"Тайны подводных катастроф" - читать интересную книгу автора (Евгений Чернов )Глава 3 Трагедия «Комсомольца»Идея создания подлодок нового класса и первого — опытного — глубоководного корабля возникла в середине 1960-х гг. в рамках концепции паритета подводных сил ВМФ СССР и наших вероятных противников[24]. С 1964 г., еще на стадии исследовательского проектирования, проект глубоководного корабля вел Николай Андреевич Климов, который в качестве главного конструктора и возглавил проектные работы в ЦКБМТ «Рубин»[25], Его заместителями были Д. А. Романов и В. К. Станкевич, а в группу главного конструктора входили С, И, Хейфец, В. П. Чесноков, Г Н. Мазанов и Н. Г Котельников. В июле 1969 г. разработанный группой Главного конструктора Н. А. Климова эскизный проект был утвержден совместным решением ВМФ и МСП, а в октябре 1972 г. другим совместным решением утвердил технический проект глубоководного корабля. Главному конструктору не довелось увидеть свой корабль в металле. Н. А. Климов скончался в 1976 г., за два года до закладки лодки на стапеле[26]. Преемником Н. А. Климова на стадии рабочего проектирования стал Ю. Н. Кормилицин. Коллектив ЦКБ, используя последние достижения отечественной науки и кораблестроения, мировой опыт освоения океана, решил ряд актуальнейших технических проблем и воплотил в проекте уникальной АПЛ целый ряд оригинальных конструкторских решений. Принципиально новой особенностью корабля прежде всего являлась способность длительно плавать в диапазоне глубин до одного километра, выполняя все боевые функции, свойственные ПЛ с традиционной глубиной погружения. Опытную глубоководную большую атомную торпедную подводную лодку К-278, в октябре 1988 г. получившую наименование «Комсомолец», строили в Северодвинске, на крупнейшем судостроительном заводе «Севмашпредприятие» с 1978 по 1983 г. Главным строителем корабля, а впоследствии — ответственным сдатчиком был назначен В. М. Чувакин, опытный строитель АПЛ. Его заместителем — главным механиком стал Л. П.Леонов. Корабль был построен в полном соответствии с утвержденным техническим проектом. Контроль качества строительства осущестапяли не только соответствующие службы технического контроля МСП, но и военная приемка Министерства обороны (ВМФ). После проведения сначала заводских, а затем государственных испытаний, 20 октября 1983 г. корабль приняли в состав ВМФ. Качества построенного корабля, соответствие его тактико-технических элементов утвержденным правительством, проверялись на заводских и государственных ходовых испытаниях. Этим занималась специальная Государственная комиссия, состоявшая из высококвалифицированных специалистов-подводников, под председательством уполномоченного Постоянной комиссии Государственной приемки кораблей ВМФ капитана 1-го ранга Б. Мошканчикова, которая дала высокую оценку новой глубоководной боевой субмарине ВМФ СССР. Кратко охарактеризуем основные тактико-технические элементы этого уникального корабля. Его главные размерения были следующими: длина — 117,5 м, ширина — 10,70 м, осадка (в надводном положении) — 8,00 м. Надводное водоизмещение составляло около 5880 тонн, полное подводное — 8500тонн. Штатный экипаж насчитывал 57 человек (в 1986 г. его увеличили до 64 человек). Вооружение состояло из шести носовых торпедных аппаратов для стрельбы торпедами и ракетоторпедами калибра 533 мм. В носовом отсеке на стеллажах могли размещаться 16 запасных торпед. Скорость полного подводного хода составляла 30,6 узлов. Рабочая глубина погружения — 1000 м. Одновальная главная энергетическая установка состояла из одного водо-водяного реактора и одного главного турбо-зубчатого агрегата полной мощностью 43 000 л.с. Электроэнергетическая система включала два автономных турбогенератора и один дизель-генератор. Прочный корпус корабля, изготовленный из высокопрочного титанового сплава, был разделен поперечными переборками на семь отсеков. I отсек — торпедный. В нем находились гидравлические торпедные аппараты, стеллажи для 16 запасных торпед, торпедопогрузочное и заряжающее устройство. В нижней части отсека помещалась аккумуляторная батарея, в верхней — носовой входной люк. II отсек — жилой. В нем размещались каюты и кубрики, кают-компания, камбуз, душевые, зона отдыха экипажа, медицинская часть с операционной, а также электролизная установка для получения кислорода и установка для сбора углекислого газа. III отсек — Центральный пост (ГКП). Здесь находились боевые посты управления движением корабля по курсу и глубине, управления ГЭУ и электроэнергетической системой, общекорабельными системами (погружения-всплытия, ВВД, главной осушительной). В отсеке также находились штурманский пост, рубка радиосвязи и гиропост, был установлен дизель-генератор, главный осушительный насос, выдвижные устройства (перископы, различные антенны, воздухозаборные устройства) и компрессоры ВВД. Над отсеком находилась всплывающая спасательная камера (ВСК). IV отсек — реакторный, вмещавший ядерный реактор с биологической защитой, парогенераторы и трубопроводы первого контура. В отсеке имелась аппаратная выгородка и тамбур-шлюзы для перехода в III и V отсеки. V отсек — электротехнический. Он содержал преобразователи электротока, электрощиты и коммутационные устройства, холодильные машины и ряд вспомогательных механизмов. VI отсек — турбинный. Здесь был установлен главный турбозубчатый агрегат и автономные турбогенераторы. VII отсек — отсек вспомогательных механизмов. В нем находился пост аварийного управления рулями, насосы системы гидравлики, трубопроводы и арматура ВВД. В верхней части отсека имелся кормовой входной люк, а в носовой — тамбур-шлюз для перехода в VI отсек. Теперь дадим краткую характеристику обеспеченности корабля техническими средствами борьбы за живучесть и спасения экипажа в аварийных ситуациях. В носовом (I) и кормовом (VII) отсеках корабля размещались пятиместные спасательные лодки ЛАС-5 и генераторы пены системы воздушно-пенного пожаротушения (ВПЛ). В каждом отсеке, кроме реакторного (IV), находились установки объемного химического пожаротушения (ЛОХ) для подачи огнегасителя в свой и смежные отсеки. Для предотвращения в аварийных ситуациях доступа загазованного воздуха из аварийного отсека в смежные при переходах личного состава между III и IV, IV и V, VI и VII отсеками были устроены тамбур-шлюзы. Для быстрой откачки забортной воды из аварийных отсеков использовались два центробежных насоса большой мощности. Через все отсеки проходил трубопровод для сбора образующегося при дыхании углекислого газа. В отсеки автоматически подавался кислород, нормальное содержание которого в воздухе обеспечивалось газоанализатором-дозатором, установленным в каждом отсеке. Сведения о процентном (объемном) содержании кислорода в каждом отсеке высвечивались на табло пульта общекорабельных систем в ЦП. В аварийных случаях, а также один раз за вахту, содержание кислорода контролировалось переносными приборами. Они же использовались при переходе на режим ручной раздачи кислорода. На всех трубопроводах, проходивших транзитом через поперечные переборки, с обеих сторон были установлены запорные клапаны. Исключение составлял лишь один из трубопроводов со стороны V отсека. Баллоны ВВД, используемого для всплытия АПЛ в надводное положение и при борьбе за живучесть, разделялись на несколько групп (перемычек), соединявшихся в общую систему. Запасы сжатого воздуха пополнялись тремя компрессорами (400 атм) высокой производительности. Цистерны главного балласта (ЦГБ), обеспечивающие погружение и всплытие корабля, а также (в продутом состоянии) запас плавучести в надводном положении, могли продуваться воздухом как из корабельных запасов, так и с помощью соответствующих средств аварийно-спасательного судна. При аварийном всплытии часть ЦГБ средней группы можно было продуть с помощью специальных газогенераторов. Входные люки в I, III и VII отсеках обеспечивали передвижение личного состава из корабля и в корабль. Над входным люком III отсека находилась ВС К, с помощью которой весь экипаж мог в аварийной ситуации оставить корабль и подняться на поверхность моря. В камере размещался аварийный запас провизии и воды, имелись радиостанция и сигнальные средства. В двух контейнерах, установленных на ВСК (т. е. вне прочного корпуса ПЛ, что было сделано впервые в практике), располагались спасательные плоты, вмещающие по 20 человек. Все члены экипажа имели в своем распоряжении индивидуальные средства защиты органов дыхания: портативные дыхательные устройства, изолирующие противогазы, которыми можно было пользоваться более продолжительное время, и изолирующие дыхательные аппараты ИДА-59. Принятые на снабжение аппараты ИДА-59М с безразмерными масками выдать на корабль не успели[27]. Для выхода из затонувшей ПЛ каждый подводник имел комплект средств индивидуального спасения, в который, кроме ИДА-59, входили гидрокомбинезон и шерстяное водолазное белье. Недостатком комбинезонов было отсутствие электроподогрева, но все же человек мог сохранять в нем работоспособность при температуре воды 0 °C в течение полутора-двух часов. На поверхности моря моряк удерживался с помощью индивидуального спасательного нагрудника или наддува гидрокомбинезона. Для этой же цели можно было также использовать аппарат ИДА-59. Для обеспечения безопасности глубоководного плавания конструкторы значительно сократили количество забортных отверстий в корпусе корабля, число устройств, находящихся под забортным давлением, разработали оригинальные конструкции механизмов, уплотнительных сальников и других устройств, подвергающихся воздействию высокого давления забортной воды. Таким образом, в целом можно утверждать, что К-278 обладала значительными преимуществами перед находившимися в строю серийными подлодками других проектов. В то же время этот корабль сохранял и все присущие этому классу кораблей технические особенности. Когда необходимо разобраться в аварии ПЛ или какого-либо другого сложного инженерно-технического сооружения, часто приходят к выводу, что причиной аварии послужило техническое несовершенство, конструктивные недостатки или недоработки тех или иных его технических средств или систем. Этим, как правило, обосновывается недостаточная техническая надежность сооружения в целом, что и выдается за основную причину аварии. Что же такое надежность и от чего она зависит? Энциклопедический словарь трактует этот термин следующим образом: Известно, что во время эксплуатации надежность может быть повышена выполнением следующих мероприятий: — обеспечением заданных условий и режимов работы: — проведением профилактических работ; — диагностическим контролем: — контролем, предупреждающим о возникновении отказов: — обеспечением запасными деталями, узлами, элементами, инструментом и материалами[28]. Вернемся к надежности приборов, устройств, машин и систем глубоководной подводной лодки и ее надежности в целом. Для любого корабля, а тем более ПЛ, надежность — это основное свойство, определяющее безопасность эксплуатации, т. к. при плавании под водой отказ многих технических средств может иметь катастрофические последствия. Надежность и скрытность ПЛ определяют ее боевую эффективность во время ведения боевых действий. От чего же зависит надежность ПЛ как сложнейшего инженерно-технического сооружения и архисложной системы? В первую очередь — от качества проектирования, конструирования и технологии строительства корабля, от технического совершенства устанавливаемых на нем технических средств — приборов, механизмов, систем. Но, кроме того, и об этом не следует забывать, надежность корабля зависит от качества эксплуатации, т. е. обслуживания экипажем как отдельных технических средств, систем, машин, механизмов и т. п., так и корабля (ПЛ) в целом. Существенно повысить надежность корабля во время плавания может и должен его экипаж. Этого требует от него здравый смысл, логика жизни и Корабельный устав ВМФ, который гласит: «…Офицеры, мичманы и матросы отвечают за содержание и сохранность своих заведовании. Они обязаны знать устройство и правила использования находящихся в их заведовании технических средств. Следить за тем, чтобы они работали в соответствии с требованием инструкций и немедленно принимать меры к ликвидации неисправности. Требовать от лиц, обслуживающих механизмы, точного соблюдения эксплуатационных инструкций и немедленно принимать меры к прекращению неправильных действий. Личный состав корабля обязан проводить ежедневные, периодические осмотры, планово-предупредительные ремонты. Оружие и технические средства должны использоваться в строгом соответствии с инструкцией и правилами эксплуатации» [30]. Очевидно, экипаж должен быть подготовлен к тому, чтобы умело соблюдать условия эксплуатации, изложенные в инструкциях, настаачениях, правилах и руководствах, придерживаться установленных режимов работы и ограничений, своевременно и профессионально проводить профилактические мероприятия и диагностический контроль, а также эффективно бороться за живучесть как корабельной техники, так и всего корабля. Если экипаж хорошо обучен и практически натренирован, его работа повысит изначальную надежность корабля, если же недостаточно подготовлен в теоретическом или практическом плане, то никакая современная и надежная техника себя не оправдает. Разумеется, работа экипажа ПЛ ни в коей мере не снимает ответственности с учреждений и должностных лиц МСП и Главкомата ВМФ за постоянный инициативный поиск путей повышения надежности корабельной техники. Ученые, конструкторы, инженеры-кораблестроители, равно как и офицеры-моряки в НИИ ВМФ, военных приемках, военных представительствах, Главном управлении кораблестроения, эксплуатации и ремонта ВМФ под руководством Главкомата ВМФ обязаны в тесном взаимодействии с судостроительной промышленностью и отраслевой наукой постоянно искать самые современные материалы, технологии, технические и конструкторские решения и внедрять их как в процессе проектирования и строительства новых, так и при модернизации уже находящихся в составе флота кораблей. Но как раз это делается в последние годы недостаточно активно и прилежно. И еще одно обстоятельство следует иметь в виду, исследуя состояние надежности. Часто и, как правило, лишь после очередной аварии или, тем более, катастрофы, мы, военные моряки, «вдруг» делаем для себя сенсационные открытия и обнаруживаем роковые особенности тех или иных систем и механизмов наших кораблей. Но только люди, жизнь которых не связана с мореплаванием, могут не знать, что военные корабли строятся сегодня отнюдь не по озарению конструкторов, пусть даже самых талантливых, и вовсе не в тайне от военных специалистов. Напротив, все начинается с технического задания на проектирование, тщательно обсуждаемого и согласовываемого ведущими специалистами МСП и ВМФ. Уже на этом уровне, как правило, намечаются первые расхождения между мечтой моряков — тактико-техническим заданием на проектирование идеального корабля и прозой жизни — реальными возможностями науки, техники и промышленности страны. После согласования технического задания начинается многоэтапное проектирование корабля, на каждом из которых ведется работа по уточнению принятых проектных решений, все четче и конкретнее в спорах, дискуссиях и поиске проясняется облик будущего корабля, зафиксированный в чертежах, уточняются его технические качества, в т. ч. и несовершенства. Любые отступления от первоначального замысла рассматриваются совместно кораблестроителями и моряками и утверждаются высшими должностными лицами ВМФ и МСП, что оформляются так называемыми совместными решениями. Ко времени утверждения технического проекта корабля в Главкомате ВМФ должна быть полная ясность по всем согласованным отступлениям от технического задания. В частности, необходимо составить полный перечень санкционированных Главнокомандующим ВМФ и его заместителями (корабелами) потенциально опасных конструктивных и технических особенностей, на которые ВМФ вынужден был согласиться. Так было и при проектировании будущего «Комсомольца». Но мало иметь такой перечень — о нем надо не забыть. Он должен быть передан в Главное управление эксплуатации и ремонта, Управление боевой подготовки и в другие учреждения ВМФ для разработки организационных мер по нейтрализации опасных свойств корабля при его эксплуатации. Эти меры должны включать установление специальных режимов работы, ограничений, контроля соответствующих параметров, разработку эксплуатационных инструкций, методических указаний о соблюдении мер безопасности, корректуру программ подготовки в учебных центрах ВМФ. Все эти меры должны быть направлены на то, чтобы теоретически и практически обучить экипаж тому, как избежать проявления опасных свойств конкретного корабля. Однако в нашем флоте такой практики нет. Главкомат ВМФ знает о технических особенностях в проектах кораблей, утвержденных к постройке, но сведения эти держит при себе — может быть, полагая, что объявить о них флоту должна промышленность. Так кто же виноват в том, что экипажи порой не знают опасных в эксплуатации, но разрешенных к внедрению на их корабле свойств систем, режимов, материалов, и терпят бедствие при неожиданном, но на самом деле закономерном их проявлении? Известно, что в ВВС и ПВО страны существует строгий порядок: передавая в войска новую боевую машину, там открыто говорят летчикам о том, что, например, наряду с повышенными боевыми качествами данный самолет в эксплуатации обладает вполне конкретными опасными свойствами, которые проявляются на таких-то режимах. ВВС и ПВО обучают своих пилотов тому, каким образом не допустить проявления этих свойств и что надо делать в случае их проявления, тренируют их для этого на специальных тренажерах. Здесь у начальства хватает на это и времени, и способностей, и мужества. Эксплуатировать особо сложные технические системы человеку всегда нелегко. Катастрофы случаются во всех видах Вооруженных сил и во всех отраслях техники. Но тем, кто проводит должную работу по предупреждению аварийных ситуаций, в случае очередной аварии не приходится разыгрывать сцену удивления, обвинять промышленность в том, что им «подсунули ненадежную технику», или требовать, чтобы им построили, например, самолет, обладающий абсолютной надежностью в полете. Экипаж, приняв корабль от строителей после проведения всех видов испытаний (в которых он, в соответствии с установленным на флоте порядком, участвует в составе сдаточной команды), обязан правильно содержать и обслуживать корабельную технику: обеспечивать необходимые условия ее работы, соблюдать установленные режимы и нагрузки, эксплуатационные, технологические инструкции, своевременно проводить профилактику, диагностический контроль, применять измерительные приборы, запасные части, инструмент, грамотно и быстро действовать при обнаружении неисправностей или при отклонении параметров работы механизма от нормы. Получается, что надежность корабельной техники и корабля в целом, заложенная при проектировании и постройке корабля, с началом эксплуатации попадает в прямую зависимость от экипажа. Если личный состав хорошо подготовлен, т. е. обучен и натренирован, добросовестно обслуживает технику и обеспечен всем необходимым для ее эксплуатации, он может повысить изначальную надежность; если же экипаж или хотя бы один или несколько его членов окажутся неготовыми к грамотной эксплуатации технических средств — ждите беды. Как говорят на флоте, «техника в руках дикарей быстро превращается в груду железного лома». Почему приходится говорить на эту, казалось бы, всем понятную тему? Да потому только, что существует и другое — к сожалению, официальное — мнение. В 1990 г. (т. е. уже после трагедии «Комсомольца») Военное издательство выпустило в свет «Военно-морской словарь». Примечательно, что в статье «Надежность оружия и технических средств»[31] даже не упоминается, что Значит ли это, что у командования ВМФ существует свое понятие надежности оружия и технических средств? Может быть, теоретики и руководители ВМФ правы, внедряя на флоте свой взгляд на надежность корабельной техники, которая, по их мнению, должна и якобы может обеспечиваться при любых условиях эксплуатации, не зависит от качества эксплуатации? Но правда жизни такова, что даже при полной реализации всех возможностей современной науки, техники и технологии судостроения, проектирования и конструирования невозможно, ни сейчас, ни в обозримом будущем, достичь абсолютной надежности как отдельных образцов корабельной техники, так и корабля в целом. Атомная подводная лодка — сложнейшая из существующих в Вооруженных силах мобильных и автономных систем оружия. В состав ее экипажа входит большое число специалистов разного профиля. Они круглосуточно обслуживают множество сложных технических устройств на протяжении длительных автономных походов. Для этого класса кораблей, особенно для многоцелевых АПЛ, характерен дефицит площадей, объемов, массогабаритных характеристик, поэтому во время проектирования идет тщательный выбор технических средств. Численность экипажа корабля первоначально определяется при проектировании, согласовывается с командными инстанциями ВМФ и утверждается ими, а затем корректируется по итогам госиспытаний, усиленной или опытной эксплуатации. Подводники сильны не числом, а уменьем. Качественное соответствие экипажа кораблю определяется уровнем квалификации каждого из его членов, а также боевой слаженности в целом. Это достигается методически правильно поставленной первичной подготовкой в Учебных центрах ВМФ. Такую подготовку проходит каждый вновь сформированный экипаж ПЛ. В процессе учебы моряки получают конкретные знания и твердые практические навыки по кругу обязанностей, которые каждый из них будет выполнять на корабле. Корабельный устав требует «довести подготовку матросов, старшин и мичманов до такой степени совершенства, чтобы все действия в полной темноте, при наличии крена и дифферента, в случае поступления воды в помещение, пожаров, повреждения оружия и технических средств, а также в условиях заражения радиоактивными и отравляющими веществами выполнялись точно, быстро и умело, в полном соответствии с руководствами, правилами и инструкциями» (ст. 51 КУ ВМФ СССР). И далее: «Специальная подготовка офицеров должна быть направлена на освоение средств и способов борьбы за живучесть, находящихся в их заведовании оружия и технических средств и привитие навыков в использовании их при частичной убыли личного состава, повреждениях, а также при снижении тактико-технических данных по различным причинам». Естественно, при подготовке экипажей головных или опытных кораблей возникают трудности, связанные с отсутствием для них тренажеров и учебной техники в Учебных центрах[32]. Невозможно практически отработать навыки использования новейшей техники и на кораблях, находящихся в составе ВМФ, т. к. технические средства и конструкция этих кораблей имеют, как правило, существенные отличия от строящихся. В то же время к экипажам опытных и головных ПЛ предъявляются повышенные требования. Новая корабельная техника, новшества в конструкции корабля порой таят в себе неожиданности, проявляющиеся чаще всего при испытаниях на предельных режимах: высоких скоростях, больших кренах и дифферентах, при погружении на предельные глубины и т. п. На этих режимах максимальным нагрузкам подвергается вся корабельная техника: ГЭУ, включая ядерные реакторы, корабельные силовые электросети, системы контроля и предупреждения, корпусные конструкции. Экипаж опытного корабля должен быть подготовлен уже к первому выходу в море на ходовые испытания так, чтобы нештатные ситуации не застали его врасплох. Несмотря на, казалось бы, труднопреодолимые препятствия, экипажи головных и опытных ПЛ оказываются на высоте. Все моряки имеют прекрасную профессиональную подготовку, а офицеры по своему морально-психологическому облику соответствуют уровню летчиков-испытателей — с той лишь разницей, что стрессовые ситуации у подводников растягиваются порой до десятков минут, а к желанию выполнить задачу, не погубить корабль и выжить самому прибавляется ответственность за жизнь десятков товарищей. Как же решает флот задачу подготовки экипажей опытных и головных ПЛ к освоению кораблей? В соответствии с принятой в ВМФ практикой формирование первого и второго экипажей этих кораблей до сих пор производилось одновременно с таким расчетом, чтобы они после первичной теоретической подготовки в Учебном центре смогли получить практическую подготовку на предприятиях промышленности — изготовителях корабельной техники, а затем принять участие в строительстве предназначенной для них ПЛ на судостроительном заводе. Как правило, экипажи прибывали на завод, когда обшая техническая готовность строящегося корабля не превышает 70–80 %. Подводники трудились над обеспечением живучести и надежности своего будущего корабля, совместно с военпредами участвовали в приемках монтажа, в подготовке к швартовным испытаниям, изучали строящийся корабль, правила использования технических средств и систем, осваивали с помощью разработчиков и заводских специалистов особенности его эксплуатации. Таким образом, корабль строился на глазах у экипажа и с его участием. В процессе швартовных испытаний формировалась сдаточная команда ПЛ, включавшая военный экипаж и строителей. Подготовка команды производилась под руководством командира корабля и его офицеров с привлечением заводских специалистов. Командир корабля по отношению к гражданским членам сдаточной команды являлся сдаточным капитаном (не получая за это вознаграждения) и имел право требовать не только с военных, но и с гражданских соблюдения норм и правил подводной службы и корабельных порядков. Перед выходом на заводские испытания командование соединения строящихся кораблей принимало у сдаточной команды соответствующие задачи курса, допуская корабль к выходу в море. К тому времени костяком сдаточной команды уже заявлен военный экипаж. Учеба и подготовка военной команды продолжалась и в период ходовых испытаний ПЛ. Сначала за спиной матросов, старшин и офицеров, обслуживающих корабельную технику, стояли ее авторы и хозяева — конструкторы и рабочие завода — члены сдаточной команды, но уже через короткий срок экипаж корабля допускался к самостоятельной эксплуатации. Особенно тщательную проверку на допуск проходили матросы, мичманы и офицеры, обслуживавшие ядерный реактор. Для того чтобы сдать отдельные зачеты, им необходимо было ответить на десятки теоретических вопросов, рисовать по памяти электрические схемы, схемы систем и механизмов и практически выполнять действия по переключению технических средств. Нечеткий ответ хотя бы на один вопрос, неуверенное практическое действие или ошибка в чертеже влекли за собой неудовлетворительную оценку и пересдачу зачета в полном объеме. Член экипажа, который дважды не мог сдать зачет, в третий раз к нему не допускался. Но в своей практике я не помню таких случаев, т. к. в состав экипажей опытных и головных ПЛ назначаются добровольцы, проверенные службой, обладавшие высоким уровнем образования и интеллекта. Такая подготовка личного состава, включавшая и официальную планово-боевую подготовку, а главное — подготовку неформальную, которая происходила в процессе строительства, в постоянном контакте с кораблем и его техникой, в общении со строителями, проектантами, разработчиками, военпредами, имела свою цель: к моменту завершения Государственных испытаний корабля его экипажи должны были уже самостоятельно осуществлять эксплуатацию вооружения и технических средств. После завершения ревизии корабль прибывал к месту постоянного базирования, управляемый своим штатным экипажем, как правило, в качестве почетных гостей имея на борту директора завода, ответственного сдатчика, сдаточного механика и Главного конструктора проекта. Во всех мероприятиях, начиная с подготовки первого экипажа в Учебном центре и заканчивая обеспечением швартовных испытаний, вместе с первым экипажем принимал участие и второй экипаж — дублер первого, на любом этапе готовый сменить его или доукомплектовать своими людьми. По описанной выше «полной схеме» прошел подготовку первый экипаж К-278. Его сформировали в начале 1981 г., командиром был назначен капитан 1-го ранга Ю. А. Зеленский — старший помощник командира многоцелевой АПЛ, уже имевший опыт подготовки экипажа в процессе строительства корабля, приемки его от промышленности и нескольких циклов боевой подготовки. Он обладал всем необходимым — отличной штурманской подготовкой, знанием подводной службы — и имел горячее желание выполнить предназначенную ему миссию командования уникальным опытным глубоководным кораблем. Матросы, мичманы и офицеры назначались в состав экипажа по принципу добровольности. Это были моряки, имевшие хорошие способности, развитое чувство ответственности, проверенные в море, инициативные и опытные подводники, которые были согласны принять участие в сложном и длительном процессе строительства, испытаний и освоения опытного корабля. Нам не пришлось разочароваться в этих людях. Пройдя первичную теоретическую подготовку на предприятиях промышленности, экипаж в течение двух последующих лет участвовал в постройке корабля, одновременно изучая его устройство, корабельную технику и вооружение, а затем в швартовных, заводских и государственных испытаниях. Экипаж прошел хорошую школу, усовершенствовал теоретические знания, полученные в Учебном центре, сочетая их с практикой эксплуатации технических средств корабля, и после фундаментальной практической подготовки сплотился, отработал взаимодействие между боевыми частями и службами, отсеками и ГКП. Со вторым экипажем все обстояло иначе. На этот раз командование ВМФ долгое время не могло решить, стоит ли вообще для опытного корабля формировать второй экипаж или вместо него создать технический экипаж для обслуживания ПЛ при стоянке в базе[33]. Решение о создании второго экипажа было принято лишь через три с половиной года после того, как был сформирован первый. Пройдя теоретическую подготовку в Учебном центре, он прибыл к месту постоянного базирования через девять месяцев после завершения государственных испытаний и приемки К-278 в состав ВМФ. Поэтому второй экипаж был лишен возможности в период строительства корабля изучать его устройство вместе с первым экипажем, осваивать на швартовных испытаниях корабельную технику, участвовать в боевой подготовке, проводившейся соединением строящихся кораблей, и в ходовых испытаниях. Осенью 1984 г. после успешного завершения государственных испытаний опытной атомной подводной лодки К-278 Главнокомандующий ВМФ адмирал флота Советского Союза С. Г Горшков утвердил приемный акт Госкомиссии. Корабль прибыл к месту постоянного базирования и вошел в состав 1-й флотилии АПЛ. В соответствии с совместным решением ВМФ и МСП руководство опытной эксплуатацией было поручено председателю комиссии — командующему 1-й флотилии ПЛ — и проводилось по разработанной Гпавкоматом ВМФ и МСП специальной программе. Непосредственно осуществить опытную эксплуатацию корабля должен был экипаж капитана 1-го ранга Ю. А. Зеленского, уже имевший опыт длительного плавания на испытаниях под заводским флагом. Готовясь к решению этой важнейшей задачи, экипаж тщательно отработал и в течение полугода, до конца июня 1985 г., успешно сдал все задачи Курса боевой подготовки. Контрольные проверки качества отработки задач показали высокий уровень теоретических и, что особенно важно, практических знаний и навыков, высокую квалификацию всех должностных лиц. Экипаж, который на протяжении всего времени службы отличала дисциплинированность и сознательность, обладая твердыми знаниями и уверенными навыками упрааления техникой корабля и борьбы за живучесть, был хорошо сплочен и «сплаван». Словом, осознавая исключительную важность своей миссии по освоению корабля, его новых возможностей, вся команда серьезно готовилась к предстоящей работе. Первой серьезной проверкой новейшей АПЛ стали испытания на предельную глубину погружения, подготовка к которым началась сразу же после ее прибытия на флот. Одновременно с совершенствованием подготовки экипажа шла техническая подготовка корабля к проверке его основного боевого качества — способности плавать и действовать на тысячеметровой глубине. Тщательную проверку прошли все системы и устройства, предназначенные для аварийного всплытия и спасения экипажа в случае затопления, по прямому назначению была испытана всплывающая спасательная камера (ВСК). Испытания корабля погружением на предельную глубину[34] в Норвежском море прошли успешно. Расчеты конструкторского бюро подтвердились. Тысячеметровой глубиной были проверены новые конструкторские решения, технические средства и устройства, прочный корпус показал несомненную надежность. В действии были проверены все системы, оружие и вооружение корабля, и первая в мире глубоководная большая опытная торпедная АПЛ подтвердила свою способность действовать на предельной глубине погружения. Процесс ступенчатого погружения продолжался несколько часов. На глубине 1000 м выполнили полную проверку всего оборудования систем и устройств в работе. В процессе глубоководного плавания тщательно выявлялись недостатки, фиксировались замечания специалистов. Этим занимались находящиеся на борту члены испытательной партии во главе с Плавным конструктором проекта Ю. Н. Кормилициным и его первым заместителем Д. А. Романовым, яалявшимся техническим руководителем глубоководных испытаний. Корабельные инженеры — ответственный сдатчик корабля В. М. Чувакин и сдаточный механик Л. П.Леонов, начальник электромеханической службы соединения капитан 1-го ранга В. А. Долгов и другие — внимательно осмотрели все отсеки, где подводники докладывали им о состоянии корабельной техники. Замечаний было около сорока. Большинство из них было связано с уменьшением диаметра прочного корпуса из-за сжатия его огромным забортным давлением. Диаметр прочного корпуса, находившегося на предельной глубине, несколько уменьшился, и почти во всех отсеках это вызывало упругую, а в отдельных случаях — пластическую деформацию легких конструкций, в которых было срезано несколько титановых болтов. Отметили несколько протечек по фланцевым соединениям, не находившимися под забортным давлением, наблюдались неполадки дейдвудного сальника и нижней крышки входного люка. В целом корабль прекрасно управлялся по курсу и глубине, все его механизмы и оборудование, оружие и вооружение, проверили в действии. Все работало безотказно. Программа была выполнена, однако уходить наверх никому не хотелось. Образовался митинг, и первыми словами были: «Остановись, мгновенье, ты прекрасно! Мы на глубине 1000 метров!» После короткого поздравления кораблестроителей и изъявления им чувств признательности со стороны экипажа за добротно «скроенный» и надежно «сшитый» корабль, поздравили еще и «новорожденного» (именно в это время появившегося на свет 25 лет назад). Затем погрузились еще на 20 м (на возможный «провал» лодки), поплавали, и осмотревшись в отсеках, перешли к всплытию. Это происходило 4 августа 1985 г. Возвратившийся в базу корабль посетил командующий Северным флотом адмирал И. М. Капитанец. Он поздравил всех с успешным проведением главных испытаний, назвав стоявших перед ним людей «экипажем героев», и приказал представить всех его членов к государственным наградам. Все замечания по работе технических средств, выявленные во время погружения и плавания на предельной глубине, были оформлены протоколом комиссии по проведению испытаний и доложены командованию ВМФ и руководству МСП. О выполнении важнейшей проверки качества построенного корабля доложили Главнокомандующему ВМФ и правительству СССР. Наградные листы на членов экипажа были оформлены и доложены командующему флотом, однако награждение «героев-подводников» так и не состоялось — против этого возразило политуправление флота и ВМФ. Возникает вопрос: политработники не увидели в покорении боевой АПЛ километровой глубины заслуги экипажа? Вряд ли, все-таки это одна из основных задач политического института в Вооруженных силах — работа с людьми. Не поняли они, что присутствуют при рождении качественно нового подкласса подводных кораблей, которые могут существенно увеличить мощь флота и решить ряд проблем, стоявших на пути повышения боеготовности Подводных сил ВМФ, либо просто не захотели отмечать экипаж — возможно, потому, что, кроме Василия Ивановича Кондрюкова, штатного замполита командира К-278, в списке представленных к наградам не было ни одного «политотдельца», как не было их и на борту корабля во время этой работы. Освоение и опытная эксплуатация корабля продолжались более двух лет, несмотря на постоянно предпринимавшиеся попытки свернуть выполнение намеченной программы и направить уникальный корабль «по прямому назначению» — для обеспечения боевой подготовки других сил флота, планового боевого патрулирования, где с успехом можно было использовать серийные корабли. Во время многократных выходов в море проверялись надежность конструкторских решений, качество постройки корабля и соответствие его эксплуатационных характеристик и маневренных элементов заданным при проектировании. Испытания проводились интенсивно. Экипаж проверял корабль, не давая поблажек ни технике, ни себе: отпуск за 1985 г. получили только в 1986-м, после выполнения испытаний, связанных с глубоководным погружением, когда стало ясно, что лодка «состоялась». Каждый поход убеждал нас в том, что флот получил от судостроительной промышленности то, что он заказал — надежный боевой корабль. Конечно, как и при любых испытаниях, возникали отдельные неисправности оборудования, устранявшиеся, как правило, личным составом. Не было на корабле ни аварийных происшествий, связанных с пожаром, поступлением забортной воды, ухудшением радиационной обстановки, ни случаев серьезных травм личного состава. Важным событием в короткой, но яркой жизни К-278 стали опытные тактические учения, проведенные в первой половине 1986 г. в Норвежском море. Тогда же была испытана аварийным всплытием с рабочей глубины новая глубоководная противоаварийная система[35]. На заключительном этапе опытной эксплуатации новый корабль выполнил поход на полную автономность. В заключительном акте, утвержденном командующим Северным флотом адмиралом И. М. Капитанцем, в частности, отмечалось, что боевые технические средства корабля показали в целом высокую эффективность, надежность, соответствие тактико-технических характеристик техническим условиям при использовании АПЛ на различных глубинах вплоть до предельной. Объем и результаты испытаний и проверок соответствовали программе, что позволило считать опытную эксплуатацию АПЛ законченной. По заключению комиссии, создание глубоководной боевой АПЛ являлось крупным научно-техническим достижением отечественного судостроения, утвердившим приоритет нашей страны в этой области. Комиссия рекомендовала принять корабль на вооружение ВМФ. Заключительный акт содержат также предложения по дальнейшему использованию корабля. Было рекомендовано использовать АПЛ целенаправленно, подчинив ее эксплуатацию разработке тактики глубоководного плавания по специальной программе научно-исследовательских задач. Учитывая особую ценность и уникальность глубоководного корабля, Комиссия предлагала ограничить ее использование объемом, необходимым для поддержания высокой квалификации экипажа. К акту прилагались перечни замечаний по работе корабельной техники, а также предложения, направленные на повышение ее боевых и эксплуатационных качеств. Все эти документы представили командованию ВМФ в начале 1987 г. Полтора года понадобилось начальству для того, чтобы принять решение о том, как использовать глубоководную ПЛ! Единства мнений по этому вопросу не было. Пока вырабатывалась дальнейшая концепция ее эксплуатации, К-278, принятая на вооружение и отныне лишенная титула «опытная», успела еще раз выполнить плановое боевое патрулирование на полную автономность — без постановки каких-либо исследовательских задач. В поход снова направили экипаж капитана 1-го ранга Ю. А. Зеленского. Поставленные учебные оперативно-тактические задачи были решены успешно. Аварий корабельной техники в походе не случилось, не было поломок и отказов, снизивших боевые возможности корабля. За успешное освоение новой техники и высокое военное мастерство в октябре 1988 г. подлодке с первым экипажем было присвоено почетное наименование «Комсомолец». В конце концов командование ВМФ все же согласилось с мнением подводников: совместное решение ВМФ и МСП предписываю в 1989–1990 гг. и далее, до постановки корабля в средний ремонт, осуществить целенаправленную эксплуатацию корабля по специальной программе научно-исследовательских работ (НИР). В разработке программы участвовали многие заинтересованные учреждения ВМФ и МСП. Научное руководство планированием НИР осуществляла Военно-морская академия. Активное участие в работе принимал командир корабля Ю. А. Зеленский, который со своим экипажем должен был выполнять программу в море. В короткий срок программа НИР была разработана, в соответствии с ней спланировали первый совместный поход «Комсомольца» и обеспечивающего научно-исследовательского судна «Академик А. Н. Крылов». Однако этот поход не состоялся, поскольку было принято решение перенести начало целенаправленной эксплуатации корабля на 1990 г., а глубоководную АПЛ вместо планируемого похода с экипажем Ю. А. Зеленского, направить на обычное патрулирование на полную автономность без постановки ей исследовательских задач со вторым экипажем — экипажем капитана 1-го ранга Е. А. Ванина. Вверенный ему экипаж числился перволинейным, т. е. находившимся в состоянии постоянной боевой готовности. Второй экипаж был сформирован в 1984 г. и в течение десяти месяцев проходил первичную подготовку в том же Учебном центре ВМФ, где тремя годами раньше обучался экипаж Ю. А. Зеленского. За три года в Учебном центре не прибавилось тренажеров — обучение оставалось чисто теоретическим. Не смог экипаж пройти и практическую подготовку и на предприятиях-изготовителях корабельной техники, не было практики и на судостроительном заводе, так как корабль к этому времени уже находился в составе ВМФ. В середине 1985 г. второй экипаж прибыл к месту базирования и впервые увидел свой корабль, который к тому времени уже около года проходил опытную эксплуатацию в составе флотилии и готовился к выходу в море для испытаний на предельной глубине. Очевидно, что только теоретического обучения недостаточно для надежной безаварийной эксплуатации корабля, — подготовку второго экипажа следовало завершить тщательной практической отработкой непосредственно на корабле. Практическая подготовка должна была бы состоять из следующих основных элементов: — изучения и практического освоения корабельной техники; — отработки правил техники безопасности и поведения на корабле: — исполнения обязанностей по всем боевым и повседневным расписаниям, подготовки членов экипажа к несению на корабле дежурно-вахтенной службы; — отработки организации борьбы за живучесть, приемов и способов ее ведения; — отработки организации обеспечения радиационной безопасности и нормального газового состава воздуха, приемов и способов практической работы: — отработки взаимодействия между боевыми постами, командными пунктами, отсеками, ГКП и ЦП (боевого слаживания экипажа); — проведения тренировок и учений на АПЛ в количестве, обеспечивающем закрепление практических навыков и доведение до автоматизма действий в различных штатных и нештатных ситуациях. Было бы методически правильно подойти к практическому освоению корабля сразу после получения теоретических знаний в Учебном центре, но опытная эксплуатация корабля осложнила дальнейшую подготовку второго экипажа. Для продолжения и завершения первичной подготовки вновь сформированному экипажу следовало предоставить корабль на достаточно длительное время. Однако жесткий график опытной эксплуатации, который был продиктован необходимостью проведения всесторонних испытаний корабля в заданный срок, не предусматривал перерыва для подготовки второго экипажа. Результаты испытаний должны были дать ответы на многочисленные вопросы, касающиеся как перспектив подводного судостроения, так и оперативно-тактических аспектов подводного плавания и, в частности, определить концепцию дальнейшей эксплуатации опытной лодки ее экипажем, а, возможно, и план строительства серийных глубоководных АПЛ. Запоздавшее на три года формирование второго экипажа могло теперь стать причиной задержки получения результатов опытной эксплуатации корабля. Поэтому программа опытной эксплуатации не предусматривала передачи корабля второму экипажу для его дальнейшего обучения, на что потребовалось бы несколько месяцев; подготовка второго экипажа с передачей ему АПЛ могла быть продолжена только после завершения опытной эксплуатации корабля. Деятельность второго экипажа в период опытной эксплуатации заключалась, в основном, в оказании помощи первому экипажу по обслуживанию корабля в береговых условиях; лишь некоторые члены второго экипажа принимали участие в выходах в море. Одновременно шла отработка «береговых элементов» задач «Курса боевой подготовки», на корабле проводились отдельные, нерегулярные, тренировки и занятия по его устройству. Особое внимание уделялось подготовке личного состава к несению дежурства и вахты на АПЛ во время ее стоянки на базе. В начале 1986 г., во время отпуска первого экипажа, второй экипаж нес на корабле дежурство и вахту под контролем штаба соединения и успешно справился с задачей. В 1986 г. экипаж Е. А. Ванина повторно прошел теоретическую подготовку в Учебном центре ВМФ. В начале 1987 г. первый экипаж, как уже отмечалось, закончил опытную эксплуатацию АПЛ, и второй экипаж впервые получил возможность в полном объеме на корабле отработать задачу № Л-1 («Организация ПЛ и подготовка ее к плаванию») и решить проблему своей недостаточной практической подготовленности. Для отработки задачи нелинейным экипажем «Курс боевой подготовки» предусматривает срок 60 суток (без проведения в это же время каких-либо других мероприятий). Второй экипаж, впервые отрабатывающий эту задачу на принятом в свое распоряжение корабле, получил только 55 суток… и приказание одновременно провести 30-суточный послепоходовый ремонт корабля, вернувшегося из плавания на полную автономность! «Успешно», с первого захода, сдав задачу № Л-1, экипаж продолжил отработку последующих задач боевой подготовки и к концу года юридически стал перволинейным. «Наплаванность» его в 1987 г. составила 32 суток. В начале следующего года экипаж повторно отработал задачу № Л-1. На это ему отвели время по норме перволинейного экипажа. Непосредственно на корабле задача отрабатывалась около месяца и была успешно сдана штабу соединения. Затем, на нескольких выходах в море, в течение двух недель, второй экипаж освоил ряд запланированных элементов последующих задач. 1988 г. нельзя считать успешным для становления второго экипажа: К-278 снова направили на боевую службу на полную автономность, и снова с экипажем Ю. А. Зеленского. Второму экипажу предоставили отпуск, после чего он в третий раз прошел подготовку в Учебном центре ВМФ. После полугодового перерыва, в первых числах октября 1988 г., экипаж принял возвратившийся с командой Ю. А. Зеленского из длительного похода корабль для проведения послепоходового ремонта и подготовки к очередному патрулированию. К тому времени (с начала сентября 1988 г.) в соединении уже имелось совместное решение Главнокомандующего ВМФ и Министра судостроительной промышленности о целенаправленной на научно-исследовательскую тематику эксплуатации корабля. Однако это не нашло отражения в планах его использования. Перерыв в плавании второго экипажа ко дню приемки корабля достиг шести с половиной месяцев, т. е. превзошел установленные «Курсом боевой подготовки» нормы. Для компенсации утраченных навыков управления кораблем и, тем самым, для восстановления боеготовности экипажа командир соединения был обязан, выполняя требование «Курса боевой подготовки», предоставить экипажу 30–50 суток для восстановления утраченных навыков управления кораблем, отработки организации службы, боевого слаживания и сдачи командиру соединения задач №№ Л-1 и Л-2 в полном объеме (с пребыванием в море не менее пяти суток) с оценкой не ниже «хорошо». Только после выполнения этих мероприятий экипаж Е. А. Ванина получал право на выход в море для подготовки к боевой службе. Однако командование соединения времени на необходимую подготовку экипажу не предоставило, ограничившись проведением контрольной проверки по задаче № Л-1 в течение одного дня, и предремонтного выхода в море на трое суток, совмещенного с контрольной проверкой по задаче №Л-2. Вернувшись в базу, экипаж за месяц выполнил межпоходовый ремонт, затем за месяц отработал и сдал в полном объеме задачу Л-1, после чего в течение шести ходовых суток выполнил в море остальные запланированные элементы боевой подготовки. В результате, последствия длительного перерыва в плавании устранены не были, а во время продолжавшейся стоянки корабля и проведения на нем межпоходового ремонта утраченные качества второго экипажа восстановлены быть не могли. Перерыв в плавании и возможность негативных последствий этого для боеготовности экипажа продолжали расти. Всего в 1988 г. второй экипаж работал в море в течение двадцати четырех ходовых суток. В 1989 г., несмотря на принятое ВМФ и МСП совместное решение и разработанную в соответствии с ним программу научно-исследовательских мероприятий, экипаж продолжал подготовку к боевому патрулированию, в ходе которой на корабле заменили аккумуляторную батарею. Во второй половине января в десятидневном плавании были отработаны запланированные штабом соединения тактические задачи. С началом февраля, в соответствии с решением командования флотилии, корабль для отработки задач боевой подготовки был передан вернувшемуся из отпуска первому экипажу. Оставшийся на эти десять суток на берегу второй экипаж отрабатывал задачи легководолазной подготовки… 10 февраля корабль возвратили второму экипажу, а на следующий день он вышел в море для завершающей проверки готовности к походу на боевую службу. Практически в течение всего контрольного выхода в атмосфере VII отсека наблюдалось повышенное, достигавшее, а иногда превышавшее 30 %, содержание кислорода. Оставшиеся две недели до начала похода были заняты обычными хлопотами. К 28 февраля К-278 была подготовлена к одиночному патрулированию на полную автономность со вторым экипажем, состоявшим по штату из тридцати офицеров, двадцати шести мичманов и восьми старшин и матросов срочной службы. Большинство офицеров экипажа имели «семидесятисуточный» опыт плавания на этом корабле. Старпом О. Г. Аванесов, командиры дивизионов электромеханической службы В. А. Юдин и А. М. Испенков и инженер-гидроакустик И. В. Калинин, служившие ранее в экипаже Ю. А. Зеленского и назначенные или прикомандированные к экипажу на штатные вакантные должности, имели опыт, соответствующий наплаванности первого экипажа. Командир корабля Е. А. Ванин и еще несколько его офицеров участвовали в отдельных выходах в море различной продолжительности в составе первого экипажа. Заместитель командира корабля по политчасти прибыл на корабль за две недели до выхода в поход. Восемь лейтенантов, назначенных в экипаж из военно-морских училищ в 1987–1988 гг., имели опыт плавания в составе экипажа до 35 ходовых суток. Большинство мичманов прошли в составе экипажа теоретическую подготовку в Учебном центре ВМФ и имели опыт плавания до 70 ходовых суток. Но в их числе в море вышли и прибывшие в экипаж за одну-две недели до начала похода и не имевшие допуска к самостоятельному исполнению обязанностей в должностях, на которые они были назначены штатными специалистами: — С. С. Бондарь, служивший в береговой части и назначенный техником-турбинистом; — Ю. А. Бродовский, Э. Д. Кононов, Ю. Ф. Капуста, ранее служившие на кораблях другого проекта: — С. В. Замогильный, прибывший на должность старшины команды электриков в августе 1988 г. и ранее служивший в береговой части; — прапорщик Ю. П. Подгорнов, переведенный на корабль из берегового учебного подразделения на должность техника-трюмного, ранее никогда не служивший на ПЛ и не получивший допуск к самостоятельной работе по занимаемой им штатной должности. Из пятнадцати матросов и старшин срочной службы восемь человек подлежали увольнению в запас после возвращения из плавания, а двое были призваны во флот в 1988 г. Старший на борту капитан 1-го ранга Б. Г. Коляда — бывший командир АПЛ пр.705 с двухгодичным стажем. После окончания в 1987 г. Военно-морской академии в течение года он служил начальником штаба дивизии, а в августе 1988 г. был переведен на должность заместителя командира дивизии, в состав которой входила К-278. Переподготовку для работы с новой техникой он не проходил. Итак, 28 февраля 1989 г. К-278 вышла в поход на боевую службу длительностью 90 суток со вторым экипажем капитана 1-го ранга Е. А. Ванина, имея на борту 69 матросов, старшин и офицеров. 7 апреля, 38-е сутки патрулирования по маршруту. Глубина — 387 м, курс — 220°, скорость — 8 узлов. На корабле объявлена боевая готовность № 2, на вахте — 3-я смена, заступившая в 8.00. Главная энергетическая установка работала без замечаний, газовый состав воздуха в отсеках корабля считался нормальным, радиационная обстановка — также. Корабельная техника исправна, за исключением телевизионной системы, использовавшейся для контроля за обстановкой в отсеках и датчиками автоматического сигнализатора содержания кислорода в V и VII отсеках. На ГКП находились командир корабля капитан 1-го ранга Е. А. Ванин, вахтенный офицер — помощник командира капитан-лейтенант А. Г. Верезгов, вахтенный механик — командир дивизиона живучести капитан 3-го ранга В. А. Юдин, вахтенный штурман — лейтенант К. А. Федотко, вахтенный рулевой — главный боцман старший мичман В. В. Ткач, а также капитан-лейтенант И. В. Калинин и лейтенант А. Л. Степанов. На командных пунктах и боевых постах корабельной техникой управляли: старшина команды штурманских электриков мичман В. В. Геращенко, техник радиосвязи мичман Г. В. Ковалев: командир гидроакустической группы капитан-лейтенант Ю. Н. Парамонов, командир турбинной группы капитан-лейтенант С. А. Дворов, инженер электротехнической группы старший лейтенант С. Е. Марков, техник-химик мичман С. И. Черников и инженер-вычислитель лейтенант А. В. Третьяков. Контроль за работой механизмов корабля осуществляли вахтенные в отсеках: матрос Е. Э. Вершило, мичман В. В. Колотилин и старший матрос Н. О. Бухникашвили. — Аварийная тревога! Пожар в VII отсеке! Всплываем на глубину 50 м! Это объявление по боевой радиотрансляции прозвучало в 11.06, вслед за колокольным звоном сигнала аварийной тревоги. Экипаж занял свои места в соответствии с расписанием по борьбе за живучесть. Вахтенный механик доложил прибывшему на ГКП командиру БЧ-5 обстановку: в 11.03 из VII отсека пришли сигналы: «Температура больше +70 °C. Понижено сопротивление изоляции силовой электросети отсека». Несколько ранее были замечены незначительные колебания напряжения силовой сети. Вахтенный VII отсека на связь не выходит, на вызов не отвечает, приказание дать ЛОХ в отсек (как следует по уставу) не повторяет, сигнал о применении огнегасителя в отсеке на ГКП не пришел. В VI отсеке находится старший матрос Бухникашвили, в V или VI отсеке — мичман Колотилин. Ему приказано дать ЛОХ в VII из VI отсека, но пока и с ним связи нет. Приняв доклад об обстановке, командир БЧ-5 капитан 2-го ранга Валентин Бабенко взял на себя непосредственное руководство борьбой за живучесть. Прибыл на ГКП и сменил вахтенного офицера старший помощник командира капитан 2-го ранга Олег Аванесов, а помощник командира перешел на пост аварийной телефонной связи с отсеками корабля. Вступил в управление ГЭУ капитан-лейтенант Игорь Орлов, сменив командира VI отсека Сергея Дворова. Старший на борту зам. командира дивизии капитан 1-го ранга Борис Коляда, прибыв на ГКП по сигналу аварийной тревоги, застал всех на местах. Из VI отсека мичман Колотилин доложил, что из VII отсека поступает дым. Ему было приказано дать ЛОХ из VI в VII отсек. В 11.10 из VI отсека получен доклад о том, что протечки дыма устранены, но в отсеке трудно дышать. А около 11.16 мичман Колотилин доложил, что в VI отсек из-под турбогенератора поступает турбинное масло. Надо полагать, что эта первая за поход аварийная ситуация сначала не вызвала особой тревоги у командования: надежность корабля и отдельных его систем не внушала никаких сомнений. Ведь за кормой осталось около шестисот суток безаварийного плавания! Экипаж сам готовил корабль к походу, выполнил межпоходовый ремонт. Вряд ли кто-либо из офицеров в первые минуты аварии вспомнил недобрым словом тех «специалистов», которые устраняли неисправности датчика кислородного автоматического газоанализатора VII отсека, вышедшего из строя через месяц похода, а также телевизионной установки, отказавшей две недели тому назад. Корабельные специалисты не смогли устранить эти неисправности своими силами, а как бы сейчас был нужен «глаз» телекамеры в VI и VII отсеках! Подлодка имела скорость 10 узлов и всплывала в надводное положение, когда на глубине 156 м остановилась главная турбина — сработала защита ГТЗА. Лодка продолжала всплытие на инерции переднего хода и под влиянием положительной плавучести, образовавшейся за счет уменьшения давления забортной воды на прочный корпус корабля. В 11.14 была частично продута средняя группа ЦГБ, затем поддула еще. В 11.16 корабль всплыл, полностью продув главный балласт. В 11.20 был отдраен верхний рубочный люк. На ходовой мостик корабля вышли старший на борту с правами командира дивизии капитан 1-го ранга Б. Коляда и помощник командира капитан-лейтенант А. Верезгов. Капитан 1-го ранга Б. Коляда продолжал руководить борьбой за спасение корабля и личного состава с мостика, когда лодка находилась в надводном положении. Связь ходового мостика с ГКП оказалась нарушенной и была восстановлена впоследствии с помощью нештатных средств. Так началась борьба второго экипажа К-278 за живучесть корабля при пожаре, возникшем в ее VII отсеке. Аварийные события, происходившие на корабле, состояли из взаимосвязанных, вытекавших один из другого физических процессов. Чтобы разобраться в их сущности, следует выделить несколько этапов: Этап 1: 11.00 (10.55)-11.18. Возгорание и развитие пожара в VII отсеке. Этап 2: 11.18–12.00. Развитие пожара в VII отсеке в пожар большой интенсивности, распространение его в VI отсек. Разгерметизация прочного корпуса в VII отсеке и прилегающей к нему концевой ЦГБ. Давление в VII и VI отсеках поднялось до 13,5 атм. Этап 3: 12.00–13.30. Переход пожара в VI и VII отсеках в фазу затухания, самопроизвольное снятие давления с аварийных отсеков. Начало заполнения кормовых ЦГБ. Этап 4: 13.30–16.50. Поступление забортной воды в ЦГБ, в VI и VII отсеки, постепенная и не замеченная экипажем потеря запаса плавучести и продольной остойчивости корабля. Этап 5: 16.50–17.10. Последний шанс. Дифферент достиг критического предела. Внезапное опрокидывание на корму и гибель корабля. Этап 6: с 17.10. Спасение экипажа, покинувшего корабль. Приведенная выше последовательность развития аварийной ситуации установлена путем анализа имеющихся объективных данных, подтверждается показаниями подводников, переживших катастрофу, и не противоречит вахтенному журналу, несмотря на недостаточность зафиксированной в нем информации. С таким подходом к исследованию происходивших на корабле событий согласны все специалисты, проводившие независимый и объективный анализ. Рассмотрим поэтапно развитие аварийной ситуации, события и обстоятельства, действия личного состава и их адекватность складывавшейся обстановке. В концевом кормовом отсеке находилось электрооборудование, входившее в состав различных систем корабля: главной осушительной, гидравлики, подготовки масла для паротурбинной установки, фильтров очистки воздуха, сигнализации, автоматики и др. Там же были установлены токар-но-винторезный и электрозаточный станки. Электрооборудование подключалось к распределительным щитам корабельных электросетей с помощью пускорегулирующей аппаратуры. Такова уж природа электричества, что на контактах этой аппаратуры могут произойти перегревы, ценообразования, короткие замыкания. В нормальных условиях такие явления не приводят к возгоранию или выходу из строя электромеханизма, т. к. срабатывает специальная защита и обесточивает его. Но при определенных условиях даже кратковременное искрение, а тем более — короткое замыкание в каком-либо устройстве может вызвать первичное возгорание горючих материалов, находящихся в соприкосновении с ним или в непосредственной близости. А их в VII отсеке было предостаточно. Наиболее пожароопасными являлись турбинное масло, находящееся в цистерне, расположенной в нижней кормовой части VII отсека, материалы, используемые для изоляции корпуса, отделки и окраски, а также электрический кабель, уложенный в пучки. Температура воспламенения этих материалов — от +380 до +800 °C (в зависимости от продолжительности воздействия). Термодинамические расчеты показывают, что если бы в VII отсеке до возникновения первичного возгорания объемное содержание кислорода было нормальным (21 %), то при воспламенении турбинного масла, разлитого на площади до полутора метров, горение прекратилось бы через 6–8 минут из-за «выгорания» кислорода до его содержания в воздухе 12 %. Различного рода металлические конструкции, в т. ч. арматура, от такого пожара прогрелись бы в поверхностном слое примерно до +100 °C, а давление в отсеке за счет температурного расширения воздуха приблизилось бы к одной избыточной атмосфере. Объективные данные и расчеты показывают, что пожар в VII отсеке до начала поступления в него свежего воздуха из разгерметизированной арматуры ВВД продолжался не менее 15 минут. За счет чего же происходило горение в отсеке? Расчеты убеждают: для того чтобы горение поддерживалось в течение 15 минут при отсутствии поступления свежего воздуха, в VII отсеке еще до возгорания должно было присутствовать не менее 30 % кислорода. Тогда температура воздуха в отсеке могла достичь и превысить +500 °C, давление могло подняться почти до двух атмосфер, а арматура системы ВВД — прогреться более чем до +220 °C. В этих условиях синтетические прокладки арматуры некоторых систем ВВД теряют рабочие качества, и в отсек начинает поступать свежий воздух, поддерживающий пожар, повышающий его интенсивность и поражающие факторы. В этих условиях пожар не прекратится до тех пор, пока в отсек не перестанет поступать свежий воздух. При такой температуре могут начать гореть почти все материалы, находящиеся в отсеке, в т. ч. и не перечисленные выше: консервированный хлеб, гидрокомбинезоны, аппараты ИДА-59, аварийное имущество, обмундирование и пр. Повышенное содержание кислорода в отсеке способно резко усилить пожарную опасность, увеличить время существования электрической дуги при искрении электромеханизмов, вызвать значительное повышение интенсивности первичного возгорания и последующего пожара, полностью нейтрализовать огнегасящую способность системы ЛОХ. Именно эти явления характерны для первичной фазы пожара. Есть и другие факты, подтверждающие «кислородный характер» первичного пожара. Известно, что в октябре 1988 г. наряду с другой техникой ремонтировался датчик кислородного автоматического газоанализатора, который в походе вышел из строя. Это обстоятельство требовало установки специально предусмотренного на этот случай режима контроля за содержанием кислорода и строгого дозирования поступления его в отсек. Начальник химической службы капитан-лейтенант Грегулев по этому поводу позднее заявил: Ничего не сказал он об особом режиме подачи кислорода в VII отсек и о системе ручного контроля за газовым составом отсека. Существует мнение, поддерживаемое некоторыми представителями ВМФ, что причиной пожара является первичное возгорание электрического происхождения с последующим воспламенением неметаллических горючих материалов «с практически одновременной разгерметизацией арматуры и трубопроводов высокого давления»[36]. Это утверждение не выдерживает критики, т. к. в этом случае весь воздух из кормовой группы ВВД приблизительно за минуту стравился бы в VII отсек и в ЦГБ кормовой группы. Корабль немедленно получил бы аварийный дифферент, резкое повышение давления в VII и VI отсеках вызвало бы немедленное срабатывание аварийной защиты реактора и главной турбины. Этого не случилось. Подлодка в 11.16 всплыла в надводное положение без дифферента. Аварийная защита реактора сработала лишь после всплытия. По докладу лейтенанта Андрея Зайцева, после продувания ЦГБ в кормовой группе ВВД остаточное давление составляло 150–200 атм, повышения давления в VII и VI отсеках не отмечено. Таким образом, утверждение, что разгерметизация арматуры и трубопроводов ВВД произошла «практически одновременно» с воспламенением неметаллических горючих материалов, несостоятельно. Почему представляется важным как можно достовернее определить обстоятельства, повлекшие переход первичного возгорания в пожар, вызвавший разгерметизацию арматуры системы ВВД, в результате чего стало возможным поступление в горящие отсеки большого количества воздуха под большим давлением? Прежде всего, потому, что только в этом случае можно извлечь правильные уроки и выработать действенные меры, препятствующие развитию пожаров, если таковые произойдут впредь. Если от малейшего возгорания складываются условия «практически одновременной разгерметизации арматуры и трубопроводов ВВД», то такую арматуру и такие трубопроводы следует признать ненадежными и непригодными для применения на ПЛ. Вот урок, который следует извлечь из этой ситуации: мерой, действенной и реальной, препятствующей повторению аналогичных аварийных ситуаций, должно было стать немедленное прекращение эксплуатации ПЛ, на которых установлены такие трубопроводы и арматура, а также срочная разработка и изготовление надежных конструкций и замена негодных к эксплуатации систем ВВД на находящихся в строю кораблях. Если же причиной возгорания и первичного пожара, который с течением времени разгерметизировал арматуру и трубопроводы ВВД, будет признано наличие пожароопасной обстановки из-за значительного повышения содержания кислорода в VII отсеке вследствие наличия неисправности и непринятия организационных мер, предусмотренных правилами подводной корабельной службы, следует извлечь другой урок. Наряду с принятием мер по повышению надежности системы автоматического газоанализа необходимо найти и устранить причины недостаточной организации службы и практической подготовки всех звеньев экипажа — от высшего (ГКП) до низшего (вахтенный в отсеке), т. е. всех тех, кто оказался необученным практическим навыкам контроля газового состава воздуха и, прежде всего, жизненно необходимого и в то же время самого опасного его компонента — кислорода. Невнимание к концентрации кислорода в воздухе уже неоднократно становилось причиной возгораний, переходивших в пожары высокой интенсивности, которые унесли немало жизней подводников[37]. Очевидно, что в последнем случае нужно не прекращать эксплуатацию ПЛ, а принять действенные меры по улучшению подготовки личного состава и контроля ее эффективности. Однако, несмотря на высказывавшееся в СМИ мнение официальных лиц ВМФ о неотвратимости развития первичного пожара в пожар большой интенсивности, эксплуатация ПЛ, имевших аналогичную К-278 конструкцию систем ВВД, пожаротушения и др., не была приостановлено и работы по совершенствованию их систем не проводились. Учитывая изложенное, нет никаких оснований утверждать, что первичное возгорание имело электрическое происхождение (забегая вперед, замечу, что сведениями о неисправности какого-либо конкретного электромеханизма VII отсека, которая могла привести к его возгоранию, следствие не располагает). При концентрации кислорода в VII отсеке 30–35 % первичное возгорание могло произойти от самовозгорания промасленной ветоши, от работы на электрозаточном станке или от случайной искры любого происхождения. Важно другое: из-за немыслимо высокой концентрации кислорода в отсеке это возгорание в течение 15–20 минут переросло в пожар такой силы, что разгерметизировалась арматура ВВД, и в отсек стал интенсивно поступать свежий воздух из баллонов всех групп ВВД (за исключением, естественно, командирской[38]). Борьба за живучесть ПЛ при обнаружении возгорания имела целью локализовать пожар в VII отсеке, не допустить его развития, угрожающего безопасности корабля, и в конечном счете — ликвидировать пожар. Для локализации пожара необходимо было разобщить VII и VI отсеки, для чего следовало остановить главную турбину[39], и, всплывая на инерции переднего хода, перекрыть со стороны VI отсека запорные клапаны трех маслопроводов и загерметизировать сальник главной линии вала. Герметизация межотсечной переборки должна была задержать повышение давления в VI отсеке до тех пор, пока давление в смежном аварийном VII отсеке не превысит 3 атм, что дало бы время для организации борьбы за живучесть VI отсека, ГЭУ и корабля в целом. Но этого сделано не было, и предотвратить поступление воздуха из VII отсека в шестой не удалось. В 11.16 мичман В. Колотилин, боровшийся в одиночку за живучесть отсека и корабля, доложил на ГКП о выбросе масла из VII в VI отсек… Ограничить развитие пожара можно было, отключив трубопроводы ВВД, соединяющие VII отсек с группами баллонов, находящимися в носовых отсеках. Это нужно и можно было сделать в первые же секунды после обнаружения пожара, перекрыв запорные клапаны, расположенные в III отсеке. В соответствии с правилами борьбы за живучесть, эти действия являются обязательными, первичными действиями и выполняются сразу же после обнаружения пожара в отсеке[40]. Объективности ради следует отметить, что принять решение и руководить отключением систем ВВД, проходящих в аварийный VII отсек, должен был ГКП корабля, выполняя свои обязательные первичные действия при возникновении пожара. Но три клапана на трубопроводах ВВД остались открытыми. Это привело к стравливанию в VII отсек большого количества ВВД, что и способствовало развитию пожара большой интенсивности и продолжительности и повысило давление в VI и VII отсеках. Одной из причин того, что личный состав VI отсека не успел прибыть в отсек и включиться в борьбу за его живучесть до начала пожара, является задержка с подачей сигнала аварийной тревоги, прозвучавшего на три минуты позже обнаружения пожара. Кроме того, после подачи сигнала командиры VI и VII отсеков были задержаны на ГКП для инструктажа. Поскольку системы ВВД остались подключенными к аварийным отсекам, по их трубопроводам через расположенную в VII отсеке арматуру, разгерметизированную пожаром, сжатый воздух из баллонов ВВД, находившихся в носовых отсеках, поступал сначала в седьмой, а затем через негерметичную переборку и по не перекрытым маслопроводам — в VI отсек. В 11.16–11.18 пожар распространился в VI отсек. Повышение там давления вызвало срабатывание аварийной защиты реактора и остановку обоих турбогенераторов. Потеряли электропитание оба электрокомпрессора и вдувные вентиляторы. Пожар в отсеке усиливался, увеличивались температура и давление, в результате раскрылась расположенная там арматура четвертой группы ВВД[41]. С 11.16 до 12.00 в VII отсек стравился ВВД из баллонов трех групп из четырех. Всего в аварийный отсек поступило около шести с половиной тонн воздуха, что эквивалентно его шестикратно увеличенному количеству в суммарном объеме VI и VII отсеков! Столь большое количество сжатого воздуха обусловило развитие пожара высочайшей интенсивности: максимальная (расчетная) температура в VII и VI отсеках достигала + 1100 и +450 °C соответственно, продолжительность пожара составила 60 и 30–35 минут, давление поднялось до 13 атм. Пожар раскалил прочный корпус VII отсека, который находился в продутой и наполненной раскаленными газами концевой ЦГБ, нагрев до высокой температуры обшивку и набор (конструктивные элементы) самой цистерны, особенно ту ее часть, которая находилась выше ватерлинии. В ходе пожара при повышении температуры до +800–900 °C выгорела изоляция кабелей, выходящих из прочного корпуса через кабельные вводы, расположенные, в основном, в верхней части VII отсека. Размягченный высокой температурой уплотнитель кабельных вводов выдавило избыточным давлением (в сечении кабельных вводов, обдутых горячей газовоздушной смесью, вероятно, остались только медные жилы). Суммарная же неплотность всех выгоревших кабельных вводов эквивалентна отверстию, способному пропускать в отсек 300–500 литров забортной воды в минуту. Интенсивный и продолжительный пожар привел к разгерметизации некоторых трубопроводов VII отсека, связанных с забортным пространством. Потеряли герметичность уплотнения входного люка и сальники рулевых устройств. Поступление раскаленных продуктов пожара из разгерметизированного прочного корпуса в ЦГБ № 10 привело к нарушению ее герметичности за счет растрескивания резиновых прокладок горловин, расположенных в верхней части цистерны. В процессе повышения давления в VI отсеке до 13 атм в него поступала раскаленная газовоздушная смесь, которая воспламенила пары масла, а затем и разлитое турбинное масло, перетекшее из VII отсека по открытым масляным трубопроводам. Температура в VI отсеке достигла +400–450 °C. Прилегавшие к отсеку ЦГБ были продуты при всплытии. Воздушная подушка в них при нагревании расширилась, и избыток воздуха, образовавшийся из-за температурного расширения, стравился через шпигаты. Стравливание в аварийные отсеки ВВД прекратилось около полудня. С этого момента пожар перешел в фазу затухания. Когда в VI и VII отсеках набрал силу и бушевал пожар высочайшей интенсивности, в отсеках корабля происходило следующее. В 11.21 в IV отсеке личный состав наблюдал выброс дыма и искр из станции управления циркуляционного насоса первого контура. Это явление носило кратковременный характер и не требовало каких-либо мер тушения. Циркуляционные насосы, с помощью которых расхолаживался реактор, продолжали работать до гибели корабля. В 11.22 на ГКП в III отсеке был обнаружен дым, шедший из блока рулевых указателей пульта управления движением корабля. Это явилось следствием замыкания электрических цепей, связанных с приборами, расположенными в VII отсеке, а также неснятия питания с пульта по аварийной тревоге. В 11.36 возгорание было ликвидировано выключением пульта и последующим тушением его с помощью ВПЛ. Систему ВПЛ сразу использовать не удалось: дежурная носовая установка оказалась разряженной. Не сработали и переносные огнетушители, в т. ч. принесенный из другого отсека. Тление и горение внутреннего монтажа блока было потушено кратковременной подачей пены, после того как в 11.36 установка ВПЛ была перезаряжена. В результате возгорания помещение ГКП оказалось задымленным, и личный состав был вынужден использовать индивидуальные средства защиты органов дыхания. Дым на пульте управления движением корабля и связанное с этим задымление верхней палубы III отсека замаскировали поступление высокотоксичных продуктов горения из VII отсека в трюм III отсека по дифферентовочному трубопроводу, который остался не перекрытым. С 11.30 до 11.50 (ориентировочно) произошла объемная вспышка на верхней палубе V отсека. Вспышка не вызвала пожара в отсеке, но несколько находившихся в нем человек были обожжены. Сильнее других пострадали капитан-лейтенант Николай Волков и лейтенант Александр Шостак. Находившийся в V отсеке командир VI отсека капитан-лейтенант Сергей Дворов ожогов не получил. Вероятные причины вспышки — скопление продуктов неполного сгорания турбинного масла, попавших из VI отсека через незакрытые захлопки трубопровода обратного пара и по трубопроводу отсоса паровоздушной смеси, нагрев масла, разлитого в трюме V отсека у раскаленной кормовой переборки[42], а главное — повышенное содержание кислорода в атмосфере V отсека[43]. Вспышка произошла от искры при выключении масляных насосов капитан-лейтенантом Дворовым. Как же экипаж противодействовал развитию аварийной ситуации? Имел ли он реальные возможности предпринять конкретные действия по локализации пожара в аварийных отсеках, потушить пожар или уменьшить его интенсивность? Можно ли было предотвратить задымление и загазованность неаварийных отсеков и поражение экипажа токсичными продуктами горения? Послушаем оставшихся в живых участников событий. Инженер дивизиона живучести лейтенант Андрей Зайцев, обслуживавший пульт общекорабельных систем (из доклада лейтенанта А. Зайцева правительственной комиссии): Старшина трюмной команды мичман Владимир Кадан-цев (из доклада мичмана В. Каданцева правительственной комиссии): Капитан 1-го ранга Б. Г. Коляда — зам. командира дивизии, находившийся на ходовом мостике (из доклада капитана 1-го ранга Б. Коляды правительственной комиссии): Личный состав, как находившийся на мостике, так и наблюдавший за окружающей обстановкой в перископ, видел в районе VII и VI отсеков те же явления, свидетельствовавшие о сильном нагреве, а впоследствии — и о разгерметизации прочного корпуса в VII отсеке. Наблюдаемые явления свидетельствовали о том, что обстановка в аварийных отсеках резко осложнилась. Поступление в VII отсек ВВД вызвало интенсивный пожар, что требовало экстренных мер. Правила подводной службы при поступлении ВВД в отсек предусматривают выполнение экипажем обязательных первичных действий, направленных на предотвращение разрушения межотсечных переборок, обеспечение жизнедеятельности личного состава, максимально возможное сохранение запасов ВВД. В числе этих мер первичными действиями являются: объявление аварийной тревоги с указанием места и характера аварии, отключение от системы ВВД поврежденных трубопроводов, принятие решения и подача команды на стравливание за борт запаса ВВД из баллонов, подключенных к трубопроводам аварийного отсека, установление контроля за давлением в системе ВВД, находящейся в аварийном отсеке[44]. Предусмотрены также действия, выполняемые личным составом неаварийных отсеков по сигналу аварийной тревоги без дополнительных указаний. Эти меры полностью соответствуют условиям борьбы с пожаром. Ведь единственным способом его локализации и ликвидации, на который делал ставку личный состав, были герметизация отсека, стравливание за борт находящегося в нем ВВД и отключение воздушных трубопроводов, по которым постулат в отсек воздух. Выли ли уличного состава реальные возможности выполнить эти действия? Если говорить об отключении трубопроводов, соединяющих VII отсек с запасами ВВД, находящимися в носовых отсеках, то были. Этим действиям ничто не мешало, однако они выполнены не были. Высока вероятность того, что удалось бы стравить воздух из кормовой группы баллонов за борт, причем она тем выше, чем быстрее отреагировали бы специалисты ГКП на обнаруженное Андреем Зайцевым поступление ВВД из всех групп баллонов, в т. ч. и из расположенной в VII отсеке, в аварийные отсеки. Если это явление было бы замечено им до продувания ЦГБ, то вероятность успеха — 100 %, а если после продувания концевых групп ВВД, то она тем выше, чем меньше времени ушло бы на осмысление наблюдаемых явлений и принятие решений по выполнению обязательных первичных действий. Существует официальная версия, высказанная в акте правительственной комиссии: Это мнение, по меньшей мере, странно. Во-первых, пожары, не потушенные в начальной стадии, как правило, вызывают поступление ВВД в отсеки — следовательно, это далеко не «редчайшее наложение двух факторов». Во-вторых, предусмотренные теорией и практикой борьбы за живучесть способы и приемы борьбы с пожарами и с поступлением ВВД в отсек вовсе не требуют «принципиально противоположных действий». Ведь и отключение трубопроводов ВВД, проходящих в аварийный отсек, и стравливание за борт ВВД с аварийной группы при поступлении его в отсек направлены на то, чтобы уменьшить поступление кислорода в горящие отсеки и предотвратить разрушение межотсечных переборок повышенным давлением поступающего воздуха, т. е. на обеспечение жизнедеятельности личного состава в отсеках, смежных с аварийным. Сообщение отсека с атмосферой — прием, применяемый при поступлении ВВД в отсек ПЛ, допустим и полезен при пожаре в том случае, если обеспечиваются безопасность личного состава и сохранность отсеков, через которые снижается давление. В конкретной обстановке аварии на К-278 эта мера привела бы к распространению пожара и токсичных газов в V отсек. Слава Богу, что капитан-лейтенант Дворов, пытаясь по приказанию ГКП открыть вентиляционные захлопки на переборке IV отсека, уронил ключ в трюм и по этой причине приказание не выполнил. ГКП не настаивал на выполнении команды и правильно сделал. В случае пожара, в очаг которого поступает ВВД, более эффективным было перекрытие трех трубопроводов, соединявших корабельный запас ВВД с VII отсеком и стравливание ВВД кормовой группы за борт… Конечно, одновременное ведение борьбы за живучесть с двумя авариями — задача более сложная, чем с каждой из них порознь. Но они и начались не одномоментно: сначала возник пожар в VII отсеке, который, развиваясь беспрепятственно, вызван вторую аварию — поступление ВВД в VI отсек. Промежуток времени между началом этих аварий можно назвать «близким по времени» только в бытовом плане. Нам же, военным, не годится пользоваться бытовыми категориями отсчета времени. Поступление ВВД было обнаружено почти через 15 минут после обнаружения пожара. За это время, как мы уже убедились, могло быть сделано многое, чтобы предотвратить возникновение второй аварии и развитие аварийной ситуации… Поступление воздуха в горящие отсеки беспрепятственно продолжалось в течение 40 минут. Лишь в 12.00 с ГКП поступил приказ закрыть подгрупповые клапаны носовых групп баллонов ВВД! Только тогда ВВД перестал поступать в VII отсек, где адский жар мгновенно сожрал кислород, необходимый для горения, и пожар перешел в фазу затухания. Но три трубопровода, по которым шел воздух, раздувающий пожар, остались не перекрытыми. Личный состав, включенный в ШДА в V, III и II отсеках оказался в опасности — моряки делают последние вдохи чистого воздуха и очень скоро потеряют сознание, неожиданно вдохнув пришедший к ним по этим магистралям угарный газ высочайшей концентрации. В течение сорока минут в горящий VII отсек поступил без малого весь корабельный запас ВВД, оставшийся от продувания ЦГБ при всплытии лодки в надводное положение, сохранился только запас ВВД в командирской группе. Пожар в VII отсеке, бушевавший с неослабевающей силой до полудня и создавший в двух кормовых отсеках давление, превышающее на 3 кг/см Термодинамические расчеты убедительно говорят о том, что в случае перекрытия трубопроводов, соединявших носовые группы ВВД с VII отсеком, параметры поражающих факторов пожара были бы значительно ниже и гарантированно недостаточны для разгерметизации прочного и легкого корпусов АПЛ. Так что «основной вклад» в развитие пожара внес не ВВД, находившийся в кормовой группе, а воздух, несанкционированно поступавший в очаг пожара из носовых отсеков[46]. Расчеты и анализ убеждают, что, при условии выполнения экипажем предусмотренных правилами подводной службы действий по локализации и тушению пожара в течение первых 30 минут аварии роковая цепь событий была бы прервана. Прочный корпус корабля не получил бы повреждений, приведших к возможности поступления забортной воды внутрь ПЛ. В этом состоит главный урок второго этапа аварии. Основные события этапа таковы: — пожар в аварийных отсеках перешел в стадию затухания, т. к. прекратилось поступление свежего воздуха и «выгорел» находившийся там кислород; — давление в отсеках снизилось с 13 кг/см — прекратилось продувание кормовой ЦГБ газообразными продуктами пожара, поступавшими из VII отсека; — охладились воздушные подушки в ЦГБ, прилегающих к VI отсеку, и началось их заполнение забортной водой. Давление из аварийных отсеков снималось через прогоревшие кабельные вводы, потерявшие герметичность уплотнения крышек входного люка и дейдвудного сальника, сальники приводов рулевых устройств и др., а также за счет стравливания в неаварийные отсеки ПЛ (кроме 1 отсека) по различным не загерметизированным при пожаре трубопроводам. Угарный газ высокой концентрации в большом количестве поступал в трюм III отсека, в V и II отсеки, в стационарные дыхательные системы II, III и V отсеков. Не загазованным в течение всего времени аварии оставался только тщательно загерметизированный личным составом I отсек (командир отсека — капитан-лейтенант Сперанский). Внимание ГКП с 12.00 до 13.30 было, в основном, сосредоточено на том, чтобы выяснить обстановку в кормовых отсеках, где находилось 12 человек, в т. ч. девять ушедших туда по аварийной тревоге. Громкоговорящая связь с кормовыми отсеками вышла из строя, ни один из них не имел связи с ГКП и по безбатарейному телефону. ГКП не имел сведений о месте и действиях личного состава и о состоянии этих отсеков, кроме сведений о том, что в VII и VI отсеках продолжается пожар и дааление в них повышено. В 12.06 ГКП направляет в кормовые отсеки для разведки двух офицеров — капитана 3-го ранга Вячеслава Юдина и лейтенанта Анатолия Третьякова. В VI отсеке они нашли в аппаратной выгородке и вывели из нее лейтенанта Андрея Махоту и мичмана Михаила Валявина. Позже лейтенант Махота рассказал (магнитофонная запись доклада лейтенанта А. Махоты правительственной комиссии): Циркуляционный насос первого контура IV отсека и его пусковая станция не горели, из строя не выходили, продолжая работать. Насос функционировал в прежнем режиме до гибели корабля. Сноп искр и шапка дыма, увиденные находящимися в отсеке моряками, объясняются тем, что в корпусе пусковой станции сгорел полупроводниковый выпрямительный мост. Процесс «пожара» в IV отсеке длился в течение нескольких секунд. При включении автономного отсечного узла очистки воздуха на приведение атмосферы отсека в норму потребовалось бы 5–7 минут. После короткой передышки лейтенант Махота и мичман Валявин были направлены командиром корабля в V отсек для оказания помощи находящимся в нем подводникам. Дверь из тамбур-шлюза в V отсек не открывалась. Выбив ее ногами, они вошли в отсек и увидели своих товарищей, лежавших на верхней палубе. Шестеро были включены в ИДА, а двое — в ШДА. Шесть человек вышли из отсека самостоятельно, двое (мичман Сергей Бондарь и матрос Владимир Кулапин) остались в отсеке. Они были включены в ШДА и находились без сознания. Вскоре за ними пришли и вынесли их в ограждение рубки. Меры, принятые врачом старшим лейтенантом медицинской службы Леонидом Зайцем, успеха не имели: спасти моряков не удалось. Во II отсеке пожара не было, но в его воздухе появились токсичные газы из аварийных отсеков, попавшие туда по не полностью перекрытым трубопроводам, проходящим по всему кораблю. Поэтому находившиеся во II отсеке были вынуждены включиться в ШДА. В 12.12 во II отсеке матросы Сергей Краснов и Алексей Грундуль, старшина 2-й статьи Сергей Головченко и мичман Сергей Черников потеряли сознание. Все они пользовались ШДА. После эвакуации в ограждение рубки корабельный врач сумел привести их в чувство. После того как были потушены блоки рулевых указателей, III отсек провентилировали в атмосферу, но в его трюм по воздушным трубопроводам дифферентовочной системы из VII отсека продолжали поступать продукты горения. Эти трубопроводы имели запорные клапаны в кормовой части III отсека, но перекрыты они не были. Вскоре после полудня работавшие в III отсеке мичманы Василий Геращенко и Александр Краснобаев получили отравление окисью углерода средней тяжести; легкие отраале-ния получили мичман Александр Копейка и матрос Роман Филиппов — все, пользовавшиеся ШДА. Почему же ШДА стационарной дыхательной системы, предназначенные для спасения жизни, оказались причиной гибели двух подводников и отравления еще нескольких? Ведь эти аппараты используются на многих кораблях. Дело в том, что ШДА в отсеках получают основной воздух от коллекторов групп ВВД, а резервный — от трубопровода, проходящего вдоль ПЛ и имеющего несколько запорных клапанов. После перекрытия подгрупповых клапанов в 12.00 давление в коллекторах групп ВВД и в трубопроводе резервного воздуха полностью стравилось. Токсичные продукты пожара под давлением заполнили разгруженный коллектор кормовой группы ВВД, расположенный в VII отсеке, и трубопровод резервного воздуха, запорные клапаны на котором не были перекрыты. Оттуда они попали в стационарные дыхательные системы V, III и II отсеков, а из них — в используемые личным составом ШДА. В аварийной ситуации, сложившейся на корабле (пожар в VII и VI отсеках, тушение способом герметизации), когда все трубопроводы ВВД, проходящие в VII и VI отсеки, должны были быть перекрыты, использование ШДА в отсеках, получавших «основной воздух» из VII отсека, от коллектора кормовой группы ВВД, должно было быть исключено, в т. ч. и в V отсеке. В этой ситуации необходимо было принять экстренные меры по выводу из V отсека людей, у которых маски ИДА-59 были повреждены. В крайнем случае, следовало использовать аппараты без масок. Безопасность подводников, использовавших для защиты органов дыхания ШДА, получающие воздух от групп ВВД, расположенных в неаварийных отсеках, могла быть обеспечена перекрытием разобщительных клапанов на трубопроводе «резервный воздух» в кормовой части III отсека. Авария на К-278 дала нам горький, добытый дорогой ценой опыт использования стационарной дыхательной системы: два человека погибли в результате неправильного ее использования; для нескольких человек отравление окисью углерода, полученное при дыхании в ШДА, явилось одной из причин гибели в морской воде. На основании этого опыта должен быть сделан вывод: использованием стационарной дыхательной системы на ПЛ должен руководить ГКП корабля. В течение всего этапа главное внимание ГКП было сосредоточено на уяснении аварийной обстановки и оказании помощи морякам II, III, IV и Vотсеков, получившим отравления и ожоги… В это же время нужно и можно было частью экипажа провести некоторые мероприятия по борьбе за живучесть, например: вентилировать вытяжными вентиляторами II, III, IV и V отсеки, подать ЛОХ в VI отсек, ввести в V отсек аварийную партию и с рубежа обороны на его кормовой переборке вести борьбу за живучесть корабля. Можно и нужно было провести подготовительные мероприятия для подключения по нештатной схеме электрокомпрессора к резервным источникам питания — ведь на корабле оставалось всего 25 % общесудового запаса ВВД, а экипаж и ГКП все время фиксировали явные признаки снижения давления в аварийных отсеках. Это же показывали и расположенные на ГКП манометры, стрелки которых через некоторое время остановились на нуле. Снятие давления с аварийных отсеков сопровождалось выходом воздуха из шпигатов кормовой ЦГБ. Эти явления свидетельствовали об очевидной разгерметизации из-за пожара прочного корпуса корабля. К 13.30 развитие аварийной ситуации подвело корабль к заключительному акту трагедии. Давление в разгерметизированном VII сообщающемся с ним VI отсеке, а также в кормовой ЦГБ сравнялось с атмосферным. В цистерну и в отсек начала поступать забортная вода. С 11.30–14.00 начался непрерывный процесс поступления забортной воды в кормовую оконечность АПЛ, закончившийся ее гибелью в 17.08–17.10. К сожалению, изменение осадки и дифферента в вахтенном журнале не зафиксировано, но судить об изменении запаса плавучести и остойчивости можно по наблюдениям с самолета, производившего фотографирование «Комсомольца» в точно зафиксированное время. Четкие сведения на этот счет сообщил и лейтенант А. В. Зайцев, не отлучавшийся из ЦП с момента прибытия по аварийной тревоге: в 13.00 подлодка имела дифферент на корму 1°, в 16.00 — 3°, в 17.00 — 6,3°. Эти данные подтверждаются анализом аэрофотосъемки и свидетельствуют о том, что поступление забортной воды в кормовую оконечность АПЛ происходило непрерывно, с нарастающей скоростью, как и увеличение дифферента на корму. По мере уменьшения запаса плавучести, о чем можно судить по увеличению осадки и увеличению дифферента на корму, уменьшалась и остойчивость корабля, что повлекло за собой уменьшение сопротивляемости АПЛ нарастанию дифферента[47]. К 16.45 момент, дифферентующий корабль на 1°, стал в 17 раз меньше, чем в 15.00. Следует учесть также, что к 16.45 количество воды, вливавшейся внутрь корабля в единицу времени, увеличилось за счет возрастания гидростатического давления на погружающуюся кормовую оконечность. Запас плавучести корабля продолжал ускоренно уменьшаться по следующим основным причинам: — увеличение количества воды, вливающейся в прочный корпус в единицу времени: — заполнение забортной водой ЦГБ № 10 из-за стравливания воздуха через горловины, уплотнения которых были повреждены пожаром; — сжатие воздушных подушек в ЦГБ кормовой группы из-за их заглубления и остывания в них воздуха, ранее нагретого пожаром; — вытравливание воздуха из носовых безкингстонных цистерн при подъеме носовой оконечности. Стремительное нарастание дифферента на корму после 16.45, когда он превысил величину 3,5° (а к 17.00 достиг 6,3° и продолжал увеличиваться) объясняется влиянием именно этих, хорошо известных специалистам-подводникам закономерностей. При достижении критического дифферента на корму и потери продольной остойчивости в 17.03–17.05 корабль начал быстро опрокидываться на корму. При дифференте 50–60°, потеряв остатки запаса плавучести, корабль затонул, имея неизрасходованный запас ВВД (25 % полного корабельного запаса) в командирской группе, исправные компрессоры ВВД и главный осушительный насос, так ни разу и не включенные в работу. До последней возможности (до момента затопления корабля) работал дизель-генератор, который обслуживал командир электротехнического дивизиона капитан 3-го ранга Анатолий Испенков, так и не узнавший, что экипаж покинул тонущий корабль. Как же противодействовал экипаж потере плавучести корабля? Имел ли он реальные возможности предпринять конкретные действия и не допустить потери запаса плавучести и продольной остойчивости? Могли восстановить утраченный запас плавучести? Были ли способы и средства для того, чтобы не допустить или резко уменьшить поступление воды внутрь прочного корпуса? Анализ позволяет ответить на эти четыре вопроса вполне определенно: почти никак, имел, мог, были. Сопоставив факт интенсивного и продолжительного пожара в кормовых отсеках с визуальным наблюдением пара, дыма и отстающего противогидролокационного покрытия в районе кормовых отсеков, выхода воздуха из шпигатов кормовых ЦГБ, а в период с 12.00 до 13.30 — стравливания избыточного давления из аварийных отсеков (по манометрам, расположенным на ГКП), ГКП должен был сделать вывод, что прочный корпус корабля и ЦГБ в районе кормовой оконечности потеряли герметичность. Командир БЧ-5 капитан 2-го ранга Валентин Бабенко докладывал командованию, что, по его расчетам, «…в худшем случае, при заполнении кормовых отсеков корабль потеряет продольную остойчивость к 15.00» (из доклада капитана 1-го ранга Б. Г. Коляды правительственной комиссии). Казалось бы, располагая такой информацией и оценкой обстановки, ГКП должен был принять все возможные меры по обеспечению надводной непотопляемости корабля и подготовки средств коллективного и индивидуального спасения на случай вынужденного его оставления. Очевидно, главным направлением борьбы за живучесть в тот период должно было стать поддержание ПЛ на плаву до появления возможности ввода в VI и VII отсеки аварийных партий для их осушения и заделки разгерметизированных отверстий, а также до подхода спасательного отряда — свежих сил первого экипажа, идущего на выручку терпящему бедствие кораблю. В случае успешного решения этой задачи появлялась возможность буксировки корабля на мелководье или в базу. В любом случае была бы гарантирована эвакуация личного состава с корабля сухим способом. Для объективного суждения о степени реальной опасности потери запаса плавучести необходимо было установить строгий контроль за изменением дифферента и осадки ПЛ по меньшей мере по двум маркам углубления. Погодные условия — волнение моря 2–3 балла с элементами зыби, светлое время суток, амплитуды качки по дифференту до 0,5° по средней осадке до 0,5 м, по крену до 1,5° — вполне могли обеспечить обнаружение изменения осадки вследствие поступления забортной воды в кормовую оконечность. Изменение осадки за время с 14.00 до 16.30 составило 2 м, за это же время дифферент изменился на 2,5°. Для удобства наблюдения за марками углубления могла быть использована пятиместная резиновая надувная шлюпка, хранившаяся в I отсеке. Обнаружение процесса потери запаса плавучести дало бы основания для объявления аварийной тревоги: «Поступление воды в VII и VI отсеки». Этот сигнал сориентировал бы экипаж на борьбу с новой опасностью и на выполнение всем личным составом обязательных первичных действий, производимых в данной ситуации без дополнительных приказаний: — подключение командирской группы ВВД на расход для создания противодавления и поддува заполнявшихся кормовых ЦГБ; — приготовление к использованию изолирующего снаряжения подводников; — герметизация отсеков; — приготовление водоотливной осушительной системы и пуск водоотливных средств для осушения аварийных отсеков. Для компенсации обнаруженной потери запаса плавучести было бы логично подключить единственный оставшийся на корабле запас ВВД — командирскую группу баллонов — по существующему трубопроводу к системе продувания ЦГБ, от аварийно-спасательного судна. При обнаружении опасного уменьшения запаса плавучести и нарастания дифферента на корму эта манипуляция дала бы возможность произвести поддув ЦГБ кормовой группы. В зависимости от варианта использования этой системы потерявшие герметичность кормовые ЦГБ могли поддерживаться продутыми, а ПЛ в надводном положении смогла бы находиться от 4 до 10 часов. Несанкционированный расход ВВД мог быть скомпенсирован подключением одного из компрессоров ВВД высокой производительности с помощью электрических боевых сростков к электрощиту, получающему питание от дизель-генератора. Запуск электрокомпрессора мог быть произведен от дизель-генератора и аккумуляторной батареи. Запас топлива и ресурс дизель-генератора обеспечивают его работу в течение нескольких суток, а производительность электрокомпрессора достаточна для того, чтобы в течение того же времени поддерживать кормовую ЦГБ в продутом состоянии, создавая одновременно в VII отсеке противодавление, препятствующее поступлению в него воды, т. е. поддерживать ПЛ в надводном положении. В комплексе мероприятий, направленных на восстановление утрачиваемого запаса плавучести и предупреждение аварийного дифферента, могло найти место и спрямление ПЛ. Фактические действия ГКП и личного состава экипажа К-278 с 13.30 до ее гибели были направлены на выполнение следующих задач и мероприятий: — с 13.27 до 14.00 в ограждении рубки корабельный врач вел безуспешную борьбу за возвращение к жизни старшего матроса Владимира Кулапина и мичмана Сергея Бондаря. Там же оказывалась медицинская помощь пятерым подводникам, обожженным при объемной вспышке масляных паров в перенасыщенном кислородом V отсеке, а также нескольким морякам, получившим отравления окисью углерода во II, III и V отсеках; — в 13.33 был запущен и принял нагрузку дизель-генератор — появилась возможность задействовать на продолжительное время электромеханизмы — потребители большой мощности: насосы, компрессоры, вентиляторы, однако этого сделано не было; — контролировался процесс автоматического расхолаживания ядерного реактора по всем параметрам первого контура и активной зоны, протекавший без отклонений от нормы; — предпринимались попытки разведки состояния VI отсека (направленная туда разведгруппа в 14.12 войти в отсек не смогла из-за высокой температуры — температуру кормовой переборки V отсека оценили как превышавшую +70 °C[48]; — спрямлялся крен ПЛ заполнением двух ЦГБ правого борта, расположенных в средней ее части; — в 14.20 был подан ЛОХ из V отсека в шестой; — пять раз ГКП направлял в V отсек аварийные партии, которые возглавляли капитаны 3-го ранга Вячеслав Юдин и Анатолий Испенков (в состав партий входили лейтенант Константин Федотко, мичманы Владимир Каданцев и Виктор Слюсаренко и старший матрос Игорь Апанасевич); — для приведения в норму газового состава воздуха II, III, IV и V отсеков, отсеки были провентилированы вытяжными вентиляторами носового и кормового блоков, IV отсек вентилировался с 14.57 до 15.20, V отсек — с 15.20 до 15.57; — в 16.24 на ГКП получен доклад[51] вернувшегося из V отсека мичмана Каданцева о том, что он, находясь в отсеке, слышал два удара, похожих на взрывы, в районе VI–VII отсеков (предположительно, это могли быть взрывы коробок регенерации воздуха); — с 14.18 осуществлялся радиообмен с самолетом и с береговым КП через самолет-ретранслятор; — в 16.45 дано приказание разгерметизировать I отсек, приготовить аккумуляторную батарею к вентилированию. Все эти решения и действия были естественной реакцией на складывающуюся обстановку. Однако в течение трех с половиной часов не было предпринято никаких мер для реализации имеющихся возможностей сохранения и восстановления остойчивости и запаса плавучести корабля. Некоторые непосредственные участники событий на К-278 и официальные должностные лица военно-морского ведомства, а с их подачи — и ведомственная печать, связывают «неожиданную» гибель ПЛ со взрывами в ее кормовых отсеках. Капитан 1-го ранга Борис Коляда (магнитофонная запись доклада капитана 1-го ранга Б. Г. Коляды правительственной комиссии): Вице-адмирал Виталий Зайцев, находившийся на ЦКП ВМФ (в своем заключении на «Анализ действий личного состава АПЛ «Комсомолец» при борьбе за живучесть 7 апреля 1989 г.», заявил: «В 16.24 на ПЛ услышали взрывы в кормовых отсеках. В 16.40 обстановка резко ухудшилась. Подлодка получила дифферент на корму, что свидетельствовало о поступлении воды в прочный корпус и угрозе затопления». Мичман Владимир Каданцев (магнитофонная запись опроса мичмана В. В. Каданцева правительственной комиссией): Капитан-лейтенант Сергей Дворов (он находился в III отсеке): Глубоководные обитаемые аппараты, обнаружившие К-278 в месте ее затопления, провели осмотр и телесъемку. Они зафиксировали полную исправность кормовой оконечности ПЛ в районе VI и VII отсеков. Последним в IV отсеке побывал мичман Каданцев с задачей закрыть переборочные двери кормовых отсеков и наружную двухбойную захлопку[52] вытяжной вентиляции: После всплытия в крейсерское положение началась подготовка к спуску спасательных плотов на воду, которой руководил помощник командира корабля капитан-лейтенант Александр Верезгов. На мостике находился и старший на борту зам. командира дивизии капитан 1-го ранга Борис Коляда. Контейнеры с плотами, как положено, с помощью штатных приводов были отвалены в рабочее положение и тем самым подготовлены к немедленному спуску на воду. Однако после этого был начат демонтаж верхних крышек контейнеров для извлечения из них спасательных плотов. Обычно таким образом, в нераскрытом состоянии, плоты извлекаются для сдачи их на проверку. Работа эта достаточно трудная (вес плота — около 90 кг). Наконец удалось извлечь из контейнера первый спасательный плот. Крышку второго контейнера тоже демонтировали, но плот из контейнера извлечен не был. В 16.42 по кораблю было объявлено: «Приготовиться к эвакуации… Исполнителям сдать секретную литературу. Приготовить секретную литературу к эвакуации». В 16.50 ГКП дал команду всем покинуть корабль. Личный состав, находившийся в отсеках, стал срочно выходить наверх. В это же время был сброшен за борт ранее извлеченный из контейнера плот. Спуск на воду шлюпки ЛАС-5 мог бы стать действием последнего момента, последним шансом, благодаря которому возможно было бы не допустить столь трагического результата катастрофы. Не поздно это было сделать еше и в 16.50. На беду, резиновая лодка ЛАС-5, рассчитанная на пять человек, из I отсека не была доставлена на мостик и спущена на воду, что лишило людей, не уместившихся на первом плоту, возможности перебраться на второй, находящийся поодаль. Дифферент на корму быстро увеличивался, корабль, принимая почти вертикальное положение, быстро тонул. Выйти успели не все. В последний момент мичман Копейка успел захлопнуть верхний рубочный люк (он же — верхний люк ВС К), который тут же ушел под воду. В 17.08 подлодка затонула, оставив на поверхности моря 59 человек, которые устремились к плоту, перевернутому вверх днищем. Около двух десятков человек разместились на нем, остальные, находясь в воде, держались за его края и старались поддерживать своих товарищей, которым у плота не хватило места. Через некоторое время на поверхность моря, в отдалении, всплыл и раскрылся второй спасательный плот, воспользоваться которым не удалось, т. к. ветром его относило от подлодки… Не получив приказания с ГКП приготовить индивидуальные спасательные средства, экипаж их не готовил и применять не собирался. Если бы люди успели надеть шерстяное водолазное белье и резиновые гидрокомбинезоны, даже не умевшие плавать в течение полутора-двух часов без вреда для здоровья могли бы находиться на поверхности моря. Еще позже на короткое время на поверхности моря показалась спасательная камера. При попытке выйти из нее избыточным давлением был выброшен и тут же погиб мичман Сергей Черников. Вслед за ним вышел из камеры чудом оставшийся в живых мичман Виктор Слюсаренко. Камера же вместе с находящимися в ней без сознания командиром корабля капитаном 1-го ранга Евгением Ваниным, командиром дивизиона живучести капитаном 3-го ранга Вячеславом Юдиным и мичманом техником-вычислителем Александром Краснобаевым вновь затонула, накрытая волнами. По поводу конструкции ВСК, в адрес которой в прессе было высказано много претензий, необходимо сказать определенно: во время катастрофы, в экстремальных условиях идея, конструкция и техническое исполнение прошли жесткую проверку, подтвердившую ее пригодность к выполнению своего предназначения. Из оставшихся на поверхности только двое были одеты в спасательные жилеты. Ни гидрокомбинезоны, ни аппараты ИДА-59 использованы не были. Лишь несколько человек были одеты в меховые куртки или в шерстяное водолазное белье, а большинство моряков вышли наверх и оказались в ледяной воде в легкой спецодежде. Кроме людей, на днище перевернутого плота находилось два мешка с секретной документацией. В воде, температура которой не превышала +3 °C, до подхода плавбазы «Алексей Хлобыстов» подводники находились около часа. В экстремальной обстановке все члены экипажа вели себя мужественно, стараясь помочь друг другу. На корабле, в аварийной обстановке, не было паники и отказов от выполнения приказаний, и в воде, на месте гибели корабля, в студеном море, моряки держались до последней возможности и погибали, когда уже не оставалось сил, с достоинством людей, до конца исполнивших свой долг. Из 59 человек, оказавшихся в воде — на плоту или около него, до подхода помощи погибли тридцать человек. Двое погибли в ходе борьбы за живучесть, двое — от отравления окисью углерода, трое не успели покинуть корабль, двое погибли вместе с кораблем, выполняя свои обязанности. Трое умерли на борту плавбазы «Алексей Хлобыстов» от последствий переохлаждения. Таким образом, общие потери личного состава составили 42 человека. Оставшиеся в живых члены экипажа — 27 человек — подверглись длительному и глубокому переохлаждению. Все члены экипажа АПЛ «Комсомолец» указом Президиума Верховного Совета СССР от 12 мая 1989 г. были награждены орденами Красного Знамени. |
||
|