"Торнадо нон-стоп" - читать интересную книгу автора (Солнцева Наталья)

ГЛАВА 9.

Славка брился в ванной, стоя босиком и что-то насвистывая. Половина лица у него еще была в пене для бритья, когда зазвонил телефон. Пришлось идти на кухню, и слава Богу, потому что чайник вскипел и залил газ. Чертыхаясь и проклиная все на свете, господин Смирнов одной рукой пытался выключить плиту, а другой взять телефонную трубку.

– Всеслав, – торжественно представился он, узнав по голосу бывшего шефа.

– Рад познакомиться, – пошутил Громов. – Как дела? Есть что-то новое?

– Почти ничего. Так, наблюдал… Похоже, в доме что-то ищут, но найти не могут. Видел милицию и ребят из госбезопасности.

– Ты не ошибаешься?

– Вроде, нет. Я узнал одного.

– Что это у тебя все – «вроде», «почти»?!

Славка пожал плечами, хотя Громов не мог его видеть, и промолчал.

– Что молчишь?

– Да я вернулся вчера поздно, не выспался.

– Ладно, – примирительно произнес Игорь Анатольевич. – Если будут новости, сообщи!

– Ага.

Славка пошел продолжать бриться, размышляя о женщине, которую он видел на заброшенной даче. Женщина ему понравилась, «запала в душу», как говорится. Интересно, что она там делала? Почему пряталась? Он дождался, когда она пойдет обратно, и отправился следом. Вокруг быстро темнело. Дорога вилась между сосен, елей и старых лип, разбитые фонари не горели. Женщина, по-видимому, шла к электричке.

– Наверное, поедет в Москву, – решил господин Смирнов. – Во всяком случае, с этой платформы отправляются поезда на Москву.

Он прислонился спиной к бетонному столбу пешеходного моста, встав таким образом, чтобы видеть женщину, оставаясь незамеченным. Впрочем, она и не смотрела по сторонам, – стояла, понурившись, думая о чем-то своем.

Подошел поезд. Славка в последний момент вскочил в тот же вагон, что и незнакомка. Ничего не замечая, она села у окна. Славка занял место сзади, борясь со сном. Электричка неслась к Москве, грохоча на стыках, освещая горящими окнами черный лес, мелькающие дома, заросли орешника и акации по бокам насыпи.

На Ярославском вокзале было шумно и многолюдно, несмотря на позднее время. Славка едва не потерял из виду женщину, которая прямо с платформы спустилась в метро. Он снова сел в тот же вагон, что и она, издалека наблюдая за незнакомкой, которая то и дело вздыхала, вытирала ладонью залитые слезами глаза.

– О чем она плачет? – думал Всеслав Смирнов, разведенный мужчина лет тридцати пяти, оказывающий непростые и дорогостоящие услуги состоятельным людям.

Впрочем, не только. Довольно часто он помогал своим друзьям или знакомым, попавшим в трудную, неразрешимую ситуацию, просто так, бесплатно. Он считал, что зло не должно оставаться безнаказанным, и, по возможности, старался восстановить справедливость. Правда, богатый опыт привел его к выводу, что люди сами так или иначе провоцируют свои неприятности, и Славка стал относиться к жизни с изрядной долей скепсиса и гораздо хладнокровнее воспринимать происходящее.

Он смотрел на плачущую женщину, и невольно закипал от негодования на того, кто заставил ее плакать. Господин Смирнов не выносил женских слез. Наверное, это шло из детства, когда его мама плакала длинными зимними ночами, то ли от одиночества, то ли от бессилия перед жизненными трудностями… На праздники мама никогда не уходила из дому, отмечая их вместе с сыном, за обильно накрытым столом. Выпивая рюмку водки, она почему-то расстраивалась, и праздничный обед проходил невесело.

Иногда к маме приходили подружки, такие же незамужние, одинокие женщины, подолгу разговаривали, пили вино и чай с тортом; выпив, жаловались на судьбу. Вообще, Славка вырос в «женском царстве», как он сам это называл. Суворовское училище, а потом военное десантное сделали из него мужчину, чему он был несказанно рад, представляя себе, каким хлюпиком он мог вырасти в маминых нежных руках.

Перед самым выпуском курсант Смирнов женился. Так поступали почти все его товарищи. Ехать к месту службы одному не хотелось. Была и еще одна, вполне естественная причина, – молодых, сильных, здоровых мужчин влекло к женщинам. Это неудержимое влечение многие принимали за любовь. Весна, первая зеленая травка, блестящие на солнце лужи, теплый асфальт, запахи сирени и молодых тополиных листьев возбуждали, рождая сладостную тревогу в душе, жажду чего-то прекрасного, неосуществимого…

Понадобилось всего несколько лет совместной жизни, чтобы вся романтика и прелесть интимности, наслаждение ласками, слиянием молодых тел, трепет в душе, сменились взаимным недовольством, раздражением и претензиями. Это произошло так исподволь, незаметно, что вызвало недоумение и протест. Куда делось все то чувственно-сладкое, влекущее, вся нежность, порывы страсти, желание видеть друг друга, говорить друг с другом? Куда делось удовольствие от бытия вместе , вдвоем? Куда все это ушло? И, главное, почему?

Через пять лет пылкие влюбленные стали чужими друг другу, разочарованными людьми, навязчиво и бессмысленно задающими себе одни и те же вопросы. Что толкнуло их друг к другу? Что их связывало? Что заставило их вступить в брак, наконец?

А действительно, что?

Ни Славка, ни Жанна, как звали его супругу, не смогли найти ответа. Они решили расстаться и, как ни странно, это решение принесло им обоим облегчение от невыносимого бремени взаимных обязательств, которые давно стали им в тягость. Они испытали чувство свободы и растерянности, как узники, которых вдруг выпустили из ненавистной темницы. Им бы радоваться, а они не знают, куда теперь девать себя, куда идти?

Но и это прошло. Жанна уехала к себе в Рязань, а Славка продолжал служить, получать от мамы редкие письма и вести жизнь холостяка, которая была не такой уж плохой. Казалось, что все в жизни он уже повидал, – и восторг, и скуку, и досаду, и страх смерти, и равнодушие к жизни, своей и чужой, – и всему перестал удивляться. Все это прошло через его душу, перемешалось и переплавилось в горниле жизненных испытаний, чтобы, как вновь перепаханное поле, ждать новых зерен и новых всходов.

Многое изменилось в Славкиной жизни после отъезда Жанны. Он решил испытать себя и побывал во многих «горячих точках», в которых не было недостатка, многое испробовал и многому научился. Он многое понял и о многом стал судить по-другому, не так, как желторотый юнец, но как закаленный и уверенный в себе мужчина. Его характер стал твердым, а сердце осталось радостным, распахнутым навстречу всем ветрам. Он не ожесточился, несмотря на то, что ему приходилось видеть ужасные, жуткие проявления жизни, и участвовать в них. Он не начал пить, покуривать «травку», и не перестал находить вокруг себя легкость и удовольствия.

Сложилось так, что он вернулся в Москву, чем страшно обрадовал маму, которая по-прежнему занималась своими раскопками, древней историей, и словно жила в давно ушедшем мире, который для нее был куда более реален, чем тот, что окружал ее наяву.

У мамы с сыном опять началась жизнь вдвоем. Только теперь кое-что изменилось: Славка стал опекать маму и заботиться о ней, а не наоборот. Он провожал ее в поездки, снабжал деньгами и продуктами, выслушивал ее впечатления, восторженные или возмущенные рассказы об успехах или неудачах, встречал ее, нагруженную подарками и сувенирами из разных городов, утешал, веселил, – словом, они поменялись ролями.

Мама была слишком погружена в свой собственный мир, чтобы обращать внимание на то, что Славка все еще не устроил свою жизнь «как положено», то есть не обзавелся семьей. А сам господин Смирнов как-то забыл, что кроме добра, зла, борьбы интересов, заказных убийств, криминальных разборок, краж, предательств, денег, драк, погонь и слежки, – есть еще любовь мужчины к женщине.

Честно говоря, Всеслав Смирнов так и не понял, что это такое, – любовь, – и есть ли она вообще. Существует ли в природе вещей такое явление? И как оно должно выглядеть? Как ее, любовь, узнать, чтобы снова не перепутать с чем-то очень похожим, но все-таки другим? Славка уже один раз крупно ошибся, а «наступать на одни и те же грабли» ему не хотелось. Он считал это глупым. И, наверное, был прав.

Время от времени у него появлялись несерьезные связи, которые не приносили особого удовлетворения. Непостоянные и ветреные подружки вызывали легкое презрение, а женщины постарше, разведенные или одинокие, одержимые идеей непременно и любой ценой выйти замуж, просто бесили своей назойливой, хищной цепкостью. С такими больше одного вечера он не выдерживал. Уж лучше беспечные, легкомысленные и распущенные девчонки! С ними, по крайней мере, не чувствуешь себя словно в капкане, который вот-вот захлопнется!

Увлекшись воспоминаниями и размышлениями, господин Смирнов чуть не прозевал незнакомку. На одной из остановок она неожиданно встала и вышла, сразу затерявшись в толпе. На свой страх и риск, Славка решил, что она пошла не вверх, в город, а на переход, и вздохнул с облегчением, отыскав ее глазами на эскалаторе. Интуиция его не подвела.

Пройдя на другую станцию, женщина села в поезд, проехала еще две остановки и вышла. На этот раз господин Смирнов не спускал с нее глаз. Не хватало только потерять ее в Москве, за два шага до цели! Такого он себе позволить не мог.

Ночной город встретил их дыханием теплого ветра, огнями и шумом автомобилей, летающими в воздухе белыми лепестками отцветающих деревьев. У метро, в темноте, продавали тюльпаны и влажные, пахнущие сумраком, ландыши.

Женщина прошла один квартал и свернула во двор. Боясь, что она может войти в подъезд, Славка прибавил шагу. Незнакомка не оглядывалась, погруженная в свои мысли и переживания.

– Скорее всего, она направляется к себе домой, – подумал преследователь, и не ошибся.

Женщина вошла в квартиру на третьем этаже четырнадцатиэтажного дома, открыв ее своими ключами. Господин Смирнов выждал некоторое время, потом поднялся к двери и прислушался. Из квартиры не доносилось ни звука. Он еще постоял, задумавшись, и в этот момент в гулкой тишине подъезда раздались шаги.

Славка, насторожившись, поднялся выше по лестнице и замер.

К уже знакомой ему двери подошел мужчина, открыл и вошел, как к себе домой.

– А может, это его квартира, – подумал господин Смирнов. – Он тут живет! История становится все интереснее и интереснее…