"ОПЕРАЦИЯ "АНТИИРОД"" - читать интересную книгу автора (Перумов Ник, КАМИНСКАЯ Полина)

Глава девятая

Сегодня утром Игорь выписывал Анексашина. Прощаясь, доктор Поплавский призвал на помощь все свое воспитание и умудрился скроить на лице некое подобие благожелательной улыбки. И старательно бубнил что-то насчет несовершенства медицины. Не моргнув глазом клеветал на родную науку. Дескать, и метод наш не всесилен, и попадаются случаи, когда необходимо смириться, а идите-ка вы в свою родную районную поликлинику, там вам массаж пропишут, или электрофорез, стимуляции всякие, счастливого пути, выздоравливайте, к нам больше не попадайте, а то я вас собственными руками придушу… Шутка.

Анексашин стоял с дурацким видом человека, которому обещали на трамвайный билет выигрыш - машину, а в последний момент не дали. Сказали, что машин не хватило. Обманули, граждане. А куда пожалуешься? Так и ушел он со своей кривой шеей, словно оборачиваясь на ходу. Не будет больше в отделении непрерывного хохота. А мне - нового чешского унитаза.

За последние две недели доктор Поплавский выглядел постаревшим лет на десять. Дежурная медсестра Юля не смогла скрыть удивления:

- Игорь Валерьевич! Что с вами? Вы заболели?

- Заболел, Юля, заболел, - бросил он на ходу и быстро скрылся в ординаторской. Звуки человеческой речи вызывали в Игоре раздражение. А любой вопрос, заданный лично ему, так и вовсе злобное желание наброситься и, как минимум, покусать.

Так. Давайте закроемся на ключ, сядем за стол и аккуратненько припомним все последние сюр-призы и сюр-подарки. Можно даже взять листочек бумаги и записать. В хронологическом порядке.

Итак, номер один. Бляхман. Нет, пожалуй, Бляхмана поставим номером вторым. А номером первым у нас пойдет господин Штепсель-Тарапунька. Надо признаться, что теперь, с учетом профессии гостя, его псевдоним вызывал самые неприятные ассоциации. Ну, что-то типа: воткнем в сеть - живо заговоришь. Тьфу, тьфу, тьфу через левое плечо, не дай Бог с ним на этой почве столкнуться! Итак, что мы имеем про Штепселя? Или, как это говорят у них: "на" Штепселя. А то, что мы ничего не имеем, а вот они хотят нас иметь. А мы не согласны. О чем и уведомили соответствующего господина. Мимоходом мы, правда, дали ему поиграть в наши погремушки, но ему, похоже, не понравилось. И он ушел. И больше не придет. Ха-ха. Мне кажется, в наше время даже девочки-первоклассницы уже не настолько наивны, чтобы поверить в такое. Значит, так и запишем. Штепсель. Проблема номер раз. Поставь три восклицательных знака.

Далее. Бляхман. Да нет же, опять не он. Номер два - это разговор с Виталием Антоновым. Мне кажется, так погано я себя не чувствовал с тех пор, как летом после первого класса меня застукали около соседской вишни с полным ртом спелых улик. Отец тогда имел со мной Крупный разговор о Чести, Достинстве и Нравственности. Как мне казалось, всех вышеперечисленных понятий я аккуратно придерживался на протяжении последующих двадцати восьми лет. Так вот господин Антонов всего за пятнадцать минут убедил меня в обратном. Да так хорошо убедил, что вместо того, чтобы расколошматить на глазах Виталия Николаевича пресловутый прибор и послать всех подальше, я стоял с опущенной головой, как провинившийся мальчишка, и подыскивал глазами подходящий угол, где мог бы отбыть заслуженное наказание. Для тех, кто не смог выкарабкаться из предыдущего длинного предложения, поясню коротко. Я дал честное слово, что больше никогда и никого не пущу в кабинет психологической разгрузки без личного распоряжения шефа. То есть вышеназванного господина Антонова. Что отсюда следует? Автоматически отсюда следует подпункт два проблемы номер два: Жукова Светлана Вениаминовна. Чует мое сердце, что мой прибор ей еще понадобится. А личного распоряжения не будет. Ну? Поставь три вопросительных знака.

Номер три. Наконец-то, добрались до вас, любезнейший Юрий Адольфович. Проблема самая интересная и самая тонкая. И тоже - из двух подпунктов. (Ух, и крючкотвор вы, доктор Поплавский!) Во-первых, эти злополучные десять минут Неслучайное, надо полагать, совпадение. Десять минут я скакал, как ошпаренный над бездыханным телом Бляхмана, пока его душа парила фиг разберет, где И ровно же на десять минут вперед нюхает нос Юрия Адольфовича, опережая остальные чувства в настоящем. А во-вторых… Страшно вымолвить, но, похоже, эта самая душа так и не вернулась в многострадальное тело. То есть она наверняка возвращалась и дело свое сделала - вернула рукам пианиста былую живость. А сама потом ушла. Обиделась? Потерялась? Украли? Поставь сто вопросительных знаков.

Все? A на сладкое - малю-юсенькая фигу-лечка-проблемулечка. Последнее путешествие красавицы Илоны оказалось - один к одному - как в прошлый раз. Любопытно? Но не более. Поставь точку.

Игорь поставил точку и внимательно перечитал написанное. После чего аккуратно сложил лист вдвое, затем вчетверо, потом передумал и развернул, начал складывать снова. Получившийся самолетик запустил в угол ординаторской. Летел тот плохо, но на полу заскользил, заскользил и оказался под шкафом. Игорь долго пыхтел, шаря рукой по полу, достал самолетик, сел тут же на пол и начал методично рвать столь тщательно составленный список. Получилась белая пушистая кучка, похожая на маленький сугроб. Сильно подмывало дунуть на него, чтобы разлетелся по всему полу, но Игорь с детства уважал труд уборщиц. Он сам собрал обрывки, все, до последнего клочка, и выкинул в мусорное ведро. Вот так бы и с проблемами расправиться…

Как ни странно, это простое действо с написанием и выбрасыванием произвело положительный эффект. Настроение у Игоря значительно улучшилось.

Он вздохнул, отпер дверь ординаторской и отправился в лабораторию.

Уже при входе на этаж он услышал какой-то шум в коридоре.

- Маша! Вы понимаете, что в результате вашего безответственного поведения поставлен под угрозу срыва весь эксперимент? - Так. Опять наша Маша-растеряша что-то не туда налила или, наоборот, недолила. Рассеянность новой лаборантки по своим последствиям вполне уже конкурировала с крахом очередной Альбининой любови. Второй раз за последний месяц Игорю приходилось хныкать в подол Марьяне Георгиевне Пальмо, перенося сроки сдачи эксперимента. Интересно, в чем провинилась наша Золушка на этот раз? И кому она теперь попалась под горячую руку? - Я делаю вам последнее предупреждение! Если такое повторится еще раз, я буду вынужден поставить вопрос о вашем пребывании в лаборатории! - Не веря своим глазам, Игорь увидел Александра Иосифовича Тапкина, грозно размахивающего колбой перед Машиным лицом. Лаборантка стояла с таким видом, будто ей предлагали немедленно выпить яд.

- Здравствуйте, - сказал Игорь, подходя. - Что случилось?

- Маша перепутала антибиотик! - Вскричал (!) Тапкин. - Мы высеяли трансформанты не на ампицилиновые, а на канамициновые чашки! Результаты недельной работы - псу под хвост! - За все время работы с Александром Иосифовичем Игорь впервые слышал от него столь сильное выражение. Да и видел таким…

Хватит притворяться, светило российской науки, признайся себе, что после вашего разговора, а особенно - после сеанса Тапкин поразительно изменился. Откуда-то появились твердость в голосе, настойчивость, даже жесткость. Нет, Александр Иосифович ни в коем случае не превратился в хама, просто его деликатность перестала, наконец, принимать болезненные формы. Вчера, например, он вполне справедливо отчитал обнаглевшего Дуняева, прогулявшего неделю без уважительной причины. Поставил на место печальную Альбину, которая, забывшись, снова начала ковырять в зубах при всех. Даже Марьяна заметила перемену в Тапкине. "А-алэксандэр Ио-осыфовыч оч-чэнь вы-рос за послэднее врэмя, вы-ы нэ находит-те? - гудела она, перебирая бумаги на своем столе. - Он под-дал мнэ дфе заяфки на участиэ в мэждународ-дных симпозиумах-х!" Молодчина, Тапкин.

Игорь изнывал от любопытства, но не решался спросить, ГДЕ Александр Иосифович набрался недостающей ему мужественности. То есть ГДЕ - это как раз понятно. Под аппаратом Поплавского. Лучше спросить: КАК? Нет, не решусь. Неудобно. Какие-то предположения у меня, конечно, есть. Или подозрения? Не знаю, как правильней сказать. Откуда подозрения? Очень странный эпизод произошел не далее как позавчера. Игорь встречался с… впрочем, не важно, с кем, важно, что на Васильевском. Внезапно обалдевший троллейбус не свернул на Средний проспект, а провез Игоря аж до Большого. Пришлось бежать обратно дворами. Так вот на улице Репина - странной, заваленной строительным мусором улочке, - Игорь внезапно наткнулся на Александра Иосифовича. Тот стоял на узеньком тротуаре и, запрокинув голову, смотрел на окна в доме напротив. Увидев Игоря, Тапкин ужасно засмущался, пробормотал что-то невразумительное и спешно ушел. Почти убежал. Вот так. Не иначе, какая-то романтическая история, господа…

Стоящий на сейфе телефон резко зазвонил. Не переставая распекать Машу, Александр Иосифович снял трубку.

- Лаборатория! Здравствуйте. - Прошу учесть, что, возмужав, Александр Иосифович не утратил ни грамма своей умопомрачительной вежливости. - Да, здесь. Игорь Валерьевич, это вас.

А я догадываюсь. Меня опять куда-то вызывают, причем срочно, сей же момент. По-моему, у нас в Нейроцентре уже вошло в привычку - дергать бедного доктора Поплавского, словно тряпичную куклу.

- Игорь Валерьевич! Пройдите, пожалуйста, в Оздоровительный центр.

Ну? Что я говорил?

Открыв дверь в "Фуксию и Селедочку", Игорь понял, чего ему сейчас больше всего хочется. Закрыть поскорее эту самую дверь и свалить к чертовой матери из этого сумасшедшего дома.

В коридоре стоял тот самый, похожий на телохранителя, внук Оксаны Сергеевны Людецкой. Из-за его спины робко выглядывал Юрий Адольфович Бляхман.

- Нет, - устало повторял Игорь, сидя за столом. - Нет. И еще тысячу раз - нет. Я вам искренне сочувствую, Юрий Адольфович, но помочь ничем не могу. А вам, молодой человек, я настойчиво советую сходить к психиатру.

- Хорошо. Мы уходим. - Мрачный внук дотронулся до локтя пианиста и двинулся к двери. Тут ему, видимо, пришла в голову какая-то мысль, и он резко повернулся к Игорю:

- Мы, конечно, справимся и без вашей помощи. Но я очень прошу вас, ради Юрия Адольфовича, только одну ампулу SD-стимулятора. Я - молодой, я вытяну, а вот ему обязательно нужен будет укол.

- О чем это вы? - Игоря удивила не столько осведомленность непрошенного гостя, а скорее непоколебимая уверенность, звучавшая в его словах.

- Мне не нужен ваш аппарат, - спокойно ответил Самойлов. - Я САМ умею путешествовать. И я умею даже больше, чем вы. Я умею делать СМЕШАННЫЕ миры, в которых могут путешествовать двое! - Тут его голос вдруг зазвучал почти торжественно:

- Я обещаю, что больше никогда не потревожу вас своими проблемами. Только, пожалуйста, дайте нам ампулу…

Игорь, плохо понимая, что делает, встал со стула, открыл сейф, достал оттуда ампулу и протянул Самойлову.

- Вы обещали. - Он хотел сказать это твердо, под стать Саше, но получилось почти умоляюще. Игорю действительно хотелось, чтобы эти люди исчезли из его жизни навсегда. На черта мне эти дурацкие заморочки? У меня нормальная, спокойная жизнь, интересная работа, друзья, деньги… Уходите отсюда со своими загадками и тайнами, уходите!

- Спасибо, - сказал Самойлов, принимая ампулу. - Прощайте.

Когда они вышли, Игорь вспомнил, что Юрий Адольфович, кажется, за все время не произнес ни единого слова. И только поздно вечером, уже дома, стоя у окна и глядя на Каменноостровский проспект, Игорь вдруг удивился, почему дал этому настырному внуку только одну ампулу.

Интерлюдия VIII

Мне темно! Можно здесь включить какой-нибудь свет?

- Пока нет. Потерпите до завтра.

- А как же мне идти?

- Ориентируйтесь по запаху. Стены пахнут плесенью и мокрым камнем. Из дверей дует. Справа будет кухня - этот запах узнаете сами. Слева прачечная и сушилка - тоже сообразите. Дальше осторожней: одна из левых дверей ведет в темницу и зал для пыток. Не спутайте с кухней, у нас на ужин - рыба и тушеные почки. Дальше - архив, оружейная и винный погреб. Запомните, что чернила у нас делают из черничного сока, а пишут на рисовой бумаге. А вот пыль и в архиве, и в винном погребе, как ни странно, пахнет одинаково. В добрый путь.

- Спасибо. Но я ясно чувствую запах горящей свечки! Здесь должен быть свет!

- Простите, но так пахну я. - Над ухом смущенно кашлянули.

- А света вы случайно не даете?

- Увы. Сегодня - нет. Я же только что сообщил вам, что свет будет завтра.

- А сегодня?

- Сегодня только запахи. Какой вы непонятливый. Сразу видно, из Тривиального мира. Вас что, не предупредили?

- О чем?

- О том, что у нас тут строгий порядок. Не то, что у вас. - Ворчливый голос стал удаляться. - Свет, звук, запах - все вместе! Все вперемешку! Каждый день! Кошма-ар! Невыносимо! Мне по долгу службы пришлось как-то провести у вас целый день. Я чуть не сошел с ума! Кошма-ар! - Голос совсем затих, но тут же вернулся:

- Вы что, так и собираетесь здесь стоять?

- Мне нужно двигаться?

- Если вы не собираетесь работать здесь в качестве статуи, можете следовать за мной.

- Не собираюсь, - согласился Саша и двинулся на голос. - Ни зги не видно, - вслух удивился он и тут же получил возмущенный ответ:

- Конечно! Откуда ей тут взяться? Она - дама порядочная, по подвалам зря не бегает.

- А где она бегает? - Саша поморщился от запаха жареной рыбы и понял, что миновал кухню.

- Она вообще не имеет привычки бегать. В ее-то возрасте бегать…

- Простите… - начал Саша, но в этот момент наткнулся на стену и тихо выругался.

- А вот это вы зря. - В голосе загадочного сопровождающего окончательно утвердились назидательные нотки. - Так выражаться у нас не принято. Вы, насколько я понимаю, произнесли эти слова, ни к кому конкретно не обращаясь?

- Конечно. - Саша потирал ушибленный лоб.

- Вот. А позвольте довести до вашего многоуважаемого сведения, что вокруг находится достаточное количество обитателей подвала, которые могут принять ваши крайне обидные слова на свой счет. Искренне советую вам впредь следить за своей речью.

- Спасибо. - Саша вконец растерялся и остановился. - Вы не могли бы сказать, куда мы, собственно, направляемся?

- Не мы, а вы, - поправил голос. - Направляетесь вы. А я лишь выполняю свои профессиональные обязанности и вас сопровождаю. При этом в данный момент вы вовсе никуда не направляетесь, а стоите на месте прямо перед входом в камеру пыток. Желаете полюбопытствовать?

- Нет, спасибо, - дрогнувшим голосом ответил Саша, ощупывая дверной косяк и двигаясь дальше. - Вы не могли бы ответить мне еще на один вопрос? - Изысканная вежливость сопровождающего так сильно подействовала на него, что Саша даже не обратил внимания, что на предыдущий вопрос не получил ответа.

- Буду рад, - отозвался голос откуда-то слева, и Саша вовремя успел повернуть.

- Вы сказали, что у вас здесь все по порядку.

- Совершенно верно, - с гордостью подтвердил голос.

- И свет будет завтра.

- У вас поразительная память! - снова вставил голос. И опять вовремя - на этот раз следовало повернуть направо.

- Тогда почему я и чувствую запахи, и… - Саша вляпался в мерзкую на ощупь плесень на стене и брезгливо вытер руку об штаны, -…осязаю, и слышу?

- Потому что сегодня - четверг! - объяснил голос. - Вас что, не предупредили, в какой день вы прибываете?

- Нет, - растерянно ответил Саша, которого никто и ни о чем не предупреждал вообще. Даже о том, что он, оказывается, куда-то прибывает.

- Бюрократы, - небрежно заметил голос. - Послали человека и не удосужились даже предупредить, что сегодня четверг. Да-а, тяжеленько вам здесь будет… - У Саши мороз прошел по коже от этих слов. -.А почему вас не прислали в понедельник?

- Я не знаю. Я, знаете ли, вообще с трудом представляю, куда попал, - признался Саша.

- Ну вот. Я так и знал. - Саша услышал тяжелый вздох прямо над ухом. - Как мое дежурство, так присылают новичков. Можно подумать, я в няньки им тут нанимался! Сегодня же пожалуюсь в регистратуру.

Сильный порыв зловонного ветра ударил Саше в лицо. Он едва успел отскочить в сторону, больно ударившись о каменный выступ. Что-то большое и мягкое пронеслось мимо, задев Сашино лицо. Можно 1 было бы сказать, что это было крыло.

- Грифы, - заметил голос, не дожидаясь Сашиного вопроса. - На службу полетели.

Летающие по темным коридорам грифы в сочетании с расположенной неподалеку камерой пыток навели Сашу на самые печальные размышления.

- Осторожней - ступеньки! - предупредил голос. Саша остановился в нерешительности. Ступеньки. Хорошо, ступеньки. Но скажите хотя бы, куда они: вверх или вниз? Саша поелозил впереди ногой, но никаких ступенек не обнаружил. Не было их ни справа, ни слева.

- А где… - начал говорить Саша, делая шаг назад, и тут же понял, что падает.

- Ну вот. Я же предупреждал, - укоризненно сказали рядом.

Саша катился кубарем, стараясь уберечь голову, и недоумевал: как лестница могла оказаться у него за спиной, если он до этого на протяжении шагов двадцати, как минимум, никуда сворачивал?

Летел он довольно долго и, по расчетам, должен был переломать себе все кости. Но приземлился мягко и лишь слегка прикусил язык. Что было очень кстати, потому что сейчас Саша был готов высказаться по полной, невзирая на обидчивость местных обитателей.

Внезапно зажегся свет. Саша от неожиданности зажмурился.

- Пятница, - удовлетворенно произнес знакомый голос, и Саша поспешил открыть глаза, чтобы разглядеть, наконец, своего говорливого спутника.

И никого не увидел.

Он сидел на каменном полу, слегка покрытом соломой, в большой комнате с низким потолком и без окон. В первый момент Сашу больше всего поразило отсутствие лестницы, по которой он спустился столь неудобным способом. Ее не было. Как не наблюдалось вообще ни единого отверстия в стене. Все это освещалось тусклым масляным светильником, стоящим на полу.

- Добро пожаловать, - торжественно произнес голос.

- Спасибо, - автоматически ответил Саша. И глупо спросил:

- А вы где?

- Здесь. А с кем вы, по-вашему, разговариваете?

- Не знаю.

- Ах, да! - Раздалось резкое шипение, и перед Сашиным изумленным взором материализовался полупрозрачный кувшин тонкого зеленого стекла. - Простите, увлекся. Забыл, что по пятницам необходимо принимать вид.

- Вид чего? - Еще глупее переспросил Саша, чувствуя некоторое неудобство оттого, что приходится разговаривать с посудой.

- Это неважно, - небрежно ответил кувшин. - Вид. Чего угодно. Важно, чтобы было на чем остановить взгляд. Вас устраивает?

- Нет, - честно признался Саша.

- Почему?

- Я не привык разговаривать с неодушевленными предметами.

- Какая чудовищная дискриминация! - возмутился кувшин. - Не хотите ли вы сказать, что разговариваете только с животными и растениями? - Он внезапно рассыпался на тысячи зеленых осколков, которые тут же поднялись в воздух и превратились в пчелиный рой.

- Нет, я… - Саша опасливо покосился на пчел, которые кружились вокруг его головы.

- Слава Богу! - выдохнул голос, и на полу вновь появился кувшин, - а то я уж испугался…

- Я хотел сказать, что привык разговаривать только с людьми, - смущенно закончил Саша, ожидая нового взрыва негодования. И не ошибся.

- Что?! - Кувшин покачнулся и упал. Упаси Боже жить в таком мире, где кухонная утварь запросто треплется с тобой на философские темы и чуть что валится в обморок! Надо сказать, кувшин довольно быстро взял себя в руки (если можно, конечно, применить это выражение) и снова стал ровно. - Вы предлагаете мне, - теперь в голосе явно слышались истерические НОТКИ, - принять облик ЧЕЛОВЕКА?!

- Совершенно не обязательно. Вы меня совсем не смущаете в таком… виде, - поспешил успокоить кувшин Саша.

- Спасибо. - Кувшин чуть приподнялся над полом и проделал плавный круг по комнате. Видимо, собирался с мыслями. - Итак, как вам у нас нравится?

- Пока не знаю. Все очень необычно.

- Да? Вас это сильно смущает? Я могу чем-то помочь? Если хотите, мы могли бы что-нибудь изменить, сообразно вашим вкусам. - Кувшин даже изобразил что-то вроде поклона, слегка изогнув горлышко. Надо сказать, выглядело это крайне неестественно. - Как вам интерьерчик? - Раздался тихий щелчок, и мрачный подвал мгновенно изменился. Солому на полу заменил синтетический палас в клетку. А вместо масляного светильника у стены стал торшер. Лампочка в котором ярко светилась, несмотря на то, что ни розеток, ни проводов вокруг не наблюдалось. - Так лучше?

- Да, да, спасибо. Все хорошо. Единственное…

- Слушаю вас, - с готовностью откликнулся кувшин.

- Вы не могли бы сказать, как вас зовут? У нас принято называть свои имена при встрече.

- Ах, да! Я совсем забыл! Варварские обычаи, да, да. С удовольствием пойду вам навстречу, если вы предварительно объясните, зачем вам все эти сложности?

- Сложности? Мне всегда казалось, что имена придуманы как раз для того, чтобы было проще общаться.

- Да как же проще? - Кувшин от возмущения, наверное, присел на месте, моментально став похожим на ночной горшок. - Вы засоряете свою память миллионами - заметьте, миллионами! - бесполезных имен и названий, постоянно держите в уме все эти ярлыки, я не говорю уже о дикой путанице языковых барьеров!

- Какую ерунду вы говорите! - возмутился Саша. - Бесполезных? Почему бесполезных? Как же иначе людям общаться? - Он на мгновение даже растерялся, настолько нелепыми показались ему претензии кувшина. Поэтому сразу же привел максимально дурацкий пример:

- Ну, как вы скажете фразу: "Вася, дай мне, пожалуйста, носки", если нет ни имен, ни названий? Что же это получится? "Эй, ты, длинный, дай мне такие штуки, которые надеваются на другие штуки, на которых мы ходим"?

- Вы забыли "пожалуйста", - заметил кувшин.

- Вы издеваетесь?

- Нет, - кротко ответил кувшин. - Просто мне кажется, что в пылу спора вы подобрали не самый удачный пример.

- А, по-моему, вполне удачный, - уперся Саша. - И это еще не самая сложная ситуация.

- Вот уж действительно - не самая! Я бы даже сказал: ситуация, доведенная в своей простоте до абсурда!

- Мне кажется, мы друг друга не совсем понимаем, - предположил Саша.

- Мне тоже так кажется! Иначе зачем вы приводили столь дурацкий пример?

- Да почему же дурацкий?! - крикнул Саша.

Ох, приятель, ты меня сейчас выведешь, я не посмотрю, что ты разговаривать умеешь, - возьму за горлышко и тресну об стенку!

- Да потому что не может такого быть! Чтобы один человек такое сказал другому: "Вася, дай мне, пожалуйста, носки"!

- Еще как может! - И Саша тут же очень живо представил себе утро в общаге числа, например, девятого марта. И Мишку Шестакова, лежащего на Сашиной кровати. Как всегда, полностью одетого, но без носков, которые аккуратно висят на спинке кровати. Есть у Мишки такая привычка: по большой пьянке укладываться спать, раздевшись именно до такой степени. Самочувствие у всех - сильно ниже среднего, но Шестакову хуже всех, потому что он вчера заканчивал пивом. Встать он категорически не может, но желание привести себя в порядок имеет. Он протягивает слабую руку по направлению к родным носкам и слабым голосом умирающего, объявляющего свою последнюю волю, говорит: "Сашка (или Вася, что в данном случае не принципиально), дай мне, пожалуйста, носки…" - Очень даже может!

- Хорошо, - удовлетворенно сказал кувшин. - Но говорить-то зачем? Что этот ваш, с позволения сказать, Вася, сам НЕ ЗНАЕТ, что нужно дать Шестакову утром девятого марта?

- Конечно, нет, - ответил Саша и так и остался стоять с открытым ртом. - А… вы знаете Шестакоза?

- Не имею чести, - сухо ответил кувшин. - И искренне надеюсь впредь избежать знакомства со столь вульгарным субъектом, заканчивающим празднества пивом.

- Тогда откуда вы все это знаете?

- Как - откуда? Вы сами только что о нем подумали. Должен заметить, кстати, что у вас получилась очень яркая внутренняя картина. Вы не пробовали себя в качестве имажин-художника? Могу составить вам хорошую протекцию.

- Для начала я хотел бы выяснить, где очутился и что мне дальше делать, - с нажимом ответил Саша. Говорливый кувшин начинал действовать ему на нервы.

- Простите, я, кажется, увлекся. Если не возражаете, мы могли бы продолжить наш спор как-нибудь в другой раз.

- С удовольствием, - саркастически сказал Саша.

- А пока, исключительно для вашего удобства, можете называть меня Пематангсиантар.

- Как-как?

- Пематангсиантар. Вам не нравится? Ну, тогда - Панкалпинанг. Может быть, вам больше подойдет Телукбетунг?

- Вы опять издеваетесь, - укоризненно заметил Саша.

- Отнюдь. И попрошу вас аккуратней выбирать слова, характеризующие мои действия, - строго сказал кувшин. - Во-первых, не издеваюсь, так как в принципе не имею такой привычки. А, во-вторых, не "опять", как вы изволили выразиться. Слово "опять" в вашем контексте указывает на повторение действия. А я, как замечено выше, такой привычки не имею. - Кувшин обиженно замолчал, и если бы не полная симметричность формы, Саша был готов поклясться, что тот отвернулся.

- Мне просто такое не выговорить, - объяснил Саша. - Вы выбираете очень сложные имена.

- Вы считаете, что "Панкалпинанг" труднее выговорить, чем "Вася"?

- Да.

- Вы меня окончательно сбили с толку, - признался кувшин. - Но, впрочем, ладно. Сделаем так: выбирайте сами.

- Ну-у, давайте, я буду звать вас… ммм… - Саша растерялся.

- Ну-ну, смелее, не стесняйтесь. Мне абсолютно все равно, - подбодрил ехидный кувшин.

- Я не знаю. Мне трудно подобрать вам подходящее имя.

- Вот видите!

Где-то далеко послышался звук гонга.

- Ужин, - пояснил кувшин. - Нам пора.

- Почему ужин? Пятница ведь началась совсем недавно, - удивился Саша.

- А какая связь между пятницей и ужином? - в свою очередь удивился кувшин.

- Никакой, кроме того, что вначале дня обычно идет завтрак.

- Что вы говорите! Любопытно, любопытно. Я постараюсь это запомнить.

- Ничего любопытного. Я, кстати, хотел спросить: этот гонг на ужин меня случайно не касается?

- Касается, касается! Мы как раз сейчас направляемся в столовую. Вы голодны?

- Я бы поел, - признался Саша.

- Искренне за вас рад. Не забывайте только, что сегодня пятница.

Как ты меня достал со своей пятницей, черт бы тебя подрал!

- А почему мне не следует об этом забывать?

- Потому что, боюсь, сегодня процесс поглощения пищи не вызовет у вас адекватных вкусовых ощущений.

- Не понял. Что значит - адекватных? У вас что - рыба со вкусом мяса?

- Не старайтесь сбить меня с толку своей казуистикой. Если вы хотели тонко пошутить, вам это не удалось.

- Я не хотел шутить.

- Тогда прошу вас следовать за мной.

И Саша последовал. Но перед самым выходом не смог удержаться - подошел к торшеру и резко его поднял. Как и следовало ожидать, никаких проводов, уходящих в пол, он там не обнаружил. Лампочка весело светилась сама по себе.

- Что-то не так? - озабоченно спросил кувшин.

- Да как вам сказать… Просто я привык к несколько другой конструкции.

- Пустяки, - заверил его кувшин. - Так гораздо удобней.

Путь в столовую занял не более пяти минут, так как теперь коридоры были хорошо освещены. Единственной неприятной деталью опять стало поведение кувшина. Который пустился в дорогу, приняв вид студенистой капли, двигавшейся конвульсивными рывками примерно на уровне Сашиного лица. Не забывая при этом трепаться без умолку.

- Переизбыток информации. Вот главная проблема любого мало-мальски динамично развивающегося сообщества. Опыт показывает, что самые совершенные системы гибнут именно от переизбытка информации!

- Ну-ну, - хохотнул Саша, опасливо проходя мимо комнаты с бронированной дверью, - динозавры, например. Книжек перечитались и повымерли все.

- Динозавры? - Зеленая капля притормозила, задумавшись. - Вы имеете в виду этих крупных пресмыкающихся, страдающих замедленностью нервных импульсов?

- Почему "этих"? - удивился Саша. - Как раз очень даже "тех". Не припомню точно, когда с ними приключилась такая неприятность, но точно - о-очень давно. Поэтому они уже ничем не страдают.

- Да, да… - Рассеянно согласился проводник. - Ничем. А вот пример вы привели неудачный. Я говорил о динамически развивающемся сообществе. А ваши динозавры, простите, никуда не развивались.

- Тьфу, да почему же они мои? - совершенно развеселился Саша.

- Ну не мои же! - очень убежденно отреагировала капля, поворачивая направо. - А вот и столовая. Милости прошу.

Столовая представляла собой длинную мрачную комнату с низким деревянным потолком и огромным камином. Саша сел перед единственным столовым прибором, чувствуя себя настолько же неловко, как если бы уселся перекусить на краю футбольного поля. Студенистая капля - его назойливый собеседник - непринужденно устроился прямо на столе, изображая на этот раз вазу с цветами. Никто Саше не прислуживал, блюда появлялись сами собой и так же исчезали.

Проклятие! Теперь я, наконец, понял смысл той дурацкой фразы про адекватность (или неадекватность?) моих вкусовых ощущений. Какая тут, к дьяволу, адекватность! - вкуса просто не было! То есть - абсолютно! Та самая жареная рыба, и тушеные почки, и салат из морковки с чесноком - все это пахло, пахло, пахло, но на вкус… Промокашка. Вот как это называется. Хорошо вымоченная промокашка.

Саша, который набросился было на еду, буквально через минуту озадаченного жевания повернулся к говорящему букету:

- А где у этой еды вкус?

- Вкус-то на месте, уважаемый гость. Но вы, видимо, забыли, и я вновь напоминаю вам, что сегодня - пятница!

- Вот что, говорливый ты мой гербарий, - угрожающе начал Саша, переходя на "ты", - а ну-ка, немедленно объясни мне, что у вас тут за заморочки с днями недели и как это все отражается на качестве пищевых продуктов!

- Объясняю, - торопливо согласился "гербарий". - В соответствии со строгим недельным распорядком, по пятницам единственным отключенным чувством является чувство вкуса.

- Так, - задумчиво произнес Саша. - Я, кажется, начинаю понимать… В четверг не было света. Значит…

- Вы на правильном пути, - подбодрил его букет. - У вас хорошо развито логическое мышление. Я не премину сообщить об этом начальству.

- Значит, по четвергам у вас отключают зрение?

- И зрение, - поправил букет.

- То есть… - Саша быстро прикинул про себя, - в понедельник у вас тут вообще ничего не видно, не слышно и не вкусно?

- Совершенно верно! Понедельник - день отды ха. Зрение, обоняние, осязание, слух, вкус - все чувства отдыхают.

- А во вторник? С чего начинаете врубать?

- Простите?

- С какого чувства начинаете?

- С осязания.

Саша мысленно порадовался за себя, что очутился в этом специальном мире к концу четверга.

- Попробуйте вино, - гостеприимно предложил букет.

- Спасибо. Я лучше водички попью. Все равно никакой разницы, - отказался Саша.

- Напрасно, напрасно, у нас великолепная коллекция вин. И, скажу вам по секрету, я лично считаю, что виноделие - одна из самых полезных и перспективных отраслей человечества.

Нашел секрет! Саша криво улыбнулся букету и взял высокий бокал с красным вином. Ну и что? Одно расстройство. Вода, подкрашенная чернилами. Хоть с градусами, надеюсь, они здесь ничего не сотворили?

Да нет, похоже, что нет. В животе приятно потеплело, а после пяти-шести глотков и настроение стало повышаться.

- Надеюсь, завтра я смогу насладиться вашими винами в полной мере, - заметил он, любезно улыбаясь букету.

- Завтра?

- Следуя вашей логике, завтра все мои чувства будут при мне? - расширил свой вопрос Саша.

Букет в замешательстве поерзал по столу и даже потерял форму, снова став каплей.

- К сожалению, на данный момент я не уполномочен обсуждать с вами ваше ближайшее будущее…

- А ЧТО вы уполномочены обсуждать? - поинтересовался Саша. Логичней, кстати, было бы спросить: КЕМ уполномочен?

- Ну-у… Ваши привязанности, способности, гм, гм, притязания…

- Что, что? Какие это еще притязания?

- В частности, я должен был выяснить ваше отношение к подвигу.

- Положительное, - доверительно сообщил Саша, откидываясь на стуле. Никакого удовольствия прием пищи ему не доставил, но чувство голода исчезло.

- Какой вид подвига предпочитаете? Героический Одномоментный? С жертвами? Без? Протяженный Дискретный? Протяженный Единовременный? За Идею? Немотивированный? Во имя кого-либо? Анонимный?

Саша совершенно растерялся от вываленной на него внезапно столь необычной классификации подвигов.

- Я… немножко не понял… Как, как вы сказали? Протяженная идея?

- Я не говорил: протяженная идея! - строго осадил его букет. И тихо добавил про себя:

- Предупреждали же меня - вин до еды не подавать…

- Не могли бы вы рассказать поподробней? - попросил Саша, пропуская мимо ушей замечание насчет вина.

- Хорошо. Давайте подробней. - Букет покачал цветами и заговорил тоном учительницы, которая уже час бьется с тупым учеником:

- Итак. Подвиги, как известно, делятся на одномоментные и протяженные. К одномоментным относятся героические деяния, совершаемые, как следует из названия, в один момент. И, как правило, под действием сильного душевного порыва. К таким подвигам относятся, в частности: падение на амбразуру, забегание в горящий дом и вынесение оттуда младенцев, спасение утопающих…

- Вы что - лекции в жэках читаете? - поинтересовался Саша.

- Почему вы так решили?

- Меня после второй вашей фразы в сон потянуло.

- Я могу и не рассказывать, - обиделся букет. - Вы сами попросили.

- Все, все, извините, я постараюсь больше не перебивать, - извинился Саша и постарался устроиться максимально неудобно, чтобы не засыпать. Он внимательно прослушал все, что касалось подвигов одномоментных, заинтересовался протяженными дискретными подвигами, но на немотивированных его таки сморил сон.

- …Таким образом, - профессионально повышая голос, закончил букет, - вы можете выбрать себе любой из вышеперечисленных видов подвигов!

- Спасибо, - поблагодарил Саша, стараясь подавить зевок. - Но я не понял, какое это все имеет отношение ко мне?

- Как это - какое? - Ввиду отсутствия рук букету пришлось всплеснуть цветами. - А зачем вы сюда, собственно, пришли? Почему я вожусь тут с вами второй день? Объясняю, растолковываю! Я уже мозоль себе набил на языке!

- Ну уж, ну уж! Насчет мозоли это вы преувеличиваете… - попытался было возразить Саша, но букет уже разошелся не на шутку.

- Присылают кого ни попадя! Ни подготовки, ни воспитания! Сами толком не знают, чего хотят! А я тут с ними возись! Все! Ухожу!

- В монастырь? - подсказал Саша, живо припоминая нервного короля из отечественного варианта "Золушки".

От неожиданности букет на мгновение замолчал, но тут же взорвался с новой силой:

- Вот! Он еще и издевается! Меня - в монастырь! Меня! Средоточие порока и невоздержанности! Какое кощунство!

- Средоточие чего? - переспросил Саша, поражаясь неожиданной самокритичности букета.

- Все, - сказал букет, внезапно успокаиваясь. - Я умываю руки. Вы закончили прием пищи?

- Да, спасибо.

- Тогда прошу вас следовать за мной. - И прозвучало это весьма зловеще.

Саша покорно встал из-за стола и повернулся к выходу. То есть повернулся-то он к той единственной, насколько удалось заметить, двери, через которую вошел. А вот и фигушки! Вместо тяжелой дубовой двери на стене теперь красовался потертый гобелен. Где на выцветшей от времени травке не меньше дюжины молоденьких пастушек предавались повальному греху с волосатоногими фавнами. А, впрочем, я могу и ошибаться. Может, и не пастушки. И, может, и не с фавнами. Черт их разберет. Но зрелище, доложу я вам, весьма бойкое.

- Интересуетесь? - язвительно проскрипели сзади. - Пожалуйста, пожалуйста, я подожду.

- Нет, просто выход ищу, - краснея, ответил Саша.

- Здесь? - удивился букет, приплясывая около низенькой дверцы справа от камина. В его голосе звучало нетерпеливое снисхождение ребенка, папаша которого, вместо того, чтобы топать с сыном на рыбалку, уже битый час наблюдает голые ляжки соседки, пропалывающей огород.

- У нас, - с нажимом заметил Саша, - принято выходить через ту же дверь, что и вошел.

- Ну уж, ну уж! - Букет с гадким хлюпаньем снова превратился в зеленую каплю. - Вы будете отрицать, что это не ваши изобретения - "выхода нет!", "проход закрыт!" и "вход с обратной стороны!"?

Саша громко откашлялся, но ответить было нечего. Тоже мне, уел, гербарий хренов.

- Если вам так нравится, можете и вслух называть меня "гербарием хреновым", - заметила зеленая капля, вылетая в дверь. - Хотя даже моих скромных знаний в ботанике хватает, чтобы понять, насколько лишено смысла это выражение.

Саша молча шел по коридору. Он был зол. У его спутника, похоже, настроение было не лучше. Видимо, стараясь специально для Саши разнообразить общение, студенистая капля не летела рядом. Теперь она перешла на прыжки. И совершенно напрасно. Каждый раз, натужно отрываясь от пола, она оставляла за собой склизкий след, пролетала около метра, болтая в воздухе ложноножками, и тяжело плюхалась вниз, словно кусок подтаявшего студня. Зрелище было преомер-зительное. Каждый такой мини-спектакль заставлял прогуляться вверх-вниз безвкусное содержимое Сашиного желудка.

В тот момент, когда Саша уже был совсем-совсем готов как следует наподдать ногой своему любезному провожатому, коридор внезапно свернул направо и уперся в казенного вида дверь, обитую дерматином.

Саша решительно вошел и тут же остановился.

В небольшой комнатке стояли два кресла и журнальный столик. Одно из кресел было свободно. Во втором сидел, закинув ногу на ногу, маленький человечек. Почти карлик. Саша сразу узнал и истертые войлочные шлепанцы, и застиранные брюки-галифе, и черный пиджак, под которым виднелась застегнутая на все пуговицы белая рубашка без галстука. Вот черного котелка на этот раз у Алексея Ивановича не оказалось.

- А где же ваша шляпа? - не пытаясь сострить, а только лишь от растерянности спросил Саша.

Карлик с удовольствием рассмеялся, показывая мелкие гнилые зубы.

- Со свиданьицем, Александр Юрьевич! - весело сказал он, не вставая, покачивая шлепанцем. - Вы, я вижу, чувство юмора не теряете?

- А чего ж его терять? - пожимая плечами, ответил Саша с интонацией простецкого парня. - Чего имеем…

- Ох, прибедняетесь, ох, прибедняетесь, Александр Юрьевич! - Карлик игриво погрозил ему пальчиком. - Имеете, имеете. Что, разве не за этим сюда пришли?

- За чем? - Саша спросил совершенно искренне.

- Не доверяете. Презираете. - Алексей Иванович обидчиво сложил губки бантиком. Бантик у него при этом получился сухой и мятый.

- Ну, если вспомнить, при каких обстоятельствах мы с вами расстались в прошлый раз, наверное, не странно, что я не кидаюсь к вам в объятия. - Саша снова пожал плечами и сразу вспомнил Дрягина. Вот кого бы сюда…

- Валерия Ирбисовича? - живо откликнулся Алексей Иванович на Сашину мысль. - С нашим удовольствием! Желаете прямо сейчас пригласить?

- Я думаю, не стоит, - промямлил Саша тоном ученика, которому директор школы предлагает немедленно вызвать родителей.

- Как скажете.

"Ну ты и гнида, - подумал Саша, радуясь возможности мысленно отвести душу, - мерзкий старик! Это ж надо - такую рожу гнусную придумать! И во рту - помойка".

- В данном случае, уважаемый Александр Юрьевич, абсолютно неважно, что у меня во рту, - ядовито ухмыльнулся карлик. - И на ваше негативное ко мне отношение ничуть не повлияла бы самая голливудская улыбка. - Он раздвинул свои тонкие губы еще шире, и Саша, содрогнувшись, увидел два идеально ровных ряда сверкающих зубов.

Точно. Так, пожалуй, еще гаже.

- Вот видите!

И откуда ты вообще взялся на мою голову?

- Неточное выражение. - Алексей Иванович таки докачался своим шлепанцем, что тот свалился на пол. Карлик, кряхтя, наклонился, продолжая говорить:

- Не "на" вашу голову, а "из" вашей головы! Я - ничто иное, как порождение вашей фантазии. - Он развел своими цыплячьими лапками. - Вам хотелось видеть врага таким. Максимально противным и жалким, так, чтобы в случае чего и придушить одной рукой. Пожалуйста. Вот он я. Можете начинать прямо сейчас. - Алексей Иванович с готовностью вытянул из воротника желтую морщинистую шею.

Вот еще. Охота была руки пачкать.

- Боитесь? - с любопытством спросил карлик.

- Нет. Просто не пойму, зачем это мне вас душить?

А вообще-то мысль неплохая. Да вот только - чего я этим добьюсь?

- Верно, - одобрил ход Сашиных мыслей Алексей Иванович. - Ничего. А посему я предлагаю: сесть, так сказать, за стол переговоров, покончив на время с оскорблениями. Даже и мысленными.

- Вот тут ничего не могу вам обещать, - искренне признался Саша. - Но постараюсь сдерживаться.

- И на том спасибо. Присаживайтесь, - карлик указал рукой на второе кресло. - Ну-с, - обратился он куда-то в сторону, - что мы имеем?

Саша еще не успел сообразить, что происходит, а знакомый голос его проводника уже тянул занудливым голосом:

- Самойлов Александр Юрьевич, 33 года, разведен. Ближайшие родственники: мать, младшая сестра. Работает четвертым механиком на рыболовном судне.

Саша спокойно слушал, не понимая, к чему затеян весь этот спектакль. Его неугомонный спутник на сей раз превзошел сам себя, превратившись в допотопный магнитофон-приставку "Астра". Кратко изложив скучным голосом Сашину биографию, "Астра" как-то странно хрюкнула, дернув пленку, и заговорила бодрее:

- Психика неустойчивая, раним, мнителен, страдает комплексом неблагодарного сына, мужа-неудачника, нереализованного отцовства, коммерсанта-простака. Гипертрофированный романтизм, профессиональное зазнайство. Речевые нарушения урбанистического типа. Интеллект вялый, незадействованный. Алкоголизм - стадия первая, законченная. - Саша понял, что краснеет. - Желание подвигов - выше среднего, способности - ниже среднего. Предпочтительный вариант - Героический Одномоментный сильной мотивации, окрас романтический. Совокупная потенция - 0, 41. Отклонение от Стандарта: желаемое - 0, 87, реальное - 0, 05. Рекомендации положительные.

Саша чуть было не встрял с вопросом, что означают эти цифры, но прикусил язык.

Алексей Иванович молча и равнодушно выслушал кляузную "Астру" и снова уронил свой тапок.

- Все, - с сожалением произнесла "Астра".

Карлик молчал.

Молчал и Саша, чувствуя себя раздетым догола.

Через несколько минут Алексей Иванович сдержанно покашлял в кулачок и нетерпеливо взглянул на Сашу.

- Что? - спросил тот, не узнавая своего голоса.

- Я жду.

- Чего вы ждете? Чтоб я, в натуре, здесь разделся? Вам еще на мою голую задницу охота посмотреть?

- Не интересуюсь, - сухо ответил карлик. - Я ждуэ чтобы вы наконец сообщили, зачем сюда пришли.

- Да? - искренне удивился Саша. - А я как раз собирался задать вам этот же вопрос: зачем я здесь?

- Ты что - ничего ему не объяснил? - сердито обратился карлик к… нет, не к магнитофону. Теперь наш неистощимый выдумщик и фантазер принял форму сантехнического фаянсового чуда вполне определенного назначения.

- Я не успел, - ответил он густым булькающим голосом, и в памяти тут же всплыло старинное, студенческих времен: "за стеной хлопотливо забормотал унитаз". - Вы сами приказали: дать ему осмотреться, привыкнуть, а уж затем подружиться и поговорить по душам. Вот я и…

- Всю жизнь мечтал иметь в друзьях говорящий унитаз, - вполголоса заметил Саша.

- Не хотите как хотите! Для вас же стараюсь! - обиженно булькнул проводник и снова превратился в зеленую каплю.

- Если вам не трудно, - сдерживая смех, попросил Саша, - вы не могли бы снова превратиться в гербарий? Мне этот образ понравился больше всего.

- Пожалуйста. - Вы когда-нибудь видели, как пожимает плечами ваза с цветами? Жаль, жаль… Незабываемое зрелище. Хотя с говорящим унитазом, конечно, не сравнить.

- Вы зря устраиваете весь этот фарс, - устало произнес Алексей Иванович. - Поразительная несерьезность… - Тут его голос окреп, Саше даже показалось, что где-то зазвучало эхо. - Вы, Самойлов Александр Юрьевич, прибыли сюда для того, чтобы, как вы считаете, сразиться и победить неведомых пришельцев, посягнувших на ваши души. Так?

- Так. - Саше захотелось встать.

- Я думаю, нет смысла больше притворяться и играть в детские игры. Вижу, вижу. Дай вам волю, вы бы тут же устроили какое-нибудь бестолковое сражение с наспех выдуманными драконами. Так вот. Ничего этого не будет. Хотя… какие-то разумные зерна можно отыскать и в ваших так называемых сказках. - Карлик потер лоб. - Для начала хочу вам сообщить - так для общего сведения, - что никакой неприязни к вашей цивилизации мы не испытываем. И никакого вреда вам не причиняли и не причиним.

- Обычно такие слова употребляют самые отъявленные негодяи перед тем, как сделать большую гадость, - зло перебил его Саша, которому сильно не понравилось, с каким выражением Алексей Иванович произнес "вашей цивилизации".

- Оставьте ваш агрессивный тон. Ни один из ваших самых обидных терминов не будет уместен в приложении к цивилизации… - Ага! Заметили? Совершенно другой оттенок! Их-то цивилизация, оказывается, пишется с большой буквы "ЦЫ"! -…настолько далеко ушедшей в своем развитии…

- Вот что, дяденька, вы этот свой ликбез бросьте, мне совершенно наплевать, куда вы там идете и ушли. Мне важно, чтобы на этом своем пути вы в наш огород не заходили! - Саше было абсолютно не страшно. И даже не интересно. - Чего вы у нас-то забыли?

Алексей Иванович устало взглянул на вазу с цветами.

- Неусточивые логические цепи, эмоциональные флуктуации, варварские обычаи, культ насилия, сильные религиозные веяния… - с готовностью забубнил тот.

Сейчас я ему…

- Многоуважаемый Александр Юрьевич, - ласково произнес карлик, - уверяю вас, что вы ничего не добьетесь, дав, как вы изволили мысленно выразиться, мне "по уху". В конце концов, я в какой-то степени ваша собственная фантазийная конструкция…

- Хорошо, - спокойно согласился Саша. - В таком случае, многоуважаемая конструкция, не подскажете ли какой-нибудь другой способ расправиться с вами?

- Я? Конечно, нет. Это против всех правил. Где вы видели Кощея Бессмертного, который на каждом углу трезвонит о своей смерти, которая, если не ошибаюсь, на конце иглы? - Алексей Иванович снова гадко захихикал. - К тому же я и сам не знаю, КАК НАС победить.

- Ладно. - Саша положил ногу на ногу и, передразнивая карлика, закачал носком ботинка. - Тогда валяйте рассказывайте дальше вашу сказку.

- Я могу предложить вам три задания. Или вопроса - называйте, как хотите. - Саша согласно кивнул. Черт с тобой, Кощей переодетый, задавай свои вопросы. - Итак. Вопрос первый. А существует ли в действительности то, что вы так активно пытаетесь спасать?

- То есть? - не понял Саша.

- Существует ли душа? Или ментально-психосоматическая субстанция, как ее изящно называет Игорь Валерьевич Поплавский.

- То есть как это - существует ли? Разве есть какие-то сомнения?

- И еще какие, уважаемый Александр Юрьевич! Самые серьезные! И пока ни одного сколько-нибудь веского аргумента с вашей стороны! Согласитесь, что все эти авантюрные эксперименты доктора Поплавского можно, в конце концов, объяснить чем угодно, да хотя бы - действием неизвестного наркотика!

- И что я должен делать?

- Идите, - Алексей Иванович сложил на груди руки с видом злодея экзаменатора, который за пять секунд доказал студенту, что тот - непроходимый тупица. - И докажите, что душа есть. Как та самая пресловутая реальность, данная нам в ощущениях. Так, кажется, выражаются ваши философы?

- Куда идти? - Саша успешно продолжил роль студента, забывшего на нервной почве где выход.

- Туда, - ласково махнул рукой Алексей Иванович.

И Саша увидел еще одну дверь. Не тяжелую, не дубовую, без кованых ручек и замков. Обыкновенную, как в парадном. Через пыльное стекло были видны деревья, скамеечка с двумя сидящими бабульками и бегающие дети.

- Прошу вас. - Карлик повторил свой приглашающий жест. Букет цветов на столике подпрыгивал от нетерпения.

- А… остальные вопросы? - зачем-то спросил Саша, вставая.

- После, после, уважаемый. Вы вначале с первым разберитесь…

- Да нет, это я так, на всякий случай, может, подготовился бы пока…

- Подготовитесь, подготовитесь, всему свое время. Саша подошел к двери, взялся за ручку и тут же заметил у своих ног вазу с цветами.

Ну вот только этого мне не хватало! Он обернулся:

- Ладно, я пошел. Только гербарий свой оставьте здесь. У меня от него уже в ушах звенит.

- Это, как вы изволили выразиться, не мой гербарий, - ответил Алексей Иванович, злорадно ухмыляясь. - Это ваше. И я вообще не понимаю, откуда здесь взялся этот нелепый персонаж.

Ваза с цветами смущенно поерзала по полу.

- Вы знаете, Саша, мне ужасно неудобно, я давно хотел вам признаться, но так увлекся этой неожиданной ролью…

Саша несколько секунд озадаченно смотрел на цветы и вдруг сильно хлопнул себя рукой по лбу:

- Я понял! Черт побери, я понял! Юрий Адольфович! Это вы?!

- Я, - кашлянул букет, не делая, однако, никаких попыток превратиться в пианиста Бляхмана.

- Но… почему? И вообще…

- Видите ли, Саша… - начал Юрий Адольфович, помахивая цветами, - я…

- Вот что, господа, - перебил их Алексей Иванович, - не могли бы вы все свои объяснения и расшаркивания перенести туда, за дверь? А то у меня от вас обоих уже изжога сделалась.

Саша не нашел ничего лучшего, как взять под мышку своего будущего тестя и выйти за дверь.

- Вы что-нибудь поняли? - спрашивал Саша Юрия Адольфовича на уединенной скамейке, которую они наконец нашли в ближайшем сквере. Уединенной, потому что в любой действительности разговоры с букетами цветов выглядят по меньшей мере странно. А как выяснилось, обратно в человека Бляхман превратиться ну никак не мог.

- О чем?

- О том, что нам делать?

- Как - что? Он же, кажется, ясно выразился: искать доказательства.

- Ка-ки-е до-ка-за-тель-ства? - раздельно переспросил Саша. - Как вы их себе представляете? И куда их предъявлять, если даже найдем? И вообще, где мы находимся?

- Боюсь соврать, но, по-моему, это - проспект Стачек, - произнес букет.

- Очень мило. Надеюсь, вы не строите иллюзий насчет того, что мы с вами вернулись в реальный мир?

- Да… то есть нет… а вы что думаете?

- Я совершенно уверен, что все вокруг - просто очередная декорация, - ответил искушенный в путешествиях Саша.

- Уверены? - Букет повертелся по сторонам, словно разглядывая окружающее.

- Юрий Адольфович, - мягко сказал Саша, - ну нельзя же быть таким доверчивым. Вы что теперь, так и собираетесь жить в виде вазы с цветами? И как вы это себе представляете? Что мне, вас с собой везде носить? Или к жене отнести? Она вам будет воду менять. А что вы будете делать, когда цветы завянут?

- Простите, Саша. Я все понял, - покорно согласился Юрий Адольфович. От его прежней болтливости и ехидства не осталось и следа. - Что мы будем делать?

- Как в сказках, - бодро ответил Саша, - пойдем, куда глаза глядят.

Разговаривать на улице было уже неудобно, поэтому Саша погрузился в свои мысли.

Чего-то я тут не понимаю, ребята. Какая-то во всем этом есть нелогичность. Ладно, я согласен, что сам лично навертел все эти заморочки и прибамбасы. И, надо заметить, не без помощи уважаемого Юрия Адольфовича. Который дорвался до развлечений, как ребенок в Диснейленде. Вот и таскай теперь с собой этот дурацкий букет. Да еще и в вазе. Прохожие не зря, конечно, оборачиваются, видок у меня сейчас… - Саша, увлекшись, замурлыкал какой-то нехитрый мотивчик из репертуара Виктора Чайки. И тут же получил.

- Саша, если вам не трудно, вы не могли бы петь что-нибудь другое? - прошипел букет у него под мышкой. - К тому же вы ужасно фальшивите.

- Хорошо, Юрий Адольфович, я больше не буду, - с трудом сдерживаясь, ответил Саша и тут же поймал на себе недоуменный взгляд проходившей мимо женщины. - Но и вы пока воздержитесь от замечаний вслух. На нас обращают внимание.

- Хорошо, я буду молчать, - согласился букет, и Саше пришлось громко раскашляться, потому что та женщина уже остановилась, внимательно глядя на него.

Ну вот, смотрит и смотрит. А чего, спрашивается? Идет себе человек с цветами и сам с собой разговаривает. Подумаешь… Какое же нужно доказательство? Вот, эта самая женщина. Стоит, сумки у нее тяжелые. Продуктов, наверное, домой купила, семья у нее. Муж, дети. Всех она любит, заботится. Почему? Потому что душа у нее есть. А? Алексей Иванович, ау! Где вы? Вот вам доказательство.