"Тельняшка для киборга" - читать интересную книгу автора (Рубан Николай Юрьевич)Глава 2. Знакомство– Взвод, встать! Смирно! Товарищ капитан, третий взвод для беседы собран! – отрапортовал наш глыбообразный замкомвзвода Леха Рогов по прозвищу Мамонт. Новоиспеченные курсанты вытянулись, ощупывая настороженно-оценивающими взглядами по суворовски сухую фигурку командира роты: что за папец нам достался? Тусклая сталь блеснула из чуть раскосых, прицельно суженных глаз капитана. В тонких морщинках коричневого печеного лица маскировалась непреходящая разбойничья усмешка. – Вольно, садись… Отставить! Начавшие было рассаживаться за столами курсанты ошпаренно вскочили. – Разведчик должен все делать быстро и бесшумно! – голос ротного был тверд и звонок, как рыцарский меч. – Всем понятно? С-садись. Отставить! Кто там стулом двинул?! С-садись… Отставить! «Так, как надо» курсанты сели всего-навсего с пятого раза – все же не прошел карантин даром, нет. – А скажите-ка мне, вьюноши, – вкрадчиво начал капитан, – о чем вы думали, сдавая иностранные языки на вступительных экзаменах? И зная о том, что по выпуску получите дипломы референтов-переводчиков? Наверное, о том, что служить вам доведется в какой-нибудь дипломатической миссии? И носить вы будете большей частью смокинги? Так вот, сынки… Хренов вам тачку! – жизнерадостно объявил он. – Все вы будете! Кадровые! Офицеры! Советской! Военной! Разведки! – словно пять полновесных золотых червонцев уронил в медный таз. – А посему – привыкайте воспитывать в себе разведчика е-же-дневно и е-же-часно! Как на очко сел, как окурок выбросил – все должен под контролем держать! Отвесив челюсти, курсанты тихо балдели от этой пламенной речи и стремительно влюблялись в этого странного капитана. Они еще ничего не знали про своего ротного – оттрубившего десять лет на Дальнем Востоке. Командовавшего лучшей ротой спецназа Вооруженных Сил Союза. Ставшего впоследствии лучшим преподавателем тактико-специальной подготовки иностранного отделения, готовившего офицеров разведдиверсионных войск всех стран-сателлитов Союза. И, наконец, имевшего замечательное, звонкое, боевое, почетное прозвище – БЗДЫНЬ! Ничего этого они еще не знали, но шкурой, нутром поняли: этот мужик – настоящий! И с тихим ознобным восторгом оглядывали они обстановку класса тактико-специальной подготовки: радиотелеграфные ключи на столах, стенды на стенах – с иностранной военной техникой, минами и взрывателями, схемами контрпартизанских операций армий НАТО, портретами героев-разведчиков… – Да, и последнее, вьюноши. В ваш взвод зачислен еще один курсант, он только сегодня прибыл в училище, будет учиться вместе с вами, – спокойным, почти домашним голосом проговорил вдруг капитан. – Дневальный! – гаркнул он, открыв дверь класса: – Зови новенького! Слыша приближающиеся шаги в коридоре, курсанты стремительно наливались праведным возмущением. Не, ну нормально?! Мы корячились, экзамены сдавали, глотки друг другу грызли, в карантине подыхали, комары нас живьем в этом лесу жрали, а тут какой-то додик на готовенькое приехал?! С-сынок, понятно… В класс вошли трое: лысый круглый дядечка в очках и с портфелем, невысокий старлей с цепким взглядом, в новенькой форме, и парень нашего возраста в синей «олимпийке» – так, если кто не знает, назывались тогда спортивные шерстяные трикотажные костюмы. Высокий. Стройный, как шомпол. Худощавый, но широкоплечий. Гладко причесанные волосы – как льняное волокно с серебристым отливом. Бледно-голубые глаза под тонкими светлыми бровями. Черты лица тонкие, даже заостренные. Абсолютно, совершенно невозмутим, сволочь. Ни дать, ни взять – истинный ариец. Мечта Геббельса, блин. – Разрешите, Иван Фомич? – не по-уставному обратился к ротному дядечка. – Благодарю… Пройдемте, товарищи, – и троица проследовала через класс под обстрелом насмешливых взглядов: ай да Сынок, какой эскорт его сопровождает… – Товарищи, – обратился к нам дядечка каким-то озабоченным тоном, – прежде чем я представлю вам вашего нового товарища и представлюсь сам, необходимо соблюсти небольшую формальность… – …Отнестись к которой необходимо со всей серьезностью, – возник вдруг в дверях начальник особого отдела майор Сазонов – мы его уже знали. Особист прошел между столов, раскладывая перед курсантами отпечатанные листки с заглавием «Обязательство». – Внимательно прочитайте текст, – с расстановкой, словно для дебилов, проговорил особист, – впишите на указанном месте свои фамилии-имя-отчество, распишитесь и поставьте дату. Озадаченные, курсанты зашелестели листками. «Я, такой-то, обязуюсь не разглашать секретные сведения, ставшие мне известными в ходе моего участия в военно-научном эксперименте в период с … по … Об уголовной ответственности за нарушение военной и государственной тайны согласно ст. ст. … УК РСФСР я предупрежден…» Что за эксперимент? Но расписались все быстро и без дурацких вопросов – уже кое-что понимали. – Угу… – особист быстро собрал листки, просмотрел, сверился со списком. – Пожалуйста, Дмитрий Олегович, – кивнул он лысому. Тот по-лекторски откашлялся. – Итак, товарищи, позвольте представиться, – начал он с чуть заметной забавной торжественностью, – меня зовут Дмитрий Олегович, я – заместитель директора научно-исследовательского института, профессор. – А какого именно института? – нагло вякнул вдруг кто-то из задних рядов. – Научно-исследовательского, тормоз! – пояснил ему длинный как мачта Игорь Ящик. – Слушать надо. – Благодарю за пояснение, молодой человек, – поклонился в сторону Ящика профессор и продолжил: – Наш институт занимается разработкой некоторых экспериментальных образцов вооружения и боевой техники. В частности, мы ведем разработку экспериментальных людей… – профессор чуть замялся. – М-да. Одним словом, боевых киборгов. Вам знакомо это слово, надеюсь? – пытливо сверкнул он очками. – Мнэ не знакомо, – подал голос Дато Мания – гордый джигит, потомственный чабан и чемпион Телави по самбо. – Извынитэ. – Киборг, молодой человек, значит – кибернетический организм, – с готовностью откликнулся профессор. – Название это, разумеется, совершенно не в полной мере соответствует… гм, нашим ребятам, но… Прижилось, одним словом, такое вот название, хоть и безнадежно устаревшее и неточное. – Что ли, робот? – удивленно уточнил Дато. – Можно сказать и так. С большой натяжкой, – сухо ответил профессор. Было видно, что ему очень не нравится, что его питомцев называют таким образом. Так многие не любят, когда их домашних любимцев называют крысами или черепахами – для них они просто Лариски или Тортилки – нормальные члены семьи. – Поймите, ребята, наш Маргус – это совсем не то, о чем вы читали в фантастических романах! – прижал он пухлые кулачки к груди. – Простите, я так и не представил вам вашего нового товарища. Его зовут Маргус. Ауриньш Маргус Янович. Боевой киборг третьего поколения. Вот, хотите – верьте, хотите – нет, но никто даже особенно и не удивился. Столько всякого пришлось пережить за последние два месяца, столько нового открылось – к чему угодно уже были готовы. Фигли там какой-то киборг. Сказали бы лучше – будет завтра баня, или нет. А что вы хотите? Мы твердо знали, что наша военная наука – лучшая в мире – да так оно и было, черт возьми! Это сейчас ракеты все попилили, стратегические бомберы тихо ржавеют на земле без керосина, а золотые мозги тихонько линяют в страны бывшего вероятного противника. Дико все это видеть – как нам было потом дико видеть на месте Бздыня какое-то прыщавое недоразумение – деловитого карьериста и вдохновенного мудозвона… А тогда-то армия наша была – ого-го! И работали в военной науке лучшие ученые, если кто забыл. Так что чему удивляться было? – В отличие от киборгов предыдущих поколений (те были роботы-солдаты) наш Маргус является роботом-командиром, – лекторским тоном продолжал профессор. – Главное отличие его от своих предшественников – способность к самообучению, накоплению практического опыта и применению его на практике. С вашей помощью, товарищи, мы хотим найти ответ на ключевой вопрос науки о боевой робототехнике: сможет ли киборг научиться адекватно оценивать обстановку и самостоятельно принимать верное решение. Маргус, или как его там, стоял не шелохнувшись, бесстрастно глядя куда-то сквозь нас, словно говорил: ну вот такой я и есть – как хотите, так меня и принимайте. С виду парень как парень, ничего особенного – умеют у нас все же нормальные вещи делать, когда захотят! – Это он что, с нами учиться будет? – продолжал любопытствовать Дато. – Совершенно верно, – кивнул профессор. – Первый этап эксперимента – обучение совместно с обычными курсантами. Согласно предварительному плану Маргус будет проходить обучение в течение одного семестра на каждом курсе. Таким образом, мы планируем завершить первый этап через два года. – А у «траков» тоже такие будут? – ревниво поинтересовался кто-то. – У кого, простите? – не понял профессор. – Ну, у десантуры, на инженерном факе. – А-а, нет-нет. Пока – только у вас. – А почему нас выбрали? – лекция потекла по своим законам, наступил черед вопросов. – Отвечаю по порядку. Во-первых, войска спецназначения – это род войск, предъявляющий особенно высокие требования к индивидуальной выучке личного состава, требующий высочайшей ответственности при выполнении поставленной задачи, ибо разведчик, даже оставшись совершенно один на территории противника, должен стремиться выполнить поставленную задачу любой ценой – и не находясь под контролем командования, но руководствуясь в первую очередь чувством долга и самодисциплиной. Курсанты невольно приосанились. Хм, а то мы без этого лысого не знали, что мы – самые крутые! Лектор, уловив настроение аудитории, осадил коня своего красноречия. – Одним словом, товарищи, если Маргус справится у вас, значит, в других родах войск он или ему подобные э-э-э… товарищи справятся и подавно. Здесь, можно сказать, будет проходить его проверка на максимальных режимах. – А в наряды его ставить можно? – неожиданно проявил практический интерес старшина роты, четверокурсник Фомин, непонятно когда появившийся в классе. – Безусловно! – с готовностью откликнулся профессор. – Можно и нужно. Маргус должен находиться в совершенно одинаковых условиях с остальными курсантами для приобретения всех навыков и умений, необходимых обычному курсанту, в этом залог чистоты эксперимента. – И на очко? – уточнил старшина. – Куда, простите?.. – На уборку туалета, – пояснил Фомин. Профессор задумался. Среди курсантов легкой волной прокатилось нестройное веселье: ну, елки-палки, и этот кадр военную науку двигает – что такое очко, ему надо объяснять! – М-да, – профессор промокнул лысину платочком. – Н-ну… Я думаю, можно. – Нет, вы точно скажите, – обстоятельно молвил старшина. – А то он еще сломается там, а мне отвечай. – Ну, можно, можно, – твердо кивнул профессор. – Не настолько уж, я полагаю, оно страшное, это ваше пресловутое очко? Не страшнее прыжков, я полагаю? – Это как сказать! – хором возмутились курсанты. – Да лучше прыгнуть десять раз! – А что такое? – забеспокоился лектор. – Что, это и в самом деле так сложно? – Ничего, научится, – успокоил его старшина. – У нас и не такие учились. Вы разрешите, я его пока к себе в каптерку отведу, переодену? А то чего он стоит не по форме… И Маргус послушно потопал следом за старшиной, а мы еще добрый час беседовали с профессором, и узнали от него много интересного. Что основное питание Маргуса – от портативных аккумуляторных батарей, но при необходимости он может использовать и другие источники энергии – вплоть до мазута и сухарей. Он хорошо плавает, может долгое время находиться под водой. Без акваланга, естественно. В баню? Можно, конечно, только зачем? Ах, за компанию? Тогда – конечно, пожалуйста. Может бегать со скоростью до тридцати километров в час по среднепересеченной местности, скорость бега по шоссе – до сорока пяти километров в час. Владеет боксом, самбо, каратэ – примерно на уровне кандидата в мастера спорта. Выдерживает большие динамические и статические нагрузки. Очень хорошо обучается. Характер – спокойный, выдержанный. Почему такая внешность? И имя? Он будет ориентирован для действий на центрально-европейском и северо-европейском театрах военных действий, соответственно и внешность… такая вот… немного скандинавская, что ли. А имя… электронику для него разрабатывали рижские специалисты, в речи остался небольшой прибалтийский акцент, ну и еще учли пожелание конструктора… – Да, правда, так бывает, – авторитетно подтвердил Мания. – У меня дядя в Тбилиси – электронщик, они такую говорящую машину делали. Она сначала по-грузински говорила, а потом ее на ВДНХ возили, и там меняли программу, чтобы она по-русски тоже говорить умела. Ну, она говорила, только все равно с грузинским акцентом. Чего смеетесь, правду говорю! – Текущее обслуживание и профилактику Маргуса будет осуществлять старший лейтенант Воронов Александр Ильич, – профессор светски кивнул в сторону старлея. – На время эксперимента он будет прикомандирован сюда, будет состоять в штате офицеров управления роты. – Разрешите? – появился в дверях класса старшина. – Вот, хоть на человека стал похож! – ввел он в класс переодетого в форму Маргуса. – Учитесь, салаги: все сам парень сделал – и нагладился, и подшился, и сапоги надраил. За какой-то час. Киборг стоял перед нами немым укором. Новенькая форма, которая просто обязана была сидеть на нем классическим мешком, как на любом нормальном салабоне, выглядела, как приложение к строевому уставу. Ни морщинки, ни складочки – словно в генеральском ателье пошита на этого гада. Ремень плотно облегает талию, но не перетягивает ее, как у муравья. Бляха сияет. Сапоги сверкают ярче, чем у ротного. Берет н-новенький, тельник н-новенький – вот падла… И мы сидим перед ним – хэбэ уже выгоревшее, с пузырями на коленях, тельники уже ношеные, линялые (в бане поменяли), морды солнцем обгорелые, комарами обглоданные… И у всех одна мысль: за каким фигом это мы так загибались, спрашивается, если нас таким вот красавчиками скоро заменят? Ну да ладно, еще не вечер… А вечером (точнее, после отбоя) киборг возник в дверях каптерки. В синих уставных трусах и сапогах на босу ногу. – Разрешите, товарищ старшина? – вежливо обратился он к Фомину, любовно полировавшему суконкой офицерский хромовый сапог. В голосе киборга прохладным юрмальским ветерком звучал легкий прибалтийский акцент. – Что такое? – с неудовольствием оторвался старшина от своего отражения в носке сапога. – У меня тельняшку кто-то взял… – растерянно доложил киборг. – Наверное, перепутали, я спрашивал – никто не говорит. Старшина досадливо поморщился. Чего там – дело ясное. Новые тельняшки курсанты сдали в бане в стирку, взамен получили чистые, но бэ-у. Бывшие в употреблении, значит. В отпуск любому хочется в новой приехать (а к отпуску курсант готовится с самого начала семестра), а как же. А этому парню в отпуске красоваться не перед кем, так нафига ему новый тельник, спрашивается? И не будь дураком, следи за своим имуществом. – Это не у ТЕБЯ тельник тиснули, голубь ты мой сизокрылый, – мягко возразил старшина. – Это ТЫ его прое… – Что я сделал? – вежливо переспросил Маргус. – Профукал, прошляпил, прососал, просрал, бл-лин! – начал терять терпение старшина. – У меня тут что – склад тельников для всяких тормозов, нафиг?! Чертыхаясь, он полез на стеллаж и оттуда, из поднебесья, в киборга полетела донельзя полинялая и растянутая тельняшка-безрукавка. – Носи, лопух! – спрыгнул старшина на пол. – Если и эту про… Тьфу, потеряешь, короче, больше хрен чего получишь, понял?! Дам кусок рукава, пришьешь к хэбэ, как манишку, и будешь так ходить! Шагом марш спать! – Товарищ старшина, мне вообще-то сон не требуется… – А тебя не спрашивают, требуется – не требуется, понятно? Положено спать – значит, спи. Вопросы?.. Свободен! – О, у меня есть вопросы, товарищ старшина… – Свободен, я сказал! Через две минуты не будешь в койке – на очко у меня улетишь. Шагом марш, курсант! Да не шуми, люди спят. – Есть! – несколько озадаченно ответил Ауриньш и отправился к своей койке, пытаясь установить хоть какую-то логическую взаимосвязь между словами старшины: «Вопросы?», «Свободен!» и «Марш спать!». Шел он, несмотря на скрипучие половицы, совершенно бесшумно. Это понравилось старшине. «Надо же, – подумал он, – тормоз, а старается. Нич-чо, сделаем человека из этого баклана». И, конечно же, старшине вспомнился золотой постулат армейской педагогики: «Солдаты у нас все хорошие, их только дрючить надо». Сентябрь в Рязани – еще не в полной мере осень. Скорее, затянувшееся бабье лето. Но по утрам уже довольно зябко, и с мещерских болот все чаще наползают на город молочные туманы. Ежась от студеного утреннего ветерка, курсанты выбегали на зарядку. В наставлении по физподготовке четко расписано, при какой температуре воздуха какая форма одежды положена на зарядку. Однако в училище этому разделу не придавали особого значения. Например, форма номер один (трусы и тапочки) не применялась вообще – чего баловством заниматься. Когда это боец в тапочках воевать будет? А про трусы вообще говорить не приходится: почти у всех курсантов по тогдашней моде трусы были разорваны по боковым швам до самой резинки – считалось, что так легче бегать. Бегать-то легче, но дистанция кросса проходила по окраинным улицам Рязани, мимо стен старого Кремля. Улицы эти были застроены старыми бревенчатыми домами с подслеповатыми окошками, заросли лопухами и крапивой. А населяли их в основном люди пожилые, и подобную здоровую простоту нравов они могли не одобрить. Зато форма номер два (сапоги, штаны, «голый торец») применялась во все времена года, кроме зимы. В такой вот форме курсанты и выстраивались на плацу – зевая и шустро потирая ладонями «голые торцы», быстро покрывающиеся гусиной кожей. – Первый комплекс вольных упражнений! Начи-на-ай! – разнесся из динамика записанный на пленку голос офицера кафедры физподготовки капитана Иванчи. Сам капитан в спортивном костюме изображал на трибуне перед плацем эдакий сурдоперевод собственных записанных команд – училище всегда славилось новаторством в методике обучения. Надо сказать, фамилия капитана – Иванча – забавляла курсантов «китайских» групп, ибо переводилась с китайского языка вполне мирно и почти по-домашнему, несмотря на многочисленные капитанские спортивные разряды: «чашка чая». – На дистанцию кросса бегом – марш! – и голос капитана сменила веселая музычка и голос Аллы Пугачевой, быстро заглушаемый нарастающим грохотом сотен сапог по асфальту. – Ауриньш! – обернулся на бегу замкомвзвод Леха Мамонт. – Почему в тельнике? Замерз? – Чтобы не потерялся, товарищ сержант, – ровным вежливым голосом объяснил Маргус, догнав Леху. – Снять! – скомандовал сержант и ухмыльнулся: – Такой не потеряется… Это уж точно – на такую тельняшку не польстился бы даже самый рачительный каптер, готовый утащить в свою норку любое барахло: донельзя выцветшая от бесчисленных стирок, растянутая могучими десантными торсами, даже на широкой груди Ауриньша она напоминала развратное вечернее платьице с откровенным декольте и дразняще широкими проймами. Маргус послушно стянул тельняшку, сунул ее в карман штанов и занял свое место на правом фланге. Бежал он легко и ровно – не сопел, не пыхтел, и даже совсем не топал, словно был обут в тапочки-балетки. Понемногу курсантов это начало заедать. Что, офигенный спортсмен, что ли? В первый раз на зарядке – и чешет наравне со всеми. Ну так мы тебе сейчас покажем, как старые десантные волки бегать умеют (что с того, что выслуги у нас всего пара месяцев – зато каких месяцев!). Не сговариваясь, парни начали понемногу прибавлять темп, и вскоре уже начали обгонять бежавший впереди взвод второкурсников («…Куда ломитесь! Оборзели салаги!»). Потом еще один. Кислород из воздуха вдруг опять стал пропадать, как в первые дни карантина. Обливаясь потом и задыхаясь, парни грохотали сапогами по щербатому асфальту, из последних сил наращивая и без того бешеный темп. А этому гаду – хоть бы что. Все тот же ровный бег, те же размеренные движения, разве что шаги стали шире. – Леха! – задыхаясь, всхлипнул Серега Зинченко, «комод-раз». – Ну его на хрен, этого робота, у меня пол-отделения сейчас сдохнет! Сбавь темп! – Вот хренушки! – упрямо просопел Мамонт. – Держи своих, немного осталось. Мы этого студента уроем… Момент финиша парни помнили смутно: перед глазами уже все плыло, а сердца молотили уже не в глотке, а где-то в самом черепе. Обессиленные, все судорожно глотали сырой осенний воздух и держались на ногах только грозными окриками сержантов: «Не стоять! Ходить!». – Загнанных лошадей… Пристреливают нафиг… – кое-как просипел вконец вымотанный Пашка Клешневич, и вдруг зашелся в приступе рвущего судорожного кашля. Он согнулся, лицо его побагровело. Парни растерялись. Что с ним? Вдруг загнется сейчас?! – Дай руки! – неожиданно возник рядом с ним Ауриньш и, встав у Пашки за спиной, обхватил его запястья. Поднял руки вверх, развел в стороны, прогнулся назад. Пашка повис на его руках, как распятый Андрей Первозванный. – Вдохни глубоко! – мягко скомандовал Маргус. Пашка взахлеб, со стоном втянул воздух широко раскрытым ртом, бессильно лежа мокрой от пота спиной на груди Маргуса. – Теперь выдыхаем! – Ауриньш поставил Пашку на ноги, прижал его руки к груди, наклонил, почти согнув пополам. – Еще раз! – И Пашка опять распластался, подставив рыхловатую грудь блеклому осеннему солнцу. Лицо его быстро приобретало нормальную окраску, глаза стали глядеть осмысленно. – Ну вот, теперь хорошо, – аккуратно поставил Маргус Пашку на ноги. – У тебя бронхи не болели раньше? – Было… – Пашка размазывал по лицу выступивший холодный пот, но дышал уже почти ровно. – Боялся, что медкомиссия зарубит… – Тебе нужно нагрузки пока дозировать, – озабоченно проговорил Маргус, – надо командиру сказать. – Ты что, сдурел? – вытаращился Пашка. – Не вздумай! Я втянусь, ничего… Маргус кивнул и отошел – все такой же спокойный и невозмутимый, черт. – Он меня как за руки поднял, как на грудь себе положил – я прямо забалдел! – делился потом Пашка. – Лапы прохладные, грудь прохладнае – такой кайф! И воздух будто сам вливается, и кашель прошел, и башка на место встала. Атасный мужик! Хорошо, что в то время никто еще толком понятия не имел о таких вещах, как гомосексуализм – а то ведь задразнили бы бедного Пашку… |
||
|