"Дом на горе" - читать интересную книгу автора (Мусатов Алексей Иванович)

Глава 18. РЕДКИЙ ГОСТЬ

Утро в доме Кораблевых началось невесело. За завтраком отец с Витей сидели за одним концом стола, Галина Никитична-за другим. Обе стороны хранили упорное молчание. Все попытки матери завязать общий разговор ни к чему не привели.

– Да что вы, в самом деле, в молчанки играть собрались? – обиделась она.

– А с чего тары-бары разводить? Веселого немного, – сказал Никита Кузьмич.

В школу Витя с сестрой шли разными дорогами.

В первую же перемену в учительской к Галине Никитичне подошел Илья Васильевич.

– Что ж вы, голубушка, натворили такое, – сказал он, поглаживая чисто выбритую, лоснящуюся голову: – Витю Кораблева – и не приняли в комсомол! Нет, это какое-то недоразумение!

Галина Никитична с удивлением подняла голову:

– Очень жаль, что вы не были на заседании комитета. Послушали бы, что говорили о Вите товарищи…

– Да… да… Я уж представляю! Мне ребята передавали. Но детей надо знать: они всегда любят преувеличить. И вам следовало бы сдержать, умерить их пыл. Вы же учительница, старшая!.. Очень жалко, что Федора Семеновича вызвали в район. Он этого бы не допустил.

– Вы думаете? – вспыхнула Галина Никитична.

– Не сомневаюсь! Ваш брат очень одаренный мальчик. И подход к нему должен быть особо бережным, осторожным…

В спор вмешалась Клавдия Львовна. Она сказала, что давно так не радовалась за ребят, как вчера, на заседании комитета. Сколько было в речах комсомольцев неподдельного волнения, с какой высокой требовательностью подходили они друг к другу!..

– Я нахожу, что Вите такая встряска даже необходима.

– А мальчик сегодня отказался отвечать урок, – усмехнулся Илья Васильевич. – Вот вам и первый результат подобной встряски! Расстроили ученика, выбили его из рабочей колеи.

Сердце у Галины Никитичны тоскливо заныло.

Может, и в самом деле слишком сурово обошлись они с Витей?..

В большую перемену в биологический кабинет вошли Ваня Воробьев и Митя Епифанцев. Они нерешительно переступали с ноги на ногу.

– Что у вас там такое? – спросила Галина Никитична.

– Разговоры пошли всякие, – пояснил Ваня. – Говорят, ошиблись мы.

Учительница сказала, что члены комитета действовали правильно. Но на душе у нее было неспокойно. Кто знает, как Федор Семенович отнесется к решению комсомольского комитета? Может быть, он найдет его чрезмерно суровым и несправедливым? Может, и в самом деле учительница допустила ошибку, что не умерила ребячьи страсти, как говорит Илья Васильевич?

«Нет, нет, – убеждала она себя, – ребята поступили так, как им подсказывала их комсомольская совесть. Жаль, что Федор Семенович не слышал их речей, не видел их глаз!»

Весь день Галина Никитична ловила себя на том, что посматривает в окна: не покажется ли на «школьной горе» директор.

Последние часы у нее были свободны, и учительница решила пойти домой.

…Федор Семенович вернулся из района к концу занятий. Учителя рассказали ему о заседании, и он в этот же день вызвал к себе членов школьного комитета комсомола.

Занятия только что закончились, школьники высыпали на крыльцо, как вдруг их догнал Митя Епифанцев. Он отозвал в сторону Варю и сказал, что надо срочно отыскать Галину Никитичну.

Варя побежала в Высоково.

Неожиданно ребята заметили Никиту Кузьмича. Он поднимался по склону холма к школе.

– Гляди, кто пожаловал, – шепнул приятелям Костя. – Сам Никита Кузьмич! Догадываетесь, зачем пришел?

– Еще бы… – ухмыльнулся Паша. – Птенчика выручать.

– Тогда обождем… Узнаем, чем разговор кончится, – предложил Костя.

Ребята присели около школьного крыльця. Когда Кораблев подошел ближе, Костя вскочил и бойко крикнул:

– Здравствуйте, Никита Кузьмич!

«Здравствуйте» и «добрый день» полетели со всех сторон. Девочки произносили приветствия ласковыми голосами, а мальчики срывали с головы фуражки, раскланивались и почтительно расступались, точно встречали самого желанного гостя.

Подозрительно покосившись на школьников и сдержанно ответив на приветствия, Никита Кузьмич взошел на крыльцо.

Все заулыбались.

– Видали, какие сдвиги у Кораблева? Здороваться стал! – засмеялся Костя.

Уже не первый год учителя высоковской школы добивались, чтобы ученики были вежливы и почтительны к взрослым, первыми приветствовали их при встрече, привыкали говорить «спасибо» и «пожалуйста». Учителя не раз вели об этом беседы с родителями, убеждая их, чтобы они следили за детьми и сами подавали хороший пример.

Однажды Костя при встрече поздоровался с Никитой Кузьмичом. Кораблев ему не ответил.

Разобиженный Костя прибежал к Федору Семеновичу и сказал, что не станет больше здороваться с Кораблевым. Пожаловались на Никиту Кузьмича и другие ученики.

Учитель успокоил ребят, посоветовал им от своего не отступать и при встрече с Кораблевым обязательно здороваться, да погромче.

А на очередном колхозном собрании Федор Семенович рассказал, как школа приучает детей к вежливости:

– Ребятишки что саженцы молодые. Мы их тут выхаживаем, бережем. И без вас нам никак не обойтись. А вы порой пройдете мимо, да и придавите сеянец сапогом… – И он напомнил Кораблеву про случай с Костей Ручьевым.

Никита Кузьмич буркнул, что все это пустой разговор, но на приветствия детей после этого стал отвечать более аккуратно.

…В учительской Ваня Воробьев рассказывал Федору Семеновичу о заседании комитета, а Митя Епифанцев все пытался подсунуть какую-то тетрадку:

– Федор Семенович, вы протокол посмотрите. Все высказывания записаны… почти слово в слово.

– Хорошо, хорошо… – Учитель отодвинул тетрадку. – Это потом… Вы мне своими словами обо всем расскажите.

В учительскую вошел Никита Кузьмич.

Федор Семенович поднялся ему навстречу и протянул руку:

– Очень рад, что зашли. Не частый вы у нас гость в школе.

– Дело привело. – Кораблев покосился на школьников: – Мне бы, Федор Семенович, с глазу на глаз поговорить с вами, без свидетелей.

– Можно и так, – согласился учитель. – Только я попрошу вас послушать и ребят… Заканчивай, Ваня!

Воробьев, беспокойно ероша волосы, продолжал рассказ. Он вспомнил все, что говорилось о Вите на заседании комитета, вспомнил, как школьники были возмущены его поведением.

– А вы уверены, что правильно поступили с товарищем? – неожиданно спросил учитель. – Вполне уверены?

Ваня переглянулся с членами комитета.

– Уверены, Федор Семенович, – негромко сказал он. – Мы от своего не отступимся.

– И воздерживаться мы не век будем, – поднялся Митя. – Пусть Виктор подумает… пусть докажет. Мы его в комсомол сами тогда позовем.

– Ну хорошо, ребята! Теперь идите, – отпустил Федор Семенович членов комитета.

Плотно прикрыв за ними дверь, он взял из угла стул и сел напротив Никиты Кузьмича.

– А я ведь к вам собирался, – заговорил учитель. – Как стемнеет, думаю, так и пойду. Разговор нам с вами откладывать никак нельзя!

Никита Кузьмич выжидательно молчал, неторопливо скручивая толстую цигарку.

– Товарищи не пожелали принять Витю в свою семью, – продолжал Федор Семенович. – Не по душе он им пришелся. А ведь это беда, Никита Кузьмич, большая беда!

– Беда невелика! Дайте команду, все и поправится.

– А вы слышали, что школьники говорили?

– Им только волю дай, они выдумают, наплетут всякой всячины.

– Да разве комсомольцы плохого Вите желают? – удивился учитель. – Они же хотят, чтобы ваш сын стал настоящим товарищем. И двери комсомола для него не закрыты: поживет, поразмыслит, поймет самое важное, и ребята его с радостью примут.

– Я словеса не мастер плести. Я так скажу, без дальних подходов: сынка в обиду не дам! И, как он пятерочник у вас, вы ему помех не чините. Пусть ваш комсомол заново все порешит.

– Вы способностей сына, Никита Кузьмич, не преувеличивайте. Математику он любит, это верно, а к другим предметам нередко с прохладцей относится… Но дело даже не в этом. Для комсомола одних пятерок в табеле еще мало. Душа у человека должна быть ясная, ему товарищи должны поверить… – Федор Семенович поднялся. – За то, что Витю не приняли в комсомол, мы, учителя, тоже несем ответственность. Значит, недоглядели кое-чего. Но во многом и вы, Никита Кузьмич, виноваты. Неверно вы сына воспитываете. Я вам не раз говорил об этом. Белоручкой он растет у вас, себялюбцем.

Никита Кузьмич потемнел в лице:

– Вон куда целите! Опять Кораблев нехорош!.. Всю жизнь вы меня поправляете да подсиживаете.

– Подсиживаю?.. – Федор Семенович побледнел. – Я? Вас?..

– Известное дело. Вспомните-ка, где вы меня только не задевали… Чуть ли не на каждом собрании имя мое склоняете. А теперь вот к сыну придираетесь…

– Папа, что ты говоришь такое? Одумайся! – раздался встревоженный голос: в дверях стояла Галина Никитична.

Никита Кузьмич кинул на дочь сердитый взгляд, махнул рукой и вышел из учительской.

Учитель потянулся к графину с водой. Руки его дрожали.

– Федор Семенович! – кинулась к нему Галина Никитична. – Что тут произошло?

– Нет, нет, ничего. Пустяки. Поспорили немного… совсем пустяки… – Учитель отставил стакан с водой, так и не отпив из него, опустился на стул и придвинул к себе папку с бумагами: смотрите, мол, я уже совсем спокоен.

– Вам комсомольцы обо всем рассказали? – помолчав, осторожно спросила Галина Никитична.

– Да, я знаю…

– Вы считаете, что я совершила большую ошибку…

– Почему же ошибку? – перебил ее учитель.

– Илья Васильевич говорит, что я должна была сдержать комсомольцев.

Федор Семенович на минуту задумался.

– Нет, я этого не думаю, – убежденно сказал он. – Пусть комсомольцы на этот раз поступили с Витей слишком строго – это ему не повредит. Но меня радуют их принципиальность, твердая позиция, взыскательность друг к другу. А это очень дорого, Галя…

Учительница облегченно перевела дыхание.

– Ты что, переволновалась?

– Очень! – призналась Галина Никитична. – Слишком уж я близко все к сердцу приняла.

– «Близко к сердцу»… – повторил Федор Семенович. – Это не так уж плохо. Пожелаю тебе сохранить это качество до старости… – Он внимательно посмотрел на девушку и указал ей на стул рядом с собой. – Ну что, много нерешенных задачек накопилось?.. Садись, подумаем…

Из учительской Галина Никитична вышла, когда уже начало смеркаться.

Около крыльца сидело человек десять комсомольцев.

– Вы почему не расходитесь? – удивилась учительница.

Комсомольцы молча обступили ее, заглянули в лицо.

– Галина Никитична, он за кого, – вполголоса спросила Варя: – за нас или за Никиту Кузьмича?

– За нас, ребята, за нас! – улыбнулась учительница.

Все двинулись к Высокову. Даже те, кто жил в Локтеве и Почаеве, решили проводить Галину Никитичну до дому.

Кто-то зажег электрический фонарик и светил учительнице под ноги, то и дело предупреждая о лужах и рытвинах. И потому ли, что шли такой дружной компанией, или потому, что ребята наперебой болтали о всякой всячине, но дорога к дому показалась Галине Никитичне много короче, чем обычно.