"Солдат мафии" - читать интересную книгу автора (Кварри Ник)

Глава 2

Аудитория была невелика, но для небольшого колледжа в пригороде изумительно обставлена. Богатые деревянные панели на стенах, красивые ковры, мягкое освещение скрытыми светильниками, драпировки на окнах и трибуне из дорогой ткани, длинные ряды кресел обтянуты хорошей кожей — смотрелось все просто великолепно.

На бронзовой пластинке, укрепленной в верхней части входной двери, можно было прочитать: «Аудитория миссис Марии Капеллани». Табличку прикрепили в честь покойной жены Лоренцо Капеллани. Казалось вполне естественным, что совет попечителей и преподавателей решил присвоить этой аудитории её имя, ведь и сама аудитория, и все в ней находившееся появились благодаря щедрости её мужа.

Сейчас там собрались семьи студентов, которым вечером предстояло получать дипломы. Среди многочисленной публики затерялся человек, которого звали мистер Капеллани. Лишь немногие из присутствующих знали его под именем «дон Ренцо». И лишь совсем немногие из этой симпатичной компании состоятельных обитателей Лонг-Айленда верили слухам, что он совсем не тот, за кого себя выдает, представляясь преуспевающим торговцем недвижимостью.

Сидя в первом ряду, он внимательно слушал речь по случаю окончания колледжа, которую произносила первая ученица этого выпуска — его дочь Беттина. Такой чести она была обязана исключительно своим успехам и после колледжа собиралась в университет Вассара, где смогла получить достаточно высокие оценки и ей уже была назначена приличная стипендия.

Тина была редкой пташкой: красивая девушка, интеллигентная и трудолюбивая. По мнению дона Ренцо, два последних качества были девушке не так уж необходимы. Они больше подошли бы его отпрыску мужского пола, но это не мешало ему искренне гордиться дочерью. По мнению преподавателей, Тина была «очень пробивной девушкой». Дон Ренцо прекрасно понимал, что они имеют в виду, так как сам был таким.

Для главы «семейства» мафии он выглядел довольно молодым. В свои пятьдесят девять лет дон Ренцо оставался интересным представительным мужчиной, его густые черные волосы лишь чуть тронула седина. Широко расставленные глаза, прикрытые тяжеловатыми веками, были ясными и удивительно живыми. Толстый нос с небольшой горбинкой напоминал о тех временах, когда он в молодости занимался боксом. Да и в остальном он выглядел спортсменом, и дорогие костюмы подчеркивали линии его фигуры.

Хорошо одеваться дон Ренцо начал сразу после того, как стал подниматься по ступеням организации. Обладая нужными качествами, поднимался он очень быстро. Начал простым подручным, но уже вскоре ему доверили сбор и доставку денег. В те времена, если требовала обстановка, перед применением силы не останавливались.

Давно уже такой необходимости не возникало, но репутация человека крутого прилипла к нему крепко, что имело свои преимущества. Например, когда предстояло что-то обсудить с доном конкурирующего семейства, или приструнить собственного capo di regime[1].

Тина добралась до конца своей речи. Она говорила о том вызове, который определенные силы бросают демократической форме правления, и ещё об ответственности и задаче её защищать, что ложится на плечи её и товарищей, только что окончивших школу.

Дон Ренцо буквально впитывал каждое её слово. Слева от него сидел его сын Марти, молодой человек двадцати шести лет. Справа — Пауло Корбо, его самый близкий друг и consigliere[2] по делам мафии. В том же ряду сидели две сестры дона Ренцо с мужьями, и ещё Дин Рейдис с родителями.

Дин числился у Тины в женихах. Отец его в Нью-Йорке управлял рестораном, который принадлежал другому «семейству». Дин заканчивал последний курс медицинского колледжа и не занимал ы организации никакого официального места. Дон Ренцо считал Дина смелым парнем и был доволен выбором дочери.

Он присоединился к аплодисментам, которыми присутствующие одобрили речь Тины, стараясь все же хлопать не слишком сильно, чтобы не смущать дочь. Директор колледжа мистер Фриер сказал несколько прощальных слов, после чего студенты в мантиях и шапочках, поспешили присоединиться к родителям, сидевшим в зале.

Дон Ренцо раскрыл объятия, крепко обнял дочь и поцеловал. Потом, чуть отстранив её, стряхнул с глаз слезы и пробормотал:

— Если бы только твоя мать дожило до сегодняшнего дня! Она гордилась бы тобой больше меня.

Тина улыбнулась.

— Не расстраивайся, папа, — ободрила она, нежно погладив отца по щеке, — она сегодня с нами; она видит все, что здесь происходит.

Простая и твердая вера дочери была очень приятна дону Ренцо.

Марти решительно вырвал сестру из рук отца и крепко поцеловал.

— Отлично, малышка, теперь мы знаем, есть кому наследовать наши семейные мозги!

Тина расхохоталась, наградила брата нежным шлепком и заметила:

— Уж это точно не тебе!

— Да, это верно.

Девушку окружили друзья, спешившие поцеловать её и высказать свои комплименты. Сначала подошел Пауло Корбо, потом тетушки, дядюшки... Потом подошел Дин со своими родителями. Дон Ренцо медленно направился к выходу, обмениваясь дружескими репликами с теми, кого знал. Тина шла следом в сопровождении других людей, сидевших в том же ряду.

Телохранитель Рено Галлони ждал снаружи возле темно-синего лимузина. Дон Ренцо устроился на заднем диване вместе с Тиной и её женихом. Родители Дина поместились на откидных сидениях. Марти сел за руль, а Пауло Корбо и Галлони — рядом с ним.

Когда сын подвез их к отелю «Вашингтон», Ренцо вынул из кармана сложенный пополам чек и протянул его Тине.

Та удивленно спросила:

— Зачем? Я же уже получила подарок по случаю выпуска. Чудная машина...

— То действительно был подарок. А это — нет. Это твоя собственность... ты её заработала.

Тина развернула чек и, увидев сумму, удивленно вскрикнула.

Дон Ренцо улыбнулся.

— Это половина тех денег, которые мне пришлось бы выложить, не заработай ты стипендию.

В отеле они прошли в ресторан, отделанный в колониальном стиле и занимавший целый этаж. В честь получения дочкой диплома дон Ренцо снял весь зал, чтобы устроить праздничный ужин. Приглашены были только самые близкие, накрыли всего четырнадцать столов, зато оставили много места для танцев под оркестр.

Все приглашенные стояли, пока Тина танцевала первый танец с отцом. Когда тот остановился, чтобы передать Тину в руки Дина, все зааплодировали, а потом заняли место за столами.

Дон Ренцо сидел во главе самого большого стола. Слева от отца сидела Тина, справа — мистер Фриер с женой. Кроме них за столом разместились Марти, Корбо, Дин с родителями и профессор истории — любимый преподаватель Тины.

Приглашены были и многочисленные члены «семейства» дона Ренцо. Двое из его людей, простые солдаты тайной армии, позволявшей «семейству» процветать, расположились за столом у входа. Звали их Барелла и Аккане. Рядом с Бареллой сидела жена. Холостой Аккане пришел один. Стол был поставлен таким образом, что любой, входивший в зал, должен был пройти мимо них.

Когда в зал вошел Питер Хайсер, он сразу же понял, что это своеобразный барьер. Он остановился и нерешительно оглядел гостей. Упитанный коротышка Пит явно не принадлежал к числу приглашенных.

Барелла и Аккане окинули его холодным взглядом, и Аккане сухо бросил:

— Чего нужно?

— Я... у меня новость для дона Ренцо. Я... должен передать...

— Как вас зовут, дружище? — спросил Барелла.

— Питер Хайсер. Дон Ренцо меня знает. Он вам скажет...

— Это частный прием, — перебил Аккане. — Если вы хотите встретиться с ним по делам, подождите до завтра. Позвоните в его контору и договоритесь о встрече.

— Это дело не терпит, — Пит вытащил платок, чтобы вытереть пот, обильно заливший лицо. — Только что из штата Юта позвонил один человек и передал для дона Ренцо сообщение. Он настаивал, чтобы дону передали его немедленно. Это очень важно.

— А в чем там дело?

Пит заколебался.

— Я не думаю, что имею право передавать это кому-нибудь кроме дона Ренцо.

Слова эти он произнес дрожащим голосом, боясь обидеть собеседников, но те приняли их как должное. В конце концов, вполне может быть, что сообщение действительно очень важное.

— Как зовут человека, который звонил? — спросил Аккане.

Пит немного помялся, но ответил:

— Моран. Чарли Моран.

Аккане посмотрел на компаньона.

— Ты его знаешь?

Барелла покачал головой:

— Никогда о нем не слышал.

— Дон настоятельно меня предупреждал, — в отчаянии настаивал Пит, — немедленно его оповестить, если мне позвонят.

Это окончательно убедило охранников..

— Пожалуй, лучше все-таки сказать, — вздохнул Аккане и поднялся из-за стола.

Понятно, он направился не прямо к дону Ренцо. Простые солдаты мафии никогда непосредственно к дону не обращались. Он подошел к capo di regime Энрико Феррини, главарю банды, к которой сам принадлежал. Феррини поднялся и направился к тому месту, где его могли заметить сидящие за столом дона Ренцо.

Дон обсуждал с мистером Фриером проблемы местной политики и, казалось, ничего не замечал, зато к Феррини подошел Пауло Корбо. Consigliere был первым человеком, для которого имя Морана что-то значило. Он повернулся к дону Ренцо. Тот вышел из-за стола, они оба подошли к Питу и вместе с ним вышли из зала.

Немного погодя Корбо вернулся один и сказал, что Капеллани просил его извинить.

— Возникла небольшая текущая проблема, — объяснил он, — но максимум через полчаса наш хозяин вернется.

Внизу дон Ренцо вышел из гостиницы и протянул Питу бумажку в сто долларов.

— Это тебе на такси.

Пит слабо запротестовал:

— Здесь слишком много. Я всего лишь передал...

— Ты ничего мне не передавал, — прервал его дон Ренцо. — И никакого сообщения не получал. Понял?

Пит робко улыбнулся.

— Понял! Я даже не знаю, о чем вы говорите.

— Прекрасно. Я тебе очень благодарен и не забуду этого.

Дон Ренцо похлопал коротышку по круглому плечу и обменялся несколькими словами с хозяином гостиницы. Тот кивнул и проводил его в свой собственный кабинет, где и оставил одного.

Дон Ренцо снял трубку и набрал номер в штате Юта. Он никогда не разговаривал отсюда по делам мафии, поэтому не было оснований подозревать, что телефонная линия может прослушиваться. Но когда на другом конце линии чей-то голос сообщил, что его соединили с коммутатором мотеля, он понял, что следует внимательно следить за своими словами, и просто назвал номер интересующей его комнаты.

— Моран у аппарата, — ответили почти сразу. — Кто говорит?

— Вы прекрасно знаете, — медленно произнес дон Ренцо, чтобы Моран смог узнать его голос.

— Да, в самом деле. Лишних ушей рядом нет?

— Возле меня нет, но вот возле вас могут быть. Мы же разговариваем через коммутатор. Вы хотите мне что-то сказать?

— Я заработал свою премию.

Стиснув телефонную трубку, дон Ренцо на несколько секунд словно окаменел, а потом осторожно спросил:

— Вы его нашли?

— Да. Так когда я получу свой чек? Если можно, хорошо бы, чтобы он был заверен вашим банком. Не задерживайте, ладно?

— Завтра утром я пошлю его в вашу контору, — раздраженно отмахнулся дон Ренцо. — Где вы сейчас?

Моран назвал мотель и место, где тот находился.

— Оставайтесь там, — приказал дон Ренцо. — Завтра утром к вам приедут. Объясните им, кто он такой и где находится.

— Понял. И заранее благодарю за чек.

— Вы неплохо поработали.

Дон Ренцо положил трубку на рычаг, тут же поднял её снова и набрал номер в Лас Вегасе.

Ответил мужской голос.

— Говорит Лоренцо Капеллани. Передайте Франко, чтобы он мне позвонил по номеру, который я скажу. Причем как можно скорее.

Он назвал номер телефона в гостинице, повесил трубку, удобно устроился в кресле, раскурил тонкую сигару и стал ждать.

В Лас Вегасе Франко Бароне вышел из отеля, чтобы позвонить по телефону, который федеральные агенты и не думали включать в список прослушиваемых номеров.

Через десять минут раздался звонок, Ренцо поспешно снял трубку.

— Да?

— Ренцо? Это Франко. Ты хотел, чтобы я тебе позвонил?

— Можно разговаривать свободно?

— Да.

— Есть небольшое дело, которое нужно устроить для меня в штате Юта. Это на границе с Аризоной. Кажется, это недалеко от тебя?

— Не очень. Это личное дело?

— Речь идет о наших общих делах. Я плачу. Нужны двое парней, чтобы выполнить конкретную работу. У тебя кто-то есть под рукой?

— Конечно есть. Речь идет о ликвидации?

— Да. Нужно убрать одного типа. Он этого не ждет, так что проблем я не предвижу.

— Имя и место?

— Твоим парням нужно найти человека, которого зовут Чарли Моран, — дон Ренцо назвал мотель и номер комнаты. — Он расскажет все остальное. И мне хотелось бы, чтоб дело провернули быстро.

— Мои парни будут на месте часов через пять. Годится?

— Годится. Как я уже сказал, он ничего не подозревает. И ничего не опасается.

— Очень хорошо. Считай, что дело сделано.

— Искренне благодарен тебе, Франко. Как поживает жена?

— Понемногу, как обычно. Когда мы увидим тебя здесь? Я хочу отыграть те шесть тысяч, на которые ты нагрел меня во время последней партии в гольф.

— Возможно, в следующем месяце. Приеду, чтобы дать тебе возможность отыграться.

Дон Ренцо положил трубку. Продолжая покоиться в кресле, он вспоминал все неприятности, которые доставил ему Джонни Морини. И наслаждался мыслью, как он отомстит.

Однако речь шла не только о мести. В этой операции была и практическая сторона. Чтобы сохранять свое положение в мафии, дон должен постоянно демонстрировать свою силу и ум. Оказаться под судом из-за того, что он ошибся, приняв Джонни в свою организацию, — это его здорово компрометировало. Если простой солдат из его собственного «семейства» выдал дона полиции, это никак не говорило о мудрости и верности его решений.

По правде говоря, Лоренцо Капеллани оправдали за отсутствием состава преступления ввиду недостатка улик. Но такая никому не нужная огласка подрывала его репутацию. А раз он не мог ни найти, ни наказать доносчика, с этим ничего нельзя было поделать.

То обстоятельство, что ФБР использовало всю свою мощь, чтобы защитить виновника и найти для него укрытие, никакого значения не имело. Дон мафии должен был показать, что способен утереть федералам нос. Иначе все поймут, что ему недостает силы, политических связей и ума, необходимых, чтобы быть доном. И сразу найдется множество ненасытных и беспощадных людей, которые начнут предъявлять претензии на его место. И в его собственном «семействе», и вне его.

Все это Ренцо Капеллани прекрасно понимал. В мафии он родился и вырос. Отцу его пришлось бежать с Сицилии и завоевывать Новый Свет, так как на родине его ждала смертная казнь за убийство. Некоторое время спустя отец погиб во время стычки между бруклинскими бандами — в те времена мафия была просто сборищем хулиганов и бандитов, принимавших в свои ряды только вновь прибывших итальянцев или сицилийцев.

В десять лет Ренцо стал главарем маленькой банды мальчишек, которая яростно дралась с соперниками и «защищала» от них уличных торговцев. Живой и крепкий, он любил оружие, и, по присловью мафиози, «добыл свою кость», убив ночного сторожа на складе, который его банда грабила. Это сразу привлекло к нему внимание местной мафии, которая только начинала набираться сил.

В двадцать три года он уже пользовался солидной репутацией среди тех, кто привык пускать в ход кулаки, нож или пистолет. К тому времени он уже дважды побывал в тюрьме за ограбления. Когда он отбыл второй срок, крупнейший бруклинский ростовщик взял его к себе телохранителем. И с тех пор властям больше никогда не удавалось выдвинуть против него хоть какое-то обвинение.

До тех пор, пока против него не выступил Джонни, да и тут случае все кончилось благополучно — стоило обильно смазать как полицию, так и политиков.

Приличный доход телохранителя и неприкосновенность от закона были вещами очень ценными, но аппетит юного Ренцо рос с каждым днем. Он не уставал повторять, что заслуживает лучшей участи. И когда мелкие торговцы, не успевшие вовремя вернуть долг, принялись умолять его вмешаться и заступиться за них перед патроном, Ренцо решил, что следует воспользоваться удобным случаем и начать собственное дело.

В те времена рэкет по «выжиманию» денег толком ещё не развернулся, но его технологию мафия уже довела до совершенства. Люди, сильно нуждавшиеся в деньгах и не имевшие возможности получить их в банках или ссудных кассах, вынуждены были обращаться к одному из ростовщиков мафии, которых звали «пиявками» или «шейлоками». Такой заимодавец не предъявлял больших претензий к гарантиям возврата денег, для него самой надежной гарантией было то, что не уплативший в срок заемщик рисковал подвергнуться насилию: от легких побоев до самой ужасной смерти.

Ростовщик мафии выдавал нужную сумму под непомерные проценты, причем эти проценты росли с каждой неделей просрочки платежа. Счастлив был тот, кто успевал достаточно быстро избавиться от такой «услуги», но в большинстве своем несчастные увязали все глубже и глубже и попадали в кабалу до конца жизни. Из года в год им приходилось платить проценты, которые в десятки раз превышали полученную поначалу сумму.

Мелкие коммерсанты обратились к Ренцо в надежде, что тот добьется у патрона отсрочки для попавших в это затруднительное положение, что поможет ему занять более высокую ступеньку в мафии.

Ренцо не стал за них ходатайствовать, но предложил другую идею. Он начал давать деньги людям, попавшим в кабалу к его патрону, но понятно, что под меньшие проценты.

Прошло около года, пока ростовщик это не обнаружил. Он нанял человека разделаться с Ренцо. К счастью для последнего потенциальный убийца оказался другом его детства. Теперь Пауло Корбо был его советником.

Чтобы спасти Ренцо, одной дружбы было недостаточно, но Корбо успел усомниться в умственных способностях ростовщика и перспективах с ним сотрудничать. Кроме того, амбиций ему было не занимать. Поэтому он заключил соглашение с Ренцо. Они прикончили ростовщика, усадили его за руль автомобиля и оставили на крутом закрытом повороте. Громадный грузовик на полной скорости сбросил машину под откос, списав все на несчастный случай.

Не теряя времени, Ренцо Капеллани отправился к дону «семейства», к которому принадлежал погибший ростовщик. Умберто Дорелли был одним из двух главарей, возглавлявших уголовный мир Бруклина. Произнеся несколько подобающих случаю фраз по поводу несчастья с его патроном, Ренцо попросил дона Умберто стать его покровителем и разрешить ему занять место убитого. Он заверил, что уже занимался этим понемногу и в деле разбирается. С разрешения своего бывшего патрона он уже время от времени ему помогал.

Поверил дон Умберто в его историю или нет, Ренцо так никогда и не узнал, что тот подумал по этому поводу, но разрешение было получено. Дон, в частности, отметил, что Ренцо предложил увеличить процент его участия в прибылях.

Со временем дело приняло такой размах, о котором Ренцо даже не осмеливался мечтать. Он не ошибся, предположив, что финансовые трудности бывают не только у мелких коммерсантов. Постепенно он стал предоставлять все большие суммы людям, занимавшим достаточно высокое положение. Вначале он вел себя с ними исключительно вежливо, даже униженно, дожидаясь момента, когда они почувствуют на себе его силу, чтобы объяснить им свои нужды и требования.

Через несколько лет он уже контролировал несколько важных компаний в штате Нью-Йорк; отдельные предприятия принадлежали ему полностью. Его «армия» стала первой армией в Бруклине. Доны из других штатов, собиравшиеся вложить награбленные средства в легальную деятельность, все чаще и чаще вынуждены были для «отмывки» своих денег обращаться в компании, контролируемые Ренцо.

Казалось, у него есть все: богатство, люди, связи, влияние, не говоря уж о великолепном доме на Лонг — Айленде. Он поселил там семью, сохранив апартаменты в Нью — Йорке в качестве штаб-квартиры. Его авторитет продолжал расти и в скором времени возникло острое желание низложить своего патрона дона Умберто.

Спустя пять лет он осторожно вступил в переговоры с другим боссом бруклинской мафии доном Джузеппе Неро.

Яблоком раздора между двумя донами стала территория Лонг-Айленда, до того времени мафией не контролировавшаяся. Ее население стремительно росло, и такими же темпами развивалась промышленность. Уже происходили жестокие стычки и все более явной становилась угроза большой войны.

В такой ситуации дон Джузеппе откликнулся на предложения Ренцо именно так, как тот и ожидал: если он ликвидирует своего собственного дона, они с Джузеппе смогут поделить спорные территории, и дон Джузеппе использует свое влияние в большом совете мафии, чтобы Ренцо в свою очередь стал доном.

Тщательно обдумав предложение, Ренцо Капеллани решил заняться доном сам. Такой жест придал бы особый шик его восхождению. Среди главарей мафии — тех, кто именовал себя «уважаемыми людьми» — особо относились к тем capo[3], которые могли лично провернуть такое дело.

На случай, если возникнуть проблемы, Ренцо решил прихватить с собой кого-нибудь из своих людей. Следовало выбрать такого парня, который сумеет в нужный момент помочь и сможет потом держать язык за зубами.

Ему показалось, что этим условиям вполне отвечает Джонни Морини. Тот уже два года был его soldato[4], показал себя надежным, ловким в обращении с пистолетом и способным сохранять присутствие духа в непредвиденных ситуациях.

Ренцо видел в Джонни свою молодость. Отец парня служил официантом в одном из первых ресторанов, приобретенных Ренцо, и всегда восхищался патроном. Когда он умер, Джонни было семь лет. Как и Ренцо, он рано вынужден был начать борьбу за существование и вскоре стал главарем самой жестокой подростковой банды. Как и Ренцо, на этом он не остановился и дважды попадал в тюрьму.

После второго срока Ренцо отправил Джонни в командировку. В то время банды хулиганов, не имевших отношения к Организации, грабили по дороге в Нью-Джерси грузовики с контрабандным спиртным. Джонни поручили сопровождать один из караванов.

Ночью на его грузовики напали трое в масках. Джонни убил одного и серьезно ранил другого, а третий позорно бежал. После этого Ренцо поставил Джонни во главе небольшой группы крепких парней и поручил им выследить оставшихся в живых членов банды и разобраться с ними. Меньше чем за два месяца был наведен полный порядок.

Ренцо трудно было сделать более правильный выбор. Несколько недель он обдумывал план операции и, когда позвонил подкупленный шофер дона Умберто, готов был действовать. Джонни сопровождал его до дома в квартале Куинс, где жила любовница главаря мафии. Ренцо запасся дубликатом ключей, тихонько открыл дверь и они поднялись по лестнице до шестого этажа.

Удар был рассчитан предельно точно. Едва они оказались в коридоре, как распахнулись двери лифта. Дон Умберто шагнул на площадку и получил три пули, которые в упор выпустил Ренцо.

Но план не предусматривал, что дона будет сопровождать один из его телохранителей. Несчастный парень попытался вытащить свой пистолет. Джонни дважды выстрелил ему в грудь, Ренцо для надежности добавил третью пулю. После этого они незамеченными спустились по пожарной лестнице, сели в машину и отправились к Ренцо домой. По дороге они на минутку остановились, чтобы сунуть свои пистолеты в измельчитель металлолома на одном из предприятий Ренцо.

Все было проделано просто великолепно, но к несчастью телохранителю дона Умберто каким-то чудом удалось выжить. Шесть месяцев он пребывал в состоянии комы и лишь время от времени повторял имена Ренцо и Джонни. Тот факт, что называл он имена в бреду, не позволял выдвинуть против них обвинения. Тем более, что выйдя из больницы, он тут же от своих слов отказался.

Судья под каким-то предлогом упрятал его в тюрьму, надеясь, что он изменит показания и в конце концов расскажет толком, как погиб его шеф. Но спустя два месяца с подачи Ренцо в тюрьме вспыхнул бунт. Его быстро подавили, однако парня нашли мертвым.

На этом дело могло бы и закончиться, но Ренцо так никогда и не понял, что произошло дальше. Джонни вдруг словно потерял голову и много позже, когда новый дон предстал перед судом, стал главным свидетелем обвинения.

Сегодня, комфортабельно устроившись в салоне гостиницы, Ренцо Капеллани наслаждался мыслью, что наконец-то не за горами окончательное решение этой проблемы.

Тонкая сигара у него в руке погасла, но он не обратил на это внимания.

Он возмущался вероломством Джонни. Тот нарушил omerta[5], выступил против своих. В суде парень дал против него такие показания, что те едва не повлекли пожизненного заключения. Не говоря уже о тех деньгах, которые пришлось истратить на поиски предателя.

Однако из памяти дона Ренцо ускользнула одна деталь.

Тридцать лет назад, ещё до рождения Джонни, его отец, как большинство его друзей, стремился засвидетельствовать Ренцо свое почтение. Уже в то время видно было, что тот скоро станет важной персоной, и каждый старался как-то подчеркнуть свою преданность.

Дон Ренцо забыл, что принял тогда приглашение стать Джонни крестным отцом.

Сквозь щели в жалюзи в номер Чарли Морана начали пробиваться серые лучи рассвета. В дверь тихо постучали.

Просыпался Моран мучительно медленно. Он протер глаза, сел в постели и спустил ноги на пол.

Стук в дверь повторился.

— Кто там? — буркнул он.

— Нас прислал ваш друг из Бруклина.

Сказано было достаточно точно. Если парням поручили такую работу, то вряд ли назвали имя заказчика. Они наверняка никогда не слышали имени Лоренцо Капеллани.

— Минутку, — хрипло выдохнул частный детектив.

Пройдя в ванную, он сполоснул холодной водой лицо, сунул в рот таблетку, запил её, и только после этого открыл дверь.

В комнату бесшумно вошли двое и прикрыли за собою дверь. В их поведении не было ничего угрожающего, да и выглядели они вполне прилично. Один был высоким и худым, с резкими, словно тесаными чертами, другой — плотным и коренастым, с веснушчатым круглым лицом. Выглядели оба дружелюбно и разговаривали весьма любезно.

Высокого звали Старрет, а коротышку — Уайтхед. Один был из Монтаны, другой — из Техаса. Уроженцы тех мест, где отцы с малолетства приучали мальчишек к охоте, они уже к десяти годам профессионально владели ружьями и пистолетами. Годам к четырнадцати становясь погонщиками скота, привычек обращаться с оружием они не теряли. Потом оба попали в «зеленые береты», где ещё усовершенствовали свою технику и научились новым трюкам в искусстве убивать себе подобных.

Во Вьетнаме они почувствовали вкус к насилию, который впредь их уже не покидал. А вернувшись домой, оказались в Неваде и долго бедствовали, пока кто-то в Лас-Вегасе не предложил им занятие, вполне соответствовавшее их наклонностям.

Большую часть времени они присматривали за порядком в одном из отелей-казино на Стрипе. Но время от времени срывали недурной куш за работу, подобную нынешней. У обоих были жены, дети и симпатичные малышки в Лас-Вегасе.

Чтобы как-то разнообразить монотонную жизнь, они время от времени обращались к услугам гостиничных проституток, и упорно мечтали, как однажды выйдут в отставку и поселятся на собственных ранчо.

Моран показал им фотографию Джонни Морини, стоявшую на полке. Вечером накануне он удалил с неё свои отпечатки, тщательно протерев её салфеткой.

— Вот ваш человек.

Уайтхед взял фотографию и начал внимательно её изучать.

— Бравый парень, — пробормотал он.

Моран кивнул и добавил:

— Его зовут Джонни Роулинс.

— И где он скрывается? — спросил Старрет.

— У него магазин в соседнем городишке — Уотсоне. Но для ваших целей гораздо удобнее расположен его дом. Он стоит на отшибе, там нет никаких соседей. Если вы сейчас поедете туда, то увидите, как парень будет выходить из дома, чтобы отправиться в магазин.

— Мы готовы, — серьезно заверил Старрет.

Чарли Моран поспешно почистил зубы, побрился и оделся. Уайтхед сунул фотографию в карман и все трое покинули мотель.

«Шевроле» Морана двинулся вперед. Старрет и Уайтхед последовали за ним на темно-сером «кадиллаке». Когда они миновали городок, было ещё слишком рано, чтобы ждать у закрытого магазина. Добравшись до Батл-Роуд, Моран остановился, следом мягко затормозил «кадиллак».

Моран вышел и подошел к Старрету, сидевшему за рулем.

— Его дом на этой проселочной дороге. Небольшая ферма, номер семнадцать.

— Понял. Теперь этим займемся мы. Рады были с вами познакомиться.

«Кадиллак» обогнул «шевроле» и поднял тучи пыли на проселке.

Моран развернул свою машину. Начиналась жара, он надел темные очки и включил кондиционер, а потом немного подождал.

Моран не был по природе кровожадным человеком и не любил ссор и стычек даже в роли простого наблюдателя. Но поиск Джонни стоил ему двенадцати долгих месяцев, и это вызывало некоторое сожаление из-за того, что он не будет присутствовать при расправе.