Глава 5 Тайна гибели «Комсомольца»

Постановление о приостановлении предварительного следствия, возобновленного 25 марта 1991 г. Главной военной прокуратурой, было принято 26 января 1998 г. и подписано старшим следователем по особо важным делам при Главном военном прокуроре подполковником юстиции Г. В. Целовальниковым.

Постановление основано на материалах, полученных за шесть лет и десять месяцев следственной группой майора юстиции Г. В. Целовальникова, материалах предварительного следствия прокуратуры Северного флота, проведенного с 9 апреля 1989 г. по 22 мая 1990 г. следственной группой майора юстиции С. А. Лунева, и материалах Правительственной комиссии, проводившей расследование с 7 апреля 1989 г. по 16 апреля 1990 г.

Рассмотрев уголовное дело о катастрофе АПЛ «Комсомолец», старший следователь по особо важным делам при Главном военном прокуроре подполковник юстиции Г. В. Целовальников установил:

7 апреля 1989 г. в VII (кормовом) отсеке АПЛ К-278 («Комсомолец»), находившейся в подводном положении в открытых водах Норвежского моря, возник пожар.

В 11.16 аварийная подлодка всплыла в надводное положение.

Принятые экипажем меры по ликвидации аварии и сохранению корабля на плаву оказались недостаточными. В 17.08 АПЛ утратила продольную остойчивость, опрокинулась на корму и затонула.

Из 69 членов экипажа, включая прикомандированных лиц, 42 человека, вт. ч. командир капитан 1-го ранга Е. А. Ванин, старший помощник командира, заместитель командира по политической части и все командиры боевых частей и дивизионов погибли.

9 апреля 1989 г. было начато предварительное следствие в рамках уголовного дела по признакам преступления, предусмотренного п. «в» ст. 260! УК РСФСР, возбужденного военным прокурором Северного флота.

7 апреля 1989 г. была назначена Правительственная комиссия по рассмотрению обстоятельств аварии и гибели К-278, а при ней — рабочая группа из восьми секций, в которую вошли представители ВМФ и промышленности.

16 апреля 1990 г. Правительственная комиссия закончила работу. В заключительном Акте отмечено:

28 февраля подводная лодка К-278 вышла в море на боевую службу в исправном состоянии.

По уровню боевой подготовки, техническому состоянию К-278 с 604-м экипажем соответствовала требованиям, предъявляемым к кораблям сил постоянной готовности.

8 экипаже поддерживались твердый уставной порядок и воинская дисциплина.

Возможными причинами пожара в VII отсеке АПЛ являются возгорание электрооборудования в пусковой станции насосов системы рулевой гидравлики или в системе сепарации масла из-за разрегулирования устройств управления и защиты этими системами. Этому могло способствовать возможное повышение содержания кислорода в атмосфере отсека относительно допустимого уровня.

Личный состав в ходе борьбы за живучесть проявил мужество, однако в сложившейся обстановке спасти корабль не удалось.

В ходе расследования причин и обстоятельств гибели АПЛ установлено, что она была оснащена отдельными видами серийного оборудования, разработанными в 1970-х гг., недостаточно надежными по пожарной безопасности, малоэффективными в условиях повышенного давления в отсеках типовыми средствами пожаротушения, а также недостаточно совершенными спасательными средствами.

На АПЛ было применено большое количество горючих материалов, имелись конструктивные недостатки в средствах обеспечения жизнедеятельности личного состава в аварийной ситуации. Ненадежной оказалась система внутренней корабельной связи.

В действиях экипажа в процессе борьбы за живучесть были допущены и ошибки, особенно в использовании спасательных средств.

Предварительное следствие установило следующее:

Технический проект подводной лодки был утвержден совместным решением ВМФ и МСП.

Лодка заложена и построена на стапеле «Севмашпредприятия» в г. Северодвинске и спущена на воду в июне 1983 г. Швартовные испытания, ходовые заводские испытания проведены в июне — декабре 1983 г.

Государственные испытания были проведены Государственной приемной комиссией под председательством уполномоченного капитана 1-го ранга Б. Г. Мокшанчикова.

Ходовые заводские и государственные испытания были проведены сдаточной командой, основой которой являлся экипаж капитана 1-го ранга Ю. А. Зеленского.

28 декабря 1983 г. был подписан приемный акт, и опытная глубоководная АПЛ К-278 была сдана ВМФ.

В процессе разработки проекта, а также в период постройки корабля, внедрялись технические решения, направленные на повышение ее тактико-технических элементов, надежности, ресурса основного оборудования, пожаробезопасности и непотопляемости. Основаниями для этих мероприятий были специальные постановления ЦК КПСС и Совета Министров СССР, совместные решения МСП, Миноборонпрома СССР и ВМФ.

С августа 1984 г. по июнь 1987 г. проводилась опытная эксплуатация К-278 по программе и графику, утвержденному Главнокомандующим ВМФ.

Согласно заключительному акту комиссии по опытной эксплуатации, утвержденному командующим Северным флотом, программа выполнена полностью.

Комиссией разработаны предложения и рекомендации, направленные на повышение боевых и эксплуатационных качеств АПЛ. Относительно порядка реализации этих предложений принято совместное решение ВМФ и МСП от 8 августа 1988 г.

В соответствии с этим решением дальнейшая эксплуатация К-278 должна была осуществляться по специальной программе, направленной на совершенствование тактики использования глубоководных кораблей и способов применения их оружия.

В процессе постройки и опытной эксплуатации К-278 без согласования и уведомления проектных организаций МСП с 1982 г. по 1988 г. ВМФ увеличил численность экипажа корабля с 42 до 64 человек, что привело к усложнению размещения личного состава на борту и невозможности обеспечения спасения всего экипажа с помощью всплывающей спасательной камеры (ВСК), т. к. ее максимальная вместимость составляла 57 человек.

13 августа 1988 г. К-278 была принята на вооружение ВМФ с присвоением ей статуса боевой подводной лодки.

Второй экипаж К-278 (604-й экипаж, командир экипажа — капитан 1 — го ранга Е. А. Ванин) сформирован 27 августа 1984 г., на три с половиной года позже основного, первого экипажа.

Это обстоятельство исключило участие второго экипажа в постройке корабля, заводских швартовных, ходовых и государственных испытаниях. По этой же причине 604-й экипаж не смог принять участия в опытной эксплуатации корабля. Программа опытной эксплуатации не предусматривала передачу корабля второму экипажу для отработки задач «Курса боевой подготовки».

Поэтому подготовка экипажа Е. А. Ванина с передачей корабля для отработки курсовых задач могла начаться только после завершения опытной эксплуатации АПЛ К-278.

Об обстоятельствах подготовки экипажа в Учебном центре ВМФ допрошены в качестве свидетелей преподаватели Учебного центра, которые подтвердили отмеченные выше недостатки и особенности подготовки экипажа.

Практическая отработка экипажа по борьбе за живучесть на соединении была невозможна из-за отсутствия учебной техники, тренажеров и полигонов борьбы за живучесть, а на корабле — вследствие выполнения программы и плана-графика опытной эксплуатации первым экипажем.

О качестве боевой подготовки второго экипажа К-278 в начальный период после его прибытия к месту постоянной дислокации был допрошен в качестве свидетеля Е. Д. Чернов, в то время — командующий 1-й флотилией АПЛ Северного флота (до августа 1986 г.):

«В октябре — декабре 1985 г. второму экипажу было приказано отработать задачу Л-1 без приемки корабля у первого экипажа. Такое приказание было неправомерно, противоречило и букве, и логике «Курса боевой подготовки АПЛ». Не имевший в процессе первичной подготовки никакой практической подготовки, не содержавший ни одного дня корабль экипаж был поставлен перед необходимостью отработать и сдать основополагающую задачу Л-1 (Организация службы ПЛ и подготовка ПЛ к плаванию).

Это грубейшее нарушение методики боевой подготовки было вызвано внезапно возникшим требованием командования Северного флота направить корабль с первым экипажем в поход на боевую службу на один год раньше, чем это было запланировано. Вернувшись из отпуска и получив от начальника штаба флотилии доклад действиях командования флота, я принял меры, которые в результате привели к возвращению эксплуатации К-278 к плану опытной эксплуатации.

Задачу Л-1, «отработанную» вторым экипажем в октябре — декабре 1985 г. без приемки корабля, было приказано мною не засчитывать».

В. А. Грегулев, начальник химической службы экипажа Е. А. Ванина, давая показания в качестве свидетеля, заявил, что в октябре 1985 г. их экипажу командование дивизии поставило задачу отработать и сдать в декабре того же года задачу Л-1:

«Корабль в это время эксплуатировался первым экипажем и нам не передавался. Первоначально нашим экипажем отрабатывались береговые элементы задачи Л-1, а когда К-278 находилась в базе, наш экипаж в полном составе под руководством командования экипажа в вечернее время (18 до 22 часов) начинал отрабатывать учения. Помню хорошо, что командование первого экипажа неохотно предоставляло нашему экипажу технику корабля. Часто капитаном 1-го ранга О. А. Зеленским ставилось условие: «Сюда не ходить…, это не трогайте». Конечно, то обстоятельство, что корабль не передавался нашему экипажу, накладывало негативный отпечаток на качество отработки…»

Аналогичные показания в части боевой подготовки второго экипажа в начальный период после его прибытия к месту постоянной дислокации дали свидетели В. В. Геращенко, В. Ф. Слюсаренко, С. А. Дворов — члены второго экипажа.

6.1. Боевая подготовка второго экипажа после окончания опытной эксплуатации АПЛ К-278

14 марта 1987 г. второй экипаж принял корабль от экипажа Ю. А. Зеленского, закончившего опытную эксплуатацию корабля трехмесячным автономным плаванием. Экипажу Е. А. Ванина была постаалена задача принять АПЛ К-278 от первого экипажа, в двухмесячный срок выполнить после-ходовой ремонт подводной лодки и отработать в полном объеме задачу Л -1. На ремонт отводилось 30 дней, на впервые отрабатываемую на корабле задачу Л-1 остальное время — почти в два раза меньше чем предписано Курсом боевой подготовки КАПЛТ-75-ВМФ.

Первая в истории второго экипажа задача Л-1 была принята командиром и штабом дивизии 13 мая 1987 года с первого прдъяаления с оценкой «хорошо». По неизвестным причинам в приемке задачи не участвовали специалисты аварийно-спасательной службы.

Отработка первого полного цикла курсовых задач закончилась 25 сентября 1987 года. За это время экипаж наплавал первые 30 ходовых суток.

Второй цикл боевой подготовки 604-й (второй) экипаж выполнил в период с декабря 1987 по март 1988 года, наплавав при выполнении курсовых задач 26 ходовых суток.

АПЛ К-278 с 604 (вторым) экипажем капитана 1-го ранга Е. А. Ванина вернулась в базу 15 марта 1988 г.

Корабль был передан первому экипажу Ю. А. Зеленского начавшему подготовку к второму походу на боевую службу на полную автономность.

В конце сентября 1988 г. второй экипаж принял К-278 от экипажа Ю. А. Зеленского.

6.2. Перерыв в плавании второго экипажа

На день приемки корабля перерыв в плавании второго экипажа составил 6 месяцев 11 суток.

Это обстоятельство требовало от командира дивизии капитана 1-го ранга О. Т. Шкирятова выделение экипажу Е. А. Ванина дополнительного времени — не менее 30 суток — для проведения с экипажем специальных мероприятий боевой подготовки для:

— восстановления утраченных навыков управления кораблем;

— отработки организации службы:

— боевого слаживания;

— приема в полном объеме первых двух задач курса боевой подготовки с оценкой не ниже «хорошо».

Только после этого второй экипаж имел право продолжать боевую подготовку в соответствии с годовым планом и выходить в море для подготовки к боевой службе.

Этого сделано не было.

Командование дивизии, с согласия командования 1-й флотилии, ограничилось проведением контрольных проверок экипажа в течение одних суток по задаче Л-1 в базе и трех суток по задаче Л-2 в море.

Выход в море в данном случае, был неправомерным, поскольку задача Л -1 в полном объеме сдана не была. Действия командира дивизии, допустившего, а командующего флотилии — согласившегося на замену отработки и приема задач Л-I и Л-2 контрольными проверками, неправомерны и являются нарушением требований ст. 16 «Курса боевой подготовки», имеющего статус приказа Главнокомандующего ВМФ.

Таким образом, навыки 604-го экипажа и организация службы на корабле не были восстановлены, а стало быть, процесс их утраты продолжался.

16 ноября 1988 г. перерыв в плавании составил восемь месяцев. При таком сроке перерыва, в соответствии со ст. 16 «Курса боевой подготовки», экипаж должен быть выведен из числа линейных, и, соответственно, задачи «Курса» экипаж должен был отрабатывать в сроки, предусмотренные для нелинейного экипажа[76].

Однако и этого сделано не было.

6.3. Показания свидетелей О. А. Ерофеева, В. К. Решетова, О. Т. Шкирятова, Б. Г. Коляды

О. А. Ерофеев:

По мнению бывшего командующего 1-й флотилией АПЛ Северного флота адмирала О. А. Ерофеева[77], второй экипаж был подготоален в соответствии с действовавшим «Курсом боевой подготовки».

На допросе в качестве свидетеля он заявил: после того как второй экипаж обслуживал материальную часть на введенной в действие АЭУ К-278, стоявшей у причала в течение пяти суток, прошел полный курс боевой подготовки в Учебном центре и отработал на борту К-278 в течение одних суток задачу Л -1 в базе и задачу Л-2 в течение трех суток в море, он восстановил свои навыки в обслуживании материальной части К-278, а также в достаточной мере отработал организацию службы на корабле.

О. А. Ерофеев утверждал: «То, что положено по «Курсу боевой подготовки», второй экипаж выполнил полностью, и это касается всех периодов подготовки экипажа во время моего командования объединением».

На вопрос, считает ли он нарушением ст. 16 Общих положений «Курса боевой подготовки» непредоставление второму экипажу дополнительного времени для отработки задач Л-1 и Л-2 в связи с перерывом в плавании более шести месяцев, свидетель ответил, что нарушать руководящие документы нельзя. Однако в данном случае, он считает, «Курс» надо читать в полном объеме, а не «выдергивать» отдельные статьи, в том числе учитывать требования «Курса», которые дают инициативу командирам соединений в оценке подготовленности экипажа, а также требования подготовки перволинейного экипажа. Кроме того, следует учитывать, что задачи Л-1 и Л-2 экипаж сдал в Учебном центре ВМФ летом 1988 г.

На вопрос, имеется ли в «Курсе боевой подготовки АПЛ ВМФ-8» альтернатива ст. 16 «Курса боевой подготовки»[78], свидетель ответил, что он не знает об этом, однако еще раз отметил, что с учетом требований ст. 1 «Курса» командирам соединений предоставляется инициатива при решении задач боевой подготовки с учетом раздела V.

Он заявил также, что утверждение экспертов о неправомерности применения контрольных проверок там, где «Курс боевой подготовки» требует принимать задачи Л-1 и Л-2 в полном объеме, носит формальный, непринципиальный характер, поскольку существенной разницы между контрольной проверкой и приемом задач Л-1 и Л-2 в данных условиях не было…

Он считает также, что командир соединения название этих контрольных проверок мог обозначить как сдача задач Л-1 и Л-2 с учетом отработанных элементов этих задач в Учебном центре.

Из этих показаний свидетеля следует, что, по его мнению, отработку и сдачу задач Л-1 и Л-2 можно заменить контрольными проверками.

Это утверждение является необоснованным и несостоятельным, т. к. инициатива в процессе отработки задач «Курса боевой подготовки» командирам любого уровня предоставляется для повышения качества боевой подготовки, а не для снижения требований, предусмотренных «Курсом». Произведенная же замена отработки задач в полном объеме контрольными проверками является ни чем иным, как упрощением и снижением качества боевой подготовки — в связи с тем, что полный объем отрабатываемых и принимаемых задач «Курса» во много раз больше контрольных проверок. При этом отработка и прием задач курса в полном объеме производится только на корабле.

В. К. Решетов:

О боевой подготовке второго экипажа свидетель В. К. Решетов, бывший начальник штаба 1-й флотилии, заявил, что перерыв в плавании произошел, но, по его мнению и убеждению, экипаж свои навыки в управлении кораблем, системами и вооружением не терял, а наоборот, повышал с момента прибытия из отпуска (20 мая 1988 г.). Далее, в Учебном центре второй экипаж наиболее резко и активно начал восстанавливать свою боеспособность. Свидетель считает, что пока корабль с основным экипажем Ю. А. Зеленского находился в море, самое разумное для второго экипажа в это время — быть в Учебном центре ВМФ и отрабатывать всю двухмесячную (по максимуму) программу межпоходовой подготовки по всем задачам «Курса боевой подготовки», со сдачей зачетов и экзаменов.

Второй экипаж, получив, в общем, по сданным в Учебном центре задачам оценку «хорошо», к исходу пятого месяца перерыва в плавании прибыл на флотилию в базу. Согласно записи в журнале боевой подготовки и выпускному акту Учебного центра, на пятом месяце перерыва в плавании экипаж имел хорошую практическую[79] и теоретическую подготовку в управлении кораблем.

С 26 августа по 25 сентября 1988 года командир 6-й дивизии предоставил 604-му экипажу время для отработки Л-1 и береговых элементов Л-2 (30 суток), что соответствует требованиям «Курса боевой подготовки». К исходу шестимесячного перерыва в плавании экипажа, с учетом вышеизложенного, он считал правомерным суждение командира дивизии, что экипаж восстановил утраченные навыки. Решение командира дивизии о проведении контрольных проверок он считал также правомерным. При этом командир дивизии преследовал цель исключить перерыв в плавании второго экипажа в восемь месяцев.

О. Т. Шкирятов:

Давая оценку подготовленности второго экипажа, свидетель О. Т. Шкирятов, командир 6-й дивизии с июля 1988 по 1989 г., пояснил, что при подготовке экипажа действительно были допущены отступления от действующих приказов. Это произошло из-за дефицита времени, отведенного ему, командиру дивизии, для ознакомления с положением дел в недавно принятой им дивизии.

Далее свидетель подтвердил, что в плавании второго экипажа на К-278 произошел перерыв сроком более полугода и что он не предоставил возможности экипажу отработать и сдать задачи Л-1 и Л-2 «Курса». При этом свидетель пояснил, что из-за дефицита времени график фактической отработки мероприятий 604-м экипажем был нарушен и 6–7 декабря задача Л-1 была принята у него формально.

Данное нарушение произошло из-за задержки выхода К-278 из межпоходового ремонта, а также из-за изменения сроков погрузки на корабль аккумуляторной батареи.

В заключение свидетель заявил, что организованный им контроль подготовки экипажа к боевой службе считает недостаточно полным и глубоким.

Б. Г. Коляда:

Свидетель Б. Г. Коляда — начальник штаба дивизии, а с июля 1988 г. — зам. командира дивизии, отвечая на вопрос о качестве подготовленности второго экипажа К-278, заявил, что на 1988 г. экипажу была спланирована боевая подготовка в полном объеме и межпоходовая подготовка в Учебном центре. Перерыв в плавании не планировался. Перерыв в плавании более шести месяцев образовался из-за подвижки сроков передачи К-278 от первого экипажа экипажу Е. А. Ванина. Свидетель не помнит, по какой причине это произошло, но именно из-за нее.

Он признал, что в этом случае, он как начальник штаба должен был доложить о данном факте командиру дивизии О. Т. Шкирятову и предложить изменение плана дальнейшей подготовки второго экипажа. Но в это время он по какой-то причине не увидел наличие шестимесячного перерыва в плавании второго экипажа (готовившегося к своему первому походу на полную автономность), и поэтому какого-либо перепланирования не производилось.

На вопрос, считает ли он задачу Л-1, принятую 6–7 декабря 1988 г., отработанной в полном объеме, свидетель ответил, что поскольку в вахтенных журналах К-278 отсутствуют записи об отработке задачи Л-1 вторым экипажем, то он считает, что эта задача была отработана не в полном объеме и что штаб не контролировал ход ее отработки.

На вопрос, считает ли он второй экипаж подтвердившим свою перволинейность в установленный командиром дивизии срок (декабрь 1988 г.), свидетель ответил:

«Считаю, что если экипажем не отработана в полном объеме задача Л-1 и она формально принята штабом дивизии, то по уровню боевой подготовки экипаж не соответствовала требованиям ст. 46,Руководства по подготовке к боевой службе».

В данном случае, если задача Л-1 отработана с нарушениями методики (не выдержаны сроки отработки), штаб дивизии не имел права принимать эту задачу. Соответственно, нельзя говорить о линейности экипажа (т. е. считать экипаж перволинейным)».

О. А. Ерофеев:

Свидетель О. А. Ерофеев, отвечая на допросе на вопрос том, как осуществлялся контроль за ходом боевой подготовки 604-го экипажа, высказал мнение, что отсутствие полноценных записей в вахтенных журналах об отработке экипажем как задач Ж-1, Ж-2, так и других элементов задач Л-1 и Л-2, свидетельствует о недобросовестности людей, которые вели вахтенные журналы в 1988 г. Он заявил также, что ему неизвестны случаи, чтобы экипажи подводных лодок месяцами бездельничали, как это отражено в вахтенных журналах К-278 со вторым экипажем.

Свидетель Решетов по этому вопросу дал аналогичные показания.

Свидетели Решетов и Ерофеев предложили следствию дополнительно исследовать журналы боевой подготовки К-278, заведомо зная, что эти журналы утонули вместе с кораблем.

Следует отметить, что данные журналы относятся к документации, в которой отражаются сведения о планировании мероприятий и делаются отметки об их выполнении. Факт выполнения запланированных мероприятий может быть зафиксирован только в вахтенных журналах корабля.

В результате исследования вахтенных журналов К-278 установлено, что задачи «Курса боевой подготовки» должным образом не отрабатывались и не принимались. Об этом дали показания оставшиесяв живых члены второго экипажа и должностные лица, непосредственно соприкасавшиеся с подготовкой этого экипажа.

На допросе они показали, что в 1988 г. вторым экипажем К-278 эксплуатировалась с октября вплоть до выхода в поход на боевую службу (28 февраля 1989 г.), за исключением того, что за неделю перед выходом на боевую службу лодка вновь передавалась первому экипажу на 9 суток (случай беспрецедентный!).

За указанный период экипажем Е. А. Ванина были сделаны три выхода в море: в декабре — примерно на 11 суток, в январе 1989 г. — примерно на 10 суток, а также контрольный выход в море на четверо суток. Для перволинейного экипажа такая подготовка к боевой службе допустима, но для экипажа, который практически не имел опыта эксплуатации такого проекта корабля, этого времени для подготовки явно недостаточно.

Ведь если разобраться по сути, второй экипаж настоящей морской практики на данном проекте АПЛ не имел. В основном корабль эксплуатировался первым экипажем, а второй экипаж на берегу обучался в Учебном центре, занимался хозяйственными вопросами, несением нарядов.

В экипаже имели место проблемы: он был разбит на группировки, существовали любимцы командира, от него скрывались некоторые негативные моменты. Имели место факты, когда при обратном приеме корабля от экипажа Е. А. Ванина первому экипажу приходилось много работать с матча-стью для приведения ее в рабочее состояние. Отмечалось также наличие нездоровой обстановки в экипаже: случаи грубости между офицерами и матросами, халатного несения вахты.

Офицеры корабля после аварии отмечали, что экипаж не был сколоченным и отработанным и что на корабле не было должной организации службы и контроля, а борьба за живучесть не была отработана.

В. В. Геращенко:

Свидетель В. В. Геращенко, старшина команды штурманских электриков второго экипажа К-278, на допросе заявил, что в экипаже укоренилось мнение о том, что они плавать на корабле не будут, т. к. их экипаж якобы должен стать техническим, а АПЛ создана не для несения боевых служб, а для науки.

Отношение членов второго экипажа к изучению своего заведования, а также командования к экипажу было соответствующим. Экипаж в основном занимался хозяйственными работами и несением нарядов, поездками на учебу в Учебный центр.

Свидетель лично неоднократно слышат, как мичманы второго экипажа во время содержания корабля, обращаясь к членам первого экипажа, спрашивали: «Когда вы заберете свой корабль обратно?».

A. В. Зайцев:

Инженер дивизиона живучести БЧ-5 второго экипажа лейтенант А. В. Зайцев на допросе заявил, что в то время, когда корабль содержал первый экипаж, второй экипаж занимался выполнением различного рода мероприятий вне корабля.

B. А. Грегулев:

Начальник химической службы 604-го экипажа капитан-лейтенант В. А. Грегулев дал показания, что в конце августа 1984 г. он в составе экипажа был направлен в Учебный центр ВМФ, получив назначение в экипаж Е. А. Ванина, который планировался как плавающий. Он должен был стать полноценным боевым вторым экипажем К-278.

Первоначально, с сентября по декабрь 1984 г. экипаж обучался в Учебном центре без мичманского состава, мичманы прибыли позднее. Первые два месяца шло изучение обше-корабельных систем, причем только в теоретическом плане — по схемам, плакатам и учебным пособиям. Несмотря на то, что тренажерной техники для пр.685 не было, изучали индивидуальные средства защиты ПДУ-2, ИП-6 и ШДА. По окончании изучения по плакатам и схемам общего устройства К-278 сдавали экзамены.

Что касается отработки мероприятий по борьбе за живучесть, показал свидетель, то это делалось на стенде, который был разработан для корабля другого проекта; отрабатывали подачу команд для решения различных вводных и действия по этим вводным. Поскольку стенд не предназначался для АПЛ пр.685, экипаж не мог отработать все вводные для своего корабля, и все эти учения были как бы продолжением теоретической подготовки.

А. В. Зайцев:

Свидетель считает, что к концу обучения экипаж получил хорошую теоретическую подготовку, однако практической отработки взаимодействия между отдельными боевыми частями и службами не было. По его мнению, первый экипаж, прошедший Учебный центр и школу строительства корабля на заводе, имел большие теоретические знания и практический опыт.

По окончании обучения в Учебном центре в июле 1985 г. второй экипаж прибыл к постоянному месту базирования в Западную Лицу.

В дивизии, показал свидетель, наши ожидания принять корабль и начать отработку и сдачу задач курса боевой подготовки, выходить в море не оправдались, т. к. К-278 интенсивно эксплуатировалась первым экипажем. Тогда второй экипаж понял, что он не скоро сможет плавать на своей лодке.

Свидетель показывал: «До мая 1986 г. мы готовились к сдаче задачи Л-2. Примерно в мае второй экипаж, не успев отработать и сдать задачу Л-2, был снова направлен в Учебный центр. Такое решение командования сильно подорвало настроение в экипаже.

Мы настраивались сами и настраивали своих подчиненных на то, что будем плавать, но после такого изменения плана боевой подготовки у многих просто опустились руки. В результате таких изменений в планах боевой подготовки экипаж, в целом, потерял авторитет на соединении».

Свидетель помнит, что на подведении итогов соцсоревнования начальник штаба дивизии упомянул о том, что командир второго экипажа капитан 1-го ранга Ванин был не допущен к самостоятельному управлению кораблем, т. к. не сдал положенные зачеты. Начальник штаба тогда заявил, что ему трудно будет «найти столько нянек, чтобы мы плавали».

В начале февраля 1987 г. второй экипаж возвратился из отпуска. Корабля в базе не было, и экипаж привлекался к различного рода гарнизонным мероприятиям.

28 февраля 1987 г. К-278 с первым экипажем возвратилась из похода на полную автономность в свою базу, в Западную Лицу.

6.4. Прием корабля 604-м экипажем от первого экипажа

В середине марта 1987 г. второй экипаж принял лодку у первого экипажа и приступил к проведению межпоходового ремонта корабля с одновременной отработкой элементов задачи Л-1.

После проведения 30-суточного межпоходового ремонта, в середине мая 1987 г., второй экипаж отработал и сдал задачу Л-1.

Грегулев помнит, что было очень тяжело, т. к. не хватало времени на проведение мероприятий по задаче Л-1 и одновременному выполнению ремонта. Задачу Л-1 второй экипаж сдал с оценкой «хорошо» с первого захода.

В. А. Грегулев:

О боевой подготовке второго экипажа в 1988 г. свидетель сообщил следующее. Второй экипаж прибыл из Учебного центра в Западную Лицу в конце августа 1988 г. К-278 с первым экипажем в то время находилась во втором походе на боевую службу на полную автономность (продолжительностью 90 суток).

Старший помощник командира второго экипажа капитан 2-го ранга Аванесов объявил всему экипажу, что надо готовиться к сдаче задачи Л-1, однако свидетель не помнит, проходила ли эта подготовка, т. к. с тех пор прошло много времени. Однако он уверенно заявляет, что задачу Л-1 экипаж командованию не предъявлял.

В конце сентября 1988 г. второй экипаж принял корабль у первого экипажа и выходил в море на несколько суток.

Тогда командование дивизии объяснило, что ему (604-му экипажу) необходимо было этим выходом в море поддержать линейность корабля, что и было сделано.

6.5. Штаб дивизии

Следствием установлено, что причиной отсутствия должного контроля за боевой подготовкой второго экипажа К-278 стали и многочисленные кадровые перемещения, происходившие в управлении и штабе дивизии, в которой состояла К-278.

С августа 1988 г. по январь 1989 г. в управлении и штабе дивизии произошли следующие перемещения должностных лиц: командира дивизии, начальника штаба дивизии, заместителя командира дивизии и зам. командира дивизии — начальника электромеханической службы (ЭМС).

Прибывший в августе 1988 г. по окончании Военно-морской академии на должность командира дивизии капитан 1 — го ранга О. Т. Шкирятов ранее проходил службу на АПЛ первого поколения. Ему предстояло изучить и освоить три проекта кораблей третьего поколения. При этом переподготовку на новую технику в Учебных центрах ВМФ он не проходил.

Заместитель командира дивизии, опытный и умелый подводник, капитан 1-го ранга А. С. Богатырев, хорошо подготовленный по пр.685 и имевший опыт управления ею в море в трехмесячном походе, был переведен на должность зам. командира эскадры надводных кораблей. Его заменил капитан 1-го ранга Б. Г. Коляда, начальник штаба дивизии, передвинутый на эту должность «по горизонтали» по причине неуспешного исполнения своих обязанностей.

Б. Г. Коляда обладал меньшим опытом плавания, менее развитым чувством ответственности и, как показали факты, оказавшись на борту К-278, не принес пользы экипажу в деле борьбы за живучесть при аварии.

Вновь назначенный на должность начальника штаба капитан 1-го ранга Л. Ф. Катухин до декабря 1988 г. в должность не вступал, т. к. находился в море на боевой службе на корабле другой дивизии, а затем, находясь в послепоходовом отпуске в течение одного месяца, выходил на службу эпизодически, на один-два дня.

Обязанности начальника штаба в это время исполняли командиры подлодок дивизии. Они не смогли вникнуть в работу штаба и обеспечить надлежащий контроль за соблюдением планов боевой подготовки кораблей, в т. ч. и К-278 со вторым экипажем.

23 февраля 1989 г. при проверке готовности К-278 к выходу на боевую службу флагманскими специалистами ЭМС флотилии была выявлена неудовлетворительная подготовка ГКП к руководству борьбой за живучесть.

На 25 февраля была назначена проверка готовности К-278 к походу на боевую службу штабом флотилии. Эта повторная проверка флагманскими специалистами ЭМС флотилии также показала, что выявленные на предыдущей проверке замечания не устранены, о чем было доложено руководству флотилии. Несмотря на это был издан приказ командующего флотилией о положительных результатах проверки второго экипажа и К-278 к походу на боевую службу. В нарушение требований «Курса боевой подготовки», запрещающих выход ПЛ в море при низкой организации службы на корабле, слабой подготовки личного состава по специальности и к борьбе за живучесть, К-278 со вторым экипажем была допущена к походу на боевую службу.

В приказах о результатах проверок готовности К-278 со вторым экипажем к боевой службе нет ни единого упоминания о некачественной подготовке ГКП. Однако именно к ГКП второго экипажа были серьезные претензии у ЭМС флотилии.

Свидетель И. М. Щекотихин, ВРИО начальника ЭМС флотилии на допросе о проводимых проверках готовности К-278 со вторым экипажем к походу на боевую службу сообщил, что 22 февраля 1989 г. в соответствии с суточным планом флотилии он в составе группы офицеров штаба флотилии прибыл на К-278 для плановой проверки корабля на предмет готовности ее к походу на боевую службу. На этой проверке проводилось корабельное боевое учение по борьбе за живучесть с вводной «Пожар в VI отсеке и загазовывание V отсека».

В ходе учения были выявлены следующие недостатки:

— не было четкого взаимодействия между членами ГКП как единого коллективного органа управления: много лишних докладов, команд и суеты, из-за чего нечетко выдавались рекомендации командиру корабля со стороны старшего помощника командира корабля и командира БЧ-5: часть информации просто терялась;

— не были акцентированы действия ГКП на герметизацию аварийного отсека со стороны смежных отсеков;

— ведение планшета обстановки старшим помощником командира отработано не в полном объеме;

— не было четкого взаимодействия ГКП с отсеками смежными с аварийным.

Результаты проверки были доложены командующему 1-й флотилии контр-адмиралу О. А. Ерофееву, в докладе говорилось о необходимости повторного проведения учения по борьбе за живучесть. Для этого второму экипажу необходимо было дать дополнительное время для отработки взаимодействия между членами ГКП и обратить особое внимание на отработку взаимодействия ГКП с отсеками, смежными с аварийным. После устранения замечаний необходимо было провести учение по борьбе за живучесть повторно, под руководством командования дивизии и предъявить его штабу и электромеханической службе флотилии.

Командующий 1 — й флотилией контр-адмирал О. А. Ерофеев дал приказание штабу флотилии провести повторную проверку 25 февраля 1989 г. с целью убедиться в устранении выявленных замечаний. В соответствии с этим приказанием повторная проверка должна была проводиться вновь всем штабом флотилии и под руководством начальника штаба флотилии контр-адмирала В. К. Решетова.

И. М. Щекотихин:

Свидетель И. М. Щекотихин, ВРИО начальника ЭМС 1 — й флотилии, сообщил, что 25 февраля 1989 г. он направил на К-278 для повторной проверки устранения выявленных замечаний капитана 2-го ранга О. Г. Гущина и капитана 3-го ранга В. И. Виноградова. После проверки они доложили, что выявленные в ходе первой проверки (22.02.1989) замечания устранены не полностью. Гущин оценил действия ГКП «с натяжкой как удовлетворительные».

После доклада Гущина и Виноградова свидетель 25 февраля доложил контр-адмиралу В. К. Решетову, что повторную проверку готовности к выходу на боевую службу второго экипажа производили только двое офицеров от ЭМС, другие же флагманские специалисты по непонятной причине в повторной проверке участия не принимали. По докладу Гущина по подготовке ГКП, некоторые сдвиги в лучшую сторону есть, но больше оценки «удовлетворительно» ГКП ставить нельзя.

После этого свидетель предложил В. К. Решетову произвести дополнительные тренировки ГКП второго экипажа по борьбе за живучесть, но тот ответил, что поручает работу по совершенствованию подготовки ГКП второго экипажа штабу дивизии.

В. И. Виноградов:

Свидетель В. И. Виноградов, флагманский специалист ЭМС 1-й флотилии, о результатах двух проверок сообщил, что со слов капитана 1-го ранга Щекотихина ему было известно о том, что при проверке экипаж капитана 1-го ранга Е. А. Ванина и ГКП показали слабые знания и навыки. По задаче Ж-2 экипажу была выставлена неудовлетворительная оценка и дано время на устранение выявленных замечаний.

Через два-три дня после этой проверки по указанию И. М. Щекотихина свидетель вместе с капитаном 2-го ранга Гущиным прибыл на К-278 для проверки устранения выявленных замечаний и недостатков при проведении проверки второго экипажа.

На К-278 весь экипаж находился по штатному расписанию, в т. ч. командир корабля капитан 1-го ранга Ванин и начальник ЭМС дивизии капитан 1-го ранга Жук.

Была объявлена учебно-аварийная тревога «Пожар в V отсеке».

В V отсеке действия экипажа были правильными и оценивались на «хорошо», однако находившегося в ЦП Гущина не удовлетворили действия ГКП, и по этому поводу он сделал замечание и командиру корабля, и начальнику ЭМС дивизии. Гущин пытался объяснить им, в чем они допускали неточности во время учебной тревоги.

Прибыв в штаб, Виноградов и Гушин доложили ВРИО начальника ЭМС флотилии капитану 1-го ранга Щекотихину о том, что ГКП второго экипажа при проведении учебной аварийной тревоги показал слабые знания и навыки по борьбе за живучесть и что требуется дополнительное время для отработки мероприятий по борьбе за живучесть.

О. Г. Гущин:

Свидетель О. Г. Гущин, флагманский специалист ЭМС 1-й флотилии, показал:

«В 20-х числах февраля 1989 г. я вместе с флагманскими специалистами 1-й флотилии, среди которых от ЭМС принимал участие ВРИО начальника ЭМС флотилии капитан 1-го ранга И. М. Щекотихин, прибыл на К-278 для проверки готовности экипажа к выходу на боевую службу. Разбор данной проверки о готовности 604-го экипажа к выходу на боевую службу проводился в штабе флотилии. От ЭМС результаты проверки докладывал капитан 1-го ранга Щекотихин.

Я лично на этом разборе не присутствовал. Какие замечания докладывал Щекотихин, не знаю. Через два-три дня после этого разбора капитан 1-го ранга Щекотихин направил меня и капитана 3-го ранга В. И. Виноградова на К-278 с целью проверить, как устранены замечания, сделанные им в ходе предыдущей проверки по отработанности ГКП по вопросам организации борьбы за живучесть. Я и Виноградов в служебное время прибыли на борт АПЛ, где находился весь личный состав 604-го экипажа, а также начальник ЭМС дивизии капитан 1-го ранга Л. К. Жук.

Распределив между собой обязанности, я остался в ЦП наблюдать за действиями ГКП, а Виноградов убыл в V отсек, откуда им была проиграна вводная: «Пожар в V отсеке».

По окончании учения мной и Виноградовым был произведен разбор действий ГКП и личного состава V отсека. В ходе этого разбора мною было сделано несколько замечаний, в частности, указано на необходимость более четкого ведения планшета обстановки старшим помощником командира, на необходимость содержать полностью комплект средств спасения (ИДА-59) в ВСК.

Присутствовавший в ЦП корабля начальник ЭМС дивизии капитан 1-го ранга Жук с моими замечаниями не согласился и счел высказанные мной замечания следствием моего предвзятого отношения к личному составу второго экипажа.

Прибыв в штаб флотилии, о результатах проверки мы доложили ВРИО начальника ЭМС 1-й флотилии капитану 1-го ранга И. М. Щекотихину и, в частности, о том, что старшим помощником командира корабля капитаном 2-го ранга Аванесовым не велся планшет обстановки, поступающие на ГКП доклады в черновой вахтенный журнал полностью не заносились…

Действия ГКП я не оценивал, а мною был лишь высказан ряд замечаний, о которых я показал выше».

О. Т. Шкирятов:

Свидетель О. Т. Шкирятов, командир дивизии АПЛ, о проверке готовности второго экипажа к выходу на боевую службу дал следствию показания о том, что 22 февраля 1989 г., после проверки штабом и ЭМС флотилии готовности К-278 к выходу на боевую службу, на разборе проверки он не присутствовал. На этом разборе присутствовал зам. командира дивизии капитан 1-го ранга Б. Г. Коляда, который доложил ему что, второй экипаж по борьбе за живучесть был оценен на «три с натяжкой», что не соответствует требованиям правил подготовки по борьбе за живучесть (оценка должна быть не ниже «хорошо»).

Свидетелем было принято решение: штабу дивизии совместно с экипажем отработать и устранить выявленные замечания и доложить командующему флотилии об их устранении.

25 февраля 1989 г. в соответствии с планом боевой подготовки свидетель вышел в море на К-463 и находился в море до 1 марта 1989 г. Как проверялся экипаж повторно штабом флотилии, ему не известно.

Л. К. Жук:

Свидетель Л. К. Жук, начальник ЭМС дивизии, на вопрос о результатах проверки готовности К-278 со вторым экипажем к выходу на боевую службу сообщил, что 22–24 февраля 1989 г. второй экипаж проверялся штабом 1-й флотилии на предмет готовности к выходу на боевую службу.

От электромеханической службы флотилии в проверке принимал участие капитан 2-го ранга Гущин, который добросовестно, без каких-либо поблажек высказал при разборе итогов учений по борьбе за живучесть мнение относительно подготовленности экипажа и готовности к выходу на боевую службу. По результатам его выводов экипаж получил неудовлетворительную оценку. Но с этой оценкой он (Жук), как начальник ЭМС дивизии, был не согласен.

Говорил ли свидетель кому-либо из должностных лиц штаба флотилии, свидетель не помнит. После этой проверки был устный приказ командира дивизии о прибытии всех офицеров штаба дивизии на корабль и «не выходить из корабля, пока не будут устранены все замечания».

7.1. В. А. Грегулев, А. В. Зайцев, В. В. Геращенко о проверке готовности к выходу на боевую службу

Допрошенные члены 604-го экипажа — начальник химической службы экипажа капитан-лейтенант В. А. Грегулев, инженер дивизиона живучести того же экипажа лейтенант А. В. Зайцев и старшина команды штурманских электриков мичман В. В. Геращенко — об обстоятельствах проверки готовности экипажа к выходу на боевую службу пояснили, что в ходе проверки готовности корабля и экипажа к выходу на боевую службу флагманскими специалистами флотилии были выявлены слабые знания экипажа по борьбе за живучесть, в связи с чем флагманские специалисты дивизии в течение двух-трех дней пытались научить экипаж действовать в условиях аварийных ситуаций.

В. А. Грегулев:

Свидетель сообщил, что перед выходом на боевую службу, примерно 21–22 февраля 1989 г., при проверке штабом флотилии второй экипаж получил оценку «два балла».

«После проверки командир БЧ-5 капитан 2-го ранга Бабенко и командир АПЛ капитан 1-го ранга Ванин объявили, что «двойку» нам поставили из-за того, что личный состав экипажа во время боевой тревоги действовал пассивно. Я также помню, что после проверки командованием экипажа нашей готовности мы снова предъявляли учения кому-то из флагманских специалистов флотилии. Помню, что эти учения проводились буквально за несколько дней (три дня) до выхода корабля на боевую службу.

Тогда еще кто-то из мичманов, прослуживших много лет, сказал, что так на боевую службу не выходят. Этими словами он дал мне понять, что экипаж задергали, создали в нем нервозную обстановку».

A. В. Зайцев:

Свидетель А. В. Зайцев показал, что в 20-х числах февраля 1989 г. экипаж проверялся сначала штабом дивизии, а затем штабом флотилии, на предмет готовности к выходу на боевую службу.

Во время проверки штабом флотилии, т. е. через несколько дней после проверки штабом дивизии, на К-278 прибыли флагманские специалисты штаба флотилии, среди которых особенно свидетель запомнил Щекотихина и Гущина, которые проверяли БЧ-5. Свидетель знает, что учение по борьбе за живучесть не было принято. Через день-два корабль вновь проверился на предмет устранения выявленных в ходе проверки штабом флотилии замечаний. Чем закончилась эта проверка, он не помнит.

B. В. Геращенко:

Свидетель В. В. Геращенко показал, что в 20-х числах февраля 1989 г. готовность экипажа к боевой службе проверялась штабом дивизии и флотилии. При проверке корабля он лично слышал, как проверяющий капитан 1-го ранга Жук очень часто ругал механиков и был недоволен их подготовкой, а при проверке корабля и экипажа штабом флотилии проверяющий помощник начальника ЭМС флотилии по живучести капитан 2-го ранга Гущин вообще поставил кораблю «двойку».

Свидетель помнит, что кто-то ему рассказывал, что по этому поводу был большой скандал, Гущина обвинили в предвзятости ко второму экипажу.

О том, что подготовка экипажей АПЛ по задачам «Ж» (живучесть) должна соответствовать оценке не ниже «хорошо», прямо написано в РБЖ-ПЛ-82. Из приведенных выше показаний следует, что при подготовке корабля к выходу на боевую службу командованием дивизии и 1-й флотилии данные требования РБЖ были нарушены.

Анализ действий при аварии на К-278 7 апреля 1989 г. подтверждает правильность выводов о слабой подготовке ГКП второго К-278 экипажа, сделанных офицерами ЭМС флотилии в ходе проверок 22 и 25 февраля 1989 г.

7.2. Не допущенные к исполнению обязанностей

Следствием установлено, что в нарушение требований ст. 18 «Курса боевой подготовки АПЛ», запрещающей выход корабля в море с не допущенным к исполнению обязанностей по занимаемой должности личным составом, шесть штатных должностей занимали лица, не допущенные к исполнению обязанностей по занимаемой должности. Это привело к тому, что их обязанности вынуждены были исполнять другие члены экипажа в ущерб своим прямым обязанностям.

Так, в соответствии с корабельным расписанием на боевом посту № КП-1/5, в третьей смене вахту по боевой готовности № 2 должен был нести прапорщик Ю. П. Подгорнов, однако он этого не делал. Согласно свидетельским показаниям Зайцева и Дворова, вахту Подгорнов не нес, за него обязанности выполнял командир 3-го дивизиона капитан 3-го ранга В. А. Юдин, совмещая их с выполнением обязанностей вахтенного инженер-механика третьей смены.

По этому же расписанию на боевом посту № КП-2/5 во второй смене вахту должен был нести мичман Замогильный, однако вместо него на пульте «Онега» во второй смене его обязанности выполнял капитан 3-го ранга Испенков, совмещая их с обязанностями вахтенного инженер-механика второй смены.

Из показаний А. В. Третьякова, инженера гидроакустической группы второго экипажа, усматривается, что он вышел в море, не сдав положенных зачетов на допуск к исполнению обязанностей по занимаемой должности.

Свидетель Л. К. Жук, начальник ЭМС дивизии, по этому вопросу дал показания, что положенные зачеты для исполнения обязанностей по занимаемой должности, в т. ч. по борьбе за живучесть, ему так и не сдали капитан 3-го ранга Максимчук — зам. командира корабля по политчасти, мичман Бондарь и прапорщик Подгорнов. Свидетель считает действия командира корабля Е. А. Ванина, взявшего в поход на боевую службу лиц, не допущенных к исполнению обязанностей по занимаемой должности, самоуправством. К этим действиям он относит несанкционированную замену мичмана Тарасенко (из первого экипажа), который должен был идти в поход в составе второго экипажа, мичманом Бондарем.

Со слов Тарасенко, перед началом приготоаления К-278 к выходу в море его вызвал в ЦП командир БЧ-5 капитан 2-го ранга Бабенко и представил его капитану 1-го ранга Ванину, который сказал Тарасенко, чтобы тот покинул корабль, т. к. на боевую службу пойдет мичман Бондарь.

Свидетель Жук заявил, что об этом самоуправстве Ванина он не знал и узнал лишь после того, как К-278 вышла в море. Он сообщил также, что не знает вообще, как на борту К-278 оказался прапорщик Подгорнов.

Свидетель Б. Г. Коляда, старший на борту во время похода К-278, показал:

«Об отсутствии допуска по занимаемой должности у мичмана Капусты я узнал сам во время боевой службы. О том, что мичман Капуста не сдал положенных зачетов, признался мне сам капитан 1-го ранга Е. А. Ванин, когда я обнаружил, что Капуста не исполняет положенные ему обязанности по одной из боевых готовностей».

О том, что подлодка вышла на боевую службу с не допущенными к исполнению обязанностей по занимаемой должности лицами, свидетельствовал начальник химической службы второго экипажа капитан-лейтенант В. А. Грегулев. Он сообщил, что на боевую службу с экипажем вышли три человека, не допущенные к самостоятельному управлению своим подразделением и боевым постом. К ним он причислил мичмана Бондаря, прапорщика Подгорного и лейтенанта Молчанова.

Мичман Бондарь не сдал положенных зачетов, т. к. был взят в экипаж за неделю-две до выхода корабля на боевую службу. Прапорщик Подгорнов не имел желания служить на АПЛ, не умел эксплуатировать свою материальную часть. Вместо него за пультом «Молибден» работал капитан 3-го ранга В. Юдин, командир дивизиона живучести. Подгорно-ва взяли в экипаж за то, что у него были «золотые руки» на разные поделки.

Третий не допущенный — лейтенант Молчанов. Ему формально поставили зачеты по ядерному оружию, т. к. его планировали прикомандировать на время выхода на боевую службу к экипажу капитана 1-го ранга Ляхова (К-276), однако не прикомандировали, а зачет по документам был «отработан».

На допуск к дежурству по кораблю и на допуск к несению ходовой вахты вахтенным офицером Молчанов не сдал.

Во время вахты он был как бы дублером старшего помощника командира корабля капитана 2-го ранга Аванесова, находившегося в ЦП.

Свидетель В. Ф. Слюсаренко, штурманский электрик, показал, что все зачеты на допуск к самостоятельному управлению по занимаемой должности у большинства членов 604-го экипажа командованием принимались формально.

Отвечая на вопрос, как происходила сдача зачетов на самостоятельное управление, он сообщил, что первоначально экипажу были установлены сроки сдачи зачетов (до трех месяцев) и было развернуто соцсоревнование по боевым частям с вывешиванием результатов сдачи. В начальный период эта сдача зачетов была организована так, что хотелось учить и сдавать больше, чем другие, но когда подошли сроки сдачи зачетов и у некоторых они остались не сданными, у всех «скопом», быстро собрали зачетные листы и «закрыли» все зачеты без их сдачи. У свидетеля не были сданы некоторые вопросы по специальности, что же касалось зачетного листа по устройству ПЛ, то осталась не сданной треть вопросов. Тем не менее, зачетные листы им закрыли. В дальнейшем свидетель видел эти зачетные листы сшитыми в отдельную папку.

7.3. Взаимоотношения внутри второго экипажа

Неопределенность положения второго экипажа (быть ему техническим или боевым экипажем), частое нахождение его в Учебном центре, вне места постоянной дислокации корабля, отсутствие надлежащего контроля со стороны командования дивизии стали причинами снижения дисциплины и ухудшения взаимоотношений внутри воинского коллектива.

В период с 1987 по 1989 г. в экипаже отмечались факты пьянства, ухода с вахты во время ее несения, занятия посторонними делами во время несения вахты, нечестности. В повседневной деятельности допускались многочисленные нарушения воинской дисциплины и установленного на корабле порядка.

Как следует из показаний оставшихся в живых членов экипажа, флагманских специалистов 6-й дивизии и 1-й флотилии, непосредственно перед выходом на боевую службу экипаж был втянут командованием корабля в склоку, возникшую между заместителем командира корабля по политической части капитаном 3-го ранга А. С. Терновским и командиром БЧ-5 капитаном 2-го ранга В. И. Бабенко.

На партсобрании Терновскому было выражено недоверие, и поэтому вместо него был назначен капитан 3-го ранга Ю. И. Максимчук.

Решение о замене в экипаже за 14 суток до выхода в море основного должностного лица, ответственного за формирование межличностных отношений, настроений, ценностных ориентации, мотиваций на боевую службу, не могло не сказаться на дисциплине экипажа и его отношении к выполнению задач боевой службы.

В связи со слабой подготовкой второго экипажа и его недобросовестным отношением к матчасти от выхода на боевую службу с этим экипажем по различным причинам уклонились мичман Бобровников, капитан 3-го ранга Боровский, майор медицинской службы А. Д. Улитовский. Еще до выхода они имели мнение, что на боевую службу со вторым экипажем они ни в коем случае не пойдут, и приняли все меры, чтобы не пойти.

Мичман Ткач идти на боевую службу в этот поход также не желал и договаривался, чтобы его подменил мичман Полухин, но капитан 1-го ранга Ванин настоял, и Ткач на боевую службу 28 февраля 1989 г. пошел.

Свидетель В. В. Геращенко по этому вопросу дал показания, что еще до выхода он слышал от майора медицинской службы Улитовского, что многие просто боятся идти на боевую службу с их экипажем. Сам Улитовский говорил, что он ни под каким предлогом не пойдет на боевую службу. Мичман Бобровников так и сказал: «Только самоубийцы могут идти с вами на боевую службу. Я с вами не пойду».

Свидетель А. Д. Улитовский, начальник медицинской службы первого экипажа К-278, показал, что такая взаимная неуверенность друг в друге явилась главной причиной многочисленных отказов офицеров и мичманов второго экипажа идти на боевую службу. Искали всякие причины, чтобы уклониться от нее. Например, капитан 3-го ранга Боровский просто уперся, сказав, что болен и по состоянию здоровья не может идти в море, и не пошел на боевую службу.

На контрольном выходе К-278 со вторым экипажем перед боевой службой из-за повышения содержания кислорода в атмосфере VII отсека (не менее 30 %) была создана пожароопасная обстановка. Данное обстоятельство подтверждается показаниями свидетелей А. Д. Улитовского, В. Т. Тарасенко и В. А. Грегулева.

В. Т. Тарасенко:

Из показаний свидетеля В. Т. Тарасенко следует, что в феврале 1989 г. в составе второго экипажа на К-278 он выходил на контрольный выход в качестве специалиста-трюмного и нес вахту в VII отсеке.

Во время одной из вахт он обнаружил, что в отсеке повышено процентное содержание кислорода. При замере содержания кислорода в атмосфере отсека с помощью переносного газоанализатора, он обнаружил, что кислорода в VII отсеке больше положенной нормы.

Ручка реохорда не позволяла точно определить содержание кислорода в отсеке, т. к. с помощью переносного анализатора возможно произвести замер кислорода только до 30 %, а в данном случае оно превышало 30 %.

Он сначала не поверил этим показаниям прибора и решил произвести проверочный замер в смежном VI отсеке. Произведя замер, убедился, что прибор исправен и процентное содержание кислорода в VI отсеке в норме. Тогда он вернулся в VII отсек и еще раз произвел замер. Газоанализатор опять показывал повышенное содержание кислорода более 30 %.

Свидетель А. Д. Утитовский показал, что на контрольном выходе в течение трех суток из четырех он лично докладывал на подведении итогов в ЦП капитану 1-го ранга Ванину о повышенном содержании кислорода в VII отсеке, доходившем до 29–30 %.

Такое содержание кислорода в кормовом отсеке было практически постоянно.

А. В. Зайцев:

Свидетель А. В. Зайцев заявил, что на контрольном выходе в море перед боевой службой вахтенными VII отсека отмечалось повышение содержания кислорода в этом отсеке до 30 %. Он помнит, как при нем на контрольном выходе капитан 2-го ранга Бабенко возмущенно говорил, что Грегулев «накачал» кислорода в VII отсек больше нормы.

В. А. Грегулев:

Свидетель В. А. Грегулев сообщил, что причина большого процентного содержания кислорода в VII отсеке состояла в том, что на К-278 раздача кислорода по отсекам производилась путем открывания клапана на коллекторе раздачи кислорода, расположенного во II отсеке.

Конкретно по этому вопросу свидетель пояснил: во время контрольного выхода ему лично пришлось возиться с системой автоматики «Сорбент» и поэтому на то, что было с кислородом в VII отсеке, он тогда не обратил внимания. На контрольном выходе в феврале 1989 г. он был просто задерган командованием и пропустил повышение кислорода в VII отсеке.

Для того чтобы в дальнейшем избежать перенасыщения VII отсека кислородом, он составил график подачи туда кислорода. Как только вахтенные VI отсека докладывали ему или в ЦП о том, что в отсеке превышение кислорода, иногда доходившее до 30 %, он немедленно отключал подачу кислорода в VII отсек и принимал меры по нормализации газового состава воздуха в кормовых отсеках (путем его перемешивания в отсеках).

Следствием установлено, что вахтенными VII отсека второго экипажа допускалось небрежное отношение к замерам газового состава воздуха в отсеке. Так, несмотря на повышение процентного содержания кислорода в VII отсеке во время контрольного выхода, вахтенными Бухникашвили и Козловым данный факт обнаружен не был. Подтверждением этому служат показания самого Козлова.

Свидетель Козлов сообщл, что во время контрольного выхода он самостоятельно вахту в VII не нес, т. к. в то время был дублером вахтенного VII отсека. Вахту нес матрос Н. Бухникашвили, он же делал замеры содержания кислорода и докладывал результаты в ЦП. Что-либо о повышении содержания кислорода в VII отсеке на контрольном выходе свидетель не слышал. Во время контрольного выхода на корабле находился майор медицинской службы Улитовский, который неоднократно приходил в отсек и делал контрольные замеры. О результатах замеров Улитовский свидетелю не говорил. Говорил ли он что-либо матросу Бухникашвили, свидетель не знает.

8.2. Автоматический газоанализатор-дозатор кислорода VII отсека

Произведенный по акту № 510/46 от 18 октября 1988 г. ремонт газоанализатора по объему не соответствует его фактическому дефекту, и газоанализатор был отключен лейтенантом А. В. Зайцевым перед боевой службой. Представленная в Правительственную комиссию химслужбой Северного флота «Выписка из журнала поверочных работ», в которой значится, что газоанализаторы К-278 прошли поверку 5 мая 1988 г., является подложной, т. к. количество и завод-ские номера указанных в ней газоанализаторов не соответствуют количеству и заводским номерам газоанализаторов, установленных заводом-строителем.

Из этого следует вывод, что К-278 вышла на боевую службу с газоанализаторами, не прошедшими поверку. Кроме того, ресурс работы этих газоанализаторов был полностью израсходован (наработка более 14 тыс. ч при ресурсе 12 ООО ч).

Следствием установлено, что 28 февраля 1989 г. К-278 вышла на боевую службу с неисправным датчиком кислородного автоматического газоанализатора в VII отсеке.

8.3. Телевизионный комплекс

Обследование затонувшей К-278 в 1991–1992 гг. глубоководными аппаратами «Мир» выявило отсутствие одной наружной телекамеры телевизионного комплекса, демонтированной в базе.

Установлено, что телекамеры наблюдения за обстановкой в VII, VI и V отсеках также не работали.

Следовательно, АПЛ вышла на боевую службу с неисправным телевизионным комплексом. Это подтверждается показаниями свидетелей В. В. Арипова, В. А. Грегулева, А. В. Зайцева, А. Д. Улитовского и ведомостью работ межпоходового ремонта К-278.

8.4. Переносной газоанализатор по кислороду

Свидетель Л. А. Заяц, врач второго экипажа, показан, что во время боевой службы у техника-химика С. И. Черникова наблюдалось ухудшение состояния здоровья. 6 апреля 1989 г. (дату он запомнил хорошо). Примерно в 19 часов Черников обратился к нему с жалобами на неритмичную работу сердца. Из анамнеза заболевания стало известно, что аналогичные приступы у него наблюдались ранее, последние год-полтора. После снятия ЭКГ стало ясно, что у него заболевание сердца — пароксизмальная тахикардия, о чем было тут же доложено командиру АПЛ. Этот приступ, по словам Черникова, мог быть вызван физической перегрузкой. Из его слов было известно, что 5 апреля 1989 г. ему пришлось долго над чем-то работать (но над чем именно, свидетель не помнит). После доклада командиру свидетель ввел Черникову медикаментозные антиаритмические препараты и с разрешения командира АПЛ направил его отдыхать.

Допрошенный об этом начальник химической службы второго экипажа капитан-лейтенант В. А. Грегулев показал, что вечером 6 апреля 1989 г. старший лейтенант Заяц определил у Черникова плохое состояние здоровья, и Черникову был рекомендован щадящий режим.

В ночь с 6 на 7 апреля 1989 г. дежурство Грегулев взял на себя. 6 апреля около 16 часов он находился в VII отсеке и делал контрольные замеры газового состава воздуха. В ночь с 6 на 7 апреля он ходил в VI, V и IVотсеки, занимаясь их радиационным обследованием. После обследования он ходил по всем отсекам корабля, проверяя работу аппаратуры сбора и удаления углекислоты. Каких-либо замечаний по газовому составу воздуха от вахтенных отсеков не было.

В начале апреля 1989 г. на К-278 в VII отсеке вышел из строя переносной газоанализатор, в связи с чем замеры газового состава воздуха в этом отсеке производились либо С. И. Черниковым, либо самим В. А. Грегулевым.

Это подтверждается свидетельскими показаниями вахтенного VII отсека К-278 матроса Ю. В. Козлова. Свидетель показал, что несколько дней до аварии (дату он точно не помнит) он принял вахту в VII отсеке у старшего матроса Н. Бухникашвили и во время вахты обнаружил, что нет переносного газоанализатора по кислороду. Увидев во время своей вахты Бухникашвили, свидетель спросил у него, где анализатор, на что тот ответил, что газоанализатор сломался и его для починки забрал мичман Черников.

«Этот газоанализатор по кислороду Черников мне не возвращал… В отсутствие газоанализатора мы продолжали давать данные по кислороду те же самые, которые были и раньше».

Из показаний свидетеля В. А. Грегулева известно о том, что в ходе боевой службы в случаях выхода из строя газоанализаторов по кислороду им и С. И. Черниковым производились устранения неполадок этих газоанализаторов.

Об этом свидетель дал следующие показания:

«Во время боевой службы периодически в газоанализаторах выходили из строя предохранители, и Черников их менял. При этом он ставил меня в известность. Я помню такой факт, что мы даже из II отсека передавали газоанализаторы в VII отсек, когда газоанализатор в VII отсеке вышел из строя».

В соответствии с установленным порядком и техническим заданием в ЦКБМТ «Рубин» были разработаны и в 1983 г. переданы 1-му ЦНИИ Министерства обороны СССР «Рекомендации по боевому использованию технических средств в аварийных условиях» для АПЛ пр.685.

Однако «Руководство по боевому использованию технических средств» (РБИТС) для АПЛ пр.685 этим институтом разработано не было. Командование 1-го ЦНИИ МО ограничилось отправкой «Рекомендаций» в штаб Северного флота. При обучении 604-го экипажа эти рекомендации не использовались.

Анализируя ход аварии на К-278, следствие считает, что отсутствие РБИТС предопределило слабую отработку вторым экипажем задач по борьбе за живучесть корабля, что проявилось в действиях экипажа 7 апреля 1989 г.

Следствие считает, что в результате вышеуказанных нарушений руководством 1-го ЦНИИ МО, командованием корабля, дивизии и флотилии, упрощений, бесконтрольности, многочисленных кадровых перемещений, второму экипажу не была обеспечена возможность надлежащим образом отработать и сдать курсовые задачи, восстановить утраченную квалификацию в упраалении кораблем и организацию службы вследствие длительного перерыва в плавании. Экипаж потерял линейность и 28 февраля 1989 г. вышел в море на боевую службу неподготовленным и с неисправным техническим оборудованием.

В ходе боевой службы осмотры материальной части личным составом К-278 проводились формально, отмечались факты занятия посторонними делами во время несения вахты.

Свидетель С. П. Богданов, прикомандированный ко второму экипажу на время боевой службы, показал, что ему пришлось столкнуться с массой нарушений, происходивших в этом экипаже во время боевой службы:

«После выхода в море я увидел, что старший помощник командира капитан 2-го ранга Аванесов составлял распорядок дня на корабле, а ведь это должно было делаться еще на берегу, до выхода в поход».

На осмотр матчасти отводилось 15 минут. Можно себе представить, что это был за осмотр, с учетом объема АПЛ пр.685.

В марте 1989 г. свидетель с капитаном 3-го ранга Максимчуком спланировал проверку того, как личный состав после смены с вахты осматривает материальную часть. Оказалось, что или вообще не осматривал, либо осматривались формально.

Такая формальность как запись в вахтенный журнал об осмотре матчасти ПЛ сдающей вахтенной сменой часто не делалась. Он неоднократно был свидетелем того, как помощник командира капитан 3-го ранга Верезгов не разрешал начинать просмотр кинофильма до тех пор, пока сдавшая вахтенная смена не делала соответственную запись в вахтенном журнале об осмотре.

Свидетель отмечал, что расхолаживание и бесконтрольность со стороны командования начались с первых недель плавания на боевой службе:

«После того, как были зафиксированы несколько контактов с подлодками вероятного противника, начались поощрительные просмотры кинофильмов, теперь они смотрелись почти каждый день и не по одному разу, а дважды. После этого, как правило, играли в домино. Зато утром в ЦП вахтенная служба в своем большинстве дремала. Лично я неоднократно будил во время вахты офицеров, которые спали прямо за пультами. Некоторые, чтобы не уснуть, занимались отработкой спортивных упражнений. Оператор пульта ОКС мичман Каданцев в целях подготовки к семинару занимался конспектированием первоисточников марксизма-ленинизма. У акустиков, как правило, наушники надевались не на оба уха, а на одно, во время вахты им ничего не составляло пить кофе или чай и слушать не только море, но и то, что говорилось в отсеке».

7 апреля 1989 г. в 10.30, согласно записям в черновом вахтенном журнале, К-278 шла на глубине 386 м со скоростью 8 узлов.

Далее в этом журнале указано:

«11.00. Руль 5° на левый борт. Курс — 222°. Отсеки осмотрены. Замечаний нет. Содержание водорода — 0,2 %. Система батарейной вентиляции в режиме дожигания водорода. Вакуум равен 35 мм вод. ст.»

«11.03. Курс — 222°. Подать ЛОХ в VII отсек!».

В соответствии со ст. 20 «Руководства по борьбе за живучесть подводной лодки» (РБЖ-ПЛ-82), первый обнаруживший возникновение пожара в отсеке или другие ситуации, способные привести к пожару, взрыву, поступлению воды внутрь прочного корпуса, аварии оружия и технических средств, обязан голосом объявить аварийную тревогу в отсеке, немедленно доложить о месте и характере аварии в ЦП и принять меры по локализации аварии и борьбе с ней.

Фактически, как следует из показаний В. В. Геращенко, К. А. Федотко, А. В. Третьякова, С. А. Дворова и В. А. Грегу-лева, записи в «черновом» вахтенном журнале не отражают действительного развития событий на подводной лодке 7 апреля 1989 г. в период с 10.35 до 11.03.

В. В. Геращенко:

Так, согласно показаниям свидетеля В. В. Геращенко, в 10.35 он заметил изменения режима работы основной электрической сети корабля:

«7 апреля 1989 г. я нес вахту в гиропосту в третьей смене по боевой готовности № 2 подводная, т. е. с 8до 12 часов. Примерно в 10.35я увидел на приборе системы питания красный транспарант, сигнализирующий об отключении питания навигационного комплекса. Я начал проверять параметры по всем видам электропитания комплекса, и оказалось, что навигационный комплекс переключился на питание с другого борта, а на том борту, к которому он был подключен ранее, электропитание вообще пропало.

Переключение питания навигационного комплекса с борта на борт произошло в промежутке с 10.30 до 10.40.

Примерно в 10.40 параметры электропитания навигационного комплекса начали меняться, и примерно в 10.45 я доложил обо всем этом в ЦП.

После моего доклада лейтенант Федотко мне сказал, что у электриков что-то случилось, смотри за навигационным комплексом внимательно.

После этого, примерно через две-три минуты, взвыли вентиляторы судовой системы вентиляции, что означало колебания по напряжению в основной судовой сети.

Тогда я еще подумал: «Чем там они занимаются, в центральном посту?» На часах гиропоста было 10.50.

Сразу же после этого я поднялся в ЦП и увидел следующую картину.

Все сидели на своих местах. Командир — капитан 1-го ранга Ванин дремал в своем кресле.

На пульте управления электроэнергетической системой у старшего лейтенанта С. Е. Маркова все было в красном цвете, т. е. на табло выпала практически вся аварийная сигнализация. При этом Марков очень быстро давил на кнопки и ключи на своем пульте.

Никто в ЦП на это не обращал внимания, и только Юдин пытался связаться с кормовым отсеком.

Кто и чем занимался еще, я не помню, однако помню, что все сидели на своих рабочих местах. Увидев такую обстановку, т. е. начавшуюся суету Федотко, Маркова и Юдина, я вернулся обратно к себе в гиропост.

В 11.02 помощник командира капитан-лейтенант Верезгов дал команду о подъеме личного состава.

Примерно через две-три минуты капитан 1-го ранга Ванин (это я помню хорошо) объявил: «Аварийная тревога. Пожар в VII отсеке».

К. А. Федотко:

Свидетель К. А. Федотко по начальному периоду аварии заявил, что 7 апреля 1989 г. с 4.00 до 12.00 он стоял вахтенным штурманом и находился в ЦП корабля.

«Примерно до 10.30 ничего существенного не происходило. После 10.30, ближе к 11 часам, вахтенный штурманский электрик В. В. Геращенко доложил мне по трансляции о том, что параметры навигационного комплекса стали меняться.

Я быстро просмотрел ячейки сбоев работы навигационного комплекса и обнаружил, что они «обнуляются». Это означало, что Геращенко занимается устранением неисправностей в навигационном комплексе.

Во время проверки ячеек комплекса я увидел, что начались провалы по напряжению.

Я быстро посмотрел в сторону, где за пультом ЭЭС нес вахту старший лейтенант С. Е. Марков, и увидел, что он работает на «Онеге» далеко не в спокойном режиме. Я видел, что он был чем-то сильно озабочен. Я также увидел озабоченное лицо капитана 3-горанга В. А. Юдина, который повернулся к Маркову и смотрел за его работой.

Увидев все это, я сразу же понял, что что-то случилось на корабле.

После всего увиденного я по трансляции связался с Геращенко и сказал ему, чтобы он внимательно смотрел за навигационным комплексом, т. к. у электриков что-то случилось.

Провалы по напряжению продолжались, и это отражаюсь на моем штурманском пульте.

Через несколько минут из гиропоста пришел Геращенко. Вид у него был возмущенный».

С. А. Дворов:

Свидетель С. А. Дворов, командир турбинной группы второго экипажа, сообщил, что в 10.40 никаких изменений в режиме работы ГЭУ не было.

«Если бы какие-либо изменения в режиме работы ГЭУ были, я бы обязательно сделал об этом запись в вахтенном журнале.

Должен сразу же отметить, что ни от Маркова, ни от Юдина никаких сообщений о каких-либо переключениях в ЭЭС (электроэнергетическая система) не поступало, и я это помню хорошо. С 10.40 до 11.05 на часы я не смотрел и поэтому показывать о чем-либо с привязкой по времени я не могу.

После докладов Колотилина и Бухникашвили прошло несколько минут. Я случайно повернул голову в сторону пульта ЭЭС, за которым сидел старший лейтенант Марков, и увидел, а затем и услышал световую и звуковую сигнализацию о ненормальной работе электроэнергетической системы.

Я видел, что Марков делал какие-то манипуляции на пульте, нажимал какие-то кнопки, но какие, не знаю. Я тогда понял, что ему необходимо было что-то выяснить со своего пульта.

Марков продолжал делать переключения на своем пульте, сколько по времени он делал эти переключения, затрудняюсь ответить, т. к. на часы не смотрел, примерно минут пять-восемь.

Затем я услышал, как вахтенный офицер Верезгов объявил по трансляции: «Команде вставать, первой смене приготовиться к обеду».

Одновременно Юдин вызывал мичмана Колотилина по трансляции. Я слышал, что Юдин нашел Колотилина и по трансляции что-то говорил ему обычным голосом. Что конкретно, не слышал.

Видел, что Марков продолжал нажимать кнопки на своем пульте. На часы я не смотрел и поэтому сказать, сколько прошло времени после того, как Юдин переговорил с Колотилиным, точно не могу, примерно минуты одна-три, как я услышал, что Юдин громко объявил в ЦП: «Сработала сигнализация о превышении температуры в VII отсеке больше +70 °C».

Я слышал, что Юдин сразу же после этого дал команду Колотилину убыть в VI или VII отсек (точно не помню, в какой). Что еще говорил Юдин Колотилину, не обратил внимания, но то, что он что-то ему громко говорил, это точно.

Я в это время отклонился назад в своем кресле и посмотрел на пульт общекорабельных систем. Увидел, что в правом верхнем углу пульта горит аварийная сигнализация, и тут же у меня на пульте управления энергетической установкой засветились мнемознаки работы двух насосов охлаждения дейдвудного сальника, хотя по штатному работает один насос.

Мои попытки остановить какой-либо из этих насосов с пульта были безрезультатными. На моем пульте начались несанкционированные отображения состояния арматуры и механизмов в VII отсеке. Я пытался с пульта восстановить режим нормальной работы установки, но никакие механизмы VII отсека с пульта не управлялись, лампы арматуры и механизмов VII отсека горели без всякой логики.

Я пытался восстановить прежний режим работы своего пульта минуты две, а когда понял, что не могу стабилизировать работу системы, крикнул Юдину: «У меня в корме ничего не управляется»

Я тогда видел, что знак на пульте общекорабельных систем не снимается, и у меня на пульте механизмы VII отсека не управляются.

Я сделен вывод, что сигнал на пульте у Юдина о превышении температуры больше 70° не ложный. После этого я сразу крикнул Юдину: «Да объявляйте же вы аварийную тревогу!»

А. В. Третьяков:

Свидетель А. В. Третьяков об этом же периоде показал, что 7 апреля 1989 г. он нес вахту в третьей смене по боевой готовности № 2, подводная, на приборах боевой информационной системы.

«Во время несения вахты с 8.00 обстановка в ЦП была нормальная, никаких тревожных докладов от вахтенных кормовых отсеков не поступало.

На часы я не смотрел и поэтому сказать, сколько было времени, я не могу точно, но ориентировочно около 11 часов у меня на пульте произошла яркая вспышка ламп на центральном индикаторе обстановки.

Я быстро обесточил прибор и сразу же развернулся в сторону пульта электроэнергетической системы старшего лейтенанта С. Е. Маркова, который за пультом работал с большой нагрузкой. Какая сигнализация горела на его пульте, я не обратил внимания.

В это же время Верезгов объявил по трансляции: «Команде вставать. Койки заправить. Первой смене приготовиться к обеду».

Старший лейтенант Марков продолжал в том же ритме работать за своим пультом. Я видел, как капитан 3-го ранга В. Юдин стоял в это время около Маркова и по трансляции с кем-то говорил, не повышая голоса. Как мне помнится, я услышал только обрывок фразы, сказанной Юдиным: «… Ты что задержался?» Что еще говорил Юдин и с кем конкретно он говорил я не знаю.

Глядя в сторону Маркова и Юдина, я видел, что сидевший за пультом управления ГЭУ капитан-лейтенант Дворов повернув голову, также смотрел на Маркова и Юдина.

Командир корабля капитан 1-го ранга Ванин сидел в своем кресле, чуть откинув голову, и отдыхал. Никакого участия в работе Юдина и Маркова он не принимал.

Я повернулся в сторону Верезгова. Помощник командира Верезгов стоял возле места вахтенного офицера и смотрел в сторону Маркова и Юдина. Помню, что я посмотрел в сторону штурманского поста, где нес вахту лейтенант Федотко, и увидел, что тот выглядывает из-за шторки и тоже смотрит в сторону Маркова и Юдина.

Как мне помнится, я у Федотко спросил: «У тебя что?». Федотко пожал плечами и развел руками. Я понял, что действия Маркова за пультом также привлекут внимание Федотко.

Развернувшись в сторону Маркова я продолжал смотреть то на Юдина, то на Маркова, то на Верезгова. Честно говоря, я тогда понимал, что что-то творится плохое, но что, не мог понять.

Я видел, что внимание всех присутствующих в ЦП (кроме Ванина) было приковано к пульту ЭЭС и Маркову. Через некоторое время Дворов что-то резко заговорил, обращаясь или к Юдину, или к Маркову, но что он говорил конкретно, я не разобрал. Помню, что в этот момент я находился в состоянии некоторого стресса.

Я слышал и видел, как Марков, повернувшись вполоборота в сторону Юдина, крикнул: «Короткое замыкание РЩН-11 в VII отсеке!»

Затем я увидел, как, встрепенувшись, со своего кресла соскочил командир корабля. Юдин, обращаясь к Ванину, сказал: «Выпал сигнал о превышении температуры в VII отсеке больше 70 градусов».

После этого командир, резко обежав командирский перископ, скомандовав в центральном посту: «Аварийная тревога!».

Следом за командиром по трансляции или Верезговым или Юдиным было объявлено: «Аварийная тревога! Пожар в VII отсеке».

Одновременно с объявлением аварийной тревоги голосом началась подача аварийных сигнала звонками».

Ю. В. Козлов:

Свободный от вахты подвахтенный VII отсека матрос-трюмный Ю. В. Козлов, отдыхавший в V отсеке, об этом же периоде свидетельствует следующее:

«7 апреля 1989 г., примерно в 11 часов, сквозь сон я четко услышал команду по трансляции: «Первой смене вставать, приготовиться к обеду». Поскольку на обед идти я не хотел, продолжал лежать в своей «кровати», находясь в полудреме.

Затем услышал, как по трансляции кого-то вызывали, кого, не помню. Я хорошо помню, что почему-то стал отвечать вахтенный кормы мичман Колотилин, находившийся в это время в V отсеке. Что он говорил по трансляции, не помню.

После этого разговора я услышал топот бегущего Колотилина. Он достал меня рукой, в проеме между щитами и, толкнув меня, крикнул: «Подъем! Горим!». После этих слов Колотилина я слышал, как он побежал в сторону VI отсека, а затем — как хлопнула переборочная дверь между V и VI отсеками.

Я встал и удивился: «Тревоги нет, чего он психует, чего он бегает?». Я одел спокойно брюки, куртку-спецовку, свернул свой матрац и, выйдя на средний проход, встал в недоумении: «Тревоги нет, никого нет, чего он убежал?».

Сколько минут я так простоял в ожидании, не знаю, минуты три-пять, не более. Я засучил рукава, надел на себя спокойно ПДУ (портативное дыхательное устройство) и после того, как одел, услышал голос командира по трансляции: «Аварийная тревога! Пожар в VII отсеке!» Что горело в VII отсеке, командир не сказал. Сразу же после этого сообщения командира началась дробь звонками оповещения об аварийной тревоге».

А. В. Грегулев:

«Поскольку обстановка с начала аварии была неясной, я начал расспрашивать Черникова, что было на корабле до объявления тревоги.

Черников мне рассказа! что в 10.20 он был в VI отсеке и производил радиационное обследование. Во время этого обследования он виделся в V/ отсеке с Колот ил иным, который сказал ему, что никаких замечаний по работе технических средств химической службы у него нет. При этом Черников мне сказал, что он лазал в трюм VI отсека и делал там замеры гамма-фона и бета-загрязненности, при этом Черников мне сказал, что все было в норме.

О матросе Бухникашвили и о посещении VII отсека Черников мне ничего не рассказывал. Видимо, Черников в VII отсек не ходил.

Я спросил Черникова, что было еще до объявления аварийной тревоги. Черников мне сказал, что минут за 15–20 до объявления аварийной тревоги наблюдались провалы по напряжению в сети 220 вольт 50 герц. Эти провалы Черников определял по работе вентилятора в блоке его аппаратуры.

Со слов Черникова я узнал, что когда начались провалы по напряжению, никаких команд и предупреждений о переключении сети от электриков не исходило.

Кроме того, Черников мне сказал, что он увидел, как остановился вентилятор у аппарата его заведования.

Из всего сказанного Черниковым я сделал вывод, что за 15–20 минут до объявления аварийной тревоги имели место несанкционированные провалы напряжения в сети 220 вольт 400 герц, т. к. у электриков что-то случилось, но что это было конкретно, я не знаю, и Черников также не мог мне ничего объяснить».

Приведенные выше показания технически можно объяснить только следующим образом: в 10.35 на пульте ЭСС высветился знак «низкое сопротивление изоляции». В соответствии с этим оператор пульта ЭЭС старший лейтенант С. Е. Марков под руководством вахтенного инженер-механика Юдина производил поиск участка сети с низким сопротивлением изоляции путем переключения питания электрооборудования. Эти переключения были замечены на всех боевых постах К-278.

В соответствии с РБЖ-ПЛ-82 эти действия С. Е. Марковым должны были производиться с разрешения ГКП корабля, как минимум, после повышения боевой готовности второму дивизиону и оповещения личного состава по корабельной трансляции.

Однако этого сделано не было.

Со слов Козлова («…Затем я услышал как по трансляции кого-то вызывали… Почему-то отвечал вахтенный кормовых отсеков мичман Колотилин, находившийся в V отсеке»), Третьякова («…Я видел, как капитан 3-го ранга Юдин стоял в это время возле Маркова и по трансляции с кем-то говорил, не повышая голоса. Как мне помнится, я услышал обрывок фразы сказанной Юдиным: «Ты что задержался?»), Дворова («Затем я услышал, как вахтенный офицер Верезгов объявил по трансляции «Команде вставать, первой смене приготовиться к обеду». Одновременно Юдин вызывал мичмана Колотилина по трансляции. Я слышал, что Юдин нашел Колотилина и по трансляции что-то говорил ему обычным голосом») свидетельствуют о том, что в 11.00 доклада от мичмана В. В. Колотилина об осмотре кормовых отсеком в центральный пост не было.

Слова же Колотилина, сказанные Козлову в V отсеке: «Подъем! Горим!» свидетельствуют о том, что на ГКП до объявления аварийной тревоги знали о пожаре в VII отсеке и принимали меры к его тушению.

Запись в «черновом» вахтенном журнале на 11.03 «Подать ЛОХ в VII отсек» является документальным подтверждением этой версии.

Мичман Колотилин был послан в VII отсек для подачи в него огнегасителя из системы ЛОХ.

Аварийная тревога была объявлена в 11.06. Об этом свидетельствуют записи в «черновом» вахтенном журнале ЦП, в журнале ГЭУ, а также показания С. А. Дворова.

Согласно протоколу осмотра журнала ГЭУ, в нем имеется запись: «11.05. АТ». Об этой записи свидетель Дворов пояснил, что сделал ее после того, как он крикнул Юдину: «Да объявляйте же вы аварийную тревогу!» в 11.05 (по часам пульта ГЭУ). Он помнит, что именно после этого по кораблю была объявлена аварийная тревога.

Следствие располагает данными о том, что вахтенный офицер и вахтенный механик обнаружили наличие аварийной ситуации на корабле. Впоследствии они расценивали действия ГКП как запоздалые.

Анализ показаний свидетелей и документов говорит о том, что, несмотря на все признаки аварийной ситуации,

Главным командным пунктом в нарушение требований РБЖ-ПЛ-82 аварийная тревога своевременно объявлена не была.

Именно это обстоятельство явилось основной причиной, усугубившей аварийную обстановку: усиление пожара, выход из строя систем и устройств, обеспечивающих ход и управление АПЛ, неприбытие личного состава в VI и VII отсек и в связи с этим невыполнение ими обязательных первичных действий, предусмотренных ст. 21 РБЖ-ПЛ-82.

В 11.06, согласно записи в «черновом» вахтенном журнале, было принято решение о всплытии на глубину 50 м.

Ст. 89 РБЖ-ПЛ-82 при пожаре требует всплытия в надводное положение. Решение о всплытии на глубину 50 м было ошибочным еще и потому, что имевшаяся у ГКП информация о температуре в VII отсеке свыше +70 °C, низкое сопротивление изоляции, короткое замыкание РЩН-12, команда о подаче ЛОХ в VII отсек, а также отсутствие у ГКП данных о характере и масштабах пожара в этом отсеке требовали от командира АПЛ всплытия только в надводное положение.

Как результат, решение всплывать на глубину 50 м блокировало возможные действия командира БЧ-5 по выводу из действия ГТЗА и герметизации переборки между VI и VII отсеками, т. к. всплытие на эту глубину возможно только ходом под ГТЗА.

12.1. Занятие мест по аварийной тревоге

В соответствии со ст. 22 РБЖ-ПЛ-82, личный состав, кроме лиц, находящихся в аварийном отсеке, по сигналу аварийной тревоги, немедленно прибывает на командные пункты и боевые посты согласно расписанию по борьбе за живучесть: выполняет действия без приказания и борется за живучесть под руководством ЦП. При невозможности попасть на свой боевой пост личный состав остается в отсеках, смежных с аварийным, или в других отсеках по приказанию ЦП.

Следствием установлено, что в нарушение вышеуказанной статьи по аварийной тревоге; в I отсек не прибыли два торпедиста — матросы А. А. Грундуль и С. К. Шинкунас (остались во II отсеке); в III отсек не прибыл техник гидроакустической группы мичман А. П. Кожанов (убыл в I отсек); в VI отсек не прибыли командир отсека капитан-лейтенант С. А. Дворов и турбинист мичман С. С. Бондарь, а также командир VII отсека — командир электротехнической группы капитан-лейтенант Н. А. Волков и рулевой-сигнальщик матрос В. Ф. Ткачев (остались в V отсеке).

Объективных причин неприбытия части личного состава в свои отсеки не имелось.

Из показаний свидетеля С. А. Дворова усматривается, что он задержался в ЦП после объявления аварийной тревоги по причине проведения с ним инструктажа командиром БЧ-5. Анализ его показаний в совокупности с другими показаниями свидетелей, а также записями в «черновом» вахтенном журнале и журнале ГЭУ дает основания для вывода о том, что по аварийной тревоге С. А. Дворов убыл в направлении VI отсека не ранее 11.14.

Этот вывод подтверждается показаниями свидетелей А. В. Третьякова, А. В. Зайцева, А. В. Махоты и Ю. В. Козлова.

Из показаний свидетеля С. А. Дворова следует, что после него прибыли в V отсек мичман С. С. Бондарь, матрос В. Ф. Ткачев и за ними следом — капитан-лейтенант Н. А. Волков.

Задержка С. А. Дворова и несвоевременное прибытие в VI отсек указанных членов экипажа, расписанных по аварийной тревоге в VI и VII отсеках, повлекли за собой последствия, сказавшиеся в дальнейшем на результаты борьбы за живучесть после остановки ГТЗА.

Мичман В. В. Колотилин (он своевременно прибыл в VI отсек и боролся за его живучесть в одиночестве) не успел выполнить мероприятия по герметизации отсека и погиб. Пожар из VII отсека беспрепятственно распространился в VI отсек.

Из показаний свидетеля В. В. Геращенко известно, что мичман А. П. Кожанов, расписанный по тревоге в III отсеке, по неизвестным ему причинам оказался в I отсеке. Приказаний А. П. Кожанову на убытие и нахождении в I отсеке никто не отдавал. Согласно корабельному расписанию по аварийной тревоге старшина команды гидроакустиков должен был находиться в III отсеке.

О причине убытия в I отсек мичман А. П. Кожанов пояснил, что он проснулся около 11 часов по аварийной тревоге и побежал в I отсек. Он считал, что при пожаре должен обслуживать периферийные приборы, контролировать напряжение, выполнять указания ЦП.

Вышеизложенные факты свидетельствуют о слабой отработанности экипажа и низкой организации службы на корабле по аварийной тревоге.

12.2. Развитие аварийной ситуации

Следствием устаноатено, что ошибкой ГКП и командира АПЛ было непринятие мер по стравливанию за борт запасов ВВД из баллонов, расположенных в кормовой части корабля и подключенных к перемычке аварийного VII отсека.

В соответствии с требованиями ст. 121 РБЖ-ПЛ-82, ГКП и командир ПЛ должны были принять решение и дать команду на стравливание за борт ВВД с аварийной перемычки (колонки).

В 11.13, согласно записи в «черновом» вахтенном журнале, были останоатены масляные насосы ГТЗА и сработала аварийная защита ГТЗА. Командир корабля принял решение о всплытии в надводное положение путем продувания средней группы ЦГБ воздухом высокого давления. При всплытии в надводное положение этим способом ГКП имел возможность стравить за борт ВВД с перемычки VII отсека или продуть среднюю группу ЦГБ воздухом с той же перемычки. Этого сделано не было.

В 11.14 при нахождении АПЛ на перископной глубине ГКП, не зная места и характера пожара в VII отсеке, принял также ошибочное решение о продувании кормовой группы ЦГБ воздухом высокого давления с перемычки VII отсека.

Объективные данные говорят о том, что в момент начала продувания кормовых ЦГБ в зоне пожара в VII отсеке произошел разрыв трубы продувания ЦГБ № 10 левого борта, в связи с чем основная часть воздуха попала в VII отсек. Это привело к резкому повышению давления в отсеке до 5–6 кгс/см² и к перерастанию локального пожара в пожар высокой интенсивности. В дальнейшем под атиянием поражающих факторов пожара произошла разгерметизация воздушных трубопроводов различного назначения (ВСД, ВЗУ и ВВД-200), расположенных в VII отсеке.

Дымовые газы через уплотнение главного упорного подшипника, расположенного в VII отсеке, поступили в масляный трубопровод и затем в цистерну циркуляционного масла, расположенную в VI отсеке. В результате этого произошел выброс масла в VI отсек, приведший к пожару в этом отсеке.

Свидетель А. В. Зайцев о событиях, происходивших в VI отсеке, сообщил, что при всплытии корабля в надводное положение после падения аварийной защиты ГТЗА командир корабля дал команду продуть воздухом высокого давления ЦГБ средней группы. Выполняя это приказание он (Зайцев) дал «пузырь в среднюю» на глубине 153 м в течение нескольких секунд. Лодка медленно всплывала. На глубине 70 м командир корабля повторно дал команду продуть ЦГБ средней группы, что он и выполнил. При подходе к поверхности механик доложил командиру корабля о нарастании давления в VII отсеке.

После всплытия в позиционное положение на ровном киле по приказанию механика свидетель продул концевые группы ЦГБ. После продувания кормовых групп посадка лодки была с дифферентом 0,3–0,5° на нос, крен, примерно 8° на левый борт.

Сразу же после тушения «Корунда» свидетель заметил, что в VII отсеке дааление было 6 кг/см², а в VI отсеке даале-ние по манометру ЦП не определялось. Затем давление в VI отсеке начало расти.

Давление в VII отсеке все время опережало давление в VI отсеке, пока не сравнялось, примерно в 11.40, и не достигло 13,5 кг/см².

В какое время мичман В. В. Колотилин доложил о том, что в VI отсек «бьет струей гидравлика», свидетель не помнит. Он помнит, что данный вопрос обсуждался им совместно с Орловым и Дворовым примерно в 14 часов (7 апреля 1989 г.), и в разговоре они пришли к выводу, что это было турбинное масло, а не рабочая жидкость системы гидравлики.

Из показаний свидетеля С. А. Дворова следует, что мичман Колотилин доклады вал по трансляции из VI отсека о протечках дыма и газа в VI отсек. В это же время капитан 2-го ранга Бабенко дал Колотилину команду включиться в ИП-6. Колотилин, продолжая свой доклад, сообщил, что он наблюдает протечки гидравлики из-под правого турбогенератора.

Следствием установлено, что на протяжении всей аварии на К-278 Главным командным пунктом не выполнялись обязательные первичные действия при пожаре, предписываемые ст. 89 РБЖ-ПЛ-82, по контролю давления в аварийном отсеке и системах ВВД. Не руководил ГКП и отключением участков этих систем, проходящих через аварийный отсек.

В результате невыполнения обязательных и первичных действий по отключению систем ВВД, проходящих в аварийный отсек (необходимо было перекрыть три клапана в III отсеке), при пожаре в VII отсек (согласно расчетам рабочей группы Правительственной комиссии) через магистрали ВВД различного предназначения (ВСД, ВЗУ и ВВД-200) из баллонов ВВД, перемычки которых находились в I и III отсеках, поступило около 3700 кг воздуха, а с учетом перемычки № 4 ВВД VII отсека — около 6400 кг, что привело к развитию пожара большой интенсивности, температуры и продолжительности.

Воздействие поражающих факторов этого пожара привело к разгерметизации прочного корпуса АПЛ в районе VII отсека и создало предпосылки к поступлению в него больших масс воды и гибели, в дальнейшем, самой подводной лодки.

12.3. Рубежи обороны

Согласно записям в «черновом» вахтенном журнале, ГКП назначил следующие рубежи обороны:

в 11.13 — на кормовой переборке III отсека, на носовой и кормовой переборках VI отсека;

в 11.47 — на кормовой переборке III отсека и на носовой и кормовой переборках IV отсека.

Однако рубежи обороны в обоих случаях (фактически) созданы не были, и дымовые газы по трубопроводам (кислородному и углекислотному — системы регенерации воздуха, по воздушному — дифферентовочной системы, по воздушным — системы дистанционного управления арматурой ВВД и системы отсоса паровоздушной смеси от насосных агрегатов) беспрепятственно поступали во II, III и V отсеки и задымливали (загазовывали) их.

Начиная с 11.21 II, III, IV и Vотсеки оказались задымленными.

Дымовые газы поступали следующим путем:

• по кислородному трубопроводу системы регенерации воздуха — во II и V отсеки;

• по углекислотному трубопроводу — во II, III и Vотсеки;

• по воздушному трубопроводу системы дифферентовки — в III отсек;

• по воздушному трубопроводу системы дистанционного управления арматурой ВВД — в III отсек:

• по сливному трубопроводу общесудовой системы гидравлики — в III отсек;

• по трубопроводам отработавшего пара и системе отсоса паровоздушной смеси от насосных агрегатов — в V отсек:

• по трубопроводу системы сепарации масла (до 11.45) — в V отсек.

Таким образом, ГКП при аварии не была решена одна из главных задач, предписываемая ст. 87 РБЖ-ПЛ-82 — предотвращение задымления и загазованности неаварийных отсеков.

В соответствии со ст. 98 РБЖ-ПЛ-82 ГКП обязан был после всплытия АПЛ в надводное положение принять меры по вентилированию задымленных отсеков в атмосферу.

В 11.22 в связи с тем, что при возгорании «Корунда»[80] III отсек был обесточен (включая распределительные электрощиты, с которых получали электропитание вентиляторы), оказалось невозможным включить вытяжные вентиляторы носового и кормового кольца обшесудовой вентиляции.

В 13.00, после подключения питания к электрощиту вентиляторов носового кольца общесудовой вентиляции, была начата вентиляция II и III отсеков.

В 14.57, после подключения питания к электрощиту вентиляторов кормового кольца общесудовой вентиляции, была начата вентиляция IV и Vотсеков.

В 11.18 сработала защита ядерного реактора по аварийному сигналу первого рода.

Автоматически включилась система безбатарейного расхолаживания ядерного реактора.

В 11.19 полностью потеряно управление арматурой и механизмами ГЭУ, за исключением системы «Штиль».

Остановка ядерного реактора привела к остановке турбогенераторов и к обесточиванию секции отключаемых нагрузок ГРЩ. Все механизмы и устройства корабля, получавшие электропитание от секций отключаемой нагрузки ГРЩ, были обесточены.

Потребители корабля, получавшие электропитание от секций неотключаемых нагрузок ГРЩ, перешли на электропитание от аккумуляторной батареи.

В 11.17 в «черновом» вахтенном журнале записано приказание: «Приготовить к работе дизель-генератор».

Дизель-генератор на К-278 имел систему аварийного пуска, обеспечивающую его запуск в действие одним подготовленным специалистом за время, не превышающее 10 минут, даже при отсутствии на корабле электроэнергии, ВВД, а также при не работающей системе гидравлики и низкой температуре в отсеке. В 11.25 дизель генератор был запущен в работу но в 11.47 был остановлен из-за отсутствия охлаждения (не удалось включить насос охлаждения).

В 11.57 старший лейтенант С. Е. Марков получил приказание разобраться с электропитанием насоса охлаждения

В 13.05 был запущен насос охлаждения дизеля-генератора.

В 13.33 был запущен дизель-генератор и на него принята электронагрузка, что в дальнейшем обеспечило бесперебойное снабжение корабля электроэнергией.

В 11.57 матрос Р. К. Филиппов обслуживать дизель-генератор не смог из-за отравления угарным газом, и его заменил старший лейтенант С. Е. Марков.

Свидетель мичман В. Ф. Слюсаренко помнит, что он увидел матроса Филиппова, пытавшегося включиться в

ИДА-59. У него это не получалось, и Слюсаренко помог ему включиться в аппарат. В дальнейшем из-за отравления угарным газом Филиппову стало плохо, и он был отправлен (по решению командира) на мостик корабля. Следует отметить, что в дальнейшем обслуживанием дизель-генератора вместо матроса Филиппова вынужден был заниматься до конца аварии командир 2-го дивизиона (электротехнического) капитан 3-го ранга А. М. Испенков, прикомандированный на поход из основного экипажа.

Из приведенного выше следует, что только через 2 часа 16 минут после отдачи приказания личным составом АПЛ был запущен дизель-генератор и на него принята нагрузка. Объективных причин для столь длительного исполнения приказания ГКП не было. Данный факт свидетельствует о недостаточной подготовке членов экипажа, заведовавших дизель-генератором.

Следствием также установлено, что в соответствии с требованиями ст. 91 РБЖ-ПЛ-82, личный состав отсеков при пожаре должен без приказания загерметизировать отсек, отключить аварийное электрооборудование, не влияющее находи управление ПЛ, и проверить готовность к действию стационарных средств пожаротушения.

Однако личный состав II, III, V и VI отсеков не выполнил обязательных первичных действий по герметизации отсеков, личный состав I отсека не проверил средства пожаротушения, оператор пульта ГЭУ не закрыл кингстон системы охлаждения дейдвудного сальника,

оператор пульта управления рулями не обесточил пульт, а личный состав IV отсека не отключил кабель управления и блокировки насоса первого контура № 1, идущий в VII отсек.

В результате этого в 11.21 произошла вспышка в пусковой станции малой скорости насоса первого контура № 1, расположенной в IV отсеке, реакторный отсек оказался задымленным, и личному составу пришлось искать убежище в аппаратной выгородке отсека.

В 11.22 произошло возгорание блока трансформаторов сети питания указателей рулей, расположенного в пульте управления рулями. Личный состав III отсека вынужден был включиться в средства индивидуальной защиты, что осложнило борьбу за живучесть АПЛ.

Для тушения возгорания пульта личным составом была сделана попытка использовать систему ВПЛ и огнетушитель. Однако стационарная противопожарная система ВПЛ, расположенная в I отсеке, оказалась разряженной, а огнетушитель — неисправным.

Согласно записи в «черновом» вахтенном журнале, в 11.27 была отдана команда в I отсек о перезарядке станции ВПЛ, что было выполнено в 11.37.

Возгорание было ликвидировано в 11.37.

Из пятнадцати минут, требовавшихся для ликвидации пожара, пять минут разбирали дымящийся пульт, девять минут были потрачены на перезарядку станции пожаротушения в I отсеке и на попытку тушения возгорания неисправным огнетушителем и менее одной минуты — на ликвидацию пожара.

В 11.22 установка ВПЛ оказалась разряженной.

Установлено, что единственной причиной, по которой ВПЛ оказалась разряженной, может быть ее использование для тушения пожара в VII отсеке вахтенным этого отсека старшим матросом Н. О. Бухникашвили в период до объявления аварийной тревоги по кораблю.

О применении ВПЛ мичманом В. В. Колотилиным для тушения пожара в VI отсеке нет ни единого упоминания ни в «черновом» вахтенном журнале, ни в показаниях свидетелей, находившихся в ЦП во время аварии.

В «черновом» вахтенном журнале имеются следующие записи:

11.46 — «Доложить температуру в V отсеке»;

11.47 — «Рубежи обороны в IV отсеке — носовая и кормовая переборки, в III — кормовая переборка»;

11.58 — «С четвертым (отсеком) связи нет. Приблизительно в IV отсеке девять человек».

Эти записи однозначно говорят о том, что вспышка в V отсеке произошла не раньше чем в 11.46, и ВПЛ не мог быть разряжен для тушения последствий вспышки газовой смеси в V отсеке, причинившей ожоги семерым из восьми находившимся в отсеке членам экипажа.

Газовая смесь в V отсеке достигла пожароопасной концентрации из-за того, что личный состав турбинной группы БЧ-5 после сепарации масла не привел систему в исходное положение.

Дымовые газы из VII отсека по не приведенному в исходное положение трубопроводу системы сепарации масла поступали в цистерну циркуляционного масла турбонасосных агрегатов, расположенную в кормовой части Vотсека, нагревали и вспенивали находившееся в ней масло. Масляные пары и аэрозоли, по системе отсоса масляных паров выбрасывались в V oтсек.

При остановке масляного насоса (видимо, от искры в коммутационной аппаратуре) произошло возгорание (вспышка) в V отсеке на верхней палубе, в районе центрального прохода.

Голубой цвет вспышки свидетельствует о повышенном содержании кислорода в отсеке и подтверждает кислородную причину пожара в VII отсеке.

Согласно ст. 38 РБЖ-ПЛ-82, командир ПЛ должен был выбрать главное направление по борьбе за живучесть. В данных конкретных обстоятельствах аварии командир обязан был сосредоточить все силы и возможности экипажа и корабля на локализации и тушении пожара, а также контролировать давление в аварийных отсеках и в системе ВВД, а в дальнейшем контролировать изменение продольной остойчивости и непотопляемости корабля.

Вместо этого, согласно записям в «черновом» вахтенном журнале, ГКП, не выяснив причин образовавшегося крена на левый борт, занимался в период с 11.34 до 13.57 его спрямлением.

При этом в результате заполнения ЦГБ уменьшался запас плавучести и расходовался запас ВВД, необходимый для сохранения продольной остойчивости корабля.

В 13.57, после спрямления крена на левый борт, в результате самопроизвольного затопления ЦГБ № 10 правого борта крен перешел на правый борт и, согласно записи в «черновом» вахтенном журнале, в 16.40 этот крен составлял 6°.

Таким образом, борьба с креном оказалась не только бесполезной, но и вредной. Было потеряно время, необходимый для корабля воздух высокого давления (ВВД-400) и запас плавучести.

Осмотром затонувшей К-278 установлено, что повреждений легкого корпуса в районе кормы нет. Одновременно с этим в районе ЦГБ № 10 правого борта отсутствует резиновое покрытие. Полевому борту резиновое покрытие повреждений не имеет.

Это объясняется тем, что раскаленные дымовые газы из аварийного VI отсека поступали только в ЦГБ № 10 правого борта, вызывая нагрев легкого корпуса и отслоение резинового покрытия.

Данное обстоятельство подтверждает то, что ЦГБ № 10 левого борта была заполнена водой и не продувалась при всплытии АПЛ в надводное положение, что явилось причиной образования крена на левый борт.

Так как II, III и V отсеки были задымлены, личный состав этих отсеков находился в средствах индивидуальной защиты, в т. ч. в аппаратах стационарной дыхательной системы (ШДА).

ГКП знал об этом, однако, желая избежать потери запаса воздуха из баллонов перемычек ВВД №№ 1, 2 и 3, в 11.58 без предупреждения отдал приказ о закрытии подгрупповых клапанов баллонов этих перемычек ВВД и тем самым перекрыл доступ воздуха к стационарной дыхательной системе.

Данные действия ГКП являлись ошибочными, т. к. для прекращения потери воздуха из баллонов перемычек ВВД №№ 1, 2 и 3 достаточно было перекрыть три клапана на магистралях ВВД-200, ВЗУ и ВСД, расположенных в III отсеке.

В результате этих ошибочных действий ГКП дымовые газы из VII отсека по магистрали ВСД поступили в стационарную дыхательную систему и затем в аппараты ШДА. Личный состав II и III отсеков, включенный в аппараты ШДА, получили отравления различной степени.

В V отсеке двое — мичман С. С. Бондарь и матрос В. Ю. Кулапин, включенные в ШДА, погибли от отравления окисью углерода.

Кроме того, в результате отключения подгруппы баллонов перемычек ВВД №№ 1, 2 и 3 АПЛ была лишена средств борьбы за живучесть: невозможно было перезарядить станцию ВПЛ в I отсеке и использовать запасы воздуха для поддержания плавучести и продольной остойчивости.

В 11.10 (запись в «черновом» вахтенном журнале) была приготовлена аварийная партия из восьми человек, не считая разведчиков.

С 11.21 отсутствовала связь с кормой. Но только в 12.06 в IV отсек была напраалена группа разведчиков.

В разведку пошел командир дивизиона живучести БЧ-5 — в ущерб своим прямым обязанностям, которыми он не занимался практически в течение всей аварии.

В 12.33 из IVотсека аварийной партией были выведены из аппаратной выгородки два человека — лейтенант А. В. Махота и мичман М. Н. Валявин.

В 13.05 из Vотсека аварийной партией выведены шесть человек — капитан-лейтенант Н. А. Волков, мичман В. Ф. Ткачев, матрос Ю. В. Козлов, капитан-лейтенант С. А. Дворов, мичман С. В. Замогильный и лейтенант А. А. Шостак.

В 13.27 из V отсека был эвакуирован матрос В. Ю. Кула-пин, а в 13.41 — мичман С. С. Бондарь. Оба были без сознания, использовали для дыхания ШДА, их эвакуировали из V отсека в последнюю очередь.

В аварийных партиях и в разведке участвовало 11 человек, при этом командир дивизиона живучести капитан 3-го ранга В. А. Юдин за время аварии восемь раз ходил в кормовые отсеки.

При эвакуации личного состава из IV и V отсеков аварийными партиями и ГКП проявлены настойчивость, мужество и, несмотря на отдельные ошибки — умение, причем основная заслуга в этом принадлежит командиру дивизиона живучести капитану 3-го ранга В. А. Юдину.

Согласно записям в «черновом» вахтенном журнале, в 12.35 прекратилось поступление дыма в трюм III отсека. Это означало, что давление в аварийных отсеках упало с 13 кг/см², которое было отмечено в 11.50, до 3 кг/см².

Основной объем дымовых газов выходил через разрушенный трубопровод продувания ЦГБ № 10 правого борта (в цистерну) и нагревал легкий корпус этой цистерны. В результате резиновое покрытие легкого корпуса в районе ЦГБ № 10 правого борта было нарушено. Это нарушение констатировано при осмотре АПЛ глубоководными аппаратами «Мир» в 1991–1992 гг.

Ориентировочно в 14 часов давление в аварийных отсеках снизилось и стало равным около 0,5 кг/см² избыточного. С этого момента, как следует из расчетов, в VII отсек К-278 начала поступать забортная вода.

В соответствии со ст. 72 РБЖ-ПЛ-82 ГКП обязан был объявить аварийную тревогу «Поступление воды в VII отсек» и принять меры по сохранению плавучести и продольной остойчивости корабля.

Этого сделано не было.

В связи с тем, что при пожаре не были созданы рубежи обороны, поступающая в VII отсек вода продолжала вытеснять в отсеки корабля дымовые газы, выходящие по кислородному трубопроводу системы регенерации воздуха, по трубопроводу дистанционного управления арматурой ВВД и через лабиринтовые уплотнения насосных агрегатов ТЦНА и в систему ШДА.

Начиная с 11.42 ГКП неоднократно предпринимал попытки снять давление с аварийных VI и VII отсеков для снижения интенсивности пожара в этих отсеках. Эти попытки были оправданны в первоначальный период.

Согласно записи в «черновом» вахтенном журнале, в 11.50 давление в аварийных отсеках достигло 13 кг/см², при расчетной прочности переборки между V и VI отсеками, равной 10 кг/см².

В 11.56 началось самопроизвольное падение давления в аварийных отсеках. С этого момента попытки ГКП снять давление с аварийных отсеков вели к более раннему их затоплению и более ранней гибели корабля.

Такие попытки предпринимались, согласно записи в «черновом» вахтенном журнале и показаниям членов экипажа, в 13.33 (показания капитан-лейтенанта С. А. Дворова), в 13.44 и в 13.55.

Нельзя исключить, что попытка снять давление с аварийных отсеков была осуществлена ГКП около 16.20.

Свидетель В. В. Геращенко на допросе сообщил, что действия по снятию давления с VI и VII отсеков предпринимались командиром БЧ-5 капитаном 2-го ранга В. И. Бабенко. Об этом свидетель заявил:

«В это же время капитан 3-го ранга А. А. Володин сообщил, что с самолета запрашивают о жертвах на лодке, а также какая нам нужна помощь. Ванин сказал Володину: «Докладывай, что у нас погибших четверо». В это время Бабенко закричал Ванину: «Что ты их раньше времени хоронишь, они, возможно, в шестом спрятались за насосом и живы, есть там хорошее место, я учил этому Колотилина. Там же, наверняка, и Бухникашвили. Надо только стравить воздух из VI отсека».

После этого Бабенко сказал Володину: «Передай на самолет, что у нас двое погибших».

Примерно в 16.20 возвратившийся снова из V отсека Юдин доложил, что переборки остывают, что он пытался стравить воздух из VI в V отсек, но (из VI отсека) повалила гарь и дым…

Командир Ванин, как бы спрашивая Бабенко, сказан «Как стравить воздух? Опять загазуем лодку. Надо как-то стравить за борт».

Бабенко ответил Ванину: «Я знаю, как стравить давление из шестого за борт». После этого я лично видел и слышал, как Бабенко через переговорную трубу крикнул капитану 3-го ранга Испенкову, который обслуживал работающий дизель-генератор: «Делай, что хочешь, но чтобы у меня были 220/400». Затем Бабенко подошел к пульту и начал нажимать на нем кнопки. При этом он несколько раз отбегал от пульта куда-то, затем возвращался и продолжал нажимать кнопки.

Я видел, как на пульте загорались зеленые и желтые лампочки. …Бабенко продолжал работать на пульте, и вдруг лодку сильно затрясло. Было такое ощущение, что как-будто продувают ЦГБ.

Сидевший в своем кресле Ванин вскочил и закричал на Бабенко: «…! Что ты сделал!?!». После этого Ванин побежал наверх…

Бабенко в это время закричал: «Каданцева[81] ко мне», и побежал в корму III отсека…

Я, видя, что все вдруг забегали, быстро спустился в гиропост. Помню точно (посмотрел на часы) — время было 16.40…

Я побежав во второй отсек снимать питание со щитов на все штурманские приборы.

В коридоре II отсека я встретил мичмана С. И. Черникова и старшего лейтенанта С. Е. Маркова, и закричал им: «Что вы тут делаете? Лодка тонет!» Они удивились, и кто-то из них сказал: «Чего бы она тонула?»

В это же время снова появился командир капитан I-го ранга Ванин. Он забежал в свою каюту во II отсеке, схватил «дипломат «и крикнул: «Всем наверх! Лодка тонет!»»

Свидетель А. В. Зайцев в тот же период времени, о котором выше показал В. В. Геращенко, ощутил, находясь в коридоре II отсека, как кормовую часть лодки заводило из стороны в сторону.

Об этом периоде он сообщил:

«Где-то примерно в 16.15 с разрешения командира опять убыл в каюту для того, чтобы одеться еще теплее, т. к. в ЦП стало намного прохладней, чем было раньше, в связи с работой дизель-генератора и вытяжной вентиляции. На пульте О КС вместо меня опять оставался командир БЧ-5 капитан 2-го ранга Бабенко.

Я пробыл в каюте примерно 10 минут. Выйдя из каюты и находясь в коридоре II отсека, я ощутил, как из стороны в сторону заводило корму лодки. Что это такое было, я до сих пор не знаю. В то время подумал, что это набежала крупная волна.

Я сразу же пошел в ЦП. Когда я пришел в ЦП, то увидел, что командира корабля капитана 1-го ранга Ванина там не было. Где он был, я не знаю. Вид у Бабенко был растерянный. Возле него находился Юдин.

Я подошел к пульту ОКС — он привлек мое внимание своим необычным состоянием. Попутно я посмотрел на приборы крена и дифферента. Мне четко запомнилось, что дифферент в тот момент вырос, за время моего отсутствия, с 1,5° до 3,5–4,0°на корму, о чем я сразу же доложил командиру БЧ-5.

Причину быстрого нарастания дифферента за столь короткий промежуток времени я не знаю, и мне никто ничего не пояснял».

Г. В. Петроградских, командир экипажа самолета Ил-38, о положении аварийной К-278 в период с 16.27 сообщил:

«Положение аварийной подлодки с момента нашего наблюдения за ней и до 16.26–27 практически мало изменялось. У лодки в период с 14.40 до 16.26–27 появился незначительный дифферент. Сколько он был градусов, до 16.26–27 я не определял. При этом я хорошо помню, что до 16.26–27 стабилизатор АПЛ постоянно находился над водой, и мы его хорошо наблюдали.

До 16.20 мы наблюдали незначительное бурление воды в районе кормы. Каких-либо масляных пятен на воде вокруг лодки мы не видели, это точно…

В 16.20 я принял решение в очередной раз направить свой самолет к плавбазе «А. Хлобыстов» для корректировки ее курса к аварийной лодке. …Подлетев, примерно в 16.23, к плавбазе и скорректировав ее курс на аварийную лодку, я вновь возвратился к К-278. Мы уже подлетели и наблюдали ее визуально.

В это же время (16.27) с лодки поступал доклад о том, что они наблюдают в корме периодические взрывы. Я думал, что сейчас от лодки полетят обломки, но вместо этого увидел, что она заметно просела на корму. Стабилизатор ее ушел под воду, и больше я его вообще не видел.

В районе рубки наблюдалось заметное бурление воды, как при водовороте. Визуально казалось, что в крутящуюся воду выпускают воздух. Все это происходило с обоих бортов лодки за рубкой.

Сразу же после этого, примерно в 16.30, с лодки на мой вопрос, понадобится ли им эвакуация, они ответили, что понадобится».

Следствием достоверно не установлено, какие конкретные действия были осуществлены ГКП.

С технической точки зрения это могли быть:

— открытие с пульта ОКС переборочных захлопок кормового кольца общесудовой вентиляции, гидравлический привод которых расположен в VI отсеке;

— открытие с этого же пульта клапанов вентиляции ЦГБ №№ 8, 9 и 10, гидравлические машинки которых расположены в VI отсеке. При этом могли быть использованы запасы рабочей жидкости общесудовой системы гидравлики.

В связи со сравнительно невысокой интенсивностью пожара в VI отсеке, что подтверждается низкой температурой переборок между V и VI отсеками (+115 °C на 15.57), согласно записям в «черновом» вахтенном журнале, управление с пульта ОКС арматурой этого отсека, связанной с борьбой за живучесть, могло сохраниться.

Выполнение одного из этих мероприятий могло резко усугубить положение АПЛ в части сохранения ею плавучести и продольной остойчивости.

Анализ дает основания сделать вывод о том, что 7 апреля 1989 г. ГКП лодки и ее экипаж несвоевременно и не надлежаще выполнили действия по борьбе за живучесть.

Пожар на корабле, в VII отсеке, не был своевременно обнаружен и локализован, вследствие чего достиг высокой интенсивности и длительно протекал при высоком давлении. Это привело к разгерметизации уплотняющих прочный корпус устройств и поступлению забортной воды в VII отсек. А в связи с тем, что экипажем не были выполнены действия по герметизации отсеков, вода поступила во все отсеки АПЛ, что и привело к ее затоплению.

В соответствии со ст. 20 «Курса боевой подготовки атомных подводных лодок» (КАПЛ-ВМФ-87) при приеме от экипажа задачи Л-1 в полном объеме флагманскими специалистами поисково-спасательной службы флота проверяется готовность аварийно-спасательных средств и умение личного состава применять их.

Установлено, что перед выходом на боевую службу задача Л-1 от боевых частей и служб второго экипажа его командиром на АПЛ не принималась.

В приеме этой задачи штабом соединения флагманские специалисты поисково-спасательной службы флота участия не принимали.

В результате этого на боевую службу К-278 вышла с непроверенными спасательными средствами в части готовности к использованию и с неподготовленным личным составом в части умения применять эти средства.

Так, помощник командира АПЛ капитан-лейтенант А. Г. Верезгов, в заведовании которого находились спасательные плоты ПСНЛ-20, не знал, как приготовить эти плоты к отдаче и использованию. При опросе его членами Правительственной комиссии он заявил, что инструкцию по эксплуатации ВСК, на корпусе которой находились герметичные контейнеры с плотами, он не читал.

Также установлено, что при уходе К-278 под воду во всплывающей камере (ВСК) оказались пять человек (капитан 1-го ранга Е. А. Ванин, капитан 3-го ранга В. А. Юдин, мичманы А. В. Краснобаев, С. И. Черников и В. Ф. Слюса-ренко), из которых в живых остался только мичман В. Ф. Слюсаренко.

Для отдачи ВСК необходимо было первоначально закрыть нижний рубочный люк, находящийся на прочном корпусе К-278. Закрытие этого люка было возможно лишь после демонтирования шланга подачи воздуха в ВСК, подсоединенного мичманом Каданцевым по приказанию ГКП для проведения оксигенобаротерапии в первоначальный период аварии, затем снять трап, после чего выполнить все те действия, которые были выполнены капитаном 3-го ранга Юдиным во время нахождения в ВСК.

В связи со спешным оставлением корабля личный состав не убрал ни шланг для подачи воздуха в ВСК, ни трап. При этих условиях ВСК могла отделиться только при уравнивании давления внутри прочного корпуса корабля с забортным, т. е. только при нахождении корабля на грунте. Установлено, что ВСК отдалась после удара корабля о грунт.

В результате невыполнения мероприятий по борьбе за живучесть при нахождении в ВСК после затопления корабля в ней погибли капитан 1-го ранга Е. А. Ванин, капитан 3-го ранга В. А. Юдин и мичман А. В. Краснобаев.

В связи с незнанием правил открытия верхнего рубочного люка ВСК погиб мичман С. И. Черников.

Заявление свидетеля В. Ф. Слюсаренко о том, что при всплытии ВСК на поверхность сразу же избыточным давлением была сорвана защелка верхней крышки верхнего люка ВСК, не соответствует действительности.

Осмотром ВСК, находящейся на грунте, установлено, что защелка верхней крышки люка находится в исправном состоянии и повреждений не имеет. Это обстоятельство указывает на то, что защелка верхней крышки люка была открыта Черниковым по-штатному, без предварительного снятия давления.

30 января 1992 г., в котором предусматривается внедрение более ста мероприятий по повышению пожарозащищенно-сти и непотопляемости подводных лодок, а также выполнение более ста дополнительных проработок этой же направленности. Кроме того, постановлением Совета Министров СССР от 23 августа 1990 г. № 883–117 было предусмотрено выполнение предприятиями других министерств тридцати трех научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ и девяти мероприятий, направленных на повышение надежности и пожароустойчивости оборудования и совершенствования средств жизнедеятельности личного состава в аварийных условиях и средств пожаротушения.

Руководством ВМФ не доведены до экипажей подводных лодок фактические обстоятельства аварии и гибели К-278.

Руководством ВМФ произведена корректировка «Курса боевой подготовки атомных подводных лодок» (КАПЛ-87), влекущая за собой снижения требований к уровню боевой и профессиональной подготовки экипажей.

Командующим Северным флотом адмиралом О. А. Ерофеевым была сформирована комиссия, которая на основе недостоверных и ложных сведений создала документ под названием «Анализ подготовки и экспертная оценка подготовленности второго экипажа АПЛ К-278, анализ аварии, действий личного состава по борьбе за живучесть, спасение личного состава АПЛ «Комсомолец»», дающий искаженное представление об обстоятельствах и причинах катастрофы.

1-й ЦНИИ МО до настоящего времени не разработаны «Руководства по боевому использованию технических средств» (РБИТС) для АПЛ последних проектов.

На вышеуказанные недостатки и нарушения требований Закона, руководящих документов и приказов ВМФ в адрес Главнокомандующего ВМФ внесено представление «Об устранении причин и условий, способствовавших катастрофе АПЛ «Комсомолец»».

Установлено, что акт Правительственной комиссии не отражает фактических обстоятельств происшедшей катастрофы.

В нем содержатся недостоверные сведения об обстоятельствах подготовки корабля к боевой службе, аварии и действиях личного состава по борьбе за живучесть.

Так, в акте Правительственной комиссии указано, что 28 февраля 1989 г. К-278 вышла в море на боевую службу в исправном состоянии.

Данное утверждение является не соответствующим действительности.

Следствием установлено, что К-278 вышла на боевую службу с неисправными двумя датчиками кислородного автоматического газоанализатора в VII и V отсеках.

Авария выявила, что установленные на АПЛ огнетушители были непригодны к использованию.

При всплытии в надводное положение подводная лодка всплыла с креном на левый борт. Всплытие осуществлялось путем продувания ЦГБ средней группы и концевых групп аварийным способом. Наличие крена 6° на левый борт свидетельствует о неисправности системы продувания.

В акте Правительственной комиссии утверждается, что «по уровню боевой подготовки, техническому состоянию подводная лодка К-278 со вторым экипажем соответствовала требованиям, предъявляемым к кораблям сил постоянной готовности».

Данное утверждение является не соответствующим действительности.

Следствием установлено, что в море 28 февраля 1989 г. вышел потерявший свою линейность второй экипаж К-278. Любой выход в море этому экипажу в соответствии с РБС-76 был запрещен.

Утверждение в акте Правительственной комиссии о том, что «в экипаже поддерживался твердый уставной порядок и воинская дисциплина», соответствует действительности далеко не в полной мере.

Поскольку никаких фактических данных об истинных причинах пожара рабочая группа не имела, то секции рабочей группы в процессе работы выдвинули и рассмотрели многочисленные варианты и гипотетические причины пожара… Выдвигавшиеся версии должны были позволить более или менее правдоподобно объяснить причину пожара даже при минимальных шансах на начало возгорания в определенных нештатных условиях. К числу таких версий относится и версия о несанкционированном включении масло подогревателя, удовлетворявшая вышеуказанному подходу.

Версия о «звонковом режиме работы насосов рулевой гидравлики» в качестве причины пожара в VII отсеке, с которого 7 апреля 1989 г. началась авария на К-278, имела основания для включения в число вероятных версий по тем же общим признакам, что и версия о несанкционированном включении маслоподогревателя…

В указанном письме говорилось, что версия «звонкового режима» не имеет подтверждения в практике многолетней эксплуатации всех АПЛ третьего поколения, на которых установлены такие же насосы рулевой гидравлики и система управления ими, как и на АПЛ «Комсомолец».

34.3. Не соответствует действительности, как технически необоснованное, утверждение в акте Правительственной комиссии о том, что «зафиксированное» личным составом короткое замыкание на распределительном щите VII отсека может рассматриваться как следствие возгорания указанных пусковых станций.

При возгорании указанных пусковых станций сработала бы защита в распределительном щите неотключаемой нагрузки, и автоматы этого щита отключили бы неисправные станции. Короткое замыкание на распределительном щите произошло по причине, не имеющей никакого отношения ние, полностью и в наибольшей степени отвечающее требованиям по надежности и пожарной безопасности, действовавшим в период проектирования, постройки и сдачи АПЛ. Выполнение указанных требований на всех этапах создания АПЛ контролировалось представителями заказчика от ВМФ».

Согласно заключению комиссионной судебно-технической экспертизы от 9 декабря 1997 г., «…заданный и реализованный в проекте АПЛ «Комсомолец» уровень надежности электроэнергетической системы и ее элементов на перерастание аварийной ситуации в катастрофу не повлиял».

34.5. Утверждение в акте Правительственной комиссии о том, что К-278 была оснащена «…малоэффективными в условиях повышенного давления в отсеках типовыми средствами пожаротушения, а также недостаточно совершенными спасательными средствами» не объективно.

Требования ВМФ к противопожарной и противовзрыв-ной защите подводных лодок предусматривают требования о том, что пожарные средства и системы должны выполнять свои функции, сохранять технические характеристики в пределах установленных норм и не допускать ложных срабатываний при определенных конкретных эксплуатационных условиях. Требования ВМФ предусматривают в качестве огнегасителя применение хладона определенной марки, норму его расхода и другие параметры системы.

Система ЛОХ на АПЛ была выполнена в соответствии с указанными выше требованиями и обеспечивала тушение пожара за время не более 60 секунд на любой стадии его развития при нормальном содержании кислорода в атмосфере отсека и нормальном давлении перед пожаром.

Проведенная рабочей группой Правительственной комиссии проверка огнегасящих свойств системы ЛОХ дала положительные результаты.

В связи с поздним объявлением аварийной тревоги и неприбытием личного состава в VI отсек нет оснований утверждать, что система ЛОХ была задействована для тушения пожара в VII отсеке.

Кроме того, из-за невыполнения ГКП обязательных первичных действий, предусмотренных ст. 89 и 121 РБЖ-ПЛ-82 по отключению магистралей системы ВВД, проходящих в аварийный отсек, и по стравливанию за оорт запасов воздуха с аварийной перемычки ВВД в VII отсеке было создано давление до 13 кг/см², что исключало возможность использования системы ЛОХ.

В период постройки К-278 не было и до настоящего времени не созданы типовые противопожарные средства, эффективные в условиях давления свыше 2 кг/см², что подтверждено письмом ЦКБМТ «Рубин» от 21 января 1998 г. Система ЛОХ до настоящего времени является наиболее эффективным средством пожаротушения, о чем говорят следующие статистические данные 1-го ЦНИИ МО по состоянию на 1989 г.:

За двадцать лет из 50 пожаров и возгораний на подводных лодках 16 пожаров (32 %) потушены системой ЛОХ, два пожара (4 %) — воздушно-пенной системой ВПЛ, два пожара (4 %) — герметизацией отсеков, два пожара (4 %) — водой. Остальные пожары были прекращены обесточиванием электрооборудования или затухли после взрыва воздушно-водородной смеси.

Принятое МСП СССР и ВМФ совместное решение от 17 октября 1975 г. о замене дистанционно управляемых электромагнитных клапанов системы ЛОХ на арматуру с ручным управлением на всех подводных лодках третьего поколения было технически не обосновано, т. к. на время принятия решения на подлодках одного из проектов была установлена и испытана система ЛОХ с клапанами, имевшими пневмопривод и манипуляторы с электрическим и ручным управлением. Принятие этого решения, а также длительный срок изготовления новой арматуры системы ЛОХ привели к значительному снижению технических характеристик системы, что не могло не сказаться в борьбе с пожаром на К-278.

Следствием установлено, что:

— в период постройки АПЛ «Комсомолец» не было и до настоящего времени не созданы типовые противопожарные средства, эффективные в условиях повышенного давления (свыше 2 кг/см²);

— в период постройки АПЛ «Комсомолец» более совершенных спасательных средств, чем примененные на этой АПЛ, на снабжении ВМФ не было. К 1989 г. К-278 была единственной АПЛ, на которой два спасательных плота ПСПЛ-20 для удобства доступа и приведения в рабочее состояние были размещены на корпусе ВСК, т. е. вне отсеков прочного корпуса. Приготовление этих плотов к использованию на АПЛ «Комсомолец» могло производиться быстрей, чем на других подлодках, и без значительных усилий, с помощью надежных и очень простых в действии устройств.

34.6. Из находившихся на К-278 гидрокомбинезонов и нагрудников спасательных (ПСУ) на весь личный состав, 15 спасательных жилетов для швартовной команды, двух спасательных лодок ЛАС-5М, двух спасательных плотов ПСНЛ-20 вместимостью 25 человек каждый и допускающих перегруз, во время эвакуации экипажа из-за слабой подготовки личного состава и плохой организации были использованы только один спасательный жилет и один спасательный плот, что явилось основной причиной массовой гибели подводников8.

34.7. Утверждение в акте Правительственной комиссии о том, что на К-278 имелись конструктивные недостатки в средствах обеспечения жизнедеятельности личного состава в аварийной ситуации, также не соответствует действительности.

На К-278, как и на других АПЛ третьего поколения, предусмотрены следующие средства обеспечения жизнедеятельности личного состава в аварийной ситуации:

— корабельная стационарная дыхательная система (СДС) со шланговыми дыхательными аппаратами (ШДА), обеспечивающая нахождение личного состава в аварийных отсеках по готовности № 1 и № 2;

— изолирующие противогазы (ИП-46) для защиты органов дыхания при нормальном давлении в аварийном отсеке на весь личный состав с 10 % запасом:

— изолирующие дыхательные аппараты (ИДА-59М) для защиты органов дыхания при повышенном давлении в аварийном отсеке на весь личный состав с 10 % запасом.

По указанным средствам никаких конкретных конструктивных недостатков Правительственной комиссией не выявлено.

34.8. Следствием установлено, что К-278 вышла на боевую службу 28 февраля 1989 г. с комплектом изолирующих дыхательных аппаратов (ИДА-59) старой конструкции, подлежащих замене довольствующими органами ВМФ на аппараты новой конструкции ИДА-59М в соответствии с совместным решением ВМФ и МСП СССР от 19 сентября 1983 г.

Согласно заключению комиссионной судебно-технической экспертизы от 19 декабря 1997 г., «при эксплуатации системы СДС конструктивно исключается попадание в ШДА загазованного воздуха».

Из писем И. Д. Спасского и Ю. Н. Кормилицина, адресованных следствию, следует: «Внедрение на АПЛ «Комсомолец» нового спасательного снаряжения типа ССП с аппаратом ИДА-59М должно было производиться в соответствии с решением ВМФ и МСП от 19 сентября 1983 г.

Во исполнение указанного решения и в установленные сроки ЦКБМТ «Рубин» в 1984 г. выпущена и разослана по типовой разнарядке заказная ведомость, предусматривавшая замену на АПЛ «Комсомолец» ИСП-60 с аппаратами ИДА-59 на ССП с аппаратами ИДА-59М.

По этому же решению в 1984 г. был откорректирован табель снабжения с включением в него снаряжения ССП.

Замена снаряжения должна была производиться довольствующими организациями ВМФ согласно указанной заказной ведомости и в сроки, определяемые директивами ВМФ, о которых ЦКБМТ" Рубин» не осведомлено».

34.9. Утверждение в акте Правительственной комиссии о том, что на К-278 «было применено большое количество горючих материалов», не объективно.

В соответствии с рабочей документацией АПЛ третьего поколения, разработчиком которой является ЦКБМТ «Рубин», количество горючих материалов, применяемых для отделки помещений подводных лодок, характеризуется количеством горючих материалов в килограммах и процентным содержанием горючих материалов от нормального водоизмещения АПЛ.

Сравнение этих данных по трем проектам АПЛ третьего поколения показывает, что К-278 по уровню горючих материалов, применяемых для отделки помещений, не отличается от других АПЛ третьего поколения разработки ЦКБМТ «Рубин».

Такой же уровень горючих материалов применен и на подлодках, спроектированных в других конструкторских бюро. И это объяснимо, т. к. при проектировании бюро руководствуются одними и теми же нормативно-техническими документами, используют одни и те же неметаллические материалы. Некоторое расхождение процентного содержания горючих материалов на АПЛ разных проектов объясняется конструктивными особенностями этих подлодок.

Таким образом, уровень горючих материалов, применяемых на ПЛ, отражает реальное состояние промышленности страны в части производства материалов, применяемых для отделки помещений.

Кроме того, в связи с увеличением численности экипажа К-278 до 69 человек (при проектной численности 57 человек) часть хранимой провизии и предметов снабжения из-за отсутствия свободных мест в провизионных помещениях была размещена, в нарушение проектной документации, в VII отсеке, что увеличило горючую нагрузку и снизило пожарозащищенность этого отсека.

Из заключения комиссионной судебно-технической экспертизы от 19 декабря 1997 г. следует, что компоновка и размещение электрооборудования, масляных цистерн, узла сепарации турбинного масла выполнено в соответствии с требованием нормативно-технической документации. Далее в заключении указано:

«Использование материалов для отделки помещений при проектировании и строительстве АПЛ пр.685 определялось, Положением о выборе неметаллических материалов для теплоизоляции, отделки и оборудования помещений АПЛ» с учетом их пожарозащищенности и токсичности. Из-за отсутствия полимерных негорючих клеев, выпускаемых отечественной промышленностью, на АПЛ пр.685 применены горючие шпаклевки и горючая полиамидная пленка»[82].

В своих ответах заместитель председателя секции «Кораблестроение» рабочей группы Правительственной комиссии, Начальник и Генеральный конструктор ЦКБМТ «Рубин» И. Д. Спасский и член этой секции Генеральный конструктор Ю. Н. Кормилицин следующим образом оценивают работу секции и представителей ВМФ рабочей группы:

«…Следует отметить, что секция «Кораблестроение» в своей работе, во-первых, испытывала определенные трудности в получении достоверной информации о некоторых действиях личного состава и, во-вторых, должна была учитывать официальную публикацию от 11мая 1989 г. в газете «Правда» сообщения о награждении членов экипажа АПЛ «Комсомолец», содержавшего оценку действий личного состава: «В критической ситуации экипаж действовал с предельным мужеством и технически грамотно, ведя борьбу за спасение корабля «».

Эта публикация стала, судя по всему, установочной для представителей ВМФ в рабочей группе Правительственной комиссии, и поэтому рассмотрение обстоятельств и версий аварии проходило в основном в «техногенном» направлении, без глубокого анализа и учета человеческого фактора.

Надо полагать, что по этой причине в объединенном акте двух секций действия личного состава в борьбе за живучесть ПЛ отражены кратко и односторонне, в отличие от «технических аспектов аварии».

Согласно заключению экспертов от 19 декабря 1997 г., конструктивное исполнение устройств и систем АПЛ не явилось причиной массовой гибели людей и корабля.

35.2. Наиболее вероятной причиной пожара в VII отсеке К-278 7 апреля 1989 г. является самопроизвольное возгорание горючих материалов в условиях бесконтрольной подачи кислорода в отсек из системы электрохимической регенерации воздуха — к такому выводу пришло следствие, проанализировав все собранные по делу доказательства.

Правительственной комиссией и специалистами ВМФ кислородная версия как причина пожара была отвергнута.

Указанный порядок раздачи кислорода является нарушением инструкции по эксплуатации системы ЭРВ-М, согласно которой при выходе из строя газоанализатора МН-5134 подача кислорода должна осуществляться вахтенным отсека путем открытия клапана раздачи кислорода.

За несколько дней до пожара вышел из строя переносной газоанализатор на кислород в VII отсеке, и в течение этих дней содержание кислорода в отсеке не контролировалось, хотя в UII регулярно сообщалось, что содержание кислорода в отсеке находится в норме (показания свидетеля Козлова).

Перед аварией в VII отсеке было пролито турбинное масло в количестве 10–20 л, которое убиралось в течение нескольких дней. Уборка масла производилась с применением ветоши.

Согласно записям в «черновом» вахтенном журнале, 7 апреля 1989 г. на 14.07 в трюме II отсека содержание окиси углерода в атмосфере отсека составляло 5–6 г/м3 и был зафиксирован источник поступления дыма, расположенный по правому борту в районе обратимого преобразователя и преобразователя тока 400 Гц.

В этом районе II отсека располагался раздатчик кислорода, который, по показаниям Грегулева, также был постоянно открыт. Этот факт говорит о том, что перед началом пожара клапан подачи кислорода в VII отсек на кислородном коллекторе электролизера был открыт и в отсек подавался кислород.

При пожаре в VII отсеке в связи с повышением в нем давления дымовые газы через раздатчик кислорода в VII отсеке поступали в кислородный трубопровод, затем в кислородный коллектор и выходили через открытый клапан на раздатчике II отсека в этот отсек.

Запись в «черновом» вахтенном журнале на 14.07 — фактическое подтверждение кислородной версии пожара.

1. Конструктивное исполнение устройств и систем АПЛ К-278 «Комсомолец» не явилось причиной гибели ее и экипажа.

2. Нарушение требований руководящих документов ВМФ по боевой подготовке привело к тому, что 28 февраля 1989 г.

5. Атомная подводная лодка К-278 находится на глубине 1655 метров в Норвежском море. Ее подъем и обследование, на предмет установления причин возникновения пожара и затопления, по техническим причинам в настоящее время невозможны.

Именно это обстоятельство не позволяет сделать вывод о достаточности собранных по делу доказательств, дающих основание для предъявления обвинения в совершении преступления.

С учетом изложенного, руководствуясь п. 3 ч. I ст. 195 УПК РСФСР, постановил:

Уголовное дело № 2697-89 о катастрофе атомной подводной лодки «Комсомолец» приостановить.

Копию постановления направить Главному военному прокурору.