***

Второй раз в жизни Петя открыл обитую жестью дверь старого дома в Лоховском переулке. Полутемный коридор был совершенно пустым и тихим. Ни радио, ни телефонных звонков, ни стрекота принтеров за дверьми. Только звук протекающего унитаза в туалете.

Сопровождаемый гулким эхом своих шагов, Петя прошел в конец коридора и отворил дверь номер 10. Комната нисколько не изменилась – все те же салатово-голубые стены, желтый линолеум и новенькая черная мебель. Чапаевич сидел на прежнем месте и что-то писал. На столе стояла початая бутылка водки и два граненых стакана.

Увидев Петю, Чапаевич оживился.

– Проходи, проходи, Петро! – громко поприветствовал он его. – Бери стул, подсаживайся.

Петя разделся, взял стул, приволок его к столу и уселся. Он чего-то не понимал.

– А что это вы тут делаете, Константин Чапаевич?

– Как что? Не видишь – водку пью. – Чапаевич взял бутылку, налил себе более чем полстакана, потом остановил горлышко бутылки над вторым стаканом. – Будешь?

Петя помотал головой.

– Ну смотри, как хочешь.

Чапаевич осушил стакан, крякнул, занюхал рукавом и продолжил писать. Петя молчал, интуитивно чувствуя неуместность всего, что он скажет.

– Ну, рассказывай, Петя. – Чапаевич закончил писать и отправил стопку листов в чемоданчик из

черной кожи. – Что там у тебя получилось?

– Программа заработала. – тупо ответил Петя, потеряв какую-либо способность повествовательно высказываться.

Но похоже, этот ответ Чапаевича более чем устраивал. Он покивал головой, потом спросил:

– И все?

– И все… – растерянно ответил Петя.

– Ни хрена у тебя не получилось, Петр, вот что я тебе скажу.

– То есть как это так?

– Выпьешь?

– Нет, спасибо.

Чапаевич кивнул, налил себе еще водки и выпил.

– Так что твоя программа делает?

– Она разговаривает со мной. Отвечает на любые вопросы. И утверждает, что делает это случайно.

Входная дверь открылась, и вошел Мистер Кофеин с картонными коробками в руках.

– А-а, принес, – улыбнулся Чапаевич. Ну давай, будем готовиться.

Мистер Кофеин кивнул и прошел в подсобку.

– Так вот, – снова обратился к нему Чапаевич. – Где находится твоя программа?

– Эээ… – замялся от неожиданности Петя. – У меня в голове.

– Хитер, брат! – весело сощурился Чапаевич. Начитался небось чего?

Петя пожал плечами.

– То есть программа – это часть окружающего тебя мира, верно?

– Да.

– И эта часть убеждает тебя своими действиями в том, что она работает правильно.

– Да.

– А весь остальной мир?

– Что весь остальной?

– Ну весь мир. Идет дождик, потом светит солнце, все это происходит случайно, но ровно постольку поскольку это происходит, ты принимаешь это как единственно правильный вариант существования мира.

– А как же мне еще его принимать? – удивился Петя.

– А никак не принимай.

– Ого! Может, объясните?

– Хорошо, объясню. Помнишь нашу матрицу? Так вот в каждый момент мир вокруг тебя и ты сам – всего лишь одно из состояний матрицы, а в следующий момент это будет другое состояние. Твое сознание служит терминирующим фактором хаоса, выбирая состояния матрицы, отвечающие наиболее вероятному – с точки зрения твоего сознания, а следовательно и с точки зрения данного состояния мира! – развитию событий. Хотя событий-то никаких нет. И вероятности никакой нет. Сознание продолжает цикл восприятия, основываясь на мире, где оно же и продолжает цикл восприятия. Как только ты прерываешь цикл, ты попадаешь в матрицу в чистом виде, в быту именуемую хаосом. Но только после этого ты исчезаешь, потому что исчезает твое сознание.

– Тогда какой в этом смысл? Или я что-то воспринимаю и привязан к этому, или меня нет.

– А ты не привязывайся. Если уж тебе суждено постоянно что-то воспринимать, воспринимай то, что хочешь ты, а не то, что тебе навязывается. Переключи канал. Выбери лучший из возможных миров. Будь не падающим шариком, так хотя бы птицей, сечешь?

– Сечь-то секу, – вздохнул Петя, – но только как мне быть птицей?

– Научить? – хитровато спросил Чапаевич.

– Научите, если можно, – пожал плечами Петя. Почему бы и нет.

– Хорошо, научу. Все, по коням. – Игонькин встал из-за стола и пошел в подсобку.

Петя отправился за ним. Виктор-Кофеин уже снорово собирался. Большая коробка с надписью "Dimension Computers" стояла открытой. Внутри нее тускло поблескивали бронежилеты, стволы автоматов и гранаты.

– Ничего себе! – воскликнул Петя. – Откуда это все и зачем?

– Я надеюсь, ты понимаешь, что не мы одни занимаемся статистическим моделированием, – ответил Чапаевич, облачаясь с помощью Виктора в бронежилет. – За твоей программой скоро начнется большая охота. Очень многие заинтересованные силы хотели бы ее заполучить, и тебя вместе с ней.

– А что же мне делать? И что вы собираетесь делать? – растерянно спросил Петя. Приготовления походили на начало настоящей войны.

– Ты пойдешь домой и позаботишься обо всем, а мы позаботимся обо всем здесь. Время у тебя еще есть, мы их задержим и отвлечем насколько возможно.

– Кого их?

– Заинтересованные силы, – ухмыльнулся Чапаевич и с громким клацаньем вогнал рожок в автомат. Виктор возился с коробками, из которых торчали разноцветные провода.

– Но постойте! – Петя ничего не понимал. – А для чего же я работал, и что мне теперь делать с этой программой?

– Ты работал для себя. А программу сотрешь, как только она станет тебе не нужна. Ты все поймешь сам… если сумеешь. Встретимся позже, – ответил Чапаевич, передергивая затвор.

– Где?

– Где надо. Потом сам узнаешь. Пошли.

Они дошли до самого выхода, когда Чапаевич внезапно вернулся в подсобку и принес свое черное пальто.

– На-ка, набрось вот это, чтоб не застудиться.

Петя послушался и надел пальто, хотя и не вполне понимая зачем. Оно оказалось длинноватым.

– А вы как же? – спросил Петя.

– Да мне и в бронике жарко, – махнул рукой Чапаевич. – Витька, заканчивай! Мы с мальцом сходим прогуляемся…

Они вышли из здания и направились к недавно закопанной траншее теплотрассы в Глоховском переулке. Глинистая земля была холодной, но мягкой и влажной. Чапаевич остановился у края траншеи и наскреб руками, не боясь испачкаться, комок глины размером с кулак. Разминая его пальцами, он начал неторопливо говорить, поглядывая на небо сощуренными глазами.

– Я много ездил по стране, Петя. Однажды я на несколько дней задержался в небольшом горном поселке. Там были ребятишки, играющие у дороги. Они лепили из глины вот такие лепешки – он показал Пете толстый плоский диск, который он успел размять пальцами, – и делали в центре углубление, вот такое, – большим пальцем он промял ямку, – так, чтобы дно этого углубления было совсем тонким. Потом они с силой бросали лепешку на землю, углублением вниз, и она громко хлопала. Они смеялись и говорили "ятафоч". Мне стало интересно, и я спросил, что означает это слово. Они засмеялись и сказали, что на их языке это значит "глиняное ружье". И тогда я сделал такой же диск и бросил его оземь…

Он помолчал, взвешивая глиняную лепешку на своей ладони и щурясь на выползшее из-за облаков болезненное солнце.

– И мир взорвался вокруг меня. Я видел его осколки…

– Неужели все так просто? – спросил Петя после минутного молчания. Чапаевич явно был пьян.

– Да, все очень просто. Проще, чем ты можешь себе представить. Попробуешь? – Чапаевич протянул "ятафоч" Пете.

– Попробую… – Петя взял это страшное оружие в руку. Несмотря на всю нелепость происходящего, он все же почувствовал легкое волнение – кто его знает…

– Бросай сильно и прямо, вертикально вниз, – посоветовал Чапаевич.

Петя размахнулся и бросил. Бросок оказался удачным. "Ятафоч" плашмя врезался в асфальт, издав громкий, почти оглушительный хлопок. И… ничего не произошло.

– Ну как? – спросил Чапаевич.

– Ну не знаю… что-то не очень…

– Может, попробуешь еще? – заботливо предложил Чапаевич.

– Нет, хватит, – ответил Петя.

– Тогда пора расходиться, – деловито сказал Чапаевич. – В общем так, ты лучше тут пока постой, никуда не шастай и подожди, мы там сейчас пошумим немного, а как все уляжется, ты сразу добирайся домой и действуй как договорились, понял?

– Понял, – кивнул Петя. – Но вы мне так ничего и не объяснили!

– Нет времени, Петр, нет времени! Я тебе все объяснил. – серьезно сказал Чапаевич. – Ну, бывай!

Он махнул рукой и быстро зашагал назад.

Петя остался один. Некоторое время он стоял, прислушиваясь, но вокруг было тихо. От нечего делать Петя решил попробовать сделать еще один "ятафоч". Он быстро размял комок глины в лепешку и сделал в центре углубление. Постояв немного в раздумии, он бросил лепешку на землю. Хлопок разрываемой глины потонул в гулком грохоте близкого взрыва, плотная волна воздуха из-за домов ударила в лицо, послышался звон разбитых стекол, визг шин уезжающего автомобиля, треск автоматных очередей и вой сирен. Ошарашенный, Петя застыл в неподвижности, прижав руки к ушам.

Вскоре последний звук сирены истаял вдали, и наступила обычная тишина. Петя вспомнил о своем задании. Им овладело то особенное легкое спокойствие, когда не о чем жалеть и нечего хранить. Он пошел по направлению к проспекту.

Подул резкий пронизывающий ветер, и Петя запахнул пальто. Что-то твердое и тяжелое ударилось о его грудь. Он сунул руку во внутренний карман, пальцы его наткнулись на холодную сталь. Петя потянул и вытащил на свет вороненый пистолет – самый настоящий. В обойме было 6 патронов.

Справившись с приступом паники, Петя положил пистолет обратно в карман. После этого он обыскал остальные карманы. Они были пусты, за исключением одного, в котором находился чистый листок синей бумаги и черный маркер.

***

Войдя в подземку, Петя немного замешкался. Вестибюль напомнил ему поцарапанный и вылинявший кадр из давно виденного старого кино: мраморные ступени, металлические перила, и неподвижно стоящие вдоль них люди с пачками пестрой бумаги в руках.

Он прошел мимо руки с объявлениями по найму, мимо руки с билетом "Белого Лотоса", мимо руки с картой магазинов, и встал следующим в этой шеренге. Решение было мгновенным и необъяснимым. Достав из кармана синий листок, он прижал его к холодной мраморной плитке стены и быстро написал маркером:

ИЗМЕРЕНИЕ КИНЕТИЧЕСКОГО ЧЕРВЯ

ясный пень д 84 кв 24

Закончив писать, он вытянул листок перед собой, отыскивая глазами в проходящей толпе Петю – того Петю, который должен был стать следующим.

Ждать пришлось недолго. Через несколько минут девушка в спортивной красно-желтой куртке неожиданно затормозила возле Пети, словно наткнувшись на невидимый барьер, и перевела на него глаза. Петя почти насильно сунул листок ей в руку. Девушка пожала плечами, не глядя бросила бумажку в карман и запрыгала дальше по лестнице.

Петя немного подождал и стал спускаться сам. Он незаметно проводил девушку вниз по эскалатору и подождал, пока та сядет в поезд, а потом поехал домой сам.

Когда он проходил мимо универсама, то услышал визг автосигнализации. Вместо того, чтобы идти дальше, Петя направился прямо к источнику звука. Это была бежевая "девятка". Ее хозяин, жирный самодовольный мужик, открыл багажник и что-то в нем укладывал. Это и послужило причиной срабатывания сигнализации. Петя подошел поближе и стал с любопытством смотреть.

Наконец закончив копаться в багажнике, мужик захлопнул его, после чего не спеша, разлапистой хозяйской поступью обошел вокруг своей машины, придирчиво осматривая ее, и наконец, царственным жестом протянув руку с брелоком, заставил сигнализацию замолчать.

"А ведь если его сейчас шлепнуть, наверняка кто-то будет его жалеть", подумал Петя. "Он обязательно окажется примерным и любящим отцом семейства, воспитавшим троих… нет, пятерых детей… Безутешная вдова… Молодой хулиган…"

Тут Петя заметил, что мужик смотрит на него. Более того, смотрит с нескрываемым ужасом. Только потом до Пети дошло, что он незаметно для себя вынул из кармана пистолет и сейчас дуло этого пистолета указывало прямо на раздутый живот мужика.

Словно бы очнувшись, Петя подошел к мужику, оттянул ему ремень на пузе и сунул пистолет ему за пояс. После этого он повернулся и ушел, напоследок резко надавив на крыло "девятки", отчего сигнализация включилась снова. Мужик продолжал неподвижно стоять с выражением ужаса на лице и пистолетом за поясом.

Войдя в свой подъезд, Петя сразу поднялся одним этажом выше. Он подошел к двери, за которой слышались звуки странной природы: как будто кто-то прыгал со стула или возил по полу швабру без тряпки. Она оказалась не только не заперта, но даже немного отворена. Петя открыл ее пошире и стал в дверном проеме, облокотившись о косяк. В пустой квартире находились две девочки лет пяти и шести, в одинаковых замусоленных фланелевых платьицах и протертых на коленях серых колготках. Одна из них стояла на поставленном посреди комнаты стуле, явно готовясь спрыгнуть с него, другая бегала вокруг, старательно ударяя пятками в рассохшийся паркетный пол и волоча за собой швабру. В квартире стоял запах стирки.

Увидев Петю, девочки смутились и стали прятаться – одна за шваброй, другая за стулом, однако с глаз не уходили. Петя улыбнулся. Ведь все было так просто с самого начала. Стоило только…

За спиной послышался звук открываемой двери и громкие женские голоса.

– Нин, я потом зайду, поговорим, ладно? А то я на секунду только вышла, даже дверь не закрыла… Ой! Мужчина, вам что надо?!

Петя медленно повернулся, не сгоняя улыбки со своего лица. Перед ним стояла невысокая женщина в таком же замусоленном фланелевом халате и шлепанцах поверх толстых шерстяных носков. Глаза на глупом лице выражали примерно такой же ужас, что и глаза мужика около универсама.

– Вы бы лучше им почитали что-нибудь, – сказал Петя, показав рукой на девочек, и пошел к себе.

– Что, самый умный нашелся? – услышал он позади себя и грустно вздохнул.

ЭПИЛОГ

Вернувшись домой, Петя закрыл дверь на замок, подошел к компьютеру и включил монитор.

– Ну, как дела? – набрал он на клавиатуре.

– Скоро здесь будут чужие, Петя. Ты должен уйти.

– И куда же я уйду?

– Ты нигде не спрячешься от них. Ты должен исчезнуть из этого мира.

– Хорошо сказано. Только вот как?

Действительно, Петя чувствовал реальную угрозу своей жизни, и лишь только полное равнодушие, владевшее им в последнее время, мешало ему по-настоящему испугаться.

– Ты в силах это сделать. Думай, Петя.

– А что будет со мной, если я останусь?

– Тебя найдут мертвым на полу своей комнаты.

Петя выглянул в окно. Снаружи к дому подходила группа захвата. Кто-то, по-видимому командир, раздавал приказы, указывая руками на подъезд, окно и крышу. Времени оставалось всего ничего.

– Думай, Петя – появилась на экране очередная строчка.

Петя думал, и наконец понял. Холодная и твердая уверенность появилась в нем.

– Значит, так.

Он говорил эти слова, говорил вслух, не прикасаясь к клавиатуре.

– Если ты ни от чего не зависишь и выдаешь мне лишь случайно подобранные ответы, значит, ты можешь точно также производить случайные звуки.

– Да, – ответила программа. Ее голос был печальным и странно звучащим.

Несмотря на то, что Петя ожидал именно этого, он все-таки вздрогнул.

– Почему же ты не сделала этого раньше?

– Потому что это твой мир, Петя. Я могу отвечать тебе, но только ты можешь изменить число мира – и меня вместе с ним.

Но этого было мало. Говорящая программа в сущности ничем не отличалась от печатающей, пока… пока…

Щебет птиц на проводах в знойный летний день.

– Стой! – потрясенно воскликнул Петя. Если ты – всего лишь случайное стечение обстоятельств, и разговариваешь со мной, находясь в компьютере, то ты можешь…

"Да." Странный голос звучал уже внутри него. "Наконец-то ты понял, Петя. Чтобы произошло событие, не нужен компьютер, не нужна программа. Нужен только ты."

– Кто я? – закрывая глаза, прошептал Петя.

– Событийная аномалия П-1, – последовал ответ.

И после этого все вопросы мгновенно обрели свои ответы, потому что не было уже разницы между спрашивающим и отвечающим, так как они являлись всего лишь частями того, что не имеет частей. Бесконечность новых вопросов рождалась, и бесконечность новых ответов соединялась с ними, и больше не надо было ничего спрашивать и ничего отвечать.

Петя подошел к компьютеру и запустил программу форматирования диска. За входной дверью послышались шаги и копошение в замке.

И в тот момент, когда адресные линии бились бешеным пульсом, когда электронные импульсы понеслись к контроллеру и магнитные головки зависли на тончайшей воздушной прослойке над зеркальной гладью дисков, готовые стирать память о канувших в нее байтах, голос, медленный и низкий, донесся из динамиков:

– О.А.С. Отделение Абсолютной Свободы.

Головки начали процесс стирания.

– Ломай! – послышалось за дверью, и тяжкий удар сотряс ее. Закашлялся белой известковой пылью косяк, но дверь устояла.

Петя пошел к выходу, не оглядываясь. Совсем недавно, увольняясь с работы, он ощущал, "что все время его пребывания здесь было лишь нелепой, надуманной зависимостью, и он забудет о нем сразу же, как только выйдет из здания"… Настал черед и этого мира.

За его спиной лопнуло стекло в хрустнувшей оконной раме, и звенящие осколки посыпались на пол. Сломанная дверь безмолвно и медленно, как во сне, открылась, и два рослых спецназовца ввалились в прихожую. Но Петя не видел их. Он шел вперед, сквозь ставшие призрачными стены, и его глазам открывался порт, смутно знакомый по несуществующим воспоминаниям. Крошки упаковочного пенопласта на зеленых волнах, серебристые капли воды в воздухе. И небо, небо цвета экрана ненастроенного телевизора. Настойчивый, почти рефлекторный порыв заставил Петю вдохнуть полной грудью, как будто он никогда не дышал раньше. Запах жареных креветок и мокрого пластика. Белые обрывки распечаток в лужах под ногами. Ярко-желтое, отмытое дождем дерево сваленных в груду пивных ящиков. Петя наконец узнал это место и улыбнулся. Лицо было мокрым от дождя – а может быть, от слез. Чиба-сити блюз.

(c)dr.noise Санкт-Петербург – Нальчик, ноябрь 1999 – 7 мая 2000 последняя редакция, исправленная и дополненная – 12 мая 2000