"Обжигающая любовь" - читать интересную книгу автора (Райан Нэн)

Глава 25

Ее отчаянные крики разорвали предрассветную тишину. По щекам ее катились слезы, женщина молила о прощении. Но мольбы ни к чему не привели. Он был безжалостен.

Он замахнулся и ударил ее с такой силой, что из носа у нее потекла кровь, а нижняя губа снова начала кровоточить. Ее левый глаз уже не открывался, впрочем, огромный кровоподтек вряд ли уже можно было назвать глазом. От безжалостных ударов мужчины на теле беззащитной женщины остались многочисленные раны и синяки. Ее прелестной формы ягодицы хранили кровавые следы, оставленные его хлыстом, которым он так немилосердно избивал ее, словно непокорную лошадь. В местах, где грубое прикосновение ощущается сильнее всего, остались следы его зубов.

Пару ночей назад ее мучитель вместе с серьгами вырвал у нее мочки ушей, и мягкая ткань, еще не успев зажить, начала кровоточить снова.

Всхлипывая, женщина ползала на коленях возле кровати, а он продолжал истязать ее. Она не могла даже убежать от него, потому что была смертельно измождена и измучена. Она едва шевелилась. На ее теле не оставалось ни одного живого места.

После долгой ночи издевательств у нее совсем не осталось сил сопротивляться. Она была в полной его власти. Единственное, на что она могла надеяться, так это на то, что он тоже скоро устанет и уснет.

— Вставай! — приказал он ей.

— Господин, я не могу, — прошептала женщина.

Ответ этот не понравился султану. Мустафа ибн Хусейн был вне себя.

Он потерял целую ночь, не говоря уже о деньгах. Он заплатил за Лейлу огромную сумму. Теперь она униженно ползала на коленях перед его кроватью. Как большинство женщин его гарема, Лейла принадлежала к одной из кавказских национальностей. Женщины Кавказа славились красотой и стоили очень дорого. Но Мустафа с радостью потратил требуемые деньги, понимая, что приобретает бесценное сокровище.

Но вдруг он обнаружил, что Лейла вызывает у него отвращение. Ему стало противно смотреть на нее. Она перестала казаться ему прелестной. Мустафа разочаровался. О красоте и страстности Лейлы ходили легенды. Когда, наконец, ее доставили во дворец и он увидел ее бронзовое тело и сияющие темные глаза, она показалась ему вожделенной красавицей. Он предвкушал, что впереди у него много ночей, которые он проведет в страсти, укрощая ее. Как он ошибся!

Лейла оказалась застенчивой, унылой девушкой. Как все прочие. Ни страсти, ни настроения. Он развлекался с ней меньше недели и уже устал от нее. Ему до смерти надоели ее скулеж и скромность. Ему хотелось женщину, которая осмелилась бы бросить ему вызов, отвергнуть его. Вот бы он удивился! Аллах свидетель, он бы с радостью отдал весь свой гарем за одну такую женщину.

Вздохнув от жалости к себе, Мустафа протянул пухлую руку и взял с подноса кусок шербета, который он запил сладчайшим ликером. Потом поставил кубок на стол и взглянул на поникшую женскую головку. Остатки шербета таяли на его жирных пальцах-сосисках, которые он вытирал об алые одежды, вышитые золотом. Мустафа провел по губам влажным языком и снова взглянул на плачущую женщину.

— Ты разочаровала меня, рабыня, — прокряхтел Мустафа, не в силах вспомнить имя женщины.

— Мне жаль, господин, — всхлипнула Лейла.

Султан тяжело перевернулся на спину, сложил руки на груди и уронил на них многослойный подбородок.

— Убирайся с глаз моих, — холодно сказал он. — Вон.

— Слушаюсь.

Избитая женщина попыталась поднять свое тело, но попытка ее не увенчалась успехом. Слабые ноги подгибались, и она рухнула на край его позолоченной постели. Длинные волосы Лейлы упали прямо на лицо повелителя. Это рассердило Мустафу. Он схватил ее за волосы и сильно дернул, отчего женщина снова расплакалась. Волосы прилипли к его пальцам-сосискам, и Мустафа начал отчаянно звать своего слугу Алвана.

Слуга явился тотчас. Стул, на котором Алван дремал, дожидаясь оклика господина, стоял прямо за дверью покоев Мустафы. Господин стал более жесток, чем обычно, с тех пор как не удался его налет на лагерь шейха Шарифа Азиза Хамида.

Алван так надеялся, что прелестная дочь Кавказа, за которую Мустафа заплатил астрономическую сумму, хоть немного сгладит его раздражение. Но этого не произошло. Лейла уже неделю находилась во дворце господина, но настроение его не улучшалось. И Алван знал почему.

Господин его желал завладеть американкой, которая жила в лагере шейха Азиза Хамида. И он не успокоится, пока не получит эту женщину.

Итак, Алван вошел в спальню хозяина вместе с первыми лучами восходящего солнца. Тело Мустафы грудой вздымалось на ложе, в кулаке он крепко сжимал прядь темных спутанных волос красавицы, чьи всхлипы доносились из спальни всю ночь напролет.

— Господин, я к вашим услугам, — подобострастно изогнулся слуга.

— Убери это прочь с глаз моих, — приказал Мустафа, слегка приподнимая руку, к которой приклеились всклокоченные волосы. — Не могу ее видеть.

— Хорошо, господин. Алван принялся судорожно распутывать волосы.

— Не трать время, — сморщился Мустафа. — Отрежь их.

— Отрезать? — переспросил Алван.

— Отрежь, чтобы я мог вытереть руки!

— Хорошо, господин.

Алван разыскал в спальне ножницы, подошел к кровати и срезал прядь женских волос прямо у корней. Султан взмахнул пухлой рукой, и отрезанные волосы посыпались на кровать.

Алван поспешно смахнул их на пол. Они упали возле коленопреклоненной женщины. Лейла вскрикнула и принялась собирать волосы, словно надеялась снова прирастить их.

Алван нагнулся, обвил рукой талию наложницы и помог ей подняться. Она прижала выстриженные волосы к груди и позволила Алвану вывести себя из спальни. Не успели эти двое дойти до дверей, как султан закричал:

— Избавься от нее поскорее и возвращайся ко мне! Приведи с собой Махди! И Джамала тоже! Поторапливайся!

— Хорошо, господин.

Через несколько минут Алван вернулся с Махди и Джамалом. Махди был тем единственным воином, который уцелел в схватке с воинами Эль-Сиифа, потому что шейх пощадил его. Именно ему выпала неприятная обязанность вернуться во дворец султана с пустыми руками да еще и передать Мустафе ехидную записку шейха.

Мустафа пришел в ярость и велел выпороть Махди, как будто тот был виноват в том, что люди Мустафы потерпели поражение. С тех пор Мустафа затаил злобу на единственного уцелевшего воина, и Махди перепугался, когда Мустафа вспомнил о нем.

Джамал служил у султана переводчиком. Он тоже боялся мучителя-султана, но в отличие от Махди был образованным человеком. Он регулярно напоминал Мустафе, что знает несколько языков: турецкий, английский, итальянский, немецкий и — самое главное — арабский. Ни один другой переводчик не мог бы служить султану лучше, чем он, Джамал.

Поднятые с постели Джамал и Махди торопились в спальню султана. Они прекрасно знали, чего хочет их повелитель. Не первый раз их вызывали к нему.

Султан горой лежал на кровати. Одежды его распахнулись, но он даже не подумал прикрыть наготу. Одной рукой он засовывал в рот засахаренные фрукты, другой почесывал себе причинное место.

— Подойдите ближе, — приказал он, не переставая жевать. — Джамал, ты принес это?

— Да, господин.

— Дай сюда.

Переводчик извлек из складок своей одежды сложенную вчетверо газету и протянул ее султану. Мустафа вытер руки о простыню и уставился на обведенную красным статью. Внимательно рассмотрев литогравюру молодой улыбающейся женщины, он плотоядно облизал губы. Из уголка его рта закапала слюна. — Теперь читай, — вернул он газету переводчику. Как уже было раз пятьдесят, Джамал начал читать выдержку из «Тайме» от седьмого мая 1898 года:

«Мисс Тэмпл Дюплесси Лонгуорт прибыла вчера вечером в Лондон. Прекрасная американка, наследница миллионного состояния прибыла в столицу Англии в сопровождении своего кузена Руперта Лонгуорта, хорошо известного в деловых кругах Англии. Мисс Тэмпл и ее родственник остановились в гостинице „Савой“. Они пробудут в Лондоне весьма ограниченное время. Через две недели Лонгуорты намерены отправиться в путешествие по Аравийской пустыне».

Джамал продолжал читать, а султан шепотом повторял то, что уже успел выучить. После газетной статьи Джамалу пришлось прочитать письмо, перехваченное у посыльного шейха, которого пристрелили люди Мустафы. Содержание этого письма следовало передать по телеграфу родным американки.

Мустафа выучил назубок каждое слово этого письма. Он гневно подозвал к себе Махди.

— Не видел ли ты блондинки-американки той ночью?

— Нет, господин, не видел.

— Дурак! — возопил Мустафа. — Все вы дураки. В письме ясно сказано, что американка находится в лагере шейха.

— Да, господин.

— Все вы дураки и трусы! Я прикажу убить вас! — Он пригрозил Махди кнутом, которым всю ночь избивал Лейлу. — Я отправлял вас к арабам, чтобы вы привезли мне блондинку, а вместо этого ты вернулся один, да еще с угрозами от этого выродка пустыни. — Дряблое лицо Мустафы сморщилось. — Да неужели вы думаете… я боюсь этого верблюжьего сына? Я никого не боюсь, особенно выскочек, которые сами себя величают шейхом Шарифом Азизом Хамидом.

— Конечно, господин, — согласились присутствующие.

Султан устал, и его осоловелые глазки начали закрываться сами собой. Он растянулся на диване, повернулся к подданным спиной и пропыхтел:

— Оставьте меня. — Потом собрался с силами и рявкнул:

— Блондинка будет моей, или вам не сносить головы!