"Балтийский эскорт" - читать интересную книгу автора (Черкашин Николай)

КАК ПИТЬ ДАТЬ…

Только когда мотоцикл въехал в массивные ворота комендатуры, лейтенант Еремеев перевел дух и размазал по лбу скопившийся в бровях пот.

Жарко!

Да что жарко!… Тут кого угодно бы холодный пот прошиб. Шутка ли, конвоировать «вервольфа»[2] по незнакомому городу. Этих субчиков, судя по тому, что Еремеев о них слышал, надо перевозить в бронированных автомобилях. Но у смершевского автофургона полетела коробка передач, и за добычей капитана Сулая прислали этот дохлый колясочный мотогроб.

Капитан Сулай первым из смершевцев взял в Альтхафене живого «вервольфа»; неделю выслеживал его в портовых водостоках. И уж, конечно же, майор Алешин, прекрасно понимавший, кого добыл Сулай, мог бы расстараться если не насчет «виллиса», то уж хотя бы насчет бортовой полуторки.

Таинственный «вервольф» в серой докерекой спецовке выглядел весьма прозаично. Тем не менее Сулай затянул на поясе пленника крепкий флотский линь, а свободный конец намертво привязал к скобе коляски. Руки оставил свободными, чтобы не привлекать внимания прохожих. «Вервольф» покорно позволил проделать все это и даже предупредительно поднял руки, чтобы Сулаю удобнее было обвязывать поясницу. Капитану эта предупредительность не понравилась, уловил он в ней что-то насмешливое, обидное для себя и потому узел на скобе затянул потуже.

Таинственный вервольф - белобрысый малый лет тридцати в серой докерской спецовке и коротких немецких сапогах выглядел весьма прозаично.

Вчетвером они втиснули довольно грузного «докера» в коляску. Капитан Сулай сам обвязал пойманного крепким флотским линем, который Лозоходов извлек из багажника своего мотоцикла, и притянул конец к запасному колесу. Вервольф предупредительно поднял руки и покорно позволил себя обвязать под мышками раза три.

- Смотри, - предупредил Сулай Еремеева, - головой за него отвечаешь! Первая пташка! С ее голоса и остальных выловим.

Сержант Лозоходов долго бил по стартеру, пока трофейный «цундап» не взревел. Еремеев прыгнул на заднее седло и видавший виды мотоцикл вырулил из парка на улицу. Орест с любопытством поглядывал на стриженый затылок «вервольфа». Он впервые видел так близко живого диверсанта. Поглядывал на опасного пассажира и Лозоходов:

- А чего это их «вервольфами» зовут?

- «Вервольф» по-немецки - оборотень.

- О, у нас в деревне тоже один жил. Так он в кабана по ночам превращался. Оборотень! - Покрутил головой Лозоходов. - Вот какого лешего они воюют, - вопрошал он лейтенанта, - когда война уж год как закончилась?

- Для кого закончилась, а для нас, похоже, только начинается, - отвечал из-за его спины, обтянутой линялой гимнастеркой, Еремеев.

Комендатура находилась в центре города между кирхой и ратушей. Посреди двора, у широкого колодца, переделанного из пристенного фонтанного бассейна, плескался голый по пояс помощник коменданта капитан Горновой. На фигурной закраине колодца стояло ведро. Горновой ладонями черпал из него воду и блаженно поплескивал себе на распаренную спину.

- Привет, Еремееич! Иди, освежись! - Капитан дурашливо плеснул пригорошню на раскаленный мотоцикл. Капли попали и на лицо пленному. Тот жадно слизнул их с верхней губы и впервые за всю дорогу обратился к конвоирам:

- Герр лёйтнант, гибен зи мир дринкен! (Господин лейтенант, дайте немного воды… Пить.

Лейтенант Еремеев молча распустил узел за запасным колесом, и вервольф, обвязанный веревкой, словно монах-францисканец, побрел к колодцу, примыкавшему к стене кирхи.

- Василий Петрович, дайте ему воды! - крикнул Еремеев, оправляя помявшийся китель. Горновой уступил ведро и потянулся за гимнастеркой, сложенной на краю колодца. Едва он натянул ее на голову, как вервольф отшвырнул ведро, и, выставив руки вперед, нырнул в колодец. Еремеев застыл, Горновой, так и не продев вторую руку в рукав гимнастерки, ошеломленно вглядывался в колодезный зев.

Первым опомнился сержант Лозоходов:

- Утоп, гадюка! - Метнулся он колодцу. - Чтоб живым, значит, не даться! Во, гад! Во, псих!

- Багор! - Осенило лейтенанта. - Багор тащи! Багром достанем.

Через минуту Еремеев уже шарил длинным шестом в темной воде. Ржавый крюк скреб по бетонным стенкам, но в дно не утыкался.

- Ничего, - утешал Лозоходов Еремеева, - всплывет в одночасье. У нас в деревне утопленники завсегда всплывали… «А помирать нам рановато, есть у нас еще дома дела», - напевал он себе под нос, вглядываясь в темень колодца.

На Еремееве лица не было. Страшно было подумать, что скажет ему Сулай при первой же встрече. Если бы капитан достал пистолет и пристрелил Еремеева без лишних слов, он бы принял это, как самый простой и справедливый исход. Но ведь Сулай, которого лейтенант-стажер в душе боготворил, убьет его одним лишь словом, как это умеет делать только он:

- Эх, ты… Пиа-нист!…

Зря Еремеев проговорился, что в детстве ходил в музыкальную школу, играл на фортепиано. По понятиям этого бывалого и насмешливого человека, Еремеев был «маменьким сынком». Тем не менее, он взялся сделать из него настоящего «волкодава». Еще вчера Сулай тренировал Еремеева на укрепление памяти.

Капитан Сулай сдернул полотенце с разложенных на столе предметов: компас, карандаш, пуговица, чернильница, яблоко, коробка папирос, курвиметр, карта из колоды туз пик, луковица и прочей дребедени.

- Время пошло! - объявил он лейтенанту Еремееву. - Запоминай!

Еремеев впился в разложенные предметы.

- Стоп! - Скомандовал Сулай и накрыл вещи полотенцем. - Называй, что запомнил.

Лейтенант Еремеев зажмурил глаза, и стал старательно припоминать вещи:

- Компас, курвиметр, карандаш…

Капитан Сулай загибал пальцы.

- Все? - Спросил он.

- Кажется, все…

- Кажется! - Передразнил его наставник. - А где пуговица?! А луковица?… Пять предметов забыл. Такой молодой, а памяти никакой… А туда же - в контрразведку метит…

- Давайте еще раз! - Взвился Еремеев. - Я сосредоточусь! Честное слово! Все запомню…

- Толку-то… - Сулай взял со стола яблоко и с хрустом откусил половину. - Вот одного предмета уже нет. А остальные тебе уже знакомы… Дальше сам тренируйся.

Лицо у 20-летнего лейтенанта был столь огорченным, что Сулай сжалился:

- Ладно, не унывай! Память дело наживное. Главное, чтоб вот тут тикало! - постучал он пальцем по бритой башке. - Хоть ты еще и стажер, и зеленый, как три рубля, но - есть шанс отличиться.

Лейтенант Еремеев весь радостно насторожился.

- Буфетчицу нашу в военторге знаешь? Пышную такую? Наташу?

- Ага! - Выдохнул Еремеев, боясь пропустить слово старшего товарища.

- Сдается мне, что никакая она не Наташа… - Понизил голос почти до шопота капитан.

- А кто?

- Вот опять ты все дело портишь! - В сердцах рубанул воздух ладонью Сулай. - Какой из тебя разведчик, если ты слушать не умеешь?! Кто, кто… А я знаю - кто? За кого она себя выдает? Соображай - место у нее самое что ни на есть бойкое. У нее перед глазами - почитай, все офицеры гарнизона в обед мельтешат. И каждый что-то говорит, не ей, конечно, а товарищу, о делах, о службе, о начальстве… А ей только остается запоминать, фиксировать и… донесения писать.

- Кому донесения?

- Опять ты вопросы дурацкие задаешь! Да это ты мне должен сказать, установить, выяснить - кому! Кто, зачем и с кем она общается! И кто к ней на связь выходит! Понял?

- Ага! - С готовностью к немедленному действию кивнул лейтенант.

- Ну, так вот… - Выдержал паузу капитан, как бы сомневаясь, стоит ли доверять столь важное дело такому юнцу, как Еремеев. - Я тебе поручаю вести за ней незаметное наружное наблюдение. Все фиксировать! Любую мелочь, потому что в нашем деле мелочей нет. Ясно?

- Так точно!

- То-то же… Обо всем замеченном докладывать мне и только мне.

- Есть.

- Действуйте, лейтенант.

За обедом лейтенант Еремеев, прихлебывая борщ, бросал короткие внимательные взгляды в сторону пышнотелой буфетчицы, которая вела себя крайне подозрительно. С ней охотно флиртовали офицеры, и, она улыбалась всем без разбору.

Буфет постепенно пустел. Укрывшись за пальмой в кадке, Еремеев делал вид, что допивает компот, не упуская из виду объект наблюдения. Его старание было вознаграждено. В зал вошел сержант Лозоходов, водитель «смершевского» «виллиса». Оглянувшись, и не заметив слежки, сержант подошел к буфетчице и назвал пароль:

- Как жизнь молодая?

- Молодею с каждым годом! - ответила женщина не первой молодости.

- Ну, так я принес, что обещал… - понизил голос Лозоходов. Он достал из-за пазухи бумажный сверточек чуть толще конверта и сунул буфетчице под прилавок. Та ответила что-то шепотом, хихикнув, шофер зашептал ей что-то в ухо, и, заметив, наконец, Еремеева, приканчивавшего свой компот, быстро вышел. Буфетчица мгновенно исчезла в подсобке. Еремеев осторожно встал из-за стола и бесшумно подошел к двери подсобки, которая на его счастье оказалась не прикрытой до конца. Он заглянул в щель с видом заправского детектива: буфетчица Наташа распечатывала полученный сверток. Она извлекла из него пару шелковых немецких чулок, полюбовалась ими, вздернула юбка и быстро примерила обновку. И тут она заметила в зеркале наблюдавшего за ней Еремеева. В мгновение ока она распахнула дверь, едва не сбив незадачливого детектива.

- Пошел вон, охальник! - Заголосила она на весь зал. - Ишь чего надумал! Подглядывать! Да я таких сопляков… Постой, постой, да ты новенький что ли? Понятно. Это тебя Сулай ко мне приставил - вражеского агента выявлять?!

- Ага… - Ошеломленно признался лейтенант. Как назло в зал заглянул капитан Горновой.

- Товарищ капитан, - позвала его буфетчица. - Надо мной опять шутки вышучивают! Скажите, этому Сулаю вашему, что я его кормить перестану. И не посмотрю, что со СМЕРШа! Это что ж за мода такая взялась?! Как новичок какой, так на меня сразу науськивают! На живца! Я вам что, утка подсадная?!

- Ну, что ты, Наташенька, ты у нас не утка, ты у нас лебедушка! Разберемся, милая, разберемся и накажем, чтоб другим неповадно было! - Увещевал Горновой разбушевавшуюся буфетчицу. - Лейтенант Еремеев, ко мне!

- Есть! - поспешил Еремеев к начальнику отдела.

- Немедленно за мной! Оружие с собой?

- Так точно! - Обескураженный Еремеев решил, что его арестовывают и достав из кобуры табельный ТТ, стал протягивать его капитану.

- Ты чего мне-то его суешь? - Изумился Горновой. - Спрячь. Вы сейчас с Кистеневым немедленно выезжаете в старый порт. Капитан Сулай поймал «вервольфа». Трое суток под землей его караулил и взял-таки! Везет же людям…

Во дворе комендатуры сержант Лозоходов домкратил «виллис».

- Лозоходов! - Окликнул его Горновой. - Заводи!

- Завести-то я заведу. - Ухмыльнулся сержант. - Да только куда мы без моста поедем? Полетел задний мост. До вечера провожусь, не раньше…

- Я тебе дам «до вечера»! А где «эмка»?

- Майор Алтухов поехал начальство встречать.

- Так… - На глаза Горнового попался трофейный мотоцикл с коляской. - Давай этого одра заводи. Срочно!

Еремеев прыгнул на заднее седло, капитан Кистенев в коляску и видавший виды армейский «цундап» помчался в сторону старого порта, завивая красноватую кирпичную пыль, летевшую из руин…

После глупейшего розыграша с буфетчицой был реальный шанс отличиться, настоящее боевое дело - отконвоировать «вервольфа» и такой провал! Впору было самому прыгнуть в колодец!

Во двор комендатуры въезжала полуторка с моряками-водолазами. Мичман в беловерхой фуражке деловито осведомился у капитана Кистенева:

- Чего искать-то будем.

- Утопленника.

- Понятно. Найдем как миленького.

Моряки выгружали из кузова шланги, насос-качалку, ярко надраенный медный шлем…

Кистенев разгонял любопытных:

- По местам! Все заняты своими делами. Лозоходов, ты бы свой драндулет лучше чинил, чем здесь околачиваться.

Мичман склонился над колодцем и вдруг подозвал офицеров рукой:

- Товарищи начальники, не ваш ли там клиент купается?!

Кистенев и Еремеев свесились в ствол: из воды выступали спина и затылок «вервольфа».

- Багор, живо! - крикнул Кистенев Лозоходову.

Труп вытащили и унесли в подвал комендатуры.

Матросы забрасывали шланги в кузов. Еремеев обратился к мичману:

- И все-таки колодец надо осмотреть.

- А чего его осматривать, если клиента вытащили.

- Мало ли что. Может, он что-то обронил…

- Ну что ж, раз уж приехали…

Мичман облачился в резиновую рубаху, на голову ему надели медный шлем.

Пузыри воздуха вырывались из воды, гулко клокотали в бетонной трубе.

Через четверть часа, сипя и шипя, на поверхность вынырнул медный шар шлема. Водолаза вытащили наверх, вывинтили лобовой иллюминатор.

- Ни-че-го! - Сообщил мичман. - Ровнехонькие стены. Грунт - песок с галькой. На глубине три метра - махонький отросточек водопроводной трубы. Наверное, за нее и зацепился. Одним словом - труба дело.

«Труба дело…» - мысленно повторил Еремеев.

В ворота въезжал «виллис» майора Алешина.