От автора

На политическом небосклоне советской эпохи его звезда горела недолго. Константин Устинович Черненко на вершине власти находился чуть больше года. Его предшественниками, руководившими партией и страной, были Ленин, Сталин, Хрущев, Брежнев, Андропов. За ним пришел Горбачев, который и замкнул этот, в общем-то, небольшой список, хотя вобрал он в себя персоналии, стоявшие на капитанском мостике корабля по имени СССР почти семьдесят лет.

Людям, ценящим свою историю в ее непрерывном развитии, усматривающим в ней не всегда осязаемую, но прочную связь времен, а потому не считающим наше советское прошлое чем-то вроде «черной дыры», уже само перечисление этих имен дает почву для размышлений. На мой взгляд, оно позволяет уловить скрытую за ними логику, которая привела к полному параличу правящей партии и распаду Советского Союза, казавшемуся всего лишь за три-четыре года до катастрофического обвала могучим и несокрушимым.

Семь с лишним десятилетий — это значительный исторический отрезок, и срок правления Черненко по сравнению с ним выглядит совсем незначительным.

И все же, думается, нахождение Константина Устиновича у власти в значительной мере предопределило дальнейшую судьбу СССР. Повлияло оно на будущее страны вовсе не в том смысле, как это принято считать. Обычно вспоминают, что уход из жизни этого человека завершил, как мрачно пытаются острить некоторые политики, «пятилетку похорон» (напомню, что в те годы один за другим ушли из жизни Суслов, Брежнев, Андропов, Устинов), что он ускорил конец затянувшегося процесса инерционного продвижения страны, эпохи «застоя». Но главное, думается, не в этом.

В этот короткий период времени основные события развивались за занавесом и были скрыты от взглядов непосвященных. Именно в это время расставлялись декорации к спектаклю по сценарию, написанному, как показал дальнейший ход событий, людьми, не испытывавшими особой любви к советскому строю. Вполне вероятно, что именно тогда наши западные противники по холодной войне подготовили свой главный удар, от которого Советский Союз, увязший в Афганистане, оправиться уже не смог. Возможно, что философ Александр Зиновьев и прав, называя завершающий акт развернувшейся в стране драмы «убийством слона иголкой», подразумевая, что с помощью замены генсека на нужного Западу человека совсем не трудно разрушить то, что на протяжении многих лет холодной войны выглядело неприступным бастионом, — всю систему власти и управления государством.

Вины или беды Черненко в этом нет. Вряд ли он догадывался, что был далеко не самой главной фигурой в руках людей, игравших, по Бжезинскому, на «великой шахматной доске», да и вообще едва ли подозревал, что такая игра ведется.

Хорошо известно, что Константин Устинович был избран Генеральным секретарем ЦК КПСС, будучи серьезно больным. Он это знал, но не отказался. Не смог. Какие бы домыслы ни возникали позднее по этому поводу, достоверно известно, что отнюдь не властные регалии его привлекали. Уж чего-чего, а непомерных амбиций и болезненного честолюбия, свойственных многим людям его круга, за Черненко не наблюдалось. За многолетнюю работу в руководящих органах КПСС у него, как и у многих других партийцев со стажем, выработалось свое понимание партийной чести и, если хотите, дисциплины. «Надо», — сказали товарищи по Политбюро, а он привык выполнять партийные задания беспрекословно. Именно так он и рассматривал свое избрание. И относился к обязанностям, которое оно возлагало на него, исключительно добросовестно. Другой вопрос: насколько он смог справиться с тяжелой ношей, понимал ли всю меру ответственности за положение в стране, которая, к несчастью, так же была больна, как и ее руководитель?

Было бы несправедливым подобные вопросы обращать только к одному человеку. В данном случае гораздо важнее понять: какой логике следовало руководство КПСС, принимая явно бесперспективное решение? Только ли чувство самосохранения двигало ими, как иногда принято считать? Ведь были в Политбюро энергичные и сильные руководители помимо того же Горбачева, о кандидатуре которого, кстати, речь даже не заходила при выдвижении Черненко. Еще не заходила.

В книге я попытаюсь ответить на эти вопросы. А пока хочется отметить, пожалуй, главное: большинство этих людей, воспитанных на многолетних традициях КПСС, пуще всего на свете хранили единство партии, оберегали ее от раскола.

Единство — это, пожалуй, одна из самых важных традиций партии, и оно особенно чтилось. Идеей партийного единства в свое время было проникнуто ленинское завещание — «Письмо к съезду». Ради сохранения единства в двадцатые годы Сталин трижды пытался отказаться от должности генерального секретаря. И на наших с вами глазах раскол единства КПСС во второй половине восьмидесятых годов привел к катастрофическим последствиям.

Но священный принцип единства сыграл с коммунистами руководящих органов партии злую шутку — традиция переросла в самообман. Здесь я имею в виду не только членов Политбюро, выдвинувших кандидатуру Черненко для избрания генсеком. Ведь избирали его на эту должность на пленуме ЦК КПСС, и проголосовали члены ЦК за Константина Устиновича единогласно. При всех сомнениях, которые, безусловно, были, среди них существовало негласное правило: на самом верху лучше знают, что надо делать. Если там считают так, а не иначе, значит, так надо, значит, это в интересах партии. Большинство было убеждено, что активно следовать предначертаниям сверху — обязанность, партийный долг каждого коммуниста.

Мы привыкли судить о нашем прошлом с высоты своего времени и ставить в вину этим людям многие проблемы, которые порождало именно такое отношение к сложившемуся тогда положению вещей. Судим, даже не пытаясь представить себя на их месте, понять мотивацию их поступков.

В формировании такого отношения к тем, кто верой и правдой служил КПСС, к бывшим деятелям партии главную роль сыграли средства массовой информации, которые в период нахождения у власти Горбачева развернули настоящую травлю «номенклатуры» и продолжили ее в последующие годы. Своего апогея культивация ненависти к коммунистам достигла в 1991 году, когда Ельцин своими постановлениями приостановил, а затем и запретил Компартию. Впрочем, запрет действовал недолго и был отменен Конституционным судом. Но, тем не менее, СМИ продолжали внушать доверчивому народу, что люди, находившиеся в советское время «при должностях», всегда действовали в своих личных, корыстных интересах. После такой обработки общественного сознания редко кому приходила в голову «крамольная» мысль о том, что и среди партийцев были честные и порядочные люди.

А ведь они были. Берусь даже утверждать, что их было большинство, и именно среди них крепло понимание, что жить по-старому уже нельзя, что в партии необходимы коренные преобразования, прежде всего демократизация внутрипартийной жизни. Вот почему они так горячо поддержали на начальном этапе Горбачева и его идеи перестройки. И поддерживали его до тех пор, пока не началась вольная или невольная путаница, бездумная «демократизация» всего и вся, послужившая прикрытием сил, рвавшихся к власти.

Как бы то ни было, нельзя забывать, что и Черненко, и люди, которые жили и работали рядом с ним, — это дети своего времени. И смотрели они на мир другими глазами, видели его иначе, чем он представляется нам сейчас.

Ну а сейчас… Сейчас, как известно, у нас не уменьшается число мастеров критиковать прошлое. При этом они никак не хотят увидеть в нем великий опыт, чтобы, опираясь на него, можно было бы увереннее двигаться к будущему. Но этого не происходит. И, как мы знаем, те, кто уже почти двадцать лет, если считать от заключительного этапа перестройки Горбачева, пытаются разогнать машину российской истории в другую сторону, скажем откровенно, пока не преуспели.

Константин Устинович принял партию в сложное время, когда в стране еще не утихло брожение, связанное с деятельностью Андропова. Юрий Владимирович за короткий срок сумел разворошить гнездо, которое начинала вить себе коррупция, постепенно разъедавшая верхушку партийно-государственного аппарата. Напуганные было жесткими действиями генсека, «потерпевшие» вновь воспрянули духом после его смерти. Приободрились и их высокие покровители. Однако высовываться они не спешили: еще не затих резонанс, который вызвала борьба с расхитителями социалистической собственности, жуликами, замахнувшимися на народное достояние, антиобщественными элементами. Естественно, что это отразилось и на решении Политбюро, привыкшего жить при Брежневе без особых потрясений, выдвинуть в новые генсеки Черненко, который, по их мнению, их не допустит. Это обстоятельство нужно всегда иметь в виду, потому что оно помогает понять характер развития событий в период его правления.

Поделюсь одним своим наблюдением: система управления в нашем государстве постоянно воспроизводит себя в своих руководителях. Такое суждение у меня сложилось и укрепилось за многие годы работы в аппарате высшего органа правящей партии, в результате общения со многими деятелями партийных и государственных органов в центре и на периферии.

Убеждался я в этом, изучая и анализируя важнейшие документы, в том числе и закрытого характера, касающиеся тех или иных представителей высшего эшелона власти нашей страны последней четверти прошлого века. И, думается, совсем не случайно вошли в обиход такие исторические понятия, как «ленинский период», «годы сталинизма», «хрущевская оттепель», «брежневский застой», «горбачевская перестройка». Правда, к кратковременным периодам пребывания на вершине власти Андропова и Черненко не успели приклеить соответствующие ярлыки. Хотя попытки их дискредитации вылились в солидное число всевозможных публикаций.

«Персональная периодизация» советской и новейшей российской истории прямо отражает одну неблаговидную традицию нашей жизни: люди, приходящие на смену сошедшему с политической арены поколению руководителей, рано или поздно стремятся дезавуировать все позитивное, созданное предшественниками. А с конца восьмидесятых годов наиболее ретивые разоблачители недостатков прошлого стали устраивать настоящие оргии на могилах давно усопших людей.

Что лежит в основе этой дурной традиции? Конечно же желание руководителей страны показать все свои шаги и поступки в сравнении с тем, что предпринимали их предшественники, причем показать их исключительно в выгодном свете. Объяснить такое стремление можно только слабостью. И наивно выглядит вера, что мыльный пузырь собственной «безгрешности» можно сохранить таким образом на долгие годы.

Не многие из известных нам российских партийных и государственных деятелей прошлого столетия представляют в этом смысле исключение. И когда мы пытаемся определить, кто же к ним относится, в первую очередь вспоминаем Сталина, который считал себя учеником и верным последователем Ленина, проводником его идей. Не будем сейчас высказывать свои сомнения по поводу того, насколько верно понимал и трактовал Сталин ленинские заветы. Но налицо впечатляющие итоги его правления, грандиозный путь страны, пройденный под его руководством от сохи до атомной бомбы. Он смог, безусловно, претворить в жизнь то, что Ленин только начинал делать, о чем Владимир Ильич только мечтал.

Сталина сменил Хрущев, и почти тридцать лет, в течение которых был построен социализм, была одержана великая победа над фашизмом, стали с его легкой руки именоваться «эпохой сталинизма». Хрущев превзошел все мыслимые и немыслимые фантазии в огульном очернении своего предшественника. Потрясающая абсурдность и цинизм его действий заключаются в том, что именно он на Московской партконференции в 1932 году впервые ввел в оборот по отношению к Сталину определение «вождь», а затем на XVII партсъезде в числе первых называл Сталина уже не просто вождем, но вождем «гениальным и великим». Парадокс: человек, активно способствовавший созданию культа личности Сталина, при его жизни говоривший о нем как о гении и выдающемся творце, обрушился потом на «сталинизм». Хрущев был неистов в своем стремлении устранить имя Сталина из истории и народной памяти: приказал убрать его имя из названий городов и областей, запретил издание его трудов и книг о нем, стал инициатором выноса его тела из мавзолея.

Отдельный разговор о XX съезде КПСС, состоявшемся в феврале 1956 года, вернее, о докладе Хрущева на нем о культе личности. Ведь съезд принял соответствующее постановление, ничего не обсуждая, без прений по докладу. Да и вряд ли бы кто тогда осмелился нарушить «партийную дисциплину» и решился сказать Хрущеву о том, что нельзя представлять великого человека только в одном черном цвете, виновным за развязывание репрессий и за тяжелые поражения в первые месяцы Великой Отечественной войны. Тем более никто бы не посмел сказать о том, что слишком хорошо просматривалось в докладе Хрущева, — о тайном его желании свести со Сталиным свои личные счеты.

Хотя дело гораздо глубже, нежели может показаться оно на самом деле. Хрущев развенчивал не просто Сталина. Вместе с ним была опорочена вся партия, вся система социалистических отношений.

С тех пор прошли десятилетия. Ветер истории постепенно сметает мусор с могилы Сталина. Все больше появляется публикаций, в которых спокойно и взвешенно освещаются все стороны его деятельности. Анализируются в них не только просчеты и крупные ошибки, допущенные Сталиным, но и позитивные результаты, которых он добился, те слагаемые, которые легли в фундамент могучей державы, построенной по его чертежам. Неслучайно в прошлом году Сталин, как, кстати, и Ленин, уверенно лидировал среди крупнейших исторических деятелей нашей страны в проекте «Имя России», осуществленном государственным телеканалом «Россия». На удивление тем, кто привык судить об истории в основном по популярным телепередачам и публикациям, рассчитанным на простаков. Но, как показал опрос телезрителей и пользователей Интернета, историческое сознание народа, его отношение к своим выдающимся личностям не удалось пошатнуть, несмотря на многолетнюю антисталинскую и антиленинскую пропаганду.

Естественно, здесь напрашивается вопрос: а какой след оставил в памяти народной Хрущев? Обычно вспоминают его волюнтаризм, благоговение перед кукурузой, историю с ботинком в ООН, а чаще всего — несбыточное обещание народу построить коммунизм за двадцать лет. К чести Брежнева, он за восемнадцать лет своего правления не позволял себе нелицеприятных высказываний в адрес предшественника — народ смог быстро во всем разобраться сам. Однако человеческая порядочность и чрезмерная доброта Леонида Ильича, о чем, как правило, с теплотой вспоминают близко знающие его люди, не застраховали его от ответственности перед потомками. После смерти он также был обвинен во многих грехах и стал главным виновником «периода застоя». Горбачеву, много сделавшему для популяризации именно такой характеристики предшествующих лет, удалось вывести страну из «застоя», но что из этого получилось, мы хорошо знаем: «почетный немец» мало оставил по себе доброй памяти.

После развала СССР советскую «традицию» поносить прошлое продолжил Ельцин. Что и немудрено — ведь он был воспитанником советских времен. Самого его, как и Горбачева, поначалу тоже носили на руках. Чем все кончилось — также хорошо известно.

Я не отношу себя к тем людям, которые не могут спать спокойно, пока не свершилось возмездие, тем более что понимание добра и зла в политике обычно носит субъективный характер. Скорее наоборот, надеюсь на то, что когда-нибудь в нашей стране прервется «перманентная» традиция развенчивания и разоблачения высокопоставленных государственных деятелей. Единственно верный приговор тем, к кому мы испытываем негативное отношение, может вынести со временем только суд истории; он и расставит всё по своим местам. Но, полагаясь на высшую справедливость, нельзя никого предавать забвению. Даже таких людей, как Горбачев и Ельцин, которые принесли столько горя и страданий народам России. Хотя бы в назидание будущим поколениям.

В конце концов, какой бы трагической ни выглядела порой наша история, не теряют своего глубокого смысла слова великого Пушкина: «Уважение к минувшему — вот черта, отличающая образованность от дикости».

Кому-то может показаться, что я слишком далеко отошел от основной темы книги. Но затронутые вопросы имеют самое прямое отношение к главному персонажу выносимого мною на суд читателя документального повествования — Константину Устиновичу Черненко, которому лишь на исходе жизни довелось испытать всю силу полновластия, таившуюся в совмещении двух должностей: Генерального секретаря ЦК КПСС и Председателя Президиума Верховного Совета СССР. Увы, чаша клеветы — по традиции, которой мы уделили столько внимания, — не миновала и его.

На сессии Верховного Совета СССР 11 апреля 1984 года будущий генсек, а тогда еще просто член Политбюро и секретарь ЦК КПСС Горбачев, представляя кандидатуру Черненко на высший пост в государстве, восхвалял его как «испытанного и стойкого борца за коммунизм» и впервые назвал его «выдающимся руководителем».

То же самое повторилось через некоторое время, уже на похоронах Черненко. Тогда из уст новоиспеченного генерального секретаря звучали с трибуны Мавзолея Ленина, по сути, такие же слова: «Ушел из жизни верный ленинец, выдающийся деятель Коммунистической партии и государства, международного движения, человек чуткой души и большого организаторского таланта». Такую оценку нельзя отнести только на обычай говорить об ушедшем только хорошее.

Смею предположить, что в голове Михаила Сергеевича тогда роились совсем другие мысли. Ведь спустя некоторое время последовали поспешные меры по искоренению памяти о Черненко: ликвидировано название проспекта его имени, снята мемориальная доска с дома, где он жил, демонтирован памятник на родине Черненко в Красноярске, удалены из библиотек и книжных магазинов его произведения. Вот что такое «выдающийся деятель» по-горбачевски. Заметим, что на память об Андропове Горбачев не покусился: до сих пор в Москве есть проспект Андропова, да и мемориальная доска сохранилась. Наверное, сыграло свою роль то, что Андропов лично для него очень много сделал, да и спецслужбы не позволили поднять руку на своего бывшего шефа.

Думаю, что приближающееся 100-летие со дня рождения К. У. Черненко не станет в нашей стране каким-то особым событием. И это выглядит вполне естественно по нынешним меркам, когда исповедуется принцип временщиков: иное время, иные и герои. Известно, что ангажированные СМИ стараются не замечать юбилейных дат, связанных с жизнью многих замечательных людей советского периода. Обходят они своим вниманием и важнейшие памятные события, вызывающие у людей гордость за социалистическое прошлое Родины. Да и о чем здесь говорить, если даже народный праздник Великого Октября вычеркнут из «красных дней» календаря? Ну а празднование годовщины военного парада 7 ноября 1941 года превращено в заурядное театрализованное представление, своего рода «отвлекающий маневр». В комментариях по этому поводу нет упоминаний о том, что тогда, в далеком сорок первом, прохождение воинов по Красной площади было одухотворено великой идеей — оно было посвящено 24-й годовщине Октябрьской революции.

Если отдельные даты обойти молчанием не удается, то центральные СМИ, особенно телевидение, трактуют их весьма своеобразно. Давно набили оскомину приемы телевизионщиков по освещению революции и деятельности большевиков. Обычно это повторение одних и тех же кадров, рисующих в мрачных тонах образы Ленина и его соратников, запечатлевших взрыв храма Христа Спасителя, высылку кулаков на Соловки, суды над «врагами народа»… Прямо скажем, надоел этот традиционный и заказной набор.

К сожалению, сегодня в стране очень много людей, чья память оказалась короткой и злой. Это относится и к тем, кто дает необъективную оценку деятельности Черненко.

Проработав рядом с Константином Устиновичем несколько лет, после его ухода из жизни я опубликовал книгу «Аппарат», выдержавшую два издания. Многие страницы в ней были посвящены личности этого человека. Работая над материалами при подготовке настоящей книги, перечитал ряд посмертных публикаций о нем в российских СМИ, которые оказались, как и следовало ожидать, в основном тенденциозными. Почти все они представляют собой материалы, выполненные на потребу неуклюжей и грубой пропагандистской машины горбачевско-ельцинского образца.

Но, увы, адвокатов у Черненко после смерти не было. Мне часто задают вопрос: а зачем понадобилось его компрометировать, ведь был он главой партии и государства всего 390 дней и особую угрозу для пришедших позднее к власти «демократов» вряд ли представлял?

Ответ прост: оказался Константин Устинович на вершине власти, преодолев нелегкий путь вместе со своей страной, пройдя большую и содержательную жизненную школу. Его судьба воедино слита с судьбой Родины.

Думается, здесь уместно сделать ссылку на книгу журналиста Итало Авеллино «Черненко. Хранитель партии», выпущенную миланским издательством «Рапполи». Заметим, что книга эта написана человеком, не испытывающим сочувствия к советской власти и правящей в СССР партии. Вот какую характеристику, в отличие от наших соотечественников, дает он Черненко как новому лидеру КПСС. «Прежде чем войти в Кремль, — пишет Авеллино, — К. У. Черненко был долгие годы рядовым партии. Это не Сталин, оставшийся на всю жизнь утонченным и жестоким революционером-конспиратором… Это не Хрущев, не пролетарий с темпераментом сангвиника, неземной фантазией и умением ловко лавировать в коридорах власти во времена Сталина. Черненко напоминает большевика ленинского времени (курсив мой. — В. П.). Столь же простой, сколь и решительный. Мастерски владеющий искусством превращения в лозунг теоретических концепций и сложных директив. Человек, проведший полжизни среди простых и деятельных людей. В окопах».

Позволю себе процитировать еще одно высказывание. В 1988 году в Лондоне вышла книга «Черненко. Советский Союз в канун перестройки». Ее автор — бывший сотрудник Института конкретных социологических исследований Академии наук СССР Илья Земцов, эмигрировавший на Запад. Книга эта, под стать многим западным публикациям того времени, имела явную антисоветскую направленность. Ее персонажи — видные советские и партийные деятели, в том числе и Черненко, — показаны в тенденциозном, негативном свете. И все же Земцов пытается воздать должное Константину Устиновичу. Вот что он пишет: «Совсем недолго, чуть больше года, продержался Черненко в Кремле. Но без понимания его сущности и характера картина современной политической жизни останется неполной, и непонятной станет суть тех драматических перемен, в которые его страна оказалась втянутой при его наследнике — Горбачеве. Многие идеи перестройки — то, что сегодня в Советском Союзе называют гласностью и новым политическим мышлением, — вызревали и откладывались в сознании Черненко, а затем переносились им на страницы его книг — он их опубликовал больше, чем все его предшественники после Сталина… И чем больше проходит лет, отделяющих нас от времени Черненко — кануна перестройки, тем глубже просматривается ее связь с его личностью…»

Иногда более или менее объективные сведения о Черненко просачиваются и у нас. Так, вспоминается большая телевизионная передача, посвященная 90-летию Константина Устиновича. Ее автором был тогда Леонид Млечин, который в 2008 году в серии «Жизнь замечательных людей» издательства «Молодая гвардия» выпустил книгу, посвященную Брежневу. Нашлось в ней и место для Черненко. Довольно рельефно и объективно выглядит его характеристика, та роль, которую играл он в ЦК КПСС. Черненко всегда вместе с Брежневым и всегда остается его верным соратником — и в благополучные годы, и в самое тяжелое и драматичное для Леонида Ильича время, в период последних лет его пребывания у власти…

С 1965 года Черненко возглавлял Общий отдел Центрального комитета партии, как тогда доброжелательно шутили, был в ЦК «начальником штаба». Что и говорить, должность важная, но Константин Устинович умел делать свою работу незаметно, без лишнего шума. Как говорят в футболе, лучший арбитр тот, которого игроки и зрители не замечают. Черненко не мелькал на экранах телевизоров, не часто появлялся на публике, не обладал эффектными ораторскими приемами. Но все его соратники знали, насколько тяжело обеспечивать, должным образом и надежно, деятельность ЦК, всю работу по претворению в жизнь важнейших решений и документов партии, от которых нередко зависели судьбы людей и страны. Черненко на этом посту был незаменим.

Приняв бразды правления Компартией, он сделал немало для того, чтобы положение внутри страны и роль Советского Союза на международной арене не были дестабилизированы.

В книге, которая перед вами, я попробую по возможности объективно и правдиво ответить на вопросы, которыми часто задаются люди, заставшие эту эпоху или знакомые с ней только из популярных публикаций и телевизионных передач. Каким на самом деле был этот человек — Константин Устинович Черненко? Какой след он оставил в истории КПСС и Советского государства, бурного и трагического XX века?

Я решил рассказать об этом человеке, обобщив по возможности всё то, что мне известно, что еще не успело исчезнуть из памяти о том времени, когда пришлось работать под непосредственным руководством этого человека, выполнять его поручения, сопровождать в поездках по стране и за рубежом. Пока не забыто то, что я чувствовал и переживал, когда сталкивался с внутренним миром Константина Устиновича, его политическими взглядами и моральными критериями, познавал его художественные вкусы. Когда наблюдал его, озабоченного обычными житейскими проблемами.

Читателю может показаться, что некоторые мои высказывания и суждения о герое этой книги субъективны, и я испытываю ностальгию, идеализирую прошлое. Наверное, и правда — от этого тоже никуда не уйдешь, поэтому здесь я надеюсь на некоторое снисхождение. Но всё же в данном случае меня отчасти оправдывает то, что сей труд — не научное исследование, не академическая или политическая биография деятеля советских времен. Это, скорее, обычная человеческая потребность поделиться тем, что стало со временем твоим личным достоянием, и конечно же выполнить свой долг перед памятью о советском человеке, коммунисте и крупном руководителе.

Работая над публикациями о Черненко, в том числе и над этой книгой, я на протяжении многих лет нередко обращался за помощью к его супруге Анне Дмитриевне Черненко. Меня всегда поражала мудрость ее советов, которые она давала всегда спокойно, тактично, ненавязчиво. Обладая исключительной добротой, она еще при жизни Константина Устиновича оставляла впечатление заботливой и чуткой женщины. Но главное — она всегда была рядом с мужем, глубоко сопереживала каждое событие в его жизни, самоотверженно боролась за его здоровье. Это был счастливый брак, брак по любви, длившийся свыше сорока лет. И на протяжении всех этих лет Анна Дмитриевна никогда не вмешивалась в сложные перипетии работы мужа и не подчеркивала свою значимость «первой леди». Эта прекрасная женщина стоически перенесла смерть Константина Устиновича, а затем и еще одну большую трагедию — безвременную смерть сына Владимира.

Я искренне благодарен этой женщине за те ценные материалы, которые она предоставила мне при подготовке этой книги.