"Мое чужое лицо" - читать интересную книгу автора (Муратова Ника)

Глава 2

— Катя, накрой стол, сейчас чаевничать будем, — приказывающим тоном «попросил» Олег Васильевич.

Так как являлся он не кем иным, как заведующим лабораторией, все его просьбы на территории лаборатории должны были выполняться беспрекословно и даже с благоговейным трепетом. Само собой, это никоим образом не относилось к Людочке, лаборантке, к которой лысеющий, отягощенный внушительным пузиком, Олег Васильевич Драгов питал самые нежные чувства (что, впрочем, ничуть не умаляло его любви к жене). Здесь, в пределах маленькой, плохо финансируемой лаборатории НИИ Микробиологии, доцент Драгов был Бог и царь, а его протеже Людочка Молчанова — царицей. Остальные занимали оставшиеся места в сложившейся иерархии, при этом Катерина Лаврентьева находилась на самой последней ступеньке. Тому было много причин: она не обладала ничем таким, что могло бы вознести её выше. Ни связями (как Виолетта Горячева, появляющаяся в институте раз в полгода и при этом успешно получившая недавно заветную корочку кандидата биологических наук), ни смазливой внешностью, (как Людочка, сметающая своим лазурным взглядом невинной богини любые препятствия), ни, на худой конец, двойным высшим образованием и готовящейся диссертацией, как Марина Степановна. У Катерины ничего этого не было. Да она ни что и не претендовала.

— Мигом сделаю, Олег Васильевич, — пролепетала Катя и бросилась выкладывать на стол чашки и ложки. Затем она включила чайник и сбегала в ближайшую булочную за сладким.

Когда все было готово, она просто тихо уселась у края стола, в ожидании остальных. Она настолько свыклась с ролью бесцветной улитки, что в другой ипостаси себя и не представляла. Если спросить, например, Людочку, «А как выглядит ваша сотрудница Лаврентьева?», она, пожалуй, поморщит лобик и затруднится ответить, потому как кто разглядывает незаметную, вечно прячущуюся внутри своего мирка, улитку? Убирает комнаты, хороша на побегушках — и ладно. Какая разница, как она выглядит?

— Ну, что у нас сегодня нас обед? — потирая влажные ладони спросил Олег Васильевич, закряхтел и уселся за стол. Будучи не таким уж и старым, Драгов, однако, выглядел неважно. Дряблое лицо, невыразительные маленькие глазки, лысина, старательно прикрываемая двумя волосинками, пузо значительных размеров — совершенно стандартный вид стареющего мужчины, не заботящегося о своей внешности. Но так как кроме стандартной внешности Драгов обладал еще и званием доцента и властью директора лаборатории, он пользовалась успехом у определенной части женской части НИИ. При этом он наивно полагал, а, возможно, просто хотел верить, что обладает совершенно неотразимыми чертами, раз женщины так охотно флиртуют с ним.

Усевшись за стол, он оглядел своих подопечных, заметив, что Людочка уселась рядышком, но к еде не притронулась, лишь налила ему чаю. Её невозможно было не замечать на фоне остальных сотрудниц. Марина Степановна давно перешагнула за сорок, располневшая, замотанная семейным бытом и финансовыми неурядицами, эта женщина просто физически не успевала следить за собой. Утреннего времени хватало ровно на то, чтобы накормить домочадцев, да отвезти детей в школу и садик. Единственное, что она успевала, так завить свои короткие рыжие волосы да неумело подкрасить карие глаза, окруженные сеточкой предательских морщин. Катерина… О той так вообще шеф ничего не мог сказать, она просто сливалась с общей обстановкой и ему никак не хватало времени разглядеть её. Не то, что Людочка — услада очей его. Куда ни глянь — ножки, грудь, огромные голубые глаза, все вызывало восторг. Недаром он принял её на работу сразу же, как увидел. И ведь способная! И мужем не отягощенная. Сплошные приятности, словом.

Драгов оглядел тарелки, раздумывая, что бы покушать. Обед, как всегда, состоял из того, что принесли сотрудницы. На сегодня на столе оказался пирог от Марины Степановной, выкладывающей дорогу своей кандидатской всеми возможным путями, в том числе и кулинарными, блины от Катюши да булочки из магазина. Шеф обедом остался доволен, а вот вид Людочки не на шутку встревожил его.

— Людмила, ты что это сегодня такая задумчивая? Не ешь ничего?

— Что-то голова болит, Олег Васильевич, — томно протянула Людочка, — после представления моих тезисов на совете я прямо сама не своя от нервного перенапряжения. — добавила она ключевые слова, томно потупив глазки.

Шеф нахмурился. Ему тоже не понравились нападки некоторых его коллег на безусловно талантливый доклад Людочки, но с этим он уж как-нибудь разберется.

— Ты пообедай, душа моя, и отправляйся домой, отдохни.

Марина стрельнула глазами в сторону Люды, памятуя, как много недоделанной работы та оставляет на её плечи. А ведь ей еще сегодня ребенка пораньше их садика забрать надо, там короткий день. Людочка взгляд поймала и тут же состроила очередное страдание на лице.

— Боюсь, не получится. Нам с Мариной Степановной так много дел надо закончить сегодня. — страдальчески выдавила она из себя.

Драгов немедленно отозвался на страдания душой и телом, прикрыв её ладонь своею.

— Я уверен, что Мариночка войдет в твое положение и выручит тебя, как это не раз делала ты. Не так ли, Марина? — он развернулся всем корпусом к Марине Степановне, тщетно пытающейся вспомнить, когда же это Люда её выручала. Оставалось лишь кивнуть в ответ, что поделаешь.

Катерина уже привыкла к подобным представлениям. Она даже немного завидовала, что в её жизни нет никаких интриг, никаких кандидатских, никакой борьбы за место под солнцем. Ничего интересного, словом.

Когда шеф с подопечной ушли, Марина Степановна разразилась потоком возмущения.

— Нет, ты слышала, Катерина? Слышала? Наглости этой подстилки нет предела просто! Всю работу на меня свалила, а сама только ублажением шефа занята!

— Да, несправедливо, — тихо согласилась Катюша. Сотрудницы всегда изливали ей свои мысли, словно подушке. Никому и в голову не могло прийти, что она может понести разговоры дальше. Её интересы не пересекались ни с чьими интересами, и повода бояться младшей лаборантки не было. О том, что в итоге позже всех уйдет сама Катерина, никто не подумал. А ведь ей надо дождаться, пока последний сотрудник закончит с опытами, прибрать все и закрыть лабораторию. Вот и сегодня она уселась в уголке, дожидаясь, пока Марина закончит свои премудрости с пробирками. Ожидание скрашивали книги. В последнее время она зачитывалась романами Даниелы Стил, уносившие её в мир сладких грез, прекрасных и сильных духом девушек, благородных принцев с лимузинами, вилл на берегу моря и обязательного хеппи энда. Мир, недоступный ей.

Её собственный мир был окрашен сплошь в серые тона. Внешность, которую она ненавидела всей душой за откровенную невзрачность, одинокая монотонная жизнь, скучнейшая до тошноты работа, люди вокруг, смотрящие сквозь неё. Она ощущала себя пустым местом. Она не понимала, зачем она живет на этом свете. Жизнь казалась ей сплошным потоком безысходности и несправедливости. Мысль, «почему одним Бог дает все — красоту, деньги, славу, а другим лишь жидкий пучок волос, оттопыренные уши да грязную работу за гроши в придачу?» мучила ее не протяжении многих лет. Разве об этом она мечтала в юности? С годами сменились декорации, но среди этих декораций она так и не нашла своего места. Порой казалось, что ей вообще нигде нет места.

Их было двое у родителей — Катерина и Даша, сестры-двойняшки, выросшие вместе и неразлучные, как сиамские близнецы. Они не были идентичными близнецами, обладали похожей, но и разной в тоже время внешностью. Катерина уродилась несимпатичным ребенком. Большие, причудливой формы уши располагались под абсолютно прямым углом к голове, жидкие, тускло-пегого цвета волосы паклями свисали вокруг бледных щек. Нос, заостренный, слегка вытянутый вперед, как у лисички, не улучшал общего впечатления. Глубоко посаженные карие глаза, пожалуй, могли бы украсить это невзрачное лицо, если бы были более живыми и несли хотя бы толику огня. Но и это отсутствовало на лице Катюши, как её ласково называли родители. Единственное, чего у Катерины было в избытке — так это роста. Но при общей неуклюжести высокий рост девушки не исправлял положения, а делал из неё обыкновенную каланчу. По необъяснимой причине девочка с раннего детства была очень вялой и пассивной. С одной стороны, она не доставляла родителям никаких хлопот, всегда слушалась и исправно помогала по хозяйству, которое было довольно большим по их деревенским меркам. С другой же стороны, излишняя пассивность делала Катюшу вечной тенью её сестры, которую она любила беззаветной любовью, понятной лишь близнецам.

Дашута по внешности сестру не намного обогнала, чуть более правильные черты лица да более густые волосы, но красавицей её тоже нельзя было назвать. Зато уж живости в характере ей было не занимать. Её улыбчивое личико мелькало везде, где можно. Она успевала и по дому помогать (хотя и не с таким усердием, как Катя), и в школе была активисткой, затейницей всяких мероприятий, и с ребятами на лавочке вечерами сидеть, песни петь да семечки лузгать. Чертенок, сидящий в ней, привлекал к ней ребят со всей округи, да и девчат тоже, доказывая лишний раз, что внешность не играет ведущей роли в становлении лидера. Катерину она обожала не меньше, чем та её, но жалела, считая, что Катюша хоронит себя под своими комплексами. В принципе, так оно и было на самом деле. Катюша, например, не видела в популярности Дашуты никакой другой причины, кроме её более удачной внешности. Зациклившись на своей «серости», она со временем смирилась с этой ролью и не претендовала на большее. Сестре своей она не завидовала, слишком уж любила. А вот другим красивым, по её мнению, девочкам, завидовала со страшной силой. А уж когда в город переехали, там её зависть к чужому успеху расцвела пышным цветом, снедая её изнутри подобно прожорливому червю.

В город её, конечно же, Дашка затащила за собой.

— Ну сколько мы с тобой тут пропадать будем? Ну, подумай, нам скоро семнадцать стукнет, работать пойдем, потом и замуж пора будет выходить, и кого мы здесь найдем? Оглянись! — Дашутка явно не первый день об этом думала, но она знала, что одну её родители в город не пустят, а вот с Катериной — как за каменной стеной, доверят хоть кругосветное путешествие.

— Боязно все же, Дашут. — Катюша боялась всего на свете, а уж о том, чтобы покинуть отчий дом и подумать не могла.

— А чего тебе боязно? Со мной не пропадешь, ты же знаешь!

Катюше верила её словам безоговорочно. Раз сестра говорит — значит, так оно и будет. Родители были категорически против, но не утихающий напор Дашуты сделал свое дело. Она и учителей в школе привлекла, чтобы родителям внушили перспективность девочек и необходимость дальнейшего развития, и родню привлекла пожурить отца с матерью, что крылья детям обрезают, все, что могла, сделала и своими слезами окропила. Наконец, родители сдались, но с одним условием. Что отпускают Дашу под ответственность Катерины, как более серьезной и спокойной нравом. Катерина торжественно согласилась ответственность на себя взвалить и отправились они за поисками призрачного счастья.

И все шло хорошо поначалу, и работу подыскали (Катерина в НИИ Микробиологии помогать при лаборатории, а Дашута в магазине продавщицей), и квартирку сняли однокомнатную (не без помощи родителей), в общем, все, как по маслу. Жить бы да радоваться, так нет, угораздило Дашку поддаться на уговоры друга своего новоявленного поехать с ним на работу в молодежный лагерь. Катерина пыталась робко возражать, но тщетно.

— Ну, зачем тебе это надо, Дашуня? Чего тебе не хватает? Что я родителям скажу?

— Скажешь, на работу поехала, с детьми работать, что тут такого? — Даша хлопала глазами, не понимая, чем это могло грозить.

— Но я же за тебя как бы отвечаю…

— Но не можешь же ты нянчиться со мной все время, это же смешно и невозможно. Не грусти сестренка, и не боись. Может, я и тебя позже туда смогу устроить, хорошо? — подмигнула Дашута, считая вопрос решенным. — Представь только, лес, пруд, как дом отдыха, только еще и деньги за это заплатят!

Через две недели Катерине позвонили из городской больницы скорой помощи, куда Дашуту привезли в крайне тяжелом состоянии, жестоко избитую неизвестными. Катюша места себе не могла найти. Проводила рядом с сестрой дни и ночи, на работу не ходила, все плакала, не представляя себе, чем это может обернуться.

Усилиями врачей Даша выкарабкалась. Физически, но не морально. Что с ней произошло, она так и не рассказала. В милицию заявлять отказалась. Говорить об этом отказывалась напрочь даже с родной сестрой. Родителям Катерина ничего не сказала, боялась, что попадет обоим, да и расстраивать не хотела. Однако, случай этот не прошел бесследно. Дашуту словно подменили. Она находилась в постоянном трансе, словно умом немного тронулась, на работу ходила автоматом, пока её оттуда не уволили («Нам продавщицы со странностями не нужны — всех клиентов распугают», так объяснил Катюше свое решение директор). В один прекрасный день Даша просто исчезла из дома, ничего не сказав, и после этого её никто больше не видел.

Катюша заявила в милицию, даже фотографии Дашины везде развесили, но единственно, что удалось выяснить, так это то, что Дашу видели сидящей у реки. Что произошло потом — так и осталось тайной, как и то, что же произошло с ней до больницы. Тела её не нашли, но после этого Дашу никто больше не видел. Катерина разыскала того парня, который уговорил Дашу в злосчастный лагерь поехать, но он сказал, что ничего не знает, не видел, как Даша из лагеря исчезла. По его бегающим глазкам можно было понять, что он врет, но правды от него добиться казалось для Катюши невозможным. В милиции сказали, что они опросили сотрудников лагеря и, по их сведениям, в лагере Даше пришлось не сладко. Что она, вроде бы, подверглась травле со стороны так называемых «коллег», но концов случившегося не наши, да особо и не искали. Даша — девушка совершеннолетняя, могла просто уехать в другой город, и дело с концом. Катерина в то, что Дашута «просто уехала» не поверила, но открывать дело для дальнейших розысков, как ей сказали в милиции, никаких оснований не было. После нескольких месяцев бесплодных поисков Катюша мысленно похоронила Дашу, виня во всем одну себя.

— Вы доверили мне её, а я…— рыдала она перед родителями. — я не углядела. Я во всем виновата, я одна виновата.

Родители выплакали все глаза, не понимая, за что с их дочерью такое приключилось. Антонина Степановна и Кондратий Иванович, тихие простые люди, набожные, не сделавшие в своей жизни ничего плохого, не могли найти никакого объяснения произошедшему, они отказывались верить в случившееся.

— Ведь не нашли её мертвую? — в который раз вопрошала Антонина Степановна. — Значит, жива. Не поверю в её смерть, пока не увижу своими глазами.

Катерина не старалась их переубедить. У неё просто не было на это сил. Сколько ни настаивали родители, Катя не захотела остаться в деревне. Основной причиной было то, что она не могла смотреть в глаза отцу и матери, постоянно ощущая, что подвела их, обманула доверие, потеряла сестру. Все в доме напоминало о Даше, это было просто невыносимо. Вернувшись в город, она даже квартиру сменила. Взяла еще более отдаленную от центра, еще более скромную и дешевую, в Бирюлево, казавшееся ей краем света, на зато не имевшее ничего общего с воспоминаниями о сестре.

Катя чувствовала, что Даша, скорее всего, мертва, и искать её бесполезно. Родители все еще ждали того момента, когда их Дашута, целая и невредимая, появится на пороге отчего дома и все время спрашивали Катю, не слышно ли чего нового. Катерина же не выносила даже разговоров о Даше, настолько глубокой была её рана. По той же причине, что она не захотела оставаться в деревне, Катя ограничила на минимум общение с родными. Они иногда приезжали к ней навестить, но она была явно не рада визитам, и они стали появляться у неё все реже и реже.

Катерина жаждала общения, которое могло бы заполнить пустоту в её душе и отвлечь от депрессии. Кто ищет, тот всегда найдет. В их лаборатории появилось новое лицо — аспирант Леонид. Как только он вошел в их комнату, высокий, с волнистыми русыми волосами, открытой улыбкой и очаровательным здоровым румянцем, сотрудницы лаборатории мгновенно растаяли.

— Знакомьтесь, это Леонид Мартынов, аспирант из Нижнего Новгорода, собирает материал для своей работы и, заодно, будет перенимать опыт у нас. Его рекомендовал один мой очень хороший товарищ, так что прошу любить и жаловать! — представил парня Олег Васильевич.

— Людмила, — протянула первая руку «королева».

— Очень приятно. — Леонид галантно приложился к протянутой руке.

— Людочка, разве нам не пора на конференцию? — властные интонации шефа ясно давали понять, кто хозяин в этом огороде. — Мария Степановна, будьте добры, введите нашего гостя в курс дела.

Леонид тут же ретировался, очевидно, будучи хорошо знакомым с правилами игры в подобных учреждениях. Пока Марина Степановна объясняла гостю, что к чему, Катерина с раскрытым ртом глазела на новенького. Её никто и не подумал представить, и она так и стояла в углу, никем незамеченная.

— Не хотите чаю? — вдруг тихо спросила она.

Марина Степановна удивленно взглянула в её сторону. Катя никогда не встревала в разговоры и уж тем более никогда не проявляла инициативу. Заметив её пунцовые щеки, Марина понимающе улыбнулась. Леонид, к радости Катюши, от чаю не отказался. За столом он все расспрашивал Марину Степановну о работе и семье, с интересом слушая подробности о детях и муже.

— А вы, Катерина, тоже уже успели обременить себя брачными узами? — как бы невзначай спросил он.

Катюша зарделась, не зная куда себя деть от смущения.

— Нет, — пролепетала она.

— С родителями живете?

— Нет, одна.

Как показалось Марине Степановне, это факт странным образом Леонида очень даже обрадовал. Когда он отлучился, она подошла к Кате с видом старшей наставницы.

— Будь осторожна, девочка. Такой вскружит голову, и моргнуть не успеешь.

Катерина послушно кивнула.

— Ты не смотри, что такой галантный и симпатичный. От таких не знаешь, чего ждать. А потом страдают девицы, вроде тебя.

Катюша еще раз кивнула, но про себя подумала, что Марина Степановна просто наговаривает на бедного парня.

В последующие дни Леонид вел себя просто безупречно. Неизменно учтивый со всеми сотрудницами, благоговейно-уважительный к шефу — словом, он к каждому нашел подход. Он был первым, кто так обратил внимание на Катюшу. То стул пододвинет, то пробирки поможет отнести, то в булочную вместе за компанию сбегает. Марина Степановна с Людочкой все посмеивались меж собой.

— И что он в ней нашел, в нашей дурочке? — пожимала плечами Людочка.

— Может из тех, кто считает, что не с лица воду пить? — предположила Марина Степановна.

Если бы они слышали, что происходило за кулисами лаборатории, то им бы, опытным волчицам, стало бы все в миг ясно. Возможно, и Катерине бы подсказали что дельное. Катюша же была настолько очарована первым в её жизни мужским вниманием, что не заподозрила ничего дурного.

— Чудесные сегодня были пирожки! — обхаживал Катерину Леонид, провожая до метро.

— Спасибо, — ответила польщенная Катерина. Раньше все просто лопали её еду, не удосуживаясь даже спасибо сказать. А Леонид — сразу видно воспитание! — Я завтра еще принесу, я много нажарила.

— Ах, счастливица, А мне все бутербродами питаться приходиться. — вздохнул он. — Я уже их видеть не могу! И желудок болит…

У Катерина аж сердце сжалось от жалости. Конечно, парень вдали от родителей, некому и позаботится о нем. А у неё дома целая тарелка этих пирожков стоит.

— А давай, я тебе их передам к ужину? — предложила она, удивляясь своей смелости.

Леонид растроганно улыбнулся, благодарно пожав её руку.

— Правда? Было бы просто восхитительно!

Таким образом, он попал к Катюше домой. Поужинать они в итоге решили у неё. Катюша буквально летала по кухне, подогревая пирожки и накрывая на стол. Потом уселась напротив, разглядывая своего дорого гостя.

— Та знаешь, Катюша, так здорово тут у тебя! — проговорил с набитым ртом Лёня. — Так уютно, словно дома вновь оказался.

— Спасибо.

— А я живу в такой конуре, просто страх божий. И деньги берут большие, настоящая обдираловка. Порой даже не хлеб не остается. — продолжал он свои жалобы.

Катя слушала его слова внимательно, но не понимала, куда он клонит. Видя, что намек не понят, Леонид перешел в открытое наступление.

— Я знаешь, что подумал? А давай я у тебя тут угол буду снимать? Чем платить неизвестно кому, я уж лучше тебе деньги отдам. Что думаешь? И тебе и мне хорошо. Ты не подумай, я не кусаюсь! — засмеялся он, видя нерешительное выражение лица Катерины. — По хозяйству помогу, да и на работу веселее добираться будет.

Леонид выбрал жертву очень мудро. Другая бы в жизни не купилась на его трёп, а Катерина все за чистую монету приняла.

— Сколько бы ты хотела за угол? — спросил он, словно Катерина уже согласилась.

— Не знаю даже, сколько сможешь, наверное.

— Ну, значит, договорились. За мной не заржавеет! — улыбнулся он улыбкой довольного и сытого кота. — Я здесь всего месяца три-четыре пробуду. Материал соберу, одобрение шефа получу и обратно домой. Так что долго тебя обременять не буду.

Катерина была даже рада такому повороту. Жить в тоске и одиночестве ей надоело до тошноты, так что появление постояльца, да еще такого, казалось настоящим фейерверком в её серой и унылой жизни.

— Только вот что, девчонкам на работе ничего не говори, ладно? А то пойдут потом слухи-разговоры, проблем не оберешься. Сама знаешь, какие они змеюки, тебе же еще и навредят.

Катя кивнула. Это казалось резонным. Незачем им знать о её тайне.

В итоге на работе заметили лишь, что Катерина вроде как немного живее и увереннее стала. Снесли это на то, что влюбилась, дурочка, что с неё возьмешь? Леонид был осторожен, отношений их ничем не выдавал. Как и обещал, по хозяйству Кате немного помогал поначалу, потом вечерами был больше занят, все в библиотеках торчал. По крайней мере, так он Катерине говорил. Вот только с оплатой за жилье тянул все. То потратился на книги, то на реактивы для опытов, то родители денег не прислали вовремя. Но Катя не беспокоилась. Раз сказал, что заплатит, значит заплатит. Да и потом, он давал ей много больше, чем могут купить деньги. Внимание, заботу, нежность, смех. Она верила, что это любовь. Ей было не с чем сравнивать, кроме как с игнорирующим её, как личности, отношением окружающих. А Ленечка увидел в ней человека, увидел её прекрасную душу. Разве это можно измерить деньгам? Он разглядел в ней внутренний свет. Он так и сказал:

— Твоя прекрасная душа так и светится через глаза. Невозможно оторваться.

И поцеловал. Так в 22 года девицу Катерину первый раз поцеловал мужчина. Ощущение было божественным. Теплая волна поднялась откуда-то из глубин её тела и захватила разум в плен сладостного тумана. Катерина, наконец, поверила, что она тоже женщина. Это открытие было невероятно приятным. Прямо, как романах Даниэлы Стил. Точь-в-точь. Жаль, что Леня настаивал на секретности, а так хотелось всем в лаборатории рассказать о своем счастье! Но он был непреклонен.

— Еще до шефа дойдет, потом он и тебя и меня выгонит с треском.

— Почему же выгонит, Ленечка? Разве любить запрещено?

— Потому что на работе так нельзя, котенок. Служебный роман называется, понимаешь? Это нигде не приветствуется. — при этом Леня крепче сжимал её в своих объятиях и вздыхал, показывая, что ему тоже тяжело.

Катя ему верила безоговорочно. А кому же верить, если не ему? Иногда она задавалась вопросом, а что же дальше? Но загадывать казалось делом бессмысленным, а спросить не хватало решительности. И она просто упивалась счастьем. Упивалась целых пять месяцев. А потом Леониду пришло время уезжать.

— Теперь надо и дома поработать. А через пару месяцев я опять приеду, за подписями. Надо будет отзыв у шефа выцарапать. Так что ты тут не скучай, если смогу позвоню, но ты не волнуйся, если не получится. Связь плохая и дорогая. Скоро все равно увидимся!

Он закружил Катерину по комнате, бережно поддерживая её за талию. В глазах Катюши читался немой вопрос. И стояли слезы.

— Ну, чего ты вдруг? — Леонид обхватил её лицо ладонями. — Да ладно тебе. Подумаешь, пару месяцев поскучаешь! Ты смотри, другим квартиру не сдавай, уговор?

— Да что ты, Ленечка, да как я могу, я же только тебе, только для тебя… — бормотала Катюша.

— Ну и отлично.

Еще один поцелуй. Жаркие объятия. Уныло взвизгнувшая дверь.