"Зона поражения" - читать интересную книгу автора (Воронов Никита)Глава четвертая ИСПАНИЯДорога. Опять дорога… Путешествующий по необходимости человек находится в некоем относительном небытии — в начале пути его уже нет, а до конечного пункта еще предстоит добраться. Другое дело, когда едешь для собственного удовольствия. Тогда уже сам процесс становится конечной целью, глаза распахнуты, чувства обострены, и хочется не упустить ничего из неудержимо меняющегося калейдоскопа впечатлений. Владимиру Александровичу Виноградову чаще приходилось оказываться странником поневоле. Дослужившись до погон с двумя просветами, он не успел побывать только разве что в Австралии и в Антарктиде — а так, считай, везде отметился. Добрую половину Европы исколесил… Добрую половину… Скорее уж как раз — недобрую! Потому что маршруты майора пролегали в основном по бесчисленным «болевым точкам» планеты: видимым, истекающим кровью и пока не заметным, внешне благополучным, по тем, что не сходят со страниц газет — и по тем, что еще только завтра появятся в экстренных выпусках новостей. Идеалы остались в прошлом. На смену им пришел порожденный опытом потерь циничный профессионализм наемника. Чередовались страны, задачи, фамилии и документы… Виноградов выстраивал хитрые оперативные комбинации, вербовал и терял агентуру, что-то вынюхивал, дрался, стрелял, убивал — но и сам уже тысячу раз мог быть убит. Партизанские базы в горах, вонючий туман берлинских окраин и ласковое Средиземноморье… Владимир Александрович не чувствовал себя в безопасности нигде — даже неторопливо перебираясь из одного уютного отеля в другой по автострадам Западной Европы. Ведь для него это были дороги войны — текущей войны, даже если многие поколения людей вдоль них веками не слышали взрывов и пушечной канонады. Планета давно уже превратилась в огромный театр объявленных и необъявленных военных действий… — Паранойя! — отмахнулся в прошлом году от рассуждений изрядно подвыпившего Виноградова подполковник Новицкий. Они тогда только вернулись из Сухуми и по русской привычке, расслабленные, изливали друг другу душу. — Понял? Па-ра-ной-я… Сходи, прими душ и позвони блядям — верное средство! А сам весной, не догуляв отпуска, застрелился у себя на даче под Выборгом из именного охотничьего карабина… — Сеньор? — Си, мучос грациас. Пластиковый стаканчик с холодной водой пришелся как нельзя кстати… На этот раз за окнами автобуса опять мелькали пейзажи центральной Испании — Виноградов возвращался в Мадрид, пересекая залитую солнцем страну от Бискайского побережья на юг. Ехать оставалось еще часа три. И совсем не спалось, хотя скорость была очень даже приличной, кресло — вполне удобным, а исправный кондиционер создавал иллюзию прохлады. Наконец, отчаявшись убить время в объятиях Морфея, Владимир Александрович окончательно открыл глаза. — Аллемано? — Но, руссо… — Можно было, конечно, прикинуться немцем, но Виноградов так устал за последние дни от вранья, что ломать комедию перед случайным соседом не оставалось ни сил, ни желания. Тем более что свободное место рядом с Владимиром Александровичем при посадке досталось самому натуральному католическому монаху лет пятидесяти: выбритая макушка, очки на носу, даже четки… Летняя, светлая то ли ряса, то ли сутана его с большим капюшоном — майор не очень хорошо разбирался в форме одежды и знаках различия служителей церкви — была перехвачена на животе кокетливым плетеным пояском с кисточками. А вот обувь соседа и средних размеров спортивная сумка выглядели вполне современно… Да и журнал на его коленях был явно светского, а не религиозного содержания. — Абла эспаньол? — Но, сеньор! — в данном случае даже неплохо, что Виноградов не говорил по-испански — может, сосед оставит в покое? Действительно, добрый пастырь сокрушенно покачал головой, потом взял у майора пустой стаканчик и снова почти до краев наполнил его минеральной водой: — Пор фавор! — Грациас… падре. Общительный монах улыбнулся, кивнул — и тут же завязал диалог с пассажиром, расположившимся через проход. А Владимир Александрович с чистой душой и стаканом газировки в руке отвернулся к окну. Сеговия! Древние замки, похожие на иллюстрации к «Дон Кихоту», и деревеньки, больше напоминающие старинные крепости… То и дело вырастают вдоль обочины выкрашенные в оранжево-синий цвет телефонные будки с лаконичной надписью «SOS». Мелькнул указатель: поворот на Саламанку. Вообще, от одних названий на здешних дорожных щитах становятся дыбом усы и хочется стиснуть в ладони эфес воображаемой шпаги: Лангрео, Поло де Сантьяго, Леон, Вальядо-лид… И тот, позавчерашний, городок тоже именовался красиво и поэтично — Луарка. …Впрочем, заведения определенного рода везде одинаковы. — Вы подтверждаете личность этого человека? — Да, — кивнул Хуан. Здесь, в полицейском участке, он еще больше напоминал индейца: суровый, неторопливый в движениях и словах. — А вы, сеньор? Пресс-секретарь перевел адресованный Виноградову вопрос, и Владимир Александрович ответил, на всякий случай по-английски: — Да, подтверждаю. — Спасибо, сеньоры… Извините за беспокойство! — Офицер в белоснежной рубашке с погонами показал, где следует поставить подписи и принялся складывать фотографии: — Может быть, кофе? — Нет-нет, благодарю вас! Пора возвращаться. Завтра закрытие фестиваля, очень много работы… — Да, конечно. Еще раз прошу прощения — и у вас, и у сеньора из России. Смысл реплик был понятен и без комментариев, поэтому Владимир Александрович кивнул, вслед за спутником пожал протянутую полицейским руку и направился к выходу. — Минутку! — придержал его Хуан. Еще пару минут испанец что-то оживленно обсуждал с представителем власти, и, судя по всему, стороны достигли договоренности. — Мы решили пока не поднимать шума… Чтобы не портить людям праздник, понимаете? — Понимаю. — Конечно, ни пресс-секретарь фестиваля, ни местные власти не были заинтересованы в том, чтобы упало пятно на репутацию «Черной недели». Поэтому все постараются трагический инцидент пока огласке не предавать — во всяком случае, до массового разъезда гостей и иностранных корреспондентов. — Я могу на вас рассчитывать? На вашу сдержанность? — Да, конечно! — Спасибо, коллега. Они уже вышли из здания, и Виноградову пришлось даже посторониться, чтобы случайно не задеть бедром зеркало припаркованной в тесном дворике патрульной автомашины. — Ого! — на резкое движение моментально ответила хриплым, заливистым лаем пристегнутая на цепь у ограды огромная черная овчарка. Чуть позже показался вооруженный автоматом постовой. — Да, меры безопасности… Страна Басков совсем рядом! Слышали, наверное, про ЭТА? — Про что? — «Эускади та Аскатасуна», или же сокращенно ЭТА. Переводится, как «свободная родина басков». — А, ваши террористы! Я видел плакаты в аэропорту. Мужчины спустились по брусчатой, не забывшей еще крестоносцев мостовой на набережную — мимо туристического центра со знаменитой на всю Астурию картинной галереей, вдоль каменной кладки врастающих в скалы домов и крохотной площади с памятником. Народу на улицах было немного. — Да, Хуан, я все хотел спросить… Это что за полиция? — В каком смысле? — Ну вот в России все просто. А тут? Одеты кто во что, и названия разные: «полиция националь», «гвардия националь», «полиция муниципаль», «гвардия цивиль»… потом еще эти, с оранжевыми шарфами. — А, «Протекцион цивиль»! Они вообще не полицейские, хотя и носят форму. Что-то вроде волонтеров, в свободное от работы время. И без оружия — только фонарики и рации. Что же касается остальных… По пути испанец прочитал гостю краткую лекцию о структуре правоохранительных органов страны — из нее Владимир Александрович усвоил немного, то ли из-за языкового барьера, то ли потому, что озабоченный Хуа-нито и сам не был силен в этих вопросах. — Ты понял? — В общих чертах! — махнул рукой Виноградов. — А это что? За миниатюрным мостиком, перекинутым через остатки почти высохшего, но опрятного речного русла, зеленел парк. Сквозь кустарник можно было лицезреть несколько неожиданное зрелище: десятка полтора хорошо одетых женщин и разновозрастных детей расположились под шелестящими на теплом ветру кронами. Подстелив при этом на каменные плиты у фонтана циновки и пестрые полотенца. — Хм… — Хуан даже остановился, чтобы перечитать надпись на вывешенном между деревьями огромном транспаранте. — Это фалангисты. — Кто? — Название было знакомо по романам старика Хэмингуэя и более поздним брошюрам «Политиздата». Однако Виноградов представляп себе испанских фашистов несколько иначе: небритые рожи, зверский взгляд и в руке топор со следами крови… — Здешние «правые». Протестуют… — Против чего? Собеседник пожал плечами: — У них в Луарке мэр — коммунист. — Ну и что? — Вот члены семей фалангистов и устроили демонстрацию протеста. Требуют лучше чистить городской пляж от камней и мусора. — Серьезное дело… — хмыкнул Владимир Александрович. Ему даже показалось, что Хуан шутит. — У них что — больше нет никаких причин для классовой борьбы? — Все не так просто! — Пресс-секретарь вздохнул и прибавил шаг. — Многие еще помнят гражданскую войну… Да и генералиссимус Франко отправился на тот свет совсем недавно. Некоторое время шли молча, вдыхая усиливающийся запах моря и вытащенных на берег сетей. — А где их мужчины? Мужья? — после непродолжительной паузы поинтересовался Виноградов. Он имел в виду участниц «пляжной» манифестации, и Хуан, разумеется, понял вопрос правильно: — Работают. Деньги зарабатывают, им не когда. — Нам разве не по набережной? — Пошли, русский, не пожалеешь! Оставшуюся часть пути было не до разговоров — улица, постепенно превратившаяся в каменную тропу, неожиданно запетляла и круто устремилась вверх. «Вряд ли он станет убивать меня прямо сейчас, после визита в полицию, — подумал Виноградов. — Во всяком случае, я бы не стал…» — Уже рядом, — успокоил еще только начавшего утомляться попутчика Хуан и первым вытер выступивший на лбу пот: видимо, сказывались жара и постоянное недосыпание. — Стой! Смотри… — В-вау! — Вид отсюда, с вершины ска лы, открывался действительно потрясающий. В самом низу была бухта с разноцветными, доведенными до игрушечной чистоты рыбацкими суденышками. Узкую набережную теснила мозаика черепичных крыш, прорезаемая верхними этажами вполне современных зданий и шпилями церквей… А еще изумленному взгляду были доступны: море, пляж, уходящая к горизонту стрела волнолома и пронзительная белизна величественных склепов на склоне. — У меня нет слов… — Я не всегда вожу сюда гостей, — наслаждаясь произведенным эффектом, пояснил испанец. — Только избранных! — Спасибо, Хуанито. Ты, наверное, местный? — Нет. Я родился в Бильбао, — он произнес это с непонятной Виноградову многозначительностью. Мужчины еще немного полюбовались раскинувшейся под ногами картиной и начали обратный спуск. — Кажется, здесь… Вот она! Машина действительно стояла в тенечке, неподалеку от ресторана с неожиданным для этих мест названием «Балтико». А на лобовом стекле ее красовалась штрафная квитанция за неправильную парковку. — Мариконес! — грубо выругался по адресу чужой бдительности пресс-секретарь. Виноградов поддержал его сочувственной репликой в том смысле, что как раз власти зачастую являются самыми злостными вымогателями и террористами — что российская ГАИ, что дорожная полиция Испании. — Правильно, коллега… Любая государственная система бесчеловечна. А потому — обречена! Нечто подобное Владимир Александрович уже слышал. Не так давно, однако все же достаточно далеко отсюда. И при других обстоятельствах… Впрочем, возникшие ассоциации он предпочел оставить при себе. — Ола, русский! Ола, Хуанито! — Здравствуйте, девочки… — Неожиданная встреча! — Как вы здесь оказались? Очаровательные создания блестяще владели тактикой воздушного боя — они атаковали мужчин со стороны солнца, сразу же завладев инициативой и отрезав пути к отступлению. — Вы на машине, сеньоры? — О, Габриэла, кара миа! — Дэльфин? Очень рад… Слов не находилось — обе женщины были соблазнительны до неприличия. Подруга Хуана надела на себя нечто яркое и почти не скрывающее пышные формы, француженка же на свету казалась вообще голой в полупрозрачном легком платьице. Виноградов сглотнул слюну и подобрался. — Мы узнали в гостинице, у дежурной, что вы с утра уехали в Луарку… — защебетала по-английски Габриэла. — Как не стыдно, Хуан! Здесь такая красота, а вы даже не предложили нам прокатиться. При этом она как-то незаметно поднырнула под руку пресс-секретаря, и теперь они стояли уже полуобнявшись. — Видишь ли, беллиссима… — Мужчинам нельзя верить! Я думала, хотя бы русские — исключение, но ничего подобного. — Дэльфин погрозила Виноградову пальчиком, но потом в знак примирения по-хозяйски растрепала ему прическу и чмокнула в щеку. — О, дорогая! — От собственной реплики Владимир Александрович почувствовал неожиданные позывы к тошноте. Слишком уж все происходящее напоминало сцену из «мыльного» сериала. — Как ты могла подумать… Хотя, конечно, заданное распределение ролей имело и некоторые приятные стороны. Без зазрения совести используя пикантную ситуацию, Виноградов ухватил француженку за талию и притянул к себе: — Не сердись, дорогая, ладно? Та пискнула, но смирилась, — очевидно, по каким-то причинам требовалось продемонстрировать окружающим откровенно интимный характер их отношений. Неизвестно уж, что она наплела Габриэле, но… Итальянская журналистка тем временем в спешном порядке доводила до мужчин историю о том, как они с Дэльфин решили проучить самодовольных и дурно воспитанных «кабальерос»… Быстренько собрались, взяли такси и через час с небольшим уже были здесь, в прекрасном городке на побережье. — А машину сразу отпустили? — Да, конечно. — И как же вы планировали вернуться? — Ну… очень просто! — нашлась очаровательная Габриэла. — Хуанито, мы увидели с набережной твой «рено» и просто решили подождать неподалеку. Надеюсь, ты возьмешь нас собой обратно? — Но если вы оба всерьез решили от нас сбежать… здесь тоже есть такси, — напомнила Дэльфин. — — И мы доедем до Хихона сами. — Что вы, красавицы! Прошу… Через минуту он уже выруливал из Луар-ки — мимо госпиталя и специальной площадки для туристических автобусов. — Каково сегодня состояние твоего желудка? — тихо, подбирая слова, поинтересовался у «журналистки» из Интерпола Виноградов. — Я имею в виду астурийский сыр… Они расположились сзади — на переднем сиденье, не переставая, щебетала о чем-то с водителем Габриэла. — Все в порядке! — фыркнула соседка. По роли ей полагалось изображать подружку Владимира Александровича, и делала она это без видимого отвращения. — Но это ничего не значит… — Посмотрим, — пожал плечами тот. Скоро они оказались на автостраде, и Хуан от души предоставил волю всем лошадиным силам, упрятанным под капотом его машины. Ехали почти строго на восток, вдоль моря. — И все же, русский, — обернулась назад Габриэла. — Почему вы не взяли нас собой? Убежали… — Спроси у своего приятеля! — улыбнулся Виноградов. И покрепче прижал к себе соседку: — Мне хватает того, что пришлось оправдываться перед Дэльфин. Верно? — Верно, дорогой! Хуан, очевидно, решил-таки покончить с неприятными вопросами: — Девушки, мы не виноваты. Все произошло внезапно, просто не было времени даже записку оставить. — А что случилось? — Скажите… могу я быть уверен, что все сказанное останется между нами? Хотя бы на некоторое время. — Смотря на какое время! — капризно поджала губы француженка. — Рассказывай, Хуанито, — поддержала подругу рассудительная Габриэла. — Куда тебе деваться? Мы же все равно не отстанем. — О'кей… Слушайте. Но прошу как человек, которому дорог этот фестиваль, — забудьте о том, что вы работаете в журналистике. Ладно? Тут следовало пообещать конфетку за хорошее поведение, что пресс-секретарь и сделал вполне профессионально: — Зато потом, клянусь, вы первыми получите все, что захотите. Эксклюзив… и прочее. Договоренность такая с полицией имеется. — С полицией? — полыхнула глазами Дэльфин. — Звучит заманчиво… А нас не опередят? — Ясно было, что для итальянки любовь — любовью, а дело — делом. Справа перетекали одна в другую поросшие лесом горы, а слева за окнами автомобиля проносились чудесные бухты с рыбацкими деревеньками. — Вы помните того англичанина? Борода того, с рубкой? — Помним. — Разумеется. Он то ли критик, то ли еще что-то… — Под утро мне позвонили из «полициалокаль», Луарка. Сообщили, что на побережье обнаружен человек — избитый, ограбленный, без документов. Явно не из местных… Единственное, что завалялось в одном из его карманов — это книжка с остатками обеденных купонов. Дэльфин кивнула — такие украшенные эмблемой цветные бумажки выдавались каждому участнику и гостю «Черной недели». По ним можно было бесплатно и очень здорово перекусить в нескольких «официальных» ресторанах фестиваля: — Там же фамилия написана? — Написана, — кивнул Виноградов. Сам он такие купонные книжки видел только издали, приехавшим на фестиваль без приглашения питание за казенный счет не полагалось. — Да, поэтому меня и разыскали! — продолжил пресс-секретарь. — И приметы сходились… Нужно было срочно ехать, опознавать. — А русский зачем? — ревниво подняла брови «подружка» Владимира Александровича. — Для официального протокола им требовались двое. Я как раз пошел в номер к англичанину, чтобы проверить, действительно ли его нет, а тут — сеньор Виноградов! — Мне не спалось, тем более — такая ситуация… Дэльфин многозначительно посмотрела на соседа, и этот взгляд не укрылся от внимания Габриэлы: — Ладно, ребята! Потом разберетесь. Хуанито, бедняга действительно оказался тем англичанином? — Да, к сожалению. — А как он попал в Луарку? Это же почти сотня километров! — Не знаю, — вздохнул «хефе де пренса». — Когда мы приехали, он уже умер. Так и не приходя в сознание. — Значит, ограбление… — Нам показали фотографии, — нарушил затянувшуюся паузу Владимир Александрович. — Ужасно! — Такое возможно в любом уголке мира! И в Москве, и в Париже… — Да, конечно. У нас вообще разгул преступности! Человек за рулем продолжил: — Видимо, его заманили в машину или похитили где-нибудь в Хихоне. Потом уже вы везли за город, в безлюдное место. — Может быть, таксисты? Или кто-то под видом таксистов? — Полиция говорила об этой версии… Тем более англичанин был здорово пьян — так, что мог и не сразу сообразить, что едет в другую сторону. — Он же почти не пил! — припомнила Габриэла. — Все мы здесь… почти не пьем, — даже намека на веселье в голосе Виноградова не звучало. — Так вот, милые девушки… — в течение некоторого времени пресс-секретарь объяснял пассажиркам, почему не стоит делать сенсацию из происшедшего. — Ладно, договорились! — кивнула Дэльфин и посмотрела на сидящую впереди итальянку: — А ты как? — Пожалуй… Хуанито, красавчик, но тогда с тебя — обед! Это сейчас, а потом — право «первой ночи» для моей газеты и ее радиостанции. Договорились? — Нет проблем, маленькая зубастая акула! Как раз пора перекусить. — рассмеялся водитель, снижая скорость и высматривая ресторан посимпатичнее. — Выбирай! Остановились в какой-то деревушке. Виноградов даже не запомнил названия. Ресторанчик под открытым небом находился всего в нескольких метрах от трассы, но, чтобы пройти к столикам, требовалось миновать густой палисадник и выложенный тесаным известняком бассейн с неторопливо журчащим фонтанчиком. Несмотря на полуденное солнце, вода создавала иллюзию свежести, и ненавязчивый звук ее без труда перекрывал шум и грохот несущихся по дороге автомобилей. Казалось, что и само течение жизни здесь не подвержено суетливым страстям и порокам. Разумеется, они были здесь единственными посетителями… Дамы выбрали столик в тени какого-то векового растения — то ли дуба, то ли платана: Владимир Александрович никогда в деревьях не разбирался и от этого не страдал. — «Map Кантабрико», — придвинула ему француженка меню. И на всякий случай пояснила: — Рыбный ресторанчик. Не возражаешь? — Ну у нас в России говорят: кто платит, тот и заказывает музыку! — В данном случае наоборот, — хихикнула Габриэла. — Заказывать будем мы, а платить — вы! — Не возражаю, — без малейшего намека на огорчение отмахнулся пресс-секретарь. — Все можете считать себя моими гостями. — И я? — уточнил постепенно привыкающий к европейской конкретности Виноградов. — Разумеется! Должен же я как-то компенсировать тебе загубленное утро… Что-то ответить майор не успел — Хуан уже обсуждал с подошедшим дядькой в переднике выпивку и указанные в меню горячие закуски. Впрочем, много времени процесс не занял: почти сразу же единогласно остановились на фирменном блюде заведения. — Русский, ты что будешь пить? — А вы что? — Мы? — удивился Хуан. — Пиво! Потом, сообразив, что спутник почти ни слова не понял из их диалога с хозяином заведения, пояснил: — Лучше всего запивать осьминога холодным пивом. Оставалось только кивнуть с видом бывалого рыбоеда… Вскоре компания уже не торопясь прихлебывала из высоких запотевших бокалов местное бочковое пиво — светлое, потому что любимого своего темного Виноградов в Испании почему-то так и не встретил. Одновременно с пивом появились салаты и разная съедобная рыбная мелочь для разжигания аппетита — и только потом, торжественно, был вынесен откуда-то из кухонного чрева — сам! Огромный, фиолетово-розовый, источающий ни с чем не сравнимый запах моря и специй осьминог… Он внушал уважение, даже будучи поданным на тяжелом и плоском деревянном блюде. Разрезанный так, что казался целым, посланец таинственной бездны в такт размеренной походке повара покачивал одним из будто случайно свесившихся щупалец. Гости, не сговариваясь, зааплодировали — это была дать уважения былому могуществу жертвы и кулинарному мастерству хозяина… Обед затянулся, но, как и все хорошее в жизни, в конце концов подошел к завершению. — Понравилось тебе, русский? — лениво шевельнулась в плетеном кресле Габриэла. — Великолепно! — Виноградову тоже с трудом давались движения — даже языком. Веки, и те норовили замереть.в закрытом положении. — Пиво и морепродукты очень благотворно влияют на потенцию… — пробормотал со своего края столика неугомонный Хуан. — …но создают большие проблемы для мочевого пузыря, — подала голос француженка. — Мне нужно в туалет. Она подтянула за ремешок упавшую рядом сумочку и с усилием оторвалась от сиденья. — Мы будем скучать без тебя, дорогая! — Попытался сострить Владимир Александрович. Получилось не очень… — Я, пожалуй, также вас на минутку оставлю, — импульсивный Хуан вскочил и чуть не опрокинул кресло. — Прошу прощения! — Вы будете делать ЭТО вместе? — подняла удивленные брови его язвительная подруга. — Нет, мне надо к машине. Там сигареты остались, а то у нас уже вон — кончаются! Оказавшись наедине с итальянкой, Виноградов решил не утомлять ни себя, ни ее разговорами, так как послеобеденный процесс требовал созерцательности. И умиротворения — чему в полной мере способствовал открывающийся из ресторанчика вид: бухта внизу, разорванное со стороны моря полукольцо скал, дорога, петляющая вдоль берега, и аккуратная темная арка тоннеля вдали. — Хотите, скажу о чем вы сейчас думаете? — нарушила установившуюся тишину итальянка. — Ни о чем, — пожач плечами Владимир Александрович. — Вот и нет! Вы думаете сейчас о том, что если поставить во-он там, на господствующей высоте, несколько безоткатных орудий — можно контролировать и трассу, и прилегающие районы побережья. — Странные какие-то мысли, Габриэла, — моментально выскользнул из полудремы Виноградов. — С чего вы взяли? — Да так… О чем еще может думать не слишком давно вернувшийся с Кавказа русский офицер? — Скорее уж, горы здесь похожи на Боснию… — чтобы не выглядеть полным идиотом, отреагировал Владимир Александрович. Интересно, ведь в газетах, тем более иностранных, не могло быть ни слова про ту операцию! Сам он не распространялся, а непосредственное начальство и продажная служба кадров информацией просто-напросто не владели. — Вы верите тому, что сказала про меня Дэльфин? — Почему же — Дэльфин? — теперь настал черед встрепенуться итальянке. — Что она могла мне рассказать? — Ну мало ли о чем разговаривают между собой девушки, самолюбие которых задето поведением мужчин! — следовало спасать ситуацию, но оказалось уже, видимо, поздновато. Очаровательная собеседница прилипла намертво: — Она знает, что вы офицер полиции? — Простите, Габриэла! Я, наверное, просто плохо понял вашу фразу. Знаете — языковый барьер, пиво… — Ладно, русский. Мне все же хотелось бы взять у вас интервью — в другой обстановке, без лишних ушей. Нет возражений? — Но о чем, дорогая моя? — Ну-у… Вот, к примеру, о собаках. Как вы к ним относитесь? — О собаках? — Владимир Александрович несколько опешил и непроизвольно посмотрел в ту сторону, куда скрылись их спутники. — В России любят собак. — Это я знаю. Но мне кажется, что вы — лично вы — с некоторых пор должны относиться к овчаркам без симпатии. Итальянка сказала это с улыбкой, но таким тоном, что майор сразу потянулся к занывшему уже полузабытой болью бедру: — Не понимаю… Движение собеседника от Габриэлы не укрылось: — Вот именно! Неужели все прошло? Прекрасно… А то, помню, шрамы были ужасные — и внизу, и на шее. Мистика! О том, как закончилось прошлогоднее «сафари для покойника», знали вообще считанные единицы. Тогда посланная Генералом на контролируемую войсками сепаратистов территорию поисковая группа чудом спасла Виноградова от клыков специально натасканной на человечину своры. Окровавленного и почти не подававшего признаков жизни… Все дальнейшее происходило в такой спешке и тайне, что не то чтобы видеть шрамы Владимира Александровича — слышать о них и даже догадываться никому чужому не полагалось. Значит, она не чужая? Собеседница тем временем невозмутимо продолжила: — Кстати, а вам не кажется, что этот очаровательный пейзаж напоминает еще что-то? Скалы, море… флаг с полумесяцем! Там ведь было нечто вроде тренировочного лагеря — не забыли? — Вы кто? — Ваш ангел-хранитель. — Что-то мне тоже захотелось в уборную… В любую секунду могли вернуться Дэльфин и «хефе де преиса». Буквально в любую секунду — итальянка это отлично понимала! Поэтому диалог продолжился очень конкретно и быстро: — Я работаю на тех, кто обратился с известной вам просьбой к Генералу. — Уточните! — Кавказ… Вы называете их «сепаратистами». — Зачем? : — Моя задача — прикрывать вас. До момента получения долларов. — Даже не понимаю, о чем идет речь, — пожал плечами Владимир Александрович. — Послушайте, русский! — Собеседница нервничала, торопилась и теперь уже не отрывала взгляд от угла здания, из-за которого должны были появиться ее приятель и Дэльфин. — Я была при штабе Магаева. Делала серию репортажей о кавказских партизанах, когда вас принесли… — Допустим! — Виноградову тогда сразу же вкололи лошадиную дозу промедола и еще какой-то гадости, так что в себя он пришел только после посадки на подмосковном аэродроме. Требовалось, однако, прояснить еще кое-что: — А вы еще насчет какого-то лагеря говорили… Нет? — Мне пришлось пройти полный тренировочный курс — перед тем, как попасть в горы. Примерно за месяц до вас. — Кто вел огневую подготовку? — Его все называли Освальд… — Что вы хотите? — Примерно к шести часам вечера приходите в отель «Алькомар». Там нужно спросить сеньору Лопес — я буду ждать. Поговорим подробнее… — Это обязательно? — Да вы сегодня чудом остались живы, ясно? Скажите мне большое спасибо! — Спасибо, конечно, хотя… Чувствуя, что Виноградов колеблется, итальянка в отчаянии всплеснула руками и почти во весь голос поинтересовалась: — Порка мадонна, что же прикажешь — как тому немцу у тебя перед носом журналом трясти, чтобы ты поверил? Тоже мне, выдумали условный знак! Конспираторы… Это был явно удар на добивание — Владимир Александрович крякнул и, видимо, покраснел. — Вот и Хуанито! — О, дорогая, ты выглядишь встревоженной… Наверное, подумала, что я бросил гостей и уехал не расплатившись? — Вы, мужчины, способны на все! Куда ты дел Дэльфин? Но через пятнадцать минут обе воссоединившиеся пары уже рассаживались в салоне «рено». Владимир Александрович аккуратно, чтобы не разбудить посапывающего рядом монаха, потер позвоночник — все-таки автобусные кресла по степени комфортности значительно уступают автомобилю Хуана. Да и дорога на этот раз подлиннее! Темень за окнами кончилась — электрические фонари и пульсирующая череда бесконечных световых реклам лучше всяких указателей свидетельствовали о том, что приблизилась конечная точка маршрута. Мелькнуло огромное, будто охваченное огненными сполохами здание казино: они уже были почти на окраинах Мадрида… Как это выразилась очаровательная Габриэла? «Трясти у тебя перед носом журналом…» Образно! Хотя в ту ночь немец тряс перед носом Виноградова не только журналом. — Открывай глаза, скотина! Надо признать, что вырубил господин Юргенс майора российской милиции вполне профессионально — ощущения возвращались не сразу, не все вместе, а по очереди. Сначала слух, потом зрение… С некоторой задержкой вернулась память. — Без глупостей. Это видишь? — Огромный, пахнущий металлом глушитель «люгера» бесцеремонно ткнулся в глаз. Больше всего беспокоила кровь, вытекающая из разбитого носа. И обе руки чем-то туго перехвачены за спиной… Дышать тоже больно! Виноградов попробовал на всякий случай застонать, но тут же схлопотал рукояткой пистолета в висок: — Заткнись! Только крикнешь — пристрелю. Телевизор все равно громче. Владимир Александрович покосился на экран — да, господин Юргенс позаботился даже о выборе программы. Шло что-то вроде нашего «Поля чудес» или «Проще простого»: идиотские рожи, смех, вопли, сопли и аплодисменты переменной интенсивности. Регулятор звука был установлен достаточно громко — но так, чтобы особо не досаждать соседям. Действительно, никто даже не сообразит ничего. Мало ли что за крики! Может, это кому-то несут «приз в студию»? А пистолет с глушителем и вообще… — Чего надо? — только теперь до Виноградова дошло, что незваный гость говорит по-русски без малейшего акцента. — Откровенности. Оставалось только сглотнуть слюну — она была с привкусом собственной крови: — Всего-то… Ты кто такой? — Не хами, козел! — «Немец» сделал что-то невидимой Владимиру Александровичу рукой, и по телу ударила короткая волна боли. Одновременно, гася животный крик, огромная ладонь его прикрыла майору лицо. — Понял? — Понял! Больше не буду. — Виноградов никогда и ни с кем не спорил в подобных ситуациях. — Кто ты такой? Пришлось представиться: фамилия, имя, отчество… — Врешь ведь, сука! Повторить? — Рука «немца» опять потянулась куда-то вниз. Майор непроизвольно выгнулся: — Не надо… Слушайте, если меня мучить, я назовусь даже Папой Римским. Или покойным президентом Кеннеди! — Тогда отвечай, только очень быстро и внятно. Зачем сюда приехал? — На деловую встречу. — С кем? — Судя по всему, с вами. — Кто тебя послал? Конкретно! Ты мне, бля, вола тут не крути. — Послушайте, какая разница! Вы ведь что-то хотите продать? А я как раз представляю возможного покупателя… Снова ладонь перекрыла воздух, и болевой удар, казалось, вывернул наизнанку каждую клеточку организма. В этот раз Виноградову удалось на несколько секунд потерять ощущение реальности — и первое, что он увидел, придя в себя, была факсовая копия какой-то фотографии. — Правда, на тебя совсем не похож? Хорошо, я после той первой встречи засомневался — попросил братков переслать из России еще и портретик курьера… На всякий случай! Человек, называвшийся не так давно господином Юргенсом, убрал бумагу в карман и продолжил: — Вот кто должен был прилететь! А появляешься ты. Почему? Не желаешь говорить… Попробуем еще раз? — Не надо больше! — Сам напросился. Ну? — Я и не должен был походить на того парня… — Больше всего ты похож на мента, — прошипел непрошеный визитер. — На мента, работающего под прикрытием! — Угадали. — Не понял? — удивился «немец». — Одно другому не мешает… — Говори! Некоторое время Владимир Александрович потратил на изложение придуманной специально для такого случая людьми Генерала «легенды». В интересах пущей убедительности ему пришлось несколько раз запинаться и ломать безупречную стройность повествования — тогда собеседник немедленно и охотно применял болевой шок… После чего допрос опять возвращался в деловое русло. Наконец, «господин Юргенс» решил, что информации достаточно: — Значит, это у тебя теперь есть два с лишним миллиона долларов? — У меня? Нету! — Виноградов представил себе уютный прибалтийский кабачок и рыжую физиономию «одинокого волка» по фамилии Френкель. — Они есть у моих друзей. — Где? — Видите ли, господин Юргенс… После того, как погиб мой предшественник, друзьям пришлось принять некоторые дополнительные меры предосторожности. — Какие? — Виноградовская версия убийства курьера в Москве, очевидно, не противоречила имевшейся у «немца» информации. — Ну например, я никак не могу ответить на ваш вопрос, И не потому, что не хочу, а потому, что просто не знаю! Мне не положено знать. — Логично, хотя… — Собеседник сделал движение, будто снова готов прибегнуть к «детектору лжи». И нехорошо осклабился, увидев судорожную реакцию беспомощного человека. — Зачем же они тебя прислали, такого красивого? Без полномочий, без чемоданчика… — На разведку. Руки развяжите, а то со всем невмоготу! — Потерпишь. Не так уж долго осталось. Помолчали, обдумывая ситуацию. Первым заговорил хозяин положения: — Что ты должен узнать? — Нужно убедиться в том, что моих друзей здесь не кинут. И что это не полицейская ловушка. — Интере-есно! Каким же образом? — Я профессионал. Я умею. — Да ну? Профессионал… — хмыкнул «господин Юргенс», красноречиво оглядывая связанного майора. — Что же ты, профи, так влип? —Расслабился. —Быва-а-ает! Японцы говорят — и обезьяна срывается с дерева… Умирать не хочешь? —Пока нет. Не хочу. —А придется… —Ну и глупо… Вместо хорошего бизнеса, получите гнилую разборку. Тебе-то что, но вот тех твоих, с кем на теплоходе договаривались — их доста-анут. Обязательно достанут, поверь! — За что же? — За подставу. — А никто ничего не докажет! — А никто ничего доказывать и не будет! Чай, не в суде присяжных, верно? — Сейчас от красноречия и актерских способностей Владимира Александровича зависела его жизнь. Требовалось постараться. — Ну а тебя уже свои сами порешат, когда узнают, из-за чего сыр-бор разгорелся. Так что встретимся на том свете! И очень скоро… «Немец» насупился. Уличное освещение за окном делало его лицо неестественно плоским-и морщинистым. — Хорошо. Допустим, я тебя сейчас развяжу. Что станешь делать? Владимир Александрович ответил не раздумывая: — Дам тебе в морду! — Хм-м… А потом? — Потом — посмотрим. Снова помолчали. Телевизионное шоу кончилось, и теперь под тихую грустную музыку компьютерная графика показывала погоду на планете. В Санкт-Петербурге была переменная облачность без осадков, температура двенадцать — четырнадцать градусов. По Цельсию, разумеется… — Как ты будешь докладывать результаты? — Вернусь — доложу… — Врешь! Должен быть способ экстренной связи. У вас ведь осталось всего три дня, верно? — Допустим. Тут уж приходилось импровизировать. Очевидно, сидящий напротив человек знал о предстоящей сделке еще что-то, о чем не смог или не посчитал нужным сообщить майору «заказчик» с еврейской фамилией. Или это очередные штучки помешанного на конспирации шефа? — Значит, деньги уже здесь… Или на подходе. — Возможно. — Где и с кем у тебя контакт? Быстро отвечай! — Пош-шел ты… Уй-йо! О-ах! — Еще добавить? — Сволочь… — едва отдышавшись и разметав ресницами влажную пелену на глазах, процедил Виноградов. — Вот на такой случай мы и подстраховались! — Неужели? — Ненавижу вас, отморозков… Братва, блин! — Зато я вас, продажных ментов, так люблю! — ощерился непрошеный посетитель. — Ну? — Мне надо быть послезавтра в полдень в Мадриде. Парк Ретиро… Кто-то подойдет. — Кто? — Он меня знает, а я его нет. — Пароль? Сигналы опасности? — Брось, это ничего никому не даст. Повторяю — человек прекрасно знает меня в лицо! И лицо это должно быть, по меньшей мере, не битым… Телевизор неожиданно замолчал — видимо, и здесь не по всем каналам вещают круглые сутки. Теперь запросто можно было орать и звать на помощь. — Слышь? Или ты сейчас же меня развязываешь, или… — Подожди, дай подумать! — уже почти попросил «немец». Чувствовалось, что ему не легко принять решение. — Без глупостей? Вот и все, подумал Виноградов. Если этот гад сейчас засунет мне в пасть какую-нибудь тряпку и переключит телевизор на работающую программу — значит, не договорились. Разговор окончен, и можно вспоминать отходные молитвы… Майор отчетливо представил себе, как пуля из ствола вороненого «люгера» почти беззвучно ввинчивается в оцепеневший от ужаса мозг. Может, заорать прямо сейчас, не дожидаясь развязки? Это вряд ли поможет остаться в живых, но появится шанс осложнить убийце отступление — вдруг, кто услышит из коридора! Однако обошлось без эксцессов. — Наверное, потом буду жалеть, но… — совсем по-киношному покачал головой «господин Юргенс». — Считай, что я почти поверил! Одним болезненным рывком он ослабил и снял с запястьев Владимира Александровича хромированную цепочку — такие когда-то использовались в полиции ГДР вместо наручников. Надежно и очень практично… — Ну ты с-сука… — первым делом Виноградов сел и принялся восстанавливать кровообращение в кистях рук. Потом дотронулся до подсыхающей корки на лице. — Бля-а! — Не, следов никаких не останется, — успокоил его человек напротив. — Обещаешь? — Обещаю! С таким расчетом и делалось. — Ну тогда и я свое слово сдержу. Лови… — Майор без замаха, коротко, подцепил кулаком массивную челюсть «немца». Потом добавил с левой: — Х-хак! Голова противника мотнулась из стороны в сторону, тело обмякло и неторопливо сползло через поручень кресла. Подождав, пока седоватый затылок коснется коврового покрытия на полу, Владимир Александрович встал и с неприличным для потомственного российского интеллигента наслаждением ударил незваного гостя ногой в пах. И еще пару раз — теперь уже только по печени и по почкам. После такой обработки «господин Юргенс» запросто сможет претендовать на оформление инвалидности в своем профессиональном союзе… Впрочем, сейчас он был без сознания и на грубость не отреагировал. Так же, как не отреагировал и на «личный досмотр», учиненный майором в лучших милицейских традициях. — Смотри-ка ты… Патрона в патроннике не было! Предохранитель не снят… Никаких документов — только бумажник с кредитками и мелочь: песеты, немецкие марки, доллары. Из нагрудного кармана вывалился только ключ от номера «господина Юргенса». Стараясь не причинять себе лишней боли, Виноградов занялся ревизией собственного организма: видимых повреждений не обнаружилось, но общее состояние было омерзительным. Ныли и подрагивали мышцы, мутило, до носа не дотронуться… То, что ему удалось врукопашную сделать с «немцем», скорее, следовало отнести на счет перелившихся через край эмоций. Владимир Александрович взял со столика ключи, открыл мини-бар и извлек оттуда холодную банку пива. Потом помешкал, вздохнул и заменил пиво «колой». За спиной почудилось шевеление… Нет, все в порядке — лежит себе тело и каши не просит. Однако нужно поторопиться! Сковырнув алюминиевое кольцо, Виноградов в несколько глотков осушил половину шипящего содержимого банки. Затем набрал полный рот и шумно выпустил жидкость в лицо лежащему — так, как хозяйки спрыскивают белье перед глажкой. — Мы-ым-м… — С добрым утром, господин Юргенс! — О-о-о… ах! — Не придуривайся, — тихо и почти ласково попросил Виноградов. Мочки ушей, если на них воздействовать умеючи, способны вернуть к реальности даже постоянного клиента питерского вытрезвителя. Соответствующие навыки приходят с опытом — а уж этого-то у майора имелось в достатке. — Как, очухался? — Падла ментовская! За что? Владимир Александрович даже опешил: — Еще и спрашиваешь? Убью! — Ну и зря. — Человек на полу сплюнул кровь, с удивлением посмотрел на свои ни чем не связанные руки и попытался встать с ковра. — Теперь, пожалуй, .верю, что не «подстава». Виноградов ногой придавил его обратно: — Да ты с самого начала не сомневался, кто я и что! Бил ведь так, чтобы следов утром не осталось — верно? — Верно! — кивнул собеседник. — А стрелять даже и не думал… — Всегда лучше перестраховаться. А лишняя проверочка в нашем деле не помешает! — Ну ты сволочь! — Виноградова передернуло от одного воспоминания о пережитых только что волнах боли и унижения. — Проверочка? Я тебя, бля, сейчас… — Ладно! Ладно… Чего ты? — «Немец» отшатнулся к противоположной стене, потом убрал руку от паха и потрогал челюсть: — Поквитался же! В расчете? Чужая наглость часто действовала на майора обезоруживающе. Почувствовав это, собеседник воспрял духом: — Я ведь не со зла, какие могут быть обиды? Владимир Александрович в ответ только выругался — грязно и нецензурно. — Да брось ты! Водки налей, а? — Может, еще задницу подставить? Препираясь по инерции, Виноградов, однако, уже доставал из бара плоскую бутылку: — Виски есть, водки нету. — Давай! Что же делать… Выпили. Посидели, уставясь на неработающий телевизор. — Ладно. Утро скоро… Бумажник вернешь? И ключи! — Забирай. — Деньги пересчитать? А то помню я вас, ментов! — хмыкнул гость. — Так и норовили обчистить. — Давно из России? — решил не обижаться на шутку Виноградов. — На «постоянке» или «беженец»? — Я германский гражданин, понял? Уже второй год… И паспорт — чистый! — И даже имя настоящее? — Настоящее, какое папа с мамой дали! — непонятно зачем приосанился собеседник. — Мы из-под Саратова, город Энгельс — слышал? Республика немцев Поволжья… — У «хозяина»-то побывать успел? — Где? — Гражданин Германии господин Юргенс сделал удивленное лицо. — А, на зоне! Нет, не сидел — как раз вовремя смылся. На историческую, бляха, родину… — Понял. — Виноградов разлил по стаканам остатки. — А почему интересуешься? — Да так… Больно уж ты какой-то блатной! Чересчур. — Владимир Александрович посмотрел прямо в глаза человеку напротив и добавил: — Скорее даже — приблатненый. Ответ последовал без задержки: — Ну и ты тоже на моего бывшего участкового Василия Тимофеича мало похож! Пистолет у тебя? — Допустим. — Отдай! — Вообще-то, есть разные волшебные слова. Например, «пожалуйста»! Не забыл? — Мне уйти? — Посетитель сделал вид, что поднимается из кресла. — Разговора не будет? Но вскоре он уже рассовывал по карманам заботливо отделенные друг от друга майором — патроны россыпью, обойму и пистолет. — У себя соберешь! — Отдавать готовое к бою оружие не хотелось, поэтому Виноградов нехитрым способом опять уравнял шансы. — Теперь — порядок. Слушай внимательно! Повторять не буду… Разговор не затянулся — электронной будильник у кровати показывал начало шестого, когда Владимир Александрович прикрыл за ночным гостем дверь и направился в ванную. Принял душ, переоделся, привел лицо в относительный порядок. — Здравствуй, дорогой друг! — поприветствовал он собственное изображение в зеркале. — Ну и рожа у тебя, однако. Вид действительно показался на троечку с минусом. К тому же внезапно и нестерпимо заболела голова — лобные пазухи, виски, затылок… Насколько знал себя Виноградов, о том, чтобы заснуть в такой ситуации, не могло быть и речи. Требовался привычный анальгин или двойная доза чего-нибудь новомодного. Все одно к одному! Аптечка, верная спутница в нескончаемых командировках, на этот раз по закону подлости осталась дома. Постанывая, Владимир Александрович влез в шорты, натянул футболку и отправился вниз, к спасительной стойке портье. Полутемный, сумрачный коридор встретил его тишиной: ничего удивительного, все нормальные люди спят… По идее, следовало поберечься. Но майор был настолько поглощен пульсирующей, разрывающей изнутри черепную коробку болью, что пренебрег даже элементарными мерами предосторожности. И ничего плохого не произошло! Очевидно, лимит всяких гадостей, выделенных провидением на его долю в этот день, исчерпался. — Сеньор? — Девушка за стойкой, к искреннему удивлению Виноградова, вовсе и не думала спать на работе. Она даже не дремала и, в отличие от большинства тружеников российского гостиничного бизнеса, никак не выразила своего неудовольствия внезапным появлением постояльца. Как мог, Владимир Александрович по-английски поведал ночной красавице о своей беде. — Пор фавор! — улыбнулась та. И достала — сначала блестящую упаковку таблеток, а затем минеральную воду в миниатюрной бутылочке… — Русский? — Створки лифта почти беззвучно разъехались в стороны, и в холл шагнул озабоченный чем-то пресс-секретарь. — Эста муй бьен… Хорошо! Вы можете мне помочь? — Разумеется, Хуан! — Владимир Александрович пребывал в эйфории от стремительно наступающего облегчения. — Чем? — Видите ли, дело очень деликатное. Никого не хочется специально будить… Вы ведь знали англичанина — того, с бородой и трубкой? Так вот и вышло, что рассвет Виноградов встречал уже на пути в Луарку. А потом были — опознание трупа в морге и протокол, составленный вежливым полицейским. Данные Владимира Александровича офицер переписал с его паспорта, не удосужившись даже глянуть дальше… Очевидно, визовыми проблемами занимался здесь другой департамент, и иностранный гость, к тому же согласившийся потратить на формальности личное время, опасности для страны не представлял. Впрочем, у майора на случай излишней придирчивости представителей власти имелась, конечно, вполне пристойная версия — ее предложил спутнику закаленный в боях с испанской бюрократией пресс-секретарь «Черной недели». Оставалось только поражаться, как легко умеют обходить и обходят разнообразные запреты внешне законопослушные европейцы. Помятый вид Владимира Александровича никого не удивил — каждый третий иностранец на фестивале мучился по утрам похмельем, а тут еще разбудили ни свет ни заря… А к моменту «случайной» встречи на набережной с девушками он уже почти не отличался от окружающих. Девицы-красавицы… Виноградову почему-то вспомнилась лиловая плеть осьминожьего щупальца, вывесившаяся за край блюда. Потом — сигарета в пальцах француженки и очерченная яркой помадой улыбка Габриэлы. — Хола, сеньор! Пуэрта дель Соль… Владимир Александрович с трудом разлепил веки: — Грациас! — Видимо, он умудрился-таки заснуть перед самым прибытием. Симпатичный водитель подмигнул понимающе и прошел дальше по салону, заглядывая под сиденья и на багажные полки — то ли забытые вещи искал, то ли бомбу… Большинство пассажиров уже толпилось снаружи, выволакивая из автобусного чрева на асфальт многочисленные чемоданы и сумки. Остальные терпеливо ждали своей очереди на выход у передней двери. Виноградов окончательно пришел в себя: Встал, подхватил необременительный багаж, последним шагнул наружу. Собственно, это был не автовокзал — скорее, просто конечная остановка нескольких городских маршрутов. Судя по схемам и указателям, отсюда можно было без труда добраться практически в любой конец Мадрида. Некоторое время Владимир Александрович пытался дисциплинированно, как учили, зафиксировать в памяти номера автобусов и названия хотя бы конечных станций — но вскоре понял, что голова его не способна сейчас даже на такую малость. Майор плюнул, в прямом смысле слова, себе под ноги — и пошел к ближайшему светофору… Площадь Пуэрта дель Соль, на которой он находился, с первого же взгляда производила впечатление величественной роскоши: разметавшиеся по сторонам перспективы улиц, памятник в центре, ярко освещенная громада комплекса фирменных магазинов «Корт Ин-глез». Виноградов даже не стал проверяться — вечер в испанской столице еще только начался, и людская толчея на площади все равно надежно укрыла бы от непривычного к местным условиям глаза толково приделанный «хвост». Теперь надо вспомнить инструктаж. Значит, так: «Если встанешь лицом к универмагу, то…» Идти оказалось действительно недалеко. Буквально несколько шагов по оживленной Каррера де Сан Херонимо, потом направо — первый же дом на улице Виктория. Угловое кафе наполняло вечерний воздух потрясающим ароматом копченого мяса. Матово-черные винные бутылки традиционно пылились на витрине, а внутри, за стойкой, что-то жевали и пили немногочисленные посетители. Странно! В поле зрения не было ничего, даже отдаленно напоминающего гостиницу — ни гербов, ни ярких вывесок, ни услужливого швейцара. Может, спросить? Как назло, неприметная улочка без особых достопримечательностей у прохожих популярностью не пользовалась. Адрес соответствует… Слава Богу! Среди множества латунных и пластиковых табличек на входной двери майор разглядел, наконец, нужную: «Хостал Веракруц, 3 этаж». Значит, верно — именно здесь находятся те шикарные апартаменты, в которых Владимиру Александровичу предстоит провести навалившуюся на город ночь. Утомленный путник нажал на кнопку звонка. Некоторое время его, очевидно, разглядывали через укрытый среди каменных завитушек объектив, потом кто-то что-то прохрипел в переговорное устройство. Виноградов без труда произнес выгравированное на металлическом прямоугольнике название. Дверь зажужжала и тихо щелкнула дистанционным замком… Лифт, естественно, не работал. Но, хотя бы, имелся в наличии — а ведь для большинства разбросанных по миру заведений того же класса его посчитали бы неприличным излишеством. «Хостелы» здорово отличались от своих более респектабельных собратьев, отелей… Комфорт в них был сведен к минимуму и рассчитан на относительно неприхотливого западного студента — что, впрочем, вполне соответствовало санитарно-гигиеническим потребностям россиянина среднего достатка. Зато цены! Дешевле был только ночлег под открытым небом, да и то не всегда… — Буэнас ночес! — Хола! — Мордатый сторож с дымящейся сигаретой в углу рта равнодушно проследил за поднимающимся по лестнице посетителем — и потом снова углубился в изучение затрепанного каталога с тореадором на обложке. …Больше всего это походило на сданный в аренду коммерческим фирмам дом из «нежилого фонда» где-нибудь в центре Петербурга: несколько разномастных дверей на каждой лестничной площадке, повсюду таблички и указатели, повторяющие те, что красовались внизу, у входа. Какие-то агентства, бюро, представительства корпораций… Пару раз в названиях встретилось слово «Хостал…», но «Вера-круц» среди них не было. Ага! Вот и то, что надо. Повторилось: кнопка звонка, объектив телекамеры и голос из динамика. — Ви-но-гра-дов! — как было велено, назвался в ответ Владимир Александрович. Массивная, под старину, дверь открылась. Пропускной режим у них тут — как в Центральном банке… Хорошо, хоть не обыскивают — впрочем, нет никакой гарантии, что рентген уже давно не просветил потенциального жильца насквозь. — Сеньор? — Человек за стойкой улыбался, но все равно больше напоминал отставного тюремного надзирателя, чем работника сферы обслуживания. — Владимир Виноградов, — повторил посетитель. Дверь за спиной с нехорошим скрежетом вернулась на место. Щелкнул замок. — Грациас! — поблагодарил портье. Сверился с записями в листке заказов, попросил паспорт и начал заполнять какой-то формуляр. Теперь появилась возможность осмотреться. Довольно уютно… Холл с телевизором и уходящей вверх широкой лестницей, ковры, акварели на стенах. — Сеньор! — натурально изобразил гостеприимство человек за стойкой. Получив без сдачи обозначенную внизу расчетного листка и смешную даже по питерским меркам сумму, вернул паспорт: — Бьенвенидо, сеньор. После чего прихватил с доски за спиной один из дюжины ключей и вышел к посетителю. — О, мучос грациас! — поблагодарил Виноградов и проследовал за провожатым. Сначала — на небольшую общественную кухоньку с полным набором посуды и всевозможной электроники. Потом — в бытовку со стиральной машиной и всем необходимым для приведения в порядок гардероба. Третьим номером программы была неприметная, теряющаяся среди других дверца в полутемном конце извилистого коридора. Мужчина толкнул ее — не заперто. Что-то вроде пожарного выхода в целую систему лесенок и разделяющихся переходов… Идеальный способ уйти незамеченным, и не только на случай возгорания дома! Убедившись, что постоялец оценил дополнительную услугу, провожатый вручил майору ключ с цифрой на массивном брелке и, не оборачиваясь, потопал обратно, на рабочее место. Номер оказался даже лучше, чем полагал Виноградов. Тесный, конечно, но со всеми удобствами: умывальник, душевая кабинка, унитаз. Чистые полотенца и прочее, без чего не обойтись — вплоть до куска мыла в одноразовой упаковке. Из обстановки в крохотной комнатушке имелись: кровать, столик универсального назначения, встроенный в стену шкаф и одинокий стул. Для телевизора места внизу уже не оставалось — однако, хозяева умудрились установить его на кронштейне под самым потолком. Так что наслаждаться изображением можно было только в положении лежа… Впрочем, это почти не огорчало: все равно двигаться по номеру некуда и незачем. Открыв по привычке окно, Владимир Александрович высунулся наружу. Да, это не «Дон Мануэль»… Вид не радовал — глухой и не слишком опрятный дворик-колодец с какими-то вытяжками, трубами и бачками. Однако имелось и неоспоримое достоинство — на расстоянии вытянутой руки по стене опускался к асфальту с крыши бесконечный ржавый металлический трап. Виноградов включил на полную мощность воду в душе — напора хватало, струи получились острыми и горячими, как он любил. Но прежде следовало проверить замок на входной двери и принять кое-какие не слишком мудреные меры защиты от непрошенного вторжения… Приведя себя в божеский вид и переодевшись в чистое, Владимир Александрович прямо с ногами залез на кровать. Без суеты потянулся к столику, взял ключи… Собственно, сами ключи никакого интереса не представляли: один от номера, второй годился одновременно и для кухни, и для бытовки. Но толстая, в несколько звеньев, металлическая цепочка соединяла их с чем-то вроде увесистого брелка грушевидной формы. Со стороны это, очевидно, выглядело уморительно… Виноградов сначала внимательно осмотрел «грушу» со всех сторон, колупнул пальцем рельефно выделяющиеся цифры, потряс ключами над ухом, посидел неподвижно, прислушиваясь к происходящему внутри брелока. Казалось, майор изо всех сил борется с соблазном попробовать его на зуб или по меньшей мере лизнуть. Наконец, решившись, Владимир Александрович надавил на дно «груши» и одновременно повернул сужающуюся часть по часовой стрелке. Конструкция разделилась на две неравные доли, и из нее на одеяло вывалился миниатюрный контейнер. Очевидно, тайником пользовались нечасто, потому что Виноградов еще несколько томительных минут провозился над тем, чтобы соединить в первоначальном виде плохо притертые друг к другу детали. Сказывалась и нервозная торопливость — лежащий рядом цилиндрик постоянно притягивал взгляд и отвлекал от процесса сборки. Наконец ключи со звоном откатились на свое место в дальнем углу столика. — Бьен! — похвалил себя Владимир Александрович. Теперь можно было заняться делом. Майор аккуратно, пожалев мимоходом об отсутствии пинцета, вытянул из контейнера содержимое. Расправил его на крахмальной поверхности пододеяльника… Кусок плотной бумаги размером с большую почтовую марку или этикетку от спичечного коробка: два края идеально ровные, а два, как выразились бы специалисты, «носят ярко выраженные следы термического воздействия». Обгорели, проще говоря! Водяные знаки, тоненькая блестящая полоска по диагонали… Кусочек тисненого крупными латинскими буквами текста и цифра — по меньшей мере «двести», потому что второй ноль виден, но поместился не полностью. Виноградов повертел перед глазами, меняя освещенность и угол наклона, довольно сложную, многоцветную голограмму с эмблемой Европейского союза и ожерельем из едва различимых звездочек. Это уже было что-то… Но вот то ли это, что нужно? Полюбовавшись еще немного на обрывок — точнее, «огарок»! — некогда симпатичной купюры, Владимир Александрович снова скатал его и спрятал в герметичную оболочку. Затем сделал так, чтобы контейнер не нашли посторонние. И уже после этого достал из сумки припасенный еще с Хихона, но так и не съеденный по дороге ужин — холодные сэндвичи, яблоко и пакет с соком. Разгрузочный день… Виноградов поднял поудобнее подушку, нащупал кнопку на фирменном пульте и под аккомпанемент телевизора приступил к заслуженной трапезе. …Проснулся он от приятного ощущения собственной мужской силы. Да, здоровье важнее всего, но вот осознание этого приходит, как правило, слишком поздно. Прошлым вечером по всем программам транслировали открытие Олимпиады в Лос-Анджелесе. Владимир Александрович за хлопотами как-то упустил это событие из виду — и, пользуясь случаем, попытался дисциплинированно досмотреть церемонию до конца. Не получилось! Среднее зрелище, в котором недостаток хорошего вкуса и чувства меры организаторы компенсировали миллионами долларов. Как обычно — высокие технологии шоу-бизнеса вместо того, что принято называть олимпийским духом… Прежде чём выключить телевизор, Владимир Александрович нашел канал новостей: неугомонные баски опять что-то где-то взорвали, курс йены по данным из Токио поднялся на небывалую высоту, а в Чечне вертолеты федеральных сил умиротворяли ракетами очередной населенный пункт. Который, как правило, после этого становился ненаселенным. Впрочем, тревоги и заботы многострадального человечества не помешали майору без зазрения совести крепко проспать почти десять часов… Виноградов прислушался. Из-за полуоткрытого по причине ночной духоты окошка в номер довольно назойливо проникали шумы делового Мадрида: — Гутен морген! — почему-то по-немецки пожелал себе доброго утра Владимир Александрович. И вскоре уже выходил к стойке с ключами наперевес. Бессменный страж покоя обитателей «Веракруца», ни одного из которых Виноградов, кстати, так и не увидел, без эмоций принял выпотрошенный брелок. Повесил его на место и нажатием кнопки отпер тяжелую дверь. — Грациас! — улыбнулся на прощание постоялец, помятуя о том, что вежливость — это лучшее и главнейшее оружие вора. Отставной тюремщик пробурчал ему вслед что-то неразборчивое: в равной степени интонация годилась и для пожелания успехов, и для нецензурного ругательства. Майор, не особенно торопясь, вышел на улицу. Еще в аэропорту Баррахас он разжился бесплатной картой-путеводителем на английском и испанском языках — специально для клиентов международной авиакомпании «Иберия». И теперь неплохо представлял, в каком направлении двигаться… Впрочем, наученный горьким опытом скитаний по улочкам Хихона, отправился Владимир Александрович в путь с изрядным временным запасом. Тем более что следовало сначала перекусить… В кафе на углу работали мощные кондиционеры, но все равно Виноградову показалось несколько душновато. Однако, только пройдясь немного вниз по Сан Херонимо, он понял, что такое настоящее пекло. Редкие встречные мужчины, те, кто по какой-то причине оказался на улице без автомобиля, почти бегом старались пересечь открытое пространство — так, будто оно простреливалось со всех сторон. Еще более редкие в этот час женщины живописно обмахивались веерами — Владимир Александрович впервые собственными глазами увидел эту деталь дамского туалета в практическом обиходе. То, что показалось бы в северной Европе экзотической причудой, здесь было вполне естественным средством защиты от внешней среды. Электронное табло на Плаза де лас Кортес показывало сорок два градуса — правда, не в тени, а на солнце. Но все равно хватало… Уже очень скоро, на одной из следующих площадей с труднопроизносимым названием, Виноградову нестерпимо захотелось плюнуть на боевую задачу и с размаху нырнуть под источающие далекую прохладу струи каменного фонтана. На Пасео дель Прадо он не выдержал и выпил бокал апельсинового сока со льдом. Потом неожиданно даже для самого себя шагнул за стеклянные двери оружейного магазина. С точки зрения конспирации не придерешься — очередная проверка на случай чьей-то назойливой опеки. Но самому себе можно было не врать… Почти четверть часа бродил майор из зала в зал, очарованный грозным великолепием старинных доспехов. Шпаги на разные вкусы, кавалерийские сабли, кинжалы и острые кортики морских офицеров… Все это можно потрогать, примерить по руке — ведь наряду с экспонатами музейного класса здесь было спортивное и даже чисто декоративное оружие для коллекционеров среднего достатка. В самом дальнем зале, из бесконечного ряда толедских клинков Виноградов вытянул, наконец, парадный меч-новодел… Вот бы такой в дополнение к прошлым трофеям! Впрочем, с нашей таможней об этом лучше забыть. Проще перегнать в Эстонию вагон пулеметов, чем официально оформить ввоз через границу единичного экземпляра холодного оружия. …Быть в Мадриде и не посетить музей Прадо — кощунство. Это все равно, что в Одессе не попасть на Дерибасовскую или начисто проигнорировать московский Кремль. Вот и Виноградов отдал дань туристическим приличиям — побывал. Пусть и не внутри, но… он хотя бы обошел величественное здание музея вокруг. Потом, минуя череду пышных дворцов, в архитектуре которых изумительно сочетались тяжелое имперское великолепие и арабская утонченность, пересек по зеленоватому от жары сигналу светофора еще одну широкую магистраль. Здесь, за высокой металлической оградой, уже зеленел прославленный в обоих полушариях планеты парк Ретиро. Владимир Александрович в очередной раз глянул на схему — встреча должна была состояться у монумента некому Альфонсо Двенадцатому… Едва шагнув на центральную аллею, Виноградов почувствовал себя насекомым. Маленьким, растерянным тараканом, случайно оказавшимся на вымытом кухонном столе — да еще в тот момент, когда хозяин включил электрическое освещение. Колоссальные пространства парка и геометрическая определенность всех его линий подавляли. Тени почти не было — сумасшедшее солнце выкатилось в зенит и, похоже, не собиралось заходить никогда. Раскаленным казалось все: тысячелетняя пыль на дорожках, кроны деревьев, кустарник и каменные фигуры вокруг — все, и даже фонтан на ближайшей террасе! Раскаленным и неподвижным… Виноградов был единственным живым существом на много миль и веков вокруг — во всяком случае, так он решил поначалу. И какой идиот мог назначить здесь встречу? Теоретики, блин! Раньше майор считал, что только в их системе кабинетные «промокашки»-аналитики могут выбрать явочное место по туристическому справочнику. Теперь, оказывается, и люди Френкеля действуют в том же духе… Кто же сказал? Ах, да — покойный Дагутин, председатель профсоюза частных сыщиков: «Мы все — разные овощи, но с одной грядки. И удобряли нас навозом из общей кучи!» Иллюзия полного одиночества… И только невидимый музыкант впереди выворачивает душу тоскливыми звуками саксофона. Опять! Меньше года назад, далеко за океаном, в самом центре Манхэттена, Владимир Александрович так же выходил на встречу с «контактом». Что они, сговорились все? Судьба, как уже не раз убеждался майор, — довольно посредственный режиссер-постановщик. Если бы Виноградову пришлось озвучивать этот эпизод в кино, он тоже выбрал бы именно такую мелодию — заунывную, на самой-самой грани истерического срыва. Под которую не обидно заканчивать счеты с жизнью… Впрочем, по мере приближения к искусственному озеру, в просветах между деревьями замелькали человеческие фигуры… Группа осоловевших от жары организованных туристов, влюбленная парочка на пыльной травке и еще несколько бедолаг, слоняющихся с путеводителями и картами в лабиринтах кустарника. Выйдя из-за очередного поворота живой изгороди, Владимир Александрович неожиданно оказался прямо на берегу: незамысловатый причал, деревянные лодочки с веслами напрокат, спасательный круг… Но главное, здесь была тень. Создавалась она полосатым матерчатым шатром с эмблемой всемирно известного пива — а за столиками под навесом сидела немногочисленная публика, наслаждающаяся комфортом и относительной прохладой. — Сеньор! — взмолился Виноградов, без разрешения плюхаясь на ближайшее свободное место. Жестами и мычанием он показал официанту, чего хочет — и лишь после этого повернулся к соседям. — Пардон? Соседи, два азиата с видеокамерами и в одинаковых белых рубашках, понимающе закивали коротко стриженными головами: — Пор фавор! — и вернулись к обстоятельному изучению толстенного путеводителя по Мадриду. …Собственно, монумент Альфонсо Двенадцатому не был памятником в привычном смысле. Виноградов успел подробно разглядеть его, сидя в тенечке и прихлебывая ледяной «карлсберг» из запотевшей литровой кружки. Повезло — с того места, которое занял майор, прекрасно просматривались спускающаяся к воде на противоположной стороне озера полукруглая колоннада, высокая стела на берегу и несметное множество разнообразных скульптур. Все вместе это впечатляло, и, пожалуй, Владимир Александрович назвал бы увиденное настоящим мемориальным комплексом. Правда, подходы к месту встречи скрывала густая зелень… Пора! Пиво выпито, а до контрольного времени осталось ровно четыре минуты. Виноградов встал, с металлическим стуком выложил на столик причитающиеся песеты и, убедившись, что официант не побежит по недоразумению за ним вслед, шагнул по тропке в сторону монумента. — Помоги, Господи! — Справа мелькнул мозаикой так и не увиденный толком прекрасный дворец Веласкеса… Опаздывать нехорошо. То есть когда опаздываешь ты сам — это нервирует, конечно. Однако не слишком. А вот когда в указанное время в указанном месте нет тех, кого с нетерпением дожидаешься! Согласитесь, ужасно. Придя к монументу, Виноградов старательно повертел головой — благо, никаких подозрений это не могло вызвать. Турист, он ведь и есть турист: все хочется рассмотреть, запомнить, сфотографировать, в конце концов… Кстати! Владимир Александрович пристроился в ногах у какой-то бородатой аллегории и сделал вид, что возится с окончившейся в «Кодаке» пленкой. Пусто вокруг. Никого… — Ола, русский! — со стороны пальмовой аллеи приближался человек, которого Владимир Александрович меньше всего ожидал увидеть. — Буэнос диас, Хуанито! Это действительно был по обыкновению улыбающийся пресс-секретарь «Черной недели». — Как дела? — О'кей, старина! — В непонятной ситуации требуется всегда перехватывать инициативу: — Ладно мы, любознательные иностранцы… Но тебя-то как сюда занесло? — Приятно пройтись по Мадриду! — В такую жару? Собеседник расхохотался и потрепал сидящего в неком подобии каменной ниши Виноградова по плечу: — Браво, русский! Действительно, жарко… Нигде не могу найти «пепси» в пластиковых бутылках. А ты не встречал? — Видел, — подумав немного ответил Владимир Александрович. — Видел — в киоске рядомс вокзалом. Но туда идти добрых полчаса… — Жаль. Дома я привык именно к такой упаковке. Покупаю обычно целыми ящиками. — А у нас в семье не принято делать большие запасы. Ничего более идиотского, чем пароль, придумать нельзя. Все эти условные фразы и диалоги, которыми пришлось попользоваться в своей жизни Виноградову, считались безукоризненными с точки зрения конспирации, но у самих — говорящих вызывали устойчивое ощущение дешевого балагана. — Все в порядке? — Не ожидал, что это будешь ты. — Ничего не поделаешь! — шутливо развел руки Хуан. — Пойдем отсюда. Ситуация здорово осложнилась… По дороге объясню. — Да, мне тоже надо кое-что рассказать. Владимир Александрович встал из-под ног мускулистого мраморного бородача — но тут же был вынужден опять наклониться: забытый на коленях фотоаппарат мягко вывалился на выжженные солнцем плиты. — Миерда! — попытался майор блеснуть ругательными познаниями в испанской филологии. — Ихо де пута! И непроизвольно отпрянул в сторону — на место нетронутого ударом «Кодака» молча оседало обмякшее тело Хуана. Почти одновременно с этим из памятника выбило фонтан мелких осколков — как раз на том месте, где долю секунды назад находилась беззащитная голова Виноградова. — Хуан? Бля-а… — Входное отверстие пули аккуратным овалом чернело точно посередине лба лежащего человека. Что творилось с затылком, можно было только догадываться — кровь еще даже не успела испачкать плиты. Судя по всему, стреляли откуда-то справа. И дистанция, видимо, довольно приличная! По идее, профессиональный снайпер не станет суетиться и после первой же неудачи менять оборудованную и просчитанную огневую позицию. Как правило, в войне нервов проигрывает жертва… То есть следовало замереть и не высовываться. Владимир Александрович на свое счастье находился в «мертвой зоне», но печальный опыт подсказывал — время стрелков-одиночек прошло еще задолго до убийства Кеннеди. Как правило, у организаторов подобных мероприятий имелось несколько страховочных вариантов. Та-ак… Сейчас невидимый контролер анализирует ситуацию. Потом принимает решение и отдает команду. Точно! С той стороны, откуда совсем недавно появился бедняга Хуан, нарастает противное рычание моторов. Как писал в свое время умница Веллер: лучше сделать и пожалеть, чем не сделать и потом раскаиваться! Тем более что при определенном раскладе раскаиваться будет уже некому… Майор напружинился, чуть отклонил себя в сторону — и в коротком прыжке преодолел расстояние, отделявшее его от какой-то замысловатой скульптурной композиции. Теперь предлагалось на выбор: влево, под прикрытие близких деревьев, или же прямо — навстречу рычащей все громче смертельной опасности. Логика подсказывала первый вариант, но в играх без правил на нее полагаться не стоило… Поэтому перепуганный Виноградов кинулся напрямик. Краем глаза он засек двух стремительно приближающихся по аллее мотоциклистов — до передних колес огромных, оставляющих за собой облака ревущей пыли «харлеев» оставалось всего несколько метров. — М-мать! — Пуля понадеявшегося на стандартную логику снайпера чуть-чуть запоздала. Насквозь прошив матерчатое нутро болтающейся на плече майора сумки, она ушла куда-то дальше, к обочине. Очевидно, парень с винтовкой выругался и сделал выводы на будущее. Сам же несостоявшийся покойник уже нырял головой вперед, в колючие заросли вечнозеленой естественной изгороди. Вслед ему понеслись очереди — ребята на мотоциклах стреляли неприцельно, но от души… Отрывистый лай короткоствольных автоматов с лихвою перекрывался шумом и грохотом двигателей. Владимир Александрович откатился за дерево и притих. Это вам не популярная телевикторина, минуту на обдумывание никто не даст! Пора выметаться… Первый стрелок был уже не опасен — все-таки парк. Мишень не видна, а полагаться на инфракрасные датчики он не станет: мало ли кто еще гуляет в зоне необъявленных боевых действий. Парочка на аллее, прежде чем бросить своих двухколесных друзей и углубиться в густые заросли, должна связаться с начальством… Так что — вперед! К персональному светлому будущему. Петляя и пригибаясь, Виноградов ломанулся прямо через мешанину стволов и веток. Просто заросли какие-то… Недаром все тропки и аллеи в этой части парка названы в честь бывших испанских колоний: Уругвая, Боливии, Доминиканской Республики. В данный момент его совсем не тревожили сакраментальные вопросы из серии «кто» и «зачем». Значительно больше интересовало, сколько у «них» человек и насколько серьезно эти люди подготовлены. Впрочем, судя по тому, что Владимир Александрович был пока жив, некоторые шансы оставались. — Тяжело в лечении — легко в гробу! — попытался подбодрить себя Виноградов. Сзади послышался треск бесцеремонно ломаемых преследователями зеленых насаждений — очевидно, команду спешиться они получили, но, будучи детьми каменных джунглей, в реальных ориентировались из рук вон плохо. Неожиданно «дикий» участок кончился — прямо перед беглецом открывалось просматриваемое насквозь пространство: газончики, подстриженные и чуть ли не выбритые деревца, площадь с очередным памятником… А немного подальше, за чугунной оградой — широкий проспект с нескончаемым потоком автомобилей и редкими пешеходами. Ворота… До них не добраться — достанут в спину ребята, которые сзади. А если и не они, то те трое, в классических темных очках, что покуривают лениво у выхода из парка. Ну что же! Они первые начали. Майор повернулся и, не торопясь, перешел немного назад, в сторону… Первого из преследователей он убил руками — довольно легко, хотя несколько нервничал из-за потерянной в последнее время спортивной формы. Со вторым получилось еще проще — короткая очередь в упор из поднятого с земли трофейного автомата. Те, что перекрывали ворота, дернулись было на звук, но потом все же дисциплинированно вернулись на боевое дежурство. Владимир Александрович отер пот и проверил боезапас обоих захваченных у противника автоматов. В одном магазине оставалось всего шесть патронов, в другом — девять. Плюс у каждого по патрону в патроннике. Виноградов перезарядил все в один магазин, а другой вместе со ставшим обузой стволом сунул обратно, в остывающую руку незадачливого «охотника». Интересные были ребята… Дома, в России, Владимир Александрович без тени сомнения назвал бы покойников почти узаконенным милицейским термином «лица кавказской национальности». Но здесь они вполне могли сойти и за местных уроженцев: носатые, среднего роста, с черной щетиной на смуглых щеках. По законам жанра следовало стянуть с одного из убитых кожаную куртку, переодеться, поднять с земли откатившиеся в сторону темные очки и для полного сходства повязать на макушке разрисованную черепами косынку-бандану. Затем лихо вскочить на бесхозный теперь «харлей-дэвидсон» и на полном газу миновать все кордоны! Пока сообразят… Только вот одна беда — Владимир Александрович никогда в жизни не сидел за рулем мотоцикла. Как-то не довелось… Он и сзади-то ездить боялся! А тут такая зверюга иностранная. Нет, подобные шоу оставим для тех, кто помоложе. Итак, все входы и выходы из парка блокированы. Неизвестно, сколько народу участвует в операции, но надо ориентироваться на худшее — по дорогам, аллеям и тропкам «гуляют» мобильные группы наподобие той, от которой только что избавился майор. Во, кино! Разборки с пальбой в самом центре Мадрида… Прямо Карабах какой-то или московский автомобильный рынок. В главной роли — майор Виноградов. На доблестную полицию пока надежды мало. Что ей здесь делать? Как убили Хуана, никто не видел, автоматы тоже расслышать было » практически невозможно… Разве что, случайный патруль. Впрочем, долго так продолжаться не может — все-таки парк Ретиро не пустыня африканская, люди кругом… Свидетели! Значит, время работает на беглеца и лучший вариант — пересидеть в тенечке до той поры, пока противник не сыграет отбой до следующего раза? Вероятно… Жаль только, что и «плохие ребята» ожидают от загнанного майора именно такого решения. Может, ну их? Испортить праздник окончательно? Дать прицельную очередь по троице у ворот — на поражение, чтобы повалились, сволочи, прямо под ноги идущей по проспекту мадридской публике! Тогда точно поднимется паника. Сразу же вызовут полицейских, национальную гвардию — или кто у них тут отвечает за беспощадную борьбу с бандитизмом? Объяснял ведь покойный Хуанито, да как-то забылось… Стоп! Что-то происходило сзади, в той стороне, откуда начиналась погоня. Слух Виноградова, притерпевшийся уже к монотонному урчанию оставленных на холостом ходу двигателей, отреагировал без промедления — там, у мемориала королю Альфонсу, кто-то решительно прибавил газу и тронул огромные мотоциклы с места. Майор попытался определить направление — получалось, что застоявшиеся «харлей» с ревом уносились куда-то прочь по широкой аллее имени славного Фернандо Нуньеса. И у ворот впереди картинка сменилась на идиллическую — троица мордоворотов исчезла, и вместо нее из автобуса на раскаленный тротуар Алькалы высыпала бодрая, суетливая группа туристов. Судя по выгоревшим волосам и уже тронутой солнцем розовой кожице на физиономиях, это были немцы или скандинавы. Логично! В таком деле, как ликвидация, главное — вовремя смыться. На их месте майор поступил бы точно так же: вывел оставшихся людей и через некоторое время при более удобной ситуации попробовал бы еще разок. Следовательно, на сегодня все — можно спокойно идти пить кофе со сливками. Кажется, это у Гете: «Суха теория, мой друг, — но древо жизни пышно зеленеет!» Или еще из афоризмов: «Мудрым пользуйся девизом — будь готов к любым сюрпризам!» Нет, Виноградов не попер напролом к вожделенному проспекту за оградой. Чем черт не шутит! А если они все-таки ждут? Наученный горьким опытом майор отправился искать дырочку… Как не бывает правил без исключений, а людей без недостатков, так не встречается в природе и абсолютно целых заборов: обязательно рано или поздно образуется лаз, проем или в крайнем случае узкая щель, незаметная и неизвестная широким массам. Такие уж они, эти заборы — надо только хорошенько постараться, и ты уже внугри. Или снаружи, в зависимости от задачи. Весь огромный периметр парка не смогла бы оцепить даже дивизия гвардейской королевской пехоты. Поэтому вскоре Владимир Александрович отряхивал перепачканные в пыли и траве коленки на углу Авенида де Менендес и улицы, названной в честь некоего О'Доннелла. В общем, он не особо и выделялся: светлые брюки, футболка, туфли. Даже пулевая пробоина вполне могла сойти за элемент декоративного оформления свисающей через плечо сумки. Однако одежду следовало сменить — обычно, прочесывающие район поисковые группы в таких случаях ориентируют на уже известные приметы. Вряд ли, конечно, дело у них поставлено настолько масштабно, но лучше перестраховаться. Да здравствует хорошо развитой капитализм! Все для человека, все на благо человека… Заскочив под сень ближайшей лавки из не слишком дорогих, Виноградов купил широченные штаны цвета хаки, малиновую рубашку с короткими рукавами и кепку-бейсболку такой же раскраски. Там же, за шторой примерочной кабины, Владимир Александрович переоделся. Обувь менять не стал — своя привычнее, неизвестно еще, сколько и как придется побегать. А «засвеченный» гардероб аккуратно сложил в сумку. Не выбрасывать же! К тому же получилось не тяжело, но солидно. Продавец, конечно, его прекрасно запомнит, но ведь до процедуры опознания майору еще предстояло дожить… — Чао! — Грациас, сеньор! Виноградов и сам не заметил, как, выйдя из лавки, оказался на площади Колумба. Очень красивое место… Полдень давно миновал, и деревья на Пасео де Реколетос давали уже вполне приличную тень. Напротив здания Национальной библиотеки светилась неоном реклама вездесущего банка «Барклайз» — отражаясь, в свою очередь, от искусственных водопадов и рассекающих небо струй у памятника испанцам-первооткрывателям Нового Света. Захотелось к жене и детям — в дождь и слякоть не удавшегося в этом году питерского июля. Владимир Александрович сел на скамеечку посередине бульвара, вытащил свой неизменный блокнот и наконец-то по-настоящему задумался… С одной стороны, имелись основания для сдержанного оптимизма — в любом случае домой доставят… И, может быть, даже бесплатно! Перед поездкой за рубеж турфирмы обязаны страховать своих клиентов. И майору вручили соответствующий документ, из которого он узнал, что на основании пункта четыре полиса категории «А» в обязанности страховой компании входило «принятие всех необходимых мер для организации репатриации тела и оплата расходов на гроб, требуемый для международной перевозки, и перевозка останков в аэропорт, наиболее близкий к предполагаемому месту захоронения в России». С другой стороны, до дому хотелось добраться своими ногами… Что должен сделать законопослушный гражданин, когда его обижают в чужой стране? Конечно, сломя голову бежать к соотечественникам-дипломатам! Это только в кино перестраховщики из шпионских ведомств заставляют своих подчиненных с самых первых кадров забыть телефон и адрес родного посольства. А те, бедолаги, в свою очередь, дисциплинированно выполняют это ценное указание. Жизнь — она ведь, как сказал классик, всегда значительно сложнее наших представлений о ней. Поэтому Владимир Александрович подсуетился — и номер 562-22-64 выучил, и дом на улице имени художника Веласкеса в памяти запечатлел. Не прогонят же? Все-таки не то время… Однако плохие парни с винтовками это понимают не хуже Виноградова. Значит, ждать они будут в первую очередь на подходах к посольству. Не только — но уж там обязательно. Перекроют район — и прихлопнут! Кажется, подумал майор, у меня начинается паранойя… Он был путаной вороной, даже, пожалуй, перепуганной, но бояться всякого куста зачастую оказывалось еще хуже, чем не раздумывая садиться голой задницей на колючую проволоку. Кто убил Хуана? И за что? И чем насолил этим серьезным ребятам гость из России? Вопросов возникала масса, но сначала требовалось определить то, что не вызывает сомнений. Итак! Место и время встречи Виноградова с пресс-секретарем астурийского фестиваля было известно убийцам заранее. Успели, сволочи, подготовиться… На любителей-энтузиастов не похоже. Судя по всему, сработали спецслужбы или мощные криминальные структуры. Если первое — то не у всякой разведки хватит нахальства и оперативных возможностей организовать подобную спецоперацию в столице чужой страны. Американцы, русские, израильтяне… Местных, испанских коллег, можно исключить, они находятся у себя дома и действовали бы иначе. И арабов тоже — не тот стиль… С «мафиями» посложнее, национальная принадлежность тут на последнем плане. С другой стороны, стоит доискаться до мотивов — а они всегда чисто экономические, никакой идеологии и высоких принципов — и уже ясно, кому ты вольно или невольно наступил на мозоль. Виноградова можно было убить и раньше. Запросто! Он пришел к монументу первым, постоял, подождал… Значит, охотились на Хуана? И русского использовали, как подсадную утку? Но ведь и сам Владимир Александрович до последней секунды знать не знал, кто прибудет на встречу. Значит, мишенью могла быть вовсе не конкретная личность, устраняли не человека, а опасный кому-то контакт Виноградова! В пользу такой догадки говорила и некоторая излишняя торопливость снайпера — он открыл огонь почти сразу же, хотя уместнее было бы дождаться, когда собеседники выйдут на открытое пространство аллеи. Может быть, кому-то очень не хотелось, чтобы Хуан предупредил русского? О чем? На ходу майору всегда думалось легче. Поэтому, подхватив со скамейки нехитрый свой скарб, он направился в сторону от бульвара. Через какое-то время увлекшийся Виноградов сообразил, что уже почти бегом бежит по неожиданно тихим, уютным улочкам. На стенах старинных домов замелькали потрясающие названия: Альмиранте, Либертад, Сан Маркоc… Пулей несущийся мимо дворцов и костелов Владимир Александрович сейчас вовсе не походил на туриста — а вот это как раз было плохо и явно некстати. Чтобы отдышаться, он зашел в первый попавшийся на пути продуктовый магазинчик и долго-долго выбирал вино подешевле и поприличнее: теперь Виноградов знал, что такое возможно, но только в Испании. Прикупив заодно и кое-какой незамысловатой закуски — неизвестно ведь, где и когда придется поужинать! и придется ли вообще… — Владимир Александрович степенно вышел на улицу. Сориентировался по изрядно уже потрепанной карте — обратно, в покинутый утром «Веракруц», возвращаться не стоило. Как любил повторять один старый знакомый: «Береженого Бог бережет, а небереженого конвой стережет!» Парень всего раз отступил от этого правила, и теперь приходится говорить о нем в прошедшем времени… Так! Кому это все было надо? Явно не самому Хуану. Значит, хотя бы «одиноких волков» Френкеля можно исключить. Интерпол? Вряд ли! Не те методы. Да и вообще, Дэльфин и ее шефам он нужен скорее живым, чем мертвым. Международные борцы с криминалом вероятно повязали бы их обоих и выпотрошили, особо не церемонясь. К тому же француженка не знала ни о месте, ни о времени встречи… Могли, конечно, «вести» квалифицированным наружным наблюдением от Хихона до номера, а потом по Мадриду, но тогда не осталось бы времени на подготовку. Отпадал вариант и с коварными кознями «принимающей стороны». Недавний соотечественник знал, где и когда состоится передача вынутого из тайника образца — он запросто способен был использовать майора в качестве приманки. Но какой смысл? Сделка теперь под большим вопросом, а если бы те, кого представлял господин Юргенс с самого начала хотели, чтобы она не состоялась — у них для этого имелись куда более простые и надежные способы… Стоило ли светить не раз, видимо, использовавшуюся для бесконтактных передач гостиницу в центре Мадрида и отдавать в руки обреченному посреднику нечто, способное неминуемо привлечь внимание обнаружившей труп полиции? Кто же остается? Специалисты местной американской резидентуры — вряд ли. Израильтяне? Пока нет оснований грешить ни на тех, ни на других: парни из Лэнгли и люди «Моссада» обычно стараются сначала купить то, что им нужно, и лишь потом принимаются отнимать силой. Свои… Нет, свои — вряд ли. Не потому вовсе, что Виноградов считал коллег-соотечественников неспособными на пролитие его драгоценной крови. Отнюдь! Но просто так в их общем бизнесе никто никого не убивает, а оснований для приказа на ликвидацию у Генерала Владимир Александрович пока не усматривал. — О, сорри… — зазевавшийся Виноградов вступил на проезжую часть прямо перед носом притормозившего сразу же автомобиля. — Блин! Силуэт пешехода на светофоре вполне однозначно краснел с противоположной стороны Гран Виа. А прямо на Владимира Александровича из-за лобового стекла машины смотрели две пары глаз. Фуражки, погоны, усы… Да и сам автомобиль, раскрашенный в цвета дорожной полиции, не оставлял никаких сомнений в профессиональной принадлежности седоков. Вот так и влипают, на мелочи! Майор сделал на лице виноватую улыбку, шагнул назад и поднес руку с фотоаппаратом к сердцу. Пронесло… Укоризненно покачав головой, представитель власти дал газ и поехал дальше: что возьмешь с иностранца, обалдевшего от неповторимых красот Мадрида? Хотя, честно говоря, особого впечатления на Владимира Александровича знаменитая Гран Виа не произвела — несмотря на еще только начавшую спадать жару, она была переполнена слоняющимся в шуме и копоти автомобильных потоков народом. Невыразительная торговая улица — витрины, реклама, истоптанный сотнями тысяч ног тротуар… Поэтому в поисках тихого уголка уже успевший немного устать от ходьбы майор свернул на площадь Санто Доминго, а затем неожиданно быстро спустился прямо к Королевскому дворцу. Здесь можно было присесть — прямо на теплых каменных ступеньках, напротив великолепной ажурной решетки с орлами и золочеными пиками. Кругом лениво накапливали силы для новых марш-бросков разноязыкие и разновозрастные туристы, охотники и охотницы за достопримечательностями. Владимир Александрович сделал несколько фотографий — для души и для конспирации, чтобы не слишком выделяться. Потом опять достал блокнот, покрывшийся за время «прогулки» бессмысленной на посторонний взгляд паутиной символов и имен. Та-ак. Хорошо! Какая-то важная мысль ускользала все время, не давая успокоиться — то ли насчет злополучного «нового немца», то ли насчет Габриэлы… Из записной книжки выпала притаившаяся между страниц визитка. Очень кстати! В принципе, вот и настал момент, о котором тогда, при их последней встрече, говорила очаровательная француженка из Интерпола. Позвонить? Надо же, как в воду глядела. Стер-рва… Владимир Александрович встал и отправился на поиски ближайшего уличного таксофона. |
||
|