"Дорогой притворщик" - читать интересную книгу автора (Берд Николь)

Глава 2

Психее Персефоне Хилл было тоскливо. Последние полчаса ее жизни превратились в адские муки. Кузен Перси то и дело наклонялся к ее плечу, пытаясь весьма нескромно заглянуть в вырез платья; туфли жали, а жених опаздывал на собственную помолвку.

И сейчас, подавив раздражение, она шагнула вперед, с радостью избавляясь от назойливости Перси, и направилась к человеку, который должен был навсегда изменить ее жизнь.

От него требовалось лишь выполнять ее приказания.

Горничная, обговаривавшая условия с второразрядным, никому не известным актером, сказала, что он высокий, темноволосый и довольно приятный на вид. Психея никогда не сомневалась в зоркости своей служанки, но если Симпсон решила, что этот человек всего лишь «довольно приятен на вид»…

Изобразив на лице радостную улыбку, она протянула затянутую в перчатку руку высокому незнакомцу. С каждым шагом Психея все больше ощущала беспокойство, как будто приближалась к какому-то источнику невероятной, неведомой силы, скрытой под обычным вечерним костюмом. Глядя в темные, настороженные и насмешливые глаза, устремленные на нее, она неожиданно смутилась. У нее возникло безумное желание отдернуть свою руку прежде, чем он прикоснется к ней. Психея переборола себя и уверенно подошла к гостю.

Вблизи он оказался еще выше. Густые черные волосы, темные глаза глубокого синего цвета, а не карие, как она подумала сначала, и – весьма странно для аристократа – смуглые черты лица. На четко очерченных губах – восхищенная улыбка, позволявшая видеть его ровные белые зубы; небольшой шрам на твердом подбородке. Психея решительно сделала последний шаг навстречу своему будущему.

– Вы опоздали, – сказала она, стараясь скрыть недовольство.

Он изогнул темную бровь.

– Дорогая, я не знал, что требуются мои услуги.

Он взял ее руку и, повернув ладонью вверх, поднес к губам. Не ожидавшая такого проявления близости, девушка чуть не вскрикнула, когда жар его поцелуя обжег ей ладонь. Она вырвала руку.

Неужели все актеры так развязны? Без сомнения, он привык к женщинам легкого поведения, а не к благовоспитанным девицам, которые имеют веские причины соблюдать приличия. Психея глубоко вздохнула и попыталась успокоиться.

Кокетливо опустив ресницы под взглядами присутствующих, ожидавших, как она отнесется к проявлению любви со стороны своего будущего мужа, Психея торопливо произнесла тихим голосом, не соответствовавшим ее кроткой улыбке:

– Вы знаете, что ваши услуги нужны, иначе вас здесь не было бы. Так ведите себя прилично и получите, что вам причитается.

Глядя на нее из-под густых черных ресниц, Гейбриел усмехнулся.

– Видит Бог, я люблю женщин с характером.

Надеясь, что никто не слышал его возмутительного замечания, девушка подхватила его под локоть и ущипнула сквозь дорогое тонкое сукно. «Неужели все актеры так хорошо одеваются? – подумала она. – Должно быть, они неплохо зарабатывают на сцене!» Психея надеялась, что он не пользуется большим успехом, как заверяла ее горничная, иначе кто-нибудь из родственников может узнать его, и тогда ее гениальному и крайне рискованному плану придет конец.

В ответ на ее щипок у него лишь слегка напряглись бицепсы. Неужели все актеры так хорошо сложены? Этот чуть прищурил свои невероятно красивые глаза. Психея чувствовала исходивший от него мужской запах мыла и прекрасного одеколона и чуть заметный запах улицы, как будто он слишком долго бродил по задворкам. Это больше подходило для какого-нибудь незаметного служителя подмостков. Психея приказала себе успокоиться: вся семья с любопытством пристально следила за ними.

Она услышала, как у нее за спиной кто-то кашлянул. Психея и актер обернулись и оказались лицом к лицу с двумя мужчинами, смотревшими на них с почти одинаковым выражением.

– Это дядя Уилфред, милорд, – поспешила она представить их друг другу. – Мой добрый опекун, который горячо заботится о моих интересах после смерти моих родителей. – Если и была ирония в ее словах, то казалось, ее никто не заметил. – А это, конечно, его сын и мой кузен, Перси.

Ни один из них не протянул руки, поэтому ее подставной жених ограничился легким кивком.

Отец и сын были ниже актера. Лысину дяди Уилфреда окружали седые волосы, и такая же лысина проглядывала сквозь редеющую шевелюру его сына. Добротная одежда хорошего покроя не скрывала их толстых животов, свидетельствовавших о волчьем аппетите и малоподвижном образе жизни. Круглые лица обоих джентльменов выражали открытую неприязнь.

– Никогда не слышал о таком титуле, Таррингтон, – грубо заметил дядя. – Кажется странным, а?

– Действительно, наш род стар, но, к сожалению, ничем не прославился, – признался актер.

Позади Психеи кто-то коротко засмеялся и умолк. Но это было только начало!

– И почему это наша семья должна считать вас подходящим женихом для нашей любимой племянницы? – грозно вопросил дядя Уилфред.

– Потому что я буду лелеять ее, сделаю счастливой, и у нас будет много красивых детей, – как бы отвечая на загадку, весело заявил актер.

Пухлые щеки Перси налились кровью, а его отец сердито свел брови.

– Вы слишком дерзки! У нас уже давно имеются планы на будущее нашей дорогой Психеи. По правде говоря, вот Перси…

– Который всегда был для меня дорогим братом, – перебила Психея, понимая, что за этим последует, – и я уверена, он желает мне счастья.

– Н-ну, да, – пробормотал Перси. – Но, черт побери, ты же знаешь, что я… что я тебе не родной брат, Психея.

– Пожалуйста, Перси, не забывай, что ты джентльмен! – Стоявшая неподалеку тетя Мэрис сердито посмотрела на него. – Нам не нужны такие выражения в присутствии дам.

– Да, тетя Мэрис. – Перси вынул платок и отер вспотевший лоб. – Конечно, нет, простите меня… Но мы с Психеей… мы всегда… Психея, ты же знаешь… черт…

Она слишком хорошо обо всем знала и не желала снова слышать заученные заверения в любви. Психея решительно повернула актера лицом к остальным членам семьи, ожидавшим, когда их представят.

– Это моя кузина Матильда, – указала она, – и моя тетя Мэрис.

Актер поклонился обеим дамам – и, Боже, с какой грацией! Психея вдруг подумала, что он, должно быть, прекрасно танцует. Как бы она чувствовала себя в его объятиях, кружась в вальсе?.. Девушка резко оборвала себя. Если все пройдет благополучно, она больше никогда его не увидит. Он находится здесь по одной-единственной причине, и причина эта не имеет никакого отношения к танцам.

Он говорил какие-то любезности ее родственникам, и Психея прислушалась.

– Ничего удивительного, что Психея так наделена красотой и элегантностью, – говорил этот человек. – Я вижу, что это не чуждо и другим членам ее семьи.

Психея пристально посмотрела на Гейбриела, и кузина Матильда тоже с сомнением смотрела на него, словно подозревала, что он смеется над ними. Матильда была толстой и пухлой, как откормленная куропатка, с короткой шеей и неприлично красными щеками. А Мэрис, с подозрением изучавшая новоявленного маркиза, была худой и сухонькой, как старая индейка, которую забыли вовремя зарезать.

– У вас прекрасные глаза, кузина Матильда, – продолжал Гейбриел, – такие чистые и глубокие, как горное озеро.

Боже мой, так оно и есть, почему же она не замечала этого раньше? Глаза Матильды светились зеленовато-коричневым цветом, как гладкая поверхность глубоких вод, так и сказал актер. Психея увидела, что Матильда еще больше раскраснелась от удовольствия, а Мэрис сдержанно кивнула в знак одобрения.

– Благодарю вас, – прошептала Матильда. – Вы слишком добры.

А на обычно суровом лице тети Мэрис появилась улыбка.

– Всего лишь наблюдателен, – небрежно ответил он, улыбнувшись.

«Если я не уведу его, Матильде захочется самой выйти за него замуж», – с усмешкой подумала Психея. Но, подводя его к другой группе родственников, взглянула на него с большим уважением.

– Вы были великодушны, – тихо сказала она. – Матильда не привыкла к комплиментам, но у нее очень нежная душа.

– Каждая женщина красива, – прошептал Гейбриел в ответ. – Если умеешь видеть.

Не смотрел ли он опять на ее фигуру, скрытую платьем? Почему-то в его взгляде не было того похотливого вожделения, которое Психея всегда замечала у Перси, и она не чувствовала привычного отвращения. В обществе этого человека женщина чувствовала, что он искренно восхищается ею, и…

Психея старалась собраться с мыслями. Такая лесть – самая опасная, убеждала она себя. Обманщик-маркиз обменялся любезностями с остальными родственниками, собравшимися на его помолвку, и Психея чувствовала, как постепенно меняется атмосфера в зале: он очаровывал женщин и уверенно смотрел в глаза мужчинам.

В дальнем углу, выпрямившись, сидела в большом кресле, напоминавшем трон, женщина с седыми волосами, и Психея, хорошо знавшая свою двоюродную тетку Софи, понимала, что ее суждение будет решающим.

– Что бы она ни говорила, не спорьте с ней! – шепотом предупредила Психея, подводя его к последнему и, если не считать дядю Уилфреда, самому грозному члену семьи. – Проявите уважение. Говорите как можно меньше, как я вам и писала.

– Это моя двоюродная бабушка Софи, о которой я вам много рассказывала, – повысив голос, сказала Психея.

– Так вот кто вскружил голову моей неприступной племяннице! – Старая дама направила на него лорнет. – Никогда не думала, что такое может произойти. У вас красивое лицо, но какое это имеет значение? Должно быть, в вас есть что-то помимо этого.

– Конечно. – Гейбриел склонился в изящном поклоне и поднес протянутую ему руку к губам. – Почему же еще дорогая Психея приняла мое предложение?

– Значит, вы не гонитесь за ее богатством? – резко спросила тетя Софи, отнимая руку.

– Разумный человек никогда не возражает против богатства, – улыбнулся он.

Психея прикусила губу, ожидая взрыва негодования. Но старая дама неожиданно засмеялась.

– По крайней мере, вы не притворяетесь, – сказала она. – Я думала, что, может быть, вы одурманили мою племянницу всякой романтической чепухой о ее небесно-голубых глазах, розовых, как лепестки, губках и прочей ерундой.

– О, я увидел в ней не только глаза и губы, – заверил их обеих нанятый жених, устремляя взгляд на закрытый лиф и грудь, скрытую под бледно-голубым шелком.

Психея вспыхнула и попыталась снова ущипнуть его за руку, но поняла, что он был к этому готов и не почувствовал боли. Кем бы ни был этот актер, но соображал он быстро.

Тетя Софи снова усмехнулась.

– Может оказаться, что вы нам подходите, – снисходительно сказала она, удивив своим тоном Психею. – Может оказаться, что вы нам подходите, лорд Таррингтон.

Психея, все еще сердясь на актера за его возмутительное поведение, изумленно смотрела на свою тетку.

Вопреки всему ее план удался! Она с облегчением вздохнула, вспоминая, как отчаяние заставило ее придумать такой невероятный выход.

Причиной был кузен Персивал, который с самого начала сезона буквально прилип к ней, следя за каждым ее шагом. Если она приезжала на званый вечер или бал, он тут же оказывался рядом с ней. Если она выезжала за город, чтобы побыть на свежем воздухе, он ждал там, безжалостно погоняя степенную лошадку, чтобы не отставать от своей храброй кузины. Он бросал свирепые взгляды на предполагаемых соперников и даже, не обращая внимания на попытки освободиться от него, хватал ее за руку при приближении любого холостяка, восхищавшегося красотой Психеи или оказывавшего ей слишком много внимания. И такая настойчивость приносила свои плоды. Ряды ее поклонников редели, и Психея понимала, что с каждым годом их число будет уменьшаться.

Перси, как бы она ни сопротивлялась, без труда становился ее тенью. Они получали приглашения на одни и те же вечера и балы. Семья ее отца гордилась своим безупречным происхождением, хотя обладала скромными средствами. Только ее хорошо образованный отец со своей склонностью к необычным экспериментам и новым изобретениям сумел сколотить большое состояние, удачно вложив деньги после финансового кризиса. За этим богатством и охотился дядя Уилфред – еще когда его брат был жив. Теперь же Уилфред со своим невыносимым олухом-сыном считали, что богатство у них в руках. Оставалось только убедить Психею выйти замуж за кузена.

Однако несмотря на огромное желание получить финансовую независимость, она не могла заставить себя сделать этот шаг. Когда Перси брал ее руку в свои пухлые влажные ладони, ей хотелось оттолкнуть его. Психея никогда не целовала его, но от одного только взгляда на мокрые розовые губы Перси ее тошнило.

В точно сформулированных в завещании отца условиях оговаривалось, что наследство остается под опекой до тех пор, пока она не будет обручена. Но даже жажда свободы, которую предоставил бы ей брак, не могла победить отвращения к кузену.

И когда две недели назад в саду графини Шрусбери он загнал Психею в колючие кусты остролиста, ей пришлось прибегнуть к крайним мерам.

– Пожалуйста, кузина, – просил Перси, ловя руку Психеи. – Ты же знаешь мои чувства…

– А ты знаешь мои чувства, Перси. Мы сто раз говорили об этом. Я не могу выйти за тебя замуж. Я не люблю тебя, – твердо заявила Психея, пряча руку за спину.

Только брачный обет отделял Перси от огромного состояния Психеи, и он становился невероятно настойчивым.

– Да ладно, кузина, я понимаю твою девичью нерешительность, так и положено, но тебе пора выслушать мои признания. Ты превращаешься в старую деву. Тебе двадцать пять, и это… твой седьмой сезон? Лучше прими мое предложение: это может оказаться твоим последним шансом.

– Перси, я еще не на смертном одре. И я не жеманничаю!

– Конечно, жеманничаешь, – возразил он. – Ты всегда соблюдала приличия, не то что твоя мать, которая…

Очевидно, он заметил, как гневно вспыхнули ее глаза, и торопливо заговорил:

– То есть я глубоко уважаю твою мать, но разъезжать по окрестностям и навязывать свои странные идеи порядочным женщинам…

– Перси, ты говорил обо мне, – напомнила ему Психея и тотчас же пожалела об этом, ибо он снова протянул к ней руку. Она хотела отойти в сторону, отступая от колючего куста, острые листья которого цеплялись за ее шелковое платье, но натолкнулась на край каменной скамьи. От боли у нее подогнулись колени, и она опустилась на скамью. Перси этим воспользовался.

– Правильно, я говорил о нас. Дорогая, дорогая Психея, ты должна позволить мне выразить мою неугасающую любовь. – К ее ужасу, он опустился на колени на мокрую траву, крепко сжимая ее руку.

– Сейчас же встань, Перси! О нас станут судачить. К тому же ты испортишь свои лучшие панталоны.

При мысли об испорченной одежде он поморщился, но с колен не поднялся.

– Мне все равно, что будут говорить, – с наглым видом заявил он. – Я хочу, чтобы все знали о моих чувствах.

В обществе уже болтали, что ее жадный дядюшка не позволит ей выйти замуж за кого-либо другого. Что же ей сделать, чтобы получить хоть какую-то независимость, не связывая свою жизнь с этим рохлей? Казалось, выбора не было. Кто посмеет подойти к ней, когда Перси сторожит ее, как собака кость? И все же…

Брак с Перси освободит ее от опеки, убеждала она себя, стараясь найти силы согласиться. Если ей повезет, его вожделение после свадьбы быстро угаснет, не встретив ответа с ее стороны. И тогда она сможет позаботиться о Цирцее. Однако…

После свадьбы муж будет по закону распоряжаться ее доходами. А Перси такой же скряга, как и его отец. Нет, брак с кузеном не выход из положения, сказала она себе с облегчением, ибо при мысли о Перси, прижимающемся к ее телу, у нее по коже пробегали мурашки. Она снова попыталась высвободить свою руку.

– Перси, я не могу выйти за тебя замуж!

– Это почему? – Он наклонился к ней, вытягивая губы. Боже, он хочет ее поцеловать!

– Потому что я уже помолвлена! – отрезала Психея и замолчала, пораженная не меньше своего кузена, который выпучил глаза и стал похож на испуганную жабу. Он отпустил ее руку и поднялся на ноги.

– Что ты говоришь, помолвлена? С кем? Я тебе не верю!

– С маркизом Кар… Тар… с маркизом Таррингтоном, – в отчаянии заявила она. – Я познакомилась с ним в Европе, когда прошлым летом ездила туда с тетей Софи и сестрой.

– Ты говорила, что ездила, чтобы показать Цирцее знаменитые музеи, – возразил с негодованием Перси, выражение обиды на его лице было почти комичным.

– Мы в них и ходили, – ответила она. – Он большой любитель искусства, этот маркиз.

– Француз? Ты хочешь выйти замуж за проклятого француза? – Ее кузен никак не мог переварить свалившуюся на него новость. – Это невозможно, отец никогда этого не допустит.

– Он, конечно же, англичанин, только живет в Европе, – пояснила Психея, пытаясь сообразить, как сделать эту историю более правдоподобной. – А когда дядя Уилфред познакомится с маркизом, я уверена, он увидит, что это подходящий для меня жених.

– Никогда! Я поговорю с отцом, – угрожающим тоном сказал Перси. – Он запретит тебе!

И Перси ушел, оставив Психею размышлять. На следующее утро она послала записку мистеру Уоткинсу, поверенному их семьи. Он принял ее в своем кабинете с темными деревянными панелями, налил чай в тонкие фарфоровые чашки и сказал:

– Моя дорогая Психея, вы знаете, что я не могу освободить вас от опеки, как бы вам этого ни хотелось. Ваш отец только хотел защитить вас…

– Защитить меня? Не знаю, чего он хотел, но он отдал меня прямо в потные руки Перси, – возразила Психея. Они десятки раз обсуждали это и копались в сложном языке документов. – Нет, по-моему, я нашла лазейку!

Он протянул ей чашку и тарелочку с ломтиками лимона.

– Что вы хотите сказать? – осторожно поинтересовался поверенный.

– Найдите шестую страницу, – попросила Психея, – где говорится, что я получу половину наследства после помолвки.

– Ах да. – Мистер Уоткинс отыскал нужную страницу. – Ваш отец желал, чтобы у вас было достаточно средств на покупку свадебного платья и подготовку свадебной церемонии, поскольку знал скупость своего брата, то есть склонность Уилфреда к экономии…

– Так, а теперь возьмите восьмую страницу. Дядя имеет право помешать нежелательному браку, но здесь не говорится, что он имеет право запретить помолвку!

Этот гениальный по своей простоте план пришел ей в голову накануне ночью, когда она, ворочаясь, не могла уснуть, обеспокоенная все возрастающей наглостью Перси.

Поверенный надел очки и перечитал тяжеловесные фразы документа.

– Возможно, вы вправе это и так истолковать, но…

– Мне не надо ничего истолковывать, тут так написано! – Психея в волнении сжала руки.

– Даже если это и так, дорогое дитя, то какая вам от этого польза, если вы никогда не сможете выйти замуж?

– Я буду распоряжаться половиной своего состояния! – воскликнула она, раздраженная его медлительностью. – Это намного, намного больше, чем сейчас мне дает дядя Уилфред. Я смогу нанять учителей живописи для Цирцеи, мы сможем путешествовать. Я смогу делать все, чего не позволяет мне дядя за мои же деньги!

Поверенный задумался. Свобода, закрыв глаза, думала Психея. Свобода от преследований кузена, свобода от указаний дяди.

– Но это бессмысленно! Ни один жених не согласится на такие условия, – сказал поверенный, – обручение и никакой свадьбы.

– О, я знаю одного, который согласится, – заверила его Психея, понимая, что глаза выдают ее.

Мистер Уоткинс, прищурившись, изучал ее сквозь очки. Помолчав, он только сказал:

– Будьте осторожны, моя девочка.

Психея ехала домой, сияя от счастья. Наконец она нашла способ вырваться из клетки. Она навеки будет обручена с таинственным маркизом, созданным ее воображением, и никто больше не будет указывать ни ей, ни Цирцее, что они должны делать.

Это было великолепно…

Если не считать того, что дядя, когда Перси сообщил ему новость, захотел посмотреть на человека, устроившего неожиданную тайную помолвку. Психея испугалась, что ее план рухнет, но затем решила нанять кого-нибудь, чтобы тот сыграл роль маркиза. Ей всего-то требовался приличного вида жених, который появится на один вечер, а затем таинственный маркиз снова исчезнет за Ла-Маншем, а она будет распоряжаться собственными деньгами…

Ради этого стоило провести несколько бессонных ночей, обдумывая детали плана. Психея отправила горничную в театр, чтобы та подобрала подходящего на эту роль актера, пообещав ему содержание за три месяца. Симпсон доложила, что все слажено.

Правда, Психея не ожидала, что неизвестный актер будет выглядеть и вести себя, как этот высокий человек с прекрасной фигурой и таким поразительно красивым лицом. И если он так хорошо играл свою роль, то почему не пользовался успехом в театре? Сегодня она могла бы поклясться, что он и в самом деле джентльмен. Но какое это имело значение, когда все получилось, получилось так, как она задумала!

Радуясь успешному осуществлению самого безумного плана, какой только она могла придумать, Психея вспомнила своих родителей, которые при всей их эксцентричности не позволяли себе так, как она, пренебрегать условностями. Внезапно ее размышления были прерваны.

Один из родственников приглашал ее «жениха» к себе на вечер. Не было ли и других приглашений? Ей следует быть внимательнее.

– Нет-нет, его уже здесь не будет, вы ведь уезжаете, милорд? – поспешно вмешалась она.

– Как, уже покидаете свою будущую жену? Мы должны как следует принять жениха нашей дорогой Психеи. А вы, милорд, уж конечно, не очень спешите в Европу?

– Совсем не спешу, – ответил актер, улыбаясь Психее хищной улыбкой. Он насмешливо смотрел на нее, показывая белые зубы. – Я не собираюсь огорчать свою невесту скорым отъездом. – Он повернулся к мужчинам и наклонился, как бы делясь с ними секретом. – Она, знаете ли, не переносит долгой разлуки со мной. Плачет, пока глаза не покраснеют и не опухнут от слез, ужасно. – Он поморщился, словно представил себе распухшее лицо Психеи.

К ее досаде, мужчины закивали и с сочувствием посмотрели на Психею, ожидая, что она тут же разразится рыданиями.

Невероятно! Они знали ее всю жизнь и никогда не видели в истерике. И в то же время воспринимали слова этого наглого актеришки как непреложную истину. Ее мать была права. Все мужчины, собравшись вместе, становятся дураками.

– Но я никогда в жизни… – пыталась протестовать Психея, чувствуя, как краснеет от возмущения. Он предупреждающе сжал ее локоть, но девушку заставило замолчать не его прикосновение, а неожиданно возникшая тревожная мысль. Не станет ли этот негодяй шантажировать ее, требуя еще денег, не в этом ли все дело?

– А можно спросить, сынок, как твое полное имя? – поинтересовался пожилой мужчина.

Актер улыбнулся:

– Конечно, дядя Октавиус. Мы же в своей семье. Меня зовут Гейбриел Синклер, маркиз… – он взглянул на застывшую в ужасе Психею, – маркиз Таррингтон.