"Пленники пылающей бездны" - читать интересную книгу автора (Фрадкин Борис)

18

Вдвоем они плюхнулись на крышку люка и застыли неподвижно, точно два клина, вбитые в одну щель.

У Андрея саднило в груди, будто он наглотался кипятка. Нестерпимо заныли пальцы на руках и ногах, горела кожа на всем теле, даже на голове.

— Мы облезем с тобой не хуже эвкалиптов, — угрюмо пошутил Дектярев. — А я и не знал, брат, что ты такой сильный. Эдакую тушу на себе приволок.

— Валентин Макарович… там?

Дектярев утвердительно кивнул головой, быстро заморгал глазами и отвернулся.

— Он в бреду это или сам… нарочно?

— Кто нам теперь ответит, Андрюша?

А машины продолжали работать и создавать ту силу, которая проталкивала подземный корабль сквозь вещество в его таинственном пятом состоянии.

Никто из четверых не мог сказать, сколько времени находятся они в колодце: сутки, неделю или месяцы. Кончились запасы воды, концентратов могло хватить еще на несколько дней. Открывать люк больше не решались. Вода находилась рядом, но пойти за нею — значило не вернуться обратно. На ободе люка появился иней. С тяжелым сердцем поглядывал Николай Николаевич на зловещую пушистую каемку. Раз холод проник сквозь двойные стенки, промежуток между которыми заполнен теплоизоляционным составом, значит в кабинах притаилась смерть.

— Можно ли надеяться на герметичность люка? — спросил Дектярев у Андрея.

— Конечно! Перед рейсом я сам проверял его. А что?

Дектярев шепнул на ухо механику:

— В кабинах градусов сто пятьдесят, а то и двести. Понимаешь, в чем дело? Воздух там начинает сжиматься или уже стал жидким, давление падает, образуется пустота. Если люк имеет хотя бы малейшую негерметичность, мы задохнемся.

— За люк я ручаюсь, Николай Николаевич. На своей шкуре испытал, что такое негерметичность. Один раз в колодец просочились газы из двигателя. И как мы тогда только живыми остались. А теперь через этот люк ни одна молекула не проскочит.

Вскоре они узнали, что такое жажда. Теплые стенки колодца казались раскаленными. Во рту пересыхало, язык прилипал к гортани.

«Похоже, на этот раз нам действительно не выпутаться, — признался себе Дектярев. — Не пора ли прощаться, Катюша? Или еще потерпим, родная?»

Прислонившись спиной к стене, он ощущал мерную вибрацию работающего двигателя. И в ней чудились ему голоса тех, кто создавал «ПВ-313». Несмотря ни на что, машина продолжает движение. Природа ничего не может с нею поделать и жестоко вымещает свою злобу на тех, кто находятся внутри подземохода. Что ж, пусть бесится. Пусть! Дектярев, и умирая, будет преклоняться перед изумительной проницательностью творцов подземных кораблей.

«ПВ-313» — сгусток человеческого труда — живет, движется, борется.

Ни жажда, ни боль в теле от изнуряющего стояния в тесном колодце, ни потеря союзника в большом деле не смогли сломить Дектярева. Он думал о замечательной теории переохлаждения, о ее огромном значении в познании земного шара. Теперь только появилась реальная возможность с абсолютной ясностью объяснить последовательную цепь возникновения химических элементов и их соединений, рождение кристаллических структур.

Но мало объяснить, нужно все это донести до людей, сделать достоянием науки. Заточение в колодце, невозможность расправить онемевшие члены сводят с ума. А голова требует работы. Работы! Не смешно ли? Впрочем, что тут смешного — ведь память не отказывает. Хорошо бы осмыслить происходящее и прийти к определенным выводам. Что касается их передачи наверх, то чем черт не шутит, может быть и кончится похолодание в кабинах, как в свое время кончился ледниковый период. Правда, он длился целый миллион лет…

Размышления Николая Николаевича были прерваны самым непредвиденным образом — подземоход сильно качнуло, почти положило на борт. Взвыли гироскопические водители. Колодец на несколько секунд превратился в горизонтальный тоннель и снова принял вертикальное положение. Все это произошло так внезапно, что Скорюпин не удержался на скобе и упал на плечи Чуракова. Он сбил механика и уже вдвоем они свалились на Дектярева.

Николай Николаевич только крякнул, придавленный тяжестью двух тел. Тем не менее он успел отметить два обстоятельства: сильный и совершенно непредвиденный наклон подземохода (такого наклона, пожалуй, не было даже в зоне гипоцентров) и сравнительно слабый удар от упавших на него Чуракова и Скорюпина.

Уж не вызван ли наклон корабля переходом его из четвертой геосферы в ядро земли? Никакого другого объяснения случившемуся Дектярев найти не мог.

Что касается целости его костей, то здесь объяснение пришло сразу: подземоход настолько приблизился к центру земли, что сила веса уменьшилась более чем наполовину. Уменьшение веса оставалось до сих пор незамеченным, потому что к этому успевали привыкать по мере движения корабля.

Появилась новая пища для размышлений, и незаметно для себя Николай Николаевич снова заговорил вслух.

— Иногда мне кажется, — заметил сверху Вадим, — что вы давно не в своем уме. А мы, слушатели вашей болтовни, тоже недалеки от этого.

— Могу и помолчать, — обиделся геолог. — Только молчать тяжелее. Я о Валентине Макаровиче думал. Как-то раз появилась его статья, а в ней высказывалась замечательная идея: превращать космические лучи в атомы нужных нам элементов. Искусственное приготовление атомов!

— Я бы приветствовал сейчас только одну идею: превращение воздуха в воду.

Дектярев поднял голову, пытаясь разглядеть Вадима. Но он увидел колени Андрея. А еще выше сидел Скорюпин. Они заслонили собой Суркова. Между тем в голосе Вадима звучало странное спокойствие, которое так не вязалось с его состоянием. То же самое, должно быть, почувствовали и Андрей с Павлом. Они притихли, поглядывая на Вадима.

— Как хочется пить, — отделяя слово от слова и как бы вслушиваясь в свой голос, сказал Вадим. — А мы сидим и ждем, когда захочется еще сильнее…

— Мне бы что-нибудь вроде ножа, — попросил Дектярев у Андрея.

У Скорюпина оказался складной нож. Геолог присел на крышку и лезвием стал собирать иней с обода. Набралось немного, около грамма серой льдистой массы. Бережно передал Николай Николаевич этот комочек вместе с ножом стоявшему над ним Чуракову, тот передал его Скорюпину.

Вадим принял нож, смотрел долго и непонимающе на тающий скользкий бугорок, на каплю воды, набухавшую на краю лезвия.

— Это… мне? — спросил он.

Волна, приближение которой он предчувствовал, обрушилась на него, смяла, увлекла за собой в пучину.

Нож выскользнул из его рук. Скорюпин испуганно вскрикнул и отпрянул в сторону. Нож ударил Андрея в плечо тупым концом, отскочил к стене, звякнул о скобу и угодил прямо в лицо геологу. Лезвие рассекло щеку Николая Николаевича.

— У вас кровь! — вскочил Чураков.

— За Вадимом смотри! За Вадимом!!

Но было поздно — Вадим уже бежал вверх по скобам. Пока Андрей понял его намерение, тот уже достиг верхнего люка и стал открывать его.

— Вадька, стой! — механик устремился вдогонку.

Путь ему преградил растерявшийся Павел. В узком пространстве им не сразу удалось разминуться. Все-таки Андрей догнал Вадима. Механик схватил его за ногу. И почувствовал, как быстро обмякает тело товарища. Действие излучения на этот раз было молниеносным и поразило Вадима, едва он поднял голову над колодцем в незащищенное пространство.