"Маленькая частная война" - читать интересную книгу автора (Робертс Нора)

17

Ева делала пометки по результатам компьютерного поиска, чувствуя, что еще немного — и она просто взорвется. Ей надоело сидеть за столом. Ей хотелось действовать. Ей надо было двигаться .

Вместо этого она размяла плечи и вернулась к своим пометкам.

Киркендолл против Киркендолла. Отсюда к Моссу.

К Дьюберри и, скорее всего, к Бренеган.

К Свишерам, Дайсон и Снуд.

К Ньюман.

К Найту и Престону.

От Киркендолла к Айзенберри.

От Айзенберри к Талли, от Талли к Рэнглу.

Талли и Рэнглу не причинили вреда, хотя возможностей было сколько угодно.

Особая цель?..

И все это возвращалось обратно к делу Киркендолл против Киркендолла.

— Который сейчас час в Небраске?

— Гм… — Пибоди потерла свои усталые глаза и поморгала. — Дайте сообразить. Здесь у нас семнадцать двадцать, значит, там на час раньше. Или на два? Интересно, у них там есть переход на летнее время? Я думаю, да. Значит, на час. Скорее всего.

— И почему там должно быть на час раньше, а здесь на час позже? Почему люди не могут покончить с этим безумием и жить по одному времени?

— Потому что Земля вращается вокруг своей оси и вокруг Солнца и… — Пибоди умолкла под грозным взглядом Евы. — Вы правы. Всем следует перейти на одно и то же время. Я бы за это проголосовала. А что, мы едем в Небраску?

— Я сделаю все, что в моих силах, чтобы этого избежать. — Жажда полевой работы вовсе не означала, что она жаждала углубиться в настоящие поля. Со стогами, травой или этой жуткой кукурузой. — Давай сперва попробуем техническое чудо под названием телефон.

Ева открыла файл Дианы Киркендолл и нашла данные ее сестры:

— Тернбилл Роксана. Возраст — сорок три года. Замужем за Джошуа Тернбиллом, мать Бенджамина и Сэмюэля Тернбиллов. Домохозяйка. Ладно, Роксана, посмотрим, что тебе известно о твоем зяте…

Лицо, возникшее на видеопанели ее телефона, принадлежало ребенку — мальчику, решила Ева, несмотря на нимб светлых кудряшек вокруг головы. У него было пухлощекое открытое лицо с яркими зелеными глазами.

— Привет, это Бен. А вы кто?

— Твои мама или папа дома?

«Или любой другой разумный взрослый человек», — добавила она мысленно.

— Мама здесь, но вы должны сначала сказать, кто говорит, а потом спросить… попросить , — поправился он, — к телефону, кого вам надо.

Теперь уже дети читают ей нотации по поводу ее дурных манер! Что случилось с ее миром?

— Меня зовут Даллас. Можно попросить к телефону твою мать?

— Можно. — Изображение на экране расплылось, потом раздался пронзительный крик: — Мам! Тебе звонит Даллас! Можно мне теперь взять печенье?

— Одно печенье, Бен. И не кричи в телефон, это невежливо.

У матери были такие же кудряшки, как и у сына, только она была жгучей брюнеткой. Улыбка у нее была не такая открытая, но вежливая, хотя и не без легкой досады.

— Чем могу помочь?

— Миссис Тернбилл?

— Да. Послушайте, мы блокируем телефон от спама, так что извините, если вы что-то продаете…

— Я лейтенант Даллас, полиция Нью-Йорка.

— О! — Тут уж пропала даже вежливая улыбка. — В чем дело?

— Я звоню по поводу вашего бывшего зятя Роджера Киркендолла.

— Он мертв?

— Насколько мне известно, нет. Я пытаюсь разыскать его для допроса в связи с уголовным делом. Вам что-нибудь известно о его местонахождении?

— Нет, я не могу вам помочь. Извините, я очень занята…

— Миссис Тернбилл, мне крайне необходимо разыскать мистера Киркендолла. Скажите, у вас были какие-либо контакты…

— Не было, и я не желаю иметь с ним никаких контактов! — Ее голос звенел, как туго натянутая струна. — И, кстати, откуда мне знать, что вы та, за кого себя выдаете?

Ева поднесла к экрану свой жетон.

— Вы можете прочесть идентификационный номер?

— Конечно, могу, но…

— Можете позвонить в наше Центральное управление на Манхэттене и проверить. Могу дать вам специальный контактный телефон, и звонок будет для вас бесплатным.

— Я позвоню с другого аппарата. А вам придется подождать.

— Осторожная, — заметила Пибоди, когда видеоэкран засветился голубым светом в режиме ожидания. — И, кажется, довольно нервная.

— Не просто осторожная и не просто нервная. Она явно чего-то боится помимо всего прочего.

В ожидании ответа Ева начала вычислять, сколько времени займет поездка в Небраску и обратно, включая время беседы.

Лицо Роксаны вернулось на экран.

— Ну, хорошо, лейтенант, я проверила вашу информацию. — Теперь ее лицо было бледным. — Вы работаете в отделе убийств?

— Совершенно верно.

— Он кого-то убил? Диану… — Она запнулась и закусила нижнюю губу, стараясь не сболтнуть лишнего. — Кого он убил?

— Он разыскивается для допроса в связи с убийством, по меньшей мере, семи человек, включая двух офицеров полиции.

— В Нью-Йорке? — уточнила Роксана. — Он убил людей в Нью-Йорке?

— Мы пока ничего не можем утверждать наверняка. Но он разыскивается для допроса в связи с убийствами, произошедшими в Нью-Йорке.

— Понятно. Мне жаль. Мне очень жаль. Я не знаю, где он, не знаю, что он делает. Честно говоря, я и не хочу этого знать. Если бы знала, если бы я хоть что-нибудь знала, я бы вам сказала. Я не могу вам помочь и не хочу это обсуждать. Извините, мне нужно заняться детьми.

Экран стал черным.

— Она все еще боится его, — прокомментировала Пибоди.

. — Верно. И ее сестра все еще жива. Вот что она подумала, пусть только на секунду: «Господи, он добрался до Дианы». Но она может знать больше, чем ей кажется. С ней надо поговорить лично.

— Мы едем в Небраску?

— Не мы. Ты едешь.

— Я?! Одна? В эти дикие края?

— Возьми Макнаба. Будет тебе и поддержка, и балласт.

«И будет, кому приглядеть за Пибоди, — подумала Ева. — Чтобы она не перестаралась».

— Я хочу, чтобы ты обернулась туда и обратно сегодня же. У тебя есть подход к домохозяйкам с детьми, у меня так не получится. Ты быстро войдешь с ней в контакт.

Ева воспользовалась домашним интеркомом и застала Рорка в компьютерной лаборатории.

— Мне нужен быстрый и надежный транспорт.

— Куда летим?

— Не мы — Пибоди. В Небраску. Я посылаю с ней Макнаба, так что мне нужно что-то двухместное. Компактное и быстрое. Они должны сегодня же вернуться. Точный адрес у меня есть.

— Ладно, я все устрою. Дай мне минуту.

— Вот это да! Раз — и готово! — восхитилась Пибоди. — Каково это — быть замужем за парнем, которому стоит только щелкнуть пальцами, и получаешь все, что пожелаешь?

— Это удобно. Если придется на нее надавить, используй ее сестру. Покажи ей снимки убитых детей.

— О господи, Даллас!

— У нее есть дети. Это поможет ее расколоть, если она что-то скрывает. Нам некогда рассусоливать. Пусть Макнаб сыграет злого копа, если придется. Он сможет?

— В наших частных ролевых играх он это делает классно. А я изображаю упирающегося свидетеля.

— Без подробностей! — Ева закрыла пальцами глаза, моля бога, чтобы перед ее мысленным взором не возник соответствующий образ. — Обработай ее, Пибоди. Она должна знать, где найти сестру. Бывшая жена Киркендолла будет ценным инструментом в расследовании.

Вошел Рорк и вручил Пибоди мемо-кубик.

— Вот ваш транспорт. Пилот будет вас ждать.

— Спасибо. — Она взяла свою рабочую сумку. — Я свяжусь с Макнабом, договорюсь о встрече прямо на месте.

— Я хочу знать, когда ты туда прибудешь, когда вылетишь оттуда, когда приземлишься здесь, — потребовала Ева.

— Есть, мэм.

— Счастливого пути, — сказал Рорк, а когда Пибоди направилась к выходу, повернулся к Еве: — У меня есть кое-какие разрозненные кусочки, но, чтобы собрать их воедино, надо поработать на незарегистрированном.

— Покажи, что у тебя есть.

— Давай посмотрим вместе прямо там. — Он провел ладонью по ее руке от плеча вниз. — Вы устали, лейтенант.

— Немного.

— У тебя был тяжелый день. А как там Никси?

— Мира заглянула ко мне перед уходом. Сказала, что девочке немного лучше. Эта поездка в морг… Господи! — Ева закрыла лицо руками. — Господи, я думала, не удержусь.

— Я знаю.

Она покачала головой. Даже в этот момент самообладание давалось ей с трудом.

— Как она смотрела на своего отца, как прикоснулась к нему… Что было при этом в ее глазах… Не печаль, не горе… нечто большее. Сразу было видно, как сильно она его любит. Она никогда его не боялась, ей и в голову не приходило, что он может сделать ей больно! А мы с тобой даже не знаем, как это бывает. Мы и вообразить не можем. Я могу найти того, кто это сделал, но не могу понять, что она чувствует. А если я не могу понять, как я могу что-нибудь исправить? Как я могу помочь ей?

— Ты ошибаешься. — Рорк провел пальцами по ее лицу и вытер слезы. — О ком ты сейчас плакала, если не о ней?

— Я не знаю. Не знаю. Между мной и ею нет ничего общего. Она не понимает, чем мне приходится заниматься, а я не понимаю того, что знает она. Что такое родственная связь? У нас с тобой такого не было. Привязанность ребенка к родителям, родителей к ребенку… А у нее это было отнято. — Ева сама стерла со щек слезы. — Когда-то я тоже стояла над телом моего отца. Вся в его крови. Честно говоря, не помню, что я тогда чувствовала. Облегчение, удовлетворение, ужас?.. Все разом. Вообще ничего. Но он постоянно возвращается! Он живет в моей голове, в моих снах. Он твердит мне, что все продолжается. Что это никогда не кончится. И он прав. Это не кончается. И она мне об этом напоминает.

— Знаю. — Рорк стер большим пальцем еще одну нечаянную слезинку. — Да, я знаю. Все это слишком тяжело на тебе сказывается, это я тоже вижу. И, похоже, ни один из нас не знает, что с этим делать. Ты же не отдашь это дело кому-то другому. — Он обхватил рукой ее подбородок, не дав ей ответить. — Нет, не отдашь, да я бы и не хотел, чтобы ты его отдавала. Ты никогда себе не простишь, если отойдешь в сторону из-за личных переживаний. И ты никогда больше не сможешь полностью себе доверять. А без этого ты вообще не сможешь работать.

— Я увидела себя , когда нашла ее! Увидела не ее, а себя — съежившуюся в комочек, перепачканную кровью. Я не просто подумала об этом, я это видела . Это промелькнуло у меня перед глазами. Мгновенная вспышка.

— И все-таки ты привезла ее сюда. Признай это, дорогая Ева. — Его голос был для нее целительным бальзамом. — Никси не единственная, у кого в каждом жесте видна милость и любовь.

— Милость тут ни при чем. Рорк… — Ему она могла признаться. — В такие дни, как этот, мне хочется вернуться туда, в ту комнату в Далласе. Просто чтобы снова постоять над ним, почувствовать на себе его кровь и нож в своей руке. — Она стиснула руку в кулак, словно сжимая рукоятку. — Чтобы снова его убить! Только на этот раз я бы знала, что делаю, я бы знала, что мне чувствовать. Может быть, тогда с этим было бы покончено раз и навсегда. И даже если нет, все равно мне хочется пережить тот момент, когда я его резала! И кто я такая после этого?

— В такие дни я тоже всем своим существом хочу вернуться в ту комнату в Далласе. Почувствовать его кровь, сжать в руке нож. О, я прекрасно знаю, что бы я при этом чувствовал! И кто мы такие после этого, Ева? Мы — это мы. Такие, как есть.

Ева протяжно вздохнула.

— Не понимаю, почему мне становится легче. Мне бы следовало быть в ужасе от себя самой. Слава богу, Никси никогда не будет переживать то, что чувствую я, потому что у нее есть эта прочная семейная основа. Она могла прижаться головой к небьющемуся сердцу своей убитой матери и заплакать.

— Она запомнит женщину-копа, которая стояла рядом с ней и держала ее за руку.

— Ее отдадут в детский дом, Рорк! Для кого-то это может стать спасением. Для кого-то это даже хорошо. Но не для нее. Я не хочу, чтобы она стала еще одним файлом в Детской службе. Не хочу, чтобы она пережила то, через что пришлось пройти мне. Есть у меня одна идея, но мне хотелось сначала обсудить ее с тобой.

Он вдруг замер, его лицо стало совершенно бесстрастным.

— Что?

— Я подумала, что мы могли бы поговорить с Ричардом Деблассом и Элизабет Барристер.

— О… — Настала очередь Рорка протяжно вздохнуть. — Да, конечно. Ричард и Бесс. Отличная мысль.

Он отвернулся, отошел от нее и выглянул в окно.

— Если это удачная мысль, почему ты так расстроен?

— Я не расстроен. — Рорк и сам не знал, как назвать то, что он испытывал в эту минуту. — Я должен был сам о них вспомнить. Мне надо было лучше соображать.

— Ты не можешь думать одновременно обо всем на свете.

— К сожалению, не могу.

— Но тебя беспокоит что-то еще.

Ему хотелось все отрицать, вообще оборвать этот разговор, но это была бы еще одна ошибка.

— Я все время думаю об этой девочке. Нет, это не совсем верно. Я думаю обо всем, что произошло, не могу выбросить это из головы с тех самых пор, как ты провела меня по их дому. С тех пор как я увидел комнаты, в которых спали эти дети.

— Всегда бывает тяжелее, когда затронуты дети. Надо было мне об этом подумать, когда я приглашала тебя на ту прогулку.

— Я не зеленый новичок! — Рорк резко повернулся, его лицо полыхало бешенством. — Не настолько я слабонервный, чтобы не… Черт бы меня побрал. — Он нервно провел обеими руками по волосам.

— Эй, эй, эй! — Ева в тревоге подошла к нему. — В чем дело?

— Они спали! — Почему-то эта деталь больше всего выводила его из себя. — Они были невиновны. У них было все, что полагается детям, — любовь, домашний уют, безопасность. Я заглядывал в эти комнаты, видел их кровь, и это рвет мне душу. Возвращает меня к тому, о чем я никогда не вспоминаю. Какого черта я должен вспоминать?

Ева не стала спрашивать, о чем он говорит: все было написано у него на лице. Разве не он совсем недавно говорил ей, что ему невыносимо видеть, как она грустит? Как же ей теперь сказать ему, что ей невыносимо видеть его в таком отчаянии?

— Пожалуй, нам лучше присесть на минутку.

— О черт! — Рорк подошел к двери и закрыл ее пинком. — Этого невозможно забыть, но с этим можно жить. И живу. В конце концов, мне пришлось не так тяжело, как тебе.

— А может, тебе даже хуже.

Некоторое время Рорк молча смотрел на нее, потом пожал плечами.

— Да, меня когда-то избил до потери сознания собственный отец. Я до сих пор вижу себя лежащим в луже собственной крови, рвоты и мочи. И тем не менее я здесь, не так ли? У меня чертовски дорогой костюм, большой дом, жена, которую я люблю больше жизни. А ведь он бросил меня умирать. Даже не позаботился избавиться от тела, как избавился от моей матери. Я не стоил таких усилий. Так с какой стати мне теперь из-за него убиваться? Но я невольно спрашиваю себя: зачем все это было? В чем божественный замысел, Ева? Какой в этом смысл, если я все равно добился всего, чего хотел, а эти дети мертвы? А у той, что осталась в живых, никого и ничего нет?

— Не ты сдаешь карты, — осторожно заметила Ева. — Ты просто играешь теми, что тебе достались. Не мучь себя.

— Я мошенничал и воровал, я противозаконными способами проложил себе дорогу к тому, что у меня есть. Во всяком случае, основу я закладывал именно такими способами. И начал я очень рано. В том переулке был брошен не невинный ребенок.

— Ты несешь чепуху! Самую настоящую чушь!

— Я бы его убил. — В глазах Рорка больше не было отчаяния, они как будто подернулись ледяной корочкой. — Если бы кто-то не опередил меня, я пришел бы за ним, когда стал старше и сильнее. Я бы его прикончил. Этого я тоже не могу изменить. — Он тяжело вздохнул. — А впрочем, все это бесполезно.

— Вовсе нет. Ты же не думаешь, что это бесполезно, когда я взваливаю свои проблемы на тебя? Знаешь, Рорк, мне очень нравится твой член, но не нравится, когда ты им думаешь.

У него вырвался сдавленный смешок.

— А мне не нравится, когда ты мне на это указываешь. Ну, ладно, давай с этим покончим. Напоследок я тебе расскажу, что я сегодня летал в Филадельфию.

— Какого черта?! — тут же выпалила Ева. — Я же тебе говорила, что всегда должна знать, где ты!

— Я не хотел об этом рассказывать, но не для того, чтобы избавить себя от вашего гнева, лейтенант. Я не хотел об этом упоминать, потому что это оказалось пустой тратой времени. Я думал, что сумею добиться своего… я ведь привык добиваться своего. Но у меня ничего не получилось. Я летал навестить сводную сестру Гранта Свишера. Хотел уговорить ее взять к себе Никси, раз уж законные опекуны от нее отказались. Но она не выказала ни малейшего интереса. — Рорк присел на подлокотник кресла. — И все-таки я попытался внести свою лепту в это дело. Видишь, какой я великодушный?

— Заткнись! Вообще-то мне бы следовало голову тебе оторвать. — Ева подошла, обхватила его лицо ладонями и поцеловала. — Но я этого делать не буду, хотя и зла на тебя до чертиков за то, что уехал, ничего мне не сказав. Но я горжусь тобой, потому что ты пытался помочь. Мне бы такое и в голову не пришло.

— Я мог бы ее подкупить, но вопрос так не стоял. Деньги улаживают самые разные проблемы, и на кой черт они вообще нужны, если не можешь купить что понравится? Например, хорошую семью для маленькой девочки. Бабушку и дедушку я к тому времени уже отсеял — ах да, забыл сказать, я нашел и дедушку—из высоких моральных соображений. Но сводная сестра Гранта, единственное подобие родственницы, показалась мне подходящей кандидатурой. Я сам ее выбрал. А она категорически отказалась.

— Если ей не нужна девочка, пожалуй, девочке будет лучше без нее.

— Я тоже пришел к такому выводу. Черствость этой женщины вызвала у меня отвращение, но куда большее отвращение я испытывал к самому себе: ведь я был уверен, что стоит мне щелкнуть пальцами, как я мигом все улажу. И я был в ярости оттого, что мне это не удалось. Если бы мне удалось все уладить, я бы не чувствовал себя таким виноватым, верно?

— Виноватым в чем?

— В том, что я даже не подумал, даже не допустил возможности оставить ее у нас!

— У нас? Здесь?..

Рорк засмеялся, но в смехе его прозвучала горечь.

— Ну вот, слава богу, хотя бы тут мы настроились на одну волну. Мы не можем это сделать. Мы неподходящие люди для этого… Для нее. Большой дом, все эти деньги… все это ничего не значит, потому что мы не те люди!

— Да, Рорк. Мы и тут на одной волне. Рорк улыбнулся ей.

— Я иногда спрашивал себя: смог бы я стать хорошим отцом? Думаю, смог бы. Я думаю, мы бы оба смогли, несмотря на наше прошлое. А может, и благодаря ему. Но не сейчас. Не с этим ребенком. Это случится, когда мы оба поймем, что мы к этому готовы. Что мы сможем. А пока…

— Тебе не в чем себя винить.

— Тогда чем же я отличаюсь от этой Лизы Кордей? От сводной сестры Свишера?

— Ты хотя бы пытался помочь. И ты еще сможешь помочь.

— Поразительно, но ты меня успокаиваешь. Я даже не подозревал, насколько оказался выбит из седла, а ты помогла мне успокоиться. — Рорк взял ее руки и поцеловал одну за другой. — Я хочу, чтобы у нас были дети, Ева.

Ее инстинктивная реакция вызвала у него улыбку.

— Нет повода для паники, дорогая. Я не имею в виду сегодня, или завтра, или через девять месяцев. Присутствие Никси стало для нас хорошим уроком. Дети требуют огромной работы, верно? Эмоциональной и физической работы, поглощающей массу времени. Но эта работа вознаграждается самым поразительным образом. Той самой родственной связью, о которой ты говорила. Мы тоже этого заслуживаем. Мы создадим ее, когда будем готовы. Но пока мы оба к этому не готовы. И уж тем более мы не готовы к тому, чтобы стать родителями почти десятилетнему ребенку. Для нас это было бы равносильно тому, чтобы начать выполнение захватывающе сложной, запутанной задачи где-то посредине пути, без предварительной подготовки. — Он наклонился к ней и прижался губами к ее лбу. — Но я хочу, чтобы у нас были дети, моя дорогая, моя любимая Ева. В один прекрасный день.

— В далеком будущем. Например, лет через десять, когда… Эй, погоди! «Дети» — это множественное число!

Рорк усмехнулся:

— Действительно, «дети» — это множественное число. Ничто не ускользает от моего проницательного копа.

— Ты в самом деле думаешь, что если я когда-нибудь позволю тебе засадить в меня нечто… Господи, они там, как маленькие инопланетяне, отращивают ручки и ножки… — Ева содрогнулась. — Жуть! Но даже если бы я это сделала, даже если бы я выродила ребенка — а это, между прочим, больно, все равно что глаза выдавливать, — думаешь, я бы сказала: «Эй, давай повторим»? Если так, то ты, вероятно, недавно перенес черепно-мозговую травму.

— Насколько мне известно, нет.

— Ну, тогда готовься. В любую секунду. Рорк засмеялся и поцеловал ее.

— Я и правда тебя люблю, а все остальное — в туманном будущем. Давай вернемся к этому ребенку. Я думаю, Ричард и Бесс — это отличная мысль.

«Все остальное» Ева отодвинула в самый глубокий, самый темный подвал своего сознания, в надежде, что там оно и останется.

— Они ведь взяли того мальчика в прошлом году.

— Кевина. Да, они недавно официально оформили усыновление.

— Ну, вот. Хотя характер у него наверняка не сахар, и его можно понять: нахлебался дерьма вдоволь. Мать, проститутка и наркоманка, била его, оставляла без присмотра. Они должны знать, как справляться с трудными детьми, поэтому…

— Они отличные кандидаты для Никси. Я с ними переговорю сегодня же вечером, если смогу. Им надо будет познакомиться, встретиться лицом к лицу.

— Давай с этим не затягивать. Раз уж Дайсоны с ней распрощались, СЗД скоро поднимет шум об опекунстве. А теперь пойдем. Покажи, что у тебя для меня есть.

По дороге в кабинет, где он держал несанкционированное оборудование, Рорк ввел Еву в курс дела.

— Я нарыл кое-какие имена, тем или иным образом пересекающиеся и с Киркендоллом, и с Айзенберри. Одни связаны с ЦРУ, другие — с Организацией безопасности родины. — Он покосился на нее, зная, что наносит ей еще одну душевную травму. — Тебя это не смущает?

— А тебя?

— Ты же знаешь, в свое время я по мере сил постарался с этим примириться. Когда оказалось, что они хладнокровно наблюдали, как отчаянно страдает ни в чем не повинный ребенок, принесли его в жертву своему «великому делу»… Я этого не забуду, но я постарался с этим примириться.

— Я тоже этого не забуду, — тихо призналась Ева. Она знала, что ради любви к ней он отказался от мести оперативникам и начальникам ОБР, которые были свидетелями насилия над ней много лет назад в Далласе. Они видели и слышали, как родной отец избивает и насилует свою дочь, но ничего не предприняли, чтобы положить этому конец.

— Я не забуду, что ты сделал для меня.

— Точнее, чего я не сделал. Ну, как бы то ни было, чтобы копнуть глубже, чтобы получить доступ к данным об этих людях через их организации, мне понадобится вот это.

Рорк приложил ладонь к пластинке сканера. Панель управления ожила, лампочки замигали, оборудование, загружаясь, тихо загудело. Ева обошла изогнутую подковой панель и встала рядом с ним. И увидела фотографию в рамочке, которую он держал на столе. Младенец с яркими синими глазами и густыми темными волосами в объятиях своей юной матери с побитым лицом и рукой в лубках.

«Это тоже его секрет, вот почему он держит фотографию здесь, в своем потайном кабинете. С этим ему тоже еще предстоит примириться».

— Смотри, что я нашел. Очень любопытно. — Рорк кивнул на настенный экран. — Смотри сюда.

Он вывел на экран данные.

— Клинтон Айзек П., армия США. Сержант в отставке. Удивительно, как он похож на Киркендолла,. — заметила Ева. — Глаза, рот, цвет волос…

— Да, меня это тоже поразило. Особенно когда я обратил внимание на дату рождения. — Рорк вывел на экран изображение и данные Киркендолла.

— Та же дата. Та же клиника. Чтоб мне пропасть! Но почему-то указаны разные родители. А если записи были подделаны? Что, если…

— Я почуял нечистую игру и решил, что стоит покопаться в архивных записях этой клиники.

— Незаконное усыновление? Близнецы, разлученные при рождении? Неужели такое на самом деле бывает?

— А ты думала, что только в мыльных операх? — усмехнулся Рорк, но Ева уже не слышала его.

— Они об этом узнали. Они оказались в одном полку, прошли одну и ту же подготовку. Когда у другого парня твое лицо — или настолько похожее, что это всем бросается в глаза, — невольно начинаешь задавать вопросы.

— Насколько я понял, Айзек Клинтон интересует тебя в первую очередь.

— Вперед!

— Это много времени не займет.

Он сел и начал работать, а она тем временем расхаживала взад-вперед по комнате.

«Братья, — размышляла Ева. — Команда. Близнецы, разлученные, а затем вновь сведенные вместе. Судьба? Случай? Зловещая шутка неких высших сил?»

Не исключено, что после всего этого связь между ними только укрепилась. Злоба засела глубже. А убийства стали для них вопросом личной мести. Семья, на которую они имели право, была у них отнята при рождении. А у Киркендолла суд отнял и ту семью, которую он пытался создать.

Жизнь тебе гадит — ты ей мстишь. Ты начинаешь убивать.

— Клинтон когда-нибудь был женат?

— Посмотри сама, — Рорк вывел на экран новые данные.

— Они зеркально отражали друг друга, — заметила Ева. — Он женился в тот же год, что и Киркендолл. Правда, тут только один ребенок, мальчик. Жена и сын числятся пропавшими без вести — исчезли за год до жены и детей Киркендолла.

«Они тоже сбежали? — спросила она себя. — Или у них не было такого шанса?»

— Данные о биологических матерях сохраняются без изменений в больничных архивах и во всех остальных, — заметил Рорк, продолжая работать.

— Поищи в архивах клиники, нет ли там мальчиков-близнецов, родившихся в тот же день и умерших при рождении.

— Уже ищу, лейтенант. Еще минутку… Вот оно! Смит Джейн, первородящая, родила мертвую двойню. Мальчиков. Могу предположить, что клиника и врач-акушер сорвали хороший куш.

— Она продала их. Да, держу пари, именно так она и сделала! Это до сих пор случается, хотя закон стал очень строг к суррогатным матерям.

— Богатые бездетные пары за свои деньги могут получить все, что угодно. Заказывают не только этническое происхождение, но и примерные физические характеристики. Они обходят официальные каналы усыновления со всеми их обязательными проверками, требованиями и правилами. Да, — кивнул Рорк, — здоровые младенцы — горячий товар на черном рынке.

— А эта Джейн Смит к тому же сорвала банк, произведя на свет двойню. Киркендоллы и Клинтоны уходят со здоровыми карапузами. Их бэби-брокер забирает куш, кладет в карман свою долю, а остальное раздает подельникам в виде дивидендов. Я передам эти данные Службе защиты детей. Может быть, они этим заинтересуются и захотят отыскать биологическую мать и брокера. Впрочем, дело давнее, лет пятьдесят, да и у меня времени нет этим заниматься, если только это не приведет к Киркендоллу. Продажа детей. Довольно гнусно.

— Лучше быль желанными, пусть даже купленными и оплаченными, чем нежеланными и отвергнутыми, — заметил Рорк.

— Есть законные агентства по усыновлению, пусть они этим занимаются. Есть искусственные способы зачатия, если у вас с этим проблемы. А этим людям нравится срезать углы, игнорировать закон и систему, защищающую интересы ребенка.

— Я с тобой согласен. Могу добавить, что, когда желанные дети, купленные и оплаченные, узнают правду, они реагируют довольно болезненно.

Ева кивнула.

— Вероятно, они рассуждают примерно так: у меня был брат, и вы украли его у меня. Я жил во лжи, и это было вне моей власти. Зато уж теперь я вам покажу! Итак, мы имеем пару разозленных парней, обученных убивать на наши налоговые деньги. Братья, братская преданность и девиз «Semper fidelis»note 14.

— По-моему, это девиз морской пехоты, а не армии.

— Не важно. В какой-то момент они встречаются, вычисляют родство. Или один из них вычисляет еще раньше, а потом находит другого. Значит, у нас тут две половинки яблока, да только яблоко гнилое. Они изменили себе лица. Думаю, не только для того, чтобы не быть узнанными. Они ведь хотели подчеркнуть сходство, отдать дань — как бы это сказать? — своей родственной связи. Они ведь не просто братья, они близнецы. Они тождественны друг другу, насколько это вообще возможно. Два тела — один ум. На мой взгляд, все обстоит именно так.

— В файлах обоих зафиксированы задания как от ЦРУ, так и от ОБР. А также от Отдела спецопераций.

«Теперь я тебя вижу, — думала Ева, расхаживая из угла в угол по кабинету. — Теперь я тебя знаю . Теперь я найду тебя».

— Сколько тебе понадобится, чтобы влезть в секретные файлы и вытащить оттуда сведения?

— Дело непростое. Что-то вам не сидится, лейтенант.

Ева передернула плечами.

— Мне бы надо хорошенько размяться. Несколько дней не тренировалась, все времени не было. И вообще, мне хочется кого-нибудь поколотить. Но не грушу. Мне надо, чтобы мне оказывали сопротивление.

— Ну, с этим я могу тебе помочь.

Она сжала кулаки и приняла боксерскую стойку.

— Хочешь провести раунд, умник?

— Вообще-то нет, но дай мне пару минут запустить программу. — Рорк отдал несколько команд на компьютерном языке, которого Ева никогда толком не понимала. — Пусть поработает без меня, а я потом вернусь и все закончу. Идем.

— Он быстрее работает, когда ты его подгоняешь.

— .Может часок поработать и без меня. — Рорк втянул ее в лифт и скомандовал: — В виртуальную!

— В виртуальную? Это что еще такое?

— Да так, разработал одну небольшую программу. Думаю, тебе понравится. Помнишь, мы недавно говорили о мастере Лу и восхищались его искусством? — Рорк вошел вместе с ней в пустое помещение для проекции голограмм. — Начать программу 5-А, боевые искусства, — скомандовал он с легкой улыбкой. — Оппонент — Ева Даллас.

— Но ведь ты же сказал, что не хочешь…

Комната задрожала, как летнее марево, расплылась и вдруг превратилась в спортивный зал с натертым до блеска деревянным полом. Целую стену занимал оружейный арсенал. Ева оглядела себя. На ней был традиционный спортивный костюм.

— Отпад! — Это было единственное слово, пришедшее ей в голову.

— Какая нагрузка тебе нужна? Ева немного покачалась на носках.

— Жесткая, до семи потов.

— У меня есть как раз то, что тебе нужно. Тройная угроза! — приказал Рорк. — Полный цикл. Веселись, — пожелал он Еве и отошел в сторону.

В комнате появились три фигуры — двое мужчин и одна женщина. Женщина была небольшого роста, ее рыжие волосы, стянутые хвостом на затылке, оставляли ослепительно красивое лицо открытым. Один из мужчин был чернокожим. Ростом много выше шести футов, он состоял из одних мускулов и явно обладал хорошим, длинным захватом. Второй был азиатом с черными агатовыми глазами и гибким телом, стремительным и проворным, как у ящерицы.

Ева сделала шаг вперед, и все трое дружно поклонились. Она поклонилась в ответ и приняла бойцовскую стойку, наблюдая, как фигуры кружат вокруг нее.

Женщина выступила первой. Она сделала грациозный обманный маневр рукой, а затем ее ноги просвистели «ножницами» у самого лица Евы. В ответ Ева нырнула, выбросила вперед ноги и первым достала азиата. Перекатившись через себя, она вскочила на ноги и блокировала встречный удар предплечьем.

Пробные ходы, парирующие маневры, прыжки, повороты, удар кулаком. Ева парировала удар, засекла краем глаза движение женщины, повернулась и с размаху наступила ей на ногу, жестко ткнув локтем в челюсть.

— Отлично! — похвалил Рорк. Он стоял и наблюдал за нею, прислонившись к стене.

Следующий удар свалил Еву с ног. Оттолкнувшись руками и коленями, она вскочила как раз вовремя, чтобы избежать нового удара. Азиат повернулся волчком и летучим движением нанес ей удар по почкам. Она упала на живот и заскользила по полу.

— Ай! — поморщился Рорк. — Это было больно.

— Просто разбудило меня, вот и все. — Дыша сквозь стиснутые зубы, Ева вскинулась, помогая себе руками, и ответным пинком в пах свалила черного парня.

— А вот это было еще больнее, — решил Рорк, подошел к мини-бару и налил себе в бокал каберне.

Он задумчиво потягивал вино, наблюдая, как его женщина борется с противником, превосходящим ее численно и — в двух случаях — по весу. И все-таки она держалась. Ей был необходим именно этот жесткий вызов. Ей нужно было что-то противопоставить эмоциональным ударам, сыпавшимся на нее изнутри.

Но, когда Ева получила чувствительный удар по лицу, Рорк сочувственно ахнул.

«Ладно, — подумал он, — она более или менее держится».

Теперь набросились на нее все втроем. Одного она перебросила через спину, от второго уклонилась, но женщина достала ее мощным ударом ноги и вновь свалила на пол.

— Может, мне снизить уровень? — спросил Рорк.

Ева быстро вскочила на ноги, ее глаза сверкали здоровой спортивной злостью.

— Только попробуй, и я размажу тебя по стенке, как только разберусь с этими тремя!

Он пожал плечами и отпил еще вина.

— Как скажешь, дорогая.

— Ладно. — Ева встряхнула руками, сбрасывая напряжение, и начала кружить, как и ее противники. Она заметила, что женщина бережет левую ногу, а черный мужчина тяжело дышит. — Пора с этим кончать.

Она решила начать с черного парня. Может, он и был самым крупным, но удар в пах сильно урезал его возможности. Используя женщину как заслон, Ева сделала двойной поворот, нанесла боковой удар, с легкостью блокировала ответный и по инерции пролетела вперед, так что ее голова и кулаки врезались в живот чернокожему.

На этот раз он рухнул и остался лежать.

Ева блокировала удары предплечьями и плечами, мерила глазами расстояние, оборонялась и незаметно подтягивала обоих противников поближе к себе.

Короткий удар в челюсть заставил женщину резко откинуть голову назад. Ева вырубила ее ударом локтя по горлу, подхватила падающее тело и толкнула его на последнего соперника. Ему пришлось уклониться, но он быстро повернулся, сделал новый выпад и ударил ее ногой в живот. Теперь они оба тяжело дышали; Ева согнулась пополам, ее глаза заливал пот. Противник был проворен, но все-таки не настолько быстр, чтобы убрать ногу, прежде чем она схватила его за лодыжку и дернула.

Он использовал бросок, чтобы сгруппироваться в воздухе, и приземлился с грацией, вызвавшей у нее восхищение. Но именно в этот момент она развернулась в летучем пинке. Удар пяткой пришелся ему по переносице, до Евы донесся вполне удовлетворивший ее. хруст.

— Ловко, — заметил Рорк. — Конец программы.

Фигуры растаяли вместе со спортзалом. Тяжело дыша, Ева стояла посреди комнаты в своей рабочей одежде.

— Славная драчка, — с трудом выговорила она.

— Неплохая. Ты с ними покончила за… двадцать одну минуту и сорок секунд.

— Время летит незаметно, когда… О черт! — Она потерла внутреннюю сторону правого бедра. — Вот что получаешь без предварительного разогрева.

— Потянула мышцу?

— Нет. — Ева сделала несколько наклонов. — Просто чуть-чуть побаливает. — Дунув на волосы, лезущие в глаза, она прищурилась и подозрительно покосилась на Рорка: — Двадцать минут?

— Двадцать одна сорок. Не самый высокий результат. Я их сделал за девятнадцать двадцать три.

Ева схватилась за лодыжку и подтянула ногу к спине.

— С первого раза меньше, чем за двадцать?! Не заливай!

— Ну, ладно, не с первого раза. В первый раз за двадцать с небольшим.

— С небольшим — это сколько? Рорк засмеялся:

— Двадцать пятьдесят восемь.

— Ну, одна минута не считается: в конце концов, ты сам создавал программу. Дай-ка мне попить, что там у тебя.

Он протянул ей бокал.

— Легче стало?

— Да. Когда на душе погано, нет ничего лучше, чем вмазать кому-нибудь по роже. Может, это характеризует меня не лучшим образом, но мне плевать.

— Ну, тогда давай сыграем в другую игру. Час отдыха еще не кончился, — сказал Рорк, не давая ей возразить. — Включить программу «Остров-3»!

Они оказались на белом песчаном пляже у кромки прозрачной голубой воды. На берегу росли цветы — розовые, белые, красные. Ослепительно яркие, как самоцветы, тропические птицы взмывали в безоблачное голубое небо.

А на море тихонько покачивалась широкая белая кровать.

— Там кровать на воде! Рорк усмехнулся:

— Я никогда не занимался с тобой любовью на воде. В воде — да, под водой тоже бывало, но на воде — никогда. Ты же любишь пляжи. — Он поднес ее руку к губам. — Мне хотелось бы уплыть куда-нибудь далеко-далеко вместе с тобой.

Ева взглянула на него. Теперь на нем была тонкая белая рубашка, полурасстегнутая и трепещущая на ветру, и свободные черные брюки. Его ноги были босы, как и ее собственные.

Для нее он тоже запрограммировал белое. Текучее белое платье на тонюсеньких бретельках. У нее в волосах были цветы. Все это было совсем не похоже на спортивную робу и град ударов.

— От единоборств к романтике?

— А ты можешь предложить что-нибудь получше? Ева засмеялась.

— Да нет, что-то ничего в голову не приходит. А знаешь, два года назад я бы не могла вот так на целый час отключиться от работы. Надеюсь, это пойдет мне на пользу.

Она взяла его за руку и вошла вместе с ним в теплую прозрачную воду. Они со смехом рухнули на кровать.

— Сексуальный плотик!

— И весьма комфортабельный. — Рорк провел губами по ее губам. — Я всегда отключался, когда хотел. Но мне никогда раньше не удавалось так глубоко и надолго отключиться, как теперь с тобой. И я точно знаю: мне это пойдет на пользу.

В другом, далеком мире остались смерть и боль, горе и ненависть. А здесь царила любовь. И пусть бы кто-нибудь попробовал назвать этот белый песок и синюю воду фантазией, виртуальной реальностью! Этот мир был столь же реален, как и тот, другой. Потому что мужчина рядом с ней был реален, потому что они оба были реальны.

— Ну что ж, давай уплывем. Далеко-далеко! Она прижалась к нему всем телом — губы к губам, сердце к сердцу. Кровать тихонько покачивалась на синей воде. Снедавшее ее внутреннее беспокойство стало ослабевать.

Ева чувствовала терпкий вкус вина у него на губах, ощущала теплый, влажный воздух, ласкавший кожу, когда он прикасался к ней.

«Время мечтать, — думала она. — К черту беспощадный свет того, другого мира! К черту боль и кровь, к черту нескончаемое насилие!»

Все это успокаивало и в то же время слегка возбуждало, радовало сердце и насыщало душу. Когда она обнимала его вот так, когда ее губы прижимались к нему в долгом, жадном поцелуе, она могла забыть, что такое ненависть и боль. Когда он обнимал ее вот так, она знала, что сможет стать сильнее перед возвращением в жестокий мир.

Ева стянула полурасстегнутую рубашку с его плеч, и руки пустились в свободное странствие по теплой коже, под которой угадывались литые мускулы. Она позволила себе уплыть вместе с дрейфующей по воде постелью, пока он тянул вниз ее тонкие бретельки.

Эта воительница принадлежала ему! Женщина, которая только что яростно оборонялась и с пугающим неистовством побеждала противников, сейчас лежала в его объятиях, покорная, гибкая, нежная, страстная и невыразимо желанная.

Он знал: она будет снова и снова вступать в бой, проливать кровь свою и чужую. Но — вот чудо! — она будет снова и снова возвращаться к нему. Гибкая, нежная и страстная.

Рорк прошептал по-гэльски: «Любовь моя!» — и начал покрывать поцелуями эти сильные плечи и длинные руки с пластично обозначенными, словно вылепленными из алебастра мышцами. Он вынул цветок у нее из волос и провел им по ее телу, повторяя путь своих губ. Ева задрожала.

— Что это?

— Это нечто особенное.

— Цветок?

— Да, цветок. — Он начал вращать стебель между пальцами. — Доверься мне.

— Я всегда тебе доверяю.

— Я хочу подарить тебе это. Сделать подарок нам обоим.

Он разбросал лепестки по ее груди, а потом стал пробовать их на вкус. И ее кожу тоже. Ева выгнулась ему навстречу. Ева все еще плыла, дрейфовала, но теперь уже над водой, словно ее подняла волна жара. Вместо крови в ее жилах текло вино желания. До нее доносилось пение птиц и какая-то экзотическая эротическая музыка, подчеркнутая мерным ритмом моря, накатывающего на берег. И она слышала певучий голос Рорка, пока он снимал с нее платье.

Солнце, его руки, его губы — все ласкало ее кожу, и она ласкала его в ответ. Кровать покачивалась на воде, успокаивая, как колыбельная.

А потом он смел цветочные лепестки, и они оказались у нее между ног.

Ощущение было такое, что она невольно вцепилась в него пальцами.

— Боже!..

Он следил за ней и увидел, как к наслаждению у нее на лице примешивается недоумение. Его коп, его воительница все еще была удивительно несведущей в том, что доставляло ей чувственную радость.

— Его называют цветком Венеры, специально выращивают на тропических островах. Особый гибрид, — объяснил он, рассыпая лепестки по телу Евы и глядя, как затуманиваются ее глаза, — наделенный свойством усиливать и повышать чувствительность.

Ее кожа горела и изнывала от этого прикосновения, словно нервные окончания обнажились и воспалились. А когда его губы сомкнулись у нее на груди и зубы слегка оцарапали сосок, она не удержалась и вскрикнула от острого наслаждения.

Рорк все сильнее прижимал лепестки к ее телу, одновременно втягивая сосок губами. И наконец ее тело взорвалось. Она сошла с ума. Невозможно было ни о чем думать, когда все тело пульсировало и сотрясалось от немыслимо острого блаженства.

— Когда я войду в тебя… — Теперь ирландский акцент в голосе Рорка слышался еще сильнее, его глаза горели синим огнем. — Когда я войду в тебя, Ева, со мной произойдет то же самое. Попробуй. — Он впился губами в ее губы, его язык проник к ней в рот. — Почувствуй это. — Он растер цветок по ее телу. — Я хочу, чтобы ты кончила еще раз. Я хочу это видеть!

Она вскинулась, переживая бурю, ослепительно ярко ощущая блаженство каждой клеточкой своего тела.

— Я хочу, чтобы ты вошел в меня! — Она схватила его за волосы, вновь приблизив его лицо к своему. — Я хочу, чтобы ты чувствовал то же, что и я!

Он медленно проник в нее — так медленно, что она догадалась по легкой дрожи его тела, каких усилий ему стоит сдерживать себя. Потом его дыхание пресеклось, а прекрасные синие глаза ослепли.

— Боже!..

— Не знаю, сумеем ли мы это пережить, — с трудом проговорила Ева, обхватив его ногами. — Давай попробуем это узнать. Не сдерживайся!

Рорк не был уверен, что смог бы сдержаться, даже если бы захотел. Только не теперь, когда на него обрушилась та же буря ощущений, а в ушах звенели ее безрассудные слова. Цепь самообладания щелкнула и порвалась, высокая волна страсти захлестнула его и потащила за собой.

Волна поднялась высоко-высоко и затопила их обоих.

Ева не знала, удастся ли ей когда-нибудь отдышаться, сможет ли она снова владеть собственным телом. Ее руки бессильно скользнули вдоль его бедер и упали; она почувствовала, как влага проступает между пальцами.

— Слушай, а это законно?

Он лежал, растянувшись поверх нее, и дышал, как человек, только что взобравшийся на высокую гору. Или упавший с горы. Но, услышав ее слова, он расхохотался:

— Боже, ну ты и скажешь!

— Нет, кроме шуток.

— Надо заставить Трину сделать тебе перманентную татуировку, чтобы твой проклятый жетон навсегда остался у тебя на груди. Отвечаю на вопрос: да. Цветок был опробован, апробирован и запатентован, хотя приобрести его пока непросто. Как видишь, эффект он дает преходящий.

— Вот и хорошо. А то уж больно он эффективен. Тут и до греха недалеко.

— Волнующий, эротичный, усиливающий ощущения, но не лишающий воли и выбора! — Рорк поднял цветок, покрутил его между пальцами, а потом бросил в воду. — И красивый.

— Тут все цветы такие?

— Нет, только этот один. — Он опять поцеловал ее, смакуя угасающий вкус на ее губах. — Но я могу достать еще.

— Не сомневаюсь. — Ева потянулась и нахмурилась, когда до нее донесся сигнал таймера.

— Ну вот. Кажется, мы прошли первый уровень, и мое внимание требуется в другом месте. — Она села, откинула со лба волосы и бросила последний взгляд на сапфировую воду, на белый песок, на разбросанные по берегу цветы. — Час отдыха закончился.

Рорк тяжело вздохнул и приказал:

— Конец программы!