"Трансмен гора" - читать интересную книгу автора (Норман Джон)

2. ДВОЙНИК

Времени, проведенного мной на корабле я совершенно не помню. Проснулся я отдохнувшим, и открывая глаза ожидал увидеть свою комнату в колледже. Без всяких неприятных ощущений повернул голову – и оказалось, что я лежал на каком-то твердом плоском предмете в круглой комнате с низким – всего 7 футов – потолком. В ней было пять узких окон, не способных пропустить человека. Они напоминали мне бойницы средневекового замка. Сквозь них все же проникало достаточно света, чтобы разглядеть обстановку.

Слева от меня виднелся великолепный гобелен с охотничьей сценой, как я понял, где охотники с копьями, сидящие на странного вида животных, атаковали отвратительное чудовище, напоминающее борова, но только невероятных размеров по сравнению с фигурками людей. У него были четыре саблевидных клыка. Фон, растительность и выражение лиц охотников напоминали мне гобелены Возрождения, виденные мной во Флоренции.

Напротив гобелена – как я понял для украшения – висели круглый щит и перекрещенные копья. Щит был похож на древнегреческие щиты с ваз Лондонского музея. Символы на щите ничего не говорили мне – скорее всего это были монограммы владельца или выдумка мастера. Над щитом висело что-то вроде древнегреческого шлема гомеровского периода. В нем была Y-образная прорезь для глаз носа и рта. В оружии было какое-то первобытное достоинство. Вещи висели на стене, как знаменитое колониальное оружие над очагом, готовое в любой момент к отражению врага; они были отполированы и поблескивали в полумраке.

Кроме этих вещей, кресел и циновок в углу и двух каменных блоков в комнате ничего не было; стены и потолок выглядели мраморными. Двери я не видел. Я поднялся с каменного ложа и подошел к окну. Выглянув в него, я увидел солнце – земное солнце. Похоже, оно было немного больше, чем полагалось, но определить этого я не мог, однако был уверен, что это солнце. Небо, как и на Земле, было голубым. Сначала я так и решил, что передо мной Земля, а увеличение солнечного диска – лишь иллюзия.

Очевидно, что в атмосфере было достаточно кислорода, если я мог дышать. Да, это Земля. И все же я понимал, что это не моя планета. Здание, где я очутился, было лишь каплей в море таких же цилиндрических башен, соединенных друг с другом узкими цветными мостами.

Я не мог наклониться так, чтобы увидеть землю, лишь на горизонте были видны холмы, покрытые зеленой растительностью, но на таком расстоянии я не мог понять, трава это или нет. Удивленный всем этим, я вернулся к столу, и попытавшись сесть на него, ушиб о него ногу. Но затем я вспрыгнул на стол, затратив на это такое усилие, как если бы поднимался на одну ступеньку лестницы в общежитии колледжа. Само движение получилось совсем другим. Гравитация была меньше, чем должна была быть. Значит, эта планета меньше Земли, и, судя по величине Солнца, ближе к нему.

И одет я был по-иному. Охотничьи ботинки, меховая шапка и тяжелая одежда исчезли. Я был одет в нечто вроде красноватой туники с каким-то желтым поясом. Несмотря на все приключения в лесу, я был чист. Значит, меня вымыли. На пальце правой руки находилось красное кольцо с символом «К». Я был голоден. Сидя на столе, я попытался понять все это, что мне никак не удавалось. Как ребенок на огромном заводе или складе, я не мог понять, что за вещи меня окружают, что я испытываю.

Вдруг одна из панелей в стене убралась внутрь, и в комнату шагнул высокий рыжий мужчина лет сорока пяти, одетый так же, как и я. Я не знал, что и подумать. Этот человек на вид был землянином. Он улыбнулся, подошел ко мне, и, положив руки мне на плечи, сказал:

– Ты мой сын, Тэрл Кэбот.

– Да, я – Тэрл Кэбот, – сказал я.

– Я твой отец, – сказал он.

Мы обменялись рукопожатием, и этот привычный жест успокоил меня. Я был удивлен тем, что безоговорочно поверил тому, что этот человек не только землянин, но и мой пропавший отец.

– Как мать? – спросил он.

– Умерла уже много лет назад.

– Из всех них я любил ее больше всего, – сказал он, повернулся и отошел к стене, чтобы скрыть свое потрясение от этого известия. Я не хотел сочувствовать ему, но не смог сдержаться, за что разозлился на себя. Разве он не бросил меня и мою мать? И как просто сказал он «из всех них», кто бы они не были! Я не хотел знать этого.

Но, не смотря на все это, мне захотелось подойти к нему, взять его за руку, коснуться его. Я чувствовал родство с ним, с его горем. Глаза мои затуманились. Во мне поднялось что-то, какие-то болезненные воспоминания, до сих пор молчавшие – воспоминания о женщине, которую я едва помнил, ее красивое лицо, руки, успокаивающие проснувшегося среди ночи ребенка. И кроме ее лица я вспомнил еще одно.

– Отец, – сказал я.

Он выпрямился, пошел навстречу мне через комнату. Невозможно было сказать, плакал он или нет. В глазах его была горечь и печаль, и мои жесткие чувства смягчились. Глядя в них я с радостью понял, что есть хотя бы один человек, любящий меня.

– Сын мой, – сказал он.

Мы встретились на середине комнаты и обнялись. Я плакал, и он тоже, и мы не стыдились друг друга. Позднее я узнал, что и в этом мире сильные люди могут переживать, и что лицемерная хладнокровность тут, как и в моем мире, не в почете.

Наконец, мы разжали руки.

– Она будет последней, – сказал он. – Я не имел права позволять ей любить меня.

Я промолчал.

Он почувствовал мои мысли и сказал:

– Спасибо за подарок, Тэрл Кэбот.

Я удивился.

– Пригоршня земли, – сказал он – пригоршня моей родины.

Я кивнул, не желая отвечать ему.

Я хотел, чтобы он сам рассказал мне о тысячах неведомых мне вещей, раскрыл все тайны.

– Ты голоден, – сказал он.

– Я хочу знать, где я, и что я здесь делаю.

– Конечно, но сначала ты должен поесть. – Он улыбнулся. – Когда ты утолишь свой голод, я поговорю с тобой.

Он дважды хлопнул в ладоши, и панель снова отошла в сторону. К моему удивлению в комнату вошла девушка, немного моложе меня, с белокурыми волосами, в безрукавке из сшитых диагональю полос ткани и короткой – выше колен – юбке. Она была босиком. Когда ее глаза встретились с моими, я увидел, что они голубые. Единственным ее украшением была светлая металлическая полоска, которую она носила как воротник. Она вышла так же быстро, как и вошла.

– Ты можешь получить ее вечером, если захочешь, – сказал отец, едва обратив на нее внимание.

Я не совсем понял, что он имел в виду, но сказал «нет».

По настоянию отца, я стал поглощать пищу, не отрывая от нее глаз, едва чувствуя вкус еды, простой, но превосходной. Она напоминала дичь, а не мясо домашнего животного, и была поджарена на костре. Хлеб был еще теплым, фрукты – виноград и что-то еще – были свежими и холодными как горный снег. Вино тоже было великолепным. Позже я узнал, что оно называется ка-ла-на. Пока я ел и после еды, мой отец рассказывал мне:

– Мир этот называется Гор. На всех языках планеты это слово означает Домашний Камень. – Он остановился, заметив мое удивление. – Домашний Камень – повторил он. – Именно так. В селах этого мира каждая хижина возводилась вокруг плоского камня, помещенного в центре круглого цилиндра. На нем вырезался родовой знак и он назывался домашним камнем. Это был, вообще говоря, символ суверенности, и каждый крестьянин в своей хижине был суверенен.

– Позже, – продолжал отец. – Домашние Камни появились у деревень, а впоследствии и у городов. В деревне Домашний Камень помещался обычно на рынке, а в городе – на вершине самой высокой башни. Естественно, со временем он приобрел мистический символ и стал возбуждать те же чувства, что земляне испытывают при виде своего знамени.

Отец встал и зашагал по комнате. Глаза его странно блестели. Конечно, причиной было сказание о Домашнем Камне Гора, чьи корни затерялись в веках, которое говорило о том, что домашние камни должны стоять, ибо это дело чести, а честь уважается во всех законах.

– Эти камни, – продолжал отец, – различны по цвету и размерам, многие из них украшены сложной резьбой. Некоторые большие города имеют Домашние Камни небольшого размера, но невероятной древности, сохранившиеся с того времени, когда город был просто деревней или гордым замком.

Отец остановился возле узкого окна и взглянул на холмы.

Помолчав он заговорил снова:

– Место, где человек устанавливал Домашний Камень, по закону считалось его собственностью. Хорошие же земли защищались мечами сильнейших землевладельцев местности.

– Мечами? – спросил я.

– Да, – сказал отец, как будто в этом не было ничего невероятного, и улыбнулся: – Тебе еще много придется узнать о Горе. Существует, если можно так выразиться, иерархия Домашних Камней, и два воина, которые перережут друг другу глотку за клочок плодородной земли, будут сражаться бок о бок не на жизнь, а на смерть, в бою за Домашний Камень их деревни или города, где они живут.

Как-нибудь я покажу тебе свой собственный Домашний Камень. В нем есть пригоршня земли, которую я принес с собой, придя в этот мир, – давным-давно. – Он пристально посмотрел на меня. – Я сохраню и ту пригоршню, которую принес ты. Когда-нибудь она будет твоей, – глаза его затуманились. – Если ты сумеешь заслужить Домашний Камень.

Я встал, глядя на него.

Он отвернулся и как бы погрузился в мысли.

– Мечта каждого завоевателя или государственного деятеля – заполучить Главный Домашний Камень планеты, – помолчав, продолжил он, не глядя на меня. – Говорят, такой камень есть, но он хранится в священном месте и является источником силы Царствующих Жрецов.

– А кто это такие?

Отец тревожно взглянул на меня, будто он сказал больше, чем хотел. Мы оба замолчали.

– Да, – сказал он наконец. – Я должен рассказать тебе о Царствующих Жрецах. – Он улыбнулся. – Но позволь мне рассказать об этом в свое время, чтобы ты лучше понял. – Мы снова сели за стол и отец спокойно и обстоятельно рассказал мне всю историю.

Рассказывая, отец часто называл Гор двойником, позаимствовав название у пифагорийцев, первыми высказавших мнение о существовании такой планеты. Странно, что наше солнце на языке Гора называется Лар-Торвис, что означает Центральный Огонь, другое пифагорийское выражение, использовавшееся, правда, не для солнца, а для другой планеты. Чаще солнце называют Тор-ту-Гор, что означает Свет над Домашним Камнем. Позже я узнал, что существует секта, поклоняющаяся солнцу, но численность ее была незначительна по сравнению с теми, кто поклонялся Царствующим Жрецам, которые, кем бы они ни были, стяжали славу богов. В сущности, они стали наиболее древними божествами Гора, и во время опасности молитва, обращенная к ним, могла слететь с уст даже храбрейшего человека.

– Царствующие Жрецы бессмертны, – говорил отец, – по крайней мере, так думает большинство.

– И вы тоже? – спросил я.

– Не знаю. Может быть.

– Что это за люди?

– Скорее боги.

– Вы это серьезно?

– Да, – сказал он, – разве существо, обладающее бессмертием, безграничной силой и мудростью, нельзя назвать богом?

Я промолчал.

– Я лично считаю, – продолжал он, – что Царствующие Жрецы – это все же люди, такие же как и мы, или гуманоидные существа, обладающие наукой и технологией настолько далеко ушедшими от нашего уровня знаний, насколько двадцатый век ушел от средневековья.

Это предположение показалось мне разумным, ибо я с самого начала считал, что существуют силы и разум, настолько отличающиеся от того, что я знал, насколько мы отличаемся от инфузории.

Даже технология коробки с ее замком с отпечатком пальца, дезориентация моего компаса, корабль, прилетевший за мной и доставивший меня, лежащего в анабиозе, в этот странный мир, свидетельствуют о невероятном уровне цивилизации.

– Царствующие Жрецы, – сказал отец, – воздвигли священное место в Сардарских горах и дикую пустыню, закрывшую путь людям. Оно считается большинством людей табу. Никто еще не вернулся с этих гор, – глаза отца приняли странное выражение, как бы блуждая где-то вдали, видя то, что он предпочел бы забыть. – Идеалисты и мятежники разбивались о ледяные отроги гор. Чтобы достичь их, нужно идти пешком. Животные тут бесполезны. Некоторые бунтовщики и беглецы, пытавшиеся найти в них убежище, были найдены на равнине в виде кусков мяса, брошенных с невероятной высоты.

Я сжал металлический кубок. Вино всколыхнулось и мое отражение в нем раздробилось на тысячи осколков. Затем поверхность снова успокоилась.

– Иногда, – сказал отец, все еще с отсутствующим видом, – люди, которые достаточно пожили или стары, идут в горы, чтобы найти секрет бессмертия. Если они и находят его, то некому это подтвердить, ибо никто из них не вернулся в города Башен. Кое-кто думает, что такие люди со временем сами становятся Царствующими Жрецами. Я считаю, правда это или нет, – впрочем как и большинство легенд – что смерть – это ключ к секрету Царствующих Жрецов.

– Вы этого не знаете, – сказал я.

– Нет, – согласился он.

Отец рассказал мне несколько легенд о Царствующих Жрецах, и я понял, что до какой-то степени они верны, а именно, что Царствующие Жрецы могут разрушать и завладевать всем, что пожелают, и что они на самом деле божества этого мира. Считалось, что они знают обо всем, что происходит на планете, но не придают этому никакого значения. До отца доходили слухи, что они совершенствуются в своих горах, и, медитируя, не могут обращать внимания на беды и радости нашего мира, незначительного для них. Они были, иначе говоря, устранившимися богами, присутствующими, но отдаленными, не беспокоящимися о делах смертных по эту сторону гор. Это предположение, о достижении святости, показалось мне не слишком соответствующим судьбам тех, кто пытался проникнуть в горы. Мне трудно было понять какого-либо из этих теоретических святых, отрывающегося от своей медитации, чтобы сбросить непрошенных пришельцев на равнину.

– Есть только одна область, – сказал отец, – к которой Царствующие Жрецы испытывают наибольший интерес – это техника. Людей, живущих ниже гор, ограничивают избирательно. Например, военная техника ограничена настолько, что наиболее мощное наше оружие – самострел и копье. Далее, запрещены механические устройства передвижения, приборы связи, радары, сонары и прочая подобная техника, широко распространенная на нашей родной планете.

С другой стороны, ты узнаешь, что в освещении, строительстве, сельском хозяйстве и медицине, например, смертные, то есть люди, живущие ниже гор, достигли значительного прогресса. Ты удивишься, увидев, какие провалы есть в нашей технике – не смотря на Царствующих Жрецов. Тебе сразу придет в голову, что должен же был кто-нибудь на этой планете придумать такие вещи как винтовка и бронемашина.

– Такое оружие непременно должно было быть придумано, – сказал я.

– И ты прав, – сказал он. – Время от времени их изобретают, но их владельцы уничтожаются, исчезая в пламени.

– Как коробка из голубого металла?

– Да. Обладать таким оружием – значит подвергнуть себя Огненной Смерти. Некоторые отчаянные люди все же осмеливаются владеть или создавать такое оружие, и даже довольно долго могут избегать смерти, но рано или поздно, она настигает их. Однажды я видел это.

Очевидно он не желал далее говорить на эту тему.

– Что за корабль доставил меня сюда? – спросил я. – Это один из великолепных образцов вашей техники?

– Не нашей, а Царствующих Жрецов. Я не верю, чтобы звездолетом управлял управлял кто-нибудь из смертных.

– Значит, Царствующие Жрецы?..

– Очевидно. Наверное, им управляли из Сардарских гор. Впрочем, как и при всех Приглашениях.

– Приглашениях?

– Да. Когда-то и я совершил такое путешествие, и другие.

– Но с какой целью, для чего?

– Каждый со своей целью.

Отец рассказал мне о мире, в котором он тоже когда-то очутился. Он знал от Посвященных, провозгласивших себя посредниками между людьми и Царствующими Жрецами, что планета Гор была спутником одной из звезд в какой-то из бесконечно далеких Голубых Галактик. Несколько раз Царствующие Жрецы перемещали ее к другим звездам. Я счел эту историю невероятной, по крайней мере в этой части, ибо такое перемещение, даже со скоростью света, невозможно. Кроме того, при передвижении в пространстве без солнца, дающего тепло и свет, все живое погибло бы.

Если планета вообще передвигалась – а теоретически это возможно – она должна была попасть в эту систему от ближайшей звезды. Может быть, однажды она была спутником Альфы Центавра, но даже и в этом случае расстояние кажется непреодолимым. Но какова должна быть тогда техника, чтобы совершить такое перемещение, не убив при этом жизни! Конечно, жизнь могла спрятаться под землей, где должны быть запасы продовольствия и воздуха – и тогда планета превратилась бы в огромный звездолет.

Могла быть и другая возможность, о которой я сказал отцу – планета все время могла быть в нашей системе, но оставаться неизвестной землянам, хотя это кажется невозможным, если вспомнить, что человечество исследовало небо миллионы лет, этим занимались и неандертальцы, и великолепные умы Маунт Вильсон и Маунт Паломар. К моему удивлению, отец принял эту гипотезу.

– Это, – сказал он с оживлением, – теория солнечного щита, именно по этому я предпочитаю думать о планете как о двойнике, антиподе, не только вследствие ее отношения к нашему миру, но и вследствие ее расположения. Орбита планеты такова, что между нею и Землей всегда находится Центральный Огонь, хотя для этого приходится вносить коррективы в орбиту.

– Но все равно, – возразил я, – существование планеты должно было быть открыто. В Солнечной системе нельзя скрыть планету размером с Землю!

– Ты недооцениваешь Царствующих Жрецов и их науку, – улыбнулся отец. – Сила, способная передвигать планету – я верю, что Жрецы располагают ею – способна вносить исправления в движение планеты, а это позволяет ей прикрываться солнцем, как щитом.

– Но она должна влиять на орбиты других планет.

– Гравитационное влияние может быть нейтрализовано. Я верю, что Царствующие Жрецы располагают властью над гравитацией, по крайней мере в определенной области, и пользуются ею. В любом случае, управлять они могут лишь с помощью этой силы. Физические же доказательства, такие как свет или радиоволны, могут быть искажены полем так, что они будут рассеиваться, не обнаруживая планеты.

Но меня это не убедило.

– С исследовательскими спутниками тоже можно как-то справиться, – добавил отец. – Конечно, как это делается, знают одни лишь Жрецы.

Я осушил свой кубок.

– Но все же существование двойника имеет доказательство.

Я взглянул на него. Удивление было написано у меня на лице.

– Да, – продолжал он, – но поскольку гипотеза о существовании еще одной планеты не принимается во внимание, это доказательство приводится в соответствие с существующими теориями; иногда предпочтительнее признать неисправность инструмента, чем существование целого мира.

– Но неужели никто ничего не понял?

– Ты же знаешь, – рассмеялся отец, – что есть разница между между фактами, которые нужно объяснить, и объяснениями фактов, и ученые, естественно, выбирают то объяснение, которое соответствует привычному миру, а на Земле считают, что Гор существовать не может.

Окончив разговор, отец встал, положил мне руку на плечо, задержал ее на минуту и улыбнулся. Затем дверь в стене беззвучно раскрылась, и он вышел из комнаты, ничего не сказав мне ни о моей роли, ни о моем назначении, какими бы они не были. Он не хотел объяснять мне ни причины, вследствие которых я попал на Гор, ни загадочных событий с коробкой и письмом, предшествовавших этому. Но еще более я сожалел о том, что он не рассказал мне о себе, о том человеке, чья плоть и кровь были моей плотью и кровью – моем отце.

Я должен сказать вам, что то, о чем я пишу, я считаю правдой, но не ожидаю от вас полного доверия, так как и сам на вашем месте не поверил бы многому. Я не могу привести в свою пользу какого-либо доказательства, и вам придется либо верить мне на слово, либо нет. Фактически, этой истории так трудно поверить, что Царствующие Жрецы не позаботились, чтобы она не была написана. И я счастлив, что могу поведать вам все. Я ДОЛЖЕН рассказать о том, что видел, хотя бы Башням, как говорят жители Гора.

Почему Жрецы, правящие этим миром, были так снисходительны ко мне? Ответ наверное прост – в Царствующих Жрецах осталось еще немного от людей – если они были людьми – чтобы быть тщеславными, и в своем тщеславии они пожелали, чтобы вы узнали о их существовании, пусть и не восприняли этого всерьез. Может, в священном месте сохранились юмор и ирония. В конце концов, что вы можете сделать, узнав о существовании двойника, Царствующих Жрецах и Приглашениях? Ничего: ваша примитивная техника, которой вы так гордитесь, бессильна по меньшей мере еще в течение тысячелетия, а за это время Царствующие Жрецы могут найти новое солнце и новых людей, которые заселят планету.