"Последнее пророчество" - читать интересную книгу автора (Николсон Уильям)Глава 8 Кестрель учится танцеватьГрязную дорожную одежду Кестрель унесли и сожгли. Теперь она носила униформу слуг Йодиллы — простую бледно-зеленую мантию с белым головным убором. Под одеждой, на тонкой бечевке, плотно прилегая к шее, висел серебряный голос Поющей башни. — Ну вот, теперь ты выглядишь совсем как Ланки, — сказала Сирей. — Только не такая толстая. Большую часть дня девушки проводили в трясущейся на ухабах карете Йодиллы. Однако куда бы ни шла Сирей, Кестрель повсюду сопровождала принцессу. Придворные привыкли к Кесс и уделяли ей не больше внимания, чем любой из служанок принцессы. — Не переживай, дорогая. Они ничего не знают о дружбе. Это только смутило бы их. — Мне все равно. Когда услуги Кестрель не требовались Йодилле, девушка сидела и пристально глядела в окно. — Почему ты все время смотришь в окно? — спросила Сирей. Она совсем не возражала — просто хотела знать. Все, что делала Кестрель, завораживало принцессу. — Мой народ прошел этой дорогой. Каждый день Кестрель видела знаки их пути. Сейчас караван следовал той же дорогой, что и колонна рабов. — Ах! — удивилась Сирей. — Неужели ты до сих пор беспокоишься о своем народе? — Конечно. — Даже теперь, когда у тебя есть я? — Да. — Но ты ведь не беспокоишься о них больше, чем обо мне, не правда ли? Я тебе ужасно нравлюсь. А Ланки говорит, что я тебя балую. — Конечно же, я беспокоюсь о них больше. Точно так же как ты беспокоишься о своих родителях больше, чем обо мне. Сирей задумалась. Принцесса любила отца и мать, как ей казалось, довольно сильно, и все же ей было до них не так уж много дела. И если бы родителей принцессы увели, так же как родителей Кестрель, Сирей вряд ли тосковала бы о них так отчаянно. — Так ведь твой народ ушел, дорогая, — подчеркнула принцесса. — А я нет. Поэтому, как ни крути, а сейчас я важнее их. Кестрель подняла на Сирей огромные серые глаза, и принцесса ощутила дрожь, как обычно, когда чувствовала тайную силу подруги. Сколько бы Йодилла ни смотрела в глаза Кесс, она не могла приникнуть в самую их глубину. — У меня есть брат, — ответила Кестрель, — брат-близнец, мы с ним одно целое. Для того чтобы узнать, что я чувствую, ему не нужно спрашивать. Если он умрет, я тоже умру. Но он жив. И каждый день я приближаюсь к нему. Скоро мы снова будем вместе, как были всегда с самого рождения. Слезы навернулись на глаза Сирей. — Я бы тоже хотела иметь брата-близнеца, — промолвила принцесса. — Не стоит. В такой близости нет ничего хорошего. — Почему? — Перестаешь нуждаться в других людях. — А что в этом плохого? — Ах, Сирей, — сказала Кестрель. — Разве ты не собираешься выйти замуж? Йодилла вздрогнула. Она предпочитала не затрагивать тему свадьбы. — Мне велели, и я выхожу. Принцессам выбирать не приходится. Кестрель отвернулась к окну и самым будничным тоном спросила: — А почему бы тебе не выйти замуж за кого-нибудь из твоего народа? — За кого-нибудь из моего народа? — Вопрос удивил Сирей. — За кого это? — Откуда я знаю. Неужели нет молодого человека, который тебе приглянулся? — Нет. Такого нет. Да и кто бы это мог быть? — Ну, нет так нет. Кестрель не хотела, чтобы принцесса заподозрила, что у подруги есть свои причины для расспросов, и быстро прикинула в голове возможных кандидатов. Это оказалось не так-то просто сделать. — Предсказатель Озох? — наконец спросила она. — Озох? Он же наполовину змей! — Барзан? — Старый, нудный да к тому же женатый! — Зохон? — Вечно улыбается, даже когда нет повода. И, кроме того, он любит только себя самого. Кестрель была потрясена: она не ожидала от Йодиллы подобной проницательности. — Есть еще одно, дорогая, — продолжила Сирей. — Все мои люди являются моими подданными, потому что я принцесса. А муж будет моим господином. Следовательно, он должен быть чужестранцем. — Почему же он должен быть твоим господином… — А ты бы хотела выйти замуж за того, кто ниже тебя? Какая глупость, милочка. Из этого ничего не выйдет! — Он может превосходить тебя в некоторых вещах, а ты будешь превосходить его в других. Сирей задумалась. — Да, пожалуй. Думаю, мне бы такое понравилось. Только здесь такого человека нет. Так что мне придется выйти замуж за того, кого выберут родители. Кестрель решила, что сделала все, что могла. — Ну, — промолвила она, — тогда хорошо, что я не принцесса. После короткого молчания Сирей тихо произнесла: — Быть принцессой — это совсем не то, что думают люди. Никто никогда не заговаривает с тобой. Ты никуда не можешь пойти. Не можешь ни с кем встречаться. Считается, что ты лучше всех, хотя на самом деле ты просто кукла в кукольном доме. Кестрель была тронута. — Ты всегда можешь перестать быть принцессой. — А на что еще я гожусь? Меня никогда не учили делать что-то самостоятельно. Все, что я знаю, — как быть красивой. — Ах, Сирей! — Только не говори никому, что я это сказала. Они не поймут. Принцесса-куколка должна сиять и быть счастливой, и вообще… Сирей странно улыбнулась Кестрель и отвернулась от подруги. Пока они разговаривали, длинная колонна повозок с грохотом остановилась. Пришло время танцевального урока Йодиллы. Вскоре девушки услышали стук в дверь. Сирей вздохнула и опустила вуаль. Вместе с принцессой Кестрель направилась к палатке без крыши. Маленький учитель танцев находился в состоянии нервного возбуждения. — Десять дней, сиятельная! Они сказали, что мы прибудем через десять дней! — Да, лапочка, я знаю. Как долго продолжается это ужасное путешествие! Тем не менее скоро закончится и оно. Наконец-то! — Вы не поняли, моя госпожа. Осталось всего десять дней, а вы так и не научились танцевать. Это просто катастрофа! Бедный я, бедный! Теперь меня накажут! — Ну что ж, наверное, накажут. Ведь ты — мой учитель танцев. — Сиятельная, — умоляюще простонал Лазарим, — вы ведь даже не пытаетесь. Как я могу научить вас движениям, если вы не хотите их запоминать? — Это очень трудный танец. Разве нет, Кесс? — Да, — согласилась Кестрель. — Трудный, но прекрасный. Лазарим бросил на девушку благодарный взгляд. — Вот видите, сиятельная! Трудный, но прекрасный! Если бы моя госпожа хоть немножко постаралась и поработала над движениями, то трудности ушли бы сами собой, а осталась бы только красота! — Ну, хорошо, — ответила Сирей, оставшись при своем мнении. — Я попробую. Только ты не слишком дави на меня! Принцесса приготовилась начать танец — она выставила вперед левую ногу, подняла правую руку, а Лазарим встал рядом с ней. Музыканты заиграли, а учитель сделал маленький шаг влево. Сирей, шагнув вправо, столкнулась с Лазаримом. — Да нет же, моя госпожа, не так! Левая нога назад и в сторону, вот так. — Ах да. Теперь я вспомнила. Они начали вновь. Им удалось преодолеть шаги вбок, поклон, повороты, но у Сирей никак не получалось вовремя завершить пируэт. Принцесса продолжала кружиться, пока естественным образом не останавливалась на месте. — Нет, сиятельная. Сначала вы вращаетесь, а в следующее мгновение — останавливаетесь. Слушайте ритм. Вот так! Учитель показал: крутнулся на мыске и внезапно, сделав пол-оборота, замер почти без усилий, словно его тело не имело веса. — Видите, как я сгибаюсь, моя госпожа? Когда вы поворачиваетесь, то должны для равновесия согнуться, и тогда вам останется лишь выпрямиться в нужный момент и… Лазарим повторил. Кестрель была очарована. Девушке страстно захотелось попробовать самой. — Тебе-то легко говорить, — надула губки Сирей. — Ты такой гибкий. Мое тело так не согнется. Кесс не выдержала. — Может быть, я покажу? — Ты сможешь, дорогая? — удивленно спросила Сирей, ничуть не обидевшись. Лазарим был рад отпустить непослушную ученицу. — Может быть, если вы посмотрите на движения несколько раз, моя госпожа, это поможет вам. — Ах, как хорошо. Смотреть гораздо интересней. Кесс, ты просто душка! Лазарим взял руку Кестрель, и девушка встала в начальную позицию тантараццы. Кесс несколько дней наблюдала за учителем танцев, и пусть она еще не сделала ни единого па, каждое движение глубоко запечатлелось в сердце девушки. Она легко коснулась руки Лазарима, все тело затрепетало. Кестрель не говорила Йодилле, но, наблюдая за учителем, она прониклась душой танца. И теперь больше всего на свете ей хотелось танцевать. — Итак, — произнес Лазарим, — три шага влево, три вправо. — Кажется, я знаю, — сказал Кестрель. — Только могу запутаться ближе к концу. Кесс приподнялась на носках, и Лазарим почувствовал это по прикосновению руки. «А барышня, кажется, знает толк в танцах», — подумал он. Волна радости захлестнула учителя. Он забыл, что его настоящая ученица — Йодилла, а эта девушка — всего лишь служанка. Лазарим хотел танцевать. Сдерживая возбуждение и пытаясь совладать с дыханием, учитель тоже встал на цыпочки и прищелкнул языком, подавая музыкантам знак. Забил барабан, вслед ему полилась нежная мелодия свирели. Лазарим двинулся вперед, и девушка последовала за ним. Назад — и ученица подалась назад, уверенно выгнув спину. Поклон — не слишком точный и все же очаровательный. А девушка кружилась — поворот, еще поворот и еще! Руки взлетали, бедра качались, словно под ударами хлыста. Кестрель не отрываясь смотрела на учителя горящими глазами и прищелкивала каблуками. Цок-цок-цок! Цок-цок-цок! Ни разу не сбившись, Кесс приблизилась, и вихрь танца подхватил партнеров. С этого мгновения Лазарим совершенно забыл о своей задаче, о Йодилле да и обо всем государстве Гэнг. Для учителя существовал только танец. Кестрель, словно птичка, порхала в ритме тантараццы. Сначала девушка пыталась считать шаги, которые успела выучить, столько раз наблюдая за уроками, но вскоре это стало не нужно ей, остался только полет — будто для гибкого юного тела Кесс летать было так же естественно, как и дышать. Она без промедления отвечала на каждое прикосновение учителя, забыв, что подчиняется строгому ритму тантараццы, а не свободно плывет над землей. Музыканты хоть не могли видеть танцоров, тоже поддались магии и едва не впали в транс, казалось, их завязанные глаза следят за каждым движением пары. Все убыстряющийся ритм уверенно вел танец от простого совершенства к полной свободе. Сирей с изумлением наблюдала за танцорами, исполнившись восхищения и гордости за свою незаурядную подругу. А Кестрель чувствовала себя как птица, всю жизнь просидевшая в клетке, а теперь впервые расправившая крылья и заскользившая по ветру. Девушка полностью доверяла партнеру и поэтому без страха бросалась в омут танца. Сердце колотилось, щеки горели, однако внутри Кесс ощущала лишь спокойствие и уверенность. В мире не существовало ничего, кроме танца. Пусть же он продолжается вечно! Но Лазарим в отличие от Кестрель знал, что одной из составляющих совершенства тантараццы, величайшего из танцев, была кульминация. Учитель изменил темп движения, музыканты услышали, и барабанщик начал выбивать финальную дробь. Этому Лазарим не учил Йодиллу, и у Кесс не было возможности запомнить движения. Девушка мгновенно почувствовала перемену и как могла попыталась следовать за учителем, однако безнадежно сбилась с ритма. Лазарим схватил Кесс обеими руками, грациозно прервал ее вращение и поклонился. Кестрель прерывисто дышала и смеялась, полная жизненной силы и странным образом похорошевшая, — Сирей раньше и не замечала, как красива ее подруга. — Простите, — сказала Кестрель, — я не знаю этой части. Лазарим взял руку девушки и молча поцеловал. В глазах учителя светилась безграничная благодарность. Сирей всплеснула тонкими руками. — Дорогуша, как ты прекрасна! Принцесса очень обрадовалась этому своему открытию — Кестрель словно превратилась в ее собрата по оружию. Теперь они могут быть красивыми вместе. Лазарим повернулся к Йодилле. — Вот это и есть тантарацца, моя госпожа. — Да, дорогуша, я вижу. Разве Кестрель не великолепна? — Сможете ли вы так же станцевать, моя госпожа? — Ах, да что ты! Думаешь, смогу? Лазарим задумался. Нет, и за тысячу лет принцессе не выучиться так танцевать. И тем не менее она должна. — Если ваша служанка смогла запомнить движения… — Глупости, дорогуша! Кестрель — особенная. Неужели ты не заметил? — Но что же нам делать? Сирей оставалось только жалеть о том, что мир устроен так несправедливо. Она должна выйти замуж, а для этого ей следует научиться танцевать. И тем не менее очевидно, что танец ей, принцессе, никак не дается. Кестрель же танцует так, словно рождена для этого, однако она не собирается выходить замуж. — Если бы Кесс смогла станцевать за меня, — сказала принцесса, — то с остальным я бы справилась. — Не сомневаюсь, — отвечал Лазарим. — Только ваш будущий муж не собирается жениться на двух невестах сразу. — Ты же говорил, что одного танца достаточно. — Верно, сиятельная. — Ну и как он узнает? — Что узнает, сиятельная? — Я должна буду танцевать под вуалью, дорогуша. Почему бы Кестрель не надеть мою одежду и вуаль и не заменить меня? Никто и не догадается, что это не я. Кестрель молча слушала Йодиллу — она быстро прикидывала, как можно использовать эту возможность. Лазарим тряхнул головой. — Ваш отец такого ни за что не позволит. — А разве обязательно говорить ему об этом? Учитель танцев уставился на Йодиллу. А ведь она права — кто догадается? План принцессы действительно может сработать. Конечно, все это безумно опасно. Однако попробовать можно. Сирей захватила собственная идея. Принцесса нетерпеливо обернулась к Кестрель. — Ты сделаешь это для меня, Кесс, дорогая? Скажи, что сделаешь! Я знаю, что никогда не научусь этому глупому танцу, сколько бы ни старалась. А если не научусь, то не смогу выйти замуж, а если я не выйду замуж, все пойдет вверх дном — будет война и прочие бедствия. А уж как рассердится папа!.. Кестрель посмотрела на принцессу, затем — на учителя танцев. Поможет ли ее плану то, что она наденет свадебный наряд Йодиллы и станцует вместо нее? Вряд ли. С другой стороны, если она согласится, то станет хранительницей опасной тайны, а тайна — всегда источник власти. — Пожалуйста, дорогая. Тебе так пойдет мой свадебный наряд! Сирей беспокойно смотрела на подругу. Кестрель поняла, что должна что-то ответить. — А как насчет них? — Кесс показала глазами на музыкантов. — Насчет них? — Они могут проговориться. Йодилла повернулась к музыкантам. — Если вы кому-нибудь расскажете о том, что слышали здесь, я прикажу, чтобы ваши языки вырвали, в рот засунули кроличьи головы, а затем зашили вам губы. Музыканты склонили головы, слишком испуганные, чтобы отвечать. — А глаза ваши выжгут раскаленными вертелами, — добавила Йодилла, отдавая дань традиции. — Они ничего не расскажут, сиятельная, — произнес Лазарим. — Так же как и вы. Никто, кроме нас троих, ничего не узнает. Сирей была очень довольна, что ей удалось разрешить серьезнейшую проблему, мучившую ее с самого начала путешествия. Принцесса исполнилась гордости. — Интересно, принято говорить друзьям, что они сделали нечто умное, если они действительно это сделали? — Конечно принято, — отвечала Кестрель. — А я ведь это сделала, не так ли? Разве это не умная мысль? — Разумеется, умная. Кестрель посмотрела на Лазарима, в глазах девушки застыл невысказанный вопрос — получится ли? Для учителя танцев идея Сирей была истинной находкой, выходом из бедственного положения. Для Кестрель — еще одной возможностью, предоставленной судьбой. И еще это значило, что она будет танцевать! — Если мне предстоит такое испытание, — сказала Кесс, — то я должна научиться делать все как следует. |
||
|