"ОПЕРАЦИЯ "АНТИИРОД"" - читать интересную книгу автора (Перумов Ник, КАМИНСКАЯ Полина)Глава втораяОставьте меня в покое. Все. - Игорь не обернулся и не увидел, как закрывается дверь за обиженной насмерть Людочкой. Ну что поделаешь, если не хочется человеку пить чай в компании своих сотрудников? Игорь поймал себя на том, что с удовольствием сейчас сходил бы на овощебазу. Да, да, как в старые добрые времена, когда все отбояривались, как могли, от культпохода к тухлым помидорам. Эх, сейчас бы… Потаскать часа два без передыху грязные ящики с промерзлой капустой, от которой уже несет сладким, почти наркотическим трупным душком… Поржать вволю над похабными шутками бригадирши… Покурить с мужиками "Родопи", сидя на ломаных картофельных контейнерах… Ох, уж мне эта ностальгия. Перед Игорем на столе лежал новенький сверкающий "Паркер". Черт побери, а почему именно - "новенький"? Пошлость какая! Просто новый. Ни фига он не сверкающий. Обыкновенная ручка. С той разницей только, что заморочек с чернилами больше. Но главное не это. Главное - чтобы когда эта ручка в нагрудном кармане, то всем понимающим по одному только колпачку было видно: вот человек достойный, "Паркером" пописывает, не фуфлом каким-то. Слушай, а чего ты, собственно, взъелся на бедный "Паркер"? И вовсе он не бедный. И вовсе я не взъелся. Настроение плохое. Игорь сидел у себя в кабинете и злился на весь мир. Что в конечном счете означает - на самого себя. Зачем на Людочку нашумел? А затем, что НЕЛЬЗЯ входить в кабинет к Игорю Валерьевичу Поплавскому, если на дверях висит табличка "Не беспокоить" (на трех языках, между прочим)! Подумаешь, какая цаца! Ну, положим, цаца - не цаца, а светило российской науки. Вот так. Светило. Скромненько, но со вкусом. И никакое ты не светило, а, дай Бог, лампочка настольная. Халтурщик хренов. Игорь сидел у себя в кабинете, злился на ни в чем не повинный "Паркер" и ощущал себя до смерти уставшей золотой рыбкой. Или заскучавшим Хоттабы-чем. Нет, все-таки золотая рыбка - по образу ближе. Болтаешься этак на мелководье, хвостом небрежно помахиваешь. А к тебе - непрерывный поток стариков со своими старухами. Бесконечные новые корыта, столбовые дворянки, вольные царицы. Пореже, но встречаются и владычицы морские. С известным исходом. - Тирлим-тирлим! - запиликал в углу компьютер. Игорь с тоской повернул к нему голову. Оповещение. Доктору Поплавскому к 12.00 - в отделение. "Зачем я купил эту шарманку? Что я, сам не знаю, когда мне что делать? А, вспомнил! Я ее купил для работы! Мы с местным компьютерным богом Борей собирались для пущей важности нейрограммы в компьютер засунуть. Год, не меньше, по два раза в неделю созванивались, да еще каждый раз при встрече восклицали, хлопая по лбу: да! чуть не забыл, старик! мы же с тобой собирались… Пока Боря в Америку не уехал. Якобы на три года. Ага. Будем ждать. И теперь у нас в вычислительном центре одни фифочки с матмеха остались. Которые хоть университет и позаканчивали с пятерками, но до сих пор, кажется, убеждены, что компьютеры придумали, чтобы таблицу умножения не учить. Где-то, в общем, может, они и правы"… Одним словом, помочь они Игорю ничем не смогли, нейрограммы как были, так и остались кипой листов, сложенных "гармошкой". А компьютер "Пентиум" (стоимостью 899 долларов США) используется Игорем в качестве записной книжки (днем) и игрушки-развлекушки (по вечерам). Очень редко, под очень хорошее настроение, к "пеньку" (крайне оскорбительное, с точки зрения Игоря, прозвище "Пентиумов" в среде компьютерной интеллигенции) допускается Дуденков. Или Кружан-ская. Но только по отдельности (см. правила техники безопасности при работе с точными приборами). Выходя, Игорь резко хлопнул дверью и тут же устыдился. Светила российской науки так дверями не хлопают. - Добрый день, коллега! - прокричал он Тапкину, запускающему в коридоре центрифугу. Александр Иосифович радостно закивал в ответ, не стараясь даже перекричать нарастающий вой. Далее Тапкин исполнил сложную пантомиму, означавшую: я к вам зайду через пару часов, чтобы обсудить тезисы посылаемой в журнал статьи. Игорь понимающе кивнул и ответил не менее замысловатой пантомимой: хорошо, заходите, но не через пару, а часа через три и не забудьте последний лабораторный журнал. Еще немного поулыбались, и Игорь пошел дальше. К и без того гадкому настроению добавился еще один неприятный оттенок. Игорь поднимался по лестнице и пытался докопаться, почему ему настолько неприятно именно такое сочетание: Тапкин с центрифугой? Не докопался, плюнул и заново начал грызть себя. И догрызся. Как раз на переходе между корпусами, в стеклянной галерее. Стал вдруг, посмотрел на золотой осенний парк и честно сказал себе: хватит притворяться. Не в "Паркере" дело. А в том, что купи ты себе хоть сто, хоть тысячу этих самых треклятых "Паркеров" (интересно: а на тысячу у тебя хватит денег?), но от этого тебя все равно не полюбит Светлана Вениаминовна Жукова. А ты будешь, как последний кретин, до конца своих дней мечтать об этом. Слушай, а может, все-таки не до конца? Нет, жестко ответил он себе, таких женщин любят именно до самой смерти. Отделение встретило доктора Поплавского безудержным весельем. Сгибаясь от смеха и чуть не роняя стерилизатор, прошла мимо медсестра Юля. - Ой, Игорь Валерьевич, я больше не могу! Этот Анексашин меня когда-нибудь уморит! - Из четвертой палаты доносились взрывы хохота. - Опять анекдоты травит? - Ага. - Юля поставила стерилизатор на стол и стала поправлять шапочку. - Как он? - Да никак, Игорь Валерьевич. Все такой же скрюченный. Никакой динамики. А почему вы его не хотите по своей методике лечить? - Не пора еще, - туманно ответил Игорь. Почему, почему? Не знаю я, почему. Душа не лежит. Игорь даже поморщился от этой своей мысленной фразы. Душа. Не лежит. Это ты, того, парень, полегче с такими выражениями. Кому, как не тебе знать, что эта самая душа может, а что - нет. Так вот лежать… Хотя нет, стойте, кажется, припоминаю я одну дамочку. Лица… нет, не помню, а вот шубу - да. Хорошая была шуба. Так вот у той дамочки душа не просто "лежала" - она у нее валялась, как половая тряпка под раковиной. Фу, фу, фу, дальше и вспоминать не буду, тошно очень! - Что за смех? - поинтересовался Игорь, входя в четвертую палату. Посторонний человек от увиденного по меньшей мере вздрогнул бы. Для Игоря же Валерьевича Поплавского зрелище было вполне привычным. Справа у окна, вытирая слезы левой рукой, смеялся детский стоматолог Андрей Степанович Давыча. Скрюченные пальцы его правой руки, подтянутой к плечу, постоянно шевелились, напоминая гигантского беспокойного паука. У двери громко хохотал сам виновник веселья сантехник Володя Анексашин с неестественно вывернутой шеей, как будто постоянно пытающийся заглянуть себе за спину. Подвизгивал от смеха, мелко тряся головой, боксер Буров. И только Добылин, неудачливый каскадер, лежащий справа у двери, смеялся беззвучно, одними глазами. По причине полного паралича. В четвертой палате лежали недавно поступившие больные, попавшие в отделение к доктору Поплавскому, как обычно, после того, как все остальные врачи поставили на них крест. - Да это Володя всех веселит! - ответил Андрей Степанович со своим непередаваемым южнорусским выговором. - Очень хорошо. Вот он-то мне и нужен. - Игорь давно уже привык разговаривать с больными, как с детьми. - Пойдемтека, милый мой дружочек, ко мне на осмотр. - Иду, доктор. - Анексашин бодро вскочил с кровати и неловко, боком, пошел к двери. По пути он что-то сказал, Игорь не расслышал что, но в палате снова засмеялись. "Прекрасный терапевтический эффект, - мимоходом подумал Игорь. - Выздоравливающие так не хохочут. Получив свое, они тут же начинают тосковать в больничных стенах, рвутся домой, а там в два счета забывают своих благодетелей в белых халатах. И попробуй их за это осуди… Страдания золотой рыбки по поводу неблагодарных клиентов. Не нравится? Заведи книгу отзывов. Бери взятки, черт возьми. Где наш незабвенный Ю. А. Бляхман со своим (в смысле - с моим!) пожизненным абонементом в филармонию? Все мы хорошие: от чемодана коньяка отказываемся, а хотим… чего, собственно, хотим? Вечной благодарности? Это как вы себе представляете? Ну, предложи своим пациентам: пусть скинутся и памятник тебе при жизни поставят. В бронзе. Или в гипсе хотя бы. Пионеры пусть цветочки возлагают. Тьфу, сейчас и пионеров-то нет… Ладно, тогда - новобрачные. А голубей - отстреливать". Игорь легонько покалывал бледную спину Анексашина электродом, проверяя рефлексы. Он старался подойти к этому случаю максимально беспристрастно. Ну? Не нужен здесь никакой аппарат, весь этот случай - просто медицинский курьез. Как и сам пациент. Он, видите ли, зевал, а в этот момент кот с плиты сковородку с курицей попер. Анексашин обернулся резко, а зевать не перестал. Чего-то там в спине щелкнуло, и вот: таким теперь кощеем и ходит… Хорошо хоть рот закрылся, а то бывает такое… У шурина его жена рожать пошла, а он с друзьями за это дело выпил, и спор у них вышел, кто шире рот на рюмку открыть сможет… Игорь вполуха слушал неумолчную болтовню Анексашина, все яснее и яснее понимая, что пациент ему не нравится. В человеческом смысле, не в медицинском. Хотя в медицинском он нравился Поплавскому еще меньше. Ерунда какая-то. Ну, щелкнуло, ну, скрючило. Так, по всем законам, здесь просто точку надо найти, куда нажать, чтоб обратно выщелкнуло. Правильно? История болезни Анексашина Владимира Петровича напоминала библиотечный детектив - лохматая и зачитанная до дыр. По содержанию, правда, это больше походило на дрянной пересказ мыльной оперы. Большие умники из клиники доктора Суханова, института травматологии и ортопедии имени Вредена, Поленовского института тоже считали, что вылечить больного Анексашина - дело плевое. Их безуспешные попытки найти то самое, "чтоб отщелкнул ось", тщательно запротоколированы в этой самой лохматой "истории". А уж о попытках всяких доморощенных костоправов "исправить спину" - только попросите, - Анексашин вас до колик доведет своими рассказами. - Так больно? А так? - Странный вы, доктор, кому ж не больно, если иголками тычут? - веселился Анексашин. Игорю вдруг захотелось ткнуть его посильнее. Чтоб заорал и перестал, наконец, хихикать. "Откажусь, - подумал Игорь, - выпишу к чертовой матери. Пусть в поликлинике парафин на воротниковую зону делает". Проклятая золотая рыбка, глумливо улыбаясь, проплыла перед его глазами. Что, золотая моя, за банку икры тоже - хвостом махать? А самой метнуть - слабо? Анексашин вдруг громко охнул и взмахнул сжатой в кулак рукой. - Что? - не понял Игорь. - Бо-ольно… - простонал Анексашин незнакомым бабьим голосом. - Где больно? - тут же ухватился Игорь. - В животе, блин! Не надо было это сало жрать… Наконец стало понятно, кого напоминает Владимир Петрович Анексашин. В смешливом мужичке нет-нет, да проглядывал Полиграф Полиграфович Шариков. - Одевайтесь, - скомандовал Игорь. - Идите в палату. И попросите у сестры ношпу. У вас печень - как? - Так, какая же может быть печень у сантехника? - весело удивился Анексашин. - Зверь, а не печень! - Ладно, идите. - Точно - выпишу! - Владимир Петрович! - позвал он Анексашина у самой двери. И почему-то спросил: - Вы работу свою любите? - Гы-ы… Люблю… Чего мне - с фановой трубой обниматься? В ординаторской Игорь зло шмякнул историей болезни о стол, пнул ногой стул. - Что, Игорь Валерьевич? - повернулась к нему старшая сестра. - Опять Анексашин? - Да, Ольга Геннадьевна, он, конечно. - Готовить его к процедуре? - Интересная у нас в отделении сложилась традиция. Каждый по-своему завуалированно называет аппарат Поплавского. Как будто все сговорились имя дьявола вслух не произносить. Дьявола? Ну, приехали… А как вы хотели? Кому кроме Всевышнего дано право распоряжаться душами смертных? А? "Справочник молодого атеиста". Даже Пальма (Марьяна Георгиевна Пальмо, ученый секретарь института) почему-то перестала наезжать на Игоря с заявкой на изобретение. - Нет, Ольга Геннадьевна, сегодня не будем. У него там, похоже, печеночная колика начинается. Я ему назначил ношпу, проследите, пожалуйста. Ольга Геннадьевна послушно кивнула и вышла из ординаторской. Во взгляде ее мелькнуло разочарование. Значит, чудес сегодня не будет… Главный фокусник не в духе. Игорь достал сигарету, прекрасно помня о том, что в ординаторской "КУРИТЬ СТРОГО ЗАПРЕЩАЕТСЯ! ВПЛОТЬ ДО УВОЛЬНЕНИЯ!" Сам писал фиолетовым фломастером. Сам прошлым летом чуть не уволил двух младших ординаторов. А, и пусть. Увольняйте меня, я согласный. Оставлю им аппарат, бумажку напишу, как пользоваться. Лечите, ребята, всех подряд! Болит? Очень болит? Вылечиться хочешь? Очень хочешь? Ложись под аппарат! Следующий! Игорь аккуратно затушил сигарету и открыл форточку. "Кажется, я догадываюсь, почему меня так тормозит на этом Анексашине. - Игорь задумчиво повернулся спиной к окну и медленно пошел к противоположной стене мелкими шажками, плотно ставя пятку одной ноги к носку другой. "Лилипутики". Так эти шажки назывались в нашем детстве. -…Четырнадцать, пятнадцать… У нас большая ординаторская… - Упершись лбом в прохладную стену, он так и остался стоять. - Понял. Я все понял. Фокус не в том, что аппарат лечит. Он лишь помогает человеку вылечиться самому. Если есть желание стать здоровым. Вот каскадера Добылина из той же четвертой палаты я положу под аппарат хоть сейчас. У него в глазах стоит: "Хочу! Хочу быть здоровым!" А у Владимира Петровича Анексашина и болезнь смешная, и сам он, пройдя десятка два врачей и десяток шарлатанов, так и не удосужился решить: выздоравливать ему или так, ходячим приколом остаться. А что? Руки-ноги целы, половой аппарат не пострадал (это Анексашин сообщил уже всем медсестрам), пенсию по инвалидности он получит. Свободный человек! Начальника РЭУ (скотина подлая!) пошлет подальше, а вантузом пошуровать, если что, и с кривой шеей можно, свою бутылку он всегда с соседей получит. Нормально, Григорий? Отлично, Константин!" - Игорь Валерьевич, что с вами? - Старшая сестра удивленно смотрела на доктора Поплавского, бодающего стену. - Ничего, ничего, задумался. - Игорь потер лоб. - Давайте, Ольга Геннадьевна, Анексашина в понедельник на выписку. - Поплавского к телефону! - крикнули в коридоре. - Таня, Поплавский здесь? Пусть трубочку снимет! - Алло, Игорь? Антонов беспокоит. Не сильно отвлеку, если сейчас заеду? - Пожалуйста. - Ну, тогда ждите. Мы у Черной Речки. Странно, странно. На редкость неурочное время для хозяина "Фуксии и Селедочки". - Ольга Геннадьевна, я ушел. Сегодня, наверное, больше не появлюсь. - Хорошо, Игорь Валерьевич, до свидания. Галина Федоровна, администратор оздоровительного центра "Фуксия и Селедочка", еще только-только заканчивала подкрашиваться. Хотя, по мнению Игоря, ей давно бы стоило оставить свое лицо в покое и не мешать ему благообразно стареть. Одно время Игорь даже побаивался, что Антонов выгонит Галину Федоровну, как не соответствующую стилю заведения. Но потом успокоился, заметив, что шефу, похоже, даже нравится, что на входе в Оздоровительный центр сидит дама с внешностью пожилого индейца в боевой раскраске. - Галина Федоровна, добрый день. Сейчас приедет наш директор. Спросите у него сразу, будет ли он чай-кофе, чтобы потом нас не отвлекать. - Здравствуйте, Игорь Валерьевич. Обязательно спрошу. Кем, интересно, она себя воображает, когда стучится в самое неподходящее время в кабинет к Игорю и тонким голоском спрашивает: "Вы будете кофе? А ваш гость?" А гостю при этом уже давно не до кофе. Недвижный гость лежит на кушетке, приоткрыв рот, а душа его перенеслась в молодое красивое тело и резвится сейчас на берегу ледяной горной речки в компании прекрасных амазонок. Пошлость, конечно, но среди бизнесменов старше сорока пяти встречается очень часто. На одного такого шалуна - под фамилией Иванов у нас числится - каждый раз полуторную дозу SD-стимулятора тратить приходится. Иначе он в обморок от истощения валится. Но каждый раз, уходя, гордо сообщает Игорю количество удовлетворенных амазонок. - Шеф, принимайте гостей! - Антонов стоял в дверях, пропуская вперед незнакомого человека. - Здравствуйте, - негромко произнес человек, входя. Руки не подал и не представился. Сразу посмотрел на аппарат. И внешность, и одежда у него были совершенно обычные. Лицо загорелое. Какой-нибудь современный Шерлок Холмс сразу рассказал бы нам массу интересных подробностей из жизни незнакомца. Ну, в частности, о том, что такой загар и чуть заметный прищур привозят из командировок в арабские страны. И что гражданская одежда сидит на вошедшем неловко. . Оксана Сергеевна Людецкая, мир ее праху, при виде этого мужчины также не стала бы долго сомневаться. И моментально определила бы его, как "товарища из органов". У Игоря не было ни малейшего настроения или желания рассматривать и разгадывать гостя. - Вы на сеанс? - скучно спросил он и сделал приглашающий жест. - Я, собственно, еще не решился. Мы не могли бы вначале немного поговорить? Игорь вопросительно глянул на Антонова. Бизнес - бизнесом, но неужели Виталий Николаевич не сообщил своему протеже, что у доктора Поплавского, собственно, нет времени разговаривать? - Поговорите, шеф, поговорите… - разрешил Антонов. Как показалось Игорю, немного виноватым голосом. - Если нужно, мы заплатим, как за сеанс. - Фу ты, Господи, да не в этом дело! - обиделся Игорь. - О чем вы хотели поговорить? - Об этом. - Незнакомец кивнул в сторону аппарата. - А вы, собственно, кто такой? Потенциальный клиент? Журналист? Покупатель? - Ох, наверное, не надо с ним так ехидно. - Считайте, что клиент. - Хорошо. Считаю. Что вас интересует? - Незнакомец молчал. И по его виду было понятно, что этот человек привык сам задавать вопросы, а не отвечать на них. Ситуация складывалась дурацки-тревожная. - Вот что, шеф, - пришел на выручку Антонов. Кстати, Игорь, пожалуй, первый раз видел Виталия смущенным. - Давайте устроим показательный сеанс. - Гм, давайте. Хотя я… Да и вы у меня уже очень давно не были… - Время, шеф, время… Жуткий дефицит. - Хорошо, Виталий. Прошу вас. Антонов снял куртку, чуть демонстративно прошел к кушетке и лег с видом женщины, которую сейчас будут распиливать. Игорь автоматически включил магнитофон, не будучи даже уверенным, перемотал ли он запись после вчерашних сеансов. - Виталий Николаевич, вы меня слышите? - Да. - Расслабьтесь. Как вы себя чувствуете? - Хорошо. - Вы слышите музыку? - Да. - Теперь сосредоточьтесь. Вы знаете, куда отправляетесь? - Да. - Приготовились. Я начинаю считать. Когда я назову цифру "пять", вы крепко уснете. Раз. Два. Три. Четыре. Пять. - Гипноз? - с любопытством спросил загорелый незнакомец. - Сядьте и молчите, - стальным голосом ответил Игорь. Интерлюдия II Вомбат с Димой сидели на пригорке, поросшем короткой колючей травой, и пережидали нашествие ядовитых лягушек. Злобные лиловые твари двигались плотным строем шириной метров пять-шесть, так что ни перешагнуть, ни перепрыгнуть. - Псих ты, Стармех, - лениво сплевывая, заметил Вомбат, - баба истеричная. - Ага… - так же лениво согласился Дима. - Баба. Станешь тут с вами… Это мы так живо обсуждаем стармеховское поведение. Нет, ну, правда, какого лешего было целый магазин тратить на лягушек? Они что, от этого быстрее ползти будут? Или в сторону свернут? Фиг. Так нет же, стоял, дурила, поливал из своего "АКМСа" гадов ползучих, да еще и ругался матерно. Ну? Три десятка патронов - вынь да положь! - Дурак, конечно, - задумчиво продолжал Стармех, - лягушки-то здесь ни при чем. Но вот в следующий раз кое-кто у меня по-настоящему схлопочет. Так что… Дима не видел, как у него за спиной Азмун сделал большие глаза Сане, но закончил безошибочно: - …никакой Азмун не поможет. - Цукоша надул щеки и издал неприличный звук. Саня засмеялся, но глаз от земли не поднял. Так, и что здесь обсуждать? Каким нужно быть придурком, чтобы за десять минут до выхода Команды оказаться с разобранным пулеметом на коленях? С чего он взялся чистить пулемет утром? А? Это что у нас за новая традиция? Кто его просил? За последний час, пока лиловые путешественницы перекрывают нам дорогу, Сане эти вопросы задавали все и раз по пятьсот каждый. А Саня? Господи, да что с него возьмешь? Он от такого напора вообще дуреет. Сидит, ресницами хлоп-хлоп. А ресницы у него противные: белые, короткие - это он два дня назад костер сунулся раздувать, а не заметил, что Ленька туда только что порохового дерева подбросил. Ветки занялись в момент, Саньке рожу-то и опалило. Не сильно, не-е, к тому же Цукоша у нас на такие случаи мастер. Быстренько в кусты шмыгнул, красной крапивы принес, все лицо Двоечнику обложил. Странная, кстати, штука: на здоровую кожу лист такой крапивы приложи - волдырь с кулак вскочит. А на ожог - выходит, что и лекарство… Так что лицо у Двоечника сейчас обыкновенное, только что ресницы коротковаты. - Ну все, кажись, кончаются… - Стармех поднялся, отряхиваясь. Тщательно затушил сигарету об подошву. Вот это верно. Это правильно. Никто не спрашивал, отчего Закрайний Лес выгорел. Да там, собственно, и спрашивать не у кого было - одни угольки теплые остались. Но умные люди говорят, что все от дурости от этой, от сигарет. Хмырь какой-то вот так же докурил, да не затушил, как следует. Ищи его теперь… - Ну что, идем? - Стармех уже стоял внизу, глядя, как пытается подняться разбухшая от слизи трава. Последние лягушки торопились догнать колонну. Подмывало, конечно, пнуть их посильнее или каблуком наступить, чтоб брызнули во все стороны их поганые кишки. Но нельзя, нельзя… Даже по траве этой сейчас не пройдешься. Подметки можно оставить. Вон Леня с Двоечником лапник режут, чтоб переход мостить. Смотри, смотри, как Саня-то старается! Чует, придурок, что провинился, выслуживается теперь. Вомбат, не трогаясь с места, наблюдал, как суетятся мужики, готовя переход. Внешне он был совершенно спокоен. Внутри у него все клокотало от злости. Резвуны-шалуны вы мои, все вам в игрушки играть, с насупленными бровями да автоматом наперевес по полям-лесам шарахаться. А как до дела - так Командир отдувайся? Похерили три часа времени! Вот и гадай теперь: будет столько ждать проводник или плюнет и уйдет… Да ведь он, гад, не просто уйдет, он славу о нас повсюду потащит, всем расскажет, какая у нас хорошая и исполнительная Команда: подрядилась работу сделать, а сама и не явилась. Антиреклама, называется. Плевать, конечно. Да, в общем, вся эта затея с подрядчиком - пустые хлопоты. Жили себе, тихо-мирно, скучали потихоньку, кусок сала в кашу всегда имели. Зачем нас понесло в Третий Поселок? Зачем мы сунулись в ту грязную дверь?… …Еще неделю назад Пурген снова начал подзуживать: мол, сидим, зад протираем, мхом скоро порастем. Пошли прошвырнемся куда подальше… Вот именно - подальше! А тут и все чего-то раздухарились: ага, говорят, Ленька прав, засиделись, хватит… Ну, в общем, на подвиги нас потянуло. Причем варианты подвигов предлагались самые разные. Стармех вообще договорился до того, чтобы в Город пойти. Чтоб лишнюю бузу не устраивать, Вомбат решил жребий кинуть. Ну, так как? Поймали быстренько шлярш-ня, четыре лапы из восьми ему связали, на березу подвесили - пусть трепыхается. А теперь, с двадцати шагов - кто попадет, того и слушаем. С первого выстрела не попал никто. Не забывайте, что дело у Теплых Болот было. Воздух там постоянно двигается, переливается, к тому же и шляршень попался сильно резвый. Короче говоря, только на третьей попытке Азмун его таки шлепнул. От гордости сам чуть не лопнул. Ну и гнет свое: хочу, говорит, Третий Поселок Первых Мутантов посмотреть. С детства, говорит, мечтаю. Вомбат еще что-то буркнул, дескать, тяжелое у тебя было детство, как я погляжу. Но! Уговор дороже денег. Пошли в Поселок. Дорога туда неудобная, мрак. Смотрите сами: Железку где-то нужно перейти, раз. ТЭЦ поперек пути стоит, два. Если ее справа обходить, там можно месяц проплутать, приключения меняя. А слева - уж больно тоскливый крюк, километров восемнадцать-двадцать. Да и не крюк, а почти круг получится. Да ладно, чего там, пошли слева. Нет, если честно, об этой прогулке никто не пожалел. И добрались, в общем-то, быстро, спокойно. Сейчас в наших краях тихо. Народу почти нет, группсы на север перекочевали, им тоже поди кушать хочется. Так, мелочь всякую пошугали немного. Поглазели, как пустяки размножаются. Горбыня шального подстрелили - мяса опять же засолили. Ну и к концу третьего Дня к Поселку подошли. Двоечник у нас очень страшные сказки любит. Его от одного названия Поселка поначалу в дрожь кидало. Эх, салага… А сказки эти про Третий Поселок сочинили, когда его еще на свете не было! Тогда-то здесь, наверное, шибко интересно было. Местные жители это хорошо понимают, поэтому реликвии свои берегут. Когда Стармех попытался Дуру Железную ножичком ковырнуть, тут же - как из-под земли! - пацанчик, резвый не по годам: - Чего, дядя, любопытством мучаешься? Или ножик девать некуда? Так ты мне лучше отдай, спокойней будет. Дима от неожиданности хихикнул, а потом ласково спросил: - Ты один здесь такой шустрый или как? - Или как… - заверил его пацанчик, мастерски сплевывая через дырку в зубах. - А-а, ну, тогда извини… - Стармех убрал нож, и мы тихонечко свалили подальше от Железной Дуры. Специально для тех, кого шокировало нетипичное поведение Стармеха, объясняем. Дело происходило на второй день нашего пребывания в Поселке. У самого Димы под глазом красовался бланш размером с королевскую сливу, а Цукоша при желании мог сплевывать через дырку получше того мальчишки. То есть мы уже были немного в курсе насчет способностей местного населения. И обидчивости - тоже. - Нет, черт возьми, а мне здесь нравится! - провозгласил Леня, проходя мимо покосившегося сарая с вывеской "Портянки" и полотняного балагана с зазывным плакатом: "Только у нас! Настоящий потомок Первых мутантов! Человек коленками-назад!" Следующий дом остался без вывески, так как вывеску ему заменяла нарисованная на стене кривай красноносая рожа. По ее виду нетрудно было догадаться, что там внутри. - Живут же люди, как люди. Вон, даже трактиры есть. - Подумаешь, диковинка! - отозвался Азмун, читая вслух соседнюю вывеску. - Что ты в Матоксе, скажешь, трактира не видал? - Сравнил! Что правда, то правда. Не стоит сравнивать местные трактиры - а мы их обнаружили уже три штуки! - с единственной тухлой забегаловкой в Матоксе. Где еще и не знаешь, сколько проживешь после кружки перебродившей браги. Удивляет одно: как мы могли так долго обходить сие клевое место стороной? А, наверное, так же, как и все прочие, кто наслушался ужастиков про Третий Поселок Первых Мутантов и хлебает киселя за семь верст, привычно сплевывая через левое плечо. Причем народ здесь в основном добрый, покладистый. Чужих особо не обижают. Но на место, если что, поставят. Накануне в трактире, вишь, поставили. Но по делу, по делу. Стармех у нас, как известно, человек горячий, от светской жизни давно отошедший. Забыл маленько, как с интеллигентной публикой обращаться. Вспылил. Ну и получил. Тем же вечером, после воспитательного акта, мы и набрели на эту развалюху. Сразу и не скажешь, из чего сделана. Дыра на дыре да заплаткой прикрыта. Но вывесок зато… - "Биржа труда", - прочитал Леня. - "Работа - любая! От постоянных сиделок до разовых криминальных поручений!" Клевая штучка. Тонкой выделки. Из Города надыбана, не иначе. - "Заработки - до одной пачки сигарет в день!" - Это Стармех углядел. - "Гербалайфа не держим!" Вомбат, а что такое гер-балайф? - спросил Азмун. - Это что-то вроде злой собаки, - брякнул Вомбат. Ему и самому стало любопытно. - Зайдем, что ли? Так. Выходит, это Вомбат виноват, что Команда в полном составе вперлась на эту "биржу". А уже через пять минут мелкий егозливый старичок, брызгая слюной, скакал вокруг них и предлагал "тиснуть контрак-тец" и "обмыть обновку". А еще через час мы все очутились в ближайшем трактире, где с удовольствием дернули "по пол кружки чистого за счет фирмы". А на следующее утро тот же старичок растолкал Вомбата пинками и долго объяснял дорогу к Холму Ъ. Там через два часа после рассвета нас должен был встретить проводник. Вот к нему-то мы сейчас и опаздываем. Дело никто толком не объяснил, но опасности и оплату гарантировали. С другой стороны, почему бы не попробовать? - Все. Готовы. - Вомбат поднялся, быстро и внимательно осмотрел всех, дернул правый ремень на плече Двоечника: поправь, с сомнением покачал головой над Лениными ботинками: слабоваты. Скомандовал: "Бегом!" - и первым перешел склизкую лягушачью тропу. - Командир, - Стармех на бегу поравнялся с Вомбатом, - я подумал, может, срежем немного? - Где? - Ну ты надумал, парень. Где ж ты раньше был? Три часа почти валял дурака на пригорке, над Саней изголялся. Чего было раньше не сказать? - Я проход один знаю, между болотами. Если получится, сразу к Холмам выйдем. А там… - Что значит - если получится? - Ненавижу что-то обсуждать на бегу. Так и подмывает рявкнуть на Диму, чтобы в строй стал. - Да получится, получится, я точно помню! Есть там проход! Вешками отмеченный. Километра два можно выгадать! . Эх, ладно, рисковать так рисковать! Командир чуть притормозил, пропуская Стармеха вперед: - Показывай. Выгадать-то мы, конечно, выгадали. Ну пусть не два километра, а полтора от силы. И в болоте все по уши перемазались. Но зато к Холму Ъ подошли - мама дорогая! Это ж не холм, это Эверест какой-то! Желтый известняк крошился под ногой, комками осыпаясь вниз. Где-то высоко робко зеленели чахлые сосенки. - Мы-ы здесь не пройдем… - задумчиво протянул Азмун, запрокидывая голову. - Ну я-то, положим, заберусь… - так же задумчиво отреагировал Леня. - И что? Будешь нам ручкой махать? Вомбат с Димой подавленно молчали. - Я могу забраться, - решил все-таки развить свою мысль Пурген, - и навесить веревок. Для остальных. - У тебя там что, наверху, лебедка приготовлена? - съязвил Стармех. - За что ты собираешься свои веревки цеплять? А забираться как будешь? Ты что, не видишь, какая здесь каша? - Он зло пнул ближайший ком известняка. - А нам куда, собственно, надо? - жалобно спросил Двоечник. Кажется, первый раз с утра подал голос. - Наверх, детка, все выше и выше! - сладко-гадко пропел Дима, и Саня на всякий случай отошел от него в сторонку. Вомбат обшаривал взглядом склон, пытаясь придумать хоть какой-нибудь выход. Но кроме шайки дудадыков ничего не высмотрел. Штук десять мохнатых рож высунулись из нор и теперь, болтая и кривляясь, пялились на Команду. Горячий Стармех вскинул автомат и успел щелкнуть парочку до того, как Вомбат гаркнул: - Отставить! Внезапно сверху посыпались песок и мелкие камешки. "Оползень", - подумал Вомбат, отскакивая в сторону. - Эй! - крикнули сверху, и прямо к ногам замешкавшегося Сани упала веревка. - Сюда давай! - Темная бесформенная фигура махала им рукой. - Кажется, это за нами, - удивленно констатировал Азмун. Проводник оказался здоровенным мрачным мужичиной, с головы до ног замотанным в грязные тряпки. То есть не одетым, а именно - замотанным. Руки, ноги, туловище - все было тщательно забинтовано. Грязнейший обрывок чего-то в прошлом полосатого висел у мужика на шее - видимо, этим он обычно накрывал голову. Словарный запас у проводника оказался более чем скромным. Наиболее употребительными в нем были три слова: "эй", "ну" и "ага". Для отрицания использовалось мотание головой. Таким образом, через час общения с проводником мы оценили его первый разговорный шедевр: "Давай сюда!" Наверное, он специально для нас его разучивал. Эмоций в нем было и того меньше. Поэтому ни радости по поводу нашей встречи, ни осуждения нашего опоздания мы не дождались. - Куда идти-то? - спросил наконец выбившийся из сил Вомбат. Минут сорок он пытался вытянуть из проводника хоть малейшую информацию о том, чего от нас, собственно, хотят. Но безуспешно. Услышав прямой вопрос, мужик облегченно выдохнул: - Ну-у… - И махнул рукой: туда. Ладно. Пошли. Идем. Азмун с Пургеном с чего-то вдруг развеселились. Окрестили нашего проводника Болтуном и прикалывались теперь у него за спиной. - Многоуважаемый Болтун, - давясь смехом, начинал Леня, - давно хотел обсудить с вами некоторые особенности весенней охоты на быстряков… - Что, что? - переспрашивал Азмун, делая вид, что внимательно слушает. - Неужели? Вы и стихи сочиняете? Может, порадуете нас чем-нибудь новеньким? Знаю я эти места. Судя по всему, он нас ведет к Жидкому Озеру. Красивое озеро. И главное, совершенно безопасное. Говорили даже, что заговоренное. Поселок там есть на берегу. Раньше Добрянами назывался. Хорошие люди жили. А чего это я говорю "назывался" и "жили"? Тьфу, тьфу, тьфу, чего это я каркаю? А того, что если мы действительно идем в Добряны, то проводник наш совершенно не похож на прежних местных жителей. Не видал я там таких мужиков. Ни разу. Ладно, разберемся. Недолго идти осталось. Вот сейчас на очередной холмик - кажется, это уже Холм Ю - поднимемся, Жидкое Озеро как раз под нами, в круглой низинке и откроется. Круглое, ровное, словно воды в блюдечко налили. Мы поднялись на холмик. И стали. - Не фига себе… - выдохнул Пурген. - Снег. - Ага, - сказал проводник и начал накручивать на голову свою полосатую тряпицу. - А это случайно не соль? - на всякий случай спросил Двоечник. Разумное предположение. Особенно если посмотреть назад. Где хлопотливо тарахтела листьями осина, синел вереск и бабочка-кобыльница только что с остервенением набросилась на цветок поперюхи. Прямо же под ногами, метров через пятьдесят на спуске зеленая трава была припорошена снегом, который дальше лежал сплошным ковром. Озеро в низине уже не напоминало водичку в блюдце. Теперь это был скорее кругляш матового стекла. Команда стала спускаться вслед за мрачным проводником. Теперь его странный прикид не казался причудой дикаря. А когда мы подошли к деревне, Леня, давно оставивший свои шутки, смотрел на одежду мужика с нескрываемой завистью. Деревня жила. Об этом говорили и хорошо утоптанные дорожки, и дым, поднимавшийся над крышами. До блеска раскатанная ледяная дорожка вела к вырубленной в озере полынье. Около третьего дома проводник остановился. Подождал, пока вся Команда подойдет поближе. Отодвинул плетеную циновку, заменявшую дверь, позвал в темноту: - Эй! - и удалился с видом человека, исполнившего свой долг. Мы сочли эти действия как приглашение войти и вошли. Посреди темной комнаты около печки на топчане лежал человек. Было очень душно, но тепло. Пахло нехорошей едой, носками и пряностями. Единственное незабитое окно было затянуто какой-то жирной тряпкой и света почти не пропускало. При нашем появлении человек сел, потер лицо ладонями, откашлялся и с воодушевлением сказал: - Пришли. Наконец-то! Чайку? Странно у них тут информация поставлена. Мы, понимаешь, два дня почти по болоту сюда перли, а о нас, оказывается, все уже давно знают. И ждут-с. Потому как выходит, что мы, вишь, ихняя последняя надежда. То есть - если мы не поможем, то все. Хоть всей деревней ложись да помирай. Все это нам старший, ну тот, который на топчане лежал, сразу и выложил. Назвался Федей. Говорил много и жалобно, отчаянно путаясь в соплях, чихая и откашливаясь через слово. Брезгливый Пурген тут же подтянул куртку повыше и застегнул ее под самые глаза. - Ничего не понимаю, - пожал плечами Стармех, наслушавшись бестолковой болтовни. - От нас-то чего надо? Дрова помогать заготавливать? - Я думаю, для начала чаю попить, - отозвался Вомбат. Ему нужно было немного подумать. Кой-какие мыслишки уже вертелись у него в голове, идейки кой-какие наклевывались. Теперь надо аккуратно их проверить. - Ты мне вот что, - бодро начал Вомбат, принимая из рук Федора грязную кружку. То, что болталось в этой кружке, имело единственное положительное качество. Оно было горячее. Запах и вкус в счет не шли. - Скажи-ка: у вас тут похолодало резко? - Ну, да, - отвечал мужик, успев за два слова чихнуть четыре раза. - Озеро, считай, за ночь замерзло. Ну, а потом уж и снежок… - А вот в ту ночь, когда озеро замерзать стало, никакого гудения не слышали? Земля не дрожала? - продолжал допрашивать Вомбат. Стармех отхлебнул чаю и кивнул. Он, видно, тоже начал соображать, в чем тут дело. - Да… я и не помню… У меня от этого холода в голове последние мысли смерзлись… - Федор озабоченно высморкался. Потом доковылял до двери и, высунувшись наружу, хрипло крикнул: - Кузьма-а! - У-у! - ответили издалека. - Иди сюда! Кузьмой оказался наш любезный проводник. На вопрос старшего, не гудело ли чего аккурат перед тем, как озеру замерзнуть, убедительно ответил: - Ага. - И вопросительно посмотрел на Федю. - Хорошо, Кузьма, иди. - Подожди, Кузьма, - остановил его Вомбат. - Раз уж у тебя такая память хорошая, может, вспомнишь. Тогда же, может, чуть раньше, не приходили ли сюда чужие люди? И если приходили, то не ссорились ли с кем-то из ваших? - Ну, ты, Командир, загнул… - Стармех укоризненно посмотрел на Вомбата. - Ты что, не видишь, человеку думать трудно? Он на пятом слове вырубился и тебя понимать перестал. А ты: "не приходили ли?" да "если приходили?". Тили-тили, трали-вали. Ты сам хоть понял, что спросил? - Стармех, ты, по-моему, наглеешь, - спокойно произнес Вомбат. - Кузьма! - громко позвал Дима, поводив пальцем перед его лицом. - Отвечай! Чужие были? - Ну. - Драка была? - Ну. - А потом они ушли, а озеро замерзло? - Ага. - Вот теперь иди. - Стармех торжествующе повернулся к Командиру. - Нам все ясно? - Все, - согласился Вомбат. - За исключением одного: где они его затопили? - А они его и не топили, - хитро прищурился Дима. - С чего ты взял? - С того, что если бы он на дне лежал, озеро бы до дна промерзло. Полынью видел? Воду по-прежнему из озера берете? - Последний вопрос относился к Федору. - Ну, - ответил тот голосом Кузьмы. - Ну? - эхом отозвался Дима, снова поворачиваясь к Вомбату. - Теперь ясно? Он где-то на льду лежит. - Прям так и лежит… - Ну, не лежит, а вмерз. Какая разница… - И ты хочешь… - Конечно! Я думаю, зарядов десяти тут вполне хватит. Он наверняка уже старый и хлипкий, новые так просто не оставляют. Даже не обязательно его самого раздолбать. Важно тряхнуть хорошенько. Я так думаю. А что? Логично. Вомбат оглядел мужиков. Ну, с Федей ясно. Его сейчас, кроме собственных соплей, ничего не интересует. А вот наши, интересно, кто чего понял? Ленька, вижу, врубился. Сидит, улыбается хитро. Двоечник небрежно потолок разглядывает. Тоже сообразил. Цукоша насупился. Это называется: опять вы что-то умное без меня обсуждаете. - Леня, сколько у нас взрывчатки осталось? - спросил Вомбат. - Я думаю, на десять зарядов хватит, - важно ответил Леня. - Ты все-таки думаешь, что это локримоза? - Конечно! Чего здесь сомневаться? Так. Все. Не буду больше водить за нос многоуважаемую публику. Объясняю. Локримоза - это по-нашему, по-простецки, - локальный криогенник Мо-зальского. Редкая штучка. Ее смельчаки из Города приносят. Зачем? Да всем за разным. Нам вот, например, локримоза на фиг не нужна. А кто-то, может, за нее в Городе и голову сложил… В общем, штука малоизвестная. Но с большими возможностями. Точно знаю, например, что с ее помощью Бригада Жэ вымораживает из нор мямликов на Стругацких Полях. А в Городе, говорят, локримоза в большом почете у самого ВД - большого эстета и брезгуна (в смысле - брезгливый он очень). У него каждый отряд саночистки снабжен, говорят, локримозой. А что? И правильно. Мороженое дерьмо гораздо удобней и приятней убирать. Еще говорят, что локримозы бывают разные. И есть даже маленькие, портативные - чуть ли на кружку воды. Но вот это уже, по-моему, брехня. Все, которые на нашем пути встречались, действовали в радиусе от десяти до трехсот метров. То есть десять - самое маленькое. А Ленька наш, как физик бывший профессионал, объяснил, что меньше быть в принципе не может, закон какой-то запрещает. А вот больше - пожалуйста, хоть сто километров, это, значит, законом разрешено. А кстати: кто не верит, может прям сейчас выйти и посмотреть, во что превратилось дивное лесное озеро (радиусом не меньше километра) под действием локримозы. И вот еще, кстати: первый раз вижу, чтоб ее в качестве мести использовали. Да еще таким беззащитным людям. Ну, короче, на том мы и порешили. Приготовили заряды, рассовали их по всему озеру так, чтоб более или менее равномерно шарахнуло. Хоть и бегали поминутно греться, а все равно - задубели-и… Двоечник нос отморозил, а Ленька - большой палец на ноге. Народ смотрел на наши прыжки, раскрыв рот. Мы им, наверное, шаманами казались. Бегаем, бухтим что-то, проводочки вертим. Но зато потом ка-ак бахнуло! Любо-дорого посмотреть. - А теперь чего? - робко спросил Федор через час, как бабахнуло. - Теперь? Ждать будем. Греться. Чаю давай? - Стармех изо всех сил тер уши и улыбался. Вомбат стоял на холме и докуривал свою последнюю вечернюю. Внизу блестело озеро, гомонили вернувшиеся птицы. Остатки снега теперь можно было найти только у корней старых сосен. Слышно было, как за спиной бухтит, укладываясь, Азмун. Чего, чего? Вомбат прислушался. - Ну, вот, и еще день впустую проваландали. Тоска… Игорь аккуратно набрал полный шприц SD-стимулятора и склонился над Виталием. - Что это за укол вы ему делаете? - опять влез со своим вопросом загорелый незнакомец. Он, оказывается, так и стоял у Игоря за спиной. - Слушайте, а помолчать пять минут вы не можете? - А что, вся процедура длится пять минут? Игорь отмахнулся от назойливого посетителя. Сейчас не до препирательств. Сейчас главное - ввести Антонову SD-стимулятор. А уж потом можно поговорить. С этим странным потенциальным клиентом. Или вышвырнуть его отсюда в два счета. - Да нет, доктор, боюсь, выгнать меня вам не удастся, - мягко заметил незнакомец. - Так, - холодно сказал Игорь. - Вы еще и телепат. - Считайте, что так. - Кто вы вообще такой? Имя у вас есть? Знаете, очень невежливо разговаривать с человеком, не представившись. Я считаю… - Иванов, - с готовностью ответил мужчина. - Вас устраивает? - Нет. - В тон ему ответил Игорь. - У нас уже есть один Иванов. Попробуйте что-нибудь пооригинальней. - Тогда Тарапунька. Или Штепсель. Что вам больше нравится? Выбирайте. - Прекратите кривляться! - почти крикнул Поплавский. - Вы не в цирке! - Но вы же сами просили - что-нибудь пооригинальней… Игорь передумал ругаться с новоявленным Штепселем. Он просто махнул рукой и сел на стул рядом с кушеткой. Псих какой-то. Ума не приложу, зачем его Антонов сюда притащил? Может, это его родственник? Папа, например. Или дядя. Из Житомира. Приехал в гости к племянничку. Тот решил побаловать дядю-провинциала и привел его в "Фуксию и Селедочку". Вздор. Дяди так себя не ведут. Лицо Антонова медленно розовело. Слишком, пожалуй, медленно для такого короткого сеанса. В общем, конечно, ничего страшного, но вот нейрограмму новую снять бы надо. За спиной Игоря раздался шорох. Резко обернувшись, он увидел, что назойливый Штепсель с интересом рассматривает бумаги на его столе. - Что вы делаете? - Игорь опешил от наглости посетителя. - Извините, больше не буду, - ответил тот голосом человека, который уже увидел все, что хотел. - Вы что - кагэбэшник? - осенило вдруг Поплавского. - Такой организации в нашем государстве уже не существует, - мягко, словно ребенку, сообщил Иванов-Штепсель. Игорю стало ужасно противно. Слава Богу, времена, когда ИХ боялись, прошли. Прошли? Прошли, прошли. - Что вам угодно? - Единственная и самая дурацкая фраза, которую смог откопать в памяти Игорь. - Да, в общем, ничего. Так, присмотреться, узнать… - Боюсь, ничем не смогу быть вам полезным. - "Похоже, я своим церемонным тоном превращаю этот разговор в фарс". - Ни вам, ни вашему ведомству. Т - Да вы, Игорь Валерьевич, книжек диссидентских перечитались, - опять-таки как ребенку заметил… тьфу, пусть будет Штепсель, раз уж так получилось. - Вы меня как СПИДа боитесь. Кстати, как там дела на этом фронте, не знаете? - На каком? - У Игоря начала кружиться голова. - На фронте борьбы со СПИДом. Есть успехи? - А у вас что - с этим проблемы? - Поплавскому показалось, что он лихо отбрил Иванова-Штепселя. - Да нет, Бог пока уберег, - вполне серьезно ответил тот. - Больше дел у него нету, как вас от СПИДа оберегать, - нагло съязвил Игорь. "Ну а что сделает? Руки скрутит - в кутузку увезет? Врешь, гад, времена не те". - Да, Игорь Валерьевич, времена изменились. Но вы сильно заблуждаетесь, если считаете, что с исчезновением аббревиатуры исчезло и, как вы говорите, ведомство. Антонов медленно сел на кушетке. - Слышу, слышу, уже ссоритесь, - произнес он хриплым голосом усталой воспитательницы детского сада. - Виталий Николаевич, - начал Поплавский, невольно входя в образ обиженного ребенка. - Зачем вы привели сюда этого… человека? - Павел Игнатьевич, - укоризненно произнес Антонов, - вы когда-нибудь научитесь нормально разговаривать с нормальными людьми? - Извините, Виталий Николаевич, увлекся. Но Игорь Валерьевич так серьезно ко мне отнесся… - Никак я к вам не отнесся. А вы ведете себя нагло. Не пойму только, что вам нужно. Я вас уже спрашивал: вы клиент? Вы сказали: да. Виталий Николаевич любезно взялся продемонстрировать. Вы видели, что ничего страшного в процедуре нет… - Игорь поймал себя сразу на двух вещах. Во-первых, он говорил хорошо поставленным занудливым, безынтонационным тоном экскурсовода. А во-вторых, сам только что назвал нахождение под аппаратом "процедурой". - Еще раз вас спрашиваю: будете пробовать? - Пока нет, - спокойно ответил Штепсель. - Я хотел с вами поговорить… - Еще не наговорились? - Игорю страшно надоела вся эта нелепая болтовня. - Повторяю: ни я, ни мой аппарат ничем другим не можем быть вам полезными. Ни в качестве оружия, ни в качестве детектора лжи мой аппарат выступать не может! - Игорь Валерьевич! - Штепсель с восхищением выслушал гневную тираду Поплавского. - Да вы сами - почти готовый диссидент! Позвольте вас спросить: вы что, имеете какие-то личные счеты с нашим ведомством? Насколько я знаю, нет. - Ах, вы знаете? Что, проверяли? - Игорю вдруг стало бесшабашно-весело. Этакое киношное настроение типа: стреляй, гад! Всех не перестреляешь! - Доктор, да брось ты так горячиться. - Антонов все это время спокойно слушал перепалку, но, видимо, решил вмешаться. - Слушай, у тебя есть время? Давай, отъедем куда-нибудь недалеко, посидим в неформальной обстановке. - Вита-алий Николаевич… - Игорь аж руками развел. - Да как же я могу? В рабочее время… - Да брось ты, шеф, я же знаю, что никто у тебя там не помрет! - Антонов приглашающе загребал рукой. - Пошли. Поговорить действительно надо. А то я сейчас между вами, как Петрушка на ярмарке. - Ну-у хорошо, - Игорь еще немного подумал, стоя в дверях, - только очень ненадолго. - Хорошо, хорошо! - Антонов обернулся в коридоре. - Доктор! Халат, если можно, снимите… - В пределах досягаемости администраторши Антонов называл Игоря "на вы". На улице светило солнце и орали воробьи. Игорю расхотелось куда-либо ехать с этими деловыми людьми. Но и возвращаться в лабораторию желания тоже не было. Сейчас бы пройтись по парку, пошуршать листьями, забыть всю дурацкую суету последних лет. И аппарат, и больных, и бизнесменов вместе с их шальными деньгами… - Куда едем? - спросил Антонов в машине. Игорь равнодушно пожал плечами. - Можно в "Какаду" посидеть, - предложил Штепсель. - Ты с ума сошел, - спокойно ответил Виталий, и они обменялись с кагэбэшником быстрыми непонятными взглядами. - Тогда сам решай. Антонов что-то вполголоса сказал водителю, и машина тронулась. И правда, ехали они недолго. Остановились около скромной, если не сказать - убогой, вывески "Кафе", даже без названия. На двери криво висела табличка с выцветшей надписью "ремонт". Нимало не смущаясь этим обстоятельством, Антонов поднялся на три ступеньки и позвонил в звонок. Через несколько секунд дверь открылась, и посетителей впустили, не задав ни единого вопроса. Ремонтом в этом странном заведении и не пахло. А пахло свежей выпечкой и жареным мясом. - Есть-пить? - коротко спросил Антонов у Игоря и Штепселя. - Кофе, - автоматически ответил Игорь. - Виски, - почти одновременно с ним произнес кагэбэшник. Что поделаешь, у каждого свои привычки. - Кофе, виски, коньяк, - скомандовал Антонов уже стоящему у стола официанту. Впрочем, на официанта этот крепыш походил так же, как наша администраторша на Синди Кроуфорд. Через полминуты заказ уже стоял на столе. - Ну все, господа. Хватит словами кидаться. Поговорите, как нормальные люди, - предложил Антонов, демонстративно отключая и выкладывая на стол свой радиотелефон. - Я готов, - кисло согласился Игорь. - Спрашивайте - отвечаем. - Игорь Валерьевич, во-первых, я хотел бы спросить: этот аппарат, который стоит в Оздоровительном центре, насколько я понимаю, не единственный? - Штепсель говорил быстро, четко выговаривая слова. - Аппаратов два, - так же четко ответил Игорь. - Второй стоит у меня в отделении. - И выполняют они, судя по всему, разные задачи? - Да. В отделении это - лечение. А в "Фуксии"… - …развлечение? - Штепсель закончил фразу, не улыбнувшись. - Да. - Вы всегда знаете, куда отправляется ваш… - Пациент - да. - Игорь сам удивлялся четкости своих ответов. - Клиент - как правило, нет. - Штепсель снова обменялся быстрыми взглядами с Антоновым. - А почему так получается, если не секрет? - Очень просто. - Игорь пожал плечами. - В случае с пациентом мне важна любая мелочь. Это чисто профессиональное. К тому же я долго общаюсь с больным, прежде чем положить его под аппарат. Извините за самоуверенность, но после таких бесед я, в общих чертах, представляю, куда бы мог отправиться… пациент. - Почему? - Потому что фантазия больного человека работает только в одном направлении. Он думает, как бы ему выздороветь. - "Чего я постоянно пожимаю плечами, словно школьник на педсовете?" - Ну, а в Оздоровительном центре? - Туда народ приезжает развлекаться. Я получаю за это деньги. Хорошие деньги. - Игорь попытался поймать взгляд Антонова, но тот смотрел в сторону. - Я слежу только за тем, чтобы… процедура была выполнена правильно. Дальше не мое дело. Клиент сам себе выбирает приключения. - Вы хотите сказать, что это могут быть разные..ммм… - он хотел сказать "миры", но явно не решился, -…декорации? - Конечно. Хотя их количество и не безгранично. Все опять-таки зависит от клиента. - На это можно как-то влиять? - На что? - На выбор декораций? - Не знаю… Честно говоря, я этим не занимался. - И вы никоим образом не можете знать, где и что делает ваш пациент… или клиент? - Мой пациент лежит передо мной на кушетке. - Игорь позволил себе немного поиграть словами. - Когда процедура закончена, он может поделиться со мной своими приключениями. А может, и нет. Штепсель словно и не заметил этой игры. Он ненадолго задумался, как будто выбирая, какой следующий вопрос задать. Игорь был уверен, что все вопросы у него готовы заранее. Так. Решился. - Я уже спрашивал… Что за раствор вы колете клиентам? - Это так называемый SD-стимулятор. Питательный раствор. Позволяет избежать "последовательной дистрофии". - Откуда взялись эти термины? - Я их придумал сам. - А раствор? - Также мое изобретение. - Прекрасно! - почему-то обрадовался Штепсель. - А доза? - Доза рассчитывается строго индивидуально. - На основании… - На основании нейрограммы. - Это не очень сложно? Вы сможете объяснить так, чтобы я понял? - Кажется, он пытается шутить. Что, черт побери, так улучшило его настроение? - Это примерно то же, что и кардиограмма, но касается работы не сердца, а… - "Говорить ему или нет?" - Почему вы замолчали? - Штепсель перегнулся через стол, с интересом вглядываясь в Игоря. - Пусть это будет моей профессиональной тайной, - твердо ответил Поплавский, сделав ударение на слове "профессиональной". - Хорошо, - легко согласился Штепсель. И снова задумался. Игорь решил воспользоваться заминкой. - Извините меня, пожалуйста… - Да? - Я про вас все уже понял… - Какое глупо-детское начало! - Но совершенно не привык общаться с человеком без имени. Вы не могли бы предложить мне что-нибудь для обращения к вам? Если помните, вы предложили мне выбирать из Тарапуньки и Штепселя, а я… Антонов захохотал, откинув голову и хлопая ладонью по столу. Загорелый кагэбэшник сдержанно улыбался. - Извините, Игорь Валерьевич. Можете называть меня Андреем Николаевичем. - Спасибо. - Поплавский слегка кивнул. И тут же вспомнил, что совершенно недавно Антонов называл загорелого Павлом Игнатьевичем. Вот жук! - У меня еще буквально два вопроса. - Пожалуйста. "Интересно, - мелькнула у Игоря шальная мысль, - наш разговор записывается?" - Могли бы вы рассмотреть такую, скажем, принципиальную возможность, как смонтировать еще один аппарат в Другом месте? - Ну и фразы заворачивает, подумал Игорь, но тут же до него дошел смысл вопроса. Он моментально снова превратился в испуганного ребенка и почему-то посмотрел на Антонова. Показалось или нет, что тот слегка пожал плечами? - Я думаю, - медленно начал Игорь, - что это… нереально. - Почему? - Я физически не смогу обслуживать три аппарата. - Ну, а если на третьем аппарате вы будете работать… ну, скажем… раз в месяц? - Андрей Николаевич, а вы никогда не задумывались, почему в мире так мало атомных электростанций? - спросил Игорь, смело глядя в глаза настырному кагэбэшнику. Даже теперь, когда вместо Штепселя появилось нормальное имя, его все равно хотелось произносить в мысленных кавычках. - Ваш аппарат так опасен? - быстро и как-то плотоядно спросил тот. - Я просто не позволю, чтобы после одного дня работы целый месяц потом мой аппарат стоял без присмотра. - Но вы же не боитесь оставлять свои два аппарата, скажем, на выходные? Или на время отпуска? А вдруг с вами что-нибудь случится? - Вы мне угрожаете? - Упаси Бог! - Именно так, с ударением на "а"! Что ж он Бога-то все время поминает? - Я просто хотел сказать, что гарантирую надежную охрану. - Вы? - Игорь постарался произнести это с максимальным сарказмом. - Я, - подтвердил Андрей Николаевич голосом человека, не привыкшего ничего доказывать. - Не понимаю я, конечно, ваших проблем, - беззаботно сказал Игорь, - но почему бы просто не приезжать тот же самый раз в месяц к нам в "Фуксию и Селедочку"? - Дело не во мне, - как-то печально произнес Андрей Николаевич, и Игорь с вновь поднимающейся неприязнью решил, что тот опять крутит. - В помощи вашего аппарата нуждаются другие люди. - Ну так привозите своих людей! - Не могу. Не имею права. - А, пресловутая секретность! - Совершенно верно, Игорь Валерьевич. И, поверьте, мне гораздо проще будет помочь вам смонтировать аппарат в… определенном месте и раз в месяц возить вас туда. Чем тот же раз в месяц светить своими людьми в вашей "Фуксии и Селедочке". Кстати, Игорь Валерьевич, откуда взялось такое странное название? - Это мое название, - коротко ответил Антонов, ничего более не объясняя. Странен сегодня наш директор, необычен. Пожалуй, таким мы его еще не видели. Сидит за столиком спокойно, на часы ни разу не взглянул, хотя по глазам видно, что дел у него - навалом. - Ага, - кивнул Андрей Николаевич, - ясно. Чего ему ясно? - А что у вас за люди? - осмелился спросить Игорь. - Обыкновенные люди. Сотрудники. - Я понимаю. Но я не об этом спрашиваю. Эти ваши сотрудники, они… им аппарат нужен как средство отдыха или лечения? - С вами легко работать, доктор, - уважительно заметил Андрей Николаевич. - А мы уже, оказывается, работаем? - искренне удивился Игорь. "Тьфу, тьфу, тьфу, упаси Господи". - Нет. Мы пока разговариваем. - Никакое самое чуткое ухо не расслышало бы ударения на слове "пока". Надеемся, его и не было. - А вот вопрос вы задали прямо в точку. Эти люди действительно нуждаются в помощи вашего аппарата. Вы понимаете, какой у них нелегкий труд… Очень часто по возвращении…ммм…с задания этим людям бывает трудно адаптироваться к привычной жизни… - Афганский синдром? - вспомнил Игорь. - Доктор, дело в том, что каждая страна в принципе имеет свой синдром, - очень мягко сообщил Андрей Николаевич. - Я пойду в машину, - вдруг заявил Антонов, - мне срочно нужно позвонить. - Хорошо, хорошо, Виталий Николаевич, мы как раз уже заканчиваем… Антонов вышел. Плечистый официант запер за ним дверь и моментально скрылся за шуршащей занавеской. - Доктор, - Андрей Николаевич придвинул к Игорю свое загорелое лицо, и голос его вдруг стал совершенно человеческим, - а все-таки почему вы говорите: "путешествия"? ЧТО путешествует, пока клиент лежит у вас на кушетке? Скажите, пожалуйста. И Игорь чуть было не клюнул на эту внезапно проглянувшую человечность, чуть было не разнюнился и не ляпнул: "душа", но тут же взял себя в руки: - Я вам уже ответил: это моя профессиональная тайна. - Значит, вы не хотите с нами работать? - Нет, - как можно тверже ответил Игорь, испытывая очень смешанные чувства. - В таком случае спасибо за беседу. - Пожалуйста. Надумаете прийти сами, милости просим. - Игорь решил, что вел себя достаточно корректно. . - И вам спасибо. Они вышли из кафе и сели в машину. До самого Нейроцентра никто не произнес ни слова. На столе после них остались: пустая чашка, пустая рюмка из-под коньяка и нетронутый стакан, в котором растаявший лед лишь немного изменил цвет хорошего виски. Игорь засиделся на работе допоздна. В "Фуксии" он больше не появился. Сегодня клиентов не было. Редкий день. Вялая золотая рыбка томно плещется на мелководье, отдыхая от назойливых стариков. Да чего ты врешь-то? И вовсе они не назойливые! Чего ты злишься? Плохое настроение? С чего бы это? Может, для его улучшения пойдешь и посчитаешь денежки в сейфе? Свои, свои. Можно сказать, потом и кровью заработанные. А что? Положил человечка под аппарат, музычку включил, до пяти посчитал, укольчик сделал и - сиди себе, зелеными бумажками хрусти. Очень, кстати говоря, приличное количество набегает. Даже в неделю. Начинаешь потихоньку понимать проблемы своих клиентов. Вы где помидоры покупаете? А креветки? А подштанники? Машину вот второй месяц выбираю, никак не решусь: то ли патриотом остаться, то ли для понта "Мерседес" купить. Не, "БМВ" не надо, "БМВ" гаишники часто останавливают. А мне вот "Вольво" тут за 1600 баксов предлагали. Так оно одно название, что "Вольво". Зато сильная экономия на бензине. Потому что в основном самому толкать придется. Чего, чего ты злишься? А того, что со всеми своими треклятыми баксами (ну уж, ну уж, треклятыми! Соврал, соврал!) я все равно для них - что-то вроде мозольного оператора! Ну и что? А ты чего хотел? Повыше? Так иди, открывай свое дело. Торгуй… ммм… колбасой, или… ммм… водкой. Не пойдешь? Почему? Потому что знаешь, что с твоим на лбу написанным высшим образованием тебе завтра же по башке настучат. А колбасу отнимут. - Игорь Валерьевич? - За дверями тихо скребся деликатный Тапкин. - Вы очень заняты? - Нет, нет, Александр Иосифович, входите! "Вот кому я завидую! Подвижник российской науки! Человек без сейфа. Время - без двадцати восемь, а он все еще на работе околачивается". - Вы знаете, Игорь Валерьевич, я тут вчера просматривал нейрограммы и обнаружил очень интересную закономерность! - Тапкин выложил на стол Игоря кипу бумаг и начал в них рыться. Игорь весело за ним наблюдал, догадываясь, чем это закончится. Точно! Буквально через минуту все повалилось на пол, прихватив с собой чашку с недопитым чаем. - Ой, извините! - Ничего страшного. Она небьющаяся. Минут через десять, когда им удалось, наконец, добиться, чтобы бумаги не падали на пол, Александр Иосифович сел на списанный осциллограф и принялся с увлечением объяснять Игорю значение пиков нейрограмм в области |
|
|