"Северная война. Северная война и шведское нашествие на Россию. Русский флот и внешняя политика Петра I" - читать интересную книгу автора (Евгений Тарле)

26

Всю осень 1706 г. Август II, совсем бессильный против Карла, так как не только его новые подданные поляки, но и наследственные — саксонцы никак не могли держаться против войск Карла XII, не переставал «просить» царя через своего генерала Арнштедта дать ему, Августу, денег.[110]

"Королевское величество зело скучает о денгах и со слезами наодине у меня просил, понеже так обнищал, пришло так, что есть нечего", — пишет Меншиков царю 26 сентября 1706 г. Август и дальше продолжает "скучать о деньгах" почти до ноября, когда не только русские узнали об Альтранштадтском мире, но уже и все "подлинные ведомости", все "договорных статей списки" попали в руки Меншикова и были им пересланы 28 ноября 1706 г. царю.[111] В середине октября приближенный Августа генерал Арнштедт продолжал шантажировать Петра намеками и угрозами о том, что Август уступит Польшу Лещинскому и заключит с Карлом мир. На него, Арнштедта, "поистине пророческий дух нашел", — пишет он царю, и этот пророческий дух пророчит, что если королю Августу не дадут немедленно денег, то он перебежит к Карлу: "понеже при нынешних состояниях его королевское величество не может долго терпеть и из двух зол меньшее изберет", и наступят такие печальные перемены, что и миллионами субсидий ("спомощи") нельзя будет исправить, а пока требуется всего несколько сот тысяч. Пророческий дух, вероятно, подсказал саксонскому генералу, что Август уже согласен на мир, но этого сообщать не следовало, пока от царя еще могло что-нибудь перепасть.

Несмотря на все слухи, и именно под впечатлением этих настойчивых выпрашиваний денег Петр не подозревал такого бесцеремонного обмана и коварства. И Шафиров тоже не ждал, и когда, сидя в Смоленске, получил в первых числах декабря из Вильны от почтмейстера известия "о нечаянном миру короля полского с шведом", то "было оным не поверил" и считал сначала, что это ложный слух, распускаемый неприятелем.[112]

Но примирение Августа с шведами, т. е. полное подчинение Августа Карлу XII, было совершенно неотвратимо. Даже замечательная по искусству и доблести русских победа под Калишем не «успокоила» Августа настолько, чтобы предотвратить его измену и подчинение всем шведским требованиям.

Единственным большим политическим результатом этого весеннего и летнего похода Карла в глубь Литвы и Полесья польской Белоруссии в 1706 г. должно было бы признать то, что Август окончательно убедился в необходимости поскорее сдаваться шведам на капитуляцию. Правда, этого результата шведский король мог бы достигнуть и несравненно более дешевой ценой вскоре после Фрауштадта. Во всяком случае неистовые грабежи, поджоги деревень, избиения жителей, которым шведская солдатчина с повеления Карла подвергала белорусские и литовские имения магнатов и даже простых шляхтичей, виновных только в том, что они не признавали Станислава Лещинского, произвели поистине терроризирующее действие в Литве и Польше. Приверженцы Августа отшатнулись от него, боясь жестоких шведских репрессий. Немногие оставшиеся на его стороне притаились и молчали. При этих-то условиях Карл XII вторгся в Саксонию, занял Лейпциг, Дрезден, расположил свою армию в центре страны и стал грозить Августу лишением уже не только польской королевской, но и курфюрстской саксонской короны.

Август пошел на мир, налеред решив принять все условия, какие пожелает поставить его беспощадный противник.

13 октября по русскому стилю (14-го по шведскому) 1706 г, между уполномоченными Августа — Пфингстеном и Имгофом, с одной стороны, и представителями Карла XII — графом Пипером и Хермелином, с другой стороны, были подписаны условия мира в местечке Альтранштадте (недалеко от Лейпцига), где находилась главная шведская квартира. Условия договора, в которых непосредственно была заинтересована Россия, были таковы: Август II отказывается от польской короны и признает польским королем Станислава Лещинского. Союз Польши с Россией и все союзы Августа с кем бы то ни было против Швеции уничтожаются. Шведская армия временно остается в Саксонии, где и содержится насчет саксонской казны. Русские войска, присланные в помощь Августу и находящиеся во власти Августа, отдаются шведам в качестве военнопленных. Содержавшийся в саксонском замке под арестом (с 23 декабря 1705 г.) Паткуль передается в руки шведов.

Август пошел на все, лишь бы сохранить за собой Саксонию. Карл XII не отказал себе даже в своеобразном удовольствии: он приказал Августу написать Станиславу Лещинскому поздравление с благополучным вступлением на престол (откуда самого Августа только что окончательно прогнал). Август и поздравление написал. Он умолял лишь об одном: чтобы Карл держал дело некоторое время в секрете, так как он, Август, находился в это время при большой армии Меншикова, и если бы русские узнали об этом альтранштадтском предательстве, то, конечно, Августу пришлось бы отправиться не в Дрезден, а в Москву. Карл согласился подождать, пока Август благополучно выберется подальше от Меншикова.

Окружение Карла не скрывало своего ликования по тому поводу, что так ловко удалось обмануть русских. Приведем, например, найденный в 1910 г. и опубликованный документ, исходящий от Станислава Понятовского.

Станислав Понятовский, краковский каштелян, перешедший на шведскую службу, состоял неотлучным адъютантом при Карле XII во время саксонского, а потом русского походов Карла. Понятовский, командовавший отрядом поляков, присягнувших Лещинскому, очень одобряет подлейшее поведение Августа, который еще во время битвы при Калише с жаром уверял Меншикова в верности союзу с Россией, а затем "ускользнул от русской кампании раньше, чем они проведали об (уже заключенном в Альтранштадте) мирном договоре", явился к шведам и "был принят с распростертыми объятиями". Понятовскому очень нравится эта ловкость Августа![113] Несравненно меньше ему понравилась впоследствии расторопность и быстрота соображения Августа, когда тот после Полтавы мгновенно вошел в Польшу, откуда Станислав Лещинский поспешил немедленно убраться.

Уже изменив союзу с Россией, Август, не смея признаться и боясь, что будет схвачен Меншиковым, допустил, что саксонский отряд участвовал в битве, которую дал шведам Меншиков.

18 октября 1706 г. русские войска под начальством Меншикова напали на стоявший у Калиша большой шведско-польский отряд. По донесению Меншикова царю, шведов было 8 тыс., а поляков — 20 тыс. Русская победа была полнейшая. Меншиков пишет о 5 тыс. павших на поле боя шведов и 1 тыс. поляков. Такую непропорциональность потерь Меншиков не объясняет, но мы знаем из очень многих показаний; что поляки довольно неохотно бились за Станислава Лещинского, почти никому не известного и навязанного им исключительно по внезапной фантазии Карла XII. Многие поляки разбегались во все стороны, едва начиналась битва, и ускользали из-под надзора своих шведских «союзников». Так или иначе, оставляя в стороне вопрос о полной точности цифровых показаний Меншикова, это большое сражение следует признать выдающимся подвигом русских войск, потому что хотя и у Меншикова были польские части, состоявшие из приверженцев Августа, но в общем их боеспособность и степень воодушевления едва ли были на очень большой высоте. Магнаты и их приверженцы, из которых одни стояли на стороне Августа, а другие на стороне шведов, окончательно сбивали с толку польских горожан, не говоря уже о порабощенной, совсем далекой от этих вопросов крестьянской массе.

Но для шведов калишское поражение, нанесенное им Меншиковым, было очень чувствительной военной и моральной неудачей. Это был полный разгром после трехчасовой "регулярной баталии", причем сам главнокомандующий генерал Мардефельд был взят в плен.[114]

Уже изменив Петру и рабски выполняя все распоряжения своего повелителя Карла XII, Август нагло требовал, чтобы Петр отпустил взятых Меншиковым в плен под Калишем шведов. Победа была одержана исключительно русскими — сам Август находился, как всегда, далеко от поля битвы, — но в письме к Петру он до курьеза лживо говорит о калишской «виктории», как о такой, где Меншиков "помогал".[115] Мало того: по явному наущению Карла он требует выдачи ему пленных шведов, грозя в случае отказа уничтожить свой союз с Петром. Он это пишет, уже не только уничтожив свой союз с царем, но заключив мирный договор с Карлом XII и став покорнейшим слугой и вассалом Карла. Все это Август заявляет в надежде, что Петр еще не знает об его коварной измене и постыдной капитуляции.[116]

Туго и медленно шли тогда даже самые важные и самые радостные новости, такие, которые правительству хотелось скорее всего сообщить населению. Достаточно сказать, что даже первое радостное сообщение о "великодивной победе над неприятелем" при Калише, случившейся 18 октября 1706 г., пришло в Москву лишь 12 ноября.[117] Сильно обрадован был царь русской победой над шведами под Калишем: "Которою радостию вам (sic. — Е. Т.) поздравляю и веема желаю, дабы господь бог наивящее смирил сих гордых неприятелей", — писал Петр Шафирову и приказывал ему дипломатически стараться использовать впечатление: "О сем с посланниками разговорись и объяви им пространно о той баталии, и какой от них получишь ответ, о том немедленно к нам отпиши".[118] Если так задерживались подобные радостные реляции, то подавно никто не торопился пересылать известия печальные и тревожные, а уж чего тревожнее была новость ("новизна") о капитуляции саксонского союзника, т. е. о мирном договоре Августа с Карлом XII в Альтрапштадте. Даже царь и его ближайшие сотрудники узнали о тщательно скрывшемся от них поступке Августа с опозданием.

Приходилось считаться отныне с тем, что измена Августа снизила все значение калишской русской победы и что приблизилась опасность шведского вторжения. Петр решил искать посредничества Англии, если бы даже пришлось за это заплатить заключением союза с нею.

И немедленно он дает полномочную грамоту Андрею Артамоновичу Матвееву для заключения "договора и союза" с Англией.[119] Момент казался благоприятным. Петр считал, что подобной по размерам победы над шведами русские еще никогда не одерживали, и не переставал всюду рассылать "зело радостную ведомость о бывшей счастливой победе над шведами, какой никогда еще прежде не бывало". И спешит особо уведомить герцога Мальборо: "К Малбруху послать", — гласит «заметка» Петра в конце декабря 1706 г.