"Пленники вечности" - читать интересную книгу автора (Морозов Дмитрий)

Глава 14 Работа

Стас играл в какую-то тягомотную компьютерную игру, изничтожая разного рода монстров. Но он не просто развлекался. Рядом на стуле притулился Герман, который время от времени поднимал цветные карточки. Пшибышевский, сидя к символам вполоборота и продолжая экранную войну, комментировал:

— Греческая тау. Руна Зиг. Эмблема Сиднейской олимпиады. Неприличное слово из четырех букв. Тетраэдр.

В самый разгар этого странного занятия в бункере появился полковник.

— Занятие отставить, — коротко сказал он и одним движением брови согнал Германа с насиженного места.

— Ликуй, родственничек, — сказал он, промокая платком лоб. — Интенсивность тренировок с сегодняшнего дня спадает.

— Никак к работе решили подключить? — без особой надежды и энтузиазма спросил Стае, отключая монитор.

— Именно. Стае поджал губы.

— Профиль?

— Прежний, да и задание прежнее.

— Исчезнувший фестиваль?

— Да. Но не только он.

Полковник подошел к сейфу, громоздящемуся в углу комнаты, принес кипу папок.

— Что тебе следует знать о фестивале, — пробормотал он, роясь в бумагах. — Пока что достаточно и того, что без малого четыре сотни человек так и не прорезались на свет божий.

— Ни один? Времени немало прошло.

— Погоди, не перебивай начальство. Теперь касательно аналогичных дел…

Дядя Саша стал раскладывать листы по поверхности стола. Недовольно нахмурившись, он смел коврик и «мышку», следом на пол улетела пачка сигарет и зажигалка. Подскочил Герман:

— Товарищ полковник, ведь все данные есть в компьютере. Разрешите, я…

— Так вернее, — покачал головой консервативно настроенный начальник конторы. — Нет у нас монитора на всю стену. Картина целого будет ускользать, а глаза — уставать. Бумага — это наше все. В бумажках — сила!

Стае и его Тень переглянулись и спрятали улыбки.

— Взгляни, капитан.

Некоторое время Пшибышевский проглядывал краткие служебные записки, протоколы и опросные листы. Герман мрачно перебирал пачку картонок с иероглифами и рунами. Полковник меланхолично потягивал минералку.

— Здесь без малого…

— Четыреста пятьдесят шесть фамилий. Подробные биографии — в соседнем сейфе. Целого отдела не хватит толком перелопатить. Но и так все ясно — люди друг с другом не связанные, из разных городов и регионов, разнополые, разновозрастные. Исчезли в одно и то же время.

— Как я уловил, — почесал в затылке Стае, — есть небольшая разница.

— Ив чем же она состоит?

— Фестивальная публика исчезла в одночасье, с одного определенного пятачка в пять сотен квадратных метров. А эти пропадали из совершенно разных мест в течение…

— Трех примерно суток.

Герман с интересом слушал, отложив свои цветастые карточки.

— Кто решил, что есть некая связь в этих исчезновениях? Я имею в виду вторую группу лиц, о которой впервые слышу.

Полковник потыкал пальцем в самую тощую из папок, старорежимную, еще с гербом КГБ и подслеповатыми треугольными печатями на углах.

— Вот здесь список пропавших без вести в течение тех же трех суток пятилетней давности. Из него методом тщательного отбора группа наших специалистов отобрала представленных тебе лиц, очертив таким образом круг разыскиваемых.

— Каким был критерий отбора?

— Ну, ты и зануда, — проворчал полковник. —

Герман тебе объяснит. Но позже. Какие еще назрели вопросы?

— Я буду работать по обеим группам?

— Точно так, капитан. По «фестивалю» и по «по-теряшкам». Такие уж за ними закрепились названия… В твое распоряжение поступают немалые силы — пять младших офицеров, любые доступные конторе консультанты, включая людей со стороны, а также пять Теней. Деньги, автомобили, документы. Режим работы — полная закрытость.

— Насколько полная?

— Абсолютно, — полковник достал из самой верхней папки лист с внушительным гербом страны и еще более внушительными подписями. — Глянь на это. На лапу не дам, но все смежные конторы будут в случае чего отваливать в сторону и отдавать честь. Это я беру на себя.

Стае присвистнул.

— Как бы мне не раздуться от осознания своей значимости и не лопнуть.

— Вот дерьмо-то разлетится во все стороны… — Дядя Саша, похоже, изменил своему обыкновению — не собирался шутить и ерничать с подчиненным. — Соберись и задавай вопросы.

— Критерий отбора круга лиц, условно именуемых «потеряшками», — упрямо выпятил челюсть Пшибы-шевкий.

— Я же сказал — позже! Герман, давай по фестивалю и «гостю».

Тень колыхнулась и шмыгнула к бумажкам.

— Пять месяцев назад в поле зрения оперативников наших смежников попал некий Игорь. Бывший погранец, работник частного охранного бюро, работавший по какому-то запутанному делу о наследстве аж на острове Бали.

— Эк его, — восхитился Стае.

— Не перебивай. Этот орел сильно там набедокурил — вмешался в операцию Интерпола, покрошил кучу народу, вообще изрядно чудил. Словом, наш консул с трудом выдернул его с острова и прямиком отфутболил в контрразведку. Но там быстро пришли к выводу, что имеют дело с человеком, мягко говоря, обладающим всеми признаками отклоняющегося поведения.

— То есть — психом?

— Примерно так вкратце можно пересказать мудреный диагноз, поставленный в институте имени Сербского… Гражданина Игоря оставили в покое, на всякий случай лишив лицензии на ношение оружия, вкупе с охотничьим билетом. Хорошо еще, смежники наши покопались в материалах, предоставленных славным психиатрическим заведением. И согласно одной засекреченной инструкции отфутболили материал нам. Так появилось дело «гостя».

Терман щелчком пододвинул к Стасу оное дело.

— Прочтешь на досуге, вникнешь.

— А в двух словах?

— Находясь в роли подопытного кролика, этот Игорь зарекомендовал себя изрядным чудаком. Например — ходил в церковь…

— Эка невидаль!

Герман поморщился и продолжил:

— В комнате своей молился, причем такими молитвами, о которых даже в самой Патриархии не слышали.

— Попал в секту? Заделался сатанистом?

— Ни то, ни другое. Это самые настоящие православные молитвы, только вышедшие из употребления… довольно давно. Как утверждают найденные не без труда эксперты — до Никоновских реформ семнадцатого века. Часть молитв из его репертуара еще бытует у старообрядцев, а часть существует лишь в очень редких, почти бесценных книгах. Есть еще часть, которая вообще не ясна, но не содержит никакой ереси и стилистически близка двум первым группам.

— Еще этот стервец повадился читать книжки на старославянском и церковнославянском, — не удержался полковник, — чего за ним в прежней жизни, то есть до поездки на Бали, не водилось.

— Он, вообще, был атеист и раздолбай, особенного образования не имел, тем более — не обучался архаическим молитвенным практикам и древнерусской грамоте.

— Может, на Бали…

— Не может. Там даже русских эмигрантов всего четверо — все очутились на острове после перестройки или в ходе оной.

— И что в нем особенного? Мало ли что бывает — уверовал внезапно человек, ангел ему небесный явился…

Стае был несколько сбит с толку и не улавливал причины действенного интереса конторы к этой личности. А интерес, судя по документам, имелся, причем изрядный. Это сколько надо труда — найти всех этих консультантов? А из Патриархии какую-либо информацию выкачать? Это тоже не фунт изюма.

— Игорь этот, по всем признакам, которые ты еще не в состоянии уловить, — наш клиент. Более того — наш профильный клиент. А самое главное, — Герман для вящего эффекта снял очки и, протерев их специальной салфеткой, медленно одел на переносицу, — психиатры усмотрели в нем все признаки полного расщепления личности.

— Ну, шизоид и шизоид, — Стае нервно закурил. — Дядя Саша, вы не того человека с Лубянки взяли, ей богу. Я медицинский не заканчивал. Я чистый и не обезображенный интеллектом гуманитарий.

— С психиатрами согласились весьма авторитетные товарищи из православной верхушки. — Герман скомкал салфетку и щелчком отправил ее в погасший монитор. — Выражаясь словами верующих — в нем сидит бес. Или ангел.

— Ага, — тупо сказал Пшибышевский, делая могучую затяжку. — Доводилось слышать, что психиатры и средневековые инквизиторы зачастую говорили об одних и тех же феноменах, только разными словами.

— Ты не умничай, — полковник постучал ногтем по страшной гербовой бумаге, — не в бирюльки играем. Это вполне серьезный вопрос. Продолжай, Герман.

— В нашей конторе, а конкретно б отделе Теней, есть соответствующие технологии. Каковые и были применены в отношение Игоря. Наш диагноз совпал с клиническим и православным. В бывшем советском погранце живет цельная и весьма яркая личность. Ее мы и называем «гостем».

— Этот… гость… Он и помнит древние молитвы, читает древнерусские бестселлеры и так далее?

—Да— А эти ваши «теневые» технологии…

— Помнишь наш разговор о микропластике?

— В общих чертах. Да и брошюрки твои я изучал в последнее время весьма прилежно. Благо, делать больше нечего.

— Можно заболеть шизой. Вполне можно подцепить беса. Не смейся. Одержимость — вполне наблюдаемый, хоть и редкий феномен. Бывают и иные казусы — скажем, ложная память. Какие-то участки нашего слабо изученного мозга активизируются и выдают информацию, которую индусы зовут «кармической». Но все это представляет для нас сугубо академическую ценность. Да и симулировать все это можно, обладая определенными талантами. Но никак нельзя подделать то, что мы, Тени, умеем считывать с человека.

— Резюме?

— Считай это диагнозом или приговором, — одними губами улыбнулся Герман. — В теле российского гражданина живет «гость». Не психическая проекция, не бесплотный дух или бред воспаленного разума. Живой человек из далекого прошлого, обладавший или обладающий сейчас телом. А мозг Игоря он использует как своего рода библиотеку, хранилище информации. Если угодно — жесткий компьютерный диск.

— Что помогает ему «косить» под нормального человека начала двадцать первого века.

Стае закурил еще одну сигарету, не потушив первую.

— Здорово, — сказал он наконец после долгой паузы. — Судя по страшным бумагам на столе и вашим физиономиям, речь не идет о шутке или очередном тесте по ломке стереотипов.

— Игры кончились, — подтвердил полковник. Стае в молчании прикончил сигарету, пошуршал бумагами, взял остро заточенный карандаш и стал выводит на столе какие-то каракули.

— Хорошо, — выдал он наконец, — а какое «гость» имеет отношение к «фестивалю» и «поте-ряшкам»?

— Самое прямое, — заметил Герман как бы нехотя. — Этот тип, который внутри Игоря, абсолютно не поддается гипнозу и различной химии.

«Значит — пытались применять, — пронеслось в голове Стаса. — Высоки же ставки в этой игре… »

— Однако он любит и умеет рисовать. Отметим для галочки — этим талантом пограничник также не владел.

Герман подошел к своему столу, номерным магнитным ключом отомкнул хитрый замок и вытащил тубус. Из картонной трубы появились два десятка портретов. Потом на свет божий капитан извлек кипу фотографий.

— Это — забава «гостя». А это — фотографии из дела о «фестивале». Сравни.

Стасу понадобилась пара секунд, чтобы убедиться в полном тождестве физиономий.

— Порассуждаем вслух, — сказал он. — Игорь мог их знать.

— Проверено, — откликнулся полковник. — Исключено.

— «Гость», откуда бы он к нам ни свалился, мог…

— Не мог, — отрезал Герман, пряча рисунки. — Он появился позже, значительно позже исчезновения фестивальщиков.

— Тогда, — мрачно выплюнул Стае, — я констатирую, что «гость» прибыл к нам именно оттуда, куда делись и эти вот…

Он указал на папку с «фестивальным делом».

— Блестящий вывод, верный и банальный, — полковник улыбнулся. — Заинтригован?

— Еще бы. Фантастика какая-то.

— Скажи честно, — похлопал его по плечу дядя Саша, — что ты думал, когда в течение четырех месяцев учился работать со снами, махать мечом и скакать на лошади?

— Первая версия — меня готовят к внедрению на «Мосфильм». Или как там нынешние кинокомпании называются. Вторая — что в недрах недобитого перестройкой КГБ изобрели машину времени и готовят исторический реванш против демократов на «деньги партии».

— Тебе бы статейки писать в «Совершенно секретно», — одобрительно кивнул полковник. — Правда страннее и страшнее.

— То есть?

— Машина времени или нечто подобное существует. Но — не у нас.

— Факты-то где? Вещественные, настоящие, которые в прокуратуру можно нести?

— И чему тебя на Лубянке учили? — пожурил его начальник конторы. — Первичные признаки важнее при расследовании, или еще что-то?

— Первичные признаки, — словно отвечая на экзамене, отчеканил Стае, — легко подделываются, имитируются, фабрикуются и подтасовываются.

— А что для настоящего чекиста является желанным?

— Знать не о факте как таковом, а обладать совокупностью второстепенных признаков.

— Пятерка, — хлопнул по столу ладонью дядя Саша. — Не посрамил семью. Эта самая совокупность второстепенных признаков говорит о том, что отсюда сила Икс изъяла несколько сотен наших граждан. А взамен подсунула «гостя».

— Будь я детективщиком, то решил бы, что наш недруг сидит в Древней Руси, — хохотнул Стае. — Отсюда и молитвы, и все остальное.

— Во-первых, почему сразу «недруг»? Во-вторых — именно на Руси?

— Не уловил, товарищ полковник.

— А что, поиграем в детективщиков. Где-то до Никоновских церковных реформ изобрели машину времени, или научились как-то управлять природными силами, не известными ныне науке. По-твоему, в то время не было разведки? У тех же соседей России? Любой агент Ватикана века пятнадцатого, уверяю тебя, читал по-церковнославянски лучше наших филологов, а молился истовее иных, свежевоцерковившихся нуворишей.

Стае покачал головой.

— Свихнуться можно. Хотя в этом направлении для меня брезжит слабая надежда оказаться полезным. Контрразведывательная работа против соседской агентуры — мой профиль. Правда — древних соседей…

— Ты дипломированный историк, весьма прилежно и увлеченно учился. Это тоже скорее плюс, чем минус.

— А поговорить с этим самым «гостем» можно? Он на свободе «под колпаком». Или в каком-нибудь спецприемнике?

— Ты проторчал в этом помещение четыре месяца, — усмехнулся дядя Саша, — в пяти шагах от «гостя». Он в соседней комнате, за зеленой дверью.

— А это… законно?

Полковник еще раз постучал ногтем по бумажке с головокружительными допусками, печатями и подписями.

— Все ясно. Разрешение на допросы у меня есть?

— С этой минуты да, но дослушай Германа. Очкарик нахохлился, словно наседка.

— Мы очень плохо представляем себе возможности… «вероятного противника». Особенно — в области манипулирования чужим разумом.

— А что, были прецеденты?

Герман подтолкнул Стасу очередную кипу компьютерных распечаток:

— Когда этого орла переводили из института Сербского в один православный храм, «гость» изгнал беса.

— Что? — округлил глаза Стае.

— Что слышал. Пользуясь другой терминологией — излечил шизофрению.

— Возложением рук, надо полагать?

— Руки у него к тому времени уже были в наручниках. Бесконтактно. И одномоментно. Вот справка от психиатра о полном излечении и возврате трудоспособности гражданки Евлампиевой, а вот записка от настоятеля храма.

— Представляю, какой шум в кругах верующих может случиться. Прямо живой мессия.

— Настоятель — офицер запаса комитета госбезопасности. Так что шума нет, и не будет. А гражданка Евлампиева — под подпиской о неразглашении.

— Как это было? Герман потер виски.

— Я даже присутствовал. К тому времени дело «гостя» уже вела наша контора. Дамочка в храме вела себя весьма не эстетично. Как только к ней подносили иконку или свечку начинала сквернословить, плеваться. Даже блевала. При этом рычала и излагала какую-то несуразицу аж на три мужских голоса. Вот, тут кассета — послушай. Только не на ночь.

Стае механически присовокупил к своей уже солидной куче бумаг диктофонную запись.

— Словом — обычный случай одержимости или запущенной шизофрении… «Гость», ожидавший разговора с батюшкой, как только ее увидел, сделался сам не свой. Раскидал охрану…

— Прямо-таки раскидал?

— Это он тоже умеет, причем в довольно странной манере. Но это отдельный разговор. Визуально все выглядело как в черно-белом сталинском фильме про Илью Муромца. Повел плечиком, державшие его ребята и покатились по углам кубарем. А он подскочил к гражданке Евлампиевой и уставился ей в глаза. Та и осела наземь. Поблевала малость, но сквернословить и мужскими голосами болтать прекратила. А к вечеру и совсем отошла.

— А «гость».

— Спокойно ждал, пока его снова не возьмут под белы рученьки.

— Он вообще — на контакт идет?

— Идет, но от имени Игоря. Разыгрывает ничего не понимающего погранца.

— Так может — в момент контакта с нами это Игорь и есть? А «гость» затаился где-то в уголке, наблюдает?

— Нет, — покачал головой Герман. — Уж это мы можем знать наверняка. Есть масса мелких огрехов в его имитации. И не только на уровне микропластики. Игорь в данном случае — лишь носитель, своего рода зомби с хитрой начинкой. Голем эдакий.

— Парня жаль. Говорю честно, хотя погранцов и недолюбливаю. Правда, это к делу не относится.

— Это уж точно, — полковник с сожалением отставил пустую пластиковую бутылку и тоскливо посмотрел на часы. — Одним словом, плохо мы знаем, что он еще может выкинуть. Посему — слушай приказ. Заходить к нему ты должен лишь вместе со своей Тенью. Есть мнение, что вдвоем вас даже сатане с толку не сбить. Очень авторитетное мнение. Для такой работы мы тебя и готовили… Дальше. Записывать буквально все. На магнитные и оптические носители, ручкой в блокноте и так далее. В остальном — по обычной программе, как с особо опасным.

— А он не буйный?

— Что ты, — отмахнулся полковник. — Очень милый и интеллигентный парень, умеющий усмирять беса и подпевать церковному хору.

— Задача моя просто наладить первичный контакт? Или прямо быка за рога — где триста пятьдесят граждан федерации, откуда он сам и так далее?

— Пока — наладить общение.

Стае грустно посмотрел на кипу материала, свалившегося на него, что называется, как снег на голову.

— И все же — при чем тут вторая группа пропавших? Кто они, что общего между исчезновениями, кто отбирал. Опять Тени? Какой-нибудь общий психотип?

— Как бы это смешно ни звучало, — сказал Герман, — мы первоначально связь проворонили. А заметили ее милиционеры, работающие в разных концах страны по своей обычной рутинной программе поиска пропавших без вести. У всех из второй группы за полгода до исчезновения появились странные интересы.

— Какого свойства?

— Оружие и снаряжение. Ничего особенного — никакого гексагена или бактериологии. Просто — двустволки, пистолетики, даже охотничьи арбалеты. Ну, и там палатки, байдарки, спальники — в общем, стандартный набор браконьера. Правда, патронов некоторые гребли — как на войну. Всплыло десятка два числящихся в розыске автоматов и один ручной пулемет. Всплыло и вместе с «потеряшками» уплыло в никуда. У ментов весь ворох материала изъяла контрразведка твоя любимая, помусолила на предмет попытки создания незаконного вооруженного формирования, но быстро остыла. Никакой связи между людьми, «висяки» сотнями — словом, попал материалец к дяде Саше на стол.

— А уж мой вострый ум тут же сопоставил это дело с «фестивалем».

— Прямой связи нет, но… Да, отмахнуться тут нельзя.

— Кстати, — буднично сообщил Герман, не столько для Стаса, сколько для начальника, — я тут малость инструкции нарушил.

— Опять, — побагровел полковник. — Сильно нарушил?

— Лет эдак на пяток с конфискацией. Или — на одну автомобильную катастрофу, — мило улыбнулся очкарик.

— Говори толком, капитан.

— Подсунул «гостю» одну фотку из «потеряшек».

— Ах ты…

Полковник некоторое время пытался побороть обуревающие его чувства.

— Ладно, потом с тобой разберусь.

— Он рисовать начал, — докончил Герман.

— Вот и связь нарисовалась, в самом прямом смысле слова.

— Пулей туда, — прорычал полковник. — Рисунок ко мне на стол. Оба пошли, шалопаи.

Герман и поспешающий за ним Стае выскочили в коридор. Очкарик открыл зеленую дверь, за которой обнаружился первый из увиденных Пшибышевским в конторе мужчин в полувоенной форме и с автоматом. Охранник склонился к селектору, ответил «есть» и отпер собственным ключом еще одну могучую дверь.

На камеру место заключения «гостя» совсем не походило. Скорее уж, на гостиничный номер средней респектабельности. Две комнатки и санузел. Камеры под потолком, телевизор, какая-то вполне приличная мебель.

Сам погранец спал.

Стае на миг замер, глядя на самого обычного парня в санаторской пижаме. Герман взял со стола лист с рисунком, обшарил глазами комнату, взял со стола канцелярскую скрепку, покачав головой и шепнул:

— Пошли, пущай дрыхнет. Они вышли.

Герман без долгих объяснений сунул охраннику под нос скрепку и дал звонкий щелбан.

— С тебя пузырь, растяпа. Узнает дядя Саша — назад в РУОП улетишь быстрее ласточки.

Полковник ждал их, нервно вышагивая по комнате.

— Сличай, Герман, — приказал он и стал барабанить по спинке стула. Таким возбужденным его Стае никогда не видел.

Прошло минут десять под шорох бумаг, после чего послышался ровный голос Германа:

— Он. Елисеев Николай, слесарь второго разряда из города Владимира, тысяча девятьсот шестьдесят пятого года рождения, одна погашенная судимость за избиение собственной жены.

— «Потеряшкин» портрет, — задумчиво протянул полковник, рассматривая мастерски выполненный рисунок, и косясь на фотографию в деле. — Значит, не подвела меня интуиция.

Стае молча набрал воды и включил электрочайник, снова закурил. Герман, видя, что полковник ушел в себя и не вернулся, подошел к напарнику:

— У тебя есть еще вопросы по второй группе пропавших?

Стае кивнул.

— Что еще нашли менты? Чую — не зря они носом землю рыли.

Герман уважительно выпятил губу.

— Не любим мы признавать за ними настоящую хватку, а зря. Наследие тоталитарного прошлого, понимаешь, времени господства всесильного комитета.

— Короче давай, философ.

— Откуда-то у всех «потеряшек» взялись средства на покупку этого самого снаряжения. Не сильно много они потратили, но все же больше среднестатистических зарплат.

— Образцы денег изъяты из обращения?

— Обижаешь. Изъяты еще до нас, но там ничего интересного. Деньги как деньги, не фальшивые. Интересны не они сами по себе, а то, на что их на черном рынке выменивали.

— Ну же, не томи.

— Брюлики, — просто сказал Герман.

— Бриллианты? У всех сотен пропавших? Обалдеть! И много?

— Я бы так сказал — по горсточке у каждого было.

— Но это же самое что ни на есть фээсбэшное дело! Да еще какое! И Лубянка отмахнулась?

— Они нашли только один брюлик из непотраченных, порыскали на черном рынке — и все. То ли масштабности картины не уловили, то ли, что вернее, — уловили, и нам спихнули это дохлое и чреватое скандалами дело.

— По каким-нибудь делам камушки проходят?

— Нет, — развел руками Герман, — Не ворованные, не изъятые посредством грабежей или вымогательств. Просто — брюлики. Ниоткуда, как из космоса свалились.

—Интерпол подключали?

— Не подключали, дабы не вызывать ненужного ажиотажа, но смежники по своим каналам убедились — нигде на Западе или на Востоке такая крупная партия камней не исчезала.

— Так откуда они? Это же не картошка, каждый брюлик индивидуален, со своей историей…

— Каждый нормальный брюлик, — заметил вышедший из ступора полковник, доказывая, что краем уха прекрасно слышит своих подчиненных. — А эти — как недавно ограненные. Алмазов в таком количестве тоже не пропадало, кстати.

Стае взял чистый лист бумаги, карандаш, и стал чертить и рассуждать вслух:

— Мы имеем явную связь между «потеряшка-ми» — камни. Невесть откуда, невесть какие бриллианты оказываются в руках самых обычных людей.

Он написал цифру «1».

— Они продают их и покупают снаряжение…

— Причем продают за бесценок первым попавшимся хитрованам. Не исчезни «потеряшки» так скоро, милиция бы всех их переловила.

— И ни один не попал в поле зрения МВД?

— Шестеро попались и сидели в камерах предварительного заключения. Не кололись ни в какую. Оттуда и исчезли.

— Ага, — вздохнул Стае. — Час от часу не легче. Он написал цифру «2».

— Итак, турснаряжение и легкое стрелковое оружие.

— Были несколько гранат из выкопанных «черными археологами» и несколько «эфок» с армейских складов, проданных нерадивыми прапорщиками, — уточнил полковник. — На покупке гранат особисты в Приволжском округе взяли гражданку Лисянскую, школьную учительницу русского языка.

— И она из камеры исчезла, так? Стае отчего-то уже знал ответ.

— Остаток денег куда девали пропавшие? Ведь даже выручив на черном рынке сотую часть истинной цены бриллиантов, можно скопить неслабый капитал.

— А вот это серьезный и грамотный вопрос, — полковник порылся в своей феноменальной памяти. — Если вкратце — деньги их совершенно не интересовали. Только снаряжение и оружие.

— То есть они их с собой не прихватили, — догадался Стае.

— Куда там, — усмехнулся Герман. — На месте исчезновения одного цыгана, произошедшего, кстати, в чистом поле, так и остались долларовые пачки. Будто выкинул он их, как обертку от конфеты.

— Кто-то оставил не потраченную «выручку» друзьям и знакомым, членам семей, потратил на благотворительность. А кое-кто просто в печи сжег — один такой точно был. Видимо там — деньги не нужны.

— Ни себе, ни людям, — кивнул Пшибышевский. — Занятные истории, ей-богу.

Он быстро покрывал лист каракулями.

— Исчезали-то они как? С дымом и треском? Оставив после себя воронку с оплавленными краями?

— Так же, как и «фестиваль». С общим приветом и без всяких следов.

Стае почесал карандашом за ухом.

— Допустим, — сказал он, глядя в потолок, — только допустим, «гость» от сотрудничества уклонится. Или тоже исчезнет. С общим приветом. Тогда…

— С меня сорвут погоны, а вас отправят на блокпост в какую-нибудь приграничную с Чечней кавказскую республику, — сказал бодро полковник.

— Тогда, — продолжал рассуждать Стае, — нам останется только строить догадки. Версия вырисовывается совершенно чумовая.

— Излагай. У меня в конторе чумовые версии в ходу, — величественно разрешил начальник.

— Некие темные силы, сокрытые в пучине времени, используют наших сограждан для каких-то неясных целей. Скажем — для колонизации земель, или что-нибудь в этом духе. Для того чтобы экипировать их, неясным образом засылают сюда бриллианты. Эксперимент проходит удачно, и они решают пополнить ряды колонистов новыми сотнями.

Глаза Пшибышевского загорелись.

— Двустволки и фашистские гранаты оказались не очень эффективными, а бриллианты — слишком дорогими. Ведь в пучине времен главное — психика и умение владения холодным оружием. Посему выбрали ребят из военно-исторических клубов. Дешево — и сердито.

— Но почему не зулусов с ассегаями? Они уж точно владеют своими копьями лучше «фестивальщи-ков», — возразил Герман.

— А тут приходиться допустить, — отпарировал Стае, — что мы имеем дело с силой, заинтересованной исключительно в русских.

Полковник кашлянул.

— Интересно, — сказал он, — есть ли на Западе аналоги моей конторы? Наверняка ведь есть, и так же хорошо умеют держаться в тени. Вот у них бы спросить про аналогии и других «гостей».

— Вряд ли это осуществимо, не так ли, товарищ полковник?

— Так, Герман, так, — вздохнул дядя Саша. — Кто же с такими вопросами вылезет на международный уровень?

— Ну что же, — Стае посмотрел на свой исписанный лист и приобщил его к общей куче папок. — Я прошу разрешение на ознакомление с материалом до того, как начну работать с Игорем.

— Похвально, — сказал полковник. — Но срок тебе — трое суток. Потом — приступай к допросам. Он повернулся к Герману:

— А ты, балда, запомни — еще один факт художественной самодеятельности, граничащий с должностным преступлением, и…

— Так точно…

Герман вполне сносно вытянулся, но честь отдал на дурацкий заокеанский манер.

— Учту пожелания начальства! Стае собрал паки, кассеты и бумаги в пластиковый пакет, направился к сейфу, и тут обернулся к полковнику:

— Я вот думаю: кони, мечи… Весь мой тренинг…

— Верно думаешь, — кивнул головой полковник. — Если можно оттуда сюда «гостя» заслать, вдруг да отсюда, туда можно заслать нашего человека?

Стаса передернуло.

— Уж лучше перевербовать игореву «начинку».

— А гарантии искренности где взять? — развел руками полковник. — Так что будь готов к самым диким заданиям, капитан.

— А ты еще ворчал, что работу не дают по профилю, — не преминул съязвить Герман.