"Шантаж" - читать интересную книгу автора (Гришем Джон)

Глава 16

За тридцать семь часов до того момента, когда в Вашингтоне и Виргинии должны были начаться опросы общественного мнения, президент Соединенных Штатов в прямой телепередаче из Белого дома совершенно неожиданно заявил, что уже отдал приказ о нанесении бомбового удара по тунисскому городу Талаху, где, по его сведениям, находится главная тренировочная база террористов во главе с их лидером Идалом. Он также сообщил, что, по данным спецслужб, этот лагерь прекрасно оборудован и расположен на окраине города.

Таким образом, страна вновь была втянута в очередную мини-войну с применением новейших ракет, самонаводящихся бомб и другого современного оружия. С некоторых пор такие войны вели практически одни офицеры, нажимающие на кнопки и подсчитывающие число жертв. Вскоре после выступления президента отставные генералы стали рассуждать в одной из программ Си-эн-эн о целесообразности той или иной тактики нанесения воздушных ударов, а в это время на покрытый ночной мглой тунисский городок сыпались первые бомбы. Поскольку время было позднее, на улицах городка практически не было людей, и все военные эксперты с нетерпением дожидались рассвета, чтобы убедиться в эффективности ночных бомбардировок.

Как только солнце осветило разрушенные пригороды Талаха, американская нация замерла от любопытства. Все увидели обломки полностью уничтоженного лагеря террористов, разрушенные дома, уничтоженные дороги и мосты. Одна из бомб угодила прямо в расположенную в самом центре города больницу, от которой остались одни руины. Другая бомба попала в маленький дом одного из мирных жителей, и все семь членов его семьи мгновенно погибли. К счастью, они так и не узнали, что приключилось с их родным городом.

Однако главная цель воздушного налета так и осталась невыполненной. К началу воздушного налета лагерь предполагаемых террористов был пуст. Вездесущие журналисты сразу высказали предположение, что у Идала есть надежные источники информации, скорее всего в определенных кругах Израиля, которые и предупредили его о грозящей опасности. Короче говоря, никто из террористов не пострадал, а многие кварталы города были разрушены до основания.

А рано утром тунисское телевидение показало уничтоженную американскими бомбами больницу, тлеющие обломки деревянных перекрытий, лужи крови невинных жертв и кучу обезображенных тел. К полудню Америка увидела, что их так называемые хитроумные бомбы и ракеты не такие уж хитрые и умные, как всем казалось ранее. По меньшей мере пятьдесят жителей небольшого далекого городка погибли в ту трагическую ночь, и никто из них не имел ни малейшего отношения к террористам.

Журналисты бросились к Белому дому в надежде, что президент даст им исчерпывающую информацию о ночном налете, но он укрылся за оградой и избегал встречи с ними, выставив вместо себя вице-президента. Тот отделался ничего не значащими фразами и тоже скрылся в каком-то из своих офисов в Вашингтоне.

А мировое общественное мнение уже выносило свой суровый приговор этой операции. Снимки окровавленных тел и разрушенных домов мгновенно появились в газетах разных стран. Страсти накалились настолько, что китайцы даже пригрозили войной ненавистному агрессору, уничтожающему мирных жителей. Сдержанные французы были более осторожными в высказываниях, но и они выразили готовность примкнуть к акции китайцев. Даже англичане, самые верные союзники США, заявили, что американцы обезумели от своего могущества и без всякой надобности нажимают на кнопки.

Да и в самой Америке поднялась грандиозная волна возмущения. Многие аналитики и политические деятели требовали немедленно создать комиссию по расследованию причин ночного налета на тунисский город, словно речь шла не о каких-то там арабах, а об их собственных соотечественниках. К полудню все стали показывать пальцем на предполагаемых виновников этого позорного злодеяния, высказывать самые различные предположения и вешать всех собак на администрацию президента.

Особенно усердствовали в этом кандидаты в президенты, увидевшие в трагическом событии прекрасную возможность предложить избирателям свою программу борьбы с терроризмом. Однако все их выступления не отличались ни оригинальностью, ни находчивостью, чего нельзя было сказать про Аарона Лэйка. Он выступал перед телекамерами весь день, не пользуясь никакими записями, и производил впечатление человека, который знает, что говорит, и видит выход из создавшегося положения.

– «Мы ведем себя глупо, – убеждал он телезрителей одного из наиболее популярных национальных каналов. – Мы беспомощны, бездарны и бестолковы. Нам должно быть стыдно, что наша великая страна не может справиться с кучкой отъявленных головорезов. Нельзя просто нажимать на кнопки, а потом прятаться в своих шикарных офисах, не объясняя народу смысл и конечную цель антитеррористической акции. Войну могут успешно вести только сильные и волевые политики. Чтобы выиграть это сражение, требуется немалое мужество. У меня это мужество есть. Если меня изберут президентом, ни один террорист, руки которого обагрены кровью американских граждан, не сможет чувствовать себя в безопасности. Мы достанем их в любом месте, в любой стране, в любом уголке земного шара. Я обещаю вам это».

Слова Аарона Лэйка, прозвучавшие в атмосфере хаоса и всенародного возмущения, достигли своей цели и глубоко запали в души простых американцев. Они увидели перед собой человека, который не бросает слов на ветер и полон решимости навести порядок в мире, раз и навсегда избавив его от ненавистных террористов.

Больше всех досталось директору ЦРУ Тедди Мэйнарду.

Так, впрочем, бывало всегда, когда та или иная операция завершалась позорным провалом. Политики давно взяли за правило обвинять во всех своих просчетах разведывательные органы. Если операция проходит успешно, сразу вспоминают про пилотов, про храбрых и отчаянных парней из вспомогательных служб и про политиков, которые поручили им выполнить невероятно сложное задание. Но в случае провала политики прячутся за спину спецслужб и обвиняют их во всех смертных грехах. Директор ЦРУ предупреждал президента о возможных негативных последствиях этой акции и резко возражал против ночного рейда на тунисский город. Разумеется, он не мог раскрыть все карты и громогласно объявить, что, по агентурным данным его ведомства, израильтяне имеют тайное соглашение с Идалом и непременно сообщат ему о налете. В соответствии с этим соглашением Идал отказывался предпринимать какие-либо действия против Израиля, а Израиль, в свою очередь, брал на себя обязательство проводить аналогичную политику по отношению к его боевикам. Израильтяне предпочитали не вмешиваться в дела Идала, когда речь шла о нападениях на американцев или европейцев. Это была сверхсекретная информация, полученная ЦРУ по особым каналам, а политики должны были прислушаться к предостережениям Мэйнарда, не требуя откровений насчет характера и источника полученных данных.

Более того, еще за двадцать четыре часа до начала воздушного налета Мэйнард направил президенту письменное предупреждение о том, что, по его сведениям, террористы уже покинули тренировочный лагерь и находятся совсем в другом месте. Кроме того, он напомнил президенту, что лагерь находится в непосредственной близости от жилых кварталов, что чревато обилием жертв со стороны мирных жителей. Однако и это предупреждение проигнорировали. Президент стоял на своем, и в результате все шишки сейчас валятся на голову директора ЦРУ.

Хэтли Бич привычным движением вскрыл коричневый конверт, не обратив, естественно, никакого внимания на слегка поврежденный правый нижний угол. В последнее время ему приходилось держать столько самых разных конвертов, что теперь он смотрел лишь на обратный адрес, чтобы определить, от кого и когда пришло письмо. На этот раз он даже не заметил почтового штемпеля, потому что был приятно удивлен.

Уже много недель собратья не получали писем от загадочного и непонятного Эла Кониерса, на которого они вышли в самом начале своей карьеры вымогателей. Хэтли Бич развернул лист бумаги и быстро пробежал глазами от начала до конца. При этом он не проявил абсолютно никакого интереса к тому, что Эл отпечатал письмо не на машинке, как бывало раньше, а на принтере персонального ноутбука. Длительные поездки их нового друга тоже не вызывали у Бича никакого удивления.

Мало ли чем может заниматься человек дела, накручивая мили от Нового Орлеана до западного побережья. Такая информация давала мало сведений о его финансовом положении, а это было главное, что прежде всего интересовало собратьев.

Вот если бы Эл, например, сообщил, что пользуется первым классом какой-нибудь дорогой авиакомпании, это было бы интересно. Впрочем, кое-какие заключения все же можно сделать. Во-первых, Эл Кониерс занимается каким-то важным делом, которое вынуждает его время от времени посещать Новый Орлеан. Во-вторых, он скорее всего летает первым классом, так как только там можно пользоваться персональным компьютером. В-третьих, во время своих деловых поездок он останавливается не в шикарных, конечно, но все же достаточно дорогих отелях. Стало быть, человек этот с достатком и занимает далеко не последнее место в управленческой структуре своей компании.

Эти выводы немного успокоили Хэтли Бича, и, перечитав полученное письмо еще раз, он протянул его Финну Ярберу, который как раз в это время был занят сочинением очередного опуса от вымышленного юноши Перси. Они сидели друг против друга в дальнем углу библиотеки, а между ними находилась огромная куча пока не разобранных бумаг и недавно полученной почты. Чуть дальше от них расположился судья Спайсер, в чьи обязанности входило следить за посетителями библиотеки и выполнять их просьбы.

– Кто такой этот Кониерс? – нахмурился Финн Ярбер.

Бич взял со стола папку с информацией на каждого корреспондента, открыл ее и вынул лист бумаги.

– Я сам толком не знаю, – откровенно признался он. – Живет он в Вашингтоне, округ Колумбия, и, несомненно, пользуется вымышленным именем. Все его письма отправлены через специальную почтовую службу. Кстати, это его третье письмо.

Порывшись в папке, Бич отыскал два предыдущих письма и решил ознакомить коллегу с их содержанием.

– «Дорогой Рикки, – начал читать он письмо, датированное одиннадцатым декабря. – Привет. Меня зовут Эл Кониерс. Мне чуть больше пятидесяти. Я обожаю джаз, старые черно-белые кинофильмы в стиле вестерн, Хэмфри Богарта и очень люблю читать мемуарную литературу. Не курю и не люблю людей, которые гробят здоровье этой гадостью. В свободное от работы время часто посещаю китайские рестораны, где могу выпить немного прекрасного вина с хорошим другом. Вот пока и все. Сообщи мне о себе. Эл Кониерс».

Письмо было отпечатано на пишущей машинке на листе простой белой бумаги, как и большинство писем, которые приходили к ним от новых клиентов. В каждом из таких посланий между строк можно было уловить страх перед неизвестностью.

Авторы опасались, что их пристрастия станут известны родным и близким, что их вычислят, обманут. А Эл Кониерс даже побоялся подписать свое письмо от руки.

Ответ Рикки был довольно стандартным и на первый взгляд тоже напоминал письмо осторожного человека, опасающегося оказаться жертвой обмана. Хэтли Бич корпел над ним несколько дней, стараясь создать образ ранимого, удрученного своими неудачами молодого человека, остро нуждающегося в покровительстве и поддержке более опытного и искушенного человека. Он также упомянул, что Рикки двадцать восемь лет, что он рос в неблагополучной бедной семье, рано связался с уличными подростками и в конце концов оказался в реабилитационном наркологическом центре, куда его отправил дядя.

А потом он, как правило, засыпал своего нового друга массой самых разнообразных вопросов: где ты работаешь? чем занимаешься? какая у тебя семья? любишь ли ты путешествовать?

Все эти вопросы выглядели естественно, так как сам он уже сообщил о себе все, что мог. Подобную чушь Хэтли Бич сочинял и переписывал уже почти пять месяцев. Только сейчас он понял, что лучше было бы ксерокопировать один-единственный текст, а потом лишь слегка изменять его в зависимости от ситуации и личности клиента. Однако его преследовала мысль, что бездушное копирование одного текста может сыграть с ним плохую шутку. Ведь каждое письмо должно быть как можно более искренним, открытым, располагающим к доверию, а копия умерщвляет живой дух автора, неизбежно превращая письмо в канцелярскую отписку.

Вскоре он отправил Элу Кониерсу ту самую фотографию, которую высылал всем остальным клиентам. Это была своего рода приманка, и почти все они рано или поздно попадались на нее. Через три недели, то есть 9 января, Тревор принес второе письмо от Эла Кониерса. Как и первое, оно было безупречным – осторожным, пропитанным страхом перед возможным разоблачением. Казалось, даже печаталось оно в резиновых перчатках, чтобы не оставить следов.

«Дорогой Рикки, – говорилось в нем. – Я с удовольствием прочитал твое письмо и поначалу даже пожалел тебя. Но потом подумал, что ты неплохо прижился в реабилитационном центре и прекрасно понимаешь, что тебя ждет в будущем.

Знаешь, у меня никогда не было никаких проблем с наркотиками или алкоголем, и я просто не способен сейчас понять тебя. Но из твоих слов я понял, что ты сейчас пользуешься лучшим медицинским обслуживанием, которое только можно купить за деньги, так что не стоит обижаться на дядю. Советую подумать о том, где бы ты был сейчас, если бы не его помощь. Ты задаешь много вопросов о моей личной жизни. Я прекрасно понимаю твое любопытство, но сейчас еще не вполне готов обсуждать все это с малознакомым человеком. Тем не менее могу сообщить, что был женат почти тридцать лет, но последние годы живу один в округе Колумбия и работаю на федеральное правительство. Мои профессиональные обязанности относятся к разряду очень важных и неплохо оплачиваемых. Кроме того, у меня совсем немного друзей и я не стремлюсь любой ценой увеличить их число. Что же до путешествий, то я предпочитаю азиатские страны и без ума от Токио.

Часто думаю о тебе и буду ждать ответа.

Эл Кониерс».

Поверх напечатанного имени автор письма написал черной ручкой «Эл». Это письмо разочаровало собратьев по трем причинам. Во-первых, оказалось, что их клиент холост, что серьезно осложняло процесс изъятия у него денег. Наличие жены и детей ставило потенциального клиента практически в безвыходное положение и заставляло принимать любые условия, а холостяк мог пренебречь требованиями шантажистов.

Во-вторых, этот Эл Кониерс, если верить его словам, работал в каком-то правительственном ведомстве, а это означало, что у него не слишком много денег.

И наконец, в-третьих, по всему было видно, что Эл не склонен откровенничать и чересчур осторожен. В отличие от Квинса и Кертиса Эл оставался загадкой и явно не желал говорить о себе больше того, что сам считал нужным. А с таким человеком очень трудно работать. Выуживание у потенциальных клиентов полезной информации чем-то напоминало удаление зубов – неприятно, но и без этого нельзя. Письма Квинса и Кертиса были полны сентиментальной глупости, безграничной чувственности и неудовлетворенной страсти, а Эл ограничивался сухими фразами и не демонстрировал страстного желания как можно скорее встретиться с новым другом. Словом, Эл был сдержан, скуп на эмоции и ужасно тосклив. Создавалось впечатление, что он и сам еще толком не знает, чего хочет от Рикки.

Именно поэтому Рикки решил значительно повысить ставки в игре и в следующем письме невзначай сообщил, что будет выпущен на свободу через несколько месяцев. Кроме того, он добавил, что является выходцем из Балтимора и что хочет непременно вернуться в родной город. Какое удивительное совпадение! Кроме того, он упомянул, что потерял всех старых друзей и, вероятно, ему понадобится помощь в устройстве на работу. Его богатый дядюшка, дескать, решительно отказывается помогать ему после прохождения курса лечения, а прежние друзья были бы слишком опасны, так как до сих пор не завязали с наркотиками.

Прошло немало времени после отправки этого письма, а ответа все не было. В конце концов Хэтли Бич решил, что Эл Кониерс испугался перспективы общения с Рикки и вообще решил бросить его на произвол судьбы. Балтимор находился всего в часе езды от Вашингтона, а это могло показаться Элу слишком опасным.

А тем временем Квинс выслал собратьям первую сумму, что воодушевило их и придало новые силы для ведения этой увлекательной игры. Подобные настроения еще больше усилились после поступления денег от Кертиса. Они вновь вспомнили про Эла и отправили ему новое письмо, которое и было перехвачено агентами ЦРУ.

И вот сейчас собратья ломали голову над тем, что заставило их давнего клиента изменить свое отношение к Рикки и написать не совсем обычное для него письмо. Финн Ярбер дважды прочитал его и пришел к выводу, что тон стал совершенно другим.

– У тебя не возникает впечатления, что оно как будто написано другим человеком? – спросил он у Хэтли Бича.

– Еще как возникает, – согласился тот, задумчиво хмурясь. – Похоже, этот старик действительно заинтересовался нашим смазливым Рикки и решил пойти на более близкий контакт.

– А как же его работа? – недоумевал Ярбер. – Если не ошибаюсь, он трудится в правительственном учреждении.

– Да, он об этом писал.

– Так какое же отношение он может иметь к бизнесу в Балтиморе? – продолжал допытываться Ярбер.

– Мы ведь тоже работали на правительство, разве не так?

– Конечно.

– Каким был твой наивысший доход, когда ты был судьей? – полюбопытствовал Хэтли Бич.

– Ну, у меня выходило где-то около ста пятидесяти тысяч в год.

– А у меня примерно сто сорок тысяч. Многие правительственные чиновники получают гораздо больше. Он не женат, и расходов у него наверняка меньше.

– Да, но в этом-то как раз и загвоздка.

– Конечно, но не стоит бросать начатое дело. Надо оказать на него давление, а там посмотрим, что получится. Не следует забывать: у него, судя по всему, неплохая работа, которой он дорожит. Из этого следует, что у него есть начальник, много сослуживцев и друзей, какой-то авторитет в высших кругах Вашингтона и так далее и тому подобное. Думаю, мы рано или поздно найдем хоть какую-нибудь зацепку и сможем выдавить из него некоторую сумму.

– Действительно, что мы теряем? – мгновенно согласился Финн Ярбер.

Они посмотрели друг на друга и решили, что стоит попробовать. Терять им нечего. Если вдруг окажется, что Эл Кониерс струсил и выбросил их письмо в мусорное ведро, ну и черт с ним. А если все-таки он испугается разоблачения, то, может, найдет деньги, чтобы откупиться от вымогателей. Сейчас они начали получать весьма солидные доходы от своего бизнеса, и нет никакой необходимости ограничивать себя в средствах.

Стало ясно, что только агрессивная и наступательная тактика приносит желаемые результаты. Их почта увеличивается с каждым днем, как, впрочем, и счет в оффшорном банке. Что же до опасности всего предприятия, то она существовала лишь гипотетически. Ведь что ни говори, а их клиенты вели двойную жизнь и предавали своих близких, так что вряд ли им придет в голову жаловаться на мошенников, разбирательство с которыми чревато широкой оглаской их нетрадиционных сексуальных потребностей.

Оформление договора аренды не отняло много времени, так как рынок жилья на побережье в это время года был вялым. Ночи в Джексонвилле зимой довольно прохладные, а океан настолько холодный, что купаться практически невозможно. Сезон массового заезда отдыхающих должен был начаться по меньшей мере через месяц. Именно поэтому на Нептун-Бич и Атлантик-Бич были сотни свободных небольших домиков, доступных каждому. Однако привередливый клиент почему-то остановил свой выбор на самом плохом из них, расположенном напротив офиса Тревора. Мужчина средних лет из Бостона предложил весьма щедрую плату за арендованный дом – шестьсот долларов наличными за два месяца, несмотря на то что мебель в доме была старой и почти непригодной для использования.

Первым делом новый жилец почему-то наглухо заклеил все окна, а ночью в дом тайно въехали еще несколько человек с чемоданами, сумками, ящиками и коробками. Они распаковали электронное оборудование и подготовили его для работы с клиентом, который жил напротив. Вскоре они установили, что работой адвокат Тревор Карсон не обременен, о чем свидетельствовало почти полное отсутствие посетителей. Когда кто-то все же появлялся, то с ним легко справлялась секретарша, успевавшая за рабочее время прочитать массу толстых журналов. Подслушивающая аппаратура работала исправно, однако ничего интересного они не услышали. Иногда Тревор Карсон занимался по утрам со студентами третьего курса юридического колледжа, однако на сегодняшнее утро у него была запланирована лишь одна встреча с клиентом – в половине одиннадцатого.

Войдя в офис в девять часов, Тревор битый час листал утренние газеты, потом долго возился с клиентом, после чего почувствовал себя настолько уставшим, что решил наведаться в бар Пита и немного подкрепиться. Там он демонстративно положил на столик сотовый телефон и даже сделал несколько звонков своим друзьям-адвокатам, желая создать у владельца бара впечатление, что чрезмерно занят и от клиентов отбоя нет. Пообедав и выпив пару кружек пива, Тревор вернулся в офис. Не подозревая о том, что агенты ЦРУ тщательно фиксируют каждый его шаг, он уселся в мягкое кресло и вскоре громко захрапел.

Проснулся Карсон в три часа дня и почти до пяти возился с какими-то бумагами, после чего снова направился в бар Пита, где и закончил свой рабочий день привычной порцией пива.

А вечером неотступно следившие за ним агенты вынуждены были сопровождать его в поездке в тюрьму «Трамбл», откуда он вернулся с новой пачкой писем. Оставив дипломат в офисе, Тревор решил для разнообразия посетить бар на Атлантик-Бич, где заказал омаров с пивом и засиделся допоздна.

Агенты тем временем проникли в офис, вскрыли дипломат, вынули оттуда пять писем от Перси и Рикки, аккуратно скопировали их и вернули на место. Вся команда работала четко и слаженно. Впрочем, удивляться тут нечему: Тедди Мэйнард послал сюда лучших специалистов во главе с Клокнером, которого все считали непревзойденным мастером наружного наблюдения.

В тот же вечер все копии писем были доставлены в ЦРУ, где Дэвилл самым тщательным образом изучил их, прежде чем показать шефу. К его вящему удивлению, эксперты-графологи установили, что Перси и Рикки – не одно и то же лицо.

Примерно через час кропотливой работы, в результате которой были добыты образцы почерков почти всех судей федерального и окружного уровня, они установили, что от имени Перси письмо было написано бывшим федеральным судьей Финном Ярбером, а от имени Рикки – бывшим окружным судьей Хэтли Бичем. Заодно они узнали, что послания от Перси обычно отправлялись из почтового отделения на Атлантик-Бич, а Рикки почему-то предпочитал использовать для этой цели местное отделение почты в районе Алладин-Норс, что на Нептун-Бич.