"Царствующие жрецы Гора" - читать интересную книгу автора (Норман Джон)

30. ПЛАН САРМА

— Ты подвергся имплантации.

Я услышал откуда-то издалека эти слова, они доносились неотчетливо, я попытался пошевелиться и не смог.

Открыв глаза, я обнаружил, что смотрю в два огненных диска зловеще выглядящего круглого Парпа. За ним виднелась целая батарея энергетических шаров, которые светили мне прямо в лицо. С одной стороны стоял царь-жрец, коричневого цвета, очень худой и угловатый, по внешнему виду очень старый, но антенны его казались не менее живыми, чем у его более золотых собратьев.

Руки и ноги у меня были в стальных захватах, я лежал на узкой тележке на колесах. Аналогично были закреплены горло и талия.

— Познакомься с царем-жрецом Куском, — сказал Парп, указывая на высокую угловатую фигуру, возвышавшуюся сбоку.

Итак, это тот, сказал я себе, кто создал Ал-Ка и Ба-Та, биолог, один из лучших в рое.

Я осмотрел помещение, с трудом поворачивая голову, и увидел, что это что-то вроде операционной, оно заполнено инструментами, стойками со множеством щипцов, зажимов и ножей. В углу большая, похожая на барабан машина с плотно запирающейся дверцей — возможно, стерилизатор.

— Я Тарл Кабот из Ко-ро-ба, — сказал я слабо, будто пытался уверить себя в том, кто я такой.

— Больше нет, — улыбнулся Парп. — Подобно мне, ты удостоен чести быть созданием царей-жрецов.

— Ты подвергся имплантации, — донеслось из переводчика — высокой коричневой фигуры рядом с Парпом.

Я почувствовал себя больным и беспомощным.

Впрочем, я не испытывал ни боли, ни неудобства. Но понял, что эти существа врастили мне прямо в ткань мозга золотую контролирующую решетку, которая управляется из смотровой комнаты царями-жрецами. Я вспомнил человека, которого когда-то встретил на одинокой дороге вблизи Ко-ро-ба; он, подобно роботу, должен был повиноваться приказам царей-жрецов, пока не попытался сопротивляться; сеть была перегружена и сожгла его мозг, дав ему наконец свободу смерти.

Я пришел в ужас. Пойму ли я, что происходит, буду ли в состоянии что-то испытывать, находясь под контролем царей-жрецов? Больше всего я боялся, что меня будут использовать, чтобы причинить вред Миску и моим друзьям. Меня могут послать к ним шпионить, срывать их планы, может, даже убить Миска, Ал-Ка, Ба-Та и других предводителей, моих друзей. Я задрожал от ужаса, и Парп, видя это, засмеялся. Как бы мне хотелось добраться до его жирного горла!

— Кто это сделал? — спросил я.

— Я, — ответил Парп. — Операция не трудная, и я проводил ее много раз.

— Он член касты врачей, — сказал Куск, — и в искусстве хирургии превосходит даже царей-жрецов.

— Из какого города? — спросил я.

Парп внимательно взглянул на мен.

— Из Трева.

Я закрыл глаза.

Мне показалось, что при сложившихся обстоятельствах, пока я еще распоряжаюсь собой, я могу убить себя. Иначе я превращусь в оружие Сарма, буду вредить своим друзьям, уничтожать их. Меня всегда пугала мысль о самоубийстве, потому что жизнь казалась мне бесценной, и хоть человеку дается немного времени, надо его ценить, даже если живешь в боли и печали. Но в данных обстоятельствах — вероятно, мне нужно отказаться от дара жизни, потому что есть нечто более ценное, и если бы это было не так, сама жизнь была бы не так ценна.

Куск, мудрый царь-жрец, вероятно, знакомый с человеческой психологией, повернулся к Парпу.

— Ему нельзя позволить кончить свою жизнь, прежде чем будет активирована контрольная сеть, — сказал он.

— Конечно, — подтвердил Парп.

Сердце мое упало.

Парп вывез тележку, на которой я лежал, из комнаты.

— Ты человек, — сказал я ему, — убей меня.

Он только рассмеялся.

Выйдя из операционной, он достал маленькую кожаную коробочку, извлек оттуда острое лезвие и поцарапал мне руку.

Мне показалось, что потолок начал вращаться.

— Слин, — выбранил я его.

И потерял сознание.

Моей тюрьмой оказался резиновый диск не менее фута толщиной и десяти футов в диаметре. В центре диска, заглубленное, так что я не мог удариться о него головой, находилось железное кольцо. От него отходила тяжелая металлическая цепь, ведущая к толстому металлическому ошейнику у меня на горле. На ногах у меня кандалы, руки связаны за спиной стальными наручниками.

Диск поместили в штабе Сарма, и мне кажется, ему это было приятно. Он часто подходил ко мне, насмехаясь, рассказывая об успехах своих боевых планов и действий.

Я заметил, что конечность, которую я отрубил в помещении Матери, теперь отросла.

Сарм помахал этой конечностью, более золотой и свежей, чем остальное тело.

— Вот еще одно преимущество царей-жрецов перед людьми, — сказал он, и его антенны согнулись.

Я молча выслушал его заявления, поражаясь жизненной восстановительной силе царей-жрецов, этих грозных золотых врагов, которым посмели противостоять люди.

Я не знал, правду ли говорит мне Сарм, но кое в чем был уверен, а многое узнавал случайно из разговоров царей-жрецов и прислуживавших им мулов-имплантов. Обычно в штабе был переводчик, и мне не трудно было следить за разговорами. Преобразователь установили ради таких, как Парп, который проводил много времени в штабе.

Много дней в бессильной ярости я сидел или лежал в диске, а снаружи бушевала битва.

Но почему-то Сарм не активировал мою контрольную сеть и не посылал меня со своими заданиями.

Парп, попыхивая трубкой, постоянно находился рядом. Трубку он все время раскуривал маленькой зажигалкой, которую я вначале принял за оружие.

Гравитационный разрыв больше не использовался в боевых действиях. Оказалось, что Миск, с самого начала не доверявший Сарму, сам подготовил такое оружие, но не трогал бы его, если бы Сарм не применил первым. Но теперь войска Миска тоже обладали таким оружием, и Сарм в страхе перестал пользоваться своим.

В войне использовались новые корабли, построенные людьми Миска, и диски, бронированные сторонниками Сарма. Я узнал, что в ангарах роя не осталось больше пригодных к использованию наблюдательных кораблей. С другой другой стороны, корабли обеих сторон, по-видимому, нейтрализовали друг друга, и война в воздухе, не приведя нас к победе, как надеялись мы с Миском, тоже зашла в тупик.

Вскоре после неудачи гравитационного нападения Сарм распространил в занятых войсками Миска районах различные болезнетворные микроорганизмы, многие из которых не вырывались на свободу уже несколько столетий. Но хоть эти невидимые нападающие были очень опасны, привычка царей-жрецов и мулов к личной гигиене, а также постоянное использование бактерицидных лучей предотвратили и эту угрозу.

Самым свирепым и диким шагом, по крайней мере по мнению царей-жрецов, было высвобождение золотых жуков из их туннелей в окрестностях роя. Свыше двухсот этих жуков на изолированных дисках, которые пилотировали цари-жрецы в кислородных масках, было доставлено к районам роя, контролируемым ничего не подозревавшим Миском и его армией.

Выделения волосков гривы жука, которые так подействовали на меня в замкнутом туннеле, оказывали непреодолимое воздействие на чувствительные антенны царей-жрецов, гипнотизируя их, делая совершенно беспомощными, завлекая к жуку, который своими полыми клещевидными челюстями высасывал из них телесные жидкости.

Цари-жрецы Миска начали покидать свои укрытия и наблюдательные посты, выходить на улицы, наклонив вперед тела, устремив антенны в сторону жуков. Сами цари-жрецы ничего не говорили, ничего не объясняли своим недоумевающим товарищам-людям, они просто откладывали оружие и направлялись к жукам.

И тут какая-то храбрая женщина, бывший мул, так и оставшаяся неузнанной, разобралась в ситуации, выхватила заостренный кол у одного из изумленных растерянных пастухов и бросилась на жуков, она била их, колола, отгоняла своим копьем, и тут же пастухи бросились ей на помощь и отогнали ужасных куполообразных хищников, прогнали их туда, откуда они пришли.

И на следующий день уже один из разведчиков Сарма положил оружие и, как говорят цари-жрецы, предался радостям золотого жука.

Теперь жуки бродили по всему рою и представляли больше угрозы войскам Сарма, чем Миска, потому что теперь никто из царей-жрецов Миска не выходил без сопровождающих людей, которые отгоняли встреченных золотых жуков.

И в следующие дни жуки, естественно, переместились в районы Сарма, потому что там не было кричащих людей с их острыми палками.

Опасность была так велика, что все имплантированные мулы, включая даже Парпа, отправились на улицы защищать царей-жрецов.

Странно с человеческой точки зрения, но ни Сарм, ни Миск не позволяли людям убивать золотых жуков. По причинам, которые я укажу ниже, они не хотели убивать эти опасные существа со сросшимися крыльями.

Золотые жуки, бродящие по рою, заставили Сарма для спасения обратиться за помощью к людям, потому что люди, особенно в хорошо вентилируемых туннелях роя, не поддавались наркотическому воздействию жуков, этому запаху, который полностью выводил из строя чувствительные антенны царей-жрецов.

Сарм объявил амнистию всем прежним мулам, предлагая им снова возможность стать рабами царей-жрецов. К этому щедрому предложению, чувствуя, что оно может не оказаться непреодолимым, он добавил лишние порции соли и по две самки мула на каждого мужчину после окончательного разгрома войск Миска, когда предположительно будет захвачено много самок. Их и раздадут победителям. Женщинам в войсках Миска он предлагал золото, драгоценности, дорогие ткани, разрешение отращивать волосы и рабов-мужчин, которые опять-таки будут распределены после победы. К этому он добавлял убедительные соображения, что его войска по-прежнему превосходят войска Миска как по числу царей-жрецов, так и по огневой мощи, что победа неизбежно будет за ним и что в такое время хорошо быть у него в милости.

Хотя сам я, конечно, не отказался бы от Миска и свободы и не присоединился бы к Сарму, я вынужден был согласиться, что конечная победа может оказаться на его стороне и его предложения соблазнительны для бывших мулов, особенно тех, кто занимал высшее положение в рое до войны.

Мне не следовало удивляться, но все же я удивился, когда одним из первых дезертиров из войска Миска оказалась предательская Вика из Трева.

Я узнал об этом однажды утром, проснувшись от удара кожаного хлыста.

— Проснись, раб! — послышался голос.

С криком гнева я, борясь с цепями, встал на колени; цепь и металлический ошейник удерживали меня на месте. Снова и снова бич хлестал меня, направляемый рукой девушки.

Тут я услышал ее смех и узнал своего мучителя.

Хотя лицо ее было закрыто завесой, ошибиться в голосе, в позе было невозможно. Женщина, стоявшая надо мной с хлыстом, одетая в драгоценные шелка, в золотых сандалиях и пурпурных перчатках, эта женщина была Викой из Трева.

Она отбросила с лица завесу, откинула голову и рассмеялась.

И снова ударила меня.

— Теперь я хозяйка! — прошипела она.

Я спокойно разглядывал ее.

— Я был прав, — сказал я наконец. — Хотя и надеялся, что ошибаюсь.

— О чем это ты?

— Ты достойна только участи рабыни.

Лицо ее исказилось от гнева, и она снова ударила меня, на этот раз по лицу. Я ощутил вкус своей крови.

— Не порань его серьезно, — сказал стоявший сбоку Сарм.

— Он мой раб! — ответила она.

Антенны Сарма свернулись.

— Ты получишь его после моей победы, — сказал Сарм. — Тем временем я его использую.

Вика нетерпеливо, почти презрительно взглянула на него и пожала плечами.

— Хорошо, — сказала она, — я могу подождать. — А мне она издевающимся тоном сказала: — Ты заплатишь. Заплатишь так, как только я, Вика из Трева, умею заставлять платить мужчин.

Я был доволен тем, что потребовался царь-жрец, чтобы меня приковали у ног Вики, что я не сам в надежде на ее милости надел на себя рабский ошейник.

Вика, взмахнув полами платья, повернулась и вышла из помещения штаба.

Сарм подошел ближе.

— Видишь, мул, — сказал он, — как цари-жрецы используют против людей их собственные инстинкты.

— Да, — ответил я, — вижу.

Хотя тело мое горело от ударов хлыста, больше угнетала меня мысль о Вике. Я ведь знал, кто она такая, и все же в глубине души надеялся, что ошибаюсь.

Сарм подошел к встроенной в одну из стен панели. Он нажал кнопку.

— Я активирую твою контрольную сеть, — сказал он.

Я застыл в своих цепях.

— Проверочные тесты очень просты, — продолжал Сарм, — и могут заинтересовать тебя.

В комнату вошел Парп и остановился около меня, попыхивая трубкой. Я заметил, что он отключил свой переводчик.

Сарм повернул ручку.

— Закрой глаза, — прошептал Парп.

Я не испытывал никакой боли. Сарм внимательно смотрел на меня.

— Может, нужно увеличить напряжение, — сказал Парп, возвышая голос, чтобы он донесся до переводчика Сарма.

Следуя этому предложению, Сарм снова коснулся первой кнопки. Потом опять повернул ручку.

— Закрой глаза, — настойчиво прошептал Парп.

Я почему-то послушался.

— Открой, — сказал Парп.

Я открыл.

— Опусти голову.

Опустил.

— Поверни голову по направлению часовой стрелки, — сказал Парп. — Теперь против часовой стрелки.

Удивленный, я выполнял его советы.

— Ты был без сознания, — предупредил меня Парп. — Теперь ты больше не под контролем.

Я огляделся и увидел, что Сарм выключил машину.

— Что ты помнишь? — спросил Сарм.

— Ничего.

— Сенсорное восприятие проверим позже, — сказал Сарм.

— Начальные реакции кажутся вполне обнадеживающими, — громко сказал Парп.

— Да, — согласился Сарм, — ты отлично выполнил работу.

Сарм повернулся и вышел из помещения штаба.

Я посмотрел на Парпа, который улыбался и пыхтел трубкой.

— Я не имплантирован?

— Конечно, нет.

— А как же Куск?

— Он один из нас.

— Но почему?

— Ты спас его детей.

— Но у него нет пола и нет детей.

— Ал-Ка и Ба-Та, — сказал Парп. — Ты думаешь, цари-жрецы не способны на любовь?

Теперь заключение в диске меньше раздражало меня.

Парпа опять отправили на улицы отгонять золотых жуков.

Я узнал из разговоров в штабе, что немногие люди, сражавшиеся в войсках Миска, поддались на уговоры Сарма, но все же некоторые, подобно Вике из Трева, решили переметнуться на сторону победителя. Лишь несколько человек, мужчин и женщин, пересекли линию и поступили на службу к Сарму.

Сарм привел из помещений царей-жрецов всех рабов, бывших там, по большей части рабынь комнат. Сами по себе, испуганные, недоумевающие, они мало чем могли помочь, но представляли собой приманку для мужчин, побуждая их дезертировать; девушки были, так сказать, наградой за предательство, и поскольку красота рабынь комнат была хорошо известна в рое, я считал, что они могли сыграть свою роль; но, к моему удивлению и радости, не более полудесятка мужчин явились за этими прекрасными призами. Война продолжалась, и на меня все большее впечатление производили верность и храбрость людей, служивших Миску; они за горсть грибов, глоток воды и свободу готовы были отдать свои жизни в самой странной схватке, в какой приходилось участвовать людям.

Вика приходила ко мне ежедневно, но ей больше не разрешали хлестать меня.

Вероятно, была причина для ее ненависти ко мне, но я все же удивлялся глубине и силе этой ненависти.

Позже ей поручили кормить меня, и она наслаждалась, бросая мне куски гриба или глядя, как я лакаю воду из чашки, которую она ставила на диск. Я ел, потому что хотел сберечь силы, потому что они могли мне понадобиться.

Сарм, который обычно находился в комнате, казалось, получает удовольствие, следя за ее издевательствами, потому что стоял, свернув антенны, а она оскорбляла меня, насмехалась, иногда била своим маленьким кулаком. Очевидно, он был расположен к этой новой самке мула и часто приказывал ей в моем присутствии расчесывать ему антенны, а она как будто радовалась этим приказам.

— Какое ты жалкое существо, — говорила она мне, — и какой золотой, сильный, смелый и красивый царь-жрец!

А Сарм протягивал к ней антенны, чтобы она могла расчесывать тонкие золотые волоски.

Почему-то это занятие Вики раздражало меня, и я, несомненно, не сумел этого скрыть: и Сарм все чаще давал ей в моем присутствии такой приказ, и я с гневом заметил, как она этому радуется.

Однажды я гневно крикнул ей:

— Прирученный мул!

— Молчи, раб, — горячо ответила она. Потом посмотрела на меня и весело рассмеялась. — За это ты сегодня ляжешь спать голодным.

Улыбаясь про себя, я вспомнил, как однажды, будучи хозяином, чтобы проучить ее, не дал ей еды на ночь. Теперь я останусь голодным, но, сказал я себе, я это заслужил. Пусть подумает над моими словами, Вика из Трева, прирученный мул!

Мне хотелось обнять ее и прижать к груди, откинуть ее голову, прижаться губами к ее губам, как я целовал, когда был ее хозяином.

Я выбросил эти мысли из головы.

Тем временем медленно, но неотвратимо война стала поворачиваться не в пользу Сарма. Самым значительным происшествием стал приход целой делегации царей-жрецов во главе с самим Куском, которые сдались Миску и захотели воевать на его стороне. Это решение, очевидно, явилось результатом долгих размышлений и обсуждений среди царей-жрецов, которые первоначально поддержали Сарма, потому что он перворожденный, но возражали против его способов ведения войны, особенно против обращения с мулами, использования гравитационного оружия, попытки распространить заразные болезни и наконец против отвратительного и ужасного, с точки зрения царей-жрецов, освобождения золотых жуков. Куск и его последователи пришли к Миску, когда в войне все еще было равновесие, и нельзя было усомниться в том, что из решение продиктовано не личными соображениями и интересами. Больше того, в тот момент казалось, что они по принципиальным соображениям присоединились к проигрывающей стороне. Но после этого другие цари-жрецы, пораженные поступком Куска, начали говорить о необходимости кончить войну, а многие переходили линию фронта. В отчаянии Сарм собрал свои силы, оборудовал семьдесят дисков и устремился на позиции Миска. Очевидно, войска Миска этого ждали, и корабли Сарма были остановлены у баррикад и попали под сильный огонь с ближайших крыш. Вернулось только четыре диска.

Стало ясно, что Сарм перешел к обороне, потому что я слышал приказ об охране ближайших к штабу туннелей. Однажды я услышал звук выстрела из серебряной трубы не более чем в нескольких сотнях ярдов. Я с яростью рвал цепи и ошейник, державшие меня в беспомощности, когда судьба войны решалась на улицах.

Потом наступила тишина, и я решил, что наступление Миска отбито.

Порцию грибов мне срезали на две трети. И я заметил, что цари-жрецы теперь не кажутся такими золотыми, какими я их знал, грудь и живот у них приобрели коричневатый оттенок. Я знал, что это ассоциируется с жаждой.

Я понял, что только теперь начинает сказываться отсутствие припасов с плантаций и пастбищ.

Наконец Сарм дал мне понять, почему мне сохранили жизнь.

— Говорят, между тобой и Миском роевая правда, — сказал он. — Посмотрим, так ли это.

— Что это значит? — спросил я.

— Если между вами роевая правда, — ответил Сарм, сворачивая свои антенны, — Миск будет готов умереть за тебя.

— Не понимаю.

— Его жизнь за твою, — сказал Сарм.

— Никогда! — ответил я.

— Нет, — воскликнула Вика, стоявшая позади. — Он мой!

— Не бойся, маленький мул, — сказал Сарм. — Мы возьмем жизнь Миска, а ты получишь своего раба.

— Сарм предатель, — сказал я.

— Сарм царь-жрец, — ответил он.