"Пленники пылающей бездны" - читать интересную книгу автора (Фрадкин Борис)

3

Андрей смотрел на опустевший гамак Дектярева, а сам прислушивался к звукам в соседнем гамаке. Там лежал Вадим, человек, который ненавидел бездействие.

Ожидание не обмануло механика. Зашумело отброшенное одеяло, и с криком, от которого радостно вздрогнуло сердце Андрея: «Встать, лежебоки! Протереть глаза!» — Вадим выпрыгнул из гамака.

Андрей выждал, когда Вадим, дробно стуча ботинками по скобам, исчез внизу. Не торопясь, совсем как дома, Андрей побрился, умылся, причесался. Подумав, сменил рубашку. Сел к столу и с аппетитом опорожнил коробку сочного мясного паштета…

Прежде всего он отправился в свою кабину.

Безжизненно лежали разноцветные нити приборов. Безмолвствовали счетно-решающие устройства. Мертвыми зрачками глядели погасшие сигнальные лампы. Сильная и сложная машина казалась обреченной на бездействие. Механик почувствовал себя так, будто его самого связали веревками по рукам, по ногам и бросили в угол кабины.

Андрей спустился к Дектяреву. Геолог ободряюще кивнул ему головой, улыбнулся одними глазами. Вздохнув облегченно, механик заторопился к Вадиму.

Вадим, низко согнувшись, съежившись, уронил голову на пульт и закрыл ее руками, словно в ожидании удара. В кабине было тихо. Приборы бездействовали, установки молчали, журнал для записей оставался закрытым. Во всей позе Вадима было отчаяние.

Андрей застыл на лесенке.

— Вадим! — позвал он.

Вадим медленно поднял голову, посмотрел на механика мутными глазами.

— Что с тобой, Вадим?

— Я не могу… — пробормотал командир подземохода. И вдруг обоими кулаками грохнул по пульту. — Понимаешь, ничего не могу с собой поделать… заставить себя работать, думать, искать.

Андрей спустился с лестницы, подошел ближе.

— Вадим, а Лена? — шепнул он.

— Лена… Мне сейчас разве до нее? Я погубил подземоход. Если бы кто-нибудь знал, как я себя презираю, как… как я себя ненавижу!..

Ни жалеть, ни сочувствовать вслух механик не умел. Он переступал с ноги на ногу и не знал, что сказать. К тому же он угадывал, какие сложные, противоречивые чувства и мысли одолевают товарища. А в таких делах он не советчик, нет, как хотите, не советчик.

— Может, я помогу тебе, — Андрей кивнул на пульт. — Ты же еще не закончил расчет нового профиля.

— Спасибо. Не нужно. — Лицо Вадима постепенно прояснилось, он глубоко вздохнул и пригладил волосы. — И вообще не обращай на меня внимания. Уже отлегло. Буду работать.

Он придвинулся к пульту, повернул переключатели. Ожили приборы, перемигнулись лампы, мягким звоном зуммера счетно-решающая установка известила о своей готовности.

Чураков еще немного постоял за спиной Вадима. Брови его сумрачно сдвинулись. Только убедившись, что Вадим действительно работает, он оставил его одного. Он поднимался по лестницам из кабины в кабину, нигде не останавливаясь, миновал все пять этажей подземохода, добрался до машинного отделения.

Чтобы как-то убить время, Андрей занялся проверкой работы синтезаторов. Проконтролировал систему охлаждения, вскрывая одну коробку реле за другой. Осмотр вел так тщательно, будто готовил машину к длительному и трудному рейсу.

Утомившись, сел тут же на полу, обхватив колени руками и положив на них голову. Так сидел он добрый час, ни о чем не думая, ничего не переживая. Механик принадлежал к той редкой категории людей, которые испытывают страх только при непосредственном соприкосновении с опасностью. Если же до гибели остается хотя бы один день, то в течение этого дня они сохраняют полное спокойствие и хороший аппетит.

Единственное, что тяготило Андрея, это вынужденное бездействие. Только сейчас убедился он, насколько привык всегда быть чем-нибудь занятым.

Размышления Андрея были прерваны появлением Скорюпина.

— Как вы думаете, Андрей Гаврилович, надолго мы тут застряли? — тихо спросил Павел.

— Навсегда.

— Вы серьезно?

— Ты же не первый раз в подземном рейсе. Тут не до шуток.

— Я, конечно, все понимаю. Я только не понимаю, как это могло случиться. Вадим Сергеевич такой замечательный конструктор. И вот…

— Конструктор он действительно хороший, — согласился Чураков.

Скорюпин заглянул в лицо механику.

— Вы что-то еще хотели сказать?

— Да нет, что мне теперь говорить…

Не делиться же, в самом деле, с Пашей тем, какой неприятный осадок на душе у него, Андрея, после недавней сцены в кабине управления. Его словно в чем-то обманули или отобрали самое дорогое и сокровенное.

— У вас кто-то остался там, наверху?

— Конечно. Отец, мать, две сестренки.

— И девушка?

Вопрос кольнул Андрея в самое сердце. Здесь, в кабине подземохода, он все чаще вспоминал Лену, не жену Вадима, а ту девушку в скромном сереньком платье, которая принимала и контролировала собранные им узлы машины. Почти всю рабочую смену они находились в цехе рядом. И не замечали друг друга. Он и сейчас для Лены ничего не значит. Но Лена для него…

— Нет, — Андрей отрицательно покачал головой, — девушки у меня нет.

— Когда меня зачислили на «ПВ-313», - сказал Паша, — ребята чуть от зависти не лопнули. И такой прощальный банкет организовали, какого я еще никогда в своей жизни не видел. Прямо бал настоящий. Ребята у нас хорошие, настоящие товарищи. Жаль, им не разрешили посмотреть на старт подземохода. Поговорить бы с ними сейчас. Или письмецо переслать — как бы сразу на душе посветлело, верно?

Паша говорил, перепрыгивая с одной темы на другую. Даже Чураков при всей своей жизненной неопытности почувствовал в нем еще мальчишескую наивность. Светло-карие Пашины глаза смотрели доверчиво. Долговязый, угловатый и вообще какой-то нескладный, Паша вместе с тем привлекал своей бесхитростностью и доверчивой откровенностью.

За полчаса Андрей выслушал биографию связиста во всех ее незамысловатых подробностях. Узнал и где тот учился, и с кем крепче всего дружил, и как познакомился с замечательной девушкой Таней, и до чего сильно увлечен ультразвуковой техникой.

Сравнивая себя с Пашей, Андрей, к собственному удивлению, отметил, какая между ними ощутимая разница в восприятии окружающего. «Вроде и я когда-то был точно такой же, — подумал Чураков. — И вот уже не такой. Изменился, значит».

— Все же я верю в Вадима Сергеевича, — неожиданно закончил Скорюпин, возвращаясь, видимо, к мучившему его вопросу. — У него светлая голова. Вот увидите, он найдет выход из положения. Что-нибудь такое придумает, что мы только ахнем. А что беда с нами приключилась, так это даже интереснее. Будет о чем ребятам рассказать.

Вдвоем они вернулись к себе в кабину к пульту. Скорюпин вздохнул: «Эх-хе!» — и стал возиться с приемником. Чураков ловил себя на том, что прислушивается, будто сможет угадать отсюда, чем занят Вадим.