"Охотники Гора" - читать интересную книгу автора (Норман Джон)

9 ВСТРЕЧА ОХОТНИКОВ

Сознание медленно возвращалось.

Я лежал на какой-то поляне. Вокруг широко раскинулись ветви тур-деревьев. Значит, мы находились где-то в чаще леса, в бору, заросшем этими красивейшими могучими деревьями, на сто, а то и на двести футов возносивших свои кроны в бездонное ночное горианское небо. Серебряные звезды выглядывали из-за густой, едва различимой темной массы листвы. Трава касалась моей щеки, и ее узкие длинные стебли неприятно щекотали лицо.

Я поморщился и отвернулся.

Ближе к центру поляны возвышался толстый прочный шест с двумя металлическими кольцами для рабов, очевидно, глубоко вбитый в землю. Сейчас кольца пустовали.

— Он пришел в себя, — послышался рядом женский голос.

Я увидел, что ко мне направляется девушка, одетая в шкуры лесных пантер. На ней был целый набор золотых украшений: тонкий браслет на руке, широкий на щиколотке и длинный, четыре раза опоясывающий шею шнурок с нанизанными продолговатыми золотистыми бусинками. На поясе у девушки висел охотничий нож.

Она подошла ко мне и остановилась. Ноги у нее были просто восхитительные, а фигуре могла бы позавидовать любая красавица.

Я попробовал пошевелиться. Кожаные ремни надежно стягивали запястья и лодыжки. Мои руки оказались разведены широко в стороны: меня растянули на каркасе из четырех балок, напоминавшем большую деревянную раму. При этом веревки затянули так крепко, что я почти не мог шевелиться.

Молодая женщина склонилась надо мной. В руке она держала короткое копье.

Я отвернулся.

Острием копья незнакомка кольнула меня в щеку и развернула мое лицо к себе.

— Ну, здравствуй, раб, — сказала она.

Я не ответил.

Она снова пристально вгляделась мне в лицо и рассмеялась.

Как я ее ненавидел!

Женщина не позволила мне отвернуться и острием копья удерживала мое лицо в прежнем положении.

— Неужели на меня так неприятно смотреть? — спросила она.

Я окинул ее оценивающим взглядом.

По правде говоря, это была одна из самых красивых женщин, которых мне когда-либо доводилось видеть. Роскошные светлые волосы, свободно рассыпавшиеся по плечам; огромные темно-синие глаза, сейчас смотревшие на меня с таким презрением… Казалось, она рождена лишь для того, чтобы доставлять радость мужчине. Однако в каждом ее движении сквозил хищник; она напоминала пантеру в человеческом обличье, дерзкую и коварную, желанную и смертельно опасную, женственную и неутомимую. Высокий рост женщины, пожалуй дюймов на шесть превышавший средний рост горианской женщины, лишь подчеркивал производимое ею впечатление горделивой надменности.

— Нет, — ответил я, — смотреть на тебя не неприятно.

Незнакомка окинула меня высокомерным взглядом.

— Я свободный человек и требую, чтобы со мной обращались как с пленным, а не как с рабом.

Она медленно провела острием копья по моей открытой груди. Я стиснул зубы.

— Вам не следовало пить вино, — медленно произнесла женщина. — Тут вы допустили ошибку.

— Да, — согласился я.

Я не мог отвести от нее глаз.

— Мы уже не первый раз используем свой лагерь как ловушку.

У меня сжались кулаки от ярости.

— Тебе удалось уйти в лес дальше, чем всем остальным, — продолжала она. — Ты сильный и выносливый.

Я снова почувствовал наконечник копья на своем теле. Я посмотрел ей в глаза.

— Ты сильный, — повторила она.

Я рванулся в растягивающих тело кожаных ремнях, напрягая мышцы рук и ног. Безрезультатно. Путы, затянутые женщинами-пантерами, держали надежно. Я был полностью в их власти. Я снова посмотрел в глаза стоящей рядом со мной молодой женщины.

Это, конечно, Вьерна, в этом я нисколько не сомневался. Только предводительница банды, чье влияние и власть общепризнанны и бесспорны, может смотреть на пленника с таким холодным спокойствием и безразличием. Ее право — решать, как со мной поступить. Я и мои люди находились всецело в ее власти.

Подошла еще одна девушка и остановилась рядом с Вьерной. Ее я тоже узнал. Это была Мира, с которой я разговаривал в нашем лагере в лесу.

Она запрокинула голову и посмотрела в небо.

— Скоро взойдут луны, — сказала она и, взглянув на меня, рассмеялась.

Вьерна села рядом со мной на землю, по-мужски скрестив перед собой ноги.

— Давай побеседуем, — сказала она, вынимая из-за пояса охотничий нож. — Как твое имя?

— Где мои люди? — спросил я.

— Ты должен только отвечать на мои вопросы, — холодно заявила Вьерна.

Я почувствовал у себя на горле лезвие ножа.

— Я Боск, — ответил я, — торговец со свободного острова Таборг.

— Тебе ведь советовали больше не входить в леса, — сказала она, поигрывая ножом у меня перед глазами.

Я промолчал. Мы продолжали внимательно рассматривать друг друга.

— Где мои люди? — снова спросил я.

— Закованы в цепи.

— Что вы собираетесь с нами сделать?

— Зачем тебе эта женщина, Талена? — не ответив на мой вопрос, спросила Вьерна.

— Некогда, очень давно, она была моей свободной спутницей.

— И ты решил спасти ее, как герой, и возобновить ваши прежние отношения?

— Да, я очень надеялся, что наши отношения будут восстановлены.

— Она была бы тебе неплохой спутницей, верно?

— Верно, — согласился я.

— Но ведь она всего лишь рабыня! — рассмеялась моя собеседница.

— Она дочь убара! — с негодованием воскликнул я.

— Мы научили ее тому, что значит быть рабыней, — заверила меня разбойница. — Я лично за этим следила.

Я снова заворочался в своих кожаных путах.

— Думаю, она очень изменилась с тех пор, как вы виделись в последний раз, — заметила Вьерна.

— Что вы с ней сделали? — закричал я.

— Человеческие существа вообще изменчивы, — пожала плечами предводительница. — Мало что в них остается постоянным. Ты — глупец, потому что принимаешь образ, оставшийся в твоих воспоминаниях, за живого, реального человека. Так не бывает!

— Что вы с ней сделали? — взмолился я.

— Самым лучшим для тебя было бы совсем забыть о ней, — ответила Вьерна, продолжая играть с ножом: установила на пальце кончик лезвия и старалась удержать его вертикально. — Послушайся моего совета. Она уже не достойна спасения.

Я забился в своих путах, как связанное животное, почувствовавшее приближение своей последней минуты.

— Какой ты свирепый раб! — насмешливо заметила Вьерна.

В отчаянии от собственной беспомощности я откинулся на спину.

Вьерна начала играть лезвием ножа у самого моего лица. Время от времени я ощущал холод стали.

— Талена собственноручно написала послание своему отцу, Марленусу, великому убару, — продолжала Вьерна.

Я молчал.

— Разве тебе не интересно узнать, что говорится в этом послании?

Я почувствовал лезвие ножа у самого горла.

— В нем она просит отца заплатить за ее освобождение, выкупить ее.

Я невольно закрыл глаза.

— Только рабы просят, чтобы их выкупили, — стучал в мое сознание голос Вьерны.

То, что она говорила, было правдой. Мне вспомнилось, как в пага-таверне девушка Тана просила, чтобы я выкупил ее. Поступая так, она как бы признавала себя рабыней.

— Марленус разорвал это послание в клочья и швырнул в огонь, — продолжала Вьерна.

Я внимательно посмотрел на нее.

— После этого он и его люди ушли из леса.

— Марленус ушел? — удивленно спросил я.

— Он вернулся в Ар, — кивнула Вьерна.

— Это правда, — обернувшись ко мне, подтвердила Мира, занимавшаяся какими-то своими делами в двух агах от нас. — Я лично передала Марленусу послание и своими глазами видела, как они свернули лагерь и, подняв тарное в воздух, улетели по направлению к Ару.

Мира, как и многие из женщин-пантер, была довольно красива, но ее красота была не по-женски грубой, в ней чувствовалась какая-то жестокость.

— Не могу поверить, что Марленус ушел, — пробормотал я.

— Своими собственными глазами видела, как они покинули эти леса, — заверила Мира.

— Расскажи, что ты еще видела, — предложила ей Вьерна, — до того, как они оставили лагерь и поднялись в воздух.

— Я видела, как Марленус взял в одну руку меч, а в другую — свой медальон убара и во всеуслышание объявил, что он отказывается от своей дочери.

Я раскрыл рот от удивления.

— Так что, — рассмеялась Вьерна, — согласно воинским традициям и законам города Ара, Талена больше не является дочерью и даже родственницей Марленуса.

Я был поражен до глубины души.

Действительно, в соответствии с незыблемыми традициями, распространенными как в касте воинов, так и в жизни города в целом, Талена больше не являлась дочерью Марленуса. Ей было отказано в доме, и с этого момента по закону и в глазах всех гориан она не состояла в родственных отношениях со своим прежним семейством, с родом Марленуса. Теперь у нее вообще не оставалось родства; она стала безродной, совершенно одинокой, настоящей рабыней.

Из самой желанной женщины Гора она в одно мгновение превратилась в ничто, в пустое место.

— Талена знает об этом? — спросил я.

— Конечно, — ответила Вьерна. — Мы немедленно поставили ее в известность.

— Какая трогательная забота, — язвительно заметил я.

— Но перед этим как следует заткнули ей рот, — добавила Вьерна, — чтобы она не переполошила весь лес своими истошными воплями.

— И она не захотела получить какие-нибудь доказательства? — поинтересовался я.

— Ну почему же? Захотела и даже получила. — Вьерна рассмеялась. — Мы заранее составили соответствующий указ, который теперь скреплен личной печатью Марленуса. Документы, официально удостоверяющие отречение Марленуса, заверенные им самим и председателем Городского Совета Ара, скоро разошлют во все горианские города.

— Один экземпляр указа уже вывешен на доске объявлений в Лаурисе, — добавила Мира.

Она внимательно следила за встающими в небе лунами.

Густые ветви деревьев полностью скрывали от меня небо.

Мира перевела взгляд на меня. Губы ее приоткрылись. Она вдруг тяжело задышала и нетерпеливо поскребла пальцами бедро.

— Луны еще не взошли, — резко остановила ее Вьерна.

Мира раздраженно отвернулась.

Теперь, когда глаза привыкли к темноте, я различил поодаль силуэты других женщин-пантер, на руках и груди которых поблескивали золотые украшения.

— И что стало с Таленой потом? — спросил я.

— На следующий день мы вытащили кляп у нее изо рта, развязали ей руки, и она приступила к выполнению своих обязанностей.

— Понятно, — сказал я.

— Она хорошо справляется, — заверила разбойница.

— Могу себе представить.

— Если она не старается, ее наказывают.

— Не сомневаюсь.

Я лежал, устремив неподвижный взгляд в ночное небо, усыпанное сверкающими брильянтами звезд.

— Ты по-прежнему считаешь Талену подходящей партией? — поинтересовалась Вьерна.

Теперь Талена не имела для меня никакого значения.

— Вы все еще держите ее у себя? — спросил я.

— Да, — ответила Вьерна. — Хочешь взглянуть?

— Нет, — пробормотал я. Некоторое время мы молчали.

— И как вы собираетесь с ней поступить? — поинтересовался я.

— Она не представляет для нас особой ценности, — ответила Вьерна. — Мы отправим ее на обменный пункт и выставим на продажу.

Я не мог вымолвить ни слова.

— Вероятнее всего, мы продадим ее кому-нибудь с Тироса в качестве рабыни для наслаждений, — продолжала Вьерна. — Тирос — извечный враг Ара, и, возможно, кому-то захочется иметь в своих Садах Удовольствий женщину, некогда бывшую дочерью Марленуса, убара великого города.

Все сказанное Вьерной не вызывало ни малейших сомнений.

— Поэтому я еще раз советую тебе выбросить из головы всякие воспоминания о ней, — сказала разбойница.

Я почувствовал, как лезвие ножа коснулось моей шеи.

— Поверь мне на слово, Талена больше не отвечает твоим замыслам и надеждам.

Я продолжал молчать.

— Она теперь всего лишь рабыня, — настаивала моя собеседница. — Рабыня!

— И именно ты научила ее тому, что значит быть рабыней, — пробормотал я.

— Да, — рассмеялась Вьерна. — Здесь в лесу мы очень хорошо умеем объяснять, что это значит.

Я отвернулся.

— Но это вовсе не означает, — продолжала разбойница, — что она не сумеет доставить тебе иной радости.

Я удивленно посмотрел на нее.

— Мы научили ее — так, как могут научить только женщины-пантеры, — быть желанной для мужчины.

— Понятно, — еле слышно произнес я.

— Теперь она ненавидит и презирает мужчин, хотя отлично понимает, что ее судьба — служить им развлечением до конца жизни. — Вьерна рассмеялась. — Очевидно, это для нее особенно унизительно. Тебе не кажется?

— Да, жестокости вам не занимать, — заметил я. И снова почувствовал острие ножа на горле.

— Мир делится на тех, кто правит, и тех, кто подчиняется, — заметила Вьерна.

Она вложила охотничий нож в ножны и поднялась на ноги.

Луны уже вышли из-за деревьев. Вьерна окинула их задумчивым взглядом и снова посмотрела на меня.

— Когда-то очень давно я решила, что буду принадлежать к тем, кто правит в этом мире, — рассмеялась разбойница и больно ударила меня ногой в грудь. — А твое место теперь среди тех, кто подчиняется.

Я в который раз безуспешно рванул стягивающие тело кожаные путы.

Вьерна презрительно наблюдала за моими тщетными усилиями.

— А почему на рассвете вас не оказалось в лагере? — наконец задал я мучивший меня вопрос. — Откуда вы узнали о нашем присутствии в лесу?

— Ты хочешь спросить, почему в настоящий момент не я лежу у твоих ног, связанная и беспомощная, как ты сейчас?

— Вот именно.

— Ну что ж. Вы очень умело скрывали свое передвижение по лесу, — признала Вьерна. — Я восхищена вашим мастерством.

— Как же вы узнали о нас?

— Мы следили за своими противницами, гораздо менее искусными, чем вы, за женщинами-пантерами из банды Хуры, которая собирается отнять у меня эту землю. — Вьерна усмехнулась. — Хуру мы, конечно, убьем. Сейчас ей просто очень повезло, что ты поймал ее рабыню. — Она рассмеялась. — Мы видели, как ты пригвоздил ее к дереву стрелой, а затем связал ремнями.

— Значит, вы последовали за мной?

— Нет, очень скоро мы потеряли тебя из виду. Ты очень хитер и искусен, к тому же мы опасались твоего лука. Но нам и не нужно было следить за тобой. Мы поняли, что вы в лесу и, значит, рано или поздно обнаружите наш лагерь и непременно решите на нас напасть.

— Я отыскал ваш лагерь в тот же вечер. Разве вы об этом не знали?

— Нет, но мы предположили, что вы обнаружите его или в этот же вечер, или на следующий, и решили не задерживаться в нем, чтобы проверить, когда именно это произойдет. — Вьерна рассмеялась. — А вам, чтобы не скучали, мы оставили полдюжины бутылок вина.

— Вы очень сообразительны, — с невольным уважением пробормотал я.

— Как имя той девчонки, которую ты поймал в лесу? — спросила охотница.

— Гренна, — ответил я.

Вьерна кивнула.

— Я слышала о ней. Она занимает высокое положение в банде Хуры.

Я промолчал.

— Что ты с ней сделал?

— Отправил на корабль, чтобы ее заковали в кандалы и заклеймили.

— Отлично! — воскликнула Вьерна. Она посмотрела на меня и рассмеялась. — Женщина-пантера, попавшая в руки мужчине, достойна лишь того, чтобы стать его рабыней. — Она постучала пальцами по рукоятке ножа. — Мы, женщины-пантеры, считаем, что девушка, ставшая добычей мужчины, в глубине души хочет быть его рабыней.

— А мне говорили, что из всех женщин-пантер получаются отличные рабыни, — заметил я.

Вьерна с неожиданной злобой снова пнула меня ногой.

— Молчать, раб! — закричала она.

— Луны уже взошли, — из-за ее спины доложила Мира.

— Говорят, в банде Хуры больше сотни женщин, — сказал я.

Вьерна хищно оскалилась.

— Мы вышвырнем их из леса, — заявила она, — вышвырнем всех, одну за другой. И когда они бросятся наутек, станем преследовать их до тех пор, пока оставшиеся в живых не сложат оружие и не протянут нам руки, чтобы мы связали их и продали в рабство! Продали мужчинам! — Хищнический оскал у нее на лице стал шире. — Я сама прослежу, чтобы Хура и ее первые помощницы не погибли, а попали в рабство. — Она посмотрела на меня и усмехнулась. — Гренна уже стала рабыней. Отличное начало!

— Ты их настолько ненавидишь? — спросил я.

— Да!

— Что ты собираешься сделать со мной и моими людьми?

Она усмехнулась.

— Рабу не подобает быть таким любопытным, — заметила Вьерна.

Я не ответил.

— Ты будешь за это наказан, — сказала она.

Я продолжал молчать.

Конечно, хозяевам не подобает посвящать рабов в свои планы. Рабов сознательно держат в неведении. Это усиливает их ощущение зависимости и беспомощности. Они могут ожидать чего угодно, любых поворотов в своей судьбе. Не зря говорят: «Оставь раба наедине со страхами, порожденными его неведением». И это совершенно справедливо: достаточно того, что хозяин знает, как с ним поступить. Придет время, и раб узнает все, что следует. Лично мне ждать, по-видимому, оставалось недолго.

Не говоря ни слова, Вьерна повернулась ко мне спиной и отошла в сторону. Женщины-пантеры, силуэты которых я различал, продолжали стоять, сжимая в руках короткие копья, и нетерпеливо поглядывали в мою сторону.

Я поднял глаза. Три небольшие горианские луны уже выглянули из-за густых ветвей деревьев и во всем своем великолепии показались на черном бархате неба. Звезды несколько поблекли на их фоне, но казались такими же прекрасными.

Среди этой бесконечно чарующей красоты я особенно остро ощутил свою беспомощность. Жесткие ремни настолько туго стягивали щиколотки и запястья, что я не мог даже пошевелиться. Я грустно рассмеялся, поскольку больше мне ничего не оставалось. Каким благородным и храбрым я чувствовал себя, вступая в эти леса, чтобы освободить из плена красавицу Талену, дочь Марленуса, всемогущего убара Ара! Какой благодарной преданностью должен был засветиться робкий взгляд этой прежде непреклонной красавицы, сбросившей с себя рабские путы и очутившейся в моих объятиях прямо перед распростертыми у наших ног ее недавними поработительницами, закованными теперь в тяжелые кандалы! Вероятно, я бы тут же передал в ее личное распоряжение Вьерну, чтобы она всегда напоминала ей об этом нелегком времени, проведенном в лесу, и о славном ее освобождении. А как замечательно мы выглядели бы рядом, стоя рука об руку и поднимая священную чашу в честь возобновления нашего свободного содружества! Каким великолепием сверкала бы моя супруга в Порт-Каре, когда мы сидели бы на царственных тронах в трапезной зале моего похожего на дворец дома, дома великого Боска! С моим могуществом и богатством мы, безусловно, очень скоро стали бы убаром и убарой. Драгоценности и наряды, которыми бы я осыпал ее, были бы самыми пышными и красивыми не только в Порт-Каре, но и на всем Горе!

Но теперь я уже не мог представить ее рядом с собой на носу «Терсефоры», с триумфом возвратившейся в Порт-Кар и торжественно плывущей по широким городским каналам под аккомпанемент ликующих криков восхищенных горожан, осыпающих судно букетами цветов. Теперь для нее все это потеряно. Теперь она только рабыня, такая же, как Шира, как Гренна или любая другая.

Прежде она была дочерью убара. Теперь она стала никем, безродной отщепенкой. Она уже никогда не сможет сочетаться с кем бы то ни было узами свободной спутницы. Даже будучи отпущенной на волю, Талена, не имея родственных связей, отлученная от семьи, окажется причисленной к самой низшей касте свободных граждан, получит статус, приравнивающий ее к какой-нибудь крестьянской девчонке из самого захудалого, заброшенного селения. Даже получив свободу, она останется среди самых презренных женщин Гора. Она будет лишена всего, что только может иметь человек; у нее не останется даже ошейника, который есть у каждого раба.

Устремив невидящий взгляд в бездонное небо, я снова горько рассмеялся. Какими глупыми оказались все мои мечты! Слава, которая, казалось, уже была у меня в руках, ускользнула от меня, и теперь, конечно, навсегда. А ведь я мог вскоре послать в Ар официальное сообщение о том, что дочь убара этого славного города спасена и находится в полной безопасности в доме Боска, что она — супруга Боска, великого Боска, адмирала Порт-Кара, жемчужины блистательной Тассы. Из нас получилась бы блестящая пара. Это был бы великолепный, превосходный союз. Высокородная красавица Талена придала бы ему должный блеск своим богатством и влиянием. Кто знает, каких высот смог бы достичь тогда Боск? Возможно, в свое время в Порт-Каре появился бы властитель, который подчинил бы себе городской Совет Капитанов. И возможно, когда-нибудь из союза Ара и Порт-Кара родился бы союз свободных городов, который мог бы возглавить единственный убар, распространивший свою безраздельную власть на всю империю. Совсем не исключено, что этим убаром мог бы стать Боск. Мы были бы блестящей и могущественной парой, завистью и надеждой всего Гора — я, Боск, непревзойденный Боск, и моя супруга, красавица Талена, дочь великого убара. Нет таких высот, какие мы не покорили бы вдвоем!

Но всему этому не суждено был» осуществиться.

Теперь Талена отлучена от родственных уз. Теперь она лишена семьи. Она больше не дочь Марленуса. Она стала рабыней, каких тысячи и тысячи по всему Гору, обычной рабыней, хорошенькой и ничтожной. Она уже никогда не сможет украсить собой союз со свободнорожденным мужчиной. Даже выпущенная на волю, без кастовой принадлежности, без родственных отношений, она по своему социальному положению окажется среди самых ничтожных, самых презренных женщин Гора. Она больше никому не нужна. Вероятно, даже более милосердно по отношению к ней было бы оставить ее рабыней. Тогда бы она по крайней мере имела свой ошейник.

Я запрокинул голову и горько рассмеялся.

Талена больше никому не нужна.

А я, такой глупец, сломя голову бросился в эту авантюру, в леса, чтобы, подвергая опасности собственную жизнь, спасти ту, которая могла бы приумножить богатства и величие дома Боска. Спасти полнейшее ничтожество без роду, без племени. Даже Марленус, ее отец, отказался от нее и увел своих людей из леса. А я, считавший себя в начале экспедиции таким героем, таким смелым и проницательным, таким непобедимым, лежу теперь на затерянной среди бесконечных северных лесов поляне, связанный и никчемный, беспомощный пленник женщин-пантер.

Я поднял глаза.

Надо мной снова стояла Вьерна. Во всем ее облике чувствовалось высокомерие. Она держалась с подчеркнутым превосходством, столь свойственным лесным разбойницам. В руке девушка держала короткое копье, а на поясе у нее все так же висел охотничий нож. Она склонилась надо мной, глядя холодно и снисходительно.

— Луны уже взошли, — заметила стоящая за ее спиной девушка-пантера, не сводившая с меня глаз.

— У нас не так много времени, — напомнила Мира. — Луны скоро засияют в полную силу.

— Давайте начинать, — предложил кто-то из девушек.

Вьерна снова посмотрела на меня.

— Ты хотел сделать нас рабынями, — отчетливо выговаривая каждое слово, произнесла разбойница, — так стань же рабом ты сам!

Я похолодел от ужаса.

— Обрить ему голову! — приказала Вьерна.

Я отчаянно рванулся в жестких кожаных ремнях, но две девушки-пантеры крепко держали мою голову, а Мира, опустившись на колени, бритвенным ножом быстрыми движениями выбрила на моей голове полосу в два с половиной дюйма шириной, протянувшуюся ото лба до самой шеи.

— Ну вот, — удовлетворенно сказала Вьерна, — теперь каждый сразу увидит, что ты побывал в руках женщин.

Я был вне себя от бешенства.

— Раб! — презрительно бросила мне Мира.

— Что вы собираетесь сделать со мной и моими людьми? — требовательно спросил я.

— Принесите плеть, — распорядилась Вьерна. Мира с радостной поспешностью вскочила на ноги.

— Я уже говорила тебе, что рабу не подобает проявлять любопытство, — наставительно произнесла Вьерна.

Мира вернулась, неся длинную плеть для рабов.

— Высеки его, — приказала ей Вьерна.

Кожаные концы плети обожгли мое тело. Затем еще раз, и еще…

Я стиснул зубы.

— Достаточно, — распорядилась Вьерна.

Я больше не задам им ни одного вопроса. Я не желаю, чтобы эти мерзавки истязали меня.

Мира со смехом отбросила плеть в сторону.

Они, конечно, не хотели избивать меня по-настоящему. Это был всего лишь небольшой урок послушания. Ну что ж, я запомню его надолго.

Девушки тем временем собрались вокруг меня и опустились на колени. Они молчали, и тишину ночи нарушало лишь их глубокое, тяжелое дыхание.

Я поднял глаза к небу. Прямо надо мной сияли три полные луны, одна большая и две поменьше. Они торжественно плыли среди ночного безмолвия, посылая на землю свой таинственный мерцающий свет.

Женщины-пантеры отложили оружие. Они сидели, на корточках и запрокинув головы к небу. Я заметил, что дыхание их участилось, а устремленные на луны взгляды начали стекленеть. Губы их приоткрылись, а залитые холодным лунным светом лица постепенно приобретали отрешенное выражение. Девушки медленно, словно нехотя, принялись раскачиваться из стороны в сторону. Из их груди вырвался глухой стон. Руки взлетели над головами, устремившись к бесконечно далеким лунам. Теперь их стоны напоминали монотонный вой, а раскачивания становились все быстрее. Мороз пробежал у меня по коже. Еще через минуту женщины-пантеры принялись испускать пронзительные вопли, с каждым мгновением становившиеся все более дикими, лица приняли безумное выражение, а воздетые к небу руки с судорожно растопыренными, скрюченными пальцами казались сейчас когтями хищников.

Мира вскочила на ноги и, сорвав с себя толстые шкуры, подставила грудь мерцающему лунному свету. На лице ее застыл дикий оскал, воздетые кверху руки словно царапали ночное небо. Следом за ней сорвалась с места еще одна девушка, а затем и еще одна… Только Вьерна продолжала сидеть, положив руки на колени и устремив отрешенный взгляд к трем безразличным ко всему происходящему на земле горианским лунам.

Я тоже был больше занят планами собственного освобождения, нежели созерцанием сцены этого массового идиотизма. Снова и снова я пытался развязать или хотя бы немного ослабить жесткие ремни, стягивающие запястья, но все было напрасно.

Вдруг Мира с пронзительным криком сорвала с себя остатки шкур, прикрывавших тело, и вся окунулась в потоки холодного лунного света. Ее примеру последовали остальные девушки. Теперь на них оставались только тускло мерцающие золотые украшения. Сейчас уже ничто не отличало их, рычащих и кружащихся в дикой, неистовой пляске, от свирепых лесных хищниц, имя которых они себе присвоили.

Внезапно они застыли на месте, но лица и руки оставались все так же обращенными к небу.

И тут Вьерна, запрокинув голову назад, испустила душераздирающий дикий вой, напоминающий предсмертный вопль смертельно раненного зверя. Она медленно поднялась на ноги и, не спуская с меня горящего взгляда, сорвала с себя толстые шкуры.

При виде ее безупречного тела я почувствовал, как кровь быстрее побежала по жилам.

Теперь уже все девушки медленно повернулись ко мне. Они с трудом переводили дыхание, а глаза их пылали безумием.

Я лежал перед ними совершенно беспомощный. Внезапно они одновременно подняли с земли свои копья и, направив их на меня, стали медленно приближаться.

Вдруг одно из копий метнулось ко мне; на мгновение его наконечник застыл в каком-нибудь дюйме от моего тела и тут же отпрянул назад. Если бы владелец копья хотел лишить меня жизни, я, безусловно, был бы уже мертв.

Девушки медленно двинулись вокруг меня в невообразимом танце. Их движения были полны неистовства и дикой грации.

Я лежал в самом центре образованного ими круга. Не останавливаясь, они одна за другой поочередно испускали боевой клич и резко ударяли в меня копьем, останавливая его наконечник в дюйме от моего тела. Никто из них даже не ранил меня, хотя любой такой удар мог бы оказаться смертельным. Выпады девушек и имитируемые ими удары были столь быстрыми и неожиданными, что вскоре я чувствовал собственную беззащитность каждой клеточкой тела. Я был их добычей. Их жертвой.

Танец становился все более неистовым, все более диким, наконечники копий мелькали у меня перед глазами все чаще. И вдруг девушки по какой-то команде на мгновение замерли и тут же с истошным воплем одновременно направили свои копья прямо мне в сердце.

Я не смог удержаться от крика.

Ни одно из копий не коснулось меня. Девушки отбросили их в сторону и, опустившись рядом со мной на колени, разом принялись ласкать и целовать мое тело.

Я застонал от отчаяния. Долго сопротивляться я им не смогу.

Вьерна подняла голову и рассмеялась мне в лицо.

— Мы тебя изнасилуем, — сообщила она.

Я в который раз рванулся в жестких путах, но девушки, навалившись, прижали меня к земле. Я начал задыхаться, почувствовал чьи-то зубы на своем плече и отчаянным рывком отвернул лицо от впивающихся в меня губ.

Вдруг за спинами сгрудившихся надо мной женщин я заметил в темноте какое-то движение. Одна из девушек громко вскрикнула, и чьи-то руки оторвали ее от меня.

Девушки недоуменно оглянулись. Ошеломленные, они не успели даже опомниться, как оказавшиеся на поляне мужчины одну за другой быстро расшвыряли их в стороны и заломили им руки за спину.

Человека, державшего Вьерну, я узнал сразу.

— Приветствую тебя, — сказал Марленус из Ара.