"Запретная страсть" - читать интересную книгу автора (Уинспир Вайолет)

Глава 8

Опыт работы на оперной сцене с ее дисциплиной сослужил Делле хорошую службу на следующее утро, когда «Звезда» причалила в порту Неаполя.

Она позавтракала булочками и кофе в своей каюте, приняла душ и тщательно оделась, а затем пошла на палубу, чтобы присоединиться к остальным пассажирам, которые собирались отправиться на берег на небольшом грузовом судне. Шторм и ветер прошлой ночи благополучно унеслись вдаль, море и небо были яркими и манящими.

Делла увидела Ника, как только она ступила на палубу. Мгновение она молча наблюдала, как он стоит у перил и рассматривает белые террасы Неаполя и конус Везувия, возвышающийся на заднем плане города. Делла почувствовала бесконечную, глубокую боль за себя и за Ника, но внезапно он обернулся, как будто ощутив на себе ее взгляд, и тут же на ее губах появилась улыбка.

Он улыбнулся ей в ответ, осматривая ее светлое платье с крупной каймой из цветного шелка, сплетающегося в изысканные узоры. Шляпа с широкими полями закрывала ее сине-зеленые колдовские глаза. Ее единственным украшением была цепочка с коралловым амулетом. Сердце Деллы застучало быстрее, когда она увидела, что взгляд Ника задержался на ее левой руке, на которой теперь не было золотого кольца. Его глаза сузились так, что Делла не могла разглядеть их выражения.

Ник подошел к ней, и она почувствовала исходившую от него эманацию опасности и желания.

– Вы выглядите прекраснее, чем когда бы то ни было, – произнес он, – как будто вы сошли с полотна современного Гейнсборо. Италия, синьорина, влюбится в вас.

– Grazie, синьор. – Сердце тут же предупредило Деллу, что она сделала ошибку, сняв кольцо и тем самым подчеркнув важность этого последнего дня, проведенного с Ником. Как будто она без слов сказала ему, что сегодня они забудут обо всех и будут жить только для себя.

Вздернув подбородок, она высокомерно рассмеялась:

– Вы сами выглядите очень представительно, Ник. – Девушка окинула взглядом его костюм винного цвета и бледно-серую шелковую рубашку. Его черные волосы были гладкими, словно соколиное крыло, и слегка отливали серебром на висках. – Настоящий благородный джентльмен из Италии.

Тут же его ресницы взметнулись, и Делла ощутила на себе всю силу его взгляда, настолько волнующего и дерзкого, что она невольно повернулась на каблуках, чтобы убежать. Казалось, Ник почувствовал, что это может случиться, и схватил ее за руку.

– Постойте, – пробормотал он. – Вы должны сдержать свое слово.

– Хорошо, Ник. – Она улыбнулась и постаралась не обращать внимания на прикосновение его руки, которое жгло ее до самых костей. – Мы присоединимся к остальным? Они собираются добраться до берега на грузовом судне.

В очереди пассажиров, направляющихся на берег, они столкнулись лицом к лицу с Камиллой, которая была вместе с Хани. Хани беспрерывно болтала про своего дедушку, очевидно ожидавшего ее на причале. Ник поднял ребенка к себе на плечо и серьезно посмотрел ей в лицо.

– Тебе повезло, что ты будешь жить со своим дедушкой, не так ли? – спросил он. – Ты станешь настоящей итальянской юной леди.

– У дедушки виноградники, Ник, – с жаром проговорила девочка. – Они рядом – никогда не угадаешь! – они рядом с большой горой, полной лавы.

– Везувием? – улыбнулся он. – Да, там растет крупный и сочный виноград, так как почва насыщена мертвой лавой. Так хорошо жить в Италии, моя малышка.

Камилла смотрела на Ника, так же как и Делла, видимо чувствуя, что сегодня он типичный итальянец, ничем не напоминающий учтивого космополита.

– Ностальгия по Италии наконец настигла вас, – сказала она ему, и ее взор скользнул по Делле. – Я могла бы поехать с вами, но мой тесть желает, чтобы я провела несколько часов на вилле, пока Хани устраивается.

– Это вполне естественно, – решительно ответил Ник. Он вновь посмотрел на Хани и поцеловал ее в щеку. – Сейчас скажем друг другу arrivederci, cara[23], но я как-нибудь приеду и навещу тебя на виноградниках твоего дедушки. Что ты на это скажешь?

– О, Ник! – Ребенок крепко обхватил руками его шею. – Ты правда приедешь?

– Да, правда. Будет здорово, как ты считаешь?

– Ник, не надо делать подобных обещаний, – встряла Камилла, – ведь Хани будет ждать.

– А я собираюсь сдержать свое обещание, – возразил он. – Я остаюсь в Италии и схожу сегодня с корабля на берег. Мой багаж уже отвезли в отель «Франческо» в Неаполе, там я проведу ночь, а утром отправлюсь в Тоскану. Наступило время вернуться домой – вам знакомы эти строки из Браунинга? «Открой мое сердце, и ты увидишь, что на нем высечено – Италия».

– Интересно, как долго вы здесь задержитесь, Ник? – Камилла бросила на него долгий вызывающий взгляд. – Ведь на диких просторах Тосканы не так много развлечений. Я не думаю, что в здешних окрестностях есть приличные рестораны или клубы, не говоря уже о достойных внимания женщинах. Не говорите мне, что вы собираетесь жить монахом. А может, вас все это время преданно ждала местная amata?[24] Я слышала, что итальянцы в конце концов женятся на девушках, которых для них выбирают!

У Деллы перехватило дыхание, ведь Камилла только что невзначай дотронулась до секрета Ника, до его глубочайшей раны. Но все, что он сказал в ответ, – может, потому, что он держал на руках Хани и не мог сердиться в ее присутствии, – это то, что им следует побыстрее добраться до берега. Делла с облегчением дождалась момента, когда они причалили и Ник распрощался с Хани, которая затем подбежала к Делле для прощального объятия и поцелуя.

– Ты приедешь с Ником? – спросил ребенок в разноязыкой суматохе, царящей на пристани.

Ответ, который пришлось дать Делле, все еще смущал ее, когда они разместились в двухместном автомобиле, нанятом Ником. Они быстро оставили позади пестрый и оживленный центр Неаполя, держа путь на автостраду, ведущую к Салерно.

– О dolce Napoli, о suolo beato[25], – пробормотал Ник. – Неаполь – это рай и ад в душе Италии.

Они неслись по эспланаде, окруженной садами и старинными дворцами, в одном из которых, по словам Ника, адмирал Нельсон впервые встретил леди Гамильтон.

– Для многих Италия была местом любви. Но для других… – Ник пожал плечами, и машина пронеслась мимо церкви, где Шелли крестил маленькую девочку, которая, по всей видимости, была его дочерью, так как он дал ей свое имя. Затем они миновали район Ла-Торрето, где давным-давно стояла смотровая башня, с которой местных жителей предупреждали о набегах пиратских кораблей.

Еще несколько миль – и они очутились за городом. Теплый воздух пах нагретыми каменными стенами, свежим хлебом из фермерских печей и травами. Они проезжали оливковые рощи, виноградники, расположенные на террасах, и старые руины, напоминавшие привидения.

– Что, если мы проедем Помпеи, а затем возьмем курс на Равелло? – внезапно спросил Ник. – У меня нет настроения обозревать старинные развалины, а у вас?

Делла почувствовала скрытый смысл в его словах, хотя он не мог знать, что ей позволили проникнуть в секрет его прошлого.

– Мне нравится название Равелло, – тут же ответила она. – Мне кажется, Карузо из тех мест, не так ли?

– Вполне возможно. Делла, спойте для меня сейчас! Что-нибудь, что вы любите, ведь недаром говорят, будто тот, кто поет в Италии, никогда не перестанет петь. Мне будет приятно думать, что когда вы запоете в Англии, то станете вспоминать сегодняшний день.

– Ник, я не могу. – У нее засаднило в горле, ведь когда она будет петь в Англии, этот печальный и очаровательный день уже пройдет. Английское небо никогда не будет таким синим, а воздух не будет пахнуть вином и медом. Там не растут дикие олеандры, а на холмах вы не найдете одиноких олив. Там никто не посмотрит на тебя такими темными насмешливыми глазами.

– Снимите вашу шляпу, – приказал Ник, – глубоко вдохните воздух и спойте для меня. Вы ведь не боитесь меня?

– О господи, конечно нет. – Она послушно сняла шляпку и распустила волосы, которые тут же засверкали на солнце. – Почему меня должен смущать один человек, ведь я привыкла петь для тысяч?

– В самом деле, почему? – откликнулся он. – Теперь, когда вы вновь обрели свой голос, вы должны упражняться. Пойте!

– Вы так же запугиваете меня, как и мой старый учитель музыки, – заметила Делла.

– Он был итальянец?

– Кто же еще! – страдальчески рассмеялась она. – Что бы вы хотели услышать, тиран? Ведь я полностью в вашей власти, в глубине вашей Сабинии.

– Вы знаете историю сабинянок?

– Да, я достаточно взрослая для этого.

– И достаточно взрослая, чтобы выйти замуж. Почему вы не надели свое кольцо?

– Я могу надеть его в любой момент. Оно в моей сумочке.

– Нет, пусть там и остается. Я понимаю, почему вы не смогли надеть сегодня знак любви другого человека. Ведь это знак любви, не так ли?

– Да. – Напряженная нотка прозвучала в ее голосе. – Никакой другой мужчина не сможет быть так же добр ко мне, как Марш, и так же… любить меня.

– Я слышал, что у него крутой характер, когда дело касается бизнеса. Он запугивает вас?

– Нет!

– Ваше «нет» прозвучало очень выразительно, Долли.

– Меня зовут Делла. Марш изменил мое имя очень давно.

– Я не могу не удивиться, зачем он это сделал. Долли – такое милое девичье имя, зовущее к поцелуям.

– Пожалуйста, Ник!

– Пожалуйста? – Он искоса бросил на нее насмешливый взгляд. – Что вы хотите от меня?

– Конца этим расспросам. Мне небезразличен Марш – он оказал самое большое влияние на мою жизнь, и я ему нужна.

– А что нужно вам, Делла?

– Счастья, как и всем остальным.

– А что, если я так же нуждаюсь в ком-то?

– На свете куча женщин, которые могут удовлетворить ваши потребности, Ник. Но это не имеет ничего общего с сердцем.

– Что вы знаете о моем сердце? Оно у меня крепко заперто от таких очаровательных невинных созданий, как вы.

– Вы также держите его запертым от Камилл, которые попадаются в вашей жизни. Вы сами говорили, Ник, что любовь для вас – это дело одной ночи. Не больше, чем партия за карточным столом или обед в «Риде». Вы наслаждаетесь любовью, как будто это буфет, забитый икрой и шампанским, а после этого приятно отправиться на бега или на вечер в оперу. Я не осуждаю вас, Ник. Но неужели вы действительно осядете в Тоскане после всех этих суетных лет на ярмарке жизни?

– Я попытаюсь, а если у меня ничего не получится, то ярмарка всегда будет рада принять меня обратно.

– О, Ник…

– Ваш голос звучит так страдальчески, как будто вы переживаете за меня, – неожиданно сухо промолвил он. – Не растрачивайте свою жалость на человека, который сам приготовил себе ложе из гвоздей.

– Но вы не виноваты… – Она умолкла, поняв, что почти проговорилась. – Потому что всегда существуют причины, по которым кто-либо сбивается с пути, и я подозреваю, что у вас есть свои причины.

– О да, всегда «потому что», – протянул он. – А вот и название песни! Делла, вы знаете эту песню?

– Да…

Дорога, по которой они мчались, петляла над восхитительной долиной, засаженной серебристыми оливами. Делла поняла, что они приближаются к Сорренто, земле обетованной Италии. Здесь все было так прекрасно, и всем этим она могла насладиться только сейчас, с Ником. Делла почувствовала непреодолимое желание признаться Нику, что она знает о Доналезе, о его вынужденном браке и о смерти его дочери. Она хотела, чтобы между ними была ясность, а не множество полуправд, о которые они спотыкались, будто о камни, пытаясь добраться до истины и в то же время избегая ее. Она уже раскрыла рот, но, бросив взгляд на его мощный подбородок и крепко сжатые губы, испугалась его гнева. Он хотел только одного – чтобы они были счастливы сегодня, забыв о прошлом и будущем.

Они мчались по долине, наполненной ароматом апельсинов, и Делла пела для него песню о несбывшейся любви. Когда замерли последние нотки и они замедлили свой ход на повороте дороги, Ник потянулся к ее руке и с благодарностью расцеловал каждый ее палец.

Этот его порыв был настолько выразительнее слов, что Делла ощутила странное желание, чтобы Ник никогда ни одну женщину не целовал таким образом.

– Вам необходимо было приехать в Италию, чтобы обрести свой истинный голос, – сказал он.

Она улыбнулась ему в ответ, понимая, что в обмен на голос она потеряла свое сердце.

После Сорренто пейзаж стал более диким, утратив грацию и садовую красоту тех мест, где, казалось, даже стены излучают аромат на солнце. Теперь перед ними разворачивалось широкое побережье, возвышающееся над морем, которое напоминало сверкающую массу водных сполохов, закрученных в тугие спирали, так что сердце замирало при виде этого поразительного зрелища. Они ехали мимо сонных деревень, похожих на поселения арабов, с белоснежными домиками под плоскими крышами. В старину на побережье часто совершали набеги турки, поэтому неудивительно, что здесь до сих пор было заметно их влияние.

У ветра был опьяняющий привкус вина, и Делла с восторгом ощущала его на лице и растрепавшихся волосах, которые свободно и весело развевались вокруг ее порозовевшего лица. Она не желала сегодня избавляться от своих запретных чувств. Она раскрыла для них глаза и сердце, путешествуя с Ником по гористому итальянскому побережью. Сейчас они находились высоко над морем и быстро двигались по направлению к Амальфи.

– Проголодались? – прокричал ей Ник сквозь порывы ветра. – Мы можем пообедать в Амальфи и оставить Равелло на вторую половину дня.

– Я в вашем распоряжении, – засмеялась Делла, откидывая с глаз прядь волос. Ее глаза были такого же цвета, как и море, и их пронизывали такие же солнечные искорки. – Это ваша Италия, Ник, поэтому вы лучше знаете, что нам делать и сколько времени в нашем распоряжении.

– Давайте сделаем вид, что впереди у нас тысяча лет, – саркастически заметил он. – Следовательно, мы пообедаем в первом же интересном месте, которое будем проезжать.

Этим местом оказался небольшой ресторан с увитыми цветами каменными стенами. Они выбрали столик в саду, расположенный рядом с аркой, через которую они могли любоваться розовыми домами и лимонными садами Амальфи. Они ели королевских креветок, зажаренных с лимоном, темный хрустящий хлеб с маслом и пили терпкое белое вино. Пчелы жужжали над цветами, покрывающими стены сада. Ник расстегнул пиджак и развязал галстук; он сидел напротив Деллы, окруженный той же аурой латинской мужественности, что и работники с лимонных плантаций, которые пришли сюда, чтобы закусить рыбой и пахучим сыром с луком. Может, это был лишь сон, навеянный солнцем, и когда она проснется, то вновь окажется одна? Внезапно Делла протянула свой бокал и чокнулась с Ником. Звук был настоящим, быстрая, насмешливая улыбка Ника тоже была настоящей, и настоящими были раскаты смеха за соседним столиком.

– Bene, – произнёс Ник. – Вино dolce, si[26]?

– Si. – Делла, улыбнувшись, выпила вино, и оно ударило ей в голову. Она не хотела думать о том, что сказал бы Марш, если бы увидел ее сидящей в дешевом ресторанчике с человеком, у которого была репутация признанного негодяя. Она играла с огнем, загоревшимся в глазах Ника, когда его взгляд скользил по ее обнаженным плечам и шее.

Внезапно он наклонился вперед и проницательно посмотрел ей в глаза:

– Как хорошо быть Аполлоном и целовать вас, когда пожелаешь.

– Аполлоном? – Делла окунула креветку в лимонный соус, стараясь казаться более невинной, чем она была на самом деле. – Наверное, я слишком много выпила. Я вас не понимаю.

– Бог солнца. Посмотрите, как он играет с вашими волосами и ласкает вашу шею. Ни одному смертному не позволено быть таким дерзким, иначе он получит пощечину, не так ли? – Зубы Ника сверкали на его по-итальянски смуглом лице. – Сегодня вы похожи на Прозерпину – такая же невинная и в то же время взволнованно осознающая все, что происходит кругом. Вы восхищаетесь розой, но вы понимаете, что ее корни уродливо переплетены. Вы видите, как птица бросается на божью коровку. Вы не закрываете глаза на все эти изощренные жестокости и они ранят вас, не так ли?

– Да, – призналась она. – Но разве Прозерпина не стала жертвой Аида, который появился из цветов в своей темной колеснице?

– Князя тьмы, – протянул Ник, не отрывая глаз от Деллы. – Самый жестокий из всех богов, не так ли? Только девственная Прозерпина смогла изменить его мрачный мир. Но только на время. – Как будто его мрачные воспоминания снова ожили для него, он окликнул официанта, чтобы тот подавал следующее блюдо.

Полчаса спустя они вновь сидели в машине. Пиджак Ника был заброшен на заднее сиденье вместе с шляпой Деллы и сумками. Солнце высоко стояло в небе, и только порывы ветра спасли их от жары, когда они мчались по горной дороге в Равелло.

Делла сидела молча, наслаждаясь быстрой ездой, пока они не достигли Valle delle Dragone[27], которая словно затерялась среди висящих садов и старинных вилл с колоннами, увитыми зеленью. Делла перевела дыхание и почувствовала дикое смятение чувств. Словно услышав ее молчаливую просьбу, Ник остановил машину. Автомобиль прильнул к горным склонам. Они оказались в расщелине отвесной скалы.

– Перед нами красота, еще не тронутая цивилизацией. – Ник говорил очень спокойно, держа одну руку на руле, а другую на спинке сиденья за плечами Деллы. – Для этого стоило так далеко ехать, не так ли?

– Да, – пробормотала она, стараясь не шевелиться, чтобы не нарушить очарования. Она также понимала, что одно неосторожное движение – и она коснется Ника, а такое прикосновение могло воспламенить их обоих. Весь этот день между ними ощущалось напряжение, а так как здесь были замешаны физические чувства, то с ними нужно было бороться, хотя их и трудно было игнорировать.

– На другой стороне долины расположено чудесное старинное палаццо, которое вы непременно должны увидеть.

– Это было бы замечательно. – Делла чувствовала, что Ник смотрит на нее, но не осмеливалась взглянуть на него сама. Его брови наверняка изогнуты, губы снисходительно и насмешливо улыбаются, а серый шелковый ворот рубашки распахнут на сильной смуглой груди. Делла отчетливо представляла, как он выглядит, и все ее тело уже пронизывало предательское желание тесно прижаться к нему. – Да, давайте пойдем и посмотрим на это палаццо. – Она отыскала ручку двери, нажала ее и быстро выскользнула из машины на траву. Она яростно пыталась убедить себя, что чувства, испытываемые ею к Нику, имеют чисто физическую основу… но это происходило с ней впервые, и ей ничего не оставалось, кроме как прожить этот день, но не уступить. Это было бы как глоток дикого вина, как запретный экстаз, за которым последовало бы раскаяние, ведь она предала бы Марша… сильного, щедрого Марша, так терпеливо ожидавшего свою Галатею.

Делла и Ник с трудом спустились вниз, цепляясь за пучки травы и камни, и направились к старинному дворцу, расположенному посреди средневекового дворика, на плитках которого красовался фамильный девиз хозяев. Осмотрев дворик, они поднялись на одну из террас, где открывался великолепный вид на окрестности дворца; здесь Ник рассказал Делле о своем доме в Тоскане, окруженном такими же огромными полями и долинами.

– Когда сгущаются сумерки и ночные цветы раскрываются на лианах, все затихает, и только цикады трещат в деревьях. Моя терраса очень похожа на эту. Так приятно сидеть на ней с коробкой сигар на коленях. – Неожиданно Ник вцепился в ограждение террасы, и Делла увидела, как побелели костяшки его пальцев. В тишине этих тосканских вечеров его станут преследовать воспоминания, и он знал это. Прекратятся веселые карнавалы, за шумом которых не будет слышно криков его утонувшей дочери. – В сумерках обычно наступает приятная прохлада. Прохлада, напоминающая звуки фонтанов, лепестки ночных цветов, бледную кожу незнакомой женщины. Мотыльки летают вокруг, словно привидения… – Он замолк, хрипло выдохнув, и внезапно его левая рука сжала руку Деллы. Она не сопротивлялась, так как понимала, что ему необходимо за что-то цепляться, когда воспоминания овладевают им. После нескольких секунд он взглянул на ее руку и ослабил хватку, увидев, что на ее коже остались отметины. – Как хрупка женская рука, но иногда она такая сильная. Она качает колыбель, разглаживает морщины, а иногда она убивает. Эти два пальца, – он поигрывал четвертым и пятым пальцами ее руки, – символы брака и смерти. А здесь, на ладони, – тепло и удар. А здесь, на запястье, – пульс и вены, ведущие к сердцу. Женщины держат счастье и надежду в своих руках, а иногда – вечное проклятие.

– Не надо, Ник! О, пожалуйста, прекратите мучить себя! – Эти слова сами вырвались из уст Деллы, и их нельзя было вернуть. – Я не могу видеть вас в таком состоянии…

– В каком? – Его лицо вдруг стало свирепым, как будто он мог ударить ее. – О чем, черт побери, вы говорите? Что мучит меня? То, что вы принадлежите другому мужчине?

– Нет! – закричала она. – Я не имею никакого отношения к тому, что мучит вас.

– Тогда что вы имеете в виду? – Он схватил ее за плечи. – Довольно мы говорили загадками, вы и я. Вы мое мучение, и вы собираетесь прекратить мою агонию?

– Перестаньте! – Делла дрогнула перед лицом дьявола, которому она позволила проснуться в душе Ника. – Я… я знаю о вашей маленькой девочке. Ваша бабушка рассказала мне, как вы… потеряли ее.

– Потерял? – проскрежетал он. – Когда говорят «потерял», подразумевают, что это можно найти вновь, а я никогда не смогу отыскать Трини. Она жила так недолго, а умерла навсегда. Но разве вы можете понять, что чувствуешь, когда из вас вырывают сердце? Вы жили словно бабочка в шелковом коконе, сплетенном для вас богатым коллекционером прекрасных, совершенных вещиц. Ваш день всегда начинается с розы на серебряном подносе, а кончается целомудренным поцелуем в щеку. Что вы можете знать о любви?

– А что можете знать вы? – бросила она в ответ. – Вы женились, чтобы угодить вашему отцу, как и я выйду замуж за человека, который мне помог. У любви много лиц – иногда у нее доброе лицо.

– Есть и другая любовь, – уколол он ее, – но никто из нас не повстречался с ней. Та любовь, которая длится, пока не остынет солнце и не наступит Судный день. Не хотите ли вы сказать мне, что жадеитовое кольцо означает для вас такую любовь?

– Оно означает веру, нежность, взаимное уважение. Это хорошие качества, и сохраняются они гораздо дольше, чем просто голод чувств…

– Так, значит, в вас я вызываю голод чувств? – Взгляд, которым он смерил Деллу, был невыносимо оскорбительным, и она отпрянула от него так стремительно, что его ногти разорвали тонкий шелк ее платья, оцарапав ее нежную кожу. Делла вскричала от боли и быстро сбежала по ступенькам террасы, а затем направилась к полуоткрытым воротам. Все, чего она хотела, – спрятаться от того дьявола, который жил внутри Ника, но бежать ей было некуда, только к машине, и если ей удастся добежать быстрее его, то она сама сможет повести машину назад, ориентируясь по морю.

Но Ник был проворен и рассержен, и он настиг ее в тот момент, когда она карабкалась по склону холма к машине, на боках которой отражался красный закат.

– Делла! – Ник схватил ее за щиколотку, и она растянулась среди высоких трав и тимьяна, захваченная, как сабинянка, с залитым слезами лицом. Он опустился на колени рядом с ней, обхватив ее руками. – Не будьте ребенком, – грубо сказал он. – Не стоит плакать из-за себя или из-за меня.

– В-вам все равно, кому причинять боль. – Слезы стекали по ее щекам. – Вы охотитесь за всеми, даже за теми, кто мог бы быть в-вашим другом. Вас раздражает мое сочувствие – совсем немного сочувствия, Ник, ведь я знаю, что время нельзя повернуть вспять. Я потеряла отца и мать, и мне небезразличен Марш, потому что он так старался восполнить эту мою потерю. Я позволила ему помочь мне, а вы, Ник, никому этого не позволяете.

– Возможно, я хранил эту привилегию для вас. – Он приблизил свое лицо к Делле, и она увидела крохотные дерзкие огоньки в его глазах. – Ну же, Делла, сожжем наши воспоминания, эти опавшие листья. Станьте со мной маленькой мученицей, ведь вы хотели стать ею с Маршем Грэхемом. Пара жертв наверняка позволит вам завоевать расположение ангелов.

– Проклятый дьявол! – закричала она. – Вы так давно живете в аду, что уже почти перестали быть человеком. Я знаю, что вы можете сделать со мной, и знаю пределы своим силам…

– Это будет повторение истории с сабинянками, не так ли? И вы не собираетесь умолять меня, чтобы я выпустил вас из рук?

Она презрительно посмотрела на него, несмотря на то, что ее сердце панически билось. Сейчас Ник так же притягивал Деллу, как и в первую их встречу, но теперь у него появился такой жестокий взгляд, что его лицо могло бы быть лицом дьявола… Его ничто не заботило, кроме той цены, которую женщины должны заплатить за его гибель. Ее рассудок помутился, она ощущала лишь теплоту его насмешливых губ, прижатых к ее губам, тяжесть его крепкого тела, вдавившего ее в хрустнувшие травы, и жар закатного солнца, лучи которого просачивались сквозь ее сомкнутые веки. Если это был ад, то это был и рай. Неистовые мужские губы ласкали ее лицо, постепенно спускаясь к шее, нежные слова, которые шептал Ник, действовали на ее чувства помимо ее желания. Вокруг них поднимался запах трав, и ее воля к сопротивлению медленно слабела.

Он не позволит ей ускользнуть, она знала это… но вдруг они отпрянули друг от друга. Раздался грохот, и по склону холма посыпались камни.

Под ними задрожала земля. Ник, прижав к себе Деллу, стал проворно уворачиваться от камней, которые скатывались вниз под воздействием подземных толчков.

Теперь она ощущала себя по-другому в крепких руках Ника, укрывшись вместе с ним под пригорком, в то время как земля под ними, казалось, вздымалась и опускалась одновременно.

– Terremoto[28], – выдохнул он ей на ухо, – так оно начинается, как будто кулак Юпитера крушит все вокруг и трясет нас за загривок.

– Вы… вы заслужили это, – задыхаясь, проговорила Делла, но тут же она прижала лицо к его плечу и засмеялась… Она смеялась, чувствуя освобождение от тех эмоций, которые рвались наружу из-под личины сдержанности, навязанной ей в качестве должной манеры поведения.

– Кажется, вы меньше боитесь землетрясения, чем меня? – Он провел пальцами по ее волосам, отчего они заискрились, как шерсть у кошки. – Может, ваш жених и сделал из вас леди, но он забыл, что в глубине своего сердца вы остались девушкой из народа. Пойдемте, толчки затихают, нам пора. Если вы хотите успеть попасть на корабль до полуночи, то мы должны ехать очень быстро.

Он помог Делле подняться на ноги, и она начала отряхивать траву с платья; вокруг опять стало тихо. Когда они шли к машине, девушка подняла лицо к небу, которое было зловещего темно-красного оттенка.

– Я должна возблагодарить тебя, великий Юпитер, – сказала она.

Ник язвительно улыбался, распахивая дверцу машины.

– Неужели это было бы так ужасно? – поинтересовался он. – Ваш возраст уже позволяет это делать?

– Я не позволяю, – парировала Делла, усаживаясь на сиденье. – Ник, опасность миновала?

– Смотря что вы имеете в виду, – ответил он, и Делла услышала, как он беззвучно рассмеялся, усаживаясь на сиденье.

Теперь они были заперты в тесном пространстве машины, а за окном опускалась итальянская ночь, окутывая холмы, которые так жестоко сотрясались всего несколько минут назад. Заработал двигатель, и машина стала согреваться.

– Вы собираетесь утеплиться? – спросил Ник. – Впереди у нас долгая дорога, а когда солнце умирает, дневная жара умирает вместе с ним.

– Все нормально… – Деллу смущала его забота, так как она следовала непосредственно за яростной любовной атакой.

– Возьмите мой пиджак, – приказал Ник, – и наденьте его.

– Вам он понадобится самому…

– Делайте, как вам говорят, mia.

– Хорошо. – Она нагнулась к заднему сиденью и взяла его пиджак, который был таким гладким на ощупь. Шелк подкладки скользнул по ее руке и по обнаженному плечу, там, где платье было порвано Ником, – и девушка слегка вздрогнула.

– Так лучше? – спросил он, плавно разворачиваясь на дороге, на которой, к счастью, не было камней, так как они скатывались по холму вниз от дороги.

– Да, благодарю. – Странные, напряженные нотки звучали в ее голосе. Находясь в его объятиях, она подчинялась его страсти, но сейчас, закутанная в его одежду, она была во власти собственного сострадания. Пиджак Ника пах его сигарами, и Делла вспоминала, как он стоял у поручней корабля, погруженный в свое одиночество. Ее пальцы судорожно вцепились в пиджак, и она подняла воротник.

За окном мелькали разбросанные деревеньки Сорренто. Автомобиль спускался по дороге на хорошей скорости, передние фары ярко горели, и Делла с Ником вдруг заметили, как что-то огромное упало на дорогу прямо перед ними. Ник нажал на тормоза, и они успели остановиться за секунду-другую до того, как врезаться в оползень.

– Боже мой! – воскликнул Ник. – Вы только посмотрите на это! Нам нужен трактор, чтобы карабкаться по этим холмам!

В самом деле несчастье! Делла вгляделась в темноту и поняла, что перед ними завал, который неясно вырисовывался в свете их фар. Огромная масса камней и кусков вырванной земли полностью перегородила дорогу. Они растерянно посмотрели друг на друга.

– Нам нужно вернуться в Амальфи и поехать по другой дороге, – наконец вымолвил Ник, – но, даже если мы сделаем это, я не успею доставить вас до полуночного отплытия корабля.

– Вы хотите сказать, что мы застряли неизвестно где?

– Вы сами видите. Толчки могут повториться, и с большей силой, из-за чего вниз может сойти несколько тонн камней. Я бы попробовал ехать задним ходом до тех пор, пока не найду безопасное место, чтобы развернуть машину, но на такой узкой дороге это будет рискованно.

– И какой же выход, синьор? – Так или иначе, ей пришлось быть официальной, ведь ситуация принимала опасный оборот – по многим причинам. – Мы останемся здесь, в машине, всю ночь?

Мгновение Ник размышлял, заглушив мотор, и только его пальцы постукивали по рулю в тишине. Затем он внезапно проговорил:

– С заглушённым двигателем внутри машины станет холодно, а если мотор будет работать, то к утру топливо кончится. Нет! Я думаю, нам лучше всего поискать убежище и попроситься на ночлег. Я видел, что по пути сюда мы проехали какой-то дом, и у нас не займет много времени снова отыскать его. Ну, синьорина, что вы на это скажете?

– Мне кажется, это отличная идея… – ответила Делла, но ее лицо было печальным. – Какая досада, что я не попаду на корабль! Следующая остановка на одном из греческих островов, так что мне придется лететь туда, чтобы попасть на «Звезду». О боже!

– Вы думаете о своем женихе и о том, что он скажет? – спросил Ник. – Вы настолько глупы или же честны, что собираетесь ему все рассказать?

– Я… я всегда все рассказывала Маршу. Он восхищается честностью, а наша вина заключается только в том, что мы попали в эпицентр землетрясения. Если я сама не расскажу ему, то он может узнать это от кого-нибудь – вы знаете, что люди любят преувеличивать. – Она замолчала, кусая губы.

– Скандал? – безразлично проговорил Ник. – Ночь, проведенная с Ником Франквилой, безусловно, испортит репутацию любой девушки. Ну что ж, мой вам совет – сохраните это происшествие в тайне. Я был бы последним человеком, кто оспорил бы мою ужасающую репутацию, к тому же я терпеть не могу разрушать настоящую любовь.

– Не будьте таким саркастичным, – вспыхнула она. – То, что у вас нет никаких принципов, не означает, что принципы других мужчин слишком… слишком жесткие. В любом случае я думаю, что нам стоит отправиться на поиски того дома, а не продолжать спор, так как это еще более осложнит ситуацию.

– Милое дитя, не я вызвал землетрясение. Очень может быть, что я сотрудничаю с сатаной, но я никогда не был на Олимпе и не встречал Юпитера. Пойдемте вместе. Вы вряд ли захотите оставаться одна в машине, пока я ищу убежище.

Они вышли из машины, одиноко стоявшей в тени оползня, и Делла зашагала рядом с Ником в темноте, которая стала чуть прозрачнее, как только ее глаза привыкли к ней. Звезд видно не было, так как небо затянули облака; время от времени на обочине дороги вскрикивала ночная птица, обеспокоенная звуками их шагов.

– Ночь рассказывает людям о разных вещах, – произнес Ник после непродолжительного молчания. – О чем она разговаривает с вами? Она расстраивает вас или возбуждает? Нашептывает вам о красоте или об опасности?

– Боюсь, что о голоде, – рассмеялась Делла, так как не хотела затевать двусмысленные разговоры, особенно сейчас, когда она чувствовала себя такой одинокой в обществе Ника. Его внушительный рост всегда заставлял ощущать свою беспомощность, но сейчас, когда они шагали рядом, он особенно грозно возвышался над ней, так как она была в туфлях на низком каблуке. Ветер раздувал рукава его рубашки. В нем чувствовалась мрачная, пиратская грация, беззаботный вызов судьбе, ожидавшей его впереди. Его репутацию уже невозможно было испортить, но ее собственная репутация… Делла задрожала и плотнее закуталась в его пиджак.

– Смотрите! – Ник указал Делле на железные ворота, расположенные недалеко от дороги. Их окружал странный, мерцающий свет.

– Блуждающие огни, – выдохнула она. – Я думала, они населяют только заброшенные места.

– Мы должны надеяться, что в доме кто-то есть, – сказал Ник, распахивая скрипучие ворота. – Это единственный дом поблизости, мы не можем идти дальше. Не вешайте нос, mia. Совсем скоро вы получите на ужин горячую пиццу. Думайте об этом!

– Не надо, Ник, – взмолилась девушка, так как ей уже стало казаться, что прошла вечность с тех пор, как она в последний раз ела, и мысль о горячей пицце была ей почти невыносима.

– Держитесь за меня. – Он протянул руку, и Делле пришлось схватить ее. – Этот двор, кажется, совершенно зарос, а я не хочу, чтобы вы зацепились за что-нибудь и упали.

Его пальцы крепко держали ее руку, пока они пробирались через заросли молодых кустарников и деревьев. У Ника, похоже, срабатывало внутреннее зрение, когда дело касалось географии этих старинных итальянских двориков, но у Деллы возникло ощущение, что они вторглись в обиталище привидений, мешавших им двигаться вперед.

Вскоре ее догадки подтвердились, так как когда они добрались до входной двери и нашарили железный колокольчик, то его гулкий звук, раздавшийся в недрах дворца, не разбудил никого, кто бы мог им помочь. Заброшенный дворик служил явным знаком отсутствия хозяев, и Делла готова была зарыдать от разочарования. Она так надеялась, что их ждет теплое убежище на ночь, а вместо этого они стучали в дверь пустого дома, беспокоя только сову, которая несла свое дежурство на фронтоне.

– Это место необитаемо, – сказал Ник, – но у нас будет крыша над головой, если мне удастся найти открытое окно.

– Ник, я… – Делла огляделась по сторонам. Вокруг были только тени и темные очертания разросшихся кустарников. – Мне не очень хочется здесь оставаться.

– У вас нет выбора, mia. – Он говорил твердым голосом, давая ей понять, что не станет выносить женские капризы. – Мы не можем продолжать идти в темноте, и я должен признаться, что я замерз, как мерзнут все итальянцы с заходом солнца.

– О, Ник, вы заставляете меня чувствовать себя виноватой – ведь ваш пиджак на мне.

– Вы можете носить мой пиджак сколько угодно, но так как мы нашли пристанище, то должны им воспользоваться. А теперь оставайтесь здесь, а я попробую забраться внутрь. Дом заброшенный, и нас не смогут обвинить в проникновении в частные владения. Вы сделаете, как я сказал?

– Позвольте мне пойти с вами! – взмолилась Делла. – Здесь так темно…

– Темнота не сможет вам навредить, поэтому перестаньте нервничать. Ведь вы смеялись во время terremoto. Там было страшнее, чем здесь. – Внезапно его пальцы схватили ее за подбородок, и она увидела темное сияние его глаз, пока он смотрел на нее сверху вниз. – Какое вы непонятное создание – боитесь немного постоять в тени, а настоящую опасность преодолеваете со смехом! Я оставлю вас одну лишь на несколько минут, и льщу себе надеждой, что по крайней мере в этот раз вы не хотите, чтобы я от вас уходил.

– Вы действительно льстите себе. – Она отпрянула от него, встряхнув головой, и Ник рассмеялся низким гортанным смехом. Затем он ушел, и Делла услышала, как он пробирается сквозь кустарник. Едва его шаги стихли за углом здания, девушка прижалась к стене. Теперь она слышала только шепот деревьев и холодное прикосновение ветра к ее обтянутым шелком ногам.

Что за день выпал сегодня! А теперь он сменился ночью наедине с Ником. Делла взглянула на циферблат своих наручных часов и судорожно перевела дыхание. Было почти одиннадцать часов. Через час корабль отойдет без нее, и Джо Хартли доложит капитану, что она не поднялась на борт. Только Джо может сделать это, так как он один забеспокоится о ее благополучии. Будут опрошены другие пассажиры, которые сходили на берег, и Камилле придется признаться, что она видела Деллу с Ником Франквилой.

О боже! Делла закрыла глаза, представив себе, что будет, когда выяснится, что она провела день в обществе Ника, возможно, осталась с ним на ночь. Такие скандальные новости быстро пойдут по кругу, и к утру уже никто больше не будет называть ее недоступной мисс Нив. Все примут как должное, что Нику Франквиле удалось добиться ее расположения.

О, это не были пустые сплетни, на которые можно было не обращать внимания, – она отдавала себе отчет в сложившейся ситуации и понимала, что искаженная версия событий непременно дойдет до ушей Марша. Делла знала, что он доверял ей, но это итальянское приключение, без сомнения, поколеблет его веру в ее чистоту.

Погрузившись в свои мысли, она испуганно вскрикнула, когда изнутри у двери, возле которой она стояла, стали выкручиваться болты. Она отскочила, и дверь отворилась. В проеме с лампой в руке стоял Ник. Позади него был виден обитый панелями холл. Делла приблизилась к двери, щурясь от яркого света.

– Я влез через кухонное окно, – сказал Ник, – и нашел эту лампу на стене. В ней все еще много масла. Входите, Делла. Сегодня у нас есть место для ночлега, хотя я надеюсь, что утром кто-нибудь придет, чтобы смахнуть пыль и сварить, нам кофе. Шкаф на кухне не совсем пуст, а в корзине лежат дрова, так что нам есть чем затопить печь. Хозяева, должно быть, за границей, а может, собираются продать этот дом. В любом случае нам повезло, что мы можем воспользоваться этим местом для ночлега. Ну же, не стойте так. Уходите с холода.

Она повиновалась ему и вошла в холл, поднимающийся огромным куполом к расписанному фресками потолку. Освещенные неверным светом лампы, крылатые фигуры на потолке казались странно зловещими и как будто собирались слететь вниз на незваных гостей.

– Какое внушительное убежище, – протянул Ник. – Только посмотрите на этот мраморный пол и на деревянную резьбу, а эти инкрустированные шкафчики вдоль стен! Теперь они пусты, а раньше в них, вероятно, хранили семейные реликвии. Расслабьтесь, mia. Это лучше, чем загон для коров.

– Я знаю, – делано засмеялась девушка. – Но я не привыкла к таким вещам.

– У меня это тоже еще не вошло в привычку, – сухо заметил Ник, – но я уверен, что владельцы дома не будут в претензии, что мы остановились у них на ночлег. Гостеприимство – традиционная латинская добродетель. Я предлагаю…

Тут он замолчал, так как свет лампы внезапно озарил широкий, заваленный подушками ларец, который стоял рядом с огромным очагом, выложенным мрамором, с железными канделябрами наверху. На ларце, облокотившись на подушки, сидела большая заводная кукла в красном бархате, изображавшая Лукрецию Борджиа. Кукла улыбалась, а в спине у нее торчал ключ. В свете лампы она выглядела как живая – казалось, она могла двигаться сама, шелестя своими флорентийскими юбками.

Когда Ник увидел куклу, вся кровь отлила от его смуглого лица. Делла мгновенно осознала, что восковое лицо куклы напомнило ему об утонувшем ребенке. Девушка бросилась к кукле и швырнула ее в дальний угол комнаты.

– Я ненавижу такие вещицы, – сказала она. – Они и не для взрослых, и не для детей. Ник, может, мы попробуем растопить печь и приготовим кофе? Я продрогла!

– Да, давайте подбодрим себя кофе. – Ник явно пытался стряхнуть с себя шок, вызванный видом этой куклы. – Кухня в той стороне, – добавил он.

Они ушли и оставили куклу лежать в тени, прижавшись улыбающимся лицом к стене.