"Древнее китайское проклятие" - читать интересную книгу автора (Мусаниф Сергей)Глава девятая. ЕЩЕ КОЗЛЫГорлум Голм! Ненавижу всех! Всех ненавижу! Меня, старого, больного, ветерана Войны Кольца, (между прочим, и ботинком по голове! Сволочи! Козлы! Мало мне было козлов средиземских, которые и так всю жизнь мне испоганили, так и в другом мире то же самое начинается! Уроды! Как я их всех ненавижу! Притащили меня в пыточную. А куда меня еще могли притащить после такого обращения-то? Только пыточная какая-то странная оказалась. Обычная камера, стол, пара стульев. Ни тебе дыбы, ни испанских сапог. В Мордоре по-другому со мной разговаривали. Или у них здесь другие методы? Более тонкие? Не каленым железом, а иголками под ногти? Ну ничего, пока моя Прелесть со мной, мне ничего не страшно. Прелесть-то я так в кулаке и держал. Не разжимал кулак, даже когда без сознания был. Вот так-то. Пусть она мне на палец налезать и не хочет, наверное, обиделась на что-нибудь. Ничего, одумается, отойдет. Поймет, что никто ее так не любит, как я, никто так заботиться о ней не сможет. Меня посадили на один стул, руки за спиной скованы. На другом стуле сидел палач. Серая роба, какие-то каббалистические пятиконечные звездочки на погонах, интеллекта в глазах – ноль. Типичный палач. Ненавижу. После сауроновских прихвостней меня пытками не напугаешь. Нету у них против Горлума методов. – Так, – сказал палач. – Ну что, бомжара, допрыгался? По лесам бродишь, народ пугаешь? Считай, свезло тебе: на сына начальника моего ты в лесу наткнулся. Напугал его, между прочим. А начальник у нас ого! Сидеть теперь тебе на нарах, о еде и крыше не беспокоиться. Ты ведь, верно, только того и добивался? Я промолчал. Крыша – она только таким уродам нужна. Лучшая крыша для меня – свод деревьев. А еда… Что еда? Сегодня не пообедал, зато завтра уж точно поужинаю. – Будем оформляться, – сказал палач. Ага, вот и пытки! Достал бумажку какую-то и еще штучку наподобие пера. Только не очень похоже. Что за пытка? Хочет меня до смерти защекотать, что ли? А бумага зачем? Ан нет, он этой штучкой писать собрался. Ишь какие у них тут палачи грамотные. Уважаемые люди, наверное. – Ты говорить-то умеешь? – Умею, – сказал я. Чего отнекиваться? Еще пытать раньше времени начнет, чтоб проверить, могу ли я говорить. А я орать буду. Орать буду. Орать под пытками – самое милое дело. Помогает от боли отвлечься. – Фамилия, имя, отчество? Год и место рождения? – Смеагорл. – Нерусский, что ли? Хотя какой ты русский? На таджика не похож, на кавказца тоже. Ты кто по национальности? Хохол? – Хохол, – сказал я. Почему бы и нет. Хохол – это, наверное, что-то типа хоббита. А я хоббитам, хоть их, козлов, и ненавижу, близкий родственник. – Год рождения? – Не помню. Давно это было. – Знаешь, на глубокого старца ты не похож. Хоть выглядишь и… – этого слова я так и не понял. – Сколько лет-то тебе? – На пятой сотне со счета сбился, – честно сказал я. – Под психа косить собрался? Думаешь, в психушке тебе лучше будет, чем на зоне? – Не знаю, – честно ответил я. – Слушай, бомжара, давай лучше по-хорошему. А не хочешь – так сейчас сержанта Петренко кликну. Правда, потом пол от крови отмывать придется, ну так десятку уборщице накину, всех делов. Так сколько тебе лет? – Четыреста пятьдесят три. С половиной. – Не хочешь по-хорошему, – с деланым сожалением сказал он. – Сержант Петренко! Ага, вот и помощник палача. Здоровенный, каббалистических знаков поменьше, рукава уже закатаны. Ненавижу. – Да, товарищ капитан. – Не хочет бомжара со мной по душам поговорить. Все врет и врет. Не помнит, сколько ему лет. Ты бы ему память освежил. – Так точно, товарищ капитан. Это мы запросто. Кулаком под ребра – разве ж это пытки? Ну, упал я со стула, ногами посучил для проформы, но даже орать не стал. Не от чего орать. Помощник палача мне еще пару раз ботинком по ребрам съездил, потом схватил за плечи и обратно на стул посадил. – Прояснилась память? – Не, – сказал я, – все равно не помню. – Крепковат для бомжа, – заметил палач. – Повторить, товарищ капитан? – Повтори, сержант. Уроды. Дилетанты. Даже по почкам попасть не могут. – Сколько лет? – Не помню. – Сержант! Это уже солиднее. Дубинка. Может, дубинкой у этого Урода лучше получится? Нет, не получилось. Сунь свою дубинку себе в ухо, парень. Толку и то больше будет. Ой, блин. Прямо в нерв угодил. Рука сама и разжалась, Прелесть из пальцев выкатилась и прямо к ногам помощника палача. Может, не заметит? Ха, с моим-то везением… – Товарищ капитан, вот. – Ага, это уже интереснее! – Угол обзора из лежачего положения вообще никакой, но похоже, что палач Кольцо Всевластья рассматривает. – Золотое. Где рыжье взял, бомжара? Рывок. Я опять на стуле. – Пробы нет, – сказал палач. – На обручальное кольцо похоже. У кого ты его резанул, недомерок? Молчу. Мгновенный анализ ситуации. Камера на втором этаже, окно забрано решеткой. Строили некачественно, хорошего удара такая решетка не выдержит. Объектов двое. Один стоит за спиной, в полушаге справа. Другой напротив, за столом. Стул к полу привинчен, в качестве оружия его использовать невозможно. Руки скованы за спиной, но кандалы не очень серьезные. Цепь тонкая, замок простенький. Можно работать. – Откуда золотишко? Молчать. Спровоцировать новый удар. На пол, на пол. Оттуда и начнем. Вот оно. На этот раз ударил в ухо. Я на полу. Ботинок заносится для пинка. Запястья сужаются, руки выскакивают из кандалов. Перехватить ногу. Повернуть. Короткий крик. Сержант на полу. Ногой в солнечное сплетение. Человек – существо хрупкое. Хорошего удара не держит. Группируюсь, прыжок на стол, прямо на его бумаги Удивленное лицо палача. Удивление сменяется страхом. Слева в челюсть, теперь справа. Голова мотается, как у эльфийского болванчика. Удар головой в лицо. Верхотура черепа – самая крепкая часть тела. Палач обмякает на своем стуле и сползает на пол. Сержант корчится от боли. Шуму много. Сейчас сюда еще кто-нибудь прибежит. Хватаю Кольцо, следующим прыжком вышибаю решетку, вместе с ней и стекло, лечу на улицу. Плечо порезано осколками. Группируюсь в воздухе, приземляюсь на обе ноги и ходу, ходу… Все они козлы, голм. Ненавижу. Голм. |
||
|