"Дикари" - читать интересную книгу автора (Мож Роже)

Глава 14 Наказывайте ваших непокорных рабов

Сулла въехал во двор школы «Желтые в зеленую полоску». Два раба-сторожа увидели на сбруе его лошади серебряные пряжки с гербом Менезия. В тот же момент на галерее появился управляющий. Сулла припомнил, что видел его в тот день, когда знакомился с дворцовой челядью Менезия. Он быстро спустился по внешней лестнице галереи, которая шла по второму этажу основного здания и ограничивала двор с одной стороны.

— Господин, почему ты не предупредил о своем приезде? Все бы собрались приветствовать тебя...

— Это не обязательно, — ответил галл. — Я увижу каждого в свое время. Мне нужно встретиться с Металлой. Она здесь?

— Она вернулась, господин. Я провожу тебя к ней.

— Лучше укажи мне дорогу. Я пойду один.

— Как пожелаешь, господин. Она в своих покоях. Ты пройдешь через двор и после конюшен увидишь здание за садом.

Сулла прошел под аркой в глубине двора и очутился перед конюшнями. Конюхи-рабы рассматривали нового хозяина с большим интересом. Он похвалил их за хорошее содержание помещения и направился к саду. Сад заканчивался леском из красных буков и далее рядом кипарисов. За ними и находился дом возницы. Его и не сразу-то было видно за стволами деревьев. Фронтон поддерживали восемь колонн, за ними вход в атрий, посреди которого стояла серебряная статуя, изображавшая саму Металлу. Она стоя управляла боевой колесницей...

И что за чувство испытывал Менезий к Металле? Сулла сам был тому свидетелем: не женщина, а опасное животное! В чертах статуи горел огонь насилия, что не мог, конечно, не заметить такой совершенный человек, как Менезий, который читал философов и относился ко всем вещам с высоты своего блестящего интеллекта! Озадаченный, Сулла с минуту постоял перед изображением из массивного серебра. Специально ли патриций лишь подчеркнул недостатки возницы? Значит, именно в этом и проявилась его страсть. Менезий испытывал двойное удовольствие, когда обладал этой кровожадной рабыней и представлял ее более зловещей убийцей, чем она была на самом деле.

Обернувшись, Сулла увидел босоногих рабынь. Они подошли к нему и рассматривали его с удивлением. Самая старшая из них заговорила:

— Кто ты и почему тебя пропустили сюда?

— Я — Сулла. Знаешь ли ты хотя бы имя твоего хозяина?

— Как же мне его не знать? Все здесь только и говорят о галле, которому мы отныне принадлежим. Постой! Я позову Металлу, и ты познакомишься с ней...

— Вижу, тебе знакомы правила хорошего тона, — пошутил бывший офицер-легионер. — Но не беспокойся. Мы уже познакомились, — сказал он, показывая рукой на серебряную статую возницы.

— Тогда иди все время прямо, — сказала рабыня, — и постучи в белую дверь.

Прежде чем уйти, он снова обратился к ней.

— Вы довольны своей хозяйкой? — спросил он сдержанным голосом.

— А ты можешь изменить вселенную? — Она скорчила гримасу.

— Нет, не совсем, — пробормотал Сулла, уходя. — Но могу заставить крутиться быстрее или медленнее...

Он миновал несколько безлюдных комнат, пока не оказался перед белой дверью. Не постучал, а просто откинул медную щеколду, начищенную до блеска. Перед ним открылась очень красивая и большая комната, облицованная плитами черного лавового камня. Взгляд его уперся в кирпичную стену, покрытую глазурью. Вдоль стены бассейн с водой и цветками лотоса. Дальняя часть комнаты находилась под открытым небом, а высокие двери из эбенового дерева представляли собой передвижную перегородку. Их закрывали, когда было холодно.

Помимо бронзовых жаровен на резных ножках, в комнате стояли лишь кровать, два кресла с сиденьями из слоновой кости и низкий столик с маленьким гонгом. На стенах висели мечи, а копья стояли прислоненными к колоннам. Они же поддерживали кесонный потолок, выкрашенный в черные и белые ромбы.

Металла, в белой тунике, сидела на кровати. После возвращения с арены служанки вымыли и сделали своей хозяйке массаж. Две женщины на корточках у ее ног удаляли ей волоски на ногах. Все три повернули головы и смотрели на Суллу.

— А! — закричала Металла презрительным тоном. — Галл! Верный друг!

Служанки поднялись, держа в руках свои приспособления: чашки с воском и маленькие жаровни на древесном угле. Они не знали, остаться и присутствовать при неприятной сцене или удалиться без личного приказа хозяйки, тем самым вызвав на себя ее гнев.

— Только тебя здесь и не хватало! — продолжала она.

— Ты не удостоилась прийти ко мне вчера, я побеспокоился сам... — спокойно возразил Сулла. — Бывший легионер посмотрел на стоявших служанок. — Оставьте нас, — приказал он.

Обе рабыни вышли через маленькую дверь. Должно быть, она вела в туалетные комнаты и комнаты служанок.

Металла рассмеялась.

— Раскомандовался, — иронично заметила она.

— А как же иначе, — улыбнулся Сулла.

Она посмотрела на него с отвращением. Поправила подушки на кровати, расположилась поудобнее. В каждом ее жесте чувствовался вызов.

— Ты, конечно, приехал, чтобы и здесь все прибрать к рукам? — продолжала насмехаться она.

— Я приехал потому, что ты очень много значила для Менезия...

Она пожала плечами.

— Не так уж и много. Всего лишь любимая игрушка! — горько сказала она. — Лицо ее стало непроницаемым. — Обойдемся без красивых фраз! Не пытайся разжалобить меня лестью... Галл, послушай меня: ты ничего для меня не значишь и никогда не будешь значить. Менезий дал тебе право решать мою судьбу. Не надейся, и пальцем не пошевельну, чтобы снискать твою милость. Тому не бывать никогда, ты слышишь? Через недельку-две ты захочешь переспать со мной! Не сразу, конечно. Ведь твой друг только что умер. Но ты захочешь этого, я знаю... Так зачем ждать? — воскликнула она вызывающе. — Давай, бери! Все твое! По завещанию!

И Металла развязала тунику. Она упала к ее ногам. Широко раздвинула ноги. Сулле открылось ее самое интимное место — половые органы с начисто удаленными волосами.

Сулла, сидевший на стуле, даже не пошевелился.

— Нет? Тебе стыдно? — играя удивление, спросила она. — Может, ты сомневаешься в действительности завещания? Здесь, в Риме, с нашими судами... Все продается и все покупается! Затей кто-нибудь тяжбу с тобой, как все говорят, и ты потеряешь все, что таким чудесным образом заполучил. Так спеши! Возьми меня, пока я еще тебе принадлежу!

Она залилась смехом. Сулла подождал, а потом тоже рассмеялся.

— Благодарю тебя, — весело сказал он. — С тех пор как я приехал в этот город, я только и занимаюсь любовью. Все предлагают. Не ожидал я подобного, когда согласился на просьбу Менезия приехать к нему...

— А ты и не знал, что в Риме думают только о том, как убить или развлечься с женщиной?

— Ну, к первому я уже привык. К второму скоро привыкну. Проще простого, — заметил он.

Металла явно растерялась перед его самообладанием. Наступил заключительный момент.

— Я только что видел, как ты выгоняла Ашаику с арены... — начал он.

— Ты там был!

— Да. Замечу, что ты не имеешь права вести себя так, как ты вела. Впрочем, тебе и так это известно.

— Это мое дело, — отрезала она.

— Наши дела, — поправил ее Сулла.

— Я хотела испытать негритянку. Вот почему и спровоцировала ее на стычку. Мне ее убивать на арене цирка, а не тебе! Поэтому дай мне самой решать вопросы так, как я считаю нужным.

— Нет, — сказал Сулла. — Не забывай, если Менезий позволял тебе делать все, что захочется...

Металла пожала плечами:

— Я уже сказала тебе — ты ничего для меня не значишь, и я буду делать все, что сочту нужным.

— Тогда прими наказание в соответствии с законом, — спокойно возразил Сулла. — Я пришел к тебе с лучшими чувствами. Ты оскорбила меня и надругалась над памятью Менезия, продемонстрировав самым непристойным образом свои гениталии. За это ты получишь двадцать ударов кнутом, а еще десять за карфагенянку. Прогнала ее с нашей арены, сознательно нарушила положение договоров, которые мы подписали с другими гладиаторскими школами...

Металла привстала со своих подушек и засмеялась во все горло:

— Ты накажешь меня кнутом? Здесь? Ты, галл? Да никто не выполнит твоего приказа!

Сулла встал, подошел к маленькому гонгу, ударил в него. Пожилой раб и два других раба вышли из-за маленькой дверцы.

— Управляющего Сальвия, и немедленно, — приказал галл.

Рабы спешно вышли, и вскоре показался Сальвий.

— В здании, — спросил его Сулла, — в отхожих местах проточная вода или они устроены по-старинному, с ассенизационными бочками?

— Сожалею, господин, но в этой части квартала не хватает воды для снабжения современных отхожих мест. Поэтому у нас еще используются ассенизационные бочки. Но если ты желаешь, чтобы все было устроено по-новому, то мы можем возобновить переговоры с городским управлением по поводу строительства отвода от акведука, который дойдет до нас...

— Я не о том, — сказал Сулла. — Речь идет о другом. Если есть ассенизационные бочки, то есть и ассенизаторы?

— Совершенно верно, господин...

— Они, должно быть, настоящие силачи? Бочки ведь тяжеленные?

— Да, — сказал, смеясь, управляющий Сальвий. — Настоящие силачи, которые не боятся работы...

— Как можно быстрее приведи сюда... пятерых и предупреди палача, пусть приготовит кнуты. Пусть все явятся к атрию этого здания.

— Кнуты? — удивленно спросил управляющий.

— Да, кнуты! — отрезал Сулла.

— Разве ассенизаторы сделали что-то не так, господин? — разволновался Сальвий, который подумал, что Металла пожаловалась новому хозяину и потребовала наказать виновных.

— Нет, нет, — сказал Сулла. — Поторопись выполнить мое приказание.

Появились ассенизаторы: пять человек в черных туниках из грубого материала; с бритыми черепами. Впервые они попали во внутренние покои той, что уже многие годы царила, как богиня, в школе гладиаторов Менезия. Ошеломленно озирались по сторонам.

Металла смотрела на Суллу, на пятерых рабов, выполняющих самую грязную работу, и на управляющего Сальвия с вызовом, в котором просматривалось и недоверие. Лицо ее совершенно побелело.

Галл спросил ассенизаторов:

— Вы меня знаете?

— Конечно, — осмелился сказать один из них. — Ты — галл Сулла!

— Я ваш хозяин?

На ассенизаторов накатывал страх: что еще могло случиться? Тот, кто осмелился ответить Сулле, продолжил неуверенным голосом:

— Действительно, ты наш новый хозяин, ведь Менезий завещал тебе свои богатства...

— Тогда приказываю схватить эту рабыню и отнести ее к атрию, где она примет наказание кнутом.

Казалось, ассенизаторов парализовало. Они не решались дотронуться до Металлы своими огромными ручищами, привыкшими к нечистотам экскрементов. Сколько раз они видели, как она въезжала во двор школы, держа за поводья упряжку в сотни тысяч сестерциев. Да и к тому же они знали, что Металла была любовницей самого патриция Менезия, человека богатого и могущественного, который полностью распоряжался их жизнями. Схватить ее силой?!

— Вы что, отказываетесь повиноваться? — спросил Сулла, нахмурив брови.

Нерешительно пятеро приблизились к вознице. Она выхватила копье, стоявшее у колонны.

— Если кто-нибудь дотронется до меня, галл, я убью тебя!

Сулла повернулся к управляющему Сальвию:

— Если эта рабыня ударит кого-нибудь из нас, меня или одного из тех, кому я отдал приказ отвести ее на место наказания, то ты тут же распнешь ее на кресте во дворе. Пусть умирает медленно на нем. И не сметь давать ей воды. Ты слышишь меня, Сальвий?

— Я слышу тебя, господин.

Лицо Металлы исказилось. Не двигаясь, смотрела она на Суллу. Потом поставила копье у колонны и дала ассенизаторам, которые едва касались ее рук, увести себя. Галл вынул из блузы и положил в рот веточку калины. Проходя мимо Суллы, она плюнула ему в лицо. Галл утерся рукой.

Это была последняя веточка калины, и он подумал, найдет ли он ее в Риме. Завтра же утром он прикажет главному садовнику достать калину за любую цену.

Сулла блаженствовал в большом атрии, куда принесли свежую воду и фрукты. Вслед за вошедшим Сальвием показался палач. Ремни его кнута были испачканы кровью. Кровь была и на его рубахе.

— Дело сделано, господин, — сказал управляющий.

— Она жива? — спросил Сулла у палача.

Палач улыбнулся:

— Я знаю свое ремесло, господин.

— Хирург осмотрел ее?

— Осматривает.

Сулла одобрительно покачал головой:

— Я еще не закончил, Сальвий. Пригласи нотариуса и четверых свободных граждан, которые будут свидетелями.

— Освободить рабов, если позволено будет спросить?

— Совершенно верно. Найдется ли в этом предместье нотариус?

— Их много, и я сейчас кого-нибудь срочно позову.

— А свободные люди?

Управляющий раб улыбнулся:

— Не очень много, господин Сулла. Как ты знаешь, у гладиаторов все или почти все — подневольные люди... Но все-таки такие есть.

— Хирург?

— Нет, хозяин. Он по своему положению не свободен. А вот старый всадник по имени Кассий Карвиний. Он переселился сюда из-за любви к гладиаторам. Он покупает и перепродает их, ставит большие суммы. Карвиний глух, как тетерев, но из хорошей семьи и к тому же живет около школы.

— А ты слышал, мне говорили, о некоем Арпокрасе, который содержит лупанарии?

— Конечно, хозяин. Точно, он должен быть свободным человеком. Мы разыщем его, как ты хочешь того. Он будет польщен...

— Найди еще двоих и поскорее собери всех в атрии.

Рабы сразу же отправились на розыски нотариуса. А галл принялся за фрукты, стоявшие перед ним. Приближалась ночь. Вошли слуги, внесли масляные лампы и повесили в специально отведенных местах. Гладиаторы и челядь, которые присутствовали при наказании Металлы, не решались уйти. В надвигающихся сумерках теснились группками в перистиле[55], надеясь вновь увидеть ужасного галла. Они все еще испытывали ужас, охвативший всю школу при объявлении о немилости возницы. Прошедший после смерти Менезия слух о том, что якобы Металла была виновной или сообщницей в отравлении патриция, вдруг принял ясные очертания. Он и был предметом жарких споров и разговоров.

Первым вошел нотариус. Два его помощника несли свои письменные приборы. Он прослышал о наказании кнутом только под вечер. Следуя римской традиции, в его предместье все так же отправлялись на улицы или в таверны в поисках сплетен, свежих новостей и компании. И теперь он был счастлив встретиться с этим необычным галлом, который взбудоражил все местное население.

Церемонно поклонился Сулле.

— Я — нотариус Папиний, — объявил он, — польщен знакомством с тобой. Мне и раньше приходилось составлять документы по просьбе секретарей усопшего Менезия. Чем я могу быть полезен?

— Составить акт об освобождении, — сказал Сулла.

— Конечно, необходимо четыре свидетеля, свободные по своему состоянию...

— А вот и они...

В эту минуту вошел римский всадник Кассий Карвиний, сутулый, с белыми волосами, в руках акустический рожок из слоновой кости.

— Я счастлив познакомиться с тобой! — прокричал старик прямо Сулле в лицо, как делают все глухие люди. — Тебе повезло, что ты обладаешь такой красивой и смелой рабыней, как Металла!

Прислонил рожок к уху и указал галлу рукой на рожок: мол, говори туда.

— Прости, что побеспокоил тебя, Карвиний! — прокричал Сулла в аппарат. — Знаешь ли ты, что Металла не всегда послушна? Своевольная и упрямая!

— Так в чем же дело! — смеясь, проорал Карвиний. — Заставь ее повиноваться! Накажи ее кнутом, если надо!

— Что я и сделал!

— И правильно, — одобрил его старый всадник. — Кнут! На двух столбах и держится могущество Рима: смелость легионов и покорность рабов... Империя и существует до тех пор, пока будут соблюдаться эти два условия!

Вскоре появился гладиатор Алсцистий из соседней школы. Он принадлежал к свободному сословию и избрал столь опасное ремесло после службы в легионах, как многие и делали. Алсцистий, выживший после многочисленных ранений, покинул арену. Но перед тем соблазнил достаточно обеспеченную вдову из патрицианской семьи Торквати. Она не жалела денег на его содержание, но он отчаянно скучал. Проводил время в попойках и играх с гладиаторами. Немного позже предстал оружейный мастер, прибывший из Испании в Субреат в поисках заказов. Его нашел прямо на улице один из помощников управляющего Сальвия.

И наконец появился Арпокрас, в безупречной тоге, тщательно причесанный и более вычурный, чем утром, когда Сулла встретил его на скамейке арены. На ногах у него были надеты сандалии из белой кожи, подбитые золотыми гвоздями.

Сначала он в восхищении уставился на серебряную статую Металлы на колеснице, которая привлекала к себе взоры всех, кто входил в атрий. Потом увидел Суллу, стоявшего между всадником Карвинием и торговцем оружием из Испании. В изумлении остановился.

— Вот те на! — закричал он галлу. — Какое совпадение! Тебя тоже пригласили в свидетели!

И, вдруг осекшись, замолчал. Видя, как держится Сулла и как ведут себя все вокруг него — и управляющий, и рабы, — он понял, что галл, которого он встретил на скамейке утром, и мог быть тем самым галлом Менезия.

Сулла подошел к нему:

— Ave, Арпокрас! Я обещал, что встречусь с тобой, как только у меня будет время...

— Всемогущие боги! — воскликнул Арпокрас. — Ты! — И так как он уже был в курсе насчет Металлы, то спросил вполголоса: — Правда, ты наказал ее кнутом?

— Да, — сказал Сулла.

Спросил еще тише:

— Она не хотела подчиняться?..

— Точно, — ответил Сулла.

— Значит, ты поступил как Вибий?

— Именно так, — сказал галл.

Арпокрас подумал одну минуту, потом продолжил:

— Ты прав. Если даже на нее и расходуются миллионы, но она все равно твоя рабыня. Она должна тебе подчиняться.

— Я тоже так думаю.

— Если рабы не повинуются, — сказал Арпокрас, качая головой, — значит, в нашем обществе не все в порядке... Ни тебе домашнего спокойствия, ничего не будет. Ни лупанариев... Тогда и я разорюсь, — заключил он.

— Ничего такого не случится, — сказал, улыбаясь, Сулла.

Повернулся к нотариусу, который разглагольствовал перед экс-гладиатором Алсцистием, сделал ему знак. Нотариус в ответ жестом позвал своих двух помощников. Те держались где-то позади с секретарями школы. Откашлялся и провозгласил:

— Мы собрались по просьбе бывшего офицера-легионера Суллы, наследника патриция Менезия и владельца школы «Желтые в зеленую полоску». Собрались, чтобы составить акт об освобождении согласно установленной форме... Также у нас имеются четыре свидетеля...

Два клерка сидели на земле, поджав ноги. На коленях дощечки для письма и в руке стиль для письма. Папиний начал диктовать:

— "Я, Папиний, нотариус предместья Субреат, в присутствии всадника Кассия Карвиния, гладиатора и римского гражданина Алсцистия, оружейного мастера Нептомириса, проживающего в городе Билбилисе Испанской провинции и приехавшего в Субреат по своим делам, и, наконец, Арпокраса, владельца домов свиданий в Субреате, составил по просьбе римского гражданина Суллы, офицера-легионера в отставке и единственного наследника недавно умершего патриция Менезия, настоящий акт, в соответствии с которым он освобождает раба... " — Нотариус прервался, обернулся к Сулле: — Какое имя раба?

— "Рабыню Металлу, возницу, британскую пленницу, принадлежавшую ранее патрицию Менезию, который завещал ее мне", — продиктовал в свою очередь бывший офицер-легионер.

Нотариус застыл с открытым ртом. Арпокрас едва оправился от изумления, охватившего его при виде галла, хозяйничавшего под крышей возницы, опять оцепенел. Все остальные — и слуги, и управляющий Сальвий — находились в еще большей растерянности. Освободить, когда кровь ее еще не высохла на кнуте...

— Так и писать — «Металлу-возницу»? Такова твоя воля? — спросил с недоверием нотариус.

— Так и писать. Она станет моей вольноотпущенницей. Я передаю ей права на владение школой «Желтые в зеленую полоску». Кроме того, два миллиона сестерциев, ее денежный капитал. Сначала составь акт об освобождении, а затем и документы на эти формы дарения.

— Хорошо, — сказал нотариус, который обрел свое хладнокровие. — Все сделаем без промедления... Я могу сказать, что был потревожен не зря, — добавил он.

Под актом подписались свидетели. Помощники нотариуса сделали несколько копий для своего архива и архива Суллы. Один экземпляр вложили в плетеный чехол. Нотариус взял чехол и обратился к хозяину дома:

— Желательно мне самому передать бумагу лично заинтересованной стороне в присутствии двух моих клерков. Ты не возражаешь?

— Делай как знаешь, — ответил Сулла. Затем управляющему: — Проводи нотариуса Папиния и сопровождающих его в покои Металлы.

— Она... — замялся управляющий, — болеет...

— Ничего страшного, — заметил Сулла. — То, что ей принесут, улучшит ее состояние.

Нотариус и его помощники последовали за Сальвием. Рабы-официанты провели свидетелей в маленькую столовую, где для них уже было готово угощение.

Арпокрас ненадолго задержался с Суллой в атрии.

— А ты не такой человек, как другие, — сказал он. — Она не хочет спать с тобой, ты забиваешь ее почти до смерти, как говорят об этом в городе, а потом преподносишь ей в подарок свободу да еще школу гладиаторов, которая стоит я не знаю сколько миллионов!

— Это не каприз. Я всего лишь исполняю желание Менезия, выраженное в завещании. Он поручил мне как можно лучше устроить судьбу своей любовницы. И сам обещал освободить ее. Я держу его слово. Многие мне говорили, и ты в том числе, что она не хотела смерти своего хозяина...

Сулла дружески взял руку Арпокраса. Он был ему очень симпатичен за непосредственность его чувств.

— И я никогда и не хотел спать с ней, — добавил он. — Я просто пошутил над тобой. Не сердись на меня! Хотел вызвать тебя на откровение и услышать твое мнение о ней. Пойми, что я не могу переспать с ней из уважения к Менезию...

Арпокрас огорчился:

— Очень жаль... Менезия больше нет, и этим ты не обидишь его.

— А меня самого... не обижу ли я себя?

— Может быть, — улыбнулся Арпокрас, — если ты из тех, кто думает о подобных вещах... Значит, не все потеряно! Время все расставит на свои места. И ты получишь от вольноотпущенницы то, что не смог потребовать от рабыни...

Появился нотариус со своими помощниками. И все вместе они направились к накрытому столу. Вино лилось рекой, мужчины громко разговаривали, слышались взрывы хохота. Сулла тихонько вышел и направился в комнату Металлы.

Всего одна масляная лампа стояла около кровати. Возница лежала на животе. Спина и низ тела были обвязаны повязками, пропитанными сильно пахнувшей мазью. Чехол с актом об освобождении лежал на кровати, рядом с ней. Пожилая рабыня, за столом, дежурила у больной. Сулла приблизился и тихо приказал ей ненадолго выйти. Она повиновалась. Сулла наклонился к молодой женщине. Лицо ее было красным, глаза закрыты, дышала она с трудом...

— Ты слышишь меня? — спросил он.

Вместо ответа, возница, повернув к нему голову, слегка приподняла веки.

— Послушай меня, — сказал он. — Я останусь в Риме до тех пор, пока не узнаю, кто погубил Менезия... — Он нагнулся, взял чехол с документом об освобождении и показал ей. — Что бы ты мне еще ни говорила, я не передумаю. Как здесь написано, так и будет. Теперь боги позаботятся о твоей судьбе. Только ответь мне: замешана ли ты каким-нибудь образом в смерти Менезия?

Он говорил тихо. Большая комната с черным полом и эбеновой стеной, раздвинутой на ночь, выглядела застывшей в тишине, которую только подчеркивал свет маленькой лампы.

После долгой паузы Металла, с закрытыми глазами, с трудом отрицательно покачала головой.

Сулла спрашивал себя: что лилось по лицу возницы — пот или слезы, — но не захотел наклоняться ниже, чтобы выяснить это, боясь, как бы она не усмотрела в этом движении проявление нежности или вожделения. Он выпрямился и вышел из комнаты.