"Шпионы XX века" - читать интересную книгу автора (Найтли Филлип)

Глава 10 УСС: весенние годы

Рузвельт, как и Черчилль, благоговел перед шпионской деятельностью. В свою бытность помощником министра военно-морского флота во время первой мировой войны он и сам немного занимался разведывательной работой. Когда Рузвельт стал президентом США, он вспомнил о своем увлечении молодости. В свете того, что произошло в дальнейшем, это оказалось большой ошибкой. Несмотря на более поздние писания об ужасающем состоянии разведки накануне второй мировой войны, дела в США обстояли вовсе не так плохо. Управление военно-морской разведки действовало с 1882 года. Департамент военной разведки – с 1885 года, а ФБР существовало с 1910 года. До 1927 года даже имелось учреждение централизованного сбора и оценки информации – Управление советника Госдепартамента(1). В системе разведки не было таких недостатков, которые не могли бы быть исправлены вливанием необходимых средств.

И тем не менее для США был избран курс, который в конечном итоге привел к тому, что разведывательная служба превратилась в крупную деталь бюрократической машины американского правительства. Еще задолго до войны Рузвельт приступил к созданию того, что можно назвать его личной разведывательной службой. В этой службе были две самостоятельные группы, выполнявшие профессиональные разведывательные задачи, включая перехват телеграмм и перлюстрацию писем (то и другое запрещалось законом). Одна группа финансировалась Рузвельтом из неподотчетных фондов, а вторая – из его собственного кармана.

Вторая группа вышла из недр тайного общества «Комната», возникшего в 1917 году. Оно состояло из богатых англофилов, жителей Нью-Йорка, часть которых ранее работала в разведке, а часть просто восхищалась романтикой шпионской деятельности. Среди них были: Винсент Астор – отпрыск американской ветви знаменитой английской семьи, Кермит Рузвельт, воевавший в Европе во время первой мировой войны, зять Эндрю Меллона Дэвид Брюс, книгоиздатель Нельсон Даблдей, банкир Уинтроп Олдриг, адвокат с Уолл-стрит Генри Г. Грей, судья Фредерик Керноген; компания выдающихся биржевых брокеров, меценатов и ученых. «Комната» собиралась ежемесячно в квартире, в которой не было жильцов и где стоял телефон с не указанным в справочниках номером. «Комната» поддерживала связь с СИС через писателя Сомерсета Моэма, а позже с помощью сэра Джеймса Пейджета и Уолтера Белла – расквартированных в Нью-Йорке офицеров СИС(2).

Под прикрытием якобы научной экспедиции «Комната» организовала изучение военно-морских баз Японии на Тихом океане, подготовила справки по политическому и экономическому положению в зоне Панамского канала, в странах Карибского бассейна и в Перу. В 1939 году после начала войны в Европе «Комната» переключилась на контрразведывательную деятельность. Используя свои контакты в банковских кругах, группа просматривала банковские счета, которые, по её мнению, могли быть использованы для финансирования диверсий и шпионажа. В частности, «Комната» держала под контролем счет Амторга – «крыши» для КГБ на американской земле. Астор использовал свое положение президента телеграфной компании «Вестерн Юнион» для выявления телеграмм, содержащих полезные сведения, а прекрасные отношения «Комнаты» с англичанами позволяли ей знакомиться с содержанием дипломатической почты из Тринидада и Тобаго. По поручению Рузвельта «Комната» разрабатывала планы по охране промышленных объектов от диверсий и по укреплению пограничной службы на границе с Мексикой в целях недопущения проникновения в страну вражеских агентов(3).

В 1941 году усилия «Комнаты» были дополнены деятельностью ещё одной секретной организации, возглавляемой другом Рузвельта журналистом Джоном Франклином Картером.

Картер начал действовать в начале года, получив от Рузвельта 10 тыс. долларов и указание информировать его по всем вопросам, связанным с безопасностью США. Картер привлек исследователей и агентов и приступил к изучению всего на свете, начиная от вопросов устойчивости европейских правительств и кончая проблемами лояльности американцев японского происхождения или опасности пятой колонны в США. К концу года бюджет группы составлял 94 тыс. долларов. Картер отправился в Нью-Йорк, чтобы ознакомиться с деятельностью Астора. После этого визита он жаловался президенту на то, что Астор весьма ревниво отнесся к появлению конкурирующей организации(4).

Перед войной функционировало ещё одно разведывательное ведомство, которое не было известно ни Астору, ни Картеру (возможно, что и президент не знал о нем). Оно возникло первоначально как сугубо частное предприятие, и лишь позже его деятельность стала финансироваться Управлением военно-морской разведки. Основателем его был Уоллес Банта Филлипс, президент компании «Пирене», штаб-квартира которой находилась в Лондоне. Один из сотрудников компании имел опыт разведывательной работы (см. главу 2). Заявления об успехах Филлипса носят весьма экстравагантный характер (утверждалось, что у него на окладе не меньше семи экс-премьер-министров) и не поддаются проверке. Основной целью организации, по крайней мере первоначально, был коммерческий шпионаж, и, если верить Филлипсу, компания имела агентов в Советском Союзе, Франции, Румынии, Болгарии, Турции, Сирии, Египте, Афганистане, Иране и Мексике. Однако сообщения этих агентов носили фрагментарный характер и поступали крайне нерегулярно. Хотя некоторая часть агентуры и обладала опытом работы в разведке, в основном информаторами Филлипса были бизнесмены, ученые, журналисты, согласившиеся немного подзаняться шпионажем для развлечения или чтобы получить дополнительный заработок(5).

Таким было состояние военной разведки в США на пороге войны. Эйзенхауэр вспоминал, что, перейдя в 1941 году на работу в Генштаб Министерства обороны, он обнаружил, как мало внимания уделялось разведывательной работе. Рей С. Клайн, заместитель директора ЦРУ в 60-х годах, писал о 1941 годе: «Даже сейчас ужасаешься, когда думаешь о том, насколько нам не хватало необходимых разведывательных данных в то время, когда грянула война»(6). Однако это была нехватка скорее в сфере классификации и оценки, а не в области непосредственного сбора сведений. Ситуацию легко было исправить созданием единого центра, куда стекались бы все разведданные и где они подвергались бы сортировке и анализу.

Однако Рузвельт не хотел создавать организацию такого рода. Американцы традиционно негативно относились ко всему, что напоминало централизованную полицейскую службу, особенно секретную. Многие граждане страны успели на себе испытать, как в Европе действуют тайные силы государства, и теперь решительно требовали, чтобы США были избавлены от такого позорного явления. «Создание военной супершпионской организации нежелательно, и в ней нет необходимости, – восклицала «Нью-Йорк таймс» в редакционной статье. – Такое ведомство чуждо американским традициям, никто не хочет иметь здесь тайную полицию типа «славного ОГПУ», да в ней и нет никакой нужды»(7).

Теперь нам никогда не узнать, был ли готов Рузвельт к тем политическим последствиям, которые должно было вызвать создание централизованной разведывательной организации. С июня 1940 года открылась новая возможность – сотрудничество с Великобританией. Те, кто считали, что разведывательные возможности США недостаточны, как правило, веровали в другой миф: английская шпионская служба – само совершенство. Поэтому, когда от Великобритании поступило предложение о кооперации в сфере разведки, Вашингтон был более чем готов к тому, чтобы заключить сделку. Кажется, американцам не пришло в голову, что Англия руководствовалась чисто прагматическими соображениями и что «кооперация» на самом деле может подразумевать «доминирование».

Связи между Великобританией и США в области разведки были весьма слабы, нерегулярны и шли главным образом по линии вoeнно-мopcких сил. В начале 1940 года Мензис – шеф СИС – неофициально обратился к главе ФБР Эдгару Гуверу с предложением о сотрудничестве в выявлении немецких агентов в США. В мае СИС попыталась расширить сотрудничество и придать ему официальный характер. С этой целью полковник Уильям Стефенсон был назначен главой представительства СИС в США, он также должен был отвечать за связь с ФБР. Стефенсон прибыл в Нью-Йорк 21 июня и учредил организацию под названием «Британская координационная служба безопасности» (БКСБ). Это название может ввести в заблуждение, потому что Стефенсон считал себя больше чем «координатором». Канадец, бывший летчиком во время первой мировой войны, он подружился с Черчиллем в 30-е годы. В то время, возвращаясь из деловых поездок в Германию, Стефенсон регулярно информировал его о возрастающей военной мощи этой страны. Полковник полностью разделял стремление Черчилля к англо-американскому союзу, направленному против фашизма, но в планах Стефенсона координация в области разведки занимала подчиненное место. Главную свою задачу он видел в том, чтобы втянуть США в войну.

Одним из друзей Стефенсона в Нью-Йорке был 57-летний адвокат с Уолл-стрит, герой первой мировой войны Уильям Дж. Донован. Именно на нем первом полковник проверил свой дар убеждения. Выбор Стефенсона объяснить довольно трудно. Дело в том, что Донован вел свое происхождение от ирландцев, сочувствовал национально-освободительному движению в этой стране и не испытывал любви к англичанам. В то время у него не было каких-либо особых отношений с правительством или лично с Рузвельтом. (Хотя они довольно хорошо знали друг друга и у них был общий друг Джон O'Брайен, юрист, консультировавший Рузвельта по вопросам внутренней безопасности.) И в силу этого он не мог оказывать никакого реального влияния на американскую политику.

Наиболее правдоподобное объяснение состоит в том, что внимание Стефенсона к Доновану привлек нью-йоркский банкир сэр Уильям Уайзмен, бывший представителем СИС в США во время первой мировой войны. Он хорошо знал Донована, но, что более важно, ему была хорошо знакома одна его слабость – восхищение шпионской деятельностью и всякого рода тайными операциями. Этот интерес возник в 1916 году, когда Донован находился в Европе в составе миссии по оказанию помощи голодающим. Тогда он был рекрутирован одной из разведывательных групп СИС в качестве курьера. В 1936 году Донован добровольно представил в Форин офис доклад о своем посещении итальянской армии во время её вторжения в Эфиопию(8). Стефенсон сделал Доновану интересное предложение. Поскольку американский посол в Лондоне Джозеф Кеннеди сообщал в Вашингтон о том, что с Англией покончено и полный триумф Германии – всего лишь вопрос времени, не желает ли Донован посетить Лондон, чтобы собственными глазами убедиться в том, насколько эти доклады далеки от истины? Он мог бы встретиться с королем, с военным командованием, лично изучить настроение нации. Более того, возможно, даже удастся организовать встречу с руководителем секретной разведывательной службы Его Величества.

Предложение Стефенсона совпало по времени с предложением Управления военно-морской разведки о том, чтобы министр ВМС Фрэнк Нокс посетил Великобританию с ознакомительной целью. Нокс отклонил предложение, утверждая, что миссия такого рода может встревожить изоляционистов. Вот здесь-то, видимо, Стефенсон и назвал Донована в качестве альтернативного кандидата для поездки. В результате 11 июля Нокс и Донован встретились за обедом; было решено, что в случае согласия Рузвельта Доновану следует собираться в путь. Президент согласился при условии, что поездка будет оплачена американским правительством(9).

К ярости посла Кеннеди Донован прибыл в Лондон 17 июля. И на протяжении последующих трёх недель был объектом рекламно-пропагандистской кампании, ставшей одним из редких триумфов английской разведывательной службы за время войны. В основном идея Мензиса (руководителя СИС) состояла в том, чтобы убедить Донована: у Великобритании есть воля к борьбе и она располагает средствами для продолжения войны. В Букингемском дворце король Георг VI совершенно искренне заявил, что правительство преисполнено решимости бороться. И куда бы Донован ни приезжал, он видел готовые к бою, прекрасно экипированные части и новые аэродромы, почти готовые к отражению возможного вторжения.

Однако реальность была несколько иной. Далеко не все разделяли решимость Черчилля сопротивляться до последнего и его уверенность в том, что это сопротивление окажется успешным. Золотые резервы Английского банка уже были эвакуированы в Оттаву. В июне, июле и августе 1940 года, как раз в то время, когда Донован находился в Великобритании, более шести тысяч детей состоятельных родителей, способных оплатить проезд, были вывезены в США или страны Содружества, где им не грозила опасность. Внучатая племянница Черчилля Салли Черчилль была бы эвакуирована, если бы не вмешался сам премьер. Министр информации Альфред Дафф Купер оправил своего сына Джона Джулиуса в Канаду. Шведский посол в Лондоне сообщал своему правительству о том, что некоторые члены парламента выступают за скорейшее заключение мира с Гитлером. Посол Великобритании в Вашингтоне лорд Лотиан, человек, организовавший в конечном итоге миссию Донована, требовал, чтобы не делались заявления, которые могли бы закрыть путь к мирным переговорам. Позади только что остался Дюнкерк, и лишь три или четыре дивизии сухопутных войск Великобритании противостояли 150 немецким. Вот-вот должна была начаться битва за Англию. Битва за Атлантику была уже проиграна(10).

Если бы Донован был настроен чуть более скептически, он, видимо, сумел бы получить реальное представление о фактическом состоянии дел. Но он хотел видеть лишь светлую сторону, и англичане были только рады ему в этом помочь. Донована представили всем руководителям британской разведки, и они сделали все, чтобы американец почувствовал себя в их таинственном мире как дома. Мензис рассказал ему о заграничных операциях – привилегия беспрецедентная для иностранца. Начальник военной разведки «Пэдди» Бомонт-Несбитт лично провел Донована с экскурсией по Министерству обороны и рассказал ему о немецких планах ведения войны. Донован посетил Центр промышленного шпионажа, разведывательный отдел Адмиралтейства и беседовал с Черчиллем в «оперативной комнате», оборудованной глубоко в земле, под Уайтхоллом(11).

Заговор сработал. Донован вернулся в Нью-Йорк и, не теряя времени, поведал сначала Ноксу, затем Рузвельту, а потом каждому, кого сумел ухватить за рукав, что у Великобритании достаточно воли и средств для продолжения борьбы, в которой она преуспела бы, получив лишь небольшую помощь со стороны друзей. Донован лично нашел путь оказания этой помощи, обнаружив прореху в американском законе, которая позволила Рузвельту передать Англии эсминцы в обмен на базы на восьми островах в Атлантике. С практической точки зрения сделка оказалась невыгодной для Англии. Ни один эсминец не находился в состоянии боеготовности, а некоторые суда едва держались на воде. Однако суть дела была вовсе не в этом. Смысл мероприятия заключался в том, что таким образом СИС и её поклонник Донован подтолкнули США на шаг ближе к вступлению в войну. Стремясь закрепить успех, Стефенсон писал в Форин офис накануне визита Донована в Великобританию: «…если премьер-министр будет совершенно откровенен с полковником Донованом, последний может весьма существенно помочь в получении от США всего, что нам требуется»(12).

Черчилль хорошо сыграл свою роль. В течение нескольких последующих месяцев Донован встречался с ним дважды, а в начале 1941 года полковник отправился в турне по Ближнему и Среднему Востоку, Греции, Болгарии и Югославии. Эта миссия должна была продемонстрировать стремление Соединенных Штатов твердо поддерживать Великобританию и показать, что те государства, которые не сопротивляются давлению стран «оси», лишатся симпатии и помощи США.

На встречах с Черчиллем, министрами, начальниками разведывательных служб Британии Донован был посвящен во все идеи англичан, касающиеся дальнейшего хода войны. Идеи эти заключались в следующем: Англия не сможет выдержать ещё одной битвы на полях Европы. Вместо этого Германию следует ослабить экономической блокадой, стратегическими бомбардировками, пропагандой и подрывной деятельностью. Затем в нужный момент силы движения Сопротивления в оккупированных странах, подготовленные и экипированные Англией, поднимут восстание, напав на немцев. Это явится прелюдией к вторжению на континент, возможно, с юга, со стороны мягкого подбрюшья Европы.

Теперь мы видим, насколько иллюзорной была эта стратегия. С одной стороны, серьезно переоценивался потенциал УСО и возможность проведения тайных операций, а с другой – явно недооценивались как степень немецкого контроля над оккупированной Европой, так и готовность потерпевших поражение народов к сотрудничеству с победителями. Но перспективы, изложенные Доновану, зажгли его энтузиазмом. Уже пристрастившись к секретным миссиям и международным интригам, он был восхищен концепцией тайных операций, пропаганды и нелегального сбора информации. 10 июня 1941 года Донован отправил письмо Рузвельту, в котором говорилось, что, хотя страна в опасности, у нее нет «эффективной службы анализа, осмысления и оценки информации… о наших потенциальных врагах, которую мы могли бы получить… Поэтому необходимо, чтобы мы создали централизованную разведывательную организацию»(13). Из этого крошечного зернышка предстояло вырасти гигантскому дереву ЦРУ.

Первоначально Доновану и его сторонникам пришлось преодолевать сопротивление Министерства обороны, но 11 июля был издан приказ, согласно которому создавалось Управление координатора информации (УКИ). Новое учреждение возглавил Донован. В компетенцию УКИ входил сбор и анализ информации, относящейся к вопросам национальной безопасности. Управление также могло по запросу президента проводить «такую вспомогательную работу, которая должна была обеспечить поступление информации, имеющей значение для национальной безопасности и пока недоступной для правительства». Иными словами, УКИ было уполномочено проводить от имени американского правительства тайные операции, экспертами в которых, по мнению Донована, являлись бы англичане. Доновану было отпущено из неподотчетных фондов 450 тыс. долларов, однако оклад установлен не был. Впрочем, правительство обещало возмещать его личные расходы(14).

Сразу же возникают два вопроса. Какова роль англичан в успехе Донована? И какие изменения произошли в общественном мнении США? Изменения, которые показали Рузвельту, что он может создать централизованную разведку вопреки укоренившимся традициям.

Первые месяцы 1941 года оказались для Великобритании нелегким временем. К концу апреля пали Греция и Югославия, был эвакуирован Крит, Роммель стоял у границ Египта. Суда шли на дно в Атлантике, потопленные немецкими субмаринами. А УСО потерпело блистательный провал и не смогло разжечь сколько-нибудь серьезного пламени сопротивления в оккупированной Европе. Англичане полагали, что слова, сказанные президенту США в их поддержку, могут принести в эти отчаянные времена существенную пользу. Они решили, что Донован именно тот человек, который им необходим. Не нужно жалеть усилий, для того чтобы поддержать кандидатуру Донована для выдвижения на пост руководителя разведки, который приблизит его к Рузвельту. Англичане полагали, и, как выяснилось, ошибочно, что у главы центрального разведывательного ведомства США возникнут с президентом такие же отношения, как у руководителей СИС с премьер-министром.

Стефенсон и офицеры СИС, переданные в его распоряжение, специально готовили Донована к встрече с Рузвельтом. Два высокопоставленных английских разведчика – адмирал Джон Годфри и его личный помощник коммандер Ян Флеминг (позже прославившийся своим Джеймсом Бондом) – пересекли Атлантику, чтобы принять участие в кампании. Годфри должен был побеседовать с президентом за обедом в Белом доме, а Стефенсон снабдил Донована секретной информацией, рассчитанной на то, чтобы произвести впечатление на президента.

Из доклада Стефенсона Мензису можно понять, какого результата надеялись добиться англичане. Он пишет, что, во-первых, «Донован не совсем уверен в том, хочет ли он принять на себя руководство учреждением, создание которого задумано нами (выделено Ф. Н. – Ред. )». Когда назначение все-таки состоялось, Донован, по словам Стефенсона, обвинил его в том, что тот «интриговал» и «загнал» Донована на эту работу. Стефенсон затем высказывает свое удовлетворение тем, что «наш человек» занял столь важное положение в результате «наших усилий». Майор Десмонд Мортон из Центра промышленного шпионажа пошел ещё дальше в своих откровениях: «По сути дела, деятельность службы безопасности США по просьбе президента направлялась англичанами… Представляется совершенно необходимым сохранить этот факт в тайне ввиду возможности яростного протеста, если он станет известен изоляционистам»(15).

Только благодаря существовавшей в то время атмосфере крайней напряженности англичанам удалось задумать и создать центральное разведывательное ведомство в США. Атмосфера эта характеризовалась шпиономанией, удивительно напоминавшей ту, что на тридцать лет раньше породила в Великобритании СИС и так сильно помогла «отцу американской военной разведки Ральфу ван Деману в 1917 – 1918 годах» (см. главу 2).

Во время первого визита в Великобританию Донована сопровождал Эдгар Маурер, ведущий журналист «Чикаго дейли ньюс». Нокс, владевший газетой, попросил Донована и Маурера вникнуть «в деятельность «пятой колонны», которая так помогла немцам в Норвегии, Голландии, Бельгии и Франции». Интерес Нокса к «пятой колонне» как возможному объяснению ошеломляющих побед Германии в 1940 году разделял и Рузвельт. В своей зажигательной речи по радио 26 мая он сказал американцам: «Нам известны новые способы нападения. Троянский конь, «пятая колонна», которая предает страну, не готовую встретить измену. Шпионы, диверсанты, предатели – вот актеры новой трагедии»(16).

Донован и Маурер (который писал о блицкриге – немецкой молниеносной войне и о «пятой колонне») прекрасно справились с поручением. Они подготовили серию статей, распространенных осенью 1940 года через агентства печати. Эти статьи опубликовали многие американские газеты. Позже статьи были объединены в брошюру «Уроки деятельности «пятой колонны» для Америки», предисловие к которой написал Нокс. Опираясь в основном на материалы, полученные от СИС, авторы утверждали, что не германский военный гений, а созданная гестапо «пятая колонна», содержание которой обходится в 200 млн. долларов в год, нанесла ужасающее поражение союзникам в 1940 году. Но это лишь цветочки, заявляли они, по сравнению с тем, что ещё предстоит. Гитлер вознамерился установить контроль над всем миром, а США, «искалеченные разнообразными запретами цивилизации», окажутся неспособными к сопротивлению. Страна «приютила несколько миллионов немцев». «Тысячи немецких официантов» готовы выступить соглядатаями, а остальные американцы немецкого происхождения могут стать легкой жертвой шантажа со стороны гестапо. Из всего сказанного, по мнению авторов, следовал очевидный вывод. В случае войны с Германией члены нацистской «пятой колонны» используют все возможности, для того чтобы «уничтожить свою собственную страну, подорвать её оборонную мощь, ослабить военные усилия, топить её корабли, убивать её солдат и матросов во имя чужеземного диктатора и чуждой политической идеологии»(17). Поражает схожесть аргументов, используемых в брошюре Донована и Маурера, с теми доводами, которые подогревали антигерманскую истерию и шпиономанию в Великобритании в 1909 году. Даже одна и та же профессия – официанта – была избрана как наименее заслуживающая доверия. Результаты оказались идентичными. ФБР захлестнула волна сообщений о немецких шпионах и диверсантах. И хотя страх перед «пятой колонной» никогда не достигал уровня бредового визга, характерного для Великобритании (где тысячи немецких эмигрантов, бежавших от Гитлера, были согнаны в лагеря как в самой Англии, так и в странах Содружества), он все же помог подавить изоляционистские настроения, проложив путь Рузвельту для вступления в войну. Боязнь «пятой колонны» привела к тому, что мало кто осмеливался поднять голос против создания в Америке её первого в истории центрального разведывательного ведомства[33].

И все же, несмотря на весь шум, угроза создания или существования «пятой колонны» была мифом. Частично он явился плодом деятельности английских мастеров шпионажа, которые стремились объяснить таким образом провалы в. своей разведывательной работе. Этот миф расцвел новыми красками с благословения правительств, полагавших, что будет неплохо, если народы Великобритании и США пробудятся перед угрозой враждебной деятельности..

Миф впервые возник в начале 1940 года после падения Норвегии, когда немцы успели нанести упреждающий удар, а британские планы оккупации этой страны потерпели крах. В английской и американской прессе тут же было объявлено, что столь быстрый успех Гитлера объясняется существованием гигантского заговора, тем, что перед вторжением страну наводнили немецкие агенты. Эта версия вскоре получила официальную поддержку. Слова из сообщения американского журналиста в Норвегии «троянский конь Германии» были, как мы уже видели, использованы Рузвельтом месяц спустя. Британский Объединенный комитет по разведке (ОКР), собравшись 2 мая, чтобы обсудить вопрос о том, почему английская разведка оказалась неспособной даже намекнуть на возможность немецкого вторжения в Норвегию, также уцепился за миф о «пятой колонне». На самом деле комитет получил достаточно материалов от разведок различных родов войск, чтобы иметь возможность заблаговременно предупредить о готовящемся вторжении. Эти материалы было необходимо лишь правильно интерпретировать, то есть провести работу, которая, собственно, и возлагалась на ОКР. Но комитет предпочел оставить в стороне собственные недоработки и возложить всю ответственность на немецкую «пятую колонну». Комитет утверждал, что специальной секции немецкой разведывательной службы было поручено «распространять ложные сообщения о намерениях Германии и делать вводящие в заблуждение заявления касательно планируемых операций». Короче говоря, английская разведка полагала, что дело не в том, что она не сумела заметить явных признаков готовящегося немецкого вторжения в Норвегию, а в том, что она была намеренно введена в заблуждение. Объединенный комитет по разведке пришел к следующему выводу: «Мы не должны исключать того, что деятельность «пятой колонны» в нашей стране, в настоящее время замороженная, может сыграть активную и весьма опасную роль в нужный для противника момент»(18).

Вскоре после падения Франции и Нидерландов надо было отчитываться за новые поражения. И вновь наличие «пятой колонны» оказалось убедительным объяснением. Менее чем через две недели после того, как ОКР составил справку о Норвегии, бывший посланник Великобритании сэр Невилл Блэнд объяснил теми же словами падение Нидерландов и предупредил своих коллег о «врагах среди нас». Блэнд заявил, что «самая ничтожная посудомойка не только может быть, но обычно уже является потенциальной угрозой безопасности нашей страны». Свидетельства деятельности «пятой колонны», естественно, начали обнаруживаться повсеместно. Адмирал Годфри, шеф разведки ВМС, один из источников информации для Донована, заявил на заседании ОКР, что в Ирландии появился какой-то неизвестный австриец и что некий гольф-клуб принял в число своих членов нескольких австрийцев(19).

Теперь мы понимаем, что все это была чистейшей воды фантазия. «Пятой колонны» не существовало. Английский историк А. Дж. П. Тейлор, изучив после войны все известные факты, пришел к следующему выводу: «Пятая колонна» из предполагаемых предателей была плодом панических умонастроений. В реальности она не существовала». Голландский историк Луи де Йонг по заданию ЮНЕСКО составил записку о деятельности немецкой «пятой колонны» как составной части военных преступлений нацизма. Исследователь пришел к заключению, что существование «пятой колонны» в Западной Европе практически является мифом, а крушение Норвегии и Дании вполне можно объяснить в чисто военных терминах(20).

Но как же быть с США? Насколько оправдана деятельность Донована и Маурера, импортировавших английские страхи перед «пятой колонной» в Америку? Логично предположить, что, если немцы не создали гигантской «пятой колонны» в Западной Европе, вряд ли они могли преуспеть в этом в США. На самом деле Гитлер специально приказал Канарису и абверу не проводить никаких диверсий в США, так как он не желал дать Рузвельту повода для вступления в войну(21). До Перл-Харбора действий такого рода не наблюдалось вообще, да и после их число было весьма ограниченным. Разведывательные операции Германии в США во время войны организовывались плохо и принесли мало пользы. Например, до самого конца войны немцы так и остались в неведении относительно того, что американцы ведут работы по созданию атомной бомбы(22). Немцы предпринимали хилые попытки саботажа в отношении английской собственности в США. В то же время, поскольку одной из задач возглавляемой Стефенсоном организации «Британская координационная служба безопасности» являлось нарушение снабжения держав «оси» из США (осуществляемого на судах нейтральных стран), весьма вероятно, что англичане совершили в 1940 и 1941 годах больше диверсий в США, чем любая немецкая «пятая колонна».

Поскольку в основе создания первого центрального разведывательного учреждения в США лежали фантазии, то фантазии явились и основополагающей чертой всех ранних операций. Тон этому задавал сам Донован. Среди его первых предложений Рузвельту были планы, в соответствии с которыми половина тихоокеанского флота и 15 тыс. американских коммандос должны были нанести неожиданный удар по Японии, а в случае провала операции удар должен быть повторен и с Аляски. Были и такие экстравагантные предложения, как посылка австралийского актера Эрола Флинна в Ирландию с целью убедить ирландское правительство предоставить США военные базы на своей территории. Воображение Донована не знало границ. Одна из его идей состояла в том, чтобы оказать американскую поддержку Отто Габсбургу в его претензиях на австрийский трон, другая – в том, чтобы подорвать экономику Италии, наводнив страну фальшивыми банкнотами(23).

Это безумие слегка затронуло даже Рузвельта. Когда кто-то из патриотически настроенных граждан написал ему, что японцы испытывают смертельный ужас перед летучими мышами, президент дал указание Доновану изучить возможность бомбардировки Японии огромными массами американских нетопырей. Целый ряд организаций и в самом деле потратил несколько лет на эксперименты по перевозке бедных животных по воздуху на большой высоте и сбрасыванию их так, чтобы они до приземления не успели окоченеть до смерти.

Некоторые другие операции Донована были не менее фантастичны. Он направил Арманда Денниса – специалиста по человекообразным обезьянам – в Аккру. Там, скрываясь под вывеской «экспедиции по ловле горилл», Деннис и члены его группы «должны были вести наблюдения за шпионской деятельностью и военными приготовлениями немцев», а также сообщать о настроениях туземных вождей в Бельгийском Конго и Французской Экваториальной Африке. Миссия кончилась полным провалом. Деннис жаловался Доновану, что на большинство вопросов, которые ему предлагалось выяснить в Африке, можно получить ответы в Нью-Йорке после нескольких телефонных звонков. Он заявил, что вообще опасается задавать вопросы, так как если он сделает это, то станет ясно, что он занимается шпионской деятельностью, и его отправят в тюрьму. Передвигаться же по стране без специального разрешения, которое чрезвычайно трудно получить, он не может. Получив наконец требуемое разрешение, Деннис тяжело заболел и был вынужден вернуться в США(24).

Донован бомбардировал Рузвельта разведывательными сообщениями, значительная часть которых не соответствовала истине, некоторые не относились к делу, а для большинства было характерно и то и другое одновременно. Японцы намерены отправлять конвои в Чили; немцы собираются напасть на Испанию; орды немецких диверсантов вот-вот высадятся в США, где их встретят «штандартены» из СА и СС; готовится альянс между вишистской Францией и Германией. Лишь в некоторых сообщениях давалась оценка источника, а многие сообщения противоречили одно другому.

Идеи Донована по «черной пропаганде» тоже были, мягко говоря, плохо продуманы. Через месяц после Перл-Харбора, например, он предложил объявить, что Япония намерена атаковать Сингапур. Пропагандистская суть задумки состояла в следующем. Когда нападения не произойдет, а в этом Донован был уверен, можно будет заявить, что это означает поворотный момент в войне. О реакции Донована, когда Япония месяцем позже захватила Сингапур, история умалчивает(25).

Этот водопад безумных идей, извергаемых Донованом, можно извинить тем, что он оказался по уши втянут в гражданскую войну в Вашингтоне. Объединенный комитет начальников штабов, который поначалу старался держаться подальше от Донована и его штафирок, слишком поздно разглядел, каким влиянием он пользуется в Белом доме, и решил включить его в свою команду. Основные структурные подразделения Управления координатора информации (УКИ), связанные с разведкой и проведением специальных операций, были переданы под контроль Объединенного комитета начальников штабов и переименованы в Управление стратегических служб (УСС). Президент одобрил эту реорганизацию своим указом от 11 июля 1942 года. Организация обрела под ногами твердую почву. Донован остался руководителем. Но даже поверхностный анализ этой бюрократической схватки, которая занимала Вашингтон в то время, когда необходимо было решать несравненно более важные задачи, показывает, что Донован выиграл лишь один-два кровавых раунда, но отнюдь не весь бой.

Первым противником на ринге оказался Гувер, который был настроен резко отрицательно по отношению к Доновану и его организации с момента её зачатия. Он видел в ней угрозу своей монополии в деле обеспечения безопасности США и сборе информации в странах Латинской Америки. Гувер с подозрением относился к тесным связям Донована с англичанами. Шеф ФБР втайне начал собирать досье на Донована, внедрил шпионов в его организацию и мешал проведению операций. В то же время он нападал и в открытую, апеллировал непосредственно к Рузвельту. Лишь после того, как Донован обещал не оспаривать монополию Гувера на операции в Южной Америке, тот на некоторое время успокоился(26).

Госдепартамент также видел в ведомстве Донована посягательство на информацию, собираемую дипломатами. Кеннеди яростно протестовал против визитов Донована в Великобританию, а заместитель госсекретаря Самнер Уэллс потребовал от Рузвельта распустить организацию. Госдепартамент был недоволен тем, что Донован не признает разделения полномочий и использует необходимость сбора информации как предлог, для того чтобы влезать в чужие дела. Однако Рузвельт, поняв, что Донован нарушает спокойствие Госдепартамента, решил, что это совсем неплохо, и не предпринял ничего в ответ на требование Уэллса.

Но самый мощный вызов Доновану бросила военная разведка в лице генерала Джорджа Стронга, в прошлом сражавшегося против индейцев. Генералу была ненавистна сама идея существования гражданской службы, находящейся в центре военных операций в военное время. Ему особенно не по душе было ведомство, финансируемое из секретных фондов, подчиненное непосредственно президенту, имеющее тесные связи с англичанами, дилетантское и открытое для коммунистического проникновения. Стронг, имевший благодаря своему влиянию и аристократическим манерам прозвище Король Георг, решил сокрушить Донована. Донован был не так хитер, как Мензис, а Стронг, контролируя доступ к материалам «Ультра» и «Мэджик» (американский перехват и дешифровка радиограмм японцев), использовал эти материалы для того, чтобы высмеивать операции УСС. Стронг завел детальное досье на ведомство Донована и при любой возможности поносил как работу организации, так и её шефа(27).

Усилия Стронга по уничтожению Донована можно просто объяснить личными амбициями. Без сомнения, он видел в Доноване главного конкурента в борьбе за пост директора послевоенной централизованной разведывательной службы, которая должна была родиться из хаоса военных лет. Однако немецкие документы, захваченные после капитуляции Германии, подтверждают, что Стронг был прав в одном: система внутренней безопасности в организации Донована была отработана слабо.

В мае 1942 года майор Герман Баун, возглавлявший восточное направление разведывательного управления абвера, направил сообщение командующему передовым эшелоном немецких армий на советско-германском фронте. Это был удивительный документ. В нем достаточно детально излагались взгляды американского правительства на стратегию развития событий до конца 1942 года. Основные позиции заключались в следующем: Советский Союз должен продержаться до того времени, пока американская военная промышленность не достигнет такого уровня, что можно будет оказывать помощь Советам. Если русским удастся втянуть Германию во вторую зимнюю кампанию, союзники окажутся в безопасности. Силы русских включают 360 дивизий, в то время как немцам не хватает 100 дивизий, чтобы успешно завершить кампанию до наступления зимы. Союзники не откроют Второй фронт в Европе в 1942 году, но попытаются ввести Германию в заблуждение и заставят её поверить, что они планируют вторжение. Одним из элементов дезинформации должен явиться рейд на побережье Франции[34].

Баун сообщал, что информация поступила из нескольких источников. Один из них просто характеризовался как «надежный». О других было сказано, что некий иностранный дипломат слышал это от «американского полковника Донована». В немецких архивах нет ничего, указывающего на осознание немцами огромной важности этой информации. Вероятно, потому, что Германия уже пришла к выводу о том, что в 1942 году Второй фронт не будет открыт. Но этот пример показывает, что утечка информации шла непосредственно от Донована(28).

Стронг, естественно, не знал этого, и обвинение в адрес Донована о никуда негодной системе внутренней безопасности оказалось холостым выстрелом. Генерал обвинил полковника в том, что тот позволил своим людям похитить у японского военного атташе книгу кодов и тем самым поставил под угрозу систему «Мэджик». Стронг заявил, что операция проведена очень неуклюже, японцы наверняка встревожены, и в результате он «готов держать пари, что возникает опасность смены всех кодов». После успеха битвы за Мидуэй и той роли, которую сыграла в победе американцев система «Мэджик», она стала рассматриваться в качестве важнейшего источника разведывательной информации. Поэтому предупреждения Стронга легли непосредственно на стол президента.

Расследование, однако, показало, что реальная картина не совпадала с тем, как пытался изобразить эти события Стронг. Материалы, изъятые у японского атташе, состояли из дубликатов его телеграмм. Дубликаты извлекли из корзины для мусора, они были зашифрованы элементарным кодом для второстепенных отправлений. Агенты, изъявшие материал, действовали с ведома Стронга, он знал об операции и не высказал возражений. Наконец, в справке из управления, которое вело систему «Мэджик», указывалось, что за кражей в Лиссабоне не последовало снижения уровня радиообменов с использованием шифра, который, по мнению Стронга, был скомпрометирован(29).

Об этом бесполезном споре, отнявшем у враждующих сторон так много сил и энергии в то время, когда шла война, вряд ли стоило упоминать, если бы не его последствия. Объединенный комитет начальников штабов, раздраженный этой междоусобицей, решил четко разграничить полномочия. В результате появился устав УСС, одобренный 23 декабря 1942 года и озаглавленный «Функции Управления стратегических служб»[35]. Значение устава состояло в том, что он поднимал УСС до уровня управлений военной и военно-морской разведки, поручая ему «планирование, развитие, координацию и ведение психологической войны» наряду со сбором «такой политической, психологической, социологической и экономической информации, которая может потребоваться для ведения военных операций».

Хотя устав, казалось, обеспечивал место УСС в высшей лиге, у Стронга в руках оставалось оружие, при помощи которого он буквально искалечил ведомство Донована. Ему было вменено в обязанность передавать в УСС лишь те материалы радиоперехвата, которые касались вопросов национальной безопасности. Стронг выдавал Доновану самый минимум, оставляя остальное себе, для того чтобы поднять авторитет своей организации. В итоге УСС было постепенно отстранено от сбора разведывательной информации и его деятельность направлялась на проведение диверсионных операций. Нет сомнения, что Донован в глубине души приветствовал такое изменение курса(30).

Донован считал себя прежде всего человеком действия. Подобно генералу Паттону, он стремился к тому, чтобы лично вести войска в смертельную битву. Поскольку это было невозможно, он поставил всю свою энергию на службу УСС, миниатюрному войску, состоящему из увлеченных дилетантов. Он дал возможность своим бойцам пережить в реальности их юношеские фантазии, тягу к приключениям, стремление продемонстрировать отвагу, жажду завоевать признание и заслужить уважение своих друзей. Они должны были являться людьми действия (Донован обожал спортивных звезд) и быть преданными УСС превыше всего. Чем больше шума они производили, тем больше Донован их любил. Он был гордым седовласым отцом целой кучи почти неуправляемых сыновей-подростков. Один сотрудник УСС припоминает встречу Донована и 27-летнего капитана, вернувшегося из вражеского тыла. Донован с огромным кольтом 45-го калибра на бедре, с глазами, сияющими от восторга, тепло потряс руку молодого человека (никаких военных приветствий!) и спросил: «Ну что, признавайся, сынок, какие безобразия ты там натворил?»(31)

Большинство офицеров УСС имели похожее прошлое: они были уроженцами Восточного побережья и происходили из хороших семей. У них была теперь своя «хорошая война». Операции, в которых они хотя бы мимолетно участвовали, давали им чувство вовлеченности в великие исторические события. Свободный от дисциплины и рутинных обязанностей обычной военной службы, офицер УСС претворял в реальность свои мечты о приключениях, ощущая при этом, что одновременно служит своей стране. Для многих из них годы войны связаны с буйством молодости, и они оглядываются на прошлое с ностальгией.

Однако существовало и иное УСС, о котором редко упоминается. Молодцы Донована после недолгого пребывания в Лондоне (где им угрожала лишь опасность попасть под машину во время затемнения по пути из гостиницы в американское посольство) поняли, что им не удастся раздуть пожар сопротивления в Европе. Причина лежала на поверхности: ни один из них не владел в достаточной степени европейскими языками и не имел солидной «крыши», необходимой для любого агента-нелегала. Подход к подбору агентов – особенно тот, который дискриминировал евреев, – должен был претерпеть изменения. Практически основным источником для вербовки должны были стать беженцы из Европы, те, кто нашел в США убежище от Гитлера. Естественно, многие из них были евреями.

У них были серьезные мотивы для такой работы, и они отчаянно желали получить американское гражданство. Один из них, Джон Вейц, вспоминает, как его отозвали из армии и предложили служить в УСС: «Я немедленно согласился, потому что хотел остаться в США. К тому времени у меня был лишь немецкий паспорт с напечатанным на нем большим «J» (еврей). Став офицером, я автоматически приобретал американское гражданство»(32). Для Вейца и ему подобных война была не блестящим приключением, а весьма опасным и сложным делом. Их путь мог бы быть более легким, получи они хорошую подготовку. Но у Донована не хватало времени для всякого рода организационных тонкостей, таких, как разработка учебных программ, например. Он осуждал тех, кто не был готов немедленно очертя голову пуститься в авантюру. «Это вроде игры, – говаривал он. – А волков бояться – в лес не ходить».

Говоря по совести, ни один из оперативников УСС не получал настоящей подготовки. Один из первых сотрудников организации, Лайман Б. Киркпатрик, вспоминал: «Все мы были в этом деле новичками. Меня направили в Мэриленд, в так называемый тренировочный лагерь. По-видимому, право решать, чем заниматься и что может оказаться полезным в будущей работе, было оставлено за нами. Парочка новобранцев читала шпионские романы. Некоторые усердно прорабатывали самоучитель самообороны без оружия, составленный английским офицером полиции Гонконга. Кое-кто разрабатывал примитивные любительские коды. И это был фундамент нашей подготовки. Нам пришлось учиться у англичан, которые, по крайней мере, лучше понимали, что можно и чего нельзя делать, и которые были гораздо изощреннее нас в политике»(33).

Донован обожал действие, а вовсе не учебу. Он и сам шел на совершенно необоснованный риск. Полковник настоял на своем приезде в Нормандию вскоре после высадки там десанта. Он знал о системе «Ультра», и, если бы его забрали в плен, это могло поставить под угрозу всю систему радиоперехвата и дешифровки союзников. Адмиралу, который отказался взять его для десантирования на пляжи Нормандии, он заявил: «Что может быть прекраснее для нас, чем смерть в Нормандии с вражескими пулями в брюхе». Когда он все же попал на место высадки, то вскоре оказался в придорожном кювете, а пулеметные очереди немцев срезали ветки кустов над его головой. Как рассказывал Дэвид Брюс, позже посол США в Великобритании (он тогда был с Донованом), полковник заявил, что они не могут позволить захватить себя в плен, так как слишком много знают, и, если дела пойдут плохо, им придется принять яд. Но когда они не обнаружили у себя смертоносных таблеток, Донован сказал Брюсу, чтобы тот не беспокоился: «Прежде чем нас схватят, я вас успею застрелить: ведь как-никак я ваш командир»(34).

Он обладал симпатичной, но наивной верой многих американцев в то, что нет ничего невозможного и что увлеченный дилетант зачастую может добиться лучших результатов, нежели профессионал. Это не очень-то совпадало с традиционным военным мышлением. Одна весьма характерная история (правда, за её достоверность нельзя ручаться на все 100%) показывает, как работники УСС оценивали своего лидера. Согласно этой версии, Донован, находившийся на командном корабле, когда союзники высаживались в Анцио, подошел к своему начальнику генерал-майору Марку Кларку, который задумал и провел эту операцию, похлопал его по плечу и спросил: «Ну что ж, сынок, что будем делать дальше?» Донован был искренне убежден, что один его «мальчик» стоит десяти отличных солдат. Говорят, однажды он заверил лорда Маунтбеттена, командующего союзными войсками в Юго-Восточной Азии, что, если тому не будет хватать двух-трёх тысяч человек для проведения операции, пусть он обратится в УСС и оно охотно «вышлет ему двадцать – тридцать человек, чтобы сделать дело»(35).

И все же деятельность этого человека и его организации во время второй мировой войны создала прецедент и подготовила общественное мнение к американскому вмешательству в послевоенные годы в ход революционного движения. Эдмонд Тейлор, бывший офицер УСС, писал: «Все наши успехи, провалы и комбинации времен «холодной войны» в конечном итоге восходят (может, и не прямо) к Доновану»(36).

Серьезный недостаток Донована заключался в том, что он верил в собственную пропаганду. Его доклад о происках «пятой колонны» создал атмосферу, которая сделала возможным образование УСС. Трудно поверить в то, что Донован принимал свою громогласную риторику о подрывной деятельности немцев за чистую монету. Однако все его действия указывают на то, что это именно так. Донован ошибочно считал, что немцы особенно склонны к ведению тайной войны и что противостоять этой угрозе могут лишь организации типа УСС. Его заблуждение усугублялось уверенностью в том, что англичане обладают ключом, который откроет его мальчикам доступ ко всем секретам этой игры. Убежденный, что УСО с успехом разжигает огонь борьбы в Европе, и опасаясь, что война может закончиться, прежде чем УСС успеет шарахнуть по немцам, Донован обратился к своим английским друзьям за помощью в приобретении более глубокого понимания секретов разведывательной службы, без которого его ведомство не могло стать по-настоящему действенным.

Англичане приветствовали инициативу Донована. Они нуждались в американском капитале, материальном снабжении и людских ресурсах. С самого начала они старались превратить УКИ, а затем УСС в подобие суперУСО/СИС, где они осуществляли бы полный, хотя, возможно, и не прямой контроль: Не случайно, что первый заграничный центр УСС появился в Лондоне и что Донован направил туда на работу сливки своей организации. Американцы прибыли в октябре 1942 года и после приличного неформального приема направились для подготовки в Сент-Олбанс. Они вспоминают англичан как людей, любивших крепко выпить и обожавших устраивать трехчасовые обеденные перерывы. Лайман Киркпатрик суммировал это в следующих словах: «Ленчи начинались в час и захватывали значительную часть второй половины дня. Наши европейские друзья поглощали алкогольные напитки во впечатляющем количестве, однако с малозаметным внешним эффектом. Меня всегда занимало, проводят ли они на работе столько же времени, сколько и мы?»(37)

Один англичанин вспоминает об очаровательной непосредственности своих американских «кузенов»: «Я хорошо помню их первое прибытие. Они появились, словно скромные девицы, только что окончившие школу, чистые и невинные, для того чтобы начать работать в нашем старом вонючем шпионском борделе». Малькольм Маггеридж, служивший в то время в СИС, продолжает: «Очень скоро они огрубели, развратились и стали неотличимы от просмоленных профессионалов, которые играли в эти игры по четверть века или даже более того»(38).

Столь безоблачные отношения продолжались, однако, недолго. Некоторые сотрудники британских разведслужб видели с самого начала, что в конечном итоге Великобритания обречена на то, чтобы стать младшим партнером. Энергия и ресурсы американцев неизбежно перевесят английский опыт, и американцы, стремящиеся к действию, не останутся долго под британским контролем. Эти дальновидные люди оказались правы. Начались разнообразные осложнения. УСС желало установить собственные связи с европейскими правительствами в изгнании; англичане требовали, чтобы эти контакты шли только через них. Американцы хотели сами засылать свою агентуру. Англичане настаивали на том, чтобы их информировали и чтобы такие действия получали одобрение командующего соответствующего театра военных действий. СИС пыталась навязать УСС свои шифры и систему связи. УСС отвергло эти предложения, утверждая, что если их принять, то СИС будет знать обо всех операциях УСС, храня свои действия в секрете(39). В начале 1943 года произошло столкновение двух организаций по поводу миссии, которую центр УСС в Алжире направлял в оккупированную Францию. К возмущению Донована, англичане воспользовались своей монополией на авиацию, способную тайно перебрасывать агентов в тыл врага, чтобы помешать планам УСС.

В надежде приглушить развивающийся антагонизм была выдвинута идея заключить соглашение о разделе мира на сферы влияния. УСС принимает на себя основную ответственность за подрывную деятельность в Северной Африке, Китае, Корее, южной части Тихого океана и Финляндии, в то время как УСО достались Индия, Западная Африка, Балканы и Средний Восток. Операции в Западной Европе проводились как УСС, так УСО(40). Однако обе организации отчаянно браконьерствовали, залезая на территорию друг друга. Так, американцы с разрешения англичан получили доступ к Югославии. Но когда Лондон переключился с поддержки роялистов во главе с Михайловичем на помощь коммунистам, руководимым Тито, УСС изо всех сил продолжало поддерживать Михайловича. Американцы с неодобрением относились к политике англичан в отношении Греции, и УСС подбрасывало в прессу материалы, рисующие англичан в самом неприглядном свете.

Англичане не одобряли открытость американцев, их раскованность в общении – качества, которые помогли им обрести множество друзей в районах, где действовало УСС. Даже некоторая наивность, над которой посмеивались «строители империи» из УСО, обернулась достоинством. Эдмонд Тейлор, представитель УСС при штабе войск США в Юго-Восточной Азии, рассказал такую историю. Молодой офицер УСС, только что окончивший ускоренные курсы тайского языка, путаясь в грамматике, произнес перед лидерами партизанского движения страны вот такую короткую, но зажигательную речь: «Американские офицеры ненавидеть японцев, любить народ Таи. Иначе они (американцы) нехорошие. Все время пить виски, играть в карты, распутствовать, заниматься онанизмом».

Известие об этой речи, говорит Тейлор, распространилось по всему королевству за потрясающе короткое время и «в огромной степени подняло престиж американцев»(41). Нельзя не задаться вопросом, не противопоставили ли жители страны эту речь инциденту с одним высокопоставленным тайским офицером. Офицер прибыл на Цейлон и привез подарок от короля Таиланда лорду Луису Маунтбеттену – золотые запонки. Его принял офицер УСО, заявивший, что Маунтбеттен не примет подарок, который поступил из «вражеской» страны(42).

УСС завербовало бывшего военного корреспондента Терезу Бонней, которая во время русско-финской войны тесно сдружилась с финскими лидерами. Родилась идея послать её в Хельсинки в качестве корреспондента журнала «Кольерс», чтобы попытаться убедить финнов порвать с нацистами. СИС, проведав об этом, возмутилась и сделала все, что в её силах, для того чтобы сорвать эту миссию. Бонней все же приступила к работе, но лишь после того, как УСС направило официальный протест английскому послу в Вашингтоне. Когда УСС решило направить команду из тридцати человек в Норвегию для организации диверсий на железных дорогах, англичане заявили, что они по политическим мотивам против этой операции, и отказались предоставить самолеты для переброски парашютистов. Американцам пришлось использовать свои самолеты с неопытными экипажами. В результате два самолета разбились и погибло десять агентов УСС. Поэтому не стоит удивляться тому, что Лайман Киркпатрик описывает отношения между УСС и УСО/СИС на позднем этапе войны как «постоянную битву за власть», в которой, по мнению другого сотрудника УСС, «англичане были таким же врагом, как и немцы»(43).

Более всего противостояние было заметно на территории Британской империи. Представители УСС были просто шокированы поведением англичан в Индии. Эдмонд Тейлор писал домой: «Работа с нашими «кузенами» превратила меня в циника по отношению ко всяким идеалам. Если бы мы действительно следовали призывам нашей пропаганды, нам следовало бы объявить англичанам войну за то, что они утвердили себя в качестве расы господ в Индии. Правление англичан в Индии – фашизм, и в этом нет никаких сомнений»(44). Англичане чувствовали это отношение УСС. Они совершенно справедливо опасались, что антиколониализм американцев подхлестывает националистическое движение в Индии. На взгляд из Дели, американцы представляли собой такую же серьезную угрозу послевоенному британскому владычеству, как и японцы. Поэтому делалось все возможное, чтобы обеспечить контроль англичан над всеми операциями УСС в этом регионе. Лондон требовал права санкционировать планы УСС и просматривать все сообщения этой организации, направляемые из Индии, до их отправки в Вашингтон. Американский командующий на этом театре военных действий генерал Джозеф Стилуэлл положил конец таким притязаниям. Он заявил американскому Объединенному комитету начальников штабов, что он скорее вообще прекратит все операции УСС в регионе, нежели позволит англичанам, и особенно УСО (генерал был о нем весьма низкою мнения), контролировать эту организацию.

Маунтбеттен и Донован оказались оба втянутыми в эту свару. Первый заявил Лондону, что деятельность УСС в Индии является для него совершеннейшей тайной. Однако у Донована после разговора с лордом сложилось впечатление, что Маунтбеттен согласен на создание крупных специальных сил, в которых УСС отводилась серьезная роль. Донован использовал этот момент для разработки нескольких масштабных, но весьма туманных оперативных планов, которые ещё сильнее встревожили англичан. Стороны достигли соглашения, однако продолжали жульничать. Англичане обнаружили группу агентов УСС в районе, где их деятельность не была санкционирована. В ответ на жалобу Великобритании американцы выдвинули контрпретензии, заявив, что их пытаются отодвинуть в сторону. В качестве примера такого отношения американцы привели передачу английского радио на Таиланд и Индокитай, в которой объявлялось о начале высадки в Нормандии и о том, что Францию освобождают английские и колониальные войска «с некоторой помощью союзников»(45).

Обе конторы принялись шпионить друг за другом. Персонал УСС в Дели был предупрежден о том, что англичане – специалисты по интригам и что они внедрили шпионов во все американские учреждения. Картер – журналист, занимавшийся разведывательной работой лично для Рузвельта, – заявил Доновану, что англичане проникли в УСС и «в подробностях знакомы с его планами, методами и штатом сотрудников». Донован сообщил в ответ: «Наши союзники… знают о делах внутри нашей службы гораздо меньше, чем мы знаем о них».

Отношения с каждым месяцем становились все более кислыми. Одно сообщение УСС заканчивалось следующими словами: «…для наших зарубежных противников, и в первую очередь для англичан». С другой стороны, сотрудник СИС капитан Генри Керби позже охарактеризовал своих «кузенов» из УСС как «этнические отбросы Америки», в результате действий которых «одним махом вся наша система безопасности была поставлена под угрозу»(46).

Глубокая пропасть, разделившая УСС и английские разведывательные службы, означала нечто большее, чем конфликт мастера с подмастерьем, достигшим вершин ремесла и стремящимся избавиться от опеки. В углублении разногласий между ними большую роль играл политический фактор. Большинство американцев, работавших в УСС, были проникнуты антиимпериалистическими настроениями. Рузвельт считал, что европейский империализм был одной из важнейших причин войны, и рассматривал участие США в войне как возможность разрушить старые колониальные империи Нидерландов, Франции и Великобритании. УСС было не чем иным, как одним из инструментов, призванных приблизить их конец.

СИС и УСО, напротив, были заняты сохранением и восстановлением Британской империи во всей её предвоенной славе. Английская разведка не хотела позволить американской организации, родившейся совсем недавно, популяризировать свои антиколониальные идеи в районах, которые СИС и УСО считали принадлежащими Великобритании. Полковник сэр Рональд Уингейт, работавший в аппарате премьер-министра, следующим образом обобщил настроение англичан: «Мы воевали с Германией дольше всех, понесли наибольший урон и принесли самые большие жертвы, а в итоге войны мы потеряли больше, чем любое другое государство. Появились эти проклятые Богом американские профессора, толкующие о четырех свободах и об Атлантической хартии…»(47)

Означает ли это, что УСС оказалось радикальной организацией, несмотря на то что в числе её сотрудников были банкиры, юристы и крупные бизнесмены? Означает ли это, что оно было ориентировано влево, а СИС и УСО – вправо? Бесспорно, многие сотрудники УСС понимали, что человека невозможно заставить рискнуть жизнью и восстать против оккупантов без пряника в виде лучшего будущего. Уильям Филлипс, шеф лондонского центра УСС, писал Рузвельту, что народы колоний «заслуживают в будущем большего, чем просто возврат к их прежним хозяевам». А Роберт Сольбер, руководитель Отдела специальных операций в ведомстве Донована, заявил своему боссу, что «угнетенные народы» невозможно убедить начать сопротивление одними лишь актами саботажа, организованными УСС. «Они должны сопровождаться усилиями, направленными на содействие революции»(48).

Однако каким бы радикалом ни был рядовой агент УСС, его хозяев в Вашингтоне интересовала послевоенная американская гегемония, а не освобождение народов от колониального угнетения. Ким Филби, наблюдая за УСС в своей двойной роли – сотрудника СИС и агента КГБ, – дал мне марксистскую оценку такой политики: «Она являлась радикальной, реалистической и антиколониалистской лишь в самом узком смысле; она была направлена на то, чтобы принцип «открытых дверей» распространился на Французскую, Голландскую и Британскую империи. Причина была та же, что вынуждала череду американских правительств навязывать её Китаю, – экономическое господство. Реализм – возможно, но отнюдь не радикализм»(49).

В пользу точки зрения Филби имеются дополнительные аргументы. Генерал Макартур откровенно определял цели США в войне «как расширение рынков и распространение принципов американской демократии». Французы утверждали, будто бы у них есть свидетельства того, что представители УСС обращались к Хо Ши Мину – лидеру вьетнамских партизан. Было высказано предложение о готовности деловых друзей Донована после войны в обмен на экономические привилегии реконструировать в стране аэродромы, железные и автомобильные дороги(50).

Существовал также «Проект Бинго» – операция, которую УСС наметило провести в Индии в апреле 1945 года. УСС хотело организовать тайное постоянное изучение индийской экономики с целью «защиты американских интересов и безопасности в Азии». Предполагалось провести анализ англо-индийских трестов, картелей, банковских структур, дать личностные характеристики ведущим деятелям экономики и политики. Намечалось исследование возможных источников финансирования промышленного развития, послевоенных планов реконструкции и политических событий, способных оказать влияние на экономическую политику. УСС понимало, что англичане посмотрят косо на этот план и что необходимо проводить его в жизнь втайне и под надежным прикрытием. Тем не менее УСС предложило основать «разведывательные точки» для выполнения этой работы в Дели, Бомбее, Калькутте, Мадрасе, Карачи, Симле, Коломбо, Рангуне и Кабуле. Неясно, насколько далеко зашла реализация «Проекта Бинго». Из досье УСС следует, что схема и цели операции были разработаны достаточно подробно. Правда, нет документов, подтверждающих, что проект начал воплощаться в жизнь. Но поскольку позже ЦРУ добывало ту же информацию, которая предусматривалась «Проектом Бинго», можно допустить, что экономическая разведка, не вытекающая из требований безопасности, начала осуществляться УСС в Индии ещё в 1945 году(51).

Когда окончание войны было уже не за горами, УСС решило приступить к оценке своих отношений с советским союзником. Надо сказать, что сотрудничество было достаточно тесным. Несмотря на свои антикоммунистические взгляды, Донован понимал, что интересы дела требуют кооперации усилий со Сталиным. В декабре 1943 года он слетал в Москву, где заключил соглашение об обмене разведывательной информацией при посредстве американской миссии в Москве.

В результате УСС и КГБ поделились сведениями о том, какие технические средства используют их агенты в оккупированной Европе. В обмен на разведданные о стратегических целях для бомбардировочной авиации и о положении в оккупированных странах УСС передало КГБ миниатюрные фотоаппараты и шифровальное оборудование. Донован даже пытался организовать поездку сотрудников КГБ в Вашингтон, но она не состоялась, несмотря на поддержку начальника штаба сухопутных войск Джорджа Маршалла и посла США в Москве Аверелла Гарримана. Скорее всего это произошло из-за сопротивления Гувера, который смотрел на войну как на неприятный, но, к счастью, временный перерыв в его бесконечной охоте за коммунистами(52).

УСС было весьма встревожено возрастающей мощью и уверенностью Советского Союза. В отличие от немцев и англичан, которые к 1945 году почти полностью выдохлись, русские только начали набирать силу. Их огромные, прекрасно оснащенные новейшим вооружением армии под блистательным руководством триумвирата, состоящего из Сталина, Жукова и Василевского, ураганом ворвались в Европу. Это была новая, уверенная в себе Россия, полная решимости отодвинуть свои границы как можно дальше на запад и удерживать завоеванную с такими жертвами территорию под своим господством любыми, даже самыми жестокими средствами. Как же к этому относилось УСС?

Один из его сотрудников уже размышлял над этой проблемой. Это был Аллен Даллес, преуспевающий бизнесмен, бывший во время первой мировой войны американским дипломатическим представителем в Швейцарии. Донован завербовал Даллеса ещё во времена УКИ. В ноябре 1942 года он отправил Даллеса в Швейцарию с банковским кредитом в миллион долларов и заданием выяснить масштабы сопротивления Гитлеру в самой Германии.

Даллес был человеком крайне консервативных взглядов и стремился к восстановлению довоенной Европы. Уже через месяц после прибытия в Швейцарию он докладывал Доновану о призраке коммунизма, готовом захватить Европу, как только рухнет фашизм. Даллес считал ошибкой требование союзников о безоговорочной капитуляции Германии. Он хотел получить возможность вести переговоры с теми силами в Германии, которые способны воздвигнуть преграду на пути коммунизма. Риск такого рода предприятия был совершенно очевиден: если об этом узнают Советы, вновь пробудятся их страхи перед возможностью создания союза между Германией, США и Англией с целью сдержать коммунизм военными средствами. Так и получилось.

Весной 1945 года Даллес был поглощен операцией «Восход солнца». Он договаривался с генералом СС Вольфом о капитуляции немецких войск в Северной Италии. Поскольку русским не позволили участвовать в этих переговорах, они пришли к заключению: операция «Восход солнца» – не что иное, как попытка заключить в последний момент сепаратный мир с Германией. Советы решили, что союзники подтверждают самые страшные их опасения и вступают в сговор с наихудшими представителями Третьего рейха, чтобы повернуть оружие против Советского Союза.

Даже учитывая паранойю Сталина в этом отношении, точку зрения Советов вполне можно понять. В последние месяцы войны последовала серия предложений от высокопоставленных немцев о том, чтобы США и Великобритания присоединились к Германии и повернули оружие против Советского Союза с целью предотвратить его проникновение в Западную Европу. К англичанам обращались немецкий офицер разведки, перешедший через линию фронта во Франции, и итальянский промышленник, появившийся в английском посольстве в Швейцарии. Но основное внимание немцы сосредоточили на Даллесе, которого они считали «несгибаемым борцом с коммунизмом». В течение короткого промежутка времени итальянский клирик, австрийский бизнесмен и немецкий военно-воздушный атташе в Берне через УСС предложили союзникам заключить священный союз против коммунизма(53).

Вашингтон отверг все эти предложения; Рузвельт считал, что единственная цель всех немецких предложений – породить подозрения и посеять семена раздора между союзниками. Если намерения немцев были действительно таковы (хотя факты этого не подтверждают), значит, они серьезно в них преуспели. КГБ знал, что противник заигрывает с союзниками с 1943 года. Отказ союзников допустить советских представителей к переговорам с Вольфом о капитуляции, казалось, подтверждал самые жуткие кошмары Сталина. Советский Союз открыто обвинил США в двойной игре. Сталин и Рузвельт обменялись едкими телеграммами. Союз военного времени рушился. Атмосфера менялась. УСС, не теряя времени, принялось эксплуатировать новую ситуацию[36].

Оно поступило так прежде всего потому, что некоторые немецкие предложения содержали в себе очень соблазнительную приманку. Например, гестапо предлагало передать весьма ценные досье разведданных по Японии. В обмен требовалось согласие союзников прекратить огонь на Западном фронте и дать возможность Германии сдержать натиск русских. Этому предложению все же можно было противостоять. Но когда генерал Рейнхард Гелен, начальник восточной группы оперативного отдела немецкого Генштаба, перешел со своими людьми и всеми досье к американцам, он сделал предложение, устоять против которого не было никакой возможности. Генерал заявил, что располагает шпионской сетью на советской территории и что его агенты там готовы немедленно начать работать на УСС. После одобрения со стороны Вашингтона организация Гелена получила во Франкфурте помещение, и, хотя Советский Союз считался союзником США, люди Гелена осуществляли свои операции против коммунистов точно так же, как и при Гитлере; только теперь у них был другой хозяин – УСС[37].

Однако УСС так легко стало на путь антикоммунизма, потому что это полностью отвечало его интересам. Донован всегда в глубине души надеялся, что УСС перерастет в разведывательное ведомство мирного времени. Еще в 1943 году он обсуждал с рядом генералов необходимость долгосрочной программы создания «независимой секретной службы Америки, действующей как во время мира, так и во время войны». К 1944 году он далеко продвинулся в своих размышлениях. Теперь он задумывался о возможности создания «центральной разведывательной службы», которая сконцентрировала бы свое внимание на сборе долгосрочной информации стратегического характера и координации деятельности всех государственных разведывательных служб. Поскольку эти идеи подрывали положение многих могущественных ведомств в Вашингтоне, последние встали в резкую оппозицию к Доновану. УСС срочно требовались убедительные доводы, почему Соединенным Штатам необходимо такого рода учреждение. В 1940 году весьма полезной оказалась угроза нацизма, но сейчас он был на грани разгрома. Донован обратил свой взгляд в сторону Советского Союза.

Внутри УСС новые веяния быстро достигли самых низов. Офицер, служивший в авангарде УСС в Берлине, сообщал, что, сидя с русским майором за бутылкой водки, он вдруг с грустью осознал, что «у нас сменился враг». Другие заметили изменение обстановки по тому, как трансформировалось отношение к немцам. Джон Вейц, беженец из Германии, завербованный в УСС из американской армии, вспоминал, что пленным немецким офицерам разрешалось покидать лагерь около Мюнхена для участия в вечеринках с их американскими коллегами. «Один немецкий офицер сдался мне, подкатив на собственном черном лимузине. Он попросил хорошенько позаботиться о его машине, так как она ему скоро понадобится».

Легко понять, почему в такой обстановке американцы приступили к вербовке бывших сотрудников гестапо и разведки. Вейц вспоминал: «Значительную часть агентов УСС в Европе в то время составляли евреи – беженцы из Германии в возрасте 20 – 25 лет. Для них немцы были чудовищами. Такому агенту представлялось невозможным приступить к вербовке нациста. В этих случаях вступали в дело более покладистые офицеры УСС, не говорящие по-немецки. Они заявляли: «Послушай, этот тип толкует лишь на своем языке, но он знаком с ситуацией. Давай используем его на некоторое время. Позже мы всегда сумеем от него избавиться». Полагаю, что некоторые из этих немцев сослужили немалую службу в свое время»(54).

Такова точка зрения человека, работавшего «в поле». Другие же смотрели на дело иначе. Некоторые высокопоставленные американцы считали, что все прошлые дела нацистов, какими бы ужасающими они ни были, имеют второстепенное значение по сравнению с той пользой, которую эти люди способны принести в деле борьбы с коммунизмом.

По крайней мере, один пример прекрасно подтверждает это. В 1945 году Леон Дж. Туррон был начальником архива данных о военных преступниках и о лицах, подозреваемых в угрозе безопасности. Туррон, поляк по национальности, ещё во время первой мировой войны воевал против русской армии. Позже он эмигрировал в США и в 1929 году поступил на работу в ФБР как специалист по вопросам коммунизма. Его официальной задачей в качестве начальника архива было выявление военных преступников и каталогизирование их преступлений. Но у этого фанатика-антикоммуниста было и тайное задание: ему была предоставлена свобода вербовать, не задавая лишних вопросов, бывших нацистов, в первую голову членов СС, в качестве агентов американской разведки – знатоков Советского Союза. Он с такой энергией занимался своей тайной деятельностью, что был назван «одним из первых бойцов холодной войны»(55).

По мере того как новый враг занимал место предыдущего, УСС, не теряя времени, приступило к развертыванию разведывательных операций против Советского Союза. Надо сказать, что это был не первый опыт такого рода. Еще в сентябре 1943 года УСС завербовало в качестве агента служащего крупной компании «Бэджер энд санс», наблюдавшей за монтажом шести нефтеперерабатывающих заводов, поставленных в СССР из США по ленд-лизу. В обязанности агента входил сбор разведывательной информации по вопросам промышленности, сельского хозяйства, культуры, а также по политическим проблемам. В архивах УСС нет сведений о результатах деятельности этого агента.

Несколько иной характер носила операция «Кейзи Джонс». Она была задумана Донованом в 1944 году и осуществлена весной 1945 года. Характеризовалась как «совместный американо-английский проект, целью которого было в условиях послевоенной неразберихи осуществить сплошную аэрофотосъемку Восточной и Центральной Европы, Скандинавии и Северной Африки». 16 эскадрилий американских и английских бомбардировщиков сфотографировали около двух миллионов квадратных миль, включая все районы Германии, оккупированные Советским Союзом, Югославию и Болгарию. Русские вряд ли могли не заметить столь масштабную операцию. Цель её была, по-видимому, сообщена КГБ Юргеном Кучински – советским агентом (см. главу 9), служившим в ВВС США в звании подполковника. Поскольку основная работа Кучински – оценка ущерба, нанесенного немецкой промышленности, – предусматривала просмотр фотографий, сделанных с воздуха, резонно будет предположить, что Кучински знал о «Кейзи Джонс» и передал эту информацию в Москву.

Нет никакого сомнения в том, что русские были осведомлены об этой операции. Имеются секретные сообщения о том, что в последние месяцы войны и в первые дни мира произошло несколько воздушных боев между самолетами США и Великобритании, с одной стороны, и советских ВВС – с другой. Только за один день 2 апреля было зафиксировано шесть схваток, при этом один американский истребитель «Мустанг» был сбит. Русские запретили полеты всем находившимся в СССР самолетам союзников и для подтверждения серьезности своих намерений сбили в июле 1945 года два английских самолета типа «Энсон». В следующем месяце они направили более трехсот протестов по поводу нарушения их воздушного пространства самолетами союзников(56).

Свой первый залп в битве за то, чтобы обеспечить существование УСС и после войны, Донован произвел в октябре – ноябре 1944 года. В объемистом меморандуме Рузвельту он доказывал необходимость постоянно действующего разведывательного учреждения, которое координировало бы всю правительственную разведывательную работу, если последняя влияет на национальную политику. Это было масштабное предложение, грозившее вторжением во многие вашингтонские коридоры власти. Поэтому оно встретило отпор со всех сторон. Рузвельт сам был далеко не убежден в правоте Донована, и, когда враги последнего обеспечили в начале 1945 года утечку информации в прессу, президент не стал защищать Донована от поднявшегося вокруг него шума. Хотя критика в основном шла по линии «нового супергестапо», в общем шуме не потерялись глубокие и толковые комментарии. Адмирал Эрнст Кинг, например, усмотрел элемент опасности в том, что «с течением времени подобная организация может приобрести власть гораздо большую, нежели предполагали её основатели».

Донован все больше и больше оказывался в изоляции. Даже английские друзья, которым он так помог в начале войны, теперь отвернулись от него(57). И когда 12 апреля 1945 года, в самый разгар битвы за разведку, скончался президент Рузвельт, вместе с ним умерли и надежды Донована протащить УСС в новый послевоенный мир.

Новый президент Гарри Трумэн не разделял восхищения Рузвельта, которое тот испытывал перед разведывательной деятельностью. Он не любил получать в Белом доме незаказанную заранее информацию от различного рода добровольных помощников. Он с подозрением относился к разведывательным организациям, не доверял службам безопасности (включая ФБР) и жаждал прикрыть все ведомства, занимавшиеся тайными операциями во время войны. Предложения о создании центральной разведывательной организации Трумэн просто-напросто направил в Бюджетное управление и предоставил ему право решать, учитывая необходимость снижения государственных расходов до предвоенного уровня, кого оно готово финансировать.

Донован боролся, пытаясь завоевать симпатии общественности. Офицерам УСС было предоставлено право раскрывать подробности их военных приключений, и вскоре газеты, журналы и даже комиксы были полны невероятно преувеличенных и чрезвычайно приукрашенных повествований об эскападах УСС. Это, кстати, объясняет, почему американцы старшего возраста вплоть до наших дней сохранили в душе столь романтический облик УСС. Однако усилия Донована были затрачены впустую. 20 сентября 1945 года Трумэн подписал указ о расформировании УСС, и первое центральное разведывательное учреждение Соединенных Штатов формально окончило свое существование. Но произошло ли это на самом деле?

Большая игра слишком глубоко укоренилась в душах многих американцев, чтобы президентский указ мог разом убить стремление продолжить её. Донован и его коллеги без лишнего шума создали организацию, состоящую из бывших сотрудников УСС, – Ветераны стратегической службы (ВСС), которая через три года уже насчитывала 1300 членов. Целью этой организации было содействие всеми доступными средствами выживанию «идеи необходимости создания централизованной разведки»(58).

Членами ВСС стали сотрудники отдела исследований и анализа, который в полном составе был передан в Государственный департамент. Они ещё оставались там, но горели желанием броситься в объятия Центрального разведывательного управления (ЦРУ), как только оно родилось в 1947 году. Членами ВСС стали ученые, вступившие в УСС, чтобы превратиться в людей действия, и те совращенные миром тайн интеллектуалы, которые вернулись после войны назад в университеты, где, овеянные духом романтики, они рекрутировали новое поколение американских разведчиков. Члены ВСС работали в средствах массовой информации, в издательствах, в юридических конторах или на Уолл-стрит, некоторые занимали высокие посты в Вашингтоне – уникальная сеть, состоящая из влиятельных лиц, преданных Доновану и идее УСС.

Эти люди не могли не вызывать восхищения, тем не менее их энтузиазм в основном зиждился на самообмане. Бесспорно, в некоторых операциях УСС были проявлены изобретательность, отвага и самопожертвование самого высокого уровня. Однако по большому счету вклад УСС в победу был минимальным. Организация начала действовать лишь ближе к концу 1943 года, когда война была уже наполовину завершена. История первых дней УСС – это история грубых ошибок, борьбы за независимость от других разведывательных служб США, а также от СИС и УСО. Это история диверсий, совершенных против УСС её врагами в Вашингтоне. В 1947 году один из офицеров военно-морской разведки США сказал, что отношения между его ведомством и УСС были отвратительными и «можно было подумать, что УСС является большим недругом, нежели немцы или японцы»(59).

Большую часть войны генерал Макартур не допускал УСС на тихоокеанский театр военных действий. В Юго-Восточной Азии значительную долю времени УСС тратило, шпионя за англичанами, отвергнув идею агентов с мест, настаивающих на необходимости поддержки Хо Ши Мина и его националистического движения. УСС, вероятно, упустило реальную возможность изменить трагическую историю Вьетнама за последние четверть века. Деятельность организации Донована в Китае серьезно страдала от незнания агентами культурных традиций страны и языка её народа. В Европе УСС было не более чем микроскопическим винтиком в гигантском военно-промышленном механизме, который выиграл войну и без которого УСС просто было бы невозможно функционировать.

УСС, впрочем как и УСО, не сумело полностью осознать реалии оккупированной немцами Европы, прагматизм населения, которое за многие столетия привыкло к тому, что оккупанты как приходят, так и уходят. Офицеры УСС были, например, потрясены, когда французские промышленники, прежде чем дать разрешение диверсионным группам французского Сопротивления взорвать их заводы, работавшие на германскую армию, потребовали гарантий в том, что после войны США компенсируют нанесенный им ущерб.

Участники движения Сопротивления со своей стороны с понятной подозрительностью относились к призывам УСС поднимать восстания в оккупированных странах. Тысячи маки были принесены в жертву в июне 1944 года, когда они откликнулись на призыв поднять восстание. Призыв прозвучал лишь для того, чтобы отвлечь внимание немцев от сил союзников, высадившихся во Франции. Бюрократические проволочки в УСС и изменение военных приоритетов привели к тому, что французские и итальянские бойцы Сопротивления не получили обещанной помощи, и немцы утопили восстания в крови. Не случайно в цифру потерь УСС – 143 убитых и 300 раненых из 16 тыс. человек, работавших на эту организацию, – не включены субагенты и не упоминаются даже походя погибшие бойцы Сопротивления и мирные граждане оккупированных стран, расстрелянные немцами в отместку за акции УСС и УСО(60). Историк Джон Овертон Фуллер замечает, что, когда теперь говорят о массовой поддержке, которую движение Сопротивления оказывало союзным армиям, речь в основном идет не о героях первоначальных этапов движения, потому что большинство из них погибли.[38]

Если говорить о сборе разведданных, то УСС удалось проникнуть за линию границ Германии лишь в самые последние месяцы войны. Результаты же его деятельности в области исследований и анализа, бесспорно, намного лучше. Производительность этого отдела поражала воображение, а качество продукции было первоклассным. Однако здесь тоже имелись негативные последствия. Во-первых, ученые были вовлечены в соблазнительный мир разведки, и теперь они смотрели на свою службу в УСС «как на лучший период в их интеллектуальной деятельности»; во-вторых, установилась неразрывная связь между ученым миром и миром разведки, которая существует и поныне.

Но иногда информация и этого отдела была далека от истины. Например, в одной из справок говорилось, что Советский Союз потерял убитыми в войне 3, 4 млн. человек, то есть в шесть или семь раз меньше, чем это было в действительности. (На первый взгляд это не имеет особого значения, однако такая оценка привела к ряду неверных решений. Госдепартамент пришел к выводу, что русские сумеют быстро преодолеть последствия войны и, следовательно, отношения Восток – Запад не пострадают, если США откажутся от обещания предоставить СССР заем на восстановление страны. Этот вывод был ошибочным(61).)

Многих молодых американцев, склонных к приключениям, привлекала служба в УСС. Здесь они получили возможность развивать те черты своего характера, которые больше всего, к сожалению, стимулирует именно война, инициативу, предприимчивость, храбрость, способность полагаться на самого себя. Но служба в УСС привлекала и психопатов, потому что предлагала им реализацию их фантазий, обостряла чувства, приобщала к интриге. Она привлекала их возможностью стать таинственной личностью, выполняющей тайное задание. Для них разведывательная работа становилась самоценностью, конечным результатом, а не одним из множества путей достижения победы над врагом.

Если поискать пример, в наибольшей степени характеризующий сущность работы УСС, её внешнюю яркость и картинность и глубинную бесполезность, то это будет рассказ о том, как Дэвид Брюс и его мальчики из УСС объединили усилия с военным корреспондентом Эрнестом Хемингуэем при наступлении союзников на Париж в августе 1944 года.

Брюс начал с того, что произвел Хемингуэя в почетные офицеры УСС. Перед группой была поставлена задача собирать разведывательную информацию, которая могла бы облегчить продвижение союзников. Однако они решили присоединиться к передовым частям, вступающим в Париж, чтобы оказаться первыми американцами в освобожденной столице Франции. В то время, когда генералы де Голль и Леклерк, части которых и решили исход дела, принимали капитуляцию немецкого командования, а коммунисты, начавшие восстание и понесшие наибольшие потери, хоронили убитых, команда УСС отправилась вниз по Елисейским полям к отелю «Риц». Управляющий посмотрел на них с подозрением и поинтересовался, что им нужно. «Как насчет того, чтобы дать нам семьдесят пять порций мартини?» – ответил Хемингуэй(62).

Историческое значение УСС состояло в том, что оно приобщило лидеров США к прелестям тайного мира таким образом, что сбор информации и нелегальные операции, то есть тайная война, выглядели как единое целое. Англичане лучше понимали необходимость разделения этих двух основных функций разведки, и поэтому, когда закончилась война, они сумели распустить свою армию, которая осуществляла силовые действия, – УСО, оставив в неприкосновенности лишь традиционную службу СИС. Но та структура, которую придал своей организации Донован, привела в результате к тому, что указ Трумэна практически полностью положил конец операциям обоего рода. В кампании, которая велась между 1945 и 1947 годами за создание разведывательного ведомства, действующего в мирное время, УСС было избрано в качестве модели. Таким образом, это неизбежно вело к тому, что разведка и тайные операции должны были составлять единое целое. В новых условиях это означало неизбежное вмешательство во внутренние дела стран, с которыми США не находились в состоянии войны. Мешанина различных предназначений организации оказалась для ЦРУ опасным наследством.