"Михаил Калашников" - читать интересную книгу автора (Александр Ужанов)

Глава третья Стрыйская танковая школа

Срочную службу М. Т. Калашников проходил в Киевском особом военном округе (КОВО), которым с 1940 года командовал герой боевых действий на реке Халхин-Гол Г. К. Жуков. Военные университеты Калашникова начались с августа 1938 года и длились почти три года.

М. Т. Калашников:

«На сборном пункте я с завистью смотрел на сверстников, которых зачисляли в летные войска, в Морфлот, в артиллерию или танковые части. Но туда, как правило, брали физически сильных ребят, тех, у кого косая сажень в плечах, — куда мне с ними тягаться! Но мне опять повезло. Сказал, что с детства очень люблю технику и кое-что в ней уже понимаю. А что ростом не вышел — что ж, какому-нибудь богатырю, с которым выпадет мне служить, будет в танке рядом со мной просторней…»

По прибытии к месту службы в западноукраинский город Стрый Калашников был определен в учебную роту 12-й танковой дивизии, в которой готовили механиков-водителей танков.

Это была настоящая школа младших командиров, по окончании которой Михаил получил специальность механика-водителя танка и продолжил службу в том же месте в составе 24-го танкового полка все той же 12-й танковой дивизии.

И «учебка», и боевой полк дислоцировались в старинном и красивом городе Стрый Львовской области, самом западном в СССР. Дивизия входила в боевой состав 8-го механизированного корпуса 26-й армии КОВО. Штаб соединения размещался в городе Дрогобыч. С началом Великой Отечественной войны армия и корпус были в составе Юго-Западного фронта, которым командовал Герой Советского Союза генерал-полковник М. П. Кирпонос.

Чем знаменателен город Стрый, с которым были связаны сложные предвоенные годы Калашникова? Это древний город, отметивший в 2005 году 620-ю годовщину. Основан он был на берегу речки Стрый — правого притока Днестра, протекающего по южной части Львовской области. Еще с доисторических времен в этих местах селились славянские племена, особенно хорваты. В XI–XIII веках земля стрыйская входила в состав Галицко-Волынского княжества. А во времена князя Осмомысла на Стрыйщине была создана оборонительная система, которая охраняла торговый путь от венгерских, польских и татарских набегов. Сохранились искусственные пещеры, оставшиеся от бывшего монастыря XV века, которые связаны с именем легендарного вождя опришков — Олексы Довбуша.

С XIV века Стрыйщина попадает под власть Польши. В 1523 году город полностью уничтожают татаро-монголы. В 1657 году в результате освободительной войны под руководством Богдана Хмельницкого в Стрый вступает казачье войско для объединения с полками венгерского князя Д. Ракоты. В результате раздела Речи Посполитой в 1772 году Стрый вместе с Галичиной попадает под власть Австро-Венгрии. В 1784 году здесь размещался воинский гарнизон.

Уже в зрелом возрасте Калашников узнает, что Львов на протяжении двух предвоенных десятилетий попеременно переходил из рук в руки. В начале Первой мировой войны город был взят русскими войсками. С июля 1915 года это был центр Галицийского генерал-губернаторства. Потом Львов снова заняли австро-венгерские войска. Когда развалилась Габсбургская империя, в ноябре 1918 года украинские политики провозгласили город столицей Западно-Украинской народной республики (ЗУНР). Это не могло понравиться польским частям и Украинскому легиону сечевых стрельцов[7]. Бывшие солдаты австрийской армии объединились в Украинскую Галицкую армию, а к полякам на помощь пришла сформированная но Фракции армия под командованием Галлера. Польско-украинская война продолжалась до июля 1919 года, пока Западная Украина не перешла под управление Польши. Главе правительства ЗУНР Симону Петлюре была обещана военная помощь в борьбе с большевиками и наступавшей Красной армией.

В 1920 году началась советско-польская война, в которой Красная армия потерпела поражение, и Львов был захвачен польскими войсками. А 17 марта 1939 года вся Западная Украина по пакту Молотова — Риббентропа перешла в состав СССР. Во время фашистской оккупации Львов был переименован в Лемберг, многие улицы и площади города получили немецкие названия. На трамваях, на зданиях магазинов, кафе, ресторанов появились предостерегающие вывески: «Только для немцев».

В первые дни оккупации гитлеровцы уничтожили во Львове свыше пяти тысяч граждан, в том числе 250 учителей и 36 видных ученых, среди которых был почетный член многих академий, доктор физико-математических наук К. Бартель. В мрачных и зловещих казематах львовской цитадели было замучено, расстреляно и умерло от болезней, холода и голода более 140 тысяч советских военнопленных. За три года оккупации гитлеровцы вывезли в Германию 255 тысяч человек. Такова цена страшной войны только на примере Львовской области, где состоялись первые военные университеты конструктора-оружейника Калашникова.

К великому сожалению, память о М. Т. Калашникове ни в Стрые, ни во Львове официально не хранят. А ведь во Львове, которому в 2006 году исполнилось 750 лет, действует более сорока музеев. Город продолжает слыть перекрестком истории, на котором сходились и расходились пути самых разных народов, связанные с именами и наших великих предков, и современников. Среди них — князь Даниил Галицкий и Гришка Отрепьев, выдающаяся оперная певица Саломея Крушельницкая и скульптор позднего барокко Иоанн Георг Пинзель, писатель Иван Франко и музыкант Юрий Башмет…

Хочется верить, что пройдут годы безвременья и на Львовщине будут чтить память о гении мировой оружейно-конструкторской мысли Михаиле Тимофеевиче Калашникове, становление которого проходило в учебных мастерских и на танковом полигоне возле города Стрый.

Будучи подлинным патриотом Отечества, М. Т. Калашников близко к сердцу воспринял сложнейшие процессы, которые происходили в конце XX — начале XXI столетия в Украине, особенно в западной ее части. Он не мог принять то, что над Львовом и Стрыем взметнулось знамя национализма. Калашников остается искренним приверженцем единства братских славянских народов и, конечно, всегда был против всего, что его подтачивало и разрушало. Это определяет его крайне негативное отношение и к Степану Бандере — руководителю фашистских террористических банд в Западной Украине, и к гетману Ивану Мазепе, стремившемуся к отделению Украины от России, лавировавшему между Петром I и шведским королем Карлом XII, ступившим в конечном счете на путь предательства.

Несмотря на буйные политические ветры последних десятилетий, Калашников тепло отзывается о своей службе в Стрые:

«Я с благодарностью вспоминаю своего первого командира роты, сумевшего увидеть в угловатом, худеньком красноармейце наклонности к техническому творчеству. И не просто увидеть, но и создать условия для их развития».

В ротной колонне Михаил всегда находился в последней шеренге, предпоследним слева. Поэтому старшина и называл его не иначе как «предпоследний». У него были маленький рост и, по мнению старшины, неподходящая выправка. К тому же не отличался он при отработке строевых приемов. Но был невероятно гордым и свободолюбивым. Чуть что — огрызался, за что и получал наряды вне очереди. Частенько его можно было увидеть на мытье нужников, полов в казарме, на кухонных работах, за перезаправкой кроватей, за подшивкой воротничков. Противостояние со старшиной было нешуточным. Зато и школу солдатского быта хорошую прошел — на зависть многим. Да и характер закалял: ершистости да твердости прибавилось. Хотелось, чтобы все было по справедливости.

Нормализации отношений со старшиной помог один случай. Как-то находясь во внеочередном наряде, Михаил полюбопытствовал, как выпускается боевой листок. Он всегда неравнодушен был ко всякому творчеству — природная тяга к стихотворству то и дело давала о себе знать. Боевой листок выпускала, как правило, ротная редколлегия в соответствии с указаниями старшины. Тот обычно излагал свои ценные мысли на листочке и вручал редактору. Вот Михаил и увидел ту инструкцию. А в ней было написано, чтобы «предпоследнего» изобразить со всем сатирическим пристрастием во время строевой подготовки. Вначале Калашников испытал шок, потом злость, ну а потом ему в голову пришла подкупающая новизной идея. Испытывая необычное доселе вдохновение, Михаил написал на самого себя стихотворную пародию. Получился не то чтобы шедевр, но произведение, которое возвело автора на пьедестал казарменной славы. Причем не только в пределах своей роты, но и в масштабе полка и даже танковой дивизии. В сопровождении ярких карикатур творение то было размещено к ротном боевом листке. Старшина потом смаковал при всех те сатирические стихи. Вся рота смеялась до слез. При этом старшина стал укорять Михаила: дескать, вот и коллектив уже занялся твоим воспитанием. Ребята не выдержали и раскрыли тайну. Старшине ничего не оставалось делать, как признать литературный талант Калашникова. После этого случая Михаил вошел в состав редколлегии. Вместе с признанием и новый титул пришел — «наш ротный поэт».

5 апреля 1940 года в окружной газете «Красная Армия» в рубрике «Красноармейское творчество» появилось несколько стихотворений курсанта Михаила Калашникова. А потом был слет молодых армейских литераторов в Киеве, критический разбор произведений. В жюри — известные тогда армейские писатели и поэты. Михаил запомнил, что среди них был белорусский поэт Максим Танк (настоящие имя и фамилия Евгений Иванович Скурко), активный участник революционного движения в Западной Белоруссии, в годы Великой Отечественной войны — сотрудник фронтовой и партизанской печати. О ком говорили — тот в зале вставал. Один из начинающих поэтов после прочтения своего произведения тут же был принят в Союз писателей СССР. Не обошлось без курьезов. Некий туляк в стихах сравнил свою девушку с тульским самоваром — все от души посмеялись.

И вот жюри назвало курсанта Калашникова. Михаил встал и с волнением продекламировал стихотворение «Танкисты»:

Стали разбирать эти стихи.

— Ну что вы воспеваете мертвый металл, о людях надо больше говорить, о руководителях, — сказал кто-то из членов жюри.

«После этого, — вспоминает Михаил Тимофеевич, — мы стали петь “Тимошенко вместе с нами, Тимошенко впереди!”».

И все равно — это была первая масштабная творческая победа. По возвращении в роту старшину как подменили. Он по-иному посмотрел на Калашникова, пытался даже переместить в строю, правда, из этого ничего не получилось. Росточка слава не прибавила. Так и остался предпоследним… Но Михаил не унывал.

По воспоминаниям Калашникова, 12-я танковая дивизия, в которой подходила к концу его срочная служба, дислоцировалась в городе Стрый и была вооружена новыми танками Т-34. Фамилий старшины, командира роты, политрука, командира полка Михаил Тимофеевич не запомнил. Восполняя этот исторический пробел, назовем их. Прежде всего, это командир 8-го механизированного корпуса генерал-лейтенант Дмитрий Иванович Рябышев и его заместитель по политической части — бригадный комиссар Николай Кириллович Попель. В начале войны корпус сражался в окружении, понес большие потери.

Рябышев — участник Гражданской войны, с 1930 по 1933 год занимался ликвидацией басмачества, с 1936-го — командир 13-й Донской казачьей дивизии. После начала Великой Отечественной войны командовал 38-й и 28-й армиями, после войны был заместителем командующего Восточно-Сибирским военным округом. Автор военных мемуаров «Первый год войны», опубликованных в 1990 году, до самой смерти (1985) жил в Ростове-на-Дону.

Командир 12-й танковой дивизии полковник Петр Семенович Фотченков — участник войны в Испании, Освободительного похода в Западную Украину 1939 года в должности командира 24-й танковой бригады. Погиб в августе 1941 года в Уманском котле. Его заместителем по политической части был полковой комиссар Василий Васильевич Вилков. С первых дней войны 12-й танковой дивизией командовал генерал-майор Т. А. Мишанин.

24-м танковым полком, в котором непосредственно служил Михаил Калашников, командовал подполковник Петр Ильич Волков, родом из Сибири. Замполитом полка был батальонный комиссар В. М. Гончаров, а начальником штаба — майор Антон Абрамович Никитин. Во второй день войны именно лог полк составил передовой отряд дивизии для совершения марша 8-го мехкорпуса в пункт сосредоточения в районе Броды.

Боевая учеба в танковой школе в предвоенный год была напряженной. Нескончаемые занятия на технике днем и ночью — в танковом парке, в месте расположения полка и учебном центре на полигоне. Учились стрелять из штатного стрелкового оружия. Особенно нравился Калашникову пистолет ТТ (тульский, Токарева). Им тогда только начали вооружать танкистов. Основательно изучали устройство танка, обучались вождению. Боевые машины не остывали, горючего уходило несметное количество. При этом никакой экономией никто не занимался. Вскоре именно общеармейское движение за экономию топлива возведет Михаила в KOBO на очередной, уже технический, олимп признания и авторитета.

Первая рационализаторская идея пришла в голову, когда Калашников обратил внимание, что из пистолета было крайне неудобно стрелять через башню, хотя для этого использовалась специальная щель. Вот он и придумал специальное приспособление — прицеливаться стало легче. Потом Михаилу показалось, а это было действительно так, что емкость магазина у ТТ маловата, надо бы добавить. И тут же пришло решение, как увеличить количество патронов.

М. Т. Калашников:

«Ведение огня через специальные щели в башне танка давало малый эффект. Да и магазин пистолета оказался небольшой емкости.

Взявшись за устранение некоторых недостатков пистолета ТТ, связанных с применением его в бою, я никак не мог предполагать, что создание и совершенствование стрелкового оружия через несколько лет станет делом всей моей жизни. Все мои последующие конструкторские разработки довоенной поры, если их можно так назвать, были связаны непосредственно с танковой техникой».

И так шаг за шагом, этап за этапом. Процесс технического творчества нравился курсанту, поскольку в душе он был не только романтиком-мечтателем, но и самым настоящим «железячником». Нередко в годы учебы в танковой школе ему вспоминался его первый оружейный опыт с браунингом Гавриила Бондаренко.

В округе развивалось движение рационализаторов и изобретателей. В распорядок дня, планы боевой и самостоятельной подготовки были внесены соответствующие занятия, в том числе работа в мастерских. В войсках расцвела атмосфера технического творчества. Не сама по себе, конечно, — под воздействием сверху. Очень старались отцы-командиры. Говорили, что закручивать гайки стал новый командующий войсками KOBO боевой генерал Георгий Константинович Жуков.

С назначением в приграничный округ Г. К. Жукова на занятиях стали больше изучать опыт боев с финнами и японцами. Создавались различного рода технические мастерские, рационализаторские клубы. Свой кружок умельцев появился и в роте, где служил Калашников. Была оборудована специальная витрина передового опыта, разрабатывалась и вывешивалась на всеобщее обозрение рекомендуемая тематика исследований. Одно из направлений усовершенствования — танковое оборудование. Слабым звеном были процессы регистрации работы танка и диагностика состояния узлов, агрегатов и механизмов. Явно не было того, что называется контрольно-измерительной аппаратурой и эксплуатационным оборудованием. Без таких приборов дальше было нельзя. Нужно было повышать качество и надежность эксплуатации техники.

Как-то после полигонных занятий командир роты отозвал в сторонку курсанта Калашникова и предложил ему немедленно включиться в конкурс на создание прибора учета фактического количества выстрелов из танкового орудия. Посоветовал сделать счетчик инерционным. Калашникова долго уговаривать не пришлось — он дорожил доверием и всегда из кожи лез, чтобы его оправдать. Но не то чтобы как-то выслужиться. Здесь было другое. Ответственность, что ли. Скорее, именно под ее воздействием Михаил вместе с товарищами из экипажа изготовил требуемый прибор. Да такой, что потом здорово помог в учебном процессе и в ходе огневой подготовки. В музее М. Т. Калашникова в Ижевске хранится отзыв на этот прибор со следующей записью: «Счетчик прост в изготовлении и безотказен в работе». Это было свидетельство признания задатков будущего конструктора.

Потом была очередная задача — войскам потребовался прибор для фиксации расхода топлива как в движении, так и на холостых оборотах. Как отмечалось в информационном листке, «создание такого прибора имеет для танкистов важное практическое значение».

Последовала душевная беседа с политруком. Шутка ли, сам командир полка подполковник Волков взял на контроль это наиважнейшее дело. Счетчик моторесурса захватил Михаила всецело. В основу своего проекта он положил принцип тахометра, который фиксировал число оборотов коленчатого вала и диагностировал работу двигателя в разных режимах. Конечно, нужны были материалы и время. Командование роты постаралось создать все необходимые для работы условия. Даже после ужина и отбоя приходилось трудиться. Прошло несколько месяцев мытарств. Любопытная деталь: Калашников смастерил тот счетчик на базе обычного будильника. Сколько же их было перепорчено тогда начинающим конструктором! И где только он их не добывал! Первое испытание прибора провел на своем танке. И вот он, революционный прибор, на столе полковой комиссии. Потом были успех, встреча и детальная беседа вначале с командиром полка, потом в штабе округа в Киеве, куда его командировали вместе с тем прибором как раз накануне крупных учений в округе. Но не суждено было курсанту Калашникову принять в них участие. Его ждали другие, не менее интересные и судьбоносные события.

М. Т. Калашников:

«Конструктором и изобретателем я чувствовал себя от рождения. Хочу сослаться на статью, напечатанную в окружной армейской газете в далеком 1940 году. Она называется “Изобретатель Калашников” и рассказывает о том, как 20-летний красноармеец изобрел прибор для танка — счетчик моточасов, из ненужных частей и деталей собрал опытный образец. “Неутомимая энергия бойца заражала всех окружающих. Они увидели в нем крупные задатки настоящего новатора техники, изобретателя”».

А в газете «Красная Армия» 19 января 1941 года был опубликован отчет об окружной конференции армейских рационализаторов и изобретателей. Отмечено изобретение курсанта танковой школы Калашникова Михаила — комбинированный счетчик моторесурса танка. В этом же номере газеты помещена статья самого Михаила с описанием устройства и действия прибора. Прибор не был простым, имел важное предназначение.

Вторая командировка в Киев. Теперь уже техническая страсть привела сюда молодого Калашникова. В приемной командующего было многолюдно. Не уставая, трещал телефон, туда-сюда сновали высокие чины, мимоходом окидывая взглядом неказистого сержанта. И вот, наконец, приглашение в служебный кабинет Г. К. Жукова. Необыкновенное волнение. Доклад Жукову о прибытии. Голос подводил, срывался. Но улыбка Георгия Константиновича вывела Михаила из оцепенения. В просторном кабинете находилось еще несколько генералов и офицеров. «Вероятно, члены окружной комиссии», — пронеслось в голове сержанта. Выложили на столе прибор, раскрыли чертежи.

— Доложите-ка нам, товарищ Калашников, каково назначение и принцип действия счетчика! — ободряюще произнес Жуков.

Преодолев оцепенение, сержант Калашников стал в деталях представлять свое детище. Хотя поджилки, по его словам, тряслись изрядно. Не удивительно — ведь то был самый первый в жизни доклад на таком солидном уровне в защиту личной конструкции. Сколько их будет потом! Понимание пришло скоро: мало что-то придумать, изобрести, сконструировать, надо еще отстоять свою идею или изделие. В этом — истина и соль конструкторского призвания.

«Чего скрывать, — вспоминает Калашников, — не раз приходилось терпеть поражение и даже быть битым непонарошку. Но, как говорится, за одного битого двух небитых дают».

А тот первый экзамен перед суровым на вид Жуковым Калашников сдал вполне успешно. Хотя и сбивчивым, не всегда логичным был тот памятный рассказ. Больше запомнился разбор, когда каждый из присутствующих по просьбе генерала Жукова поставил и обосновал персональную оценку. Черту подвел командующий, оценив прибор как оригинальный по своей конструкции, хотя и несколько примитивный по оформлению.

— Вот что, механик, — произнес Жуков. — Хороший ты пример показал, что не только конструкторы технику совершенствуют, но и обыкновенные солдаты. Тебе бы в Москву. Но прибор уж больно аляповато сделан.

И тут же предложил навести на него красоту в Киевском танковом техническом училище, куда тотчас же и сопроводили восходящую звезду танковых войск.

В музее в Ижевске хранится редкая реликвия — справка от 2 октября 1940 года, выданная военным инженером 2-го ранга Колесниковым, в то время — помощником начальника училища. Вот ее текст: «Дана настоящая (справка) красноармейцу-изобретателю тов. Калашникову М. Т. в том, что ему разрешается проводить заказы на изготовление отдельных деталей по его изобретению в мастерских города Киева».

Михаил Тимофеевич впоследствии сообщит, что это был самый первый официальный документ, в котором он официально был назван изобретателем. В Киевском училище тогда им будет изготовлено два опытных образца прибора. Испытание на боевых машинах прошло удачно. Прибор работал.

Затем опять встреча с Жуковым. Командующий был в прекрасном настроении, шутил, напутствовал. В завершение короткой встречи наградил Михаила именными часами. Однако ему не удалось сохранить тот бесценный подарок — свидетельство первого признания на таком высоком уровне.

Эти две памятные встречи с Г. К. Жуковым стали решающими в судьбе будущего конструктора. Целеустремленный юноша поверил в свои силы и взял жизненный курс, с которого уже никогда потом не сходил, как бы ни бушевала вокруг него жизнь, часто вынося на поверхность своими сильными ветрами и высокими волнами легенды и мифы, порой не имеющие никакого отношения к реальному Калашникову. По одной из мифических версий, Г. К. Жуков якобы вызвал перед самой войной Калашникова и приказал сконструировать для армии автомат, да такой, чтобы отказа никогда не имел. Чтобы простым был и непременно надежным. Незатейливые рассказчики, не смущаясь, передавали из уст в уста уже с невероятными искажениями якобы тот душевный разговор великого полководца с начинающим конструктором: на тебя, дескать, одного вся надежда, сынок! Михаил Тимофеевич впоследствии с улыбкой открещивался от таких побасенок.

— Да не было этого, — не уставал повторять он.

Ничего не поделаешь стоустная молва делает свое дело. Таковы законы жанра — событие наращивается в объеме и приобретает порой самые неожиданные формы по мере удаления его от даты и места рождения. Верно одно: с тех пор Калашников считает Жукова своим «крестным отцом», который поддержал, вдохновил и благословил на тяжелый, но вместе с тем благородный путь конструктора-оружейника. Мысленно возвращаясь в последующие годы к Маршалу Победы, Калашников всегда испытывал гордость за его фронтовые подвиги. Необыкновенное, в чем-то даже родственное чувство к этому суровому, мужественному и очень умному человеку сказалось на характере Михаила Тимофеевича.

Уже в солидном возрасте, накануне шестидесятилетия своего автомата АК-47, по просьбе московских специалистов-социологов Михаил Тимофеевич Калашников разрешил себя протестировать на принадлежность к одному из шестнадцати известных соционике устойчивых типов людей. И вот что из этого получилось.

Михаил Тимофеевич оказался сенсорно-логическим экстравертом (СЛЭ). Наиболее ярким представителем этого типа является именно Георгий Константинович Жуков. Похожих на него людей с преобладанием сенсорики и логики относят к категории «Жуков». Конечно, по мировой известности Калашникову впору возглавить свой список людей, в ряд которых из соотечественников можно было бы внести Гагарина, Королева и Курчатова.

У представителей «жуковского типа» поведение отличается в первую очередь железной выдержкой и хладнокровием. «Жуковцы» не витают в облаках и не мечтают, лежа на диване, о том, что было бы, если бы… Это люди земных, практических дел. Честолюбивые, волевые и целеустремленные. Задуманную глобальную цель они достигают во что бы то ни стало. На суету вокруг себя не обращают внимания. Гибкие тактики, если идут на уступки, то лишь на какое-то время. Предпочитают неформальное и недемонстративное лидерство. Обладают большой работоспособностью и настойчивостью, растущими пропорционально количеству возникающих препятствий. В трудностях они, скорее, азартны. Прирожденные руководители и администраторы, способные взять на себя ответственность за принятие важных решений. Ценят логику и аргументацию. Для достижения цели привлекают к работе всех подчиненных, даже не готовых к ее выполнению. Свою деятельность разворачивают вширь. Эффективность оценивают только по конечному результату. По характеру общения корректны, деликатны и сдержанны. На новую информацию реагируют неторопливо, рассудительно. Никогда не боятся показать свою неосведомленность или непонимание какого-либо вопроса. Не стесняются переспросить, уточнить. Сами объясняют что-либо спокойно, разъясняя все на простых примерах из практики.

Про них еще говорят: круты на расправу. Несмотря на это, если обратиться за помощью к представителям данного типа в критической ситуации, они не будут разглагольствовать и давать бесплатные советы, а предпочтут помочь делом. В этом главное достоинство «жуковцев».

К этому типу людей относятся А. Ахматова, Л. П. Берия, Г. К. Жуков, Л. Г. Зыкина, Ф. Кастро, С. М. Киров, И. Кобзон, С. П. Королев, В. Лановой, А. И. Лебедь, В. Маяковский, Н. В. Мордюкова, Е. М. Примаков, Н. Расторгуев, М. Салтыков-Щедрин, В. И. Ульянов-Ленин, В. С. Черномырдин, А. Шварценеггер.

К недостаткам людей этого типа можно отнести неспособность предвидеть будущее и последствия резких слов и поступков (слабая интуиция возможностей). Вследствие этого им кажется, что проблемы наваливаются ниоткуда и разрастаются подобно снежному кому. Свою главную задачу видят в том, чтобы выстоять, не сломаться. Сенсорно-логические экстраверты также не способны разобраться в тонкостях человеческих отношений. Сильная волевая сенсорика в данном случае как бы переклинивает слабые функции, и со стороны создается «эффект танка». Словно таран, они идут напролом.

Но вернемся к нашему танкисту-герою. После подведения итогов конкурса в Киеве последовала командировка Калашникова в подмосковную Кубинку. Там проходили сравнительные испытания аналогичных приборов в масштабе всей Красной армии. От Киевского особого округа на конкурс был направлен только он один. Но опоздал курсант, конкурс уже был завершен, а победителем объявили какого-то полковника. Несмотря на это, Калашникова направили в Ленинград на завод имени К. Е. Ворошилова. Уже шла весна 1941 года.

М. Т. Калашников:

«Впервые в жизни прохожу через проходную на территорию завода и не могу представить, что на этом гиганте будут осваивать производство моего небольшого прибора. По-уставному докладываю главному инженеру о своем прибытии. Он, приветливо улыбаясь, говорит:

— А мы вас ждали. Нам сообщили, что вы приедете. — И повернулся к человеку с копной седеющих непослушных волос. — Знакомьтесь: это главный конструктор завода товарищ Гинзбург. Держите с ним тесный контакт. Желаю удачи».

Опытный образец счетчика успешно выдержал лабораторные испытания в заводских условиях. После отработки рабочих чертежей его предстояло запустить в серию. Но это уже свершится без личного участия автора. Механика-водителя танка Михаила Калашникова поставили в известность, что 24 июня 1941 года в Главное бронетанковое управление РККА из Ленинграда отправлен документ, подписанный главным конструктором завода Гинзбургом. В нем отмечалось, что в сравнении с существующими приборами предложенный Калашниковым проще по конструкции, надежнее в работе, легче но весу и меньше по габаритам.

«В период прикомандирования красноармейца Калашникова к заводу № 174 имени К. Е. Ворошилова для реализации его предложения по “счетчику моточасов” им был предложен выключатель массы, который в опытном образце был изготовлен автором в мастерских завода. По сравнению с существующими выключателями ВМ-9 и ВМ-80-1сб выключатель массы тов. Калашникова проще по конструкции, надежнее в работе основной пружины, меньше по весу и габаритам».

В дни, когда готовился отзыв на прибор Калашникова, уже громыхала Великая Отечественная война. Киевский особый военный округ был преобразован в Юго-Западный фронт и вел ожесточенные бои в приграничной полосе с немецко-фашистскими захватчиками. А в это время во Львове разгоралось вооруженное восстание членов ОУН. Повстанцы сумели захватить тюрьму, но были оттеснены подоспевшими советскими пограничниками. Перестрелки продолжались вплоть до 30 июня, до захвата города немцами[8]. В тот же день оуновцы провозгласили во Львове правительство «Украинской державы» во главе с Ярославом Стецько. Однако вскоре оно было арестовано немцами.

Генерал армии Г. К. Жуков, перед которым еще недавно сдавал свой первый в жизни экзамен сержант Калашников, уже был в новой ипостаси. Назначенный перед самой войной начальником Генерального штаба РККА, он энергично передвигался по боевым порядкам Юго-Западного фронта, пытаясь объективно оценить создавшееся положение и восстановить утраченное управление войсками.

Из воспоминаний И. X. Баграмяна:

«Вечером 22 июня в Тернополь, где располагался штаб Юго-Западного фронта, прибыл начальник Генерального штаба РККА генерал армии Георгий Константинович Жуков в сопровождении только что назначенного членом Военного совета фронта Н. С. Хрущева. Цель приезда — контроль за выполнением приказа Ставки о наступлении на Люблин. После краткого совещания Жуков в сопровождении представителей штаба фронта отбыл в расположение 8-го мехкорпуса, чтобы проследить за его подготовкой к контрнаступлению».

В каком состоянии находился корпус, в котором служил сержант Калашников, можно судить по воспоминаниям его командира генерал-лейтенанта Д. И. Рябышева:

«К июню 1941 года корпус имел около 30 тысяч человек личного состава, 932 танка (по штату полагалось 1031). Однако тяжелых и средних танков КВ и Т-34 поступило только 169. Остальные 763 машины были устаревших конструкций, межремонтный пробег их ходовой части не превышал 500 километров, на большинстве истекали моторесурсы. 197 танков из-за технических неисправностей подлежали заводскому ремонту. Артиллерии имелось также недостаточно. Из 141 орудия 53 были калибра 37 и 45 миллиметров. Средства противовоздушной обороны представляли четыре 37-мм орудия и 24 зенитных пулемета. Вся артиллерия транспортировалась тихоходными тракторами.

Хотя рядовой и сержантский состав, а также часть звена средних командиров новым специальностям были обучены еще недостаточно, тем не менее к началу войны корпус наряду с 4-м считался наиболее подготовленным в боевом отношении по сравнению с другими механизированными корпусами нашей армии. Конечно, за год можно было подготовить корпус и лучше. Но в целях экономии моторесурса Автобронетанковое управление Красной армии нам не разрешало вести боевую учебу экипажей на новых танках».

Во многом из-за просчетов руководства войска КОВО были застигнуты немецко-фашистскими захватчиками врасплох. По свидетельству Д. И. Рябышева, наши части «успешно отражали атаки танков и пехоты врага, но против авиации противника были почти беззащитны. Группы по 40–50 самолетов, волна за волной, налетали на боевые порядки корпуса и подвергали их бомбежке. Нередко до десятка стервятников, построившись замкнутым кругом, пикировали на боевые порядки, сбрасывая бомбы и обстреливая войска из пулеметов. Наша авиация по-прежнему не появлялась. Зенитной же артиллерии у нас было очень мало. Она не могла прикрыть весь боевой порядок корпуса. Фашистские летчики знали это и почти безнаказанно бомбили наши тылы, уничтожали машины с боеприпасами и автозаправщики с горючим».

Это воспоминания большого армейского чина. А вот что происходило в родной танковой дивизии М. Т. Калашникова, по воспоминаниям ветерана 23-го танкового полка А. А. Зубкова:

«К началу войны 12-я танковая дивизия генерал-майора Т. А. Мишанина и 7-я моторизованная дивизия полковника А. В. Герасимова располагались в районе Стрый и Дрогобыч в 50 км южнее Львова. Еще 20 июня 1941 года по распоряжению штаба Киевского особого военного округа все танки корпуса (в том числе и находившиеся на консервации) были полностью заправлены горючим и получили боекомплект. К вечеру 22 июня, следуя приказу командования 26-й армии, подразделения корпуса проделали 50-километровый марш и соединились в районе Самбора в 60 км к юго-западу от Львова. Но уже ночью командир корпуса генерал Рябышев получил от командующего фронтом приказ — перейти в распоряжение 6-й армии и к утру следующего дня сосредоточиться в районе Винники и Куровице восточнее Львова».

Калашников не мог знать, что 22 июня в два часа ночи располагавшихся в городе Стрый танкистов подняли по тревоге. Через два часа КВ и Т-34 были выведены из парка и замаскированы на улицах. Когда налетели немецкие самолеты, сбросившие бомбы на парк, боевые машины остались невредимы.

Через неделю ослабленная и измотанная в приграничных боях 12-я танковая дивизия была отведена на левый берег Днепра, в населенный пункт Талалаевка Нежинского района. В конце сентября ее преобразовали в 129-ю отдельную танковую бригаду. Откуда было знать сержанту Калашникову, что его родная дивизия, в которую он не успел вернуться перед войной, участвовала в оборонительных боях в Сумской области, откуда родом были его дед и отец. Более тридцати вражеских танков и более пятисот фашистов уничтожила дивизия в те дни.

Сержант Калашников простился с заводом, с рабочими и инженерами, ставшими для него близкими за время напряженной совместной работы. На всю жизнь запомнил он слова главного конструктора, обнявшего Михаила на прощание:

«Воюйте хорошо, молодой друг. И пусть вас никогда не покидает вера в силы тех, кто остался здесь. А прибор ваш мы доведем обязательно, только позже, после скорой победы над врагом».

В предвоенном Ленинграде произошло знакомство нашего героя со студенткой филологического факультета Екатериной. Катя стала ему экскурсоводом по Эрмитажу, Русскому музею, Казанскому и Исаакиевскому соборам. Однажды девушка произнесла запавшую в его сознание, показавшуюся очень важной мысль: «Если не знаешь истории своей страны, ты человек неполноценный». Больше Катя и Михаил никогда не встретятся. Их судьбами война распорядилась по-своему.