"Колбат" - читать интересную книгу автора (Емельянова Нина Александровна)

12

Через час после моего ухода, когда Колбат давно уже вернулся домой и Лена собиралась ложиться спать, зазвонил телефон. Лена подошла.

– Говорит дежурный по полку. Товарища начальника попросите.

– Его нет, – ответила Лена, – он на Солдатском озере. А мама в госпитале.

– А кто говорит?

– Дочь его.

– Ну, вот что! Тут пришел старик и просит пропустить к вам. Говорит, он из колхоза «Путь Ленина», работает паромщиком на Суйфуне, и его внук Вася к вам ходит. Верно это?

– Ах, пропустите, пожалуйста, – сказала Лена, – это правда Васин дедушка.

Через десять минут, в течение которых Лена то выбегала на крыльцо, то возвращалась в переднюю и заинтересовала своим поведением Колбата, послышались тяжелые шаги на крыльце. Колбат подбежал к двери, вопросительно оглянулся на Лену и получил приказание: «Сидеть!» Лена быстро открыла дверь, и человек стал входить…

Он просунул правую половину тела в дверь, потом, увидев, что сапоги его грязны, снова вылез на крыльцо и потоптался там, очищая ноги.

– Ничего, ничего, дедушка, входите! – позвала его Лена.

Тогда он вошел, снял истертый красноармейский шлем и стряхнул с бороды крупные капли дождя. Старик был мал ростом, худ, с усталыми, покрасневшими от ветра глазами. Следом за ним вошел сопровождавший его красноармеец.

Колбат заворчал на человека в гражданской одежде, но Лена сказала: «Фу!» – и он притих.

Хотя Лена не знала старика, она обрадовалась ему, потому что Вася хорошо рассказывал про деда: «Дед-то у меня добрый, нисколь не может серчать. Но упрямей, как мой дед, может, еще и человека не было. Он в гражданскую войну у себя партизанов прятал. Так один раз ему нельзя было с чердака сойти, пока белые не ушли, чтобы товарищей не выдать. Изба его стояла вся раскрытая, будто никого нет; партизаны схоронились в подполе, а дед на чердаке. Еда у него вся вышла. Так он с голоду помирал, а в избу не сошел – сухари там у него были. Потом красные пришли, а в нем чуть душа держится… Упрямый! А так – все внучек да внучек! Добрый он…»

И тут дед начал с того же.

– Внучек, – сказал он, – Вася мой, не у вас? – И, уже по лицу Лены видя, что Васи здесь нет, спросил: – Как же так не у вас? А он к вам ушел…

– Вы идите сюда, дедушка, – тащила его Лена в столовую.

– Да сюда ли он ходил-то? Может, я не туда зашел? – говорил старик, надеясь, что, может быть, ошибся и не здесь, а в другой такой же комнате сидит и ждет его Вася. – У ворот сказали: иди прямо, потом направо, в деревянный дом около аллеи.

– Вася к нам и ходил, – сказала Лена. – Еще с тех пор, как папа его на велосипеде привез. – Тут красноармеец, сопровождавший старика, увидав, что все в порядке, заторопился в штаб и ушел, осторожно прикрыв за собой дверь. – Только Вася уже давно не был, – продолжала Лена, – мы думали, что грязно, вот он и не ходит.

– Нынче он пошел, – сказал, усевшись на стул, дед и, прислонив к стене холщовый, совершенно мокрый мешок, положил на него такой же мокрый шлем. – Старый я дурак, сам спосылал его. «Эх, дитя, – говорю, – как бы беды не вышло! Иди к твоему начальнику знакомому, у него перебудешь. У их место высоко, вода туда вовек не заходит». – «А ты, – говорит, – дедушка, как же ты один останешься?..» Заботится обо мне… А у меня, видишь, нынче утром паром сорвало да и вынесло на отмель, туда, за Фенину сопку. Ильюшу, помощника своего, я к парому отправил. Он на большой лодке плыл. А в хате у меня сетей полно – колхозное добро. Я Васе-то и говорю: «Мне сетей на себе не унесть и оставить без призору я их тоже не должен. Пережду тут воду. А ты дитя, тебе надо в город попадать». Ну, Вася знает – я как скажу, мое слово твердое. Он глядит на меня. «Нет, – говорит, – дедушка, я лучше с тобой. Ну-ка ты пропадешь?» А я ему: «Иди, иди, внучек, наша фанза на бугру стоит, ее в редкие годы вода захватывает. Двое-то мы здесь середь воды без хлеба насидимся, а один я обойдусь». Он и пошел.

Старик стал вытирать рукой мокрое от дождя лицо, темное, все в мелких морщинах, провел рукой по белой бороде и сказал:

– Захочет бог наказать – разум отнимет.

– Дедушка, а когда Вася пошел?

– Когда? Солнышка-то не видать, так как скажешь? Часов в пять пошел, а может, и ране. Но, может, прошло с полчаса до большой-то воды, как она подошла. Видно, не поспел Вася до городу добежать в такое малое время. Вот как, доченька! Надо теперь мне внука искать, а где – и ума не приложу. Лодку я людям отдал…

– Какую лодку?

– Да приплыл-то я на лодке. Поспешил я, а надо бы ближе к Фениной сопке держать – больше негде ему быть! Да неуж вода приняла Васю-то?

Дед так отчаянно моргнул глазами, что у Лены и самой навернулись слезы.

– Вот жалко, что папы нет, – сказала она. – Он бы придумал, как Васю найти. Вы у нас посидите, он скоро приедет. – И вдруг что-то вспомнила: – Дедушка! Да ведь папа мой там, у Солдатского озера! У них там лодки, и они вывозят людей. Он Васю найдет! Вот погодите, я сейчас!..

Она побежала в кабинет отца и схватила трубку телефона.

– Дайте штаб полка. Говорят из квартиры начальника штаба. Нет, не сам он, а дочь его. Скажите, пожалуйста, можно ли начальнику штаба, моему папе, передать то, что я скажу?.. Тогда, пожалуйста, когда поедет верховой, пусть моему папе скажет, что пришел дедушка Васин… да, Васин дедушка… и говорит, что его внук пропал. Пошел в город и не пришел… Папа знает, где они живут. Нет, он ушел из дома: его дедушка в город послал, а сам остался… Как в городок попал? А он на лодке приехал уже после Васи. Когда пошел? Дедушка говорит, часов в пять…

– Дедушка, – прервала Лена разговор, – тут спрашивают из штаба, по какой дороге пошел Вася.

– По нижней дороге: от перевоза на Суйфуне, под Фениной сопкой, – с готовностью ответил дед.

– …По нижней дороге, от перевоза на Суйфуне, под Фениной сопкой… А когда поедет верховой?.. Только через час? Почему? Только что посылали? Ну, хоть через час передайте.

Дед обрадовался, что к спасению внука привлечен штаб полка. Но, услышав от Лены, что в спасательную команду будут посылать только через час, поднялся.

– Спасибо, дочка, я пойду.

– Куда же вы, дедушка? Я вам чаю горячего принесу. Вы мокрый, вам нельзя идти.

– Не сидится мне, доченька. Я до батьки твоего пойду. На Солдатское озеро дорогу не заливает, я туда в полчаса доберусь. Может, Вася где на дерево залез, держится… Может, к старым фанзам вышел…

– Да нельзя вам, дедушка, идти, вон вы как трясетесь. Тогда я сама пойду!

– А старый уж, вот и трясусь… Да нынче ветер… беда резкий. Велико ли у меня костье, а так пронимает, аж до сердца… Не держи, доченька, я пойду. Собака-то не тронет?

Лена подошла к Колбату, лежавшему у двери, и вдруг ей пришло в голову замечательное решение.

– Дедушка! – закричала она. – Вам совсем не надо идти! Вот кто пойдет! Честное ленинское! Вы знаете, он же настоящий связной пес… Он может носить почту… Колбат, к ноге! Колбат, сидеть!

Чтобы убедить старика в возможности доверить дело Колбату, Лена отдала собаке несколько команд, одну за другой, и Колбат беспрекословно все выполнил. Дед со вниманием смотрел на собаку.

– Вот видите! Теперь он пойдет на пост к папе на озеро и передаст записку.

Лена быстро написала отцу о том, что Вася пропал, его дедушка у нас и просит найти внука, положила записку в портдепешник Колбата и, захватив его на поводок, выскочила на крыльцо. Оставалось только послать… Но как послать? Она скомандует: «Пост!», но куда «пост»? Это не к дому, к которому Колбат побежит в любое время, а ему надо дать понять, куда идти… Лена перебирала в уме, как сказать Колбату, что идти надо на Солдатское озеро. Она вспомнила зиму, катанье на коньках, тренировку Колбата… Она зацепила поводок за столб крыльца, быстро вернулась в дом, схватила висевшие на гвоздике за дверью коньки с башмаками и пронеслась мимо удивленного деда. В передней она надела сапожки, непромокаемый плащ, подняла капюшон и вышла на крыльцо. Тут, привязанный, ожидал ее Колбат.

Тянул сильный холодный ветер, и дождь то мерно шлепал по лужам, то его вдруг сносило ветром, и тогда слышался характерный шелест косо проносящегося по воде дождя. Лена повела Колбата по аллее, как мы всегда ходили на Солдатское озеро.

– Колбат, – повторяла она, – пойдем кататься на коньках! – Она позванивала коньками, и Колбат, шлепая лапами по грязи, весело бежал у ее левой ноги.

Так они прошли всю аллею. В конце ее, где посыпанное галькой полотно аллеи сменялось жидкой грязью дороги, Лена, приказав Колбату «сидеть» у ноги, отстегнула карабин поводка и, еще раз повторив: «Кататься на коньках, Колбат!», выбросила вперед правую руку и, сделав выпад вперед, как бы порываясь бежать, громко и отчаянно крикнула:

– Пост!

Колбат прыжком отделился от Лены, чавкнул грязью и бесшумно исчез в сырой темноте ночи. Лена постояла, послушала: монотонный шум дождя, взмахи ветра – вот и все звуки. Колбат не возвратился. Она пошла домой, едва пробираясь в грязи, без Колбата казалось труднее идти и было жаль Васю.

Дома она быстро вскипятила на примусе чай, заставила старика снять промокший пиджак и дала ему ватную красноармейскую куртку.

Колбата все не было, и Лена стала беспокоиться. Прошло полчаса, потом еще пять минут, потом стрелка перешла широкую цифру и пошла медленно по маленьким делениям. И снова подошла к широкой цифре.

– Еще пять минут прошло, – вздохнула Лена. – Пусть уж мама рассердится, только я пойду.

– Да я сам пойду, – сказал дед, – не надо бы мне собаке доверяться. Это посыльный ненадежный. Ну, я пошел…

Вдруг послышался топоток на крыльце, и Колбат настойчиво залаял у двери.

– Колбат пришел! – радостно закричала Лена.

Старик вздрогнул.

Мокрый и блестящий Колбат, сверкая белыми ощеренными зубами, с грязным животом и грудью, ввалился в переднюю и, подметая мокрым хвостом пол, уселся около Лены.

– Хар-ра-шо, Колбат! – протяжно заговорила Лена и провела рукой по ошейнику.

Она сразу же нащупала портдепешник, раскрыла его и вынула обратно… свою же записку. Неужели Колбат вернулся, не найдя отца? Сердце у нее дрогнуло. Она развернула линованную в клеточку бумагу и… увидела ниже своих строчек голубыми чернилами авторучки написанный ответ отца.

– Дедушка! – закричала она. – Дедушка, слушайте! Вот: «Все, что можем, сделаем.

Успокой дедушку, угости его табачком. Пусть ждет у нас. Колбата задержал, ходил к маме в госпиталь, посмотреть, нет ли Васи. Пока нет. Мы с мамой освободимся не скоро. Папа».

Внизу стояло: «Отправляю Колбата в 10 ч. 30 мин., посмотри на часы, когда он пришел».

Лена взглянула: было без двадцати минут одиннадцать. Значит, пес пришел без задержки.

Взяв со стола кусок хлеба, Лена еще раз сказала «хар-ра-шо», дала его Колбату и разрешила ему быть свободным. Колбат вскочил и начал яростно отряхиваться, брызгая по всему полу водой и грязью, но, к его удивлению, никто не сказал «фу». Только кошка, брезгливо вздрогнув, прошла мимо.

– Ну вот, дедушка, видели, какой Колбат!

– Чистый телеграф! – похвалил дедушка. – Это бы нам в колхозе на поле распоряжения посылать. Или хоть бы мне: корюшка пойдет, я до Борисовского правления восемнадцать верст шагаю. А тут – раз, два, и доставлен телеграмм!

Дедушка оживился, выпил чаю с хлебом и сахаром, но сказал: «Спасибо за хлебсоль» – и, свернув себе самокрутку из принесенного Леной табака, с удовольствием закурил.

Колбат уселся в сторонке и занялся приведением себя в порядок. Очень долго выкусывал и вылизывал грязь из подушечек лап, потом, уткнув нос между вытянутыми лапами, заснул, мокрый и взъерошенный.