"Практическое демоноводство" - читать интересную книгу автора (Мур Кристофер)

7 Прибытие

Вёрджил Лонг вылез из-под капота “импалы”, вытер руки о комбинезон и поскреб четырехдневную щетину. Трэвису он напоминал жирного хорька, страдающего чесоткой.

– Так ты думаешь, это радиатор? – спросил Вёрджил.

– Радиатор, – подтвердил Трэвис.

– А похоже, мотору хана. Работал больно тихо, когда ты подъехал. А это нехороший признак. Кредитка есть?

Вёрджил как никто другой умел ставить неверные диагнозы двигателям. Когда он имел дело с туристами, стратегия обычно сводилась к тому, что он начинал заменять одну деталь за другой, пока проблема не решалась или не заканчивались деньги на счету клиента – смотря что происходило раньше.

– Когда я подъехал, он вообще не работал, – возразил Трэвис. – И кредитки у меня нет. И все дело – в радиаторе, честное слово.

– Послушай, сынок, – протянул Вёрджил. – Я уверен, ты знаешь, о чем говоришь, но у меня на стенке висит сертификат с завода Форда, где написано, что я – мастер по ремонту автомобилей. – Вёрджил ткнул жирным пальцем в домик станции обслуживания.

Одна стена там была завешена дипломами в рамочках, среди которых выделялся плакат с обнаженной женщиной, сидящей на капоте “корвета” и полирующей себе интимные места шарфиком, что призвано было способствовать торговле машинным маслом. Вёрджил приобрел сертификат мастера по ремонту автомобилей у некой конторы в Нью-Гемпшире: два сертификата за пятерку, шесть за десятку и пятнадцать – за двадцатку. Вёрджил раскошелился сразу на двадцатидолларовый комплект. Те, кто давали себе труд прочесть все, что там написано, с некоторым удивлением обнаруживали, что единственная станция техобслуживания и автомойка в Хвойной Бухте имела квалифицированного механика по ремонту снегоходов. Снега в Хвойной Бухте не было никогда.

– У меня “шевроле”, – сказал Трэвис.

– На них у меня тоже есть сертификат. Тебе, наверное, новые фланцы нужны. Радиатор – это просто симптом, как разбитые фары. А если только симптомы лечить, болезнь переходит в запущенную. – Вёрджил когда-то услышал такую фразу в медицинской программе по телевизору, и ему понравилось, как она звучит.

– Сколько стоит починить один радиатор?

Вёрджил вгляделся в черные пятна тавота на полу, точно по их очертаниям каким-то мистическим методом – видимо, бензомантией – можно было назвать цену, что не отпугнула бы этого смуглого юнца, но самому механику бы гарантировала непомерную почасовую оплату.

– Сто баксов. – Сумма звучала приятно и кругло.

– Отлично, – ответил Трэвис. – Чините. Когда я смогу забрать машину?

Вёрджил снова сверился с пятнами тавота. На его физиономии всплыла счастливая панибратская ухмылка:

– Полдень подойдет?

– Прекрасно. У вас тут бильярдная имеется? И где можно завтрак перехватить?

– Не-а, бильярдной нету. “Пена дна” открыта – это дальше по улице. Там есть пара столов.

– А завтрак?

– В этой части города работает только кафе “Г. Ф.” – один квартал от Кипарисовой, если от “Пены” идти. Но туда только местные ходят.

– Что – меня не обслужат?

– Обслужат. Только меню там такое, что... В общем, сам увидишь.

Трэвис поблагодарил механика и зашагал в сторону “Г. Ф.”. Невидимый демон тащился следом. Проходя мимо мойки машин, Трэвис увидел высокого мужчину лет тридцати – тот выгружал из старого пикапа пластмассовые корзины для белья. В корзинах позвякивала грязная посуда. Казалось, мужчина с большим трудом попадает монетами в щель автомата.

Глядя на него, Трэвис задумчиво произнес:

– Знаешь, Цап, я почти уверен, что в этом городе процветает инцест.

– Может, у них это единственное развлечение, – согласился демон.

У человека на мойке, наконец, заработал брандспойт, и он принялся водить сильной струей воды по корзинам с тарелками. При каждом взмахе водомета он повторял:

– Никто так не живет. Никто.

Брызги ветерком донесло до Трэвиса и Цапа, и в мороси проступили контуры демона.

– Я тааа-йууу, – взвыл Цап, идеально копируя злую колдунью Бастинду.

– Пошли, – сказал ему Трэвис, быстро выходя из водяного облака. – Нам до полудня еще сотню баксов раздобыть нужно.

За два часа с тех пор, как Дженни Мастерсон приступила к работу, она умудрилась уронить поднос со стаканами, перепутать заказы для трех столиков, насыпать в солонки сахар, в сахарницы – соль и облить горячим кофе двух посетителей, прикрывших руками чашки в знак того, что добавки им не хочется. Заведомо глупый жест с их стороны, решила Дженни. Но хуже всего то, что обычно свои обязанности она выполняла безупречно. А еще хуже – что все корчили понимающие лица.

– У тебя сейчас трудное время, милочка, все в порядке.

– Развод – это всегда трудно.

Утешения звучали в диапазоне от “жалко, что вы не помирились” до “все равно он пьянь никчемная, туда ему и дорога”.

С Робертом они расстались лишь четыре дня назад, но вся Хвойная Бухта уже об этом знала. И вовсю сыпала соль на раны. Лучше бы позволили ей пережить все в одиночку, а не гнали сквозь строй соболезнований. Дженни мутило от отвращения. Точно у нее на лбу каленым железом выжгли слово “развод” – только чтобы горожане навалились на нее изголодавшимися амёбами.

Когда о пол ударился второй поднос со стаканами, она замерла посреди осколков, пытаясь перевести дух, – и не смогла. Нужно что-то сделать – заорать, разрыдаться, хлопнуться в обморок. Она же просто стояла, парализованная, а ее помощница сметала осколки в совок.

На плечи ей опустились костлявые руки. У самого уха раздался голос, доносившийся, казалось, откуда-то издалека:

– У вас просто приступ беспокойства, дорогая моя. Он пройдет. Успокойтесь и дышите глубже.

Дженни почувствовала, как руки подталкивают ее через кухню к кабинету.

– Садитесь и опустите голову между колен. – Она позволила усадить себя в кресло. Сознание обесцветилось, дыхание застряло в горле.

Костлявая рука поглаживала ее по спине.

– Дышите, Дженнифер. Я не желаю, чтобы вы покидали этот бренный мир посреди утренней смены. У нас завтрак.

Через секунду перед глазами прояснилось, она подняла голову и посмотрела на Говарда Филлипса, хозяина кафе “Г. Ф.”.

Перед ней стоял высокий человек, больше всего напоминающий скелет, – в неизменном черном костюме и высоких ботинках на пуговицах по моде, отошедшей в прошлое сто лет назад. Если не считать темных запавших щек, кожа Говарда была совершенно белой, как у трупного червя. Роберт однажды выразился, что Г. Ф. похож на церемонийместера на фестивале химиотерапевтов.

Родился и вырос Говард в штате Мэн, однако разговаривал с произношением эрудированного лондонца.

– Перспектива грядущих перемен суть зверь о множестве клыков, дорогая моя. Однако не должно в страхе пресмыкаться пред ним средь руин моих фужеров, когда от вас ждут исполнения заказов.

– Простите меня, Говард. Сегодня утром звонил Роберт – такой беспомощный, такой жалкий...

– Трагедия, не спорю. Тем временем, пока мы с вами прячемся здесь, предаваясь скорби, два изумительно полезных произведения наших поваров чахнут под разогревающими светильниками, медленно метаморфируя в желатинообразные рассадники ботулизма.

Дженни с облегчением поняла, что Говард – по-своему загадочно, но вместе с тем очаровательно – предлагает ей не слюнявое сочувствие, а напротив – поскорее оторвать задницу от кресла и жить дальше.

– Мне, кажется, уже лучше, Говард. Спасибо вам.

Дженни встала, вытерла глаза бумажной салфеткой, которую вытащила из кармашка передника, и отправилась обслуживать клиентов. Говард, истощив на сегодня запас сострадания, закрыл за ней дверь кабинета и принялся разбирать бухгалтерские книги.

Вернувшись в зал, Дженни увидела, что ресторан опустел. Осталось лишь несколько завсегдатаев и смуглый молодой человек, стоявший у таблички “ПРОСИМ ПОДОЖДАТЬ – ВАС ПРОВОДЯТ К СТОЛИКУ”. Молодого человека она не знала. По крайней мере, не станет ничего спрашивать о Роберте, и слава богу. Расспросы требовались ей сейчас меньше всего на свете.

Кафе “Г. Ф.” нечасто попадалось на глаза туристам. Отреставрированный викторианский особнячок с верандой располагался в обсаженном деревьями тупике довольно далеко от Кипарисовой улицы. На маленькой, со вкусом оформленной вывеске снаружи просто значилось: “КАФЕ”. Говард не верил в силу рекламы, и, несмотря на свое англофильство и убежденность, что все британское превосходит американские аналоги, в его ресторане не было и намека на эрзац английского декорума, способный привлечь туристов. В кафе подавали простую еду по умеренным ценам. Если меню и являло едокам некую эксцентричность хозяйского стиля, местных жителей она не смущала. В Хвойной Бухте у Г. Ф. была самая лояльная клиентура после “Морского рассола: наживки, снастей и отборных вин”.

– Курите? – спросила Дженни у молодого человека. Он был очень симпатичным, но этот факт Дженни отметила лишь мимоходом. Многолетняя моногамия приучила ее не задумываться о таких вещах.

– Не курю, – ответил тот.

Дженни подвела его к столику в глубине зала. Прежде чем сесть, молодой человек выдвинул соседний стул напротив, будто собирался положить на него ноги.

– Вы еще кого-то ждете? – спросила Дженни, протягивая меню. Молодой человек поднял голову и посмотрел на нее так, точно увидел впервые в жизни. Он смотрел ей прямо в глаза и ничего не отвечал.

Смутившись, Дженни отвела взгляд:

– Особое блюдо сегодняшнего меню – “Яй-Сотот”: дьявольски приятная на вкус амальгамация восхитительнейших ингредиентов и деликатесов, одно описание аппетитного гештальта коей способно повергнуть вкушающего ее в бездну безумия.

– Вы шутите?

– Нет. Владелец настаивает, чтобы мы заучивали описания особых блюд слово в слово.

Смуглый человек не сводил с нее глаз:

– Но что это означает?

– Яичница с беконом и сыром, подается с гренками.

– Почему ж вы так прямо и не сказали?

– Наш владелец слегка эксцентричен. Он полагает, что только особыми блюдами можно приструнить Древних.

– Древних?

Дженни вздохнула. В завсегдатаях хорошо только то, что им не приходится всякий раз объяснять странное меню Говарда. А этот парень явно не из местных. Но чего он так на нее уставился?

– У него религия такая, или вроде того. Он убежден, что раньше мир населяла другая раса. Он называет их Древними. Их почему-то с Земли прогнали, но он считает, что они все еще пытаются вернуться и захватить власть.

– Вы точно шутите.

– Перестаньте это повторять. Я не шучу.

– Извините. – Человек посмотрел в меню. – Ладно, принесите мне “Яй-Сотот” с гарниром из “Клубней Безумия”.

– Кофе будете?

– Еще бы.

Дженни выписала заказ и двинулась к окну раздачи.

– Извините? – сказал человек.

Дженни обернулась:

– Да?

– У вас невероятные глаза.

– Спасибо.

По пути к кофейному аппарату она почувствовала, как заливается краской. К такому она не готова. Ей нужна передышка между замужеством и разводом. Разводной отпуск? У беременных же есть декретный, правда?

Вернувшись с кофе, Дженни посмотрела на смуглого клиента уже глазами незамужней женщины. Симпатичный парень – резкий, темный, но вполне. Выглядит моложе ее – года двадцать три, двадцать четыре. Дженни присмотрелась к тому, как он одет, пытаясь понять, чем он зарабатывает на жизнь, но наткнулась на стул, который он вытянул из-за стола, и выплеснула на блюдце чуть не половину чашки.

– Господи, извините меня.

– Нормально, – ответил парень. – У вас плохой день?

– Все хуже и хуже с каждой минутой. Я сейчас вам другую чашку принесу.

– Не стоит. – Он протестующе поднял руку. – Все в порядке. – Он взял у нее из рук чашку и блюдце, отделил их друг от друга и вылил кофе обратно в чашку. – Видите – совсем как новый. Я не хочу добавлять вам сегодня неприятностей.

Он снова смотрел на нее.

– Нет, с вами все в порядке... То есть, со мной все в порядке. Спасибо. – Она чувствовала себя полной идиоткой. Черт бы побрал Роберта – все из-за него. Если бы он не... Нет, Роберт тут ни при чем. Она ведь сама решила покончить с их браком.

– Меня зовут Трэвис. – Молодой человек протянул руку.

Дженни неуверенно пожала ее:

– Дженнифер... – Она уже собралась было сообщить ему, что замужем, а он очень мил и все такое. – Я незамужем, – сказала она, и ей немедленно захотелось исчезнуть в кухне и никогда больше не показываться ему на глаза.

– Я тоже, – сказал Трэвис. – Я в этом городе новенький. – Казалось, он не замечал, насколько ей неловко. – Послушайте, Дженнифер, я ищу здесь один адрес – вы мне не поможете? Не знаете, как найти Чеширскую улицу?

Дженни стало гораздо легче – лучше говорить о чем угодно, только не о себе. Она отбарабанила ему серию названий улиц, поворотов, указателей и ориентиров, которые привели бы Трэвиса на Чеширскую улицу. А замолчав, наткнулась на его недоуменный взгляд.

– Давайте, я нарисую вам карту, – предложила она, вытащила из передника карандаш, склонилась над столом и принялась чертить на салфетке.

Их лица оказались всего в нескольких дюймах друг от друга.

– Вы очень красивы, – сказал Трэвис.

Дженни взглянула на него. Она не знала, улыбнуться ей или закричать. Еще рано, подумала она. Я не готова.

– Вы напомнили мне одну девушку.

– Спасибо... – Она попробовала вспомнить, как его зовут. – ...Трэвис.

– Давайте вечером вместе поужинаем?

Дженни постаралась придумать отговорку. Не получилось. Прежняя, что выручала ее лет десять, – уже отмерла. А в одиночестве она прожила недостаточно долго, чтобы изобрести новую. Дженни чувствовала, будто изменяет Роберту уже только потому, что разговаривает с этим парнем. Но она – женщина незамужняя. Наконец. Она записала на салфетке под картой номер своего телефона.

– Мой номер – внизу. Позвоните мне вечером, часов в пять, и что-нибудь придумаем, ладно?

Трэвис сложил салфетку в нагрудный карман рубашки.

– Тогда до вечера, – сказал он.

– Ох, только не это! – произнес чей-то грубый голос.

Дженни оглянулась, но сзади стоял лишь пустой стул.

– Вы слышали? – спросила она Трэвиса.

– Что слышал? – Он яростно глянул в сторону стула.

– Н-ничего. Похоже, мне уже мерещится.

– Успокойтесь, – сказал Трэвис. – Я не кусаюсь. – И он снова пристально глянул на стул.

– Ваш заказ готов. Сейчас вернусь.

Она принесла поднос и расставила на столе тарелки. Пока Трэвис ел, она раскладывала кофейные фильтры для дневной смены, время от времени поднимая голову и улыбаясь молодому человеку. Тот сразу прекращал жевать и улыбался в ответ.

С ней все в порядке – все в полном порядке. Одинокая женщина, может позволить себе все, что заблагорассудится. Может ходить ужинать с кем пожелает. Она молода, хороша собой и только что договорилась о первом свидании за много лет – ну, вроде бы...

Но сколько бы Дженни ни уговаривала себя, страхи вились над нею и усаживались на плечи, точно стая воронья. Ей вдруг пришло в голову, что она понятия не имеет, что ей вечером надеть. Свобода незамужней жизни вдруг обернулась тяжким бременем: нет добра без худа – лишай на перстне Папы Римского. Наверное, не стоит снимать трубку, когда телефон зазвонит.

Трэвис закончил завтрак и уплатил по счету, оставив громадные чаевые.

– Вечером увидимся, – сказал он.

– Еще бы, – улыбнулась она.

Дженни провожала его взглядом, пока он шел по стоянке перед кафе. Казалось, на ходу он с кем-то разговаривает. А может – поет что-нибудь. Парни так и поступают после того, как зазовут девушку на свидание, правда? А может, он просто псих?

И в сотый раз за это утро она подавила в себе порыв позвонить Роберту и сказать: возвращайся домой.