"Дракон Его Величества" - читать интересную книгу автора (Новик Наоми)

Глава пятая

Жемчужно-серые тучи, стоявшие в тот день над Лох-Лэгганом, отражались в черной озерной воде. Весна еще не настала, и песок под ледяной коркой на берегу хранил следы осенних приливов. Из леса пахло сосной и свежесрубленным деревом. Отчаянный придерживался усыпанной гравием дороги, которая вела от северного берега к запаснику.

Большие деревянные постройки, стоявшие по четырем сторонам ровной поляны у вершины горы, были открыты спереди и напоминали конюшни. Снаружи работали с металлом и кожей какие-то люди – скорее всего наземные механики, ответственные за снаряжение авиаторов. Никто даже глаз не поднял, когда тень дракона упала на них.

Главное здание походило на средневековую крепость. Толстые каменные стены с четырьмя незатейливыми башнями по углам ограждали громадный двор, а низкий массивный дом примыкал вплотную к горе и, казалось, вырастал из нее. Двор был заполнен почти целиком. Молодой медный регал, вдвое больше Отчаянного, спал, растопырив крылья, на плитах, а двое коричнево-лиловых винчестеров, еще меньше Волатилуса, прикорнули у него на спине. Три жнеца средней величины лежали кучей в другом углу, мерно поводя желтыми, в белую полоску боками.

Лоуренс, спешившись, понял, почему они выбрали для сна именно это место: плиты были теплые, словно что-то грело их снизу. Отчаянный блаженно заурчал и сам растянулся на камне рядом с желтыми жнецами, как только Лоуренс его разгрузил.

Двое слуг вышли их встретить и забрали багаж. Лоуренса провели темными, затхлыми коридорами на зады дома, где оказался еще один двор, обрывавшийся прямо в глубокую заснеженную долину. Над ним строем словно стая птиц кружили еще пять драконов. Строй возглавлял длиннокрыл, легко узнаваемый по черно-белым волнистым узорам, окаймлявшим сумеречно-синие, с оранжевыми концами, невероятно большие крылья. В середине помещалась пара желтых, жнецов, левый фланг занимал бледно-зеленый бронзовик, правый – серебристый дракон с синими и черными пятнами, чью породу Лоуренс затруднялся определить.

Крыльями они махали не в лад, но их позиций это не нарушало. Мичман, сидевший на длиннокрыле, махнул флажком, и они перестроились плавно, словно танцоры. Длиннокрыл теперь оказался в хвосте. По новому сигналу, которого Лоуренс не разглядел, все дали задний ход, описали правильную петлю и вернулись к первоначальному строю. Лоуренс сразу понял, что этот маневр позволяет длиннокрылу наилучшим способом заходить на цель под прикрытием остальных – в этой группе он был, безусловно, главной боевой единицей.

– Нитидус, ты по-прежнему снижаешься больше, чем надо. Попробуй в петле перейти на шестимаховый ритм, – басовито произнес кто-то сверху. Лоуренс, повернувшись, увидел золотого дракона с бледно-зеленым узором, как у жнеца, и густо-оранжевыми краями крыльев: он сидел на выступе скалы без всадника и без сбруи, не считая широкого золотого ошейника, усеянного нефритами.

Воздушный отряд повторил свой маневр с петлей.

– Так уже лучше, – сказал золотой дракон и посмотрел вниз. – Капитан Лоуренс? Адмирал Повис предупреждал о вашем прибытии; вы уложились в хорошее время. Я Селеритас, тренер. – Дракон расправил крылья, взлетел и легко опустился на землю.

Лоуренс машинально поклонился. Селеритас был драконом среднего веса, вчетверо меньше медного регала. Отчаянный его уже перерос.

– Гм. – Сузив зрачки, он опустил голову, чтобы поближе разглядеть Лоуренса. – Вы, конечно, гораздо старше большинства опекунов, но это часто бывает к лучшему при ускоренной подготовке молодого дракона – а в случае с Отчаянным без спешки, пожалуй, не обойтись. Лили, не забывай выпрямлять шею, когда делаешь петлю! – крикнул он в небо и опять обернулся к Лоуренсу. – Он, насколько я понимаю, не проявлял пока никаких боевых способностей?

– Нет, сэр, – по привычке выпалил Лоуренс, аттестуя дракона согласно званию. – Сэр Эдвард Хоу, определивший его породу, сомневался в том, что они когда-либо у него разовьются, хотя и не исключал целиком…

– Да-да, – перебил Селеритас. – Я читал труды сэра Эдварда; он эксперт по восточным породам, и я вполне доверяю его суждению. А жаль. Нам очень пригодился бы плюющийся ядом японец или водоструй, способный выйти против французского флам-де-глуар.[2] Но он ведь тяжеловес, не так ли?

– В настоящее время он весит около девяти тонн, а ему всего шесть недель.

– Хорошо, очень хорошо. По всем законам он должен набрать вдвое больше. – Селеритас задумчиво почесал когтем лоб. – Ну что ж, все действительно так, гак я слышал. Хорошо. Поставим Отчаянного в пару с Максимусом, медным регалом. Они послужат запасным сектором в отряде нашего длиннокрыла Лили. – Он мотнул головой в сторону воздушного строя, и Лоуренс, еще не пришедший в себя, посмотрел туда же.

– Конечно, я должен увидеть Отчаянного в полете, прежде чем окончательно определиться с учебной программой, – продолжал дракон, – но сначала мне нужно закончить этот урок, да и он после долгого путешествия не сможет показать себя во всем блеске. Попросите лейтенанта Грэнби показать вам запасник и место кормления. Вы найдете его в офицерском клубе. Возвращайтесь с Отчаянным завтра, через час после рассвета.

Это был приказ, и Лоуренс ответил как полагалось:

– Есть, сэр!

Селеритас, к счастью, не заметил, каким деревянным тоном это было сказано, и снова взлетел на свой наблюдательный пункт.

Лоуренс не знал, где находится офицерский клуб, и был только рад этому. Чтобы привести мысли в порядок, ему требовалось не меньше недели – пятнадцать минут, которые заняло наведение справок у слуги его никак не устраивали. В голове вертелось то, что он когда-либо знал о драконах. Драконы без опекунов ничего не могут. Дракон без сбруи годится только на племя. Настороженность авиаторов больше не удивляла его. Хороши они будут, если весь мир узнает, что учитель, отдающий им приказания – один из тех самых зверей, которыми они якобы командуют!

Отчаянный, если хорошенько подумать, давно уже доказал ему, что драконы – существа умные и независимые, но это происходило мало-помалу, и Лоуренс, считая Отчаянного полноценной личностью, как-то не переносил этого мнения на прочих драконов. Теперь, когда первое потрясение прошло, он без особого труда мог принять дракона в качестве тренера – но широкая публика, не имеющая опыта общения с драконами, услышав об этом, подняла бы невообразимый скандал.

Не так давно, перед самой Французской революцией, которая опять ввергла Европу в состояние войны, правительство выступило с предложением забить всех драконов без сбруи, содержащихся на государственный счет: в производителях, мол, сейчас нет нужды, притом их непокорный нрав способен только ухудшить боевые породы. По расчетам парламента, это позволило бы сэкономить порядка десяти миллионов фунтов в год. Предложение рассматривалось вполне серьезно, но потом дело как-то резко замяли, не вынося на публичное обсуждение. Поговаривали, что адмиралы Воздушного Корпуса в полном составе пришли к премьер-министру и заявили, что в случае принятия подобного закона Корпус поднимет мятеж.

Лоуренс в свое время отнесся к этой истории с недоверием. Само предложение сомнений не вызывало, но чтобы высшие офицеры – офицеры любого ранга – повели себя таким образом? Идею о забое драконов он не одобрил лишь потому, что видел в ней обычную бюрократическую близорукость, которая экономит десять шиллингов на парусине, рискуя потерять весь корабль, стоящий шесть тысяч фунтов. Безразличие, проявленное тогда, теперь глубоко его удручало. Конечно, они взбунтовались бы – как же иначе? Погруженный в свои мысли, он вошел в офицерский клуб и чисто рефлекторно поймал пущенный ему в голову мяч. В ответ раздались возгласы – как хвалебные, так и протестующие.

– Это был верный гол, и он не в вашей команде! – кричал молодой человек, почти мальчик, с ярко-желтыми волосами.

– Чепуха, Мартин. Вы наш, правда ведь? – возразил с широкой ухмылкой долговязый загорелый брюнет, беря мяч у Лоуренса.

– Видимо, так, – развеселился Лоуренс. Его, правда, несколько удивили офицеры, гоняющие мяч в помещении, и их расхлябанный вид. Он в мундире и при галстуке выглядел аккуратней их всех, не говоря уж о тех двоих, которые щеголяли полуголыми, скинув рубашки. Всю мебель сдвинули к стенам, ковер скатали и сунули в угол.

– Лейтенант Джон Грэнби, в запасе, – назвался брюнет. – Вы, должно быть, только что прибыли?

– Да. Капитан Уилл Лоуренс, на Отчаянном. – Услышав это, Грэнби, к испугу Лоуренса, тут же перестал улыбаться, и дружелюбное выражение исчезло с его лица.

– Империал! – закричали все и кинулись, толкая друг друга, во двор. Лоуренс только глазами хлопал.

– Не беспокойтесь, – сказал ему светловолосый молодой человек, подошедший представиться. – Мы тут научены не приставать к драконам – они только посмотрят. Разве что кадетов следует опасаться. Их здесь добрых две дюжины, и смысл их существования – отравлять жизнь всем остальным. Я мичман Езекия Мартин. Теперь, когда вы узнали мое первое имя, я настоятельно прошу вас забыть его.

Вольное обхождение здесь, как видно, было в порядке вещей, и обижаться на это не приходилось, хотя Лоуренс привык к совершенно иным манерам.

– Благодарю за предупреждение: я прослежу, чтобы Отчаянный не позволял им себе докучать.

Мартин в отличие от Грэнби не проявлял к нему никакой неприязни, и Лоуренс предпочел бы его в качестве гида. Но приказ, даже отданный драконом, оставался приказом, поэтому капитан обратился к Грэнби:

– Селеритас сказал, чтобы я попросил вас показать мне запасник. Не будете ли вы столь любезны?

– Разумеется, – столь же официально ответил Грэнби, но у него это вышло не так естественно. – Прошу.

Лоуренса порадовало, что Мартин тоже с ними пошел: болтовня мичмана, не умолкавшего ни на минуту, помогала разрядить неловкую атмосферу.

– Значит, вы и есть тот мореход, вырвавший империала из лап французов? Эта история всем известна: лягушатники, поди, скрипят зубами и волосы на себе рвут. Я слышал, вы забрали яйцо со стопушечного корабля. Бой был долгий?

– Боюсь, молва преувеличивает мои достижения. «Амитье» не входила в первый разряд – это фрегат с тридцатью шестью пушками, а ее команда буквально умирала от жажды. Капитан защищался отважно, но нам не пришлось долго биться: злосчастье и непогода сделали всю работу за нас. Моя заслуга лишь в том, что мне повезло.

– Ну что ж, везение тоже не пустяк. Без удачи далеко не уйдешь. Так вот куда вас загнали? Здесь же ветер воет без передышки.

Грэнби привел их в круглую комнату на вершине башни. Лоуренсу, привыкшему к тесным каютам, она показалась просторной, а большие окна он счел настоящей роскошью. Они выходили на озеро, затянутое теперь серой моросью. Лоуренс открыл окно, и внутрь ворвался свежий влажный запах, почти как морской, только без соли.

Его картонки весьма небрежно свалили у шкафа. Лоуренс заглянул в шкаф с некоторой тревогой, но вещи были сложены аккуратно. Обстановку довершали письменный стол со стулом и кровать, простая, но вполне широкая.

– Пока никакого шума не слышно; уверен, что отлично устроюсь здесь. – Лоуренс отстегнул шпагу и положил ее на кровать. Мундир он снять не решился, но выглядеть все-таки стал менее официально.

– Теперь пойдемте к месту кормления, – предложил Грэнби, сделав первый вклад в беседу после ухода из клуба.

– Сначала надо показать ему бани и столовую, – возразил Мартин. – Бани – это нечто особенное. Их строили римляне, и мы заняли этот дом именно из-за них.

– Спасибо, посмотрю с удовольствием. – Лоуренс был бы только рад избавиться от мрачного лейтенанта, но не желал опускаться до его уровня, выказывая откровенную грубость.

В столовую они зашли по дороге. Капитаны и лейтенанты, сообщил несмолкающий Мартин, едят за круглым столом, мичманы и крыльманы – за длинным.

– Кадетов, к великому счастью, кормят раньше, иначе мы оглохли бы от их трескотни, а наземные команды едят после нас.

– Вы всегда столуетесь вместе? – Общий стол для офицеров казался Лоуренсу странным правилом. Он с грустью думал, что здесь ему уже не придется угощать обедом своих друзей – одно из самых больших удовольствий, которые он стал себе позволять, как только у него завелись призовые деньги.

– Конечно, если кто-то болен, ему приносят обед наверх. Да, кстати – вы, должно быть, проголодались? Эй, Толли, – окликнул Мартин слугу, идущего со стопкой белья через комнату. – Это капитан Лоуренс, он только что прилетел. Можете собрать ему что-нибудь или прикажете поститься до ужина?

– Благодарю, я не голоден. Я спрашивал только из любопытства, – вмешался Лоуренс.

– Сейчас все устроим, – заверил Толли. – Кто-нибудь из поваров, думаю, охотно отрежет вам пару ломтей мяса и положит пару картофелин. Я попрошу Нэн. Третий этаж башни, не так ли? – Слуга кивнул и заторопился дальше, не дожидаясь ответа.

– Ну вот, Толли о вас позаботится. – Мартин явно не видел во всем этом ничего необычного. – Он у нас лучше всех. Дженкинса не допросишься, а Марвелл хоть и сделает, но будет так ныть, что сам ничего не захочешь.

– Нелегко, я думаю, найти слуг, которые не боятся драконов. – Лоуренс начинал уже привыкать к неформальному общению авиаторов между собой, но панибратство слуги шокировало его с новой силой.

– О нет, они все выросли в соседних деревнях и давно привыкли. Толли работает у нас чуть ли не с пеленок и глазом не моргнет, даже если медный регал закапризничает.

В холле Грэнби открыл железную дверь. Оттуда пахнуло горячим паром. Вслед за двумя авиаторами Лоуренс стал спускаться по узкой винтовой лестнице. Сделав четыре витка, они оказались в большой голой комнате с каменными полками-нишами и потускневшей, облупленной стенной росписью. Все это, видимо, сохранилось еще от римлян. На одной стороне лежали стопками чистые простыни, на другой кучей валялись мокрые.

– Оставьте свои вещи на полке, – сказал Мартин. – Банные залы расположены вкруговую, и мы опять вернемся сюда. – Он и Грэнби уже начали раздеваться.

– Но хватит ли нам времени для купания? – засомневался Лоуренс.

Мартин сделал паузу, чтобы снять сапоги.

– Мы только пройдемся – правильно, Грэнби? Впрочем, и торопиться особенно некуда, ужин еще не скоро.

– Если у вас, конечно, нет неотложных дел, – сказал Лоуренсу Грэнби таким неприятным тоном, что Мартин впервые посмотрел на него с удивлением.

Лоуренс, сжав губы, проглотил резкое слово. Не мог же он ссориться с каждым авиатором, питающим неприязнь к морякам – тем более теперь, когда уяснил для себя причину их предубежденности против всех посторонних. Придется завоевывать среди них свое место, как новому мичману на корабле.

– Нет, ничего такого, – только и сказал он в ответ. Не совсем понимая, зачем надо разоблачаться ради обыкновенной экскурсии, он все же последовал примеру своих спутников, но белье сложил тщательнее и накрыл его сверху мундиром.

Они прошли по левому коридору, в торце которого была еще одна железная дверь. За ней Лоуренс сразу понял необходимость раздевания: пар там стоял такой, что он ничего не видел дальше вытянутой руки, и пот тут же обильно выступил на всем теле. Одетый, он загубил бы мундир, сапоги и все остальное. Голый, он нежился в облаках пара, лишь немного стесняясь своей потливости, и чувствовал, как расслабляются мышцы после полета.

В стены выложенной плиткой парильни были встроены скамейки, и на них лежали еще несколько человек. Грэнби и Мартин, кивнув им, прошли дальше, в другой зал. В этом громадном помещении было еще жарче, но сухо, и почти всю длину пола занимал длинный мелкий бассейн.

– Мы сейчас прямо под двором, – показал наверх Мартин. – Потому-то Корпус и занял эту усадьбу.

В стенах через равные промежутки были проделаны глубокие ниши, отгороженные от зала чугунными решетками. Около половины ниш пустовало, в остальных на мягкой подстилке лежало по одному большому яйцу.

– Их надо держать в тепле, ведь лишних драконов для высиживания у нас нет – и закапывать их возле вулканов, как это делается в природе, мы тоже не можем.

– А разве у вас нет для этого отдельного помещения? – удивился Лоуренс.

– Разумеется, есть, – отрезал Грэнби, и Мартин поспешно вмешался, чтобы смягчить его грубость:

– Здесь, видите ли, все время кто-то снует, и если какое из яичек начнет твердеть, мы сразу заметим.

Лоуренс, все еще перебарывая себя, кивнул Мартину. Из книг сэра Эдварда он узнал, как непредсказуемы бывают драконьи яйца. Даже если порода известна, трудно определить, когда именно вылупится детеныш: его развитие может растянуться на несколько месяцев, а у крупных драконов – на несколько лет.

– Скоро мы ожидаем вон того углокрыла. Хорошо бы! – Мартин показал на золотисто-коричневое яйцо в ярко-желтую крапинку, слегка отливающее перламутром. – Его отложила Обверсария, флагдракон Пролива. Сразу после выпуска я был сигнальщиком у нее на борту. По маневренности она опережает всех драконов своего класса.

Оба авиатора смотрели на яйца тоскливо и без особой надежды. Каждое из них обеспечивало шанс на повышение, но его нужно было еще заслужить, проявив отвагу на поле боя. С этим в Корпусе обстояло еще хуже, чем в Адмиралтействе.

– Вы служили при многих драконах? – спросил Мартина Лоуренс.

– Только при Обверсарии и Инлакримасе. Его ранили в схватке над Проливом месяц назад, поэтому я пока на земле. Но еще через месяц он поправится, а я на этом деле даже повышение заработал, так что не жалуюсь: меня произвели в мичманы, – гордо сообщил Мартин. – Вот у Грэнби было целых четыре, верно? На ком ты летал до Летификат?

– На Экскурсиусе, Флюитаре и Актионисе, – кратко ответил Грэнби, но Лоуренсу хватило бы и Летификат. Этот субъект, вероятно, друг лейтенанта Дейса – во всяком случае, служил с ним, можно сказать, на одном корабле. Значит, дело не в общей неприязни авиаторов к морским офицерам. Здесь чувствуется что-то личное, связанное, возможно, с оскорбительным поведением Дейса.

– Продолжим, джентльмены, – бросил Лоуренс, утративший изрядную долю терпимости. Задержек он больше не допускал и предоставлял Мартину болтать в свое удовольствие. Через некоторое время они вернулись в гардеробную, и Лоуренс, одевшись, сказал спокойно, но твердо: – Проводите меня на место кормления, мистер Грэнби, а затем можете быть свободны. – Он ясно давал понять, что больше не допустит неуважения: за следующей грубостью Грэнби последует выговор, и лучше, если они при этом будут наедине. – Благодарю за компанию и за ценные объяснения, мистер Мартин.

– Всегда пожалуйста. – Мартин нерешительно переводил взгляд с Лоуренса на Грэнби, точно боялся оставлять их вдвоем. Но намек Лоуренса был ясен, и Мартин при всех своих непринужденных манерах понимал, что фактически это приказ. – До скорого свидания за ужином.

Лоуренс и Грэнби молча дошли до участка, где кормились драконы – вернее, до скалы над этим участком. Долина-полигон заканчивалась естественным тупиком, где виднелись несколько пастухов.

– Им подают сигнал с этой скалы, – ровным голосом пояснил Грэнби, – и они загоняют в долину столько животных, сколько нужно на прокорм одного дракона. Дракон пикирует и поедает свой рацион в свободное от учебных полетов время. Полагаю, это достаточно ясно, – заключил Грэнби, позволив себе, как и опасался Лоуренс, новую дерзость.

– Сэр, – поправил Лоуренс, заставив своего провожатого на миг растеряться. – Полагаю, это достаточно ясно, сэр.

Он надеялся, что это удержит лейтенанта от дальнейших выходок, но тот вопреки всякой вероятности не замедлил с ответом:

– У нас тут без церемоний, не то что у вас на флоте.

– У нас на флоте принято разговаривать вежливо – во всяком случае, со старшими по званию. – Лоуренс перестал сдерживаться, и к его щекам прилила краска гнева. – Обратитесь ко мне как положено, лейтенант Грэнби, не то я привлеку вас за нарушение устава, Богом клянусь. Не думаю, что Корпус смотрит на это так снисходительно, как можно предположить по вашему поведению.

Грэнби побледнел под загаром, на скулах выступили красные пятна.

– Да, сэр, – сказал он и стал навытяжку.

– Можете идти, лейтенант. – Лоуренс отвернулся, сцепил руки за спиной и стоял так, пока Грэнби не ушел. Ему противно было даже смотреть на этого грубияна. Но праведный гнев быстро прошел, сменившись усталостью и огорчением. Он знал, что без последствий это не обойдется. В первую минуту их встречи Грэнби показался ему славным, дружелюбным по натуре человеком. Даже если и не так, Грэнби для авиаторов свой, а он, Лоуренс, пришлый. Все товарищи Грэнби, естественно, поддержат его и сделают жизнь чужака невыносимой.

Однако выбора у него не было. Открытую наглость терпеть нельзя, а Грэнби прекрасно знал, что его поведение выходит за всякие рамки. Лоуренс все таким же удрученным вернулся назад и воспрянул духом лишь при виде Отчаянного. Тот не спал и ждал его во дворе.

– Прости, что так надолго бросил тебя. – Лоуренс стал гладить его и ласкать, больше чтобы утешиться самому. – Ты не очень скучал?

– Нет, совсем не скучал. Люди все время приходили и разговаривали со мной, и сняли с меня мерку для новой сбруи. Еще я поговорил с Максимусом – он сказал, что мы будем учиться вместе.

Лоуренс кивнул медному регалу – тот спал, но приоткрыл один глаз, услышав свое имя. В ответ на приветствие он слегка поднял голову и тут же снова ее уронил.

– Ты голоден? – спросил Лоуренс. – Завтра мы должны встать рано, чтобы явиться к Селеритасу, тренеру, поэтому позавтракать ты вряд ли успеешь.

– Да, поесть не мешало бы. – Отчаянный как будто ничуть не удивился тому, что тренировать их будет дракон, и Лоуренс почувствовал себя несколько глупо из-за испытанного им самим потрясения. Понятно, что для Отчаянного это в порядке вещей.

Лоуренс не стал пристегиваться ради короткого перелета на край долины. На сигнальной скале он слез, чтобы Отчаянный мог поохотиться без пассажира, и окончательно успокоился, глядя, как парит и ныряет его дракон. Как бы ни относились к нему авиаторы, за свое положение он может не опасаться – у него есть гарантия, о которой ни один морской капитан даже и не мечтал. Лоуренсу уже приходилось укрощать непокорных, когда таковые встречались среди матросов, а пример Мартина показывал, что не все офицеры заранее настроены против него.

То, что случилось потом, порадовало его еще больше. Когда Отчаянный, ловко скогтив убегающую корову, приступил к трапезе, послышался восхищенный шепот, и Лоуренс увидел в верхних окнах замка ряд маленьких головенок.

– Это империал, верно, сэр? – спросил один мальчик, светловолосый и круглолицый.

– Да, это Отчаянный. – Лоуренс никогда не пренебрегал образованием своих юных джентльменов, и его корабль считался наилучшим местом для новичков. Многие друзья и родственники старались пристроить к нему своих мальчиков, благодаря чему он приобрел богатый опыт наставничества – большей частью благоприятный. В отличие от многих взрослых людей он не испытывал неловкости в детском обществе, хотя эти мальчишки были моложе большинства его мичманов.

– Глядите, как наяривает! – крикнул другой, темненький.

Отчаянный, пронесшись над самой землей, проткнул трех овец одним когтем.

– Думаю, вы лучше разбираетесь в драконах, чем я, – как вы его находите? – спросил Лоуренс.

– Первый сорт! – ответил ему дружный хор.

– Вон как углы срезает, – с видом знатока добавил светлоголовый, – и ни единого лишнего взмаха. Есть! – крикнул он совсем по-мальчишески, когда Отчаянный, дав задний ход, завладел последней коровой.

– Вы еще не набирали себе экипаж, правда ведь, сэр? – спросил третий мальчик, и все наперебой принялись заявлять о своей пригодности для этой почетной роли.

– Еще нет. Думаю, в этом вопросе мне не обойтись без ваших советов, так что обдумайте все хорошенько. Ну что, наелся? – спросил Лоуренс Отчаянного, который с неподражаемой легкостью сел рядом с ним на скалу.

– Да, я хорошо поел, но весь перемазался кровью. Теперь, наверное, надо помыться?

Лоуренс с запозданием понял, что во время экскурсии кое-что упустил.

– Не скажете ли, джентльмены, где мы могли бы помыться? На озере?

Мальчики вытаращили глаза, и кто-то сказал:

– Никогда не слыхал, чтобы драконов мыли.

– Взять, к примеру, регала, – подхватил светлоголовый, – на это же целая вечность уйдет. Они всегда сами вылизывают себе морды и лапы, как кошки.

– Я не хочу вылизываться. Мне нравится, когда меня моют, хотя эта работа и не из легких, – заволновался Отчаянный.

– Работы тут действительно много, – спокойно сказал ему Лоуренс, – и других дел у нас тоже достаточно, поэтому полетим на озеро прямо сейчас. Я только раздобуду какой-нибудь ветоши.

– Я вам сейчас принесу! – вызвался светлоголовый, и минут через пять около полудюжины мальчишек высыпало на утес с охапками белого тряпья, происхождение которого вызвало у Лоуренса сильные подозрения. Тем не менее он учтиво поблагодарил их, взял тряпки и опять сел верхом, постаравшись запомнить мальчика со светлыми волосами. Лоуренс любил, когда молодежь проявляла инициативу.

– Завтра мы можем принести свои портупеи, полететь с вами и помочь, – предложил инициатор с полнейшей невинностью.

Лоуренс подумал, не пора ли дать ему укорот, но не захотел охлаждать энтузиазм, который в глубине души одобрял, и ответил:

– Посмотрим.

Кадеты стояли на утесе, подняв мордашки к небу, пока Отчаянный не скрылся из виду. На озере Лоуренс пустил дракона поплавать, а потом вытер его особенно тщательно. Он, привыкший к уходу за лошадьми и ежедневному мытью палубы, не понимал авиаторов, так плохо смотревших за своими питомцами. Надраивая черные бока, Лоуренс вдруг обратил внимание на сбрую.

– Скажи-ка, Отчаянный, не трет ли она тебе?

– Теперь уж не очень. – Дракон повернул голову посмотреть. – Шкура у меня стала гораздо крепче, а если где натирает, я просто сдвигаю лямки.

– Мне ужасно стыдно, голубчик. Я не должен был оставлять тебя в ней. Отныне ты будешь надевать сбрую только на время полета.

– Разве мне не обязательно носить ее, как тебе твой мундир? Не хочется, чтобы меня сочли дикарем.

– Я достану тебе длинную цепь на шею – этого хватит. – Лоуренс вспомнил золотой ошейник Селеритаса. – Не хочу, чтобы ты страдал из-за обычая, который, как мне кажется, выдумали ленивые люди. Я выскажу это первому же адмиралу, с которым увижусь, и в куда более сильных выражениях.

Верный своему слову, он снял с Отчаянного сбрую, как только они приземлились во дворе. Отчаянный немного нервничал перед другими драконами, которые смотрели на него, еще мокрого после купания, во все глаза. Но это был не шок, а обыкновенное любопытство. Когда Лоуренс намотал ему на коготь, будто перстень, их золотую цепь, Отчаянный совсем успокоился и вольготно развалился на теплых плитах.

– Теперь я понял, как приятно ходить без сбруи, – конфиденциально сообщил он и почесал мозоль, натертую одной из пряжек.

Лоуренс, протерев снятую сбрую, покаянно осмотрел поврежденные чешуйки.

– Прости меня, пожалуйста. Я поищу какую-нибудь примочку.

– Хочу, чтобы мою тоже сняли, – прочирикал вдруг один из винчестеров и съехал со спины Максимуса. – Расстегни, пожалуйста!

Лоуренс не знал, прилично ли будет рассупонивать чужого дракона.

– Думаю, что это должен сделать твой опекун. Если сбрую сниму я, он может обидеться.

– Он уже три дня не приходит. – Винчестер грустно повесил свою совсем небольшую голову – шириной он был всего лишь с пару ломовых лошадей, и Лоуренс свободно доставал макушкой ему до плеча. Присмотревшись, Лоуренс разглядел у него на шкуре потеки засохшей крови, и сбруя тоже была не особенно чистая, в пятнах и сгустках.

– Раз так, надо за тобой поухаживать. – Лоуренс взял еще не просохшие тряпки и стал обтирать маленького дракона.

– Большое тебе спасибо. Меня зовут Левитас, – застенчиво назвался винчестер.

– Я Лоуренс, а это Отчаянный.

– Лоуренс – мой капитан, – заявил Отчаянный с легким вызовом, подчеркнув местоимение «мой».

Удивленный Лоуренс прервал свое занятие и похлопал его по боку. Тот притих, но сузил зрачки и пристально следил, как Лоуренс моет другого дракона.

– Хочешь, я узнаю, что случилось с твоим опекуном? – спросил Лоуренс Левитаса, когда закончил. – Может быть, он нездоров. Если так, то он, я уверен, скоро поправится.

– Нет, я не думаю, что он болен, – с той же грустью ответил Левитас. – Но теперь мне гораздо лучше. – И он благодарно потерся головой о плечо Лоуренса.

Отчаянный недовольно зарокотал и поскреб когтями по камню. Левитас, испуганно чирикнув, вспорхнул на спину Максимуса и опять угнездился рядом с другим винчестером.

– Что это тебе вздумалось ревновать? – мягко пожурил друга Лоуренс. – Надо же было немножко его почистить – опекун совсем о нем не заботится.

– Ты мой, – упрямо повторил Отчаянный, но тут же устыдился, наклонил голову и тихонько добавил: – Его, наверное, легче мыть, чем меня.

– Я бы ни одного дюйма твоей шкурки не уступил, будь ты даже вдвое больше Летификат. Но, может быть, завтра я доверю помыть тебя кому-то из мальчиков.

– А, это другое дело, – обрадовался дракон. – Я не совсем понимаю, почему не приходит его опекун. Ты меня ни за что бы так надолго не бросил, правда?

– Никогда в жизни, разве что меня удержали бы силой. – Заброшенность Левитаса и для Лоуренса оставалась загадкой. Пусть винчестер не блещет умом и опекун не находит особого удовольствия в его обществе, но ведь и такого дракона тоже можно любить, как любит Джеймс своего Волатилуса. Левитас, правда, еще меньше Волли, зато гораздо умнее. Понятно, что среди авиаторов, как и в других родах войск, встречаются люди недобросовестные, но жаль видеть при такой нехватке драконов, как несчастен один из них. Притом это не может не сказаться на его боевых качествах.

Лоуренс унес сбрую Отчаянного в мастерскую, где работали механики. Час был поздний, но несколько человек еще сидели во дворе и покуривали. Они и не подумали отдавать Лоуренсу честь, но встретили его довольно приветливо.

– Это вы, стало быть, при Отчаянном состоите, – сказал один, взяв у него сбрую. – Порвалась, что ли? Через пару дней мы вам изготовим новую, а пока можем залатать эту.

– Нет, она цела, – сказал Лоуренс, – ее надо только почистить.

– Своего механика у вас пока нет. Нельзя назначать наземную команду, не зная, какой курс тренировки вы будете проходить, – продолжал рабочий. – Но ничего, мы все сделаем. Займись этим, Холлин, ладно? – сказал он молодому парню, работавшему внутри.

Холлин вышел, вытирая большие, мастеровитые руки о фартук.

– А он не будет скандалить, когда я снова приду ее надевать?

– Спасибо, этого не понадобится. Ему удобней без сбруи, вы просто положите ее рядом с ним. Сбруя Левитаса, кстати, тоже требует чистки.

– Левитас? Ну, это пусть его капитан со своей командой улаживает, – сказал, попыхивая трубкой, первый рабочий.

Он был совершенно прав, но красноречиво-холодный взгляд Лоуренса заставил его добавить:

– Если хотите, чтобы я им напомнил, то я напомню. Стоит только сказать любому у нас в Корпусе, что за драконом недосмотрели, и он сделает все, чтобы поправить дело.

– Да ладно, я и его обихожу, лишь бы отчаянский не ругался, – торопливо вмешался Холлин. – Подумаешь, делов, сбруя-то малюсенькая.

– Спасибо, мистер Холлин. Рад видеть, что не ошибся в вас, – сказал Лоуренс и пошел в замок.

– Свиреп, что твой татарин, – донесся до него явственный шепот сзади, – не хотел бы я быть у него в команде.

Слышать это было не слишком приятно. В суровых капитанах он никогда не числился и гордился тем, что люди слушаются его из уважения, а не из страха перед его тяжелой рукой. В его команде многие были волонтерами.

Он чувствовал себя виноватым также из-за того, что действовал через голову левитасовского капитана. Теперь тот имеет полное право жаловаться. Однако особенно сильных угрызений по этому поводу не испытывал. Левитас был явно заброшен, и чувство долга не позволяло ему оставлять животное в таком состоянии. Нестрогая субординация Корпуса в этом случае могла сыграть ему на руку. Возможно, здесь в отличие от флота это не будет рассматриваться как прямое вмешательство и не вызовет особого возмущения.

Первый день, не слишком удачный, измотал его и порядком обескуражил. Вопреки опасениям, он не столкнулся ни с чем таким, что могло показаться невыносимым, но все здесь было незнакомо и легкой жизни не обещало. Лоуренс помимо воли тосковал по жесткому флотскому распорядку, которому подчинялся всю свою жизнь. Ему, при всей неосуществимости такого желания, хотелось вновь очутиться вместе с Отчаянным на палубе «Надежного», посреди бескрайнего океана.