи ока-залась тут?

- Я видела важные документы, а потом подсказала своему парню сюжет для романа. А они узнали и думают, что документы до сих пор у меня. И "Расцвет-банк" так думает, и "ДЕГЛ". Охо-ту на нас устроили...- Настя замолчала с тоской глядя на серую бетонную стену.

- Ну и отдала бы им эти документы, да и жила бы спокойно. Будь у меня две тысячи - сразу бы швырнула им в морду.

- Я их только видела, читала, но у меня нет никаких доку-ментов. Нечего отдавать.

Валентина поняла причину дурного настроения мужа в пос-ледние дни. Это ж он охотился за девкой, потому и был такой злой. Видать, и вправду что-то серьезное натворила и - не хо-чет говорить, умная девка, хитрая. Ничего, еще есть время. Глядишь, и скажет.

36

Амин бросил короткий взгляд на шефа и еще больше нахму-рился. Не понравилось ему выражение лица Кондры.

- Что-то случилось, Ян Сигизмундович?

- Случилось, случилось. Но сперва ты расскажи, как съез-дил, чего достиг.

- С Валентиной все в порядке?

Кондра откинулся на спинку кресла, иронически хмыкнул.

- Вон ты про что думаешь. Мельник звонил оперативному де-журному, сказал, что выводил твою Валентину по надобности. Контакт с рыжей она установила, но та отрицает наличие доку-ментов. Подождем.

Пальцы Амина нервно забарабанили по столу. "Выводил твою... по надобности."- звучит очень уж паскудно. Зачем он ей предложил это? А она, дура, на хрена согласилась?

- Может, завтра заберем ее? Не скажет рыжая, нутром чувс-твую бестолку все это.

- Договаривались на пару дней. Ну, послезавтра заберем, если не получим результата. Рассказывай.

- Нормально. Стоял на своем: у деревни не были, ждали два часа в десяти километрах от окружной, не дождались и уехали. Несерьезный человек Ядран. Серый на дыбы встал, орать начал, угрожать. Но я сказал, что слышал это по телефону, согласен, есть и наша вина, если бойцов перебили, готов компенсировать убытки Серого. И отдал ему десять штук. Он посмотрел, пересчи-тал бабки и угомонился. Ну, конечно: мы их найдем, мы их... Сами понимаете, что они говорят в таких случаях.

- Понимаю. Думаешь, не найдет?

- Это было бы очень плохо. Серый - дурак, с ним ссориться опасно. Но я уверен, что даже искать не будет. Они-то первые напали, порешили Лобана и еще двоих. Понимают это. Искать - значит признаться, что напали. А потом отвечать. Нет, не бу-дет. А какие новости у вас, Ян Сигизмундович?

- Хреновые, Амин, хреновые. Служба информации сообщила о результатах работы оперативно-следственной группы. На месте происшествия. имеется в виду и дача и опушка леса, обнаружено семь трупов.

- Ну?

- Семь. Четверо - люди Серого, и трое чужих. Все - бойцы.

- Ну да, семь, а что? Погодите... Как это семь? А где восьмой? Придурок этот, Чекмарев?

- Исчез. Ни трупа, ни живого, ни раненого - никакого Чек-марева там нет.

- Не может быть. Скорее всего, кто-то из людей Лобана ис-пугался и сдернул, а Чекмарева приняли за бойца.

- Нет, людей Лобана и его самого опознала жительница де-ревни, она их всех знает, не первый раз приезжают туда. Один человек Ядрана остался во дворе, остальных троих мы сами виде-ли... Всего получается семь. Ровно семь.

- Может, Чекмарев был ранен, уполз в лес и там сдох?

- Ты уж совсем-то за дураков не считай ментов, сами сколько лет были в ихней шкуре? Если б сдох, нашли бы. Следы в лесу имеются. Капли крови тоже. Покружил и вышел опять к дому, когда Ядран уехал на "Вольво". Но самое интересное, с другой стороны села у дороги стояла машина, похоже, "Нива". Потом она двинулась по направлению к нам.

Амин широко раскрыл глаза, сжал кулаки.

- Этого не может быть! Никто не знал о нашей встрече!

- Ну почему же, ты с ним по телефону говорил. У него было время предупредить людей, которые за ним стоят.

- Никто не знал, куда мы едем, никто не следил за нами! Это мистика, чертовщина какая-то!- скривившись, будто куснул тухлое яйцо, выкрикнул Амин.

- Спокойно!- зарычал Кондра, хлопнув кулаком по столу.- Нервы у тебя в последнее время совсем паршивые стали, Амин. Как у бабы-неврастенички. Думать надо.

- О чем думать? Если он жив, ехал за нами, он видел "Вольво", он знает, где мы стояли, о чем договаривались! А ес-ли у него еще и дружки такие всемогущие невидимки, они расска-жут об этом Серому. А Серый - псих, у него длинные руки, и он не простит ликвидацию четырех своих бойцов. Я уж не говорю о ментах! Если они начнут копать точно под нас - закопают.

- Вот я и талдычу тебе: думать надо! Квочкину об этом го-ворить не будем. Устроит истерику еще похуже твоей. Серый, Се-рый! Тоже мне, гангстер, мать его!.. Что у него за люди, если вчетвером не могли одного безоружного хлюпика замочить? А ты куда смотрел, с кем договаривался? С бомжами, да?!

Лицо Кондры побагровело, мутные капли пота катились по щекам. Он сам не мог понять, что случилось в Карпухино, и орал на Амина только потому, что это немного успокаивало собствен-ные нервы. Тоже издерганные до предела.

- Ядран - профессионал. Но если в кустах снайперы сидели, что он мог сделать?

- А кто замочил Лобана с компанией? Снайперы или Ядран? Кто сунул рыжую суку в багажник и поехал обратно? Ядран! Тогда почему журналиста не кончили? Ты можешь мне объяснить это?!

Амин, напротив, побледнел, скрестил руки на груди, втянул голову в плечи, исподлобья глядя на Кондру широко раскрытыми глазами. Казалось, они еще больше отдалились от переносицы, уползали с лица к ушам. Что тут можно было объяснить? Понятно, почему Ядран взял чужую машину - его "девятку" вывели из строя. Понятно, почему Ядрана кончили - ошибка вышла. А все остальное - полный мрак.

- Ян Сигизмундович, нужно забрать Валентину и кончать со всем этим делом. Сейчас поеду, заберу и поразговариваю с ры-жей. Скажет, не скажет хана ей.

- Не скажет. Она сидела под замком, ни хрена не видела, не знает, что там творилось. Когда я сказал, что Чекмарева за-мочили - поверила. Завтра поедешь. А сейчас возьми спеца по замкам, и гони на квартиру Чекмарева. Там он, нет, был после Карпухино, нет, все проверь. Что-то найдешь - бегом назад, бу-дем думать, не найдешь - позвони и езжай домой. Я уже приказал оперативной службе проверить все больницы, морги, пункты "Ско-рой помощи". Подожду, что они выяснят...- он покрутил головой, раздраженно хмыкнул.- Это ж надо такое: троих бойцов с "пушка-ми" уложили, а безоружный хлюпик ушел!

Амин хотел было напомнить, что он предлагал спустить жур-налиста под лед, если бы сразу это сделали, никаких проблем теперь бы не было. Но промолчал. Он уже не раз об этом напоми-нал, да все бестолку.

У дома, где жил Чекмарев, ничего подозрительного обнару-жить не удалось. В подъезде, на лестнице и лестничных площад-ках было тихо, никаких следов охраны или наружного наблюдения. В квартире все осталось таким же, как и позавчера, когда Амин последний раз был здесь. В ванной на зеркале сохранилась над-пись губной помадой, на кухне, в раковине мойки лежали три та-релки с засохшими остатками еды. Они и позавчера лежали там. Амин обошел всю квартиру, пока ни убедился - вчера вечером и сегодня здесь никого не было.

Да может он, все-таки сдох в Карпухино? Может странная "Нива" увезла в Москву его труп? И свидетелей расстрела "Воль-во" нет? Один Чекмарев знал, кто ждет Ядрана и где именно. А если знал, да не успел рассказать?

Все может быть, надо подождать, что скажут оперативники Кондре, может, найдут суку. Только вот вопрос: зачем было вез-ти в Москву труп Чекмарева, рисковать? Проще было оставить его в деревне. Значит, жив? Тогда как он мог позволить увезти ры-жую? Она ж ему о любви на зеркале написала, да и он из-за нее в Карпухино поехал. И после этого спокойно смотрел, как ее за-совывают в багажник "Вольво"?

Голова шла кругом от всех этих вопросов. Амин велел спецу по замкам аккуратно запереть дверь, а потом из машины позвонил Кондре, доложил о результатах проверки. И получил приказ возв-ращаться домой, в офисе он пока не нужен,

Домой? А какого хрена он там делать будет? Валентины все равно нет, сидит, дура, в бетонном погребе. И ужин приготовить некому, а самому неохота. Это ж надо было - согласиться на роль шлюхи за три тысячи! А если бы дали больше, десять - сог-ласилась бы стать настоящей шлюхой?

Чем больше он думал об этом, тем более убеждался, что - да, согласилась бы. Деньги застят ум бабы. И от этого совсем хреново стало на душе. Чем она там занимается сейчас? Болтает с рыжей шлюхой? Та расскажет ей, такое расскажет - у Валентины глаза на лоб полезут! О разных курортах, о модном шмотье "от кутюр-мудюр", о шикарных кабаках... Троцкий не жалел для нее денег, понятное дело. Чем еще импотент удержит бабу? Но о том, что он был импотентом, рыжая, конечно же не скажет, сука! Да это же такая бомба!.. У Валентины потом совсем крыша поедет.

Убил, убил бы рыжую стерву! Завтра она свое получит, завтра. Если Кондра начнет тянуть волынку - ни хрена подобно-го! Пусть лучше забирает эти паскудные три тысячи.

Все равно Валентина ни хрена не узнает про документы, зря Кондра надеется. Политиком себя мнит, идеи Квочкина о том, что работать нужно крайне аккуратно и даже элегантно, но со стоп-роцентной надежностью, воплощает в жизнь. Идиоты! Где они во-обще видели стопроцентную надежность?

Сидит Валентина в бетонном подвале... о чем хоть думает, дура? Неужели - о красивой жизни? А там еще Мельник, мужик злой и наглый. Выведет ее "по надобности", да и захочет ис-пользовать... по своей надобности. Она и не пикнет. И мужу по-том ни хрена не скажет, знает, что он ее придушит, хоть и не виновата будет. Интересно, Мельник понимает это? А там же по-мимо Мельника еще два придурка. Подопьют, и решат "хором" по-развлечься с двумя бабами. Полные хозяева на даче, кто им по-мешает! Ну, дела-а!..

Амин выехал на Ленинградский проспект, погнал свой "Сит-роен" к Центру, с трудом преодолевая яростное желание врезать-ся в задницу какому-нибудь "Жигуленку" или сбить тетку, пере-бегающую улицу. Он точно знал, что сейчас домой не поедет, что бы там Кондра ни приказывал. Но, если не домой, то куда? Ответ нашелся довольно-таки скоро. На правой стороне Ленинградского проспекта Амин увидел жиденькую неоновую вывеску "Колумбия. Стриптиз-бар" и свернул к тротуару. Стриптиз там, конечно, не скоро начнется, но выпить, расслабиться, можно. А заодно и телку подцепить, если попадется приличная. Не все же время о своей дуре несусветной думать?

37

В разное время водка по-разному действует на одного и то-го же человека. Можно выпить сто граммов, посмотреть телевизор и уснуть глубоким, здоровым сном до утра, а можно выпить бу-тылку, пролежать часа три с закрытыми глазами и лишь после этого забыться на несколько часов в коротком, тревожном сне, наполненном нескончаемыми кошмарами. И проснуться в семь утра, и снова лежать с закрытыми глазами, слушая, как храпит в дру-гой комнате собутыльник, а потом просыпается, принимает душ, стучит посудой на кухне... Такое случается, если нервы челове-ка напряжены до предела, если мысли вспыхивают в голове одна за другой - и гаснут. Вспыхивают и гаснут, ни одна не загорит-ся надолго, не осветит кошмарный мрак...

Чекмарев не выспался, не отдохнул в эту ночь. Все утро провалялся на диване, борясь с головной болью, на бодрые при-зывы Борисенко подниматься и пить пиво не отзывался. Если бы тот сказал: вставай, поедем за Настей мигом бы вскочил, но Борисенко сразу объяснил, присев на диван:

- Серега, остаешься за хозяина, а я поехал на разведку. Приеду покумекаем, что к чему. И запомни хорошенько: без ме-ня отсюда ни на шаг! Дверь никому не открывать! Я знаю, что ты не спишь. Значит, пивка не хочешь? Ну ладно, отдыхай. Главное

- ни шагу отсюда.

Какой смысл вставать после такого заявления? Никакого. Поэтому Чекмарев поднялся с дивана лишь после полудня, когда Борисенко ушел. Головная боль была не главной причиной дурного самочувствия, но весьма чувствительной, пришлось обыскать кух-ню Борисенко в поисках анальгина или панадола. Нашел пластмас-совую коробку с лекарствами, а в ней быстрорастворимый аспи-рин. Две таблетки зашипели в чашке с холодной водой из-под крана. Выпив аспирин, Чекмарев снова повалился на диван в ком-нате, полежал еще час и встал, теперь уже окончательно.

Настроение было по-прежнему отвратительным до крайности, но голова не болела. Еще б солнышко выглянуло, глядишь, легче б стало. Нет, не выглянет...

Прошел час, два, три. За окном стало смеркаться. в доме напротив засветились окна, вспыхнули фонари на бульваре. Чек-марев долго сидел на диване, вспоминая Настю. Ее легко было вспоминать, стоило лишь произнести вслух или мысленно имя: Настя - и вот она.

Рыжие, растрепанные волосы, огромные зеленые глаза, уз-кие, обтягивающие джинсы, упругие груди под свитером... Откры-вает дверь и со смехом бросается на шею. Он разжимает пальцы, "дипломат" со стуком падает на линолеум в прихожей. Не только гибкие руки обнимают его, ее ноги смыкаются сзади, плотно сжи-мая бедра. А он гладит ее по спине, гладит ноги, упругие, раздвинутые ягодицы, губы находят ее жадные губы, глаза закры-ваются... Но и с закрытыми глазами он находит дорогу в комна-ту, к дивану, на котором продолжается их бесконечный поцелуй. И чем дольше он длится, тем больше становится груда одежды на паласе у дивана...

Любимая женщина всегда вспоминается голой, когда она пол-ностью принадлежала тебе, когда между ней и тобой не было тайн, когда вы были единым целым и, казалось, ничто не может разделить вас - ведь это так прекрасно, дарить истинное нас-лаждение друг-другу! Если, конечно, она принадлежала тебе. А если нет - можно вспоминать о свиданиях под луной, долгих про-гулках и трепетных прикосновениях пальцев.

Чекмарев никогда не гулял с Настей под луной и не читал ей стихи. Эта прекрасная, но все же прелюдия к еще более прек-расному миру наслаждений миновала его. Он сразу попал в рай. Или - ад, но это было так прекрасно! Вот это он и вспоминал, сидя в темной комнате на диване.

Она хотела использовать его для своих целей? И это прек-расно, и спасибо Богу, что ее выбор пал на него. Потому что плата за это была поистине Божественной. Она хотела, чтобы он сочинил роман? И он сочинил его. После страстной встречи, пос-ле ужина, которым она кормила своего мужчину, он садился за письменный стол и четыре-пять часов барабанил пальцами по кла-виатуре компьютера. Профессиональному журналисту несложно превращать свои мысли в слова, а мысли у него били ключом. По-тому что Настя стояла за спиной, подсказывала, советовала, а потом ложилась на диван, укрывшись одеялом до пояса, и ждала, когда он закончит работу. Просто лежала и ждала. И он, погля-дывая на розовые соски ее обнаженных грудей, размахивал рука-ми, стонал и морщился, показывая, как хочется ему поскорее прижаться к ним губами. Но Настя хитро улыбалась и грозила пальчиком, что означало: а вот не получишь, пока не напишешь нужное количество страниц. И ждала его. И это ожидание, это обещание удесятеряло его силы - голова работала ясно, как ни-когда. А найти подходящие слова к умным мыслям, выразить сло-вами красивые образы он всегда умел.

А потом, поставив последнюю точку, он поворачивался к ней и смотрел, смотрел... Нет, усталости не было, тело рвалось к заветному дивану, но сдерживал себя, и это было похоже на старт гонок формулы-1, когда моторы уже ревут, но еще горит красный свет...

И роман получился неплохим. По крайней мере, лучше, чем получается у придурковатых эпигонов Джойса и Борхеса, возом-нивших себя элитой, лучше, чем у "литобъединений" неудачливых следователей и журналистов. Роман получился - на уровне блис-тательного Хуана-Карлоса Онетти!

Теперь нет ни романа, ни Насти...

И Борисенко нет. Где он шляется, черт возьми? Приказал сидеть и ждать, но это уже невозможно! Вечер наступил, темно в комнате, надо что-то делать, а его нет! И выходить из квартиры запретил!

Борисенко вернулся домой около семи. Чекмарев к тому вре-мени потерял уже всякое терпение.

- Что это за дерьмо?!- закричал он, увидев хозяина.- Я тут сижу, я тут... торчу, ничего не делаю, не могу сделать, а тебя все нет и нет!

- Ну так сделай, если можешь,- усмехнулся Борисенко.- Си-дишь-то здесь потому, что не можешь.

- Да?- разозлился Чекмарев.- Значит, ты где-то прогулива-ешься, а я зря сидел тут и ждал... с моря погоды?! Ну ладно, придется самому... Жаль, время уже позднее, все редакции зак-рыты... Ладно, пойду к себе домой, напишу обо всем этом статью и завтра отнесу во все редакции, которые могут напечатать этот материал. Что-нибудь. да получится. По крайней мере, с Настей они будут шепотом разговаривать!

- У тебя дома гости были.

- Да плевать мне на них! Ты сказал, что Квочкин слон, а я

- моська? Ты ошибся, Чапаев! Квочкин тоже моська, только раз-дутая до слона. Ноготком этого "слона" ткни - и он лопнет! Вот я его завтра и лопну, сучонка такого! Я хоть и продажный, а все-таки журналист! Это кое-что, да значит!

- Значит, значит,- кивнул Борисенко.

Он прошел в комнату, достал из ящика стола пистолет, глу-шитель к нему, неторопливо соединил две смертоносные конструк-ции, сунул пистолет за пояс. Чекмарев замер, наблюдая за его действиями.

- Значит, не возражаю,- повторил Борисенко.- А это,- он ткнул пальцем в пистолет,- сейчас значит больше. Давай, оде-вайся, поехали. Я хотел чайку выпить, да теперь уже - хрен с ним. Некогда, времени нет.

- Куда... поехали?

- Выяснять, где они Настю держат.

- Ты знаешь, как это сделать?

- Знаю. Поехали, до Ленинградского проспекта черт знает сколько переться, а если он зашел чтобы махнуть рюмку и про-должить свой путь... во мраке, мы рискуем остаться при своих интересах.

Чекмарев торопливо обул ботинки, надел куртку и с надеж-дой посмотрел на Борисенко.

- Я готов. А что нужно делать?

- Пошли, по дороге объясню.

"Стриптиз-бар" оказался довольно-таки убогим заведением, где в основном резвилась местная сексуально озабоченная шпана. Сидя в полумраке за дальним столиком, Амин чувствовал себя во-роной, случайно попавшей в стаю воробьев. Похоже, и местные "воробьи" понимали это, они косо поглядывали на мрачного мужи-ка в просторной, наглухо застегнутой кожаной куртке, но трево-жить его не решались. Понимали - важная птица залетела, если по делу, то скажет, а нет, лучше не связываться без причины.

Как ни странно, такое положение вполне устраивало Амина: не представляет серьезной опасности и отвлекает от мрачных мыслей. Он потягивал виски, с мрачным видом разглядывая танцу-ющих. Свободных женщин в баре было немного, и ни одна из них не нравилась Амину. Все же он пригласил к своему столику высо-кую костлявую девицу лет восемнадцати, заказал ей шампанское и полчаса слушал ее рассуждения о современных музыкальных груп-пах. Сообразив, что слишком много болтает, она стала погляды-вать на танцующих, намекать, что им тоже неплохо было бы пок-ружиться в танго. Амин внимательно посмотрел на нее и объяс-нил, что не для этого познакомился с нею. Сказано было таким тоном, что девица вполне могла представить, для чего именно: чтобы зажарить и съесть. Видимо, так она и поняла, потому что вскоре после этого ушла в туалет "попудрить носик" и не верну-лась. Амин не слишком расстроился, и даже не стал выяснять у официанта, почему в их заведении терпят "динамовок". Все же он здесь чужой, да и девица была так себе.

В половине девятого, расправившись с четвертой порцией виски, Амин расплатился и пошел к выходу. Впереди была Тверс-кая, а там и женщины посимпатичнее, и выбор больше. Здесь он просто расслабился, отдохнул, что, собственно и намеревался сделать.

У двери он остановился, окинул мрачным взглядом полутем-ный зальчик и довольно усмехнулся. На него поглядывали и, ка-жется, ждали, когда же он уйдет. Это хорошо, значит, чувствуют силу, побаиваются.

Его "Ситроен" стоял метрах в семи от входа, рядом стояли еще две потрепанные иномарки, всего три машины. Конечно, это не бар "Паяцы", сюда посетители в основном пешком приходят, или на общественном транспорте приезжают. Амин сел за руль, пристегнул ремень безопасности, выехал на боковую дорогу вдоль домов. Едва заметный шелест заставил его вздрогнуть, и тут же в бок ткнулось что-то твердое.

- Не дергайся, стреляю без предупреждения,- послышался с заднего сидения негромкий голос.

Скосив глаза, Амин увидел дуло пистолета с глушителем. Это было невозможно, на "Ситроене" стояла суперсовременная ох-ранная система "СиЭм"! Как этот человек мог открыть дверь, проникнуть в салон? И все же, он проник. Вот и верь после это-го бойким продавцам и рекламе! Амин мрачно хмыкнул, покачал головой и спросил:

- Как ты справился с сигнализацией? Это же "СиЭм"!

- Я большой специалист именно по "СиЭм",- ответил незна-комец.- Сверни направо вот в этот темный переулок и остано-вись. Так, хорошо, а теперь медленно, очень медленно расстегни куртку и - руки за спину. Ты знаешь, как это сделать, чтобы не повредить свои внутренности. И не вздумай шутить, я еще и большой специалист по стрельбе с обеих рук.

Амин подчинился. Другая рука незнакомца ловко скользнула под куртку, выдернула из подплечной кобуры "Макаров".

- Кто ты и что хочешь?- спросил Амин, стараясь казаться спокойным.Если тачка нужна - бери.

- А тачка у тебя новая и дорогая. Видно, солидные бабки отхватил недавно, правильно я понимаю, Амин?

- Не твое дело. Знаешь мою кличку, а я тебя не знаю. И что ты хочешь, не знаю. Говори.

- Придет время, скажу. Так значит, повезло. И было это в прошлом году, в сентябре месяце, так?

У Амина похолодела спина. Теперь никаких сомнений не ос-тавалось, что это не грабитель, а человек Троицкого, убитого в сентябре прошлого года. Вот он и объявился...

- Что ты хочешь?- прохрипел Амин.

- Кое-что напомнить. Он ведь сказал, что придет за тобой, верно?

- Откуда ты знаешь...

Амин дернул головой, успел заметить громадного мужика в сером плаще и тут же почувствовал сильный удар дулом пистоле-та в бок. А спустя мгновение понял, что выдал себя. Но разве можно было спокойно слушать, как мужик повторил то, что никто больше не знал?! Никто во всем мире! Ближе ста метров никого в лесу не было, только он и Троицкий, только два человек, один из которых через пару минут после этих слов загнулся! Как же третий мог услышать предсмертные слова банкира?!

- Вижу, помнишь,- сказал незнакомец.- Понятное дело, та-кое не забывается. Страшно, Амин?

- Давай... быстрее. Какого... резину тянешь?

- Хочешь поскорее умереть? Ну, зачем же так спешить? Я не кровожадный, не за тем здесь, чтобы "пришить" тебя. Это можно было сделать еще полгода назад. Можно будет и потом успеть. Меня сейчас другое интересует. Где Настя?

- Какая Настя?

- А вот это ты зря. Нет времени рассказывать, какая Настя меня интересует, и зачем ты отбил ее в Карпухино. Последний раз спрашиваю, где?

Амин мрачно усмехнулся. Все знают. Невидимки, ниндзи, призраки, мать их!.. Кто они, откуда взялись, падлы?! Теперь это неважно.

- Какие условия?- судорожно сглотнув, спросил он.

- Никаких. Но если ты очень хочешь знать, объясню. После того, как девушка будет в безопасности, отпущу тебя. А если с нею что-то случится не отпущу. Я не киллер, но и не лох. Итак, где она?

- Ладно, скажу... Пистолетом-то не тычь, я все равно без оружия, а у тебя сразу две "пушки". Где она?- Амин облизнул пересохшие губы.- В Рузвинках, на даче Мельника.

- Рузвинки найду, а дача там где?

- Крайняя справа, двухэтажный кирпичный дом. Номер сорок восемь.

- Настя жива? Ее пытали? Как она себя чувствует?

- Вполне нормально. Жива, никто ее и пальцем не трогал, клянусь.

Дуло пистолета еще раз больно ударило в бок. Холодные капли пота поползли по бледным щекам Амина.

- Я добрый до определенного предела. Вы ее взяли для то-го, чтобы развлекать, кофе в постель подавать, хороводы во-дить?! Говори, тварь, или я стреляю!

Амин понял, что незнакомец не шутит и, запинаясь, расска-зал о хитром замысле Кондры, о том, где содержат Настю, сколь-ко человек охраняет дачу и даже о том, что собственную жену, Валентину, отвез сегодня туда, сидит в подвале вместе с Нас-тей, пытается выяснить, где документы. Пока она там, никто не тронет обеих женщин, а потом... он не знает, что будет.

Может, еще и удастся выжить. Они должны проверить его ин-формацию, убедиться, что он не "наколол". Значит, есть еще несколько часов, а может и день-другой... За это время надо постараться уйти... Может, и удастся.

- Верю,- после недолгой паузы сказал незнакомец.- Поезжай вперед, я скажу, где остановиться.

Проехав метров пятьсот, Амин остановил "Ситроен" в тем-ном, безлюдном месте: с одной стороны бетонный забор строи-тельной площадки, с другой скверик. И фонари не горят. Рядом стояла красная "Нива", в темном салоне которой, склонившись головой на руль, сидел человек.

- Серега!- позвал незнакомец.- Чекмарев!

Амин еще крепче сжал кулаки. Вот она, машина, которая увезла журналиста из Карпухино! Что, неужели жив придурок?! Или это блеф? Человек в "Ниве" не шевельнулся.

- Серега!- громче крикнул незнакомец. Не дождавшись отве-та, он протянул руку, вырвал ключи из замка зажигания и открыл заднюю дверцу.Сиди спокойно, Амин, не вздумай дергаться!

Дуло пистолета по-прежнему смотрело на Амина, но теперь между ними было стекло "Ситроена". Незнакомец, пятясь, приб-лизился к "Ниве", стукнул рукояткой в боковое стекло, а потом на мгновение повернулся, спросил:

- С тобой все в порядке, Серега? Какого хрена молчишь?

- Задремал,- тряхнув головой, ответил Чекмарев.- Слишком долго тебя не было.

"Нива" стояла у бетонного забора, а со стороны Амина тем-нел сквер. До него было метра четыре, не больше. Вот он, шанс, такой вряд ли еще представится! Амин осторожно нажал ручку дверного замка, распахнул дверцу и резко выпрыгнул из машины. Четыре метра до сквера, до кустов и деревьев он успел пробе-жать и даже успел подумать, что ушел, ушел! Но в это время сзади один за другим сухо щелкнули два выстрела. Обе пули по-пали в голову, и больше Амин ничего не успел.

Борисенко помчался к лежащему в грязи телу, Чекмарев выс-кочил из "Нивы" и побежал следом.

- Ты же убил его...- растерянно пробормотал он, когда Бо-рисенко пощупал пульс на сонной артерии Амина и выпрямился.

- Спать нужно меньше,- хмуро глядя на убитого, сказал Бо-рисенко.- А что прикажешь делать? Если б он ушел - Насте ко-нец. Я же предупредил его: сиди и не дергайся, а он не послу-шал, решил смыться. Идиот. Будем считать, что справедливость восторжествовала. Знаешь, кто это?

- Темно здесь... Кажется, тот, кто повез меня в Карпухи-но. Он у Квочкина служит. Привозил меня в банк, был в кабине-те, когда Квочкин требовал документы, а потом... потом предла-гал меня под лед отправить. Амин, да?

- Не просто Амин. Он - убийца Олега Троицкого. Страшный человек... Но все равно, я не хотел стрелять. Ладно, поехали,- со вздохом сказал Борисенко.

38

Валентина встала с раскладушки, уставилась широко раскры-тыми глазами на Настю.

- Мне страшно.

- Мне тоже,- устало сказала девушка.- Так давно, что я уже привыкать стала.

- Я не хочу здесь оставаться!- заявила Валентина.

Настя пожала плечами. Что тут можно сказать? Она тоже не хочет, да разве можно выбраться отсюда? Уже пыталась убежать с другой дачи, в другой деревне - только хуже себе сделала. Го-ворила ведь об этом Вале, она что, не поняла?

- Не хочу здесь оставать, мне страшно, мне срочно нужно в Москву!истерично закричала Валентина.

- Не надо, Валя, успокойся,- Настя поднялась с кушетки, присела рядом, попыталась обнять женщину.- Будешь кричать - только разозлишь их. Они не любят этого. Пожалуйста, успокой-ся, хорошо, что они пока не трогают нас...

Валентина резко оттолкнула Настю, побежала вверх по лест-нице, принялась колотить кулаками в дверь.

- Немедленно откройте! Я требую, чтобы мне открыли дверь!- истошно вопила она.

Настя вернулась к своей кушетке, забралась на нее с нога-ми, испуганно прижалась к холодной стене. Странная женщина, эта Валя. Не очень-то похожа на бедолагу, которая живет с пь-яницей и подрабатывает проституцией. Прическа у нее модная, ногти ухоженные, да и вообще, заметно, что следит за собой, пользуется дорогой косметикой. Странно и то, что она оказалась тут. Документы Олега - такое важное и опасное дело для "Расц-вет-банка", что никого постороннего к нему и близко не подпус-тят. И вдруг - какая-то проститутка... А если узнает что-то важное, а потом расскажет кому не следует?

Дверь открылась и в проеме возник мрачный, небритый тип.

- Чё орешь?- спросил он.

- Я хочу уехать отсюда! Немедленно! Я хочу встретиться с моим... с моим банкиром, понятно тебе?! Отвези меня в Москву.

- А в Париж не хошь? Заткни пасть и вали вниз, пока я добрый. Будешь вякать - накажу, шлюха гнилая.

- Как ты смеешь, гадина проклятая?! Да я... я уничтожу тебя, понял?! Позвони в Москву и скажи, что я хочу уехать от-сюда! Деньги отдам! Или будет хуже!

Мельник мрачно кивнул, шагнул вперед и хлестко ударил женщину по щеке. Она бы свалилась вниз, но он схватил ее руку, завернул за спину так, что Валентина взвыла от боли. И, вце-пившись другой рукой в волосы на затылке, повел вниз. А там еще сильнее наклонил ее, сунул пятерню между ног, засопел и вдруг резко пнул Валентину коленом. Она "рыбкой" нырнула на свою раскладушку.

Завизжала, забилась в истерике, а Настя еще плотнее при-жалась к стене, в ужасе зажимая себе рот, чтобы не закричать. Только бы он ни посмотрел на нее, только бы ни подошел!

- Заткнись!- приказал Валентине Мельник.- Будешь делать то, что тебе скажут. И это - последнее предупреждение.

Он тяжело зашагал вверх, с грохотом захлопнул за собой дверь. Настя опять бросилась к Валентине, видя, что та собира-ется снова идти вверх.

- Валя, Валюша, успокойся, с ними нельзя так разговари-вать. Я уже пробовала, знаю... Пожалуйста, успокойся.

- Как он смел тронуть меня, зараза такая, грязная, подлая тварь? Прикоснуться ко мне?! Я ненавижу их, ненавижу!...- зах-лебываясь слезами, говорила Валентина.- Я чувствую что-то... плохое, ужасное. Мне страшно, страшно!

- Ну ничего, ничего,- Настя обняла ее, ласково гладила по голове.Может быть, нас найдет кто-то хороший, может, освобо-дит... Об этом думай, легче будет.

- Кто найдет, твой писатель, что ли?!- зло выкрикнула Ва-лентина.

- Нет,- опустив голову, тихо сказала Настя.- Он уже ни-когда не найдет меня. Его убили вчера.

- Как вчера?- Валентина вскинула голову, с испугом пос-мотрела на девушку.- Ты же говорила, что банкира, который дал тебе документы, убили, а потом писатель сочинил роман...

- Да, но вчера его тоже убили. Я не хотела тебе говорить об этом... Зачем?

- Ужас какой...- дрожа всем телом, прошептала Валентина.- Что же они за звери такие, а?.. Но может, они врут? Хотят на-пугать тебя, хотят... Кошмар!

- Мне все равно,- прошептала Настя. Если Сережа остался жив, я все равно недостойна его. Столько боли причинила ему, столько горя, что... Нет. Я дрянь, Валя, самая настоящая дрянь. Если он жив... он даже смотреть на меня не станет...

Валентина скрипнула зубами, но ничего не сказала. Она уже не просто жалела о том, что ввязалась в эту жуткую историю - она дрожала от страха за свою жизнь.

Красная "Нива" мчалась по вечернему шоссе, с шипением разбрызгивая влагу, затаившуюся в ямах и выбоинах глянце-во-черного асфальта. Борисенко уверенно гнал машину вперед. Еще на подъезде к окружной он остановился, минут пять изучал атлас Московской области, что-то бормотал себе под нос, водил пальцем по страницам, а потом решительно включил скорость. Чекмарев не сомневался - он знает, куда и как ехать. Если поб-лизости от Карпухино разобрался, как подъехать к деревне с другой стороны, незаметно и так, чтобы опередить бандитов, то уж теперь и подавно не заплутает.

Когда ехали по Москве, Борисенко рассказал, что Настю держат в деревне Рузвинки, в подвале, дверь которого находится в кухне за старым шкафом. С нею - жена Амина, теперь уже вдо-ва... Значит, пока Насте не угрожает опасность, пытаются хит-ростью выведать, где документы. Хотелось верить, что это имен-но так. Надолго ли у них терпения хватит, и что будет после того, как узнают о гибели одного из главных своих злодеев, Чекмарев не знал.

За Москвой говорить расхотелось обоим, поэтому, ехали молча. Шипела вода под колесами, уверенно и мощно урчал двига-тель "Нивы", черная лента асфальта зловеще блестела в лучах фар. Чекмарев пытался думать о Насте, о возможной скорой встрече, но в памяти застыла картина совсем недавнего прошло-го: безжизненное тело мужчины в грязи. Вот как это бывает... Два выстрела - и нет человека. Завтра в газетах напишут об этом, по телевидению расскажут, а может и покажут: очередное убийство в Москве, возбуждено уголовное дело... Конечно, он преступник, убийца, это он с чурбаноголовым расстреляли "Воль-во" у Карпухино, и заслуживает самого сурового наказания, мо-жет быть, смертной казни, но все равно, муторно было на душе. Убит человек, убит в мирном городе, в столице - так же нельзя! Это не по-человечески. Или, как раз - по-человечески, то есть, хуже, чем по-звериному? Ведь и Троицкого убивать было нельзя, и держать его, Чекмарева, в "Расцвет-банке" - нельзя, и уж, тем более, похищать и пытать девушку! И расстреливать похити-телей нельзя было, и убивать расстрельщиков! Но уж если все это случилось, как можно было отпустить страшного Амина? Он же позвонит сообщникам, и Настю увезут в другое место. Или убьют и закопают где-нибудь в лесу... Нельзя, нельзя!

Оказывается - все нельзя, что за жуткий мир кругом?! А что же можно? Любить, ходить на службу, рожать детей, бывать в театре и петь песни в пьяной компании? Получается - тоже нель-зя! В таком мире вообще невозможно жить! Но все живут...

"Интеллигентский мандраж,- раздраженно сказал Борисенко.- Дело сделано, забудьте. Между прочим, если б ты не уснул, а подошел бы к машине, помог быстренько связать его и потом за-переть в моем гараже, он бы не побежал. Но я не переживаю. Да-же с такими подонками играю честно. Он знал условия игры, но нарушил их. За то и поплатился. Все."

Мандраж - да, но какой там, к черту, интеллигентский! Ес-ли сама интеллигенция не может жить по-человечески? Седовласый Лавкин, рафинированный советский интеллигент и способный жур-налист Боря Павлюкович, друг, лгут Насте, зная, что она попа-дет в засаду, что ее будут пытать издеваться! А потом Боря предает еще и Лавкина. Интеллигентская среда отличается от де-ревенской лишь тем, что в ней никто не рвет на себе рубаху и не гоняется за противником с топором. Предают и убивают изощ-ренно, но тихо, зачастую, с улыбкой на губах.

Раньше он не думал об этом, дай Бог, чтобы и потом не ду-мать. Но сейчас такое просто невозможно.

"Нива" свернула на проселочную дорогу и минут через де-сять въехала в небольшую деревню, очень похожую на Карпухино - всего одна улица, домов тридцать, может, чуть меньше. Навер-ное, для бандитских логовищ специально выбираются такие кро-хотные деревеньки. Купили участок, построили дом, обнесли его высоким забором - и никому нет дела до того, что творится за этим забором. Милиции тут нет, а местные жители опасаются свя-зываться с московскими "дачниками". Делай, что хочешь!

Машину покачивало на ухабах, тонкий лед хрустел под коле-сами. Чекмарев резко выпрямил спину, вглядываясь в сонные до-ма. Рано ложатся спать фермеры, а дачников сейчас нет.

- Приехали?

- Надеюсь, что приехали,- сказал Борисенко.- Нам нужен дом номер сорок восемь... Ага, вот и он.

Чекмарев замер, уставившись на кирпичный двухэтажный дом, обнесенный высоким забором с двумя рядами колючей проволоки поверх него. На самом краю деревни, темный, мрачный - настоя-щая тюрьма... Там Настя? Она - там?! Борисенко заметил его не-терпеливый взгляд, положил руку на плечо, предупредил:

- Спокойно, Серега. Только не дергайся.

Проехав деревню, Борисенко свернул на обочину и остано-вился.

- Мы сейчас освободим Настю?- с надеждой спросил Чекма-рев.- Мы ее увезем в Москву?

Сейчас он уже не думал об убитом Амине, ради Насти готов был ворваться в этот дом и даже убить тех, кто стережет его девушку. Все, что угодно, только бы освободить Настю, только бы избавить ее от мучений! Потому что... она создана для того, чтобы сделать счастливым того, кто с ней рядом, и самой счаст-ливо улыбаться. Мир, в котором невозможно жить - это мир без Насти, мир, где Настя несчастлива, и его нужно уничтожить!

- Сейчас - нет,- сказал Борисенко.- Мы просто разведаем обстановку, сделаем выводы, а потом будем посмотреть.

- Чего тут смотреть? Вася, дай мне второй пистолет! Мы ворвемся и заставим их освободить Настю!

- Ворвемся...- усмехнулся Борисенко.- Ты же не Шварценег-гер, не Чак Норрис, да и они врываются только на съемках. Куда ты ворвешься, дорогой мой? Да еще и с пистолетом Амина? Тебя подстрелят, а потом, если жив останешься, посадят за убийство Амина. Мне то же самое грозит. А Настю прихлопнут.

- Но ты же знаешь, она в подвале, дверь - на кухне.

- А где кухня, я знаю? Давай, Серега, не бузи. Пойдем, тихонько посмотрим, что это за дом.

- И уедем?!- с ужасом прошептал Чекмарев.

- Там видно будет.

Они подошли к высокому забору со стороны поля, долго разглядывали мрачный темный дом - только на веранде горел свет. Борисенко, прочитав надпись "Высокое напряжение - опасно для жизни!", снова усмехнулся, покачал головой.

- Неужели и вправду по проволоке пущен ток? Насколько я знаю, это запрещено.

- Деньги могут все,- напомнил Чекмарев.- Если "Расц-вет-банк" убивает направо и налево, почему бы не пустить ток вокруг своей дачи?

- "Расцвет-банк" никого не убивал, это нормальная конто-ра, и там работает немало хороших людей,- сказал Борисенко.- Олежка Троицкий на дух не переносил крови, он подавлял конку-рентов интеллектом. Это их проблемы, не берусь осуждать. Но некоторые подонки там, действительно, охамели. А вот что каса-ется тока - не пойму, зачем им реклама там, где нужно быть ти-хими и незаметными? Странно...

Чекмарев вспомнил некоторые эпизоды своего романа и хотел было возразить, что не такая уж это нормальная контора. Но Бо-рисенко резким взмахом руки приказал ему молчать, пробежал к машине и через пару минут вернулся с куском проволоки. Зубами сорвал с обоих концов изоляцию, а потом осторожно замкнул верхний виток колючей проволоки и влажный прут ограды. Ничего. Нижний виток - то же самое. Замкнул оба витка между собой - тишина. Чекмарев испуганно попятился, когда Борисенко коснулся тыльной стороной ладони провода, по которому, согласно таблич-ке, проходил ток высокого напряжения.

- Так я и знал,- удовлетворенно сказал Борисенко.- Ника-кого тока нет, ребятки решили повыпендриваться. Лично мне это нравится.

- Почему?

- Завтра узнаешь.

- Ты что же, хочешь уехать отсюда, бросить Настю?!- воз-мутился Чекмарев.- Тогда я - остаюсь! Буду сидеть у забора, пока... пока Настю не увижу.

- И не увидишь. Зато в лучшем случае попадешь за решетку. А в худшем на тот свет. Пошли в машину, я объясню тебе, в чем тут загвоздка.

- Мы не можем оставить здесь Настю.

- Можем. Я уверен, что Амин не соврал, его жена здесь. А значит, Насте ничего пока не грозит. Иначе - зачем сажать в погреб жену своего сотрудника?

- Когда узнают, что Амин убит...

- Если они решили с помощью "подсадной утки" выяснить, где документы еще день, по крайней мере, потерпят. Не за просто так жена Амина согласилась в подвале сидеть, наверное, заплатили ей. И на что-то надеются. А о том, что муж погиб, ей просто не скажут.

- Откуда ты все это знаешь?!

- Пошли в машину, Серега, пошли. Я чертовски устал сегод-ня, а надо еще до Москвы добираться.

Он крепко взял Чекмарева под руку и почти силой потащил к "Ниве". Сергей нехотя подчинился, но шел медленно и не мог оторвать взгляд от темного дома, темницы, в которой оказалась Настя. Под ноги он не смотрел, поэтому ступил в колею, по щи-колотку провалился в ледяную, обжегшую ступню воду, но лишь упрямо мотнул головой и пробормотал:

- Если они с ней что-нибудь сделают, я... я убью тебя.

- Убьешь, убьешь,- не стал спорить Борисенко.- Но я наде-юсь, до этого дело не дойдет.

Когда машины выехала на шоссе, и Борисенко резко прибавил скорость, Чекмарев спросил:

- Но сейчас-то почему нельзя обратиться в милицию? Мы знаем, что Настя там, что это похищение, преступление. Это несложно обнаружить, и доказать, и наказать!

- Опять за свое,- поморщился Борисенко.- Серега, дорогой ты мой, мы оба совершили немало преступлений, связанных с этим делом. Нас вынудили, но это факт.

- Какие же преступления совершил я?

- Объясняю. Официальному, очень пристрастному следствию, а оно окажется именно таким, нетрудно будет доказать, что это ты привел боевиков в Карпухино и стал косвенным, а может быть и прямым виновником гибели трех жителей дачи. А потом уничто-жил исполнителей.

- Но это чушь! Я смогу доказать...

- Не сможешь. Ты шантажировал Квочкина своей рукописью, требовал миллионы долларов. Настя поехала на переговоры, не договорилась и вернулась к тебе. А ты озлобился и решил отомс-тить людям, которые живут на даче. Нанял боевиков и... Я уже говорил об этом. Вернулся и убил Настю, чтобы никому не расс-казала о твоих деяниях, труп ее будет найден в твоей квартире. В груди - кухонный нож с твоими отпечатками пальцев.

- Этого не может быть, Настю найдут здесь, живую!

- Да? Чтобы провести обыск, нужна санкция прокурора, ну-жен приказ начальства на проведение операции. Ты уверен, что опергруппа приедет раньше, чем сюда позвонят и прикажут изба-виться от девчонки? Я лично нет. Это вотчина Кондры, и здесь все схвачено.

- Ты просто издеваешься!- закричал Чекмарев.

- Нисколько. Это одна из версий, а их может быть до чер-та. И запомни: против нас играют огромные деньги, а это - луч-шие адвокаты банка, подкупы, угрозы, фальсификации, да все, что угодно! Вплоть до устранения под любым предлогом. Так что, на официальном уровне нам с ними не сладить.

Чекмарев задумался, а потом неуверенно спросил:

- Но им все же это не выгодно?

- Конечно. Выиграют, но потеряют много денег, сил, подмо-чат репутацию. Но и нам - тоже не выгодно. Поэтому никто в официальные органы и не обращается. И не обратится, если про-тивоположная сторона не вынудит. Кстати, о птичках... Если б мы попытались штурмовать эту дачу внаглую - мы бы вынудили Квочкина обратиться в официальные органы. Ты говорил, что ког-да ехал к даче в Карпухино, боевики упоминали какого-то Серо-го. Так вот, Серый - большой авторитет, его люди штурмовали сафаровскую дачу. И ты был с ними. А Квочкин к этому не имеет никакого отношения. Все разыграно, как по нотам, придраться не к чему. Присутствие там Кондры и Амина никто не докажет, а вот наше - запросто. Ты все понял, или повторить?

- Что же делать, если никак нельзя к ним подобраться?

- Можно. Только хитро и осторожно. Завтра мы без всякой стрельбы заставим отдать Настю,- Борисенко загадочно усмехнул-ся.- Соседний терем не иначе, как москвичам принадлежит. И хо-зяева не собираются пока что обживать его, погода не способс-твует. Есть у меня одна идейка...

39

- Оперативная служба. Ян Сигизмундович, поступила инфор-мация от четвертого. В Северо-Восточном округе объект не за-фиксирован.

- Понятно. Сколько у нас, еще два округа осталось? Если будет предварительная связь, поторопите людей. Я не собираюсь торчать здесь до утра!

Кондра поднялся с кресла, налил из кофеварки крепкий кофе в миниатюрную чашку, отхлебнул и снова плюхнулся в кресло. Он уже не сомневался, что журналиста обнаружить не удастся. Куда ж он, подлец, скрылся? Завтра нужно будет установить круглосу-точное наблюдение за квартирой, за редакцией. Выяснить круг знакомых, проверить. Не уйдет, сволочь! Небось, помчался в лес, там проплутал всю ночь, добрался на перекладных до Моск-вы, но домой идти боится. Что там Амин болтал про мистику? Ни-какой мистики. Бегает где-то, скоро устанет и вернется домой. А машина за деревней - она, скорее всего, раньше там стояла. За день или за два. Может, к Лобану баба приезжала, вот и пос-тавила "Ниву" за деревней. Никакой мистики.

Звонил Мельник, сказал, что Валентина истерику закатила, требовала отвезти ее домой. Но не "раскололась". Он жестко ус-покоил ее, как и должен был поступить согласно "легенде". Кондра одобрил его действия. Предупредил, чтобы и в дальнейшем пресекал истерики жестко, но... до определенного предела. А как же иначе? По головке гладить, конфетками кормить, чтобы успокоилась? Ни хрена подобного! Знала, на что шла, за что три тысячи получила, пускай терпит. Ишь ты, не понравилось ей, ис-терику закатила: в Москву ее, видишь ли, надо отвезти! Работай дорогуша, гонорар свой отрабатывай! И не обижайся, что грубо обращаются, не в гости приехала.

Амин-то, небось, нашел себе на ночь какую-то шлюшку, и не вспоминает Валентину. Может, специально для этого и спровадил жену на задание? Хитер, черт!

Кондра выпил кофе, разложил на столе последний номер "Ме-гаполиса" и углубился в чтение статьи о преступных группиров-ках. Нравились ему такие статьи во всех газетах: гонору на рубль, а правды на копейку. Анекдот, да и только! Из селектора послышался голос оперативного дежурного, оторвал от приятного чтения:

- Ян Сигизмундович! Поступило сообщение...

- Давай!- приказал Кондра.

- Даже не знаю, как сказать...- замялся дежурный.

- Ты из себя целку не строй!- заорал Кондра.- Говори, как есть. Нашли?

- Нашли. Поступило сообщение с Петровки, что в неподалеку от Ленинградского проспекта, в районе метро "Аэропорт" обнару-жен труп Вениамина Пешнева. Два пулевых ранения в голову, умер мгновенно. Машина стояла рядом, следов ограбления не обнаруже-но. Ведется следствие.

- Кто?!- хрипло выкрикнул Кондра.

- Не знаю, Ян Сигизмундович. Ведется следствие.

- Заткнись, идиот, не тебя спрашиваю!

Отключив селектор, теперь дежурного можно услышать только если снова нажать кнопку, Кондра вскочил с кресла, несколько мгновений стоял неподвижно, как памятник самому себе, а потом грохнул кулаком по столу. Кофейная чашка, стоявшая на краю, свалилась на пол, разлетелась на мелкие кусочки, забрызгала кофе до блеска начищенные ботинки.

Амина убили, застрелили, как собаку! Кто?! Серый? Но он же получил деньги, заткнулся! Или ему кто-то рассказал о том, что случилось у Карпухино? Или - Сафаров? Или - журналист со своими покровителями решил действовать?! Или Троицкий незадол-го до своей смерти подготовил план мести и заплатил киллерам?

Вспомнилась вдруг неожиданная истерика Валентины в Руз-винках. Она же, наверное, почувствовала, что Амина кончили. Бабы, они как собаки, чуют беду. Так вот оно в чем дело! Амина больше нет... А он сидел тут и ничего не почувствовал, абсо-лютно ничего. Думал, Амин со шлюхой развлекается дома. Теперь что ж получается - он следующий, его очередь! А жена? Может, она уже чувствует какую-то тревогу?

Кондра схватился за телефонную трубку, но потом снова швырнул ее на аппарат и минуты две вполголоса матерился. Ва-лентина-то устроила истерику тогда, когда Амина уже кончили. Это она почувствовала, а чтобы заранее... Какого хрена жену дергать бестолку?

Надо звонить Квочкину. А что сказать? Ночью отрапортовал, что все в порядке. Днем послал куръера с секретной запиской, там было и о рыжей, и о его гениальном замысле насчет "подсад-ной утки", и о жене Амина, которая согласилась поучаствовать. Квочкин позвонил и сказал, что одобряет его действия. Намекнул на солидную премию в случае успеха. Теперь что же сказать? О Сером лучше не заикаться, в записке не было ни слова о том, что четверо бойцов Серого были убиты, а журналист, по всей ви-димости, остался жив и скрывается в данный момент. Это будет означать, что операция провалилась и виноват в этом он, Конд-ра. Не только в провале, но еще и в том, что обманул председа-теля правления. Такие вещи не прощаются...

Следовательно, сказать можно лишь о том, что Сафаров мстит за своих людей в Карпухино. И первой жертвой стал Амин. Да, именно это и нужно сказать. А самому думать о будущем, о Венгрии. Там родственники, там деньги в банке, там... и есть его будущее. Понятное дело, жалко уезжать из Москвы, жалко те-рять такую должность, такие деньги, но лучше быть живым в Бу-дапеште, чем убитым в Москве.

Кондра снова взял трубку, набрал знакомый номер.

- Виталий Данилович? Это Кондра. Извините, но вынужден огорчить вас.

- Главное, чтобы вы себя не огорчили, Ян Сигизмундович,- холодно ответил Квочкин.- Остальное - мелочи.

- Да уж не знаю, мелочи это или нет. Я все еще на дежурс-тве, жду сообщений от Мельника.

- Что там?

- Пока молчит. То есть, контакт установлен, но результа-тов еще нет.

- Подождем.

- Да, конечно. Собственно, я по другому поводу звоню вам. Только что мне сообщил оперативный дежурный, что Амин убит.

- Сведения достоверные?

- Вполне. Я считаю, что это дело рук нашего главного кон-курента. Решил отомстить. Возможны также и случайная ссора из-за женщины, попытка ограбления, но маловероятно. Деньги и документы у него не взяли, машину оставили открытой и ничего в ней не тронули. Извините, что говорю по телефону, но ничего секретного в этом нет. Наш опытный сотрудник убит.

- Действительно, огорчили меня, Ян Сигизмундович. Пока только меня. Узнайте подробности, детали, завтра сообщите, я приеду в банк. Жду и ваши предложения в свете сложившейся си-туации. Всего доброго.

Кондра положил трубку, задумался. Какого хрена тут выяс-нять, узнавать! Вряд ли это Сафаров. И журналиста искать бес-толку. И сидеть здесь - только время терять. Он нажал кнопку селектора и, услышав голос дежурного, сказал:

- Я уезжаю, если позвонят следователи, а они позвонят, пошлите к ним наших людей для опознания. Выясните все детали, какие только можно. Пошлите людей на место происшествия с целью сбора информации. Сотрудников, которые заняты проверкой интересующих нас учреждений в двух оставшихся округах отоз-вать. Все материалы должны быть у меня на столе завтра в де-вять. Все сотрудники должны быть в готовности номер один. А сейчас - мою машину к подъезду. Охрана - по тревожному распи-санию, и на завтра - тоже. Вопросы имеются?

- Все понял, Ян Сигизмундович!

- Если что не понял, завтра на улице выяснишь.

Отключив связь. Кондра надел пальто и стремительно пошел к выходу.

Убийство Амина вызвало двойственное чувство у Квочкина. С одной стороны - потерян опытный, ценный сотрудник СБ "Расц-вет-банка", это, разумеется, плохо. С другой стороны - ушел из жизни непосредственный исполнитель приговора Троицкому. Теперь об этом знают лишь он, председатель правления, и Кондра. Можно сказать - никто не знает, и вздохнуть с облегчением. Но убийс-тво второго сотрудника СБ "Расцвет-банка" за последние дни - это уже перебор. Сафаров не должен был этого делать - он вел нечестную игру и был за это наказан. Мстить за наказание - большая глупость с его стороны. За такие дела можно и головы лишиться, должен понимать это.

Квочкин взял трубку радиотелефона, записную книжку, улег-ся на диван и набрал номер домашнего телефона Сафарова.

- Ал-ле,- послышался в трубке мелодичный женский голос.- Я вас слушаю.

- Добрый вечер, Ириночка. Это Квочкин. Все у вас в поряд-ке, не болеете?

- О-о, Виталий! Давненько мы с вами не виделись. Все кон-курируете, спорите, нет, чтобы просто прийти, поболтать.

Она говорила низким грудным голосом с придыханием, такое впечатление, что одной рукой держала трубку, а другую сунула себе в трусы. А может, Сафаров там шурудил?

- Спасибо, Ириночка, как-нибудь - обязательно. А где ваш благоверный?

- В кабинете, все работает и работает. Я ему говорю: Кос-тя, всех денег не заработаешь, плюнь ты на все и поживи в свое удовольствие. Не слушает.

"В свое или в твое удовольствие?- подумал Квочкин.- Если в твое, заработанных миллионов не хватит, нужно пахать и па-хать!"- но, конечно же, не сказал этого вслух.

- А можно его позвать к телефону?

- Ой, конечно же можно, Виталий. Я уж было понадеялась, что вы именно мне позвонили, но ошиблась, какая жалость!

Квочкин подумал, что старый муж не совсем удовлетворяет молодую и чересчур темпераментную жену. Бедная, бедная женщи-на! Но сама виновата, за все нужно платить. Кто же рискнет соблазнить жену Сафарова? Ревнивый старик за одну лишь попыт-ку, не задумываясь, оторвет голову любому.

- Сафаров,- послышался в трубке озабоченный голос.- Неу-жели это ты, Виталий? Что случилось, дорогой?

- Добрый вечер, Константин Рашидович. История мало прият-ная. Сегодня убит сотрудник моей службы безопасности Пешнев.

- Ай-яй-яй! Какой кошмар, слушай! Прими мои соболезнова-ния, Виталий. А почему говоришь мне про это?

- Константин Рашидович, мы потеряли второго сотрудника за несколько дней. Ситуация выходит из-под контроля.

- Думаешь, это я, да? Нет, Виталий, ошибаешься, дорогой. Я последнее время занимаюсь только подготовкой к аукциону. Просто времени нет для других дел.

Квочкин болезненно поморщился. Он-то сам занимался в последнее время только "другими делами"!

- Извините, Константин Рашидович, вы серьезный человек, я тоже. К чему говорить о пустяках? Повторяю, ситуация выходит из-под контроля, и мне это совсем не нравится. А вам?

- Мне тоже не нравится. Понимаю, ты думаешь, это я. Пони-маю, убедить тебя по телефону трудно. Хочешь - приеду к тебе завтра, поговорим без свидетелей. Я не хочу ухудшать наши сложные отношения. Я хочу улучшать их, может быть, скоро ста-нем союзниками, а?

- Поговорить без свидетелей? Да, это будет, пожалуй, са-мый разумный вариант. Когда вы сможете приехать?

- В два тебя устроит? Раньше не могу.

- Да, устроит. В два буду ждать вас у себя, Константин Рашидович. У вас прелестная жена, поговорил с ней - и согласен на любые ваши предложения.

Намек был более чем прозрачным. Согласие Сафарова прие-хать для переговоров в офис "Расцвет-банка" было значительно уступкой с его стороны, а слова Квочкина о том, что не возра-жает против этого лишь благодаря разговору с красавицей женой, генеральный директор корпорации "ДЕГЛ" вполне мог расценить, как оскорбление. Однако, Сафаров и виду не подал, что обижен.

- Эх, Виталий,- доверительно сказал он.- Молодой, энер-гичный! Тебе не понять, что такое любимая женщина для старика! Она - все, что у него осталось в этой жизни. И самое хорошее, и самое плохое - абсолютно все, дорогой.

- Передайте привет и наилучшие пожелание Ирине. До завт-ра,- сухо сказал Квочкин.

Положив трубку, он задумался. Сафаров не наглел и не ук-лонялся от серьезного разговора. Он уверенно шел на контакт, как будто не сомневался в своей победе. С чего бы это?

40

- Хорошо у тебя тут, Виталий,- со вздохом сказал Сафаров, разглядывая небольшой, уютный зал для особо важных заседаний.

Зал и вправду был красивым: темно-коричневые обои с золо-тым тиснением, на стенах картины в тяжелых золотых рамах, мяг-кая мебель с гнутыми полированным ножками и темно-коричневой с золотым тиснением обивкой. Посередине - круглый стол и шесть стульев, которые вполне могли бы сыграть свои роли в фильме "Двенадцать стульев", буде таковой еще раз сниматься. И - ни одного окна.

- У меня тут не только хорошо, но и вполне безопасно,- холодно сказал Квочкин, жестом предлагая Сафарову сесть за стол.- Давайте - к делу, я болею, приехал в офис только для того, чтобы встретиться с вами.

Сафаров лукаво прищурился, махнул рукой и... присел на диванчик.

- Круглый стол - прямо как в ООН, а там никогда согласия нет,- сказал он.- Пускай наши бандиты за столом сидят и слуша-ют, а мы с тобой на диване, как друг Жак или Гельмут и друг, понимаешь, Борис. Садись, Виталий, почему не хочешь рядом со мной посидеть? Я не заразный, слушай.

Рекрутов тотчас же послушно сел за стол, Кондра, после недолгих колебаний, сел напротив него, а Квочкин примостился на краю дивана.

- Константин Рашидович, я хотел бы услышать ваши объясне-ния по поводу вчерашнего убийства нашего сотрудника.

- Безопасно тут, говоришь? Ну да, ни одного окна нету,- Сафаров еще раз оглядел зал, поцокал языком.- А я не догадался такой устроить, теперь знаю, к чему надо стремиться. Слушай, думал ты меня в свой депозитарий поведешь для секретного раз-говора! А оказывается - такой специальный зал есть. Хочешь, условия сделки обсуждай, хочешь - девушку приводи, никто не увидит, не услышит. Молодец, Виталий.

Квочкин смотрел на него с нескрываемым раздражением, но Сафаров не обращал на это никакого внимания. Улыбался, рассуж-дал, будто не в офисе главного конкурента находился, а у себя в кабинете.

- Я жду объяснений, Константин Рашидович,- теряя терпе-ние, сказал Квочкин.

- Ох, Виталий, Виталий!- снова вздохнул Сафаров.- Моло-дой, понимаешь, горячий. Нету никаких объяснений, не трогал я твоего Амина. Не нужен он мне, и войны тоже не хочу. Женя, расскажи, что знаешь.

- Вчера, в первой половине дня Константин Рашидович при-казал прекратить всякую работу по поиску досье Троицкого, отозвать всех людей, занятых в операции,- бодро отрапортовал Рекрутов.- Что и было сделано сразу же. Заверяю обоих уважае-мых руководителей, что ни один из моих сотрудников к убийству Амина не причастен. Хотя, после злодейского нападения на дачу в Карпухино и убийства трех человек, информация, разумеется, строго конфиденциальная, мы имели полное моральное право отве-тить соответствующим образом. Но не стали этого делать.

- Что скажешь, Виталий?- усмехнулся Сафаров.- Только не надо мне лапшу на уши вешать, что это не твоих рук дело.

- Это, действительно, не моих рук дело. Но вы, Константин Рашидович, первыми начали.

- Твоих, дорогой, твоих рук это дело. Мы же встретились для честного разговора, не будем темнить. Но я не обижаюсь. Знаешь, почему? Твои люди убрали Лобана, прямо скажу - помогли мне. Он не устраивал меня, дурак, понимаешь, бандит. Я бы его сам убрал, но ты помог. Поэтому - никакой злости, никакой мес-ти.

- Но ваши люди убили еще одного моего сотрудника несколь-ко дней назад,- хмуро сказал Квочкин.

- Это была ошибка, Виталий. Честное слово - ошибка. Приз-наюсь, виноват. Готов компенсировать родственникам пострадав-шего ущерб и все такое. Видишь, что было - то было, я не отри-цаю. А чего не было - того не было.

- Это нечестная игра, Константин Рашидович. Зачем вы на-чали охоту за так называемым досье Троицкого? Кто дал вам пра-во искать наши, я подчеркиваю, наши документы, если они, разу-меется, существуют?

- Женя!

Рекрутов расстегнул "дипломат" с цифровыми замками, дос-тал рукопись, положил на стол.

- Мы работали только с женщиной, которая принесла нам эту рукопись,снова по-военному четко сказал он.- Автор - Чекма-рев, но принесла ее молодая женщина. И тут, в предисловии пря-мо сказано, что документы, подтверждающие подлинность событий, находятся у нее, и она готова передать их нам. Отказываться от ее услуг было бы глупо.

- Сука!- сквозь зубы процедил Квочкин.

- Почему?- спокойно сказал Сафаров.- Каждый делает свой бизнес, как может. Видишь, Виталий, мы имели полное право за-ниматься этим вопросом. Кто откажется от возможности получить такой компромат? Если знаешь такого, скажи, очень интересно.

- Ну, если вы такими способами пытаетесь конкурировать с нами, я не завидую вам.

- Не только такими, Виталий, любыми. Ты каким способом выиграл закрытый тендер на право быть независимым регистрато-ром "Черного алмаза"? Правильным? Ты ведешь реестр акционеров и участвуешь в аукционе, это правильно?- улыбка все еще свети-лась на округлом лице Сафарова, но взгляд маленьких, черных глаз стал колючим.- Но я не обижаюсь, не объявляю войну. Я за-нимаюсь делом, готовлюсь к аукциону. А у тебя большие пробле-мы, Виталий. Один из твоих наймитов, понимаешь, сдох при пе-рестрелке, а трех других - расстреляли за деревней, когда они выполнили задание. А это, как мне доложили, люди Серого. Вот там и поищи того, кто кончил Амина.

- Как расстреляли? Я ничего об этом не знаю,- Квочкин злобно посмотрел на Кондру.

- Ого, так я вижу, Ян Сигизмундович не информирует своего начальника про то, как дело было,- довольно усмехнулся Сафа-ров.- Женя, что бы я сделал с тобой за такое?

- Ничего, Константин Рашидович,- бодро отрапортовал Рек-рутов.- Потому что такого в нашем деле быть не может. Полная информация для руководства главный принцип нашей работы.

- Какой, понимаешь, самоуверенный,- покачал головой Сафа-ров.

Квочкин снял очки, принялся неторопливо протирать стекла носовым платком. Потом поднял голову, посмотрел на Кондру.

- Ян Сигизмундович?

- Это был несчастный случай, Виталий Данилович,- опустив голову, пробормотал Кондра.

- Понятно,- холодно сказал Квочкин.- Так значит, если я правильно понял, вы, Константин Рашидович, отказались от мысли найти досье Троицкого?

- Отказался, Виталий,- с огорчением признался Сафаров.- Я же говорил тебе, Лобан - бандит, он с девкой нехорошо работал. Неправильно, принимаешь. Но она ничего не сказала. Я думаю, нет у нее никакого досье. На понт брала.

Несколько минут Квочкин молчал, постукивая себя указа-тельным пальцем по кончику носа.

- Константин Рашидович, и мы, и вы причастны к этой исто-рии... Двое посторонних знали о ней...- медленно проговорил он.- Двое свидетелей и наших и ваших неблаговидных дел... Правда, теперь остался один...

Рекрутов удивленно посмотрел на Сафарова, но ничего не сказал.

- Поступай, как знаешь, Виталий,- усмехнулся Сафаров.- Я их не боюсь, но гарантирую, при любом исходе, при любом стече-нии обстоятельств, этот вопрос поднимать не буду. Что скажешь?

- Гарантирую то же самое.

- Значит, договорились. Ну что ж, Виталий, рад был уви-деться с тобой,- Сафаров поднялся с дивана.- Слушай, приходи как-нибудь в гости, вместе с Жанной. Ирина будет рада, ну.

- После аукциона по "Черному алмазу" победитель приглаша-ет побежденного на ужин в тесном домашнем кругу, идет?- с ехидной усмешкой сказал Квочкин.

- Договорились! Женя и Ян Сигизмундович свидетели. Счи-тай, что я тебя уже пригласил, Виталий,- засмеялся Сафаров.

Когда гости ушли, Квочкин резко сказал Кондре:

- Я у себя, жду полного доклада о событиях в Карпухино. И вот еще что... Сегодня ночью избавьтесь от лишних людей в Рузвинках. Надеюсь, это у вас получится?

- Жену Амина... тоже надо убрать?- неуверенно спросил Кондра.

- Я сказал - от лишних,- зловещим шепотом повторил Квоч-кин.- А это уж вам судить, кто лишний, а кто нет. И чтоб - ни-каких следов! Вы и так уже совершили много ошибок, Ян Сигиз-мундович, слишком много!

Мельник положил трубку и взглянул на Крета.

- У нас веселая ночка будет сегодня. Амина кончили, босс приказал убрать обеих баб. Когда стемнеет.

Высокий, похожий на Кащея Бессмертного парень раскрыл рот в придурковатой ухмылке.

- Мельник, так это же кайф! Мы их сделаем до того, как уберем. Сперва кончим в них, а потом кончим их!

- Заткнись, фраер дешевый!- строго сказал Мельник.- Лу-парь присматривает за двором, ну и пусть присматривает, ему пока ни слова. А сам дергай в лес, присмотри место, где можно будет сховать их потом. И чтоб надежно было, месяца два-три никто не наткнулся, понял, козел?

- Мельник, я буду место присматривать, а ты телок тра-хать, да? Лупарь перебьется, а мы с тобой давай поделим, их. Ты какую хочешь?

- Я первый, Крет, запомни это.

- Так их же две!

- Первую трахну жену Амина, или как там она теперь... вдова, да? Ее. Достала меня, падла, своими угрозами.

- А я - рыжую...- тощая морда Крета расплылась в похотли-вой ухмылке.Я сразу потащился от нее, как только увидел, в натуре!

- Я первый и с той, и с той! А ты - потом, понял, козел? После меня. И не рыпайся, падла, не зли меня!

- Все понял, Мельник, я второй и с той, и с той. Лупарю потом дадим, если что останется... Ну что, погнали?

- Куда ты сука гнать собираешься?- заорал Мельник.- Я же сказал, ехай, на хрен. в лес, выбери место подходящее, вырой яму, чтобы потом не мудохаться. А когда вернешься, начнем.

- Не начинай без меня, Мельник. А то я волноваться буду, плохо дело сделаю,- жалобным голосом сказал Крет.

Мельник искоса взглянул на него, понял, что ни хрена тол-ком не сделает, если не выполнить его просьбу.

- Лады. Я ща возьму пузырь водяры, подпою их, чтоб к нуж-ному времени были в форме. А потом начнем. Но ты, с-сука, ду-май о деле! Сфилонишь "вышку" себе обеспечишь, точняк!

- Мельник, я дело знаю на все сто. Если ты подождешь ме-ня, сбацаю им классную постельку. Ты обещаешь?

- Договорились. Канай, на хрен, делом займись. Лопату не забудь прихватить, да смотри, чтобы Лупарь пока что ни хрена не просек. Не то будешь третьим.

Крет придурковато подпрыгнул, приложил руку к виску, буд-то честь отдавал и помчался во двор. Мельник презрительно хмыкнул. достал из шкафа бутылку водку и стакан и неторопливо зашагал на первый этаж. Убрать сразу двух баб - дело непростое и опасное. Но Кондра пообещал, что после этого их отпустят до-мой в Химки. И заплатят по пять штук за каждую. Нормалек. Он уже решил, что по две штуки даст Лупарю и Крету, остальные шесть - себе. Жить можно. И безопасность фирма гарантирует. А как же иначе? Если они влипнут - и фирме х...о придется. Хоро-шо, что это бабы, можно попользоваться ими, как угодно, все равно потом ни хрена никому не вякнут. Отвякались. Особенно возбуждала его жена Амина. Бывший мент, падла, а теперь в на-чальники вылез, командовать стал, за людей ни хрена не счита-ет! Бабу свою привез, разговаривал, как с падалью: если хоть пальцем прикоснешься к моей жене... А она как орала вчера ве-чером: я тебя!.. Ты потом пожалеешь!.. Пришлось Кондре зво-нить, объяснять ситуацию, чтобы никаких проблем с Амином не было. Теперь уже не будет. Кончили его, падлу, а баба ответит за свои вопли. Ох, как ответит, сучка!

У входа на кухню на него чуть не налетел Лупарь, кругло-головый, лупоглазый парень с могучими плечами и длинными, как у гориллы, руками.

- Мельник, а куда Крет с лопатой намылился?- спросил он, поспешно проглотив кусок бутерброда с колбасой.

- Копать подснежники для наших баб,- ответил Мельник.

- Или из баб делать "подснежники". Слушай, а ты куда с пузырем? К ним, да? Кайф ловить? Ни хрена себе, Мельник! А я?

- Ты за двором смотришь, или базар тут устраиваешь?- зао-рал Мельник.Заткнись и вали на свое место, придурок!

- Да я чё? Заскочил перекусить. Мельник, я тоже хочу. Скажешь, когда можно будет?

- Скажу, скажу. Или прибью на хрен, если чего недоглядишь и у нас тут проблемы появятся!

Спустившись в подвал, Мельник остановился между кушеткой и раскладушкой, снисходительно поглядывая на женщин.

- Все, бабы, кончились ваши муки. Вечером поедем в Моск-ву, там поговорите с начальством и разбредетесь по домам.

Настя лежала на кушетке. Увидев Мельника, она рывком под-нялась, прижалась к бетонной стене. Валентина сидела на кушет-ке, обхватив голову руками. Визит бандита не испугал ее - собственные мысли были важнее и... страшнее.

- Предлагаю вмазать за скорое расставание, за то, чтоб вспоминать эту дачу без обид,- Мельник наполнил стакан водкой, протянул Насте.

Она отрицательно покачала головой.

- Нет, я не хочу...

- Пей, кому было сказано!- заорал Мельник.

- Не хочу, пожалуйста, не надо...

- Заткнись, дура! Я тебе по-хорошему предлагаю. Ну? Да-вай, тяни, и все будет высший класс!

- Нет...

Мельник несильно ударил ее тыльной стороной ладони по ще-ке, потом сжал цепкими пальцами щеки девушки, поднес к ее гу-бам стакан. Обжигающая влага потекла по губам Насти.

- Тяни, падла, или волью в тебя! Ну?!

Настя дрожащими пальцами взяла стакан, давясь, выпила водку. Закашлялась, согнулась, вытирая ладошками слезы. Мель-ник выхватил стакан, наполнил его по-новой, повернулся к Ва-лентине.

- Ну что, шлюха, вмажешь?

- Вмажу,- спокойно сказала Валентина.- И сейчас и потом. Будет тебе и шлюха, и наглое обращение, сволочь! Кровавыми слезами умоешься!

Она взяла стакан водки и, скривившись, выпила до дна. Слезы выступили и у нее на глазах, но вытирать их Валентина не стала. Швырнула пустой стакан Мельнику, тот поймал его на ле-ту, одобрительно усмехнулся.

- Классные вы телки, ё-моё. Скоро поедете в Москву, поки-нете нашу скромную дачку. Но перед этим еще побазарим, инс-труктаж будет, как вести себя в дороге, и все такое. Понятно. да?

Никто ему не ответил. Но Мельник и не ждал ответа. Слова Валентины еще больше раззадорили его. Теперь оставалось подож-дать, пока вернется Крет. Выроет могилу и вернется. В такой ситуации лучше не злить придурка, тем более, он согласен быть вторым, хочет лишь, чтобы не началось без него. Так это можно. До темноты еще есть время, как раз бабы придут в нужное состо-яние, перестанут соображать.

Мельник допил из горлышка остатки водки и вразвалку пошел к двери.

- Что все это значит?- испуганно спросила Настя.

- Откуда я знаю?- угрюмо ответила Валентина. Она уже не думала о том, как выведать у девушки, где та прячет документы. Самой бы уцелеть! И поскорее увидеться с Веней... если он еще жив.- Может, и вправду, отвезут в Москву и отпустят?

- А почему нас повезут вместе?

На этот вопрос Валентина не могла ответить.

41

- О, приехал! Куда это он ездил, интересно?- спросил Бо-рисенко, наблюдая в мощный армейский бинокль ночного видения за тем, как из "Жигули-восьмерки", въехавшей во двор дачи, вы-лез высокий парень с носом, похожим на клюв хищной птицы.- Приехал...

Борисенко замолчал, увидев, что парень вытащил из машины штыковую лопату, старательно промыл ее в луже и понес в сарай. Лопата - это плохо. Это означает, что женщин или уже прикончи-ли, или собираются это сделать. Скорее всего, собираются, по-тому что темнота наступила совсем недавно, еще слышны голоса во дворах деревни. Раньше чем через два-три часа бандиты не смогут вывезти трупы, а если это женщины, так почему бы ни по-забавиться с ними эти два-три часа? Но говорить Чекмареву о своих соображениях Борисенко не стал - распсихуется.

- Я так и не понял, в чем же заключается твой замечатель-ный план?нетерпеливо сказал Чекмарев.- Каким образом они от-дадут нам Настю?

- Он заключается в полной внезапности и неадекватной ре-акции наших противников на происходящее. Пожалуй, мне пора.

Борисенко достал из багажника толстое кольцо кабеля, взвалил на плечо. Резиновые перчатки, пассатижи и отвертку рассовал по карманам куртки, монтерские "когти" взял в свобод-ную руку.

- Жди меня здесь,- приказал он Чекмареву.- Зайду с тыла, надеюсь, они не заметят. А ты следи в бинокль, если увидишь что-то подозрительное, посигналь.

- Откуда у тебя столько странных вещей?- спросил Чекма-рев, принимая бинокль.- Прибор ночного видения, эта штукен-ция... Ты что, подпольный террорист?

- Какой там террорист! Дружок один влип в дурную историю, пришлось вытаскивать. А он бывший танкист, когда увольнялся из армии, прихватил эти штуки. Ну и расплатился ими, денег-то у бывшего майора не было,- Борисенко помолчал и добавил.- Прав-да, потом его все равно убили. Другие собратья по бизнесу. Ладно, я пошел, а ты смотри за дачей. Внимательно смотри, Се-рега, от этого многое зависит.

От рощицы, где стояла красная "Нива" до крайней дачи было метров сто. Борисенко зашел с тыльной стороны, перелез через забор на соседний участок, осторожно пробрался к дому. Двери были закрыты на замок, значит, хозяева отсутствовали. Они и не нужны были здесь в этот вечер. Монтерские "когти" не понадоби-лись - во дворе стояли "козлы", оставленные строителями. Бори-сенко осторожно подтащил их к входной двери, взобрался на "козлы" и, поглядывая на соседний дом, быстро присоединил два оголенных конца кабеля, который висел у него на плече, к двум проводам, тянущимся от столба на улице к дому.

Потом, осторожно разматывая бухту кабеля, подошел к забо-ру с колючей проволокой. Надел резиновые перчатки, определил с помощью индикатора, где фаза, где нуль на его кабеле и прикру-тил фазовый провод к "колючке". Проверил индикатором колючую проволоку на заборе и удовлетворенно усмехнулся. Теперь она действительно была под напряжением, опасным для жизни. Особен-но, при такой сырости. Нулевой конец он замотал изолентой.

Закончив работу, Борисенко внимательно осмотрел двор, убедился, что кабель, тянущийся к ограде практически незаметен в темноте и, пригнувшись, побежал прочь.

Чекмарев устал ждать, устал надеяться. Он сидел в машине, обхватив руками плечи и думал о том, что если они сегодня не освободят Настю - он никогда больше не увидит ее. Последние ночи, последние дни превратились в сплошное ожидание, он жил, как во сне, куда-то ехал, куда-то бежал с одной-единственной целью - найти, увидеть Настю. Обнять ее, поцеловать, вернуться с нею в квартиру на улице Народного ополчения. Казалось, пока жива была надежда, был жив и он. А если она исчезнет, навер-ное, не станет и его

В "Ниве" было темно и холодно, не удивительно, что на сей раз Чекмарев не заснул.

- Н-ну что?- клацая зубами, спросил он, когда Борисенко вернулся.Т-ты провел им свет?

- Провел,- сказал Борисенко, поудобнее устраиваясь на си-дении водителя.- Грязи там столько, всех бандитов с этой дачки можно утопить. А ты, я вижу, совсем задубел тут? Вылез бы, попрыгал немного, а то простудишься.

- Да плевать мне на простуду!- разозлился Чекмарев.- Нас-тя там? Она в безопасности? Ты подключил электричество к колю-чей проволоке, ну и что дальше?

- Правильно, можно не прыгать, а задавать вопросы по сто штук в минуту, тоже согреешься. Там твоя Настя, там. Когда ее не будет, ребятки тоже слиняют. Они такие же дачники, как мы с тобой - бизнесмены. Я все подключил, сделал так, как они меч-тали. Провел свет - глаза на лоб вылезут. А дальше будет вот что. Смотри внимательно и молчи. Да, посвети-ка фонариком вниз, а то кнопки не видно.

Чекмарев достал фонарик, опустил его к ручке переключения передач. Борисенко опустил свой сотовый телефон к узкому лучу, набрал пятизначный номер и кивком показал, что можно выключить фонарик.

- Але, это участковый? Представьтесь, пожалуйста,- солид-ным басом сказал он, едва в трубке оборвались длинные гудки.

- Лейтенант Петрухин,- представился участковый.- По како-му поводу звоните?

- По поводу безобразия! Это депутат Государственной Думы Андрей Бузыкин. Что у вас происходит, лейтенант, в деревне Рузвинки? Я был там у своего помошника, и что же увидел? Дом номер сорок восемь огорожен колючей проволокой, по которой пу-щен электрический ток!

- Извините, я не в курсе,- осторожно сказал участковый. Видимо, не часто ему приходилось говорить со столь высокими чинами. А может, и вообще не приходилось.

- Зато я в курсе! Мой водитель прикоснулся к ограде и по-лучил сильный удар. А если дети там окажутся? Это же - смер-тельная опасность! Почему вы позволяете подобные выходки? Кто дал право одному землевладельцу подвергать опасности жизни всех жителей деревни и вообще, всех, кто окажется рядом со смертоносным забором?!

- Андрей... Простите, я не знаю вашего отчества...

- Иванович! Я вчера выступал на пленарном заседании, по всем телепрограммам показывали! Господин лейтенант, будьте добры, немедленно поставьте на место жителей дома номер сорок восемь! Заставьте их отключить ток! В противном случае, я вы-нужден буду информировать ваше руководство о вопиющем наруше-нии прав человека в этой деревне!

- Хорошо, Андрей Иванович, я немедленно выезжаю в Рузвин-ки, разберусь с нарушителями.

- Постараюсь дождаться вас, Петрухин, поторопитесь. Но если не дождусь, мой помошник проконтролирует, как вы справля-етесь со своими обязанностями. Сколько времени понадобится вам, чтобы приехать в Рузвинки?

- Через полчаса буду.

- Не затягивайте. Не для того мы строили, понимаешь, де-мократическое общество, чтобы ездить в Подмосковье мимо колю-чей проволоки с током! Совсем не для того!

Борисенко выключил аппарат, с облегчением вздохнул и пос-мотрел на Чекмарева.

- Через полчаса приедет участковый Петрухин. Ну как, по-хож я на депутата?

- Прямо хоть сейчас на думскую трибуну. Только я не пони-маю, для чего нужна эта комедия? Ну, приедет участковый, ну обнаружит, что проволока под напряжением, заставит отключить. И что из этого?

- Из этого может многое получиться, если я все правильно рассчитал. Подождем. Кстати, я теперь только понимаю, почему Олег Троицкий не брал меня на работу в свою фирму. Деньги подбрасывал, а вот пригласить работать в банк - нет. Я бы, ко-нечно, подумал, стоит ли соглашаться работать под его руко-водством, скорее всего, отказался бы. Но он даже в шутку не предложил. Хотя, казалось бы, свой человек в службе безопас-ности никому не помешает. А теперь допер. Он меня берег на крайний случай, на этот самый. Квочкин и все его бойцы даже не подозревают о моем существовании, не знают, кто я, где меня искать. Слушай, неужели он давно знал, что его убьют и кто-то должен будет отомстить убийцам? Фантастика!

- Меня не интересуют твои сумасшедшие родственники,- ска-зал Чекмарев, пристально глядя на темнеющий впереди дом.- Мне нужна моя Настя. Какого хрена мы вторые сутки ничего не дела-ем, только ждем, ждем?!

- Ждать - это главная наша работа,- сказал Борисенко, яв-но огорченный тем, что его важная догадка не нашла должного понимания.

42

В комнате на втором этаже было жарко. Мельник сидел на деревянной кровати, широко расставив ноги, и слушал отчет Кре-та о проделанной работе. Когда тот закончил, Мельник глотнул водки из только что откупоренной бутылки, вытер губы рукавом, исподлобья взглянул на подельника.

- Ты уверен, что через неделю на них не наткнутся? Если припухнем с этими телками, фирма вперед ментов накроет нас. Не хрена ловить будет.

- Так я ж тебе базарю, Мельник, глушь там, ни одного сле-да, а яма классная, как раз на двоих. Бросим туда, снегом за-сыпем и полный цимус будет!- Крет нетерпеливо переминался с ноги на ногу.- Кончай лепить темнуху, пошли лохматый сейф брать. Ну погнали, погнали!

Мельник поднялся, рывком передвинул один конец кровати на середину комнаты, Крет тотчас же передвинул другой конец, те-перь кровать стояла так, что можно было подойти и справа и слева.

- Может я пока рыжий сейф возьму, а?- попросил Крет, ус-тавившись горящими глазами на Мельника.- Прямо там, в подвале. А потом махнемся.

Злобный взгляд небритого громилы заставил его опустить глаза. Крет скривился, даже негромко заскулил, так велико было его нетерпение.

- Тебе ж ясно было сказано: я первый,- мрачно ухмыльнулся Мельник.Дерни пока водяры, расслабься. Я приведу ее, потом скажу, когда тебе можно будет.

Он спустился на первый этаж, вначале заглянул на веранду, где Лупарь со скучающим видом смотрел из окна на ярко освещен-ный двор.

- Глаз не сводить со двора и с улицы. Сейчас - особенно. Врубился, Лупарь?

- Так. ясное дело. А вы уже пошли, да?- с тяжелым вздохом спросил Лупарь.- Мельник, оставь и мне хоть одну. Ты обещал.

- Грамотные все, падлы... когда дело кайфа касается!- с угрозой прорычал Мельник.- Смотри, я сказал, на все сто. Там всем хватит, понял? Крет потом сменит, возьмешь свое.

Лупарь с вожделением облизнул губы и уставился в окно с таким видом, будто мог смотреть быстрее, чтобы "свое" получить быстрее. В подвале Мельник шагнул вначале к Насте, взмахнул кулаком перед ее лицом.

- Не вздумай пасть раскрыть. Скоро поедем в Москву и все будет ништяк.

Настя старательно закивала. А что она еще могла сделать? Кричать, возмущаться, спрашивать - бестолку. Они только злее становятся, эти нелюди. На себе испытала это, когда пробовала кричать на лысого ублюдка по кличке Лобан... Мельник повернул-ся к Валентине.

- Пошли, красотка, тебя первой будем инструктировать, как себя вести в дороге, как говорить с боссами в Москве.

- Да пошел ты!- пьяным голосом пробормотала Валентина.- Сам закрой свою пасть и убирайся отсюда. Я больше не играю в ваши игры, хватит с меня.

Хлесткий удар по лицу опрокинул ее на раскладушку.

- Валя, не спорь с ними, прошу тебя...- прошептала Нас-тя.- Они... будет только хуже.

Мельник повторил то же, что вчера сделал у двери: завер-нул руку Валентины за спину, пальцами другой своей руки вце-пился в волосы женщине, рывком поставил ее на ноги и подтолк-нул к бетонным ступенькам лестницы. Валентина истошно закрича-ла, но Мельник, отпустив ее волосы, зажал рот, толкая женщину вверх по ступенькам. Она хрипела, мотала головой, но уже у двери замолчала, покорившись страшной силе.

Услышав стук двери и грохот задвигаемого шкафа на кухне, Настя в ужасе вскочила на ноги, судорожно завертела головой, пытаясь найти хоть что-то, способное помочь, способное изба-вить ее от страшной участи, от страданий. Ничего, ничего тако-го в подвале не было.

Еще когда этот страшный человек заставил их выпить водки, Настя поняла - вот и начинается самое страшное. То, чего не случилось в гараже, случится здесь, в подвале. Они будут изде-ваться, будут пытать, глумиться над нею. Именно над нею, Настя почти не сомневалась, что Валю посадили к ней для того, чтобы выведать, где документы, думала - ее не тронут. И ошиблась. По тому, как этот изверг схватил Валю, как потащил наверх, ясно было: это не шутки, не притворство. Господи, их же там трое, втроем, наверное, и будут "инструктировать", а потом убьют. И придут за ней, и потащат наверх...

Неужели нельзя ничего сделать? Неужели нельзя избавиться от мучений? Разве что - разбить голову о холодную бетонную стену. Да как же на это решиться?.. Слезы покатились по щекам Насти, она закрыла лицо ладонями и громко зарыдала.

Мельник втолкнул Валентину в комнату на втором этаже, еще сильнее завернул руку за ее спиной и бросил женщину на кро-вать. Она повалилась ничком, попыталась перевернуться на спи-ну, но сильный удар кулаком в бок заставил ее содрогнуться всем телом. Хриплый стон сорвался с губ Валентины.

- Еще раз дернешься, все ребра переломаю, изувечу, суку!- злобно прохрипел Мельник.- Так мне проще будет.

Валентина поняла, что сопротивляться бесполезно и затих-ла, уткнувшись лицом в грязное покрывало. Лишь изредка тело ее содрогалось от беззвучных рыданий. Она лежала поперек кровати, ноги бессильно свисали на пол. Мельник задрал короткую юбку, потом рванул вниз трусы с колготками, спустил их до середины бедер, а потом сдвинул дальше подошвой ботинка. Крет подбежал с другой стороны, схватил Валентину за волосы, прижал голову к кровати.

- Что, падла, думала, вырвешься и расскажешь своему козлу Амину? И уничтожишь Мельника? Такого никогда не будет, сука! Я тебе покажу, с кем имеешь дело! А ну, расслабилась! Не сжимай ноги!

Он хлопнул тяжелой ладонью по белым ягодицам, сграбастал пальцами темную бородку между ног, засопел, шевеля пальцами, а потом спустил свои штаны, раздвинул ноги женщины и злобно воткнулся в нее возбужденным членом. Валентина тихонько завы-вала, даже нервные пальцы Крета, дергавшие ее за волосы, не могли заставить смолкнуть этот тоскливый вой. Крет и сам ти-хонько постанывал, а потом не выдержал, оголил нижнюю часть своего тощего тела, выгнулся к голове женщины, приподняв ее за волосы.

- Не спеши, падла...- прохрипел Мельник, яростно работая бедрами.Тебе же сказано было! А то щас встанешь раком замес-то нее!

Он с такой силой вцепился в бедра Валентины, словно хотел сорвать с них кожу. А потом еще раз саданул ее кулаком в бок.

- Работай, тварь, не волынь! Работай, кому сказано?!

Неожиданно дверь распахнулась, и на пороге возник Лупарь.

- Ни хрена себе...- протянул он и замер с раскрытым ртом.

- Ты что?!- заорал Мельник.- Пошел вон, паскуда!

- Менты приехали...- растерянно пробормотал Лупарь, не в силах оторвать изумленного взгляда от голой женщины.

- Какие мен...- Мельник резко отстранился, поспешно натя-нул штаны.Ты чё мелешь, козел? Весь кайф испоганил!

Крет тоже дернул свои джинсы вверх, уставился на Лупаря.

- Один мент, на УАЗике. Говорит, участковый Петрухин, срочно хочет потолковать с хозяином. Ну а я что? Сказал, пойду позову.

- Один мент? Участковый?- Мельник взглянул на Крета, приказал.- Отведи ее в подвал, прихвати "пушку", сиди с ними. Если хоть один звук услышу конец тебе! А как их заставить молчать - думай сам!

Он схватил Валентину за плечи, поставил на ноги. Все, что довелось пережить женщине в эти страшные минуты, протрезвило ее. Взгляд был полон ненависти, лицо искажено от боли и злос-ти, и яростный плевок попал прямо в глаз Мельнику. Крет подс-кочил сзади, затолкал в рот Валентине махровое полотенце. Мельник матюгнулся взмахнул рукой, но не ударил, нельзя было терять время. Крет скрутил Валентине руки, кое-как натянул трусы с колготками, чтоб не мешали идти, вцепился в волосы и потащил ее вниз.

- Ни звука!- прохрипел вдогонку ему Мельник, рукавом про-тирая заплеванный глаз.- И забудь о кайфе, придурок!

Он сел на кровать, трясущимися от возбуждения пальцами застегнул штаны, заправил рубашку, потом пригладил пятерней всклокоченные волосы, взглянул на Лупаря.

- А я что?- попятился тот к двери.- Я смотрел, как ты и приказал, а потом подъехал мент, и я...

- Заткнись. Короче, так. Я тут задремал, ты разбудил ме-ня, ясно?- он сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, ус-покаивая дыхание, потом вскочил на ноги. Пошли.

У ворот стоял милицейский УАЗик, а рядом прохаживался па-рень лет двадцати пяти в серой шинели. Взглянув на него, Мель-ник перевел дух. Не оперативник, пацан!

- В чем дело, начальник?- бодро спросил он, подходя к ка-литке.- Я тут было задремал, да дружок разбудил, сказал, что участковый приехал. Какие дела?

- Лейтенант Петрухин,- строго сказал милиционер.- Участ-ковый уполномоченный. Вы хозяин дачи?

- Я с друзьями снимаю ее, а что такое?

- Поступил сигнал, что ваша дача окружена проводами под напряжением. Я вижу, даже таблички соответствующие имеются. Вы знаете, что это запрещено законом?

- Таблички?- Мельник довольно ухмыльнулся.- Так это прос-то так, для красоты. Никакого тока там нету.

Лупарь стоял шагах в пяти, молча наблюдая за разговором.

- Как нет, если к нам поступил сигнал?- упрямо сказал Петрухин.Почему нарушаете, гражданин?

Мельник решил не тратить время попусту, а наглядным при-мером убедить мента, что тот ошибается. Одной рукой он держал-ся за железный прут ограды, и другой схватился за колючую проволоку...

Опытные электрики прикасаются к подозрительным проводам тыльной стороной ладони. Если провод под током, пальцы судо-рожно сомкнутся в обратном направлении, отрывая ладонь от про-вода. Но Мельник не был опытным электриком. Его пальцы намерт-во вцепились в колючую проволоку. Он захрипел, задергался в страшных конвульсиях, но оторваться от смертоносной проволоки не смог. Петрухин испуганно отступил назад, потом взглянул на Крета, приказал:

- Чего уставился?! Сделай что-нибудь!

- Ни хрена себе!- пробормотал Лупарь.- А я и не знал, что здесь ток... Ни хрена!..

- Да сделай же что-нибудь!- закричал участковый.- Оторви его от провода, иначе - умрет!

- Как я его оторву?!

Лупарь подошел ближе, но прикоснуться к Мельнику не ре-шался. А у того посинело лицо, вывалился язык, последний, ут-робный хрип вырвался из глотки. Потом ноги подкосились, и Мельник, оторвав кусок колючей проволоки, рухнул на землю у забора.

- Чё делать, ё-моё, чё делать?- запричитал Лупарь.- Он же сдохнет тут!

- Делай массаж сердца, дурак, искусственное дыхание!

- Какое, на хрен, дыхание? Я чё, голубой, что ль, цело-вать его? Надо в больничку, начальник!

Лупарь отпер замок калитки, впустил Петрухина во двор. Тот склонился над бездыханным телом Мельника, потом взглянул на Лупаря. Делать искусственное дыхание этому громиле участко-вый тоже не хотел.

- Вот к чему приводит распущенность!- сказал Петрухин.- Он что, не знал про напряжение?

- Да никто не знал, начальник, мамой клянусь- никто!- за-вопил Лупарь.- Мы снимаем эту дачу, хозяин сказал, что все - чушь! Никакого напряжения. В больничку его надо, может, отка-чают? Да ты же мент, должен помогать людям, ё-моё!

- Давай, в машину его и поехали в районную больницу. Мо-жет, и успеем,- решил Петрухин. Он снова посмотрел на Мельника и покачал головой.Надо же, идиоты! Кого-то напугать хотели, а пострадали сами. Ну давай, бери его, чего смотришь? Тащим в машину!

Вдвоем они втиснули бесчувственное тело на заднее сиде-ние. Петрухин приказал:

- Садись рядом, будешь держать его!

- Я? Рядом? А если он уже окочурился?

- Садись, идиот!- заорал участковый, включая зажигание.

- Подожди, начальник, я только скажу дружку, чё тут было, одну минуту...- Лупарь помчался в дом, забежал на кухню, отод-винул в сторону шкаф, громко крикнул.- Крет! Мельника током шибануло! Я еду с начальником, повезем его в больничку! Оста-ешься один, понял! Смотри за домом!

Дверь распахнулась и на пороге показался Крет. Руку с пистолетом он выставил в сторону подвала, где сидели испуган-ные женщины.

- Ты чё мелешь?

- А чё слышал! Током садануло Мельника, может, кранты ему. Я поехал, а ты тут - смотри сам!

Он убежал, а Крет захлопнул дверь, задвинул шкаф и ринул-ся на веранду. Прижался лбом к стеклу, увидел, как Лупарь коз-лиными прыжками пересек двор, выскочил на улицу, где стоял ми-лицейский УАЗик с открытой задней дверцей. Мент уже развернул его в обратную сторону. Лупарь прыгнул в машину, захлопнул дверцу, и они уехали.

- Током садануло? Кранты Мельнику?- с недоумением пробор-мотал Крет, а потом идиотская усмешка раздвинула его тонкие губы.- Ну и правильно, он же везде хотел быть первым. Первый и загнулся.

Джинсы в районе ширинки мгновенно стали тесными. Теперь же он один остался тут, а в подвале сидят целых две бабы! И начнет он с рыжей, классная телка! Первый ты, Мельник? А вот - х... тебе, козел! Первым будешь в больничке, туда двадцать ки-лометров ехать, два по такой дороге, да пока разберутся, куда тебя, на койку, или в морг - час, не меньше пройдет. А здесь первым станет он, Крет, и рыжая будет послушной, уж он-то зна-ет, как это сделать! Поломает ее суку, всю, и не вякнет! Но сперва надо вмазать, как следует, за такую удачу. На втором этаже Мельник оставил почти полную бутылку водяры.

Блаженно скалясь, Крет достал из заднего кармана джинсов "Мальборо", закурил и пошел на второй этаж, виляя узкими бед-рами, как проститутка на Тверской.

43

Борисенко так долго и так сосредоточенно наблюдал за до-мом, что казалось бинокль приклеился к его глазам - оторви ру-ки, а он не упадет.

- Ну что там, что?- в который уж раз нетерпеливо спросил Чекмарев.Почему ты молчишь?

- Думаю,- невозмутимо ответил Борисенко.- Добросовестные у нас участковые, это отрадно видеть. Уважают депутатов... Или боятся? Нет, в этой стране никто никого не уважает. И правиль-но делают. Значит, боятся. И тоже правильно делают.

- Демагог чертов! Я вижу, машина уезжает, а что там было

- понять не могу. Не тяни, рассказывай!

- Ну, значит, дело было так,- начал Борисенко, доставая из подплечной кобуры пистолет.- Приехал участковый, к нему вы-бежал какой-то хмырь, потом вышел другой хмырь, покрупнее. Что-то вроде пахана здешнего. Поговорили они, потом участковый и мелкий хмырь погрузили в машину пахана и увезли. Я так ду-маю, в районную больницу. В доме остался всего лишь один, тре-тий хмырь, я его уже видел - тощий такой. Все получилось имен-но так, как я и планировал.

Он проверил обойму, передернул затвор, сунул пистолет за пояс и завел двигатель "Нивы".

- Один остался!- Чекмарев сжал кулаки, нервно затряс ими.- Прибьем гадину! Дай мне второй пистолет, ну тот, который ты вчера взял у Амина.

- У меня только один пистолет, на который имею официаль-ное разрешение,- со вздохом сказал Борисенко.- Могу пользо-ваться им в своей квартире и при исполнении служебного долга охранника. А сейчас - не могу, и не буду. Разве что обстоя-тельства вынудят. Что касается второго - он давно покоится на дне какого-то водоема, забыл уже, какого именно. Так что из-вини, Серега.

Борисенко застегнул куртку, включил первую скорость, нап-равляя "Ниву" на разбитую проселочную дорогу, ведущую в дерев-ню.

- Ну и чем это нападение отличается от того, что я пред-лагал сделать вчера?- раздраженно сказал Чекмарев.- Только время зря потеряли.

- Умом отличается. Никакой стрельбы, никаких сообщений в газетах о новом кровавом побоище, никакого повода с нашей сто-роны для устранения Насти. Одного стукнуло током - не будет вешать глупые таблички на заборе, другой повез его в больницу

- имеет полное право. Третьего придется маленько стукнуть, чтоб не путался под ногами. Стукнем, и никто уже не уберет на-шу девушку. И вообще, нас тут не было, и мы тут не при чем. Все аккуратно и даже интеллигентно.

- Так значит, мне молчать и делать серьезный вид?- спро-сил Чекмарев, нетерпеливо ерзая на сидении.- Может хоть палку взять? Вдруг понадобится стукнуть его?

- Серега, мы же договорились,- поморщился Борисенко.- Я инспектор Бузыкин, а ты оперативник. Ну где ты видел оператив-ника с палкой? Может в будущем, если наш великий разваливатель все окончательно порушит, бандиты будут на танках ездить, а менты рыболовными сетями их отлавливать. Но пока до этого не дошло.

Чекмарев не отрывал взгляда от мрачного дома. Только два окна в нем светились, на первом этаже и на втором. Настя там? А если она на втором этаже, связанная, и бандит измывается над нею? Он же, сволочь, вооружен, и один справится с девчон-кой... Или звонит начальству, сообщает о ЧП? Скоро прибудет подкрепление, значит, нужно спешить. Или Насти уже нет в жи-вых? Лежит в подвале и молчит... И никогда уже ничего не ска-жет... Чекмарев замотал головой, скрипнул зубами. Он всегда считал себя довольно-таки спокойным, уравновешенным человеком, но сейчас не сомневался, что если Насти там не окажется, или с ней что-то сделали - он убьет оставшегося охранника и спалит к чертовой бабушке этот дом. Сколько можно терпеть?!

Борисенко хотел подъехать прямо к воротам дачи, но потом сообразил, что лучше не "светить" машину. Последний охранник может запомнить номер, а Кондра найдет и "Ниву", и хозяина... Остановившись метрах в десяти от угла забора, Борисенко внима-тельно посмотрел на бледное лицо Чекмарева, неодобрительно по-качал головой.

- Можешь остаться в машине.

- Ты что, издеваешься?

- Тогда не забудь, что колючая проволока под током. Лучше вообще не прикасаться к забору. Если нужно будет калитку отк-рыть - толкни локтем. И - не ори, не размахивай руками. Смотри на него, как на пустое место.

- Постараюсь,- не разжимая зубов, сказал Чекмарев.

Они вышли из машины и решительно зашагали к железным во-ротам. Чекмарев заметил вдруг, что поднял кулаки, будто соби-рался вступить в боксерский поединок. Пришлось сунуть руки в карманы куртки. Во дворе перед домом было светло от лампочки под пластиковым абажуром, висящей на деревянном столбе. Бори-сенко стукнул носком ботинка по калитке, она отозвалась мрач-ным гулом.

На веранде распахнулась дверь, во двор выскочил высокий, вихлястый парень. Остановился, разглядывая гостей, потом уве-ренно сунул руку в карман куртки.

- Инспектор Бузыкин!- зычным басом представился Борисен-ко, взмахнув красной "корочкой".- Пожалуйста, подойдите сюда.

- Зачем? Чё тебе надо, инспектор? Это частный дом,- ска-зал парень, не двигаясь с места.

- Мне по рации сообщил участковый Петрухин, что у вас тут произошел несчастный случай. Пострадал человек, его в тяжелом состоянии отправили в больницу. Но опасность не ликвидирована.

- А-а, Петрухин-Петрухин... Ну да, да, да, был такой, участковый Петрухин,- гнусно усмехаясь, затараторил парень.- Был, был. Уехал. А я что? Я тут не главный.

- Кончай кривляться!- приказал Борисенко.- У меня еще дел по горло, некогда тут разговаривать с тобой. Покажи, откуда запитана проволока на заборе, отключим и я уеду. Нельзя остав-лять в таком виде, еще кто-нибудь может пострадать.

- Да какой ток, слушай, начальник? Да нет никакого тока, это случай, ну, так себе.

- Ну тогда возьмись за проволоку!

- Возьмись, возьмись... Я что, похож на дурака? Да не знаю, где что подключено, понятия не имею! Вот приедет хозяин, разберется,- парень явно нервничал, то и дело оглядываясь на дом.

- Вот что. Или ты открываешь калитку, и мы вместе пройдем по периметру, найдем источник тока и устраним опасность, или сейчас прибудет опергруппа, и тогда будет другой разговор,- с угрозой сказал Борисенко.Будешь открывать, к прутьям не при-касайся, и вообще, лучше спрячь ладонь в рукав и через куртку открывай замок. Все влажное, все может быть под напряжением.

Трудно было сказать, что больше убедило вихлястого: угро-за приезда опергруппы, или забота инспектора о его жизни. Все так же гнусно ухмыляясь, он подошел к калитке, открыл замок.

- Да я чё? Я не возражаю. Давай, давай. давай смотри по-быстрее, отключай, и - пока, пока. Мне тоже некогда базарить с вами, делов куча.

- Куча - это хорошо,- серьезно сказал Борисенко.- А две кучи - еще лучше.

Он вошел во двор, аккуратно закрыл калитку за Чекмаревым и подошел к парню, который настороженно следил за его действи-ями, не вынимая из кармана правую руку.

- Показывай, где у тебя тут электрощит.

И в то же мгновение резким ударом ребром левой ладони вы-бил руку парня из куртки, а кулаком правой ударил его в под-дых. Потом еще раз левой туда же, и правой, крюком сверху - по лбу. Этого оказалось вполне достаточно, чтобы Крет медленно опустился на колени, а потом повалился лицом вниз. Борисенко быстро наклонился, вытащил из его куртки пистолет, сунул в карман своего плаща, несильно пнул тощее тело носком ботинка. Крет застонал, приподнял голову, но тут же снова уронил ее на асфальт дорожки.

- Я же говорил, что две кучи лучше,- недобро усмехнулся Борисенко.Потому что второй будешь ты.

Чекмарев замер, глядя, как Борисенко схватил Крета за длинные, сальные патлы и поволок в дом. Шагал он легко и до-вольно-таки быстро, не обращая внимания на то, что Крет дры-гал ногами, пытаясь обрести опору. Чекмарев готов был стре-лять, драться, но невозмутимо тащить за волосы извивающееся тело - это уже слишком! Когда минутное замешательство прошло, он рванулся к двери, обогнал Борисенко, первым влетел в дом. Одна комната - не то, другая... А вот и кухня. Шкаф отодвинут в сторону, дверь... Чекмарев дернул за ручку - заперта, толк-нул плечом, стукнул ногой - даже не дрогнула.

- Настя!- закричал он.- Ты здесь, Настя?

И замер, прислушиваясь. Казалось, на всей земле воцари-лась тревожная тишина, а потом за дверью послышался испуганный голос:

- Сережа?..

- Настя, я сейчас, возьму ключи, открою и выпущу тебя!- заорал Чекмарев и помчался из кухни.

В коридоре Борисенко деловито заматывал широкой лентой лейкопластыря руки за спиной вихлястого.

- Вася, она там, она жива, Настя! Дай скорее ключи, ско-рее же, ну! Ключи!

Парень поднял голову с ненавистью посмотрел на Чекмарева. Тот заметил этот взгляд и с размаху всадил носок ботинка в ребра бандиту.

- Сволочь! Если узнаю, что хоть пальцем тронул Настю, я тебя на куски разрежу.

Быстро наклонившись, он ударил вихлястого кулаком в ску-лу. Тот гулко стукнулся лбом о паркет.

- Спокойно, Серега, спокойно,- сказал Борисенко.- Женщин выпустим, а пока надо вот с этим разобраться. На тот случай, если кто-то сюда нагрянет раньше, чем мы смотаемся.

Он крепко замотал пластырем ноги парня, потом, приподняв голову за волосы, нижнюю часть лица, оставив "на свободе" только нос.

- Ну вот, сопеть можешь вовсю, а вот кричать - извини,- с удовлетворением сказал Борисенко. Он протянул Чекмареву связку ключей и легко взвалил тощее тело на плечо.- Серега, вот клю-чи, но беги не на кухню, а вверх, если комната закрыта, отоп-решь замок.

Скрипя зубами, Чекмарев повиновался. Борисенко швырнул Крета на ту же кровать, где совсем недавно лежала Валентина, прикрутил его простынями, пропустив их под низом кровати. Толкнул рукой - Крет даже не шевельнулся.

- Закрой дверь на замок, свои придут, освободят. Но вряд ли его это обрадует. сказал Борисенко и вышел из комнаты.

Чекмарев запер комнату, побежал за ним.

Когда открылась тяжелая дубовая дверь подвала, снизу пах-нуло сыростью, плесенью, чем-то тяжело-кислым. Борисенко брезгливо поморщился, на всякий случай достал из кармана пис-толет Крета, а Чекмарев замер, увидев Настю. Она стояла у ку-шетки, прижав кулачки к груди и широко раскрытыми глазами смотрел на него. В грязных джинсах, рваном свитере, но все равно - самая красивая в мире!

- Настя!- крикнул он и рванулся вниз.

- Сережа... Сере...- прошептала она и без чувств пова-лилась на кушетку.

- Настя!- Чекмарев встал на колени, обнял девушку, прижал ее голову к груди и ласково гладил ладонью спутавшиеся рыжие волосы, повторяя:

- Настя... Настя... какое счастье, что это ты, Настя... Что ты жива, что я тебя вижу!

Она открыла глаза, всхлипнула и вдруг уперлась пальцами ему в грудь, пытаясь отодвинуть от себя.

- Нет, нет, пожалуйста, нет! Сережа... этого не может быть...- и снова потеряла сознание.

- Что с ней?- спросил Борисенко, спустившись вниз. Он по-вернулся к Валентине.- Она здорова?

- Его же убили... а теперь, выходит, воскрес,- горько ус-мехнулась женщина.

Она сидела на раскладушке, опустив голову и обхватив ру-ками живот. Борисенко внимательно посмотрел ей в лицо - жена Амина выглядела плохо: красные веки, мутные глаза, опухшее ли-цо, "мешки" под глазами. Неужели ей досталось "по полной прог-рамме"? Своя же...

- А ты как сюда попала?- задал Борисенко вопрос, который должен был задать. Нельзя было показывать, что он знает, кто она. с какой целью находится здесь.

- По своей дурости.

- Меня убили?- удивленно спросил Чекмарев, целуя бледные щеки Насти.Когда же это случилось?

Девушка снова открыла глаза, покачала головой.

- Нет, Сережа, я недостойна тебя! Я столько плохого сде-лал, столько... ужасного, что не могу смотреть в глаза тебе. Прости меня, пожалуйста, прости! И уходи, уходи, оставь меня, пожалуйста, оставь...

- Настя! Что ты говоришь? Настя, любимая... В чем дело?

- Во мне... Я предала тебя,- она все еще пыталась оттолк-нуть его, но уже не так настойчиво.- Неужели... неужели ты все еще хочешь меня видеть?

- Я люблю тебя, Настя! Я так долго ждал этой минуты, ве-рил, не верил... Ну о чем ты говоришь?

- О том, что виновата перед тобой, Сереженька... Я столь-ко передумала здесь, и там, и... везде. Я чудовище...

- Глупенькая, Настя...- Чекмарев крепче обнял ее, прижал к себе.- Ты же спасла меня, ты жизнью рисковала ради меня! Звонила в редакцию. пришла ко мне, ждала... Настя, Настя... Я люблю тебя, только тебя!

- Потом поговорите, в машине. А сейчас надо уходить,- снисходительно усмехнулся Борисенко.

- А это Борисенко, да? Ты все-таки обратился к нему за помощью? Правильно... Спасибо вам, что помогли.

- Пожалуйста. И - хватит разговоров. Пошли.

- Нет, подождите,- упрямо сказала Настя.- Они все, и те, и эти хотели знать, где документы, а я никому не сказала, что спрятала их в гараже Троицкого, в ящике с инструментами. Нико-му не сказала. Сереженька, можешь взять их и делай с ними, что хочешь.

- Я и слышать о них больше не хочу! Настя, милая, любимая моя... Да ну их к черту, всякие гнусные бумажки! Пусть ими банкиры интересуются, отдашь их Квочкину, а мне нужна только ты, ты, Настюша!

- Правда?- в ее широко раскрытых глазах блестели слезы.

- Ну вот, я говорю, говорю, а ты все не веришь!

Валентина застонала, повалилась на раскладушку.

- Что с ней?- спросил Борисенко.

- Они пытали ее, издевались, наверное, изнасиловали,- со слезами в голосе сказала Настя.- Когда привели, она хотела го-лову разбить о стену, еле удержала ее. Потом должны были меня увести, но тут начался какой-то переполох. Ох, Господи, у нее такие жуткие синяки на всем теле...

Борисенко положил пистолет Крета на стол, склонился над Валентиной, тронул за плечо.

- Ты идти-то можешь? Мы довезем тебя до Москвы, домой, или - куда скажешь.

Валентина с трудом подняла голову и тут же уронила ее на тугой брезент.

- Горит все...- прошептала она.- Внутри все горит... Дай-те воды, хоть каплю, пожалуйста... Там, на кухне, я видела бак с водой...

- Часа два назад нас заставили выпить водки,- сказала Настя,- а потом Валю увели и били, и... я потом помогла ей одеться, а то было - прямо ужас... Наверное, ей внутри все от-били эти изверги!

Борисенко понял, что после гибели Амина его жену решили уничтожить вместе с Настей, чтобы свидетелей не оставалось. А перед этим... Скоты! Он посмотрел на Чекмарева, но тот обнимал Настю, глядя на нее влюбленными глазами, и ясно было, что ни-какая сила не заставит его оторваться от девушки.

- Я мигом,- сказал Борисенко.- А вы потихоньку выбирай-тесь наверх. Валентину я вынесу, если не сможет идти. Давайте, ребята, в машину!

Перепрыгивая через две ступеньки, Борисенко помчался на-верх. Подумал на ходу, что в этом доме они с Чекмаревым почти не ходили шагом - все бегом и бегом. Да иначе и быть не могло. Пора уносить ноги, пока подмога из "Расцвет-банка" ни подоспе-ла, или участковый ни вернулся, колючая проволока-то по-преж-нему под током. Пора, пора, и так задержались тут из-за этой Валентины. Но не бросать же больную женщину! Когда он снова вошел в подвал с кружкой воды в руке, глазам своим не поверил. Валентина стояла в углу у лестницы с пистолетом Крета в руке. Черное дуло смотрело прямо в живот девушки.

- Уже выздоровела?- только и смог сказать Борисенко.

- Брось кружку и подними руки вверх,- скомандовала Вален-тина, искоса глядя на Борисенко.- Я знаю, у тебя есть писто-лет, попытаешься достать его - стреляю в эту дурочку.

Борисенко выбросил кружку с водой в кухню, поднял руки.

- Валя, Валя, да ты что?- в ужасе шептала Настя.- Неужели ты... неужели ты выстрелишь? Валя, мы же с тобой столько тут пережили... я же тебе помогала. И ты - за них?

- Нет, им я тоже отомщу, можешь не сомневаться!- зловещая решимость блестела в воспаленных глазах женщины.- Прыгай вниз!- приказала она Борисенко.- Прыгай!

Тот пожал плечами и тяжело приземлился между раскладушкой и кушеткой, покачнулся, но не упал.

- Да очнись же ты, дура!- крикнул Чекмарев, обнимая Нас-тю.- Совсем свихнулась? Он же для тебя за водой бегал! Брось пистолет!

- Замолчи!- истошно закричала Валентина.- Тебя убили - вот и будешь убитым, если еще раз откроешь рот!

- Сережа, пожалуйста...- умоляюще сказала Настя.

- Мне обещали деньги за эти документы, большие деньги,- болезненно морщась, сказала Валентина.- Они нужны мне для то-го, чтобы отплатить подонкам, которые издевались надо мной. А ты, здоровый, медленно достань свой пистолет и брось его в кухню. За ствол держи, или я стреляю, немедленно!

Ее указательный палец придавил спусковой крючок.

- Ты смотри, поосторожнее, у него может быть слабый спуск. Насмотрелась боевиков...- пробормотал Борисенко, одна-ко, повиновался.

Пистолет вылетел в открытую дверь, стукнулся о пол и скользнул за шкаф. Валентина, держа Настю под прицелом, мед-ленно пошла вверх по лестнице. Добравшись до выхода, она мет-нулась в кухню, с силой захлопнула за собой дверь.

И закрыла ее на ключ - Чекмарев оставил его в замочной скважине, вместе со всей связкой.

- Господи, опять!- со слезами воскликнула Настя, крепко обнимая Чекмарева.- Теперь нас точно прикончат здесь!

Борисенко поднялся наверх, навалился на дверь плечом, по-том ударил ногой - бестолку.

- Вот и верь после этого женщинам,- мрачно сказал он.

- Идиоты! Какие мы идиоты!- простонал Чекмарев.

44

Валентина выскочила во двор, остановилась, затравленно глядя по сторонам. Нужна машина! Эти двое спасателей на чем-то приехали сюда, не на такси же. Улица перед забором была пус-тынна, зато на асфальтовой дорожке в глубине двора стояла жел-тая "восьмерка". Валентина подошла к машине, дернула за ручку дверцы - незаперта. Ключи! У нее в руке была целая связка и даже небольшой пульт дистанционного управления там был, но есть ли то, что нужно? Отойдя к освещенному окну кухни, Вален-тина перебрала ключи в связке, нашла.

Машина завелась легко, и бензина в баке было вполне дос-таточно, чтобы доехать до Москвы, прямо до офиса "Расцвет-бан-ка"! Валентина остановила "восьмерку" у ворот, вспомнила о пульте, может, с его помощью открывают ворота? Отсоединила черную пластмассовую коробочку от связки, нажала на кнопку, высунув руку в окно. Ворота послушно отъехали в сторону. "Восьмерка" буквально выпрыгнула на улицу, пошла юзом, разво-рачиваясь, остановилась. Широко раскрытые ворота, казалось, прямо-таки вопили о том, что в этом дворе непорядок. Валентина снова нажала на кнопку пульта, закрыла ворота.

Теперь - в Москву, сразу в "Расцвет банк"! Она будет го-ворить не с мужем, не с Кондрой, которые отдали ее на растер-зание грязным подонкам только с самим Квочкиным. И обойдется ему этот разговор еще в десять тысяч долларов, так она решила. Должен же кто-то заплатить за ее унижение, за насилие, которое над ней совершили? Если б знала, что такое может случиться - никогда не согласилась бы! Но теперь - пусть платят. Квочкин, он там главный, ему нужны документы!

Боль в низу живота стихла, но при каждом движении напоми-нала о себе в спине, чуть повыше поясницы, куда бил ее небри-тый ублюдок. Валентина плотно прижалась к спинке сидения, ста-раясь не делать лишних движений. Однако, полностью неподвижно сидеть не удавалось, крупная дрожь (и холодно, пальто ведь не успела надеть, и нервы напряжены до предела), сотрясала все тело, будоражила, тормошила боль.

Днем шел дождь со снегом, грязи прибавилось. "Восьмерка" натужно ревела двигателем, преодолевая раскисшую грунтовую до-рогу, потом ехать стало немного легче, грунтовку сменил вы-щербленный асфальт, а вскоре под колесами зашипела черная лен-та шоссе. Валентина не боялась заблудиться, от деревни к шоссе на Москву вела одна дорога.

Валентина прибавила газу. Нужно спешить, уже вечер, уже начальство "Расцвет-банка", наверное, разошлось по домам. Ни-чего, приедут, как миленькие, им же позарез нужны эти докумен-ты. Но говорить она будет только с Квочкиным!

Она не собиралась бежать, бросать Настю, запирать ее в подвале вместе с двумя мужиками, которые приехали освободить их. И мысли такой не было. Настя помогала ей пережить страшные минуты, успокаивала, сочувствовала. Но ее слова о спрятанных документах изменили все. Сразу стало ясно, что это и деньги, и возможность отплатить мерзавцам-насильникам, и даже тому, кто гарантировал ее безопасность - Кондре. Возможность заставить всю эту банду плясать под ее дудку, плясать! А пистолет, ос-тавленный здоровяком Борисенко на столе, подсказал, как можно выбраться отсюда без Насти и ее друзей. Жалко девчонку, но что поделаешь, деньги есть деньги. Если бы она согласилась ехать с ними, о документах можно было бы забыть - наверняка их забрали бы по дороге в Москву. И она осталась бы ни с чем.

Как тогда жить? Как говорить с Вениамином после всего, что с ней было? Если он не знал, что сам отдает ее в грязные лапы насильников, тогда его там за дурачка держит этот подлый Кондра. Не нужен ей дурачок! А если знал - он сам хуже насиль-ника, в сто раз хуже, и тем более, не нужен ей! Но были и дру-гие мысли.

Вчера вечером - как будто раскаленная иголка вонзилась в сердце. И вспомнилось вдруг, как они познакомились, он тогда служил в милиции, как встречались, ходили в кино, в театры, как он цветы ей дарил... Давно это было. Как однажды задержал-ся на службе, а она ждала его на автобусной остановке, и двое хулиганов пристали к ней. Хорошо, что Вениамин подошел, расш-вырял их так, что надолго запомнили, наверное. После этого случая и поняла, что с этим человеком она - как за каменной стеной. И согласилась стать его женой. Трудно жили, денег всегда не хватало, а все равно - хорошо тогда было. И даже, когда наступили совсем трудные времена, не вспомнить, чтобы они серьезно ругались из-за денег. А потом Вениамин пошел ра-ботать в "Расцвет-банк", появились деньги. Сырокопченую колба-су, которую прежде давали в заказах два раза в год - к празд-никам, можно было есть хоть каждый день. И не только колбасу. В доме появились дорогие вещи, о которых она прежде и не меч-тала, красивые, модные... За границу можно было поехать на от-дых. А жизнь почему-то не становилась лучше. И разговоров о деньгах, ругани, обид стало намного больше. Вениамин сильно изменился, даже голос у него стал другим - жестким, грубым. Вчера она вспомнила прежнюю жизнь, так ясно вспомнила, что не-выносимо захотелось увидеть его, услышать его голос - тот, прежний. И, как оглашенная, принялась тарабанить в дверь, что-бы ее выпустили, отвезли в Москву. Никаких денег ей не нужно было!

Мельник говорил с ней, как с настоящей шлюхой. Ударил, пригрозил, что будет еще хуже. И стало ясно - что-то случи-лось. Или Вениамин специально послал ее сюда, а сам теперь за-бавляется с какой-нибудь молоденькой дурой в их спальне, или его... уже нет. И поэтому Мельник решил поиздеваться над без-защитной женщиной.

Боль, страх и ярость заполнили душу женщины. И чтобы из-бавиться от боли, от страха, от ярости, ей нужны были деньги, много денег. А их могут дать только за документы, которые Нас-тя спрятала на даче Троицкого. Пока Настя и ее приятели запер-ты в подвале, об этом знает только она, Валентина!

"Восьмерка" стремительно мчалась по вечернему, мокрому шоссе к Москве.

- Ну чё ты, шеф? Давай, гони, на хрен!- злобно прошипел Лупарь, повернувшись к водителю "Волги".

Он возвращался на дачу из больницы. Мельник остался в ре-анимации, живучий, падла, может и выкарабкается. Участковый поехал к себе, составлять протокол о случившемся. Предупредил, чтобы колючая проволока на заборе была немедленно обесточена, она завтра приедет, проверит. Хрен с ним, пусть приезжает, завтра на даче уже не будет баб. Дураку понятно, для чего Крет с лопатой мотался в лес. А электричество... Откуда оно взялось

- вообще непонятно. Вроде как не было, а может и было, да ник-то на это внимания не обращал?

- Куда гони?- недовольно сказал водитель.- Ты что сказал? Асфальт до самого конца. Все, кончился асфальт. Значит, прие-хали, я не собираюсь до утра буксовать в грязи.

Лупарь "поймал" машину на улице райцентра. За двести ты-сяч водитель согласился подбросить его до Рузвинок. Правда, пришлось сказать, что везде асфальт, дорога хорошая. Деньги были уплачены сразу, но теперь водитель заартачился, начал права качать. Причиной тому был его дружок, сидящий на заднем сидении, здоровый мужик, размером со шкаф. Понятное дело, в одиночку кто же поедет в дальнее село? Лупарю очень хотелось разбить наглую морду водителя-лоха, но тогда ему точно приш-лось бы последние три километра пёхом переть по грязи.

- Давай, шеф, тут чуток осталось. Нормальная дорога, все по ней ездят, никто не застрял.

- Для тебя, может, и нормальная, а для меня нет. Или вы-лезай, или...

Лупарь с такой выразительностью посмотрел на водителя, что в другой ситуации тот бы и до места довез, и деньги вер-нул. Но в это время "шкаф" с заднего сидения протянул руку, положил тяжелую ладонь на плечо Лупаря.

- Договаривались, что везде асфальт,- сказал он.

- Да вы чё, мужики?! Я ж вам нормальные бабки дал, сра-зу!- возмутился Лупарь.

- Еще полтинник, и поедем,- сказал водитель.- А не хочешь

- на своих двоих добирайся, я не обижусь.

Совсем обнаглели лохи! Лупарь матюгнулся, достал из кар-мана смятую пятидесятитысячную купюру, сунул водителю.

- Поехали.

У ворот дачи он выскочил из машины, так саданул ногой по дверце, что на ней вмятина осталась и, не слушая возмущенные вопли водителя, побежал во двор. Но калитку предусмотрительно запер на замок. Были б на месте Мельник и Крет, по-другому по-говорил бы с лохами, но Мельник в реанимации, а Лупарь, навер-няка, занимается с двумя бабами. Пусть живут лохи!

Больше всего Лупаря интересовало, позвонил Крет Кондре или нет? Оно, конечно, надо сообщить начальству, что Мельник в больничку загремел, но с другой стороны - приедут деловые, весь кайф обломают. А так - две телки, и их двое, полночи бал-деть можно. Крет не иначе уже посинел от трахтенберга.

Дверь была открыта, на веранде - никого, а в кухне горел свет. И шкаф был отодвинут в сторону, не скрывал дверь. Ну точно, Крет в подвале, паскуда! Как залез туда с двумя телка-ми, так и не вылезал! Лупарь стукнул ногой в дверь.

- Эй, Крет, ты там? Открывай, падла!

В подвале послышались какие-то шорохи и - тишина.

- Крет! Это я, Лупарь! Чё, оторваться не можешь?- он еще раз со злостью саданул ботинком в дверь.

- Открой сам, нам тут слишком хорошо, чтобы прекра-щать...- послышался наконец слабый женский голос.

Лупарь узнал его - рыжая! Похоже, пьяная в дымину, не иначе, как тощий мудак напоил обеих телок и теперь тащится на все сто. Он представил себе голой рыжую девчонку с зелеными глазами и прямо-таки возненавидел Крета. Трясущимися пальцами достал из кармана связку ключей. Это были не его ключи - в больничке отдали то, что было в карманах Мельника. Деньги, пачку сигарет, зажигалку и эту вот связку.

Распахнув дверь, Лупарь ринулся вперед, надеясь увидеть зрелище похлеще того, что было на втором этаже, когда он при-шел сказать Мельнику про участкового. Но не увидел вообще ни-чего, потому что свет померк в глазах.

- Связали? Ну пошли отсюда, а то еще какое-нибудь дерьмо приключится,ворчливо сказал Борисенко. Внимательно посмотрел на Настю и добавил.- Вдруг тебе расхотелось посвящать посто-ронних в тайну Олежкиных документов, сама решила смыться?

Настя обняла Чекмарева, прижалась к нему.

- Теперь мы свободны, Сережа,- тихо сказала она.- Госпо-ди, Господи, я уже и не верила, что это может быть.

- Настя, я люблю тебя!- закричал Чекмарев, целуя ее.

- Я тоже люблю... уезжать вовремя,- усмехнулся Борисен-ко.- Ну пошли, пошли.

Выбравшись в кухню, он пошарил под шкафом, достал свой пистолет, сунул его в карман и приказал Чекмареву:

- Давай в машину, заводи ее и ждите меня. Надо уничтожить следы электрической атаки.

Убрать кабель, соединяющий электрические провода соседс-кой дачи с колючей проволокой было намного проще: Борисенко просто оторвал его там и там, смотал в кольцо и громадными прыжками помчался к "Ниве". Чекмарев уже завел ее, и сидел в обнимку с Настей на заднем сидении.

- А что же делать с документами?- спросил Чекмарев, когда Борисенко забрался в машину.- Неужели, отдадим Квочкину?

- Полчаса прошло, Сереженька,- сказала Настя.- Мы уже не успеем. Поехали в Москву, пока у меня поживем, а потом уедем подальше.

- Документы на даче Олежки, а дача у него в Кряжино. Бу-дем подумать, как говорил один мой друг,- Борисенко почесал затылок и достал из "бардачка" атлас Подмосковья. Через нес-колько минут он взглянул на Чекмарева и усмехнулся.- Серега, отсюда до Кряжино двадцать шесть километров. А до Москвы - тридцать восемь. Смекаешь? Да еще по городу сколько...

- А от Кряжино до Москвы?- спросил Чекмарев.

- Двадцать два-двадцать три. Но еще ведь нужно в Москве до офиса "Расцвет-банка" доехать, вряд ли она знает телефон оперативного дежурного. Домой позвонит - никто не ответит. Нужно говорить, объяснять, в чем дело. А потом они будут доби-раться от офиса до Кряжино...

Он включил скорость, рванул с места так, что Чекмарев и Настя повалились назад. Ревя мотором, "Нива" резво помчалась по тихой деревенской улице. Такой машине и разбитая проселоч-ная дорога нипочем - только грязь брызжет из-под колес!

- Ты не заблудишься?- с надеждой спросил Чекмарев.

- Уже все понял, Серега! Попробуем успеть. Документы - это наша безопасность. С ними можно выторговать себе спокойную жизнь! За что мы, собственно, и боролись.

- А если не успеем?- спросила Настя.

Она по-прежнему крепко обнимала Чекмарева и, похоже, не собиралась в ближайшие сутки отрываться от него.

- Значит, не успеем,- со вздохом сказал Борисенко.

45

В просторном кирпичном гараже светились оба плафона: один у железных дверей, второй на задней стене. Двери были плотно закрыты, снаружи, прислонившись к стене, стоял человек в пят-нистой униформе, внимательно наблюдая за калиткой. Еще трое в пятнистых куртках и таких же штанах сноровисто перебирали со-держимое многочисленных банок и ящиков, стоящих на полках. Один из них взял банку из-под растворимого кофе, высыпал на пол винты и гайки, разгреб их пальцами и сказал:

- Миша, и тут ничего.

Высокий мужчина со светлыми усами повернулся к нему, снисходительно усмехнулся.

- Правильно, что нету, папку с документами невозможно спрятать в кофейной банке.

- Но приказано было все проверить. А если документы хра-нятся в виде микропленок?

- Приказано - проверим. Работай, Гена, работай.

- Слушай, Миша, я не ожидал, что Троицкий был таким заяд-лым автолюбителем. Ну скажи, для чего ему, с его деньгами, нужно было все это барахло? Гайки ржавые, скобы, домкраты, подкрылки... Или он авторемонтом подрабатывал?

- Я слышал, отец его любил с машиной возиться, вот с этой,- Миша кивнул в сторону "Жигулей" первой модели в дальнем углу.- Когда в МИДе работал. А сейчас он в Таиланде. Дачка-то отцу принадлежит, Олег только коттедж построил. Не думаю, что он вообще когда-то заглядывал сюда. Одно меня смущает: на пол-ках, банках и ящиках - пылища, а пол чистый: как будто недавно подмели.

- Может, опередили нас?

- Об этом пусть Кондра думает.

Третий сосредоточенно простукивал тонкими пальцами кир-пичные стены, выбивая затейливую дробь. Он уже второй раз об-ходил гараж, тщетно пытаясь обнаружить тайник в стене.

На полу валялись пустые банки и коробки, груды ключей, крепежных материалов и всякого металлического хлама. Не было только того, за чем их направил сюда Кондра - папки с докумен-тами Олега Троицкого.

Гена остановился посередине гаража, развел руками.

- По-моему, все, Миша. Яму проверили, тачку прощупали, стены тоже, да, Гарик?

- Да. Бим-бом не получается, только бим-бим.

- А такой шум подняли!- усмехнулся Миша.- Срочно вызвали, срочно послали - вперед, найти ящик с гаечными ключами, дос-тать папку с документами, не раскрывать, передать!.. Да ни хрена нет в этом ящике!

- Облажалась Кондрина разведка,- согласился Гена.- А он здесь, ждет, когда мы папочку с документиками приволокем.

- Не только он, сам Квочкин здесь, ждет в джипе. Не при-помню такого, чтобы на операцию Квочкин выезжал. Видать, здо-рово нужны им эти документы.

- Еще бы!- подал голос Гарик.- Это же дача Олега, а он - сам знаешь, кем был в банке. "Серым кардиналом". Говорят, даже Квочкин его побаивался.

- Не очень-то побаивался, если...- Миша вовремя прикусил язык.- Точно все посмотрели, ничего не упустили?

- За кого ты нас принимаешь?- обиделся Гарик.- В трехком-натной квартире найдем папку с документами за пару часов, если она там есть, в тут... Нет ни хрена, гарантию даю.

- Ну, если Гарик дает гарантию, тогда уходим,- сказал Ми-ша и потянулся к выключателю.

- Погоди,- сказал Гена.- Тут в темноте запросто ноги пе-реломать можно.

Они подошли к дверям и лишь после этого Миша выключил свет. Приоткрыл железную створку, тихо спросил:

- Все нормально?

Услышав утвердительный ответ, все трое бесшумно высколь-знули из гаража и, пригнувшись, побежали к калитке.

Джип "Чероки", сверкая габаритными огнями, стоял на обо-чине, близко от того места, где осенью прошлого года был убит Олег Троицкий. Валентина стояла рядом с машиной, прижимая к щекам воротник пятнистой куртки, которую дали ей в офисе "Расцвет- банка". Короткие, светлые волосы Валентины были влажными от мелкого, холодного дождя со снегом, но вернуться в джип она категорически отказывалась, хотя Квочкин несколько раз просил ее об этом.

Нет! Сидеть в одной машине с этим негодяем Кондрой она больше не могла.

Он пытался говорить с нею, как с подчиненной, дескать, мы тебе заплатили, так что давай, говори, где документы и отправ-ляйся домой. А ей уже сказали, что Веня погиб, и понятно было, почему вчера вечером она так сильно захотела его увидеть, по-чему этот гад Мельник так грубо разговаривал с ней, а сегодня затащил ее на второй этаж... Потому что Веню убили, а Кондра приказал убить и ее! Вот, что это за люди! Вот, на кого рабо-тал Веня, и сам, небось, таким же стал, дурак!..

Там, в кабинете, она страшно закричала на Кондру, схвати-ла со стола авторучку и вонзила бы золотое перо в глаз подле-цу, если бы он не перехватил ее руку. Чернильные капли, как пулеметная очередь, прострочили наискось его светлый костюм. Уж как он рассвирепел, как заматерился! Вырвал авторучку а ее саму отпихнул так, что свалилась на диванчик. Промокал носовым платком чернила, пока не впитались в ткань, да только сильнее их размазал, совсем испортил и костюм, и рубашку, и галстук. А потом хотел было ударить ее, но в это время вошел Квочкин. И остановил злобного, кривоногого коротышку.

Квочкин казался вежливым и спокойным. Хотя Валентина и понимала, что главный-то он, вряд ли Кондра хотел убить ее, не получив согласия своего начальника, но злиться на него не мог-ла. Квочкин сразу же выразил ей глубочайшее соболезнование, и сожаление по поводу того, что случилось на даче, и обещал по-карать бандитов за их преступные действия. А потом внимательно выслушал ее сбивчивый рассказ и без лишних разговоров согла-сился заплатить десять тысяч долларов. Только попросил никому и никогда не рассказывать о том, что с нею было.

А кому об этом расскажешь? Да и зачем? Веню все равно уже не вернуть...

Так она оказалась здесь, Квочкин попросил ее проехать к месту событий, обещал сразу же рассчитаться и потом отвезти домой. В дороге она сидела сзади, вместе с Квочкиным, а Кондра впереди, рядом с водителем. Еще когда рассказывала о встрече Насти с ее парнем, он прямо-таки почернел от злости. И до сих пор был таким. Едва джип остановился, она выскочила на дорогу, потому что даже запах одеколона Кондры казался нестерпимой вонью.

Ну что же они так долго возятся? Неужели так трудно найти в гараже ящик с гаечными ключами?

В машине, в кармане пальто Кондры зазвонил мобильный те-лефон.

- Да?- хмуро сказал Кондра.- Один в подвале, другой на втором этаже, связанный? А Мельник в больнице? В реанимации?! Пулевое ранение? Током? На глазах участкового?! Дураков гони домой, а сам - в офис. Полный отчет обо всем, что произошло, сегодня же!

Кондра закрыл микрофон, сунул аппарат в карман и повер-нулся к боссу.

- Ничего не понимаю,- сказал он.- Амин говорил про мисти-ку, призраков ... их мать! Теперь и я готов поверить в это.

- Они опять оставили ваших людей в дураках?- с нескрывае-мым презрением спросил Квочкин.- Очень профессиональные приз-раки, Ян Сигизмундович. Или я доверил службу безопасности очень большому дураку.

Кондра втянул голову в плечи, понял, что Квочкин не жела-ет слушать его объяснений. На дороге показался еще один джип, это возвращались люди, которые отправились на поиски докумен-тов. Валентина крепче вцепилась в меховой воротник своей курт-ки. Нашли? И вдруг почувствовала, как затряслись от страха ко-ленки. Если нашли, убьют ее и дело с концом. А если нет - тоже убьют. Ведь никто не знает, что она здесь, только охранники из "Расцвет-банка", но они же подневольные люди, ничего не ска-жут...

Второй джип остановился рядом с первым, из него выскочил светлоусый Миша, подбежал к машине начальства. Кондра предус-мотрительно распахнул переднюю дверцу.

- Ничего там нет,- сказал Миша.- Весь гараж прощупали - бестолку. Правда, пол подозрительно чистым оказался. Как будто его подметали совсем недавно.

Кондра молчал, опустив голову. Не решился даже повернуть-ся, посмотреть на босса. Успех этой операции был его последним шансом сохранить за собой место начальника СБ. И гражданство великой страны России.

Валентина тоже молчала, мысленно проклиная ту минуту, когда согласилась на предложение мужа выведать у незнакомой девчонки, где та спрятала документы. Зачем ей это? Зачем день-ги, разве они сделали ее счастливее?! Она бы побежала от этих страшных людей, побежала в лес, да ноги не слушались...

- Поезжайте,- приказал Квочкин. Когда джип с сотрудниками оперативной службы уехал, он распахнул заднюю дверцу и негром-ко позвал.- Валентина Васильевна, пожалуйста, садитесь. Мы от-везем вас домой.

- Я боюсь...- пробормотала Валентина.- Она точно сказала, что документы в ящике с гаечными ключами, она сказала это сво-ему парню, не могла ему солгать...

- Наверное, их вообще нет в природе, это миф, которым кто-то пытался нас запугать, а кто-то из-за своей глупости не смог понять. Вы нас извините, Валентина Васильевна. Садитесь же в машину, холодно.

- Эй, мужики, подождите, у меня к вам дело есть!- неожи-данно послышался громкий голос.

Из-за деревьев шагнул на дорогу высокий, плечистый мужик в помятом сером плаще. Валентина сразу узнала его, испуганно охнула, попятилась, ткнулась задом в осину и медленно опусти-лась на землю. Это бы тот самый... Борисенко! Водитель и Конд-ра одновременно выхватили пистолеты.

- Да вы не бойтесь, мужики, и за "пушки" не хватайтесь. К чему нам лишние жмурики? Я, между прочим, дядя.

- Что тебе надо, дядя?- раздраженно крикнул Кондра.

- Я не просто дядя,- Борисенко подошел ближе, на лице его играла хитрая усмешка.- Я дядя Олежки Троицкого. Квочкин, да-вай-ка, выдь сюда, поговорим.

- Говори!- приказал Кондра, поднимая пистолет.

- А ты заткнись, Кондра!- приказал Борисенко.- Тебе вооб-ще надо совсем о другом беспокоиться. Знаешь, чьих ребяток постреляли вы с Амином у деревеньки? Амину они отомстили, те-перь твоя очередь. От них не уйдешь.

- Я не знал, что у Троицкого есть дядя,- пробормотал Квочкин, постукивая пальцем по кончику носа.

- Я тоже не знал,- эхом отозвался Кондра.

- Стрелять?- спросил водитель.

- Ни в коем случае,- сказал Борисенко, он был уже рядом с джипом и слышал разговоры в салоне машины.- Во-первых, я стре-ляю быстрее и точнее, во-вторых, ты же не знаешь, сколько лю-дей сидят за кустами с автоматами. Ну а в-третьих, я хочу за-кончить это гнусное дело. Решить вопрос миром, чтобы и вам спокойно жилось, и нам.

Квочкин глубоко вздохнул и выбрался из джипа. Оперся спи-ной на кузов, поскольку ноги тряслись от страха.

- Так что же... что вы хотите, дядя?

- Отдать вам вот это,- Борисенко вытащил из-под плаща толстую папку с бумагами.- Досье Олежки Троицкого. В единс-твенном экземпляре.

Квочкин нервно облизнул пересохшие губы.

- Единственный экземпляр?.. И вы его отдадите мне?

- Почему бы и нет? Олежка отомщен, его убийца уничтожен. Кстати вы знали об этом? Ну, неважно. Мне эти бумаги ни к че-му, Сереге Чекмареву и его девчонке - тем более.

В кармане пальто Квочкина заверещал телефон. Он взглянул на Борисенко, спрашивая, можно ли ему ответить. Тот великодуш-но кивнул.

- Я слушаю...- сказал Квочкин, мучительно соображая, нуж-но ли намекнуть, что он в опасности, или нет? И вдруг замер с раскрытым ртом.

- Виталий, ну ты получил свои документы, дорогой?- послы-шался в трубке голос Сафарова.- Слушай, эти ребята совсем мо-лодцы, понимаешь. Не волнуйся, мне документы не дали, только сказали, что хотят мира. Я подумал: а если меня кто-то пре-даст, а потом все будут гоняться за моими, понимаешь, докумен-тами, нехорошо это, да?

- Рад, что вы это поняли, Константин Рашидович.

- А, слушай, мы конкуренты, будем душить друг-друга, если не договоримся о мире. Душить, но не обливать говном. Никто так не делает. Руцкой кричал о чемоданах компромата, Шумейки там всякие, Коржаковы - никто и слова не вякнул, понимаешь, о настоящем деле. Так, по мелочевкам сподобились, а про насто-ящее - никто. Правильно и сделали ребята, не мне, а тебе отда-ли документы, потому что они твои. Возьми их и не совершай глупостей, Виталий. Да, кстати, я в половине. Ну все, Иринка тебе привет передает и говорит: пусть приезжают с Жанной к нам на ужин. Посидим, поболтаем. Я тоже приглашаю. Есть у меня ин-тересное предложение к тебе, Виталий. Пока.

Квочкин сунул аппарат в карман, и на какое-то мгновение даже о досье забыл. Приглашает на ужин? Они ведь договорились, кто победит на аукционе по "Черному алмазу", тот и приглашает побежденного на ужин. Сафаров так уверен в себе? Почему?! И что означает: я в половине? У них нет совместных дел...

"Идиот, все очень просто. Сафаров уверен в себе потому что рядом с тобой нет Троицкого. Без него ты - никто. Ты всег-да знал это, но почему-то решил уничтожить свои мозги. Теперь ты безмозглая скотина. Или принимаешь приглашение Сафарова, соглашаешься на его условия и остаешься в бизнесе, при деньгах и власти, или ты банкрот со всеми вытекающими отсюда последс-твиями. Смешно, да?"

Холодные токи пронизали тело Квочкина, Валентина вздрог-нула и вскочила на ноги, побежала к машине, словно кто-то уг-рожал ей из леса. Даже Борисенко зябко поежился.

- Кажется, где-то неподалеку отсюда убили Олежку,- сказал он.Страшное место.

- Я согласен,- торопливо сказал Квочкин.- Но каковы га-рантии, что вы не передали документы или часть их Сафарову?

- Когда?- вопросом на вопрос ответил Борисенко.- Валя подтвердит, что мы все вместе узнали, где спрятано досье. Она ехала сюда через Москву, а мы, чуть позже, рванули напрямик. И маленько опередили твоих бойцов. Но через Сафарова мы никуда бы не успели. Это единственная копия. Больше ни у кого ничего из этого досье нет. И не будет. Гарантирую.

Валентина истово закивала, подтверждая сказанное.

- Допустим. Что вы хотите?

- Что я хотел - уже сделано. Я отдаю документы, вот они, под гарантии неприкосновенности Чекмарева и Насти, ну и меня тоже. Кстати, к ребятам было применено насилие, это следовало бы компенсировать, как ты считаешь, Квочкин?

- Это сложный вопрос,- Квочкин оглядывался по сторонам, пытаясь понять, почему он явственно услышал голос Троицкого.- Он... он требовал слишком много.

- Сто тысяч, я думаю, будет достаточно. Но это мелочи, главное гарантии полной безопасности. Ты слышал, что сказал Сафаров?

- Сто тысяч?! Нет.

- Сафаров же сказал, что он в половине. С тебя всего пятьдесят. Ну что, будем торговаться? Ты же серьезный бизнес-мен, Квочкин.

- Пятьдесят...- так вот что означают слова Сафарова "я в половине"!Согласен. Клянусь, что никогда не вспомню о том, что было и не стану пытаться отомстить всем вам. Давайте доку-менты.

- После того, как получу деньги. Поехали? В офис. Там ты сможешь взять нужную сумму. Значит, клянешься никогда не мстить нам? Доволен сделкой?

- Да.

Борисенко усмехнулся, вытащил из кармана диктофон, де-монстративно выключил его.

- Здесь нет никаких тайн. Только гарантии. Поехали.

- Не надо мне тыкать,- сказал Квочкин, понемногу приходя в себя.Хорошо, я дам вам требуемую сумму. Но... у меня к вам есть и другое предложение, так сказать, встречное. Не могли бы вы завтра прийти ко мне в офис? Как я понимаю, это вы оставили в дураках мою службу безопасности. Такая работа заслуживает поощрения и достойного применения. Приходите, и мы поговорим об этом. Можете назваться просто дядей.

- Я подумаю,- сказал Борисенко.- Поезжайте, а я за вами. Буду ждать с документами у офиса.

- Пожалуйста, возьмите меня с собой!- бросилась к нему Валентина.- Я не хочу ехать с ними, я боюсь их! Простите меня, прошу вас, простите!

Борисенко обнял женщину за плечи.

- Разве поймешь теперь, кто кого должен прощать? Поехали с нами, Валентина. Мы не банкиры, чего нас бояться?

Джип "Чероки" ехал по Рублевскому шоссе, когда Квочкин сказал:

- Я думаю, говорить тут не о чем, Константин Сигизмундо-вич. А вы как считаете?

- Также, как и вы, Виталий Данилович.

- Я не буду препятствовать вашему отъезду в Венгрию, и не буду искать вас там, если вы станете держать язык за зубами.

- Что я дурак, что ли?

- Значит, договорились.

46

Радужные пузырьки искрились в белых хлопьях пены. Белая пена, горячая вода, Настя в другом конце ванны - мокрые волосы облепили ее красивое лицо, глаза блаженно зажмурены. Может быть, это снится ему? Чекмарев незаметно ущипнул себя за бедро и с радостным блеском в глазах уставился на Настю. Она здесь, его любимая женщина, она с ним, его страсть, его мечта - ря-дом, совсем близко! Вот они, стройные, загорелые ноги, можно погладить их от пяток до колен, и выше, выше... А потом обнять ее, прижаться губами к упругой груди. И почувствовать, как длинные пальцы Насти ласкают его тело... Но она попросила его не торопиться, и он сдерживал себя, понимал, что его девчонка устала, многое пережила, ей сейчас нужно просто отдохнуть. Не так-то просто было сдерживать себя! Настя почувствовала это и улыбнулась, не открывая глаз.

- Маловата у тебя ванна,- сказала она.

- У меня была намного больше. И тебе там очень нравилось плескаться вместе со мной.

- Нормальная, метр семьдесят... Есть, конечно, целые бас-сейны в квартирах, но мне и этой хватало. Да и сейчас хватает.

- Мне тоже, это я просто так сказала. Дело вовсе не в ванне, а в том, с кем в ней сидишь, правда?

- Правда...

Чекмарев взял ее ногу, приподнял над пеной, и стал мед-ленно целовать розовые от горячей воды пальцы.

- Щекотно,- засмеялась Настя.

Выдернула ногу и устроила бурю у его груди. Хлопья пены, будто пышные кружева, прикрывали ее груди, сквозь радужные пу-зырьки дерзко выглядывали розовые соски.

- Я люблю тебя...- сказал Чекмарев.- Даже теперь страшно подумать о том, что мог потерять мою Настю.

- Мне тоже. А знаешь, я ведь познакомилась с тобой не случайно. И сперва все было... было просто хорошо.

- Знаю. Ты хотела отомстить за своего бывшего... друга?

- Это я познакомил тебя с ним.

- Это он... незадолго до смерти сказал, что есть такой журналист, Сергей Чекмарев. Не знаю, почему он решил, что именно ты поможешь мне.

- Может быть, потому что я работал в газете главного кон-курента "Расцвет-банка", да еще и заведовал отделом экономи-ки?- предположил Чекмарев.- Лично я не был знаком с Троицким, ну, встречались несколько раз на каких-то мероприятиях, вот и все. Что ж, спасибо ему, иногда и от банкиров бывает какая-то польза. Говорят, парень был со странностями?

- Я был гением, скажи ему это!

- Он считал себя гением, а на самом деле был несчастным человеком,тихо сказала Настя. Лицо ее было неподвижно, толь-ко губы подрагивали.Знаешь, Сережа, это было странное чувс-тво. Восхищение и жалость, королевский трон и рабство одновре-менно. Мне казалось, мы нужны были друг-другу.

Крупный радужный пузырь, возникший после бури, которую устроила Настя, лопнул. Только что был - и нет его. То же са-мое произошло с прекрасным настроением Чекмарева. И на кой черт он вспомнил про ее друга?

- Ну-ну...- сказал он.

- Ты оказалась недостойна королевского трона - обычная

баба, которой нужен обычный мужик!

- Он боялся, что я брошу его, но я бы не сделала этого. Тогда бы не сделала. Но ему было мало моих слов, решил устро-ить эксперимент, проверить свои невероятные способности и... и меня. Он обожал экстравагантные выходки.

Казалось, она говорит сама с собой. Ее зеленые глаза были неподвижны и холодны. Чекмарев нахмурился.

- Настюша, милая моя, давай не будем вспоминать прошлое. Наконец-то мы вместе... Ну пожалуйста, улыбнись.

- Ты и сейчас не должна делать этого - уходить от меня. Уходи от него. Не смей сидеть в этой омерзительной, грязной ванне! Ты - моя, навеки!

Она попыталась улыбнуться, но только слегка раздвинула губы, глаза же по-прежнему оставались неподвижными.

- Надо вспоминать, Сереженька, надо, мой хороший...- про-шептала она.Чтобы отделаться от него, от прошлого.

- Такое ощущение, что нас трое в этой ванне,- пробормотал Чекмарев.

- Так оно и есть... Он предал меня, заставил страдать, а ты... ты даже после моего предательства поехал в Карпухино, чтобы выручить меня, на верную гибель поехал, не побоялся. Я люблю тебя, только тебя. И я - твоя, твоя!- неожиданно выкрик-нула она.

Чекмарев не на шутку встревожился. Настя побледнела, ее дыхание стало шумным, прерывистым.

- Настюша, ты много пережила в эти жуткие дни, устала. Пойдем, я уложу тебя в постель. Тебе нужно отдохнуть.

- Ты - моя и больше ничья! Иди ко мне!

- Нет!- снова закричала Настя.- Ох, Сережа, я и вправду плохо себя чувствую, голова кружится...

Она медленно поднялась, неловко, будто сомнамбула, вышаг-нула из ванны. Чекмарев тоже вскочил, торопливо обернул вокруг бедер полотенце, помог Насте набросить махровый халат на прек-расное влажное тело, облепленное пеной. Как он мечтал увидеть его, прижаться к нему жадными губами! Но сейчас было не до

этого - Настя закрыла глаза, согнула коленки и с тихим стоном

повисла на руках Чекмарева.

- Настюша? Что с тобой?!- испуганно закричал Чекмарев.

Он поднял ее безжизненное тело и бегом понес в комнату, уложил на диван. Присел рядом на корточки, с тревогой вгляды-ваясь в бледное лицо. Дыхание Насти было редким, и казалось, оно замедляется. Чекмарев беспомощно огляделся, словно в ком-нате был предмет, который подсказал бы ему, что делать. Этот предмет был - телефонный аппарат. Вызывать "скорую"?!

- Настя... милая, любимая, Настя...

Она застонала, губы дрогнули, но не смогли произнести ни слова. Склонившись над ней, Чекмарев стал безудержно целовать ее щеки, губы, шею, чувствуя, что они как будто остывают. А он целовал ее лоб. кончик носа, снова щеки, губы, повторяя только одно слово: "Настя". И вдруг почувствовал, как потеплели ее губы, как шевельнулись... Он поднял голову, с напряжением вглядываясь в лицо девушки. Глаза ее были закрыты.

- Нет! Нет!- закричала вдруг она, выбрасывая вперед обе руки.

Чекмарев отшатнулся. Промелькнула мысль: а вдруг у нее повредился рассудок? И тут же понял: что бы с ней ни случилось

- он никогда не оставит ее. Ни-ког-да! Настя вздрогнула и отк-рыла глаза. И слабо улыбнулась, глядя на него.

- Сережа... Как хорошо, что ты со мною... Сережа, он хо-тел утащить меня к себе, но я сказала ему - нет. Я сказала, что не люблю его, а люблю тебя, только тебя, Сережа...

В комнате кроме них никого больше не было. Наверное, у нее случился нервный срыв. Она все сделала, чтобы отомстить за убитого банкира и, по сути дела, отомстила. Но измучилась, исстрадалась, и теперь, когда ее мучения закончилось, подумала о банкире, вспомнила, представила, как бы он отреагировал на ее поведение... Чекмарев не стал говорить об этом. Сжал кулаки и грозно сказал:

- Пусть только попробует, я ему шею сверну, кем бы он ни был! Слышишь ты, ублюдок?! Не смей и близко подходить к Насте!

Она замерла, тревожно вслушиваясь в тишину, а потом снова улыбнулась с нескрываемой радостью.

- Сереженька!.. Теперь нам уже никто-никто не помешает быть вместе. Иди ко мне, что ты там стоишь?

Чекмарев медленно подошел к дивану, опустился на колени, прижался щекой к ее теплой груди. И долго молчал, а Настя гла-дила мягкой ладошкой его мокрые, растрепанные волосы. Так про-должалось до тех пор, пока Настя ни почувствовала теплую влагу на своей груди. Прижав ладони к его щекам, она приподняла го-лову Чекмарева - его щеки были мокрыми от слез.

- Сережа? Ты плачешь?

- Это от радости...- он смущенно улыбнулся, пожал плеча-ми.- А вообще-то я сильно испугался за тебя, Настюша. Не знал, что делать, "скорую" вызывать, или поцелуями тебя лечить... Решил, что поцелуи - самое надежное средство против нервного стресса.

- Ты целовал меня?!- воскликнула она, крепко обнимая его.

- Ну да.

- Какой же ты молодец, Сережка! Мы вместе победили! Гос-поди, как прекрасно я себя чувствую, если бы ты знал! Никогда еще так хорошо не было,- она приподняла голову, коснулась го-рячими губами его губ.Погоди-ка, а мы ведь в ванне сидели.

- Сидели в ванне, а потом ты почувствовала себя плохо, и я принес тебя сюда.

Он медленно повернул голову, задержал взгляд на рыжем островке на краю ослепительно-белого поля, который открыли распахнувшиеся полы халата.

- Ох-ох,- притворно вздохнула Настя, поплотнее запахивая халат. И вдруг решительно отбросила полы в стороны, откинула голову на диван, притягивая Чекмарева к себе.- Иди, мой хоро-ший, иди ко мне... Я так соскучилась по тебе, я была такая не-сусветная дура... Я хочу тебя, Сережа!

Чекмарев собрался было возразить, она ведь только что те-ряла сознание, ей нужно отдохнуть, успокоиться... Но крепкие ладошки тянули его вниз, острые зубы ласково покусывали его губы, и горячее дыхание ее страсти разливалось в его теле.

Какие уж тут возражения!

ЭПИЛОГ

Почти месяц Чекмарев с опаской проходил мимо каждого ми-лиционера. Казалось, вот сейчас подойдет человек в форме и скажет: гражданин, пройдемте. И приведут его в отделение, и станут спрашивать. Об окровавленных телах в деревне Карпухино и рядом с нею, об убийстве страшного Амина, об "электрической" атаке в Рузвинках... Он ведь многое видел, многое знает... Но никто из блюстителей закона не подходил к нему и ни о чем не спрашивал. Или все расследовали без него, или не особо горели желанием вникать в суть бандитских разборок, справедливо пола-гая, что чем больше таких разборок, тем меньше бандитов в Москве и Подмосковье. Квочкин дал ему пятьдесят тысяч в ту же ночь, а через день и Сафаров дал столько же. Но не просто так, а - за право издания злополучного романа. Конечно, пришлось кое-что изменить в нем, а точнее - устранить замечания... Ви-талия Квочкина. Сафаров поступил по-джентльменски, и все, что указывало на "Расцвет-банк", было вычеркнуто или изменено. Имея такие деньги, Чекмарев с легким сердцем распрощался с ре-дакцией газеты "Коридоры власти" и засел за написание нового романа. В этом ему помогала верная жена и страстная любовница Настя Чекмарева.

Сафаров не просто так оказался джентльменом по отношению к своему бывшему конкуренту. За три дня до аукциона по "Черно-му алмазу" все средства массовой информации принялись обсуж-дать сенсационную новость: "Расцвет-банк" и корпорация "ДЕГЛ" объявили о создании финансово-промышленной группы "Расц-вет-ДЕГЛ". Квочкин остался председателем правления, а Сафаров

- генеральным директором. Как они конкретно распределили властные полномочия, никто толком и по сей день не знает. Но аукцион выиграли без проблем, чему больше всего огорчился ви-це-президент компании "Интерпетро" Скотт Берихер - кредит его фирмы не понадобился, и акции крупнейших российских предприя-тий остались в собственности "Расцвет-ДЕГЛа".

Также никто не знает, куда исчез Ян Кондра со своей семь-ей. По крайней мере, после той памятной ночи, когда Квочкин обрел желанное досье, его в Москве не видели. А в Будапеште не искали. Мельник умер в реанимации районной больницы через два дня после поражения током, когда врачи считали, что его жизнь уже вне опасности. А еще через две недели Лупарь и Лупарь были

найдены мертвыми в квартире их общего приятеля-наркомана в

Химках. Оба скончались от передозировки наркотиков.

Василий Борисенко был свидетелем на свадьбе Чекмарева, но до этого он встречался с Квочкиным и, после недолгого раз-думья, согласился принять должность первого заместителя на-чальника СБ "Расцвет-ДЕГЛа". Начальником стал Рекрутов, а Бо-рисенко, по сути дела, занял освободившееся место Кондры. И его кабинет. Но самые удивительные изменения произошли в его личной жизни. Убежденный холостяк Борисенко решил жениться! И, перед тем как приступить к служебным обязанностям, осчастливил свою невесту поездкой... как вы думаете, куда?

На Мальдивские острова!

А теперь попробуйте угадать, на ком решил жениться Васи-лий Борисенко?