"Отражение глаз твоих [пишется]" - читать интересную книгу автора (Бояндин Константин Юрьевич)

II. Отблеск пламени преисподней

Впервые за много месяцев он поднялся ни свет ни заря.

Отчего на этот раз?

Навигатор понял, что бессмысленно обманывать самого себя. Спать ему уже не хочется. За окном скупой Владыка Дождей просеивал драгоценную влагу сквозь мелкое сито.

И тучи.

Что за погода! В такое прекрасное время года, летом — и такое отвратительное небо. В путешествиях Теммокану довелось провести немало времени в водах Архипелага. Вот там подобное небо и подобная погода — обычное дело. Глаза бы не видели.

Светящийся диск часов убедил его в том, что он проснулся. Второй час ночи. Что за напасть!.. Это была вторая ночь после памятного «заключения» в хранилище номер одиннадцать. Первая, впрочем, была куда более мерзкой. Снилась всякая гадость, к тому же проспал на работу. Светлейшему, конечно, до лампочки такие проблемы, двести шариков получил — и разбирайся, как знаешь. Островитянин даже осмелился сказать пару слов повышенным тоном. Даллатер поднял ничего не выражающие глаза.

— Я тебя нанял, — было единственной репликой. — И пока запарка не закончится, мальчик мой, никуда ты не денешься.

"Мальчик"! Хорош мальчик, ничего не скажешь!..

— Скажите, Св… — он поперхнулся, а Светлейший спрятал улыбку в бороду. — Даллатер… у вас есть друзья?… Он ожидал ещё одной глубоко философской фразы, но его начальник неожиданно откинулся в кресле и прикрыл на несколько секунд глаза.

— Пожалуй, что нет, — ответил он задумчиво и совершенно серьёзно. — Последнего друга я похоронил сорок три года назад. У тебя есть ещё вопросы?

К счастью или несчастью, вопросов больше не было. И Теммокан ушёл, продолжая дымиться от злости.

Видимо, от злости он и работал, как никогда быстро и аккуратно. Погружённый в смутные размышления неведомо о чём, он не заметил, как рядом возник Дракон. Когда до него дошло, что в комнате появился кто-то чужой, Дракон уже удалялся. Теммокан… не осмелился его окликать. Да и работать надо было… чтоб этим шарикам всем полопаться!.. Когда Теммокан закончил одеваться, было без двадцати пяти два часа ночи. Года одна тысяча двести сорок второго лета шестьдесят девятого числа. Скоро Новый Год… — Который я проведу в этом подземелье, — произнёс он вслух и криво усмехнулся. Раньше он поражался, что в Дайноре всякие там рестораны и им подобные заведения работают ночь напролёт. А теперь надо радоваться. Суп из концентрата, будь он хоть трижды равен настоящему, при помощи всесильного-заклинания-такого-то, всё-таки дрянь порядочная. Он некоторое время размышлял, но в конце концов «взял» из воздуха переговорную трубку (так и не выяснил, как это получается) и вызвал дежурную службу доставки. Голос у дежурного был вполне бодрым и приветливым. Работа у него такая… А когда навигатор успел побриться и одеться, заказ уже был на столе. Ничего не понимаю. То говорят, что телепортироваться сюда невозможно, то ещё что… А как пищу доставляют?

Трапеза проходила в гробовом молчании. Насколько вообще можно жевать бесшумно.

…Теперь предстояло как-то занять себя на оставшиеся несколько часов. Теммокан тихонько выбрался в коридор и побрёл, сам не зная куда. Взамен мрачной тишины (сверчки пели не всегда, а оглушительные песни соловьёв не проникали сквозь бронестёкла), он ощутил едва слышную, но, несомненно, музыку.

Так-так-так. Ночная жизнь, надо понимать, и здесь разительно отличается от дневной. Раньше как-то не было необходимости интересоваться. Жизнь в городской гостинице состояла из череды однообразных вечеров и ночей, похожих одна на другую.

Так, глядишь, меня и на корабль-то не пустят, подумал островитянин, но уже без обычного при этом раздражения.

Музыка становилась всё громче. Коридор повернул очередной раз и навигатор остановился, поражённый.

На невысоком столике у стены, за которым порой он любил посидеть со стаканчиком минеральной воды, стояла небольшая плоская коробочка. Она-то и была источником музыки.

Второй концерт Хинвента, подумал Теммокан удивлённо. Тот самый, который я слушал, когда… Неожиданно для самого себя он кинулся вперёд и нажал на тёмную полукруглую кнопочку на боку "музыкальной шкатулки". Музыка оборвалась, а навигатор обнаружил, что сидят на полу, тяжело дыша и вытирает неожиданно выступившие слёзы. Разрази того молния, кто включил именно этот концерт! Кто это мог бы быть?

Он повертел коробочку в руках. Последний крик моды. Музыкальные кристаллы уже которое десятилетие исполнялись в виде тонких прозрачных «зубочисток» — по три-четыре часа музыки на штуку. Навигатор осторожно повертел в руках шкатулку (не очень-то и сложно ею управлять) и открыл приёмник.

Вот она, «зубочистка». Четыре тёмных полоски. Четыре пьесы. О, тут и оглавление есть! Ну-ка, ну-ка,… На матовой плоскости проявились четыре строки. Второй концерт Хинвента, "Золотые поля за горами". Симфония, его же, опус 74, "Падение во мраке". Ещё лучше. Навигатор стёр список с экрана, не став вчитываться в оставшиеся строки.

Смотри-ка, как интересно! Приёмник был рассчитан на двенадцать кассет — двое суток непрерывной игры. А вот и отсек для запасных кассет. Мать честная, да тут их с полсотни влезет! Чудеса да и только! Сколько же такая штучка будет стоить? Не менее двухсот крон. Надо же. Этот меломан ещё и богат вдобавок… Ему почудились шаги в конце коридора и Теммокан поспешно вернул проигрыватель на столик. Самому еле-еле хватило времени, чтобы привести в порядок брюки (сидел прямо на полу… на толстом ковре, то есть) и вытереть слёзы. Проклятая музыка.

Кто же это оставил?

Теммокан повертел коробочку (на вид маленькая, да и лёгкая). Ладно. Возьму пока с собой. У всех, кто встретится, буду спрашивать. Тем более, что охрана по ночам бодрствует вовсе не здесь. Да и не любят они музыки Северной волны… Тут разве только Светлейший — кроме меня, конечно — может слушать такие вещи. Так чьё же это?… Встряска окончательно его разбудила и голова стала пронзительно ясной.

Вот и коридор, откуда доносились голоса.

Ладно, в компании будет веселее…

Он узнал запись сразу. Те два голоса, что он слышал из ниоткуда, застряв в стеклянном безмолвии хранилища.

Только теперь запись была подчищена, избавлена от неровностей. Да и другие звуки теперь были прекрасно различимы. Скрип половиц. Покашливание.

Что-то не так. Ах, да… повторяется один и тот жу кусок записи длиной секунд в сорок. Как здорово подобран фрагмент — места склейки почти невозможно ощутить.

Теммокан осторожно постучал. Ещё бы. Красная табличка на двери (прочесть невозможно — допуск не тот). Значит, так просто войти не удастся. А если вломиться, вскоре выволокут назад, оглушенного или усыплённого. Он так однажды вошёл. Когда не знал ещё, что Светлейший говорит об охране и степени допуска именно то, что думает. — Даллатер?

Но дверь приоткрыта и словно бы приглашает войти.

Слабый мерцающий полумрак. Изображение. Откуда? Ведь записан-то только звук.

— Дракон?

Пятнадцать предложений. Это он уже подсчитал. Голоса теперь явно различимы — скорее всего, человеческие. Мужской и женский. Говорят спокойным тоном, но постепенно темп становится быстрее. Что за язык?… — Можно войти?… Тихо-тихо постучать в дверь — вот сюда, в небольшую медную табличку, вмонтированную над ручкой. Тогда это не будет воспринято, как агрессия. Светлейший не раз говорил, что Хранилище уже неоднократно пытались взять штурмом. Последние два раза — чтобы уничтожить все «шарики». Эх, была не была… Теммокан сделал шаг внутрь. Красная табличка стала серой, но надпись не стала понятнее. Хотя тоже изменилась. Что бы это значило?… Сигнала тревоги не было слышно, да и не должно быть. Этот подход устарел. Нынче сигнал тревоги слышат лишь те, кому положено. И они сейчас несутся сюда, сжимая "сладкий сон" ближнего боя — парализующие палочки-разрядники. Гуманисты эти академики, всё бы им щадящий режим, да безвредность для здоровья… Но пока они бегут, можно осмотреться.

Приборов-то, приборов! Девять десятых были ни на что не похожи, а с одной девятой он всё равно не знал, что делать. Да и не хотел. Нет никакой гарантии, что баловство с ними не приведёт к очередным Сумеркам. Шутка, конечно, но… Вновь фрагмент пошёл заново. А вот он, килиан. А это что? На небольшом экране появлялись лица. Сотни. Тысячи, десятки тысяч — судя по скорости их появления и исчезновения. А что это рядом с ними? Какие-то загадочные картинки, четыре разноцветных ломаные. И ещё четыре подобные пляшут рядом.

Вновь начался фрагмент.

Что-то регулярное было в танце зигзагов на матовом стекле. Навигатор весь покрылся холодным потом, когда понял, что всё это означает. Нужные слова не сразу пришли в голову; в конце концов, это — не его стихия.

Спектр голоса!

Они ищут тех, кто говорит?

Ему стало не по себе. Сколько же людей… и не только людей запечатлены в безвестных Хранилищах наподобие этого? Миллионы? Миллиарды? Что там следует за миллиардами?… Третий экран был развёрнут к нему ребром. Сам экран — просто стекло на подставке. Прибор создаёт на нём изображение, где бы стекло ни находилось. Можно уносить его, поворачивать… даже разбить. Охранники всё не появлялись, и Теммокан ощутил, что он и сам сейчас сбежит отсюда. Кто управляет всем этим? Поиском, определением… как там выражается Светлейший… иден-тификацией. Да. Именно! Кто следит за этим? Никто?… На этом экране было нечто, куда более знакомое. Карта Ралиона. В прямоугольной проекции. Крестик метался по суше, перескакивая с места на место, но нигде не задерживался более четверти-трети секунды. Здесь-то что ищут? Теммокан наклонился к экрану поближе (крестик как раз плясал где-то рядом с Дайнором) и вновь услышал голоса.

Кто-то идёт по коридору.

Вряд ли по его душу — но когда его застанут здесь… Впрочем, сбежать всё равно не удастся. Так что… Островитянин встал, сделал шаг к двери и приготовился встретить того, кто войдёт в комнату. Или взглянуть в глаза тому, кто пройдёт мимо. Человек не может пройти мимо распахнутой двери, не бросив внутрь взгляда… Никто не появлялся.

Ожидание становилось нестерпимым. Когда позади него что-то тонко пискнуло, Теммокан едва не подпрыгнул. Экран, на котором мелькали лица, был почти пуст. Навигатор сделал два быстрых шага в его сторону и наклонился поближе.

"1018 — совпадений нет", гласила надпись.

Короткая музыкальная фраза и новая строка возникает чуть ниже. "1019 — начинаем поиск".

И вновь посыпались лица. Они сливались в нечто размытое, с условными глазами на условном лице… чудище, да и только! Крестик на экране рядом продолжал свой хаотический танец и навигатору стало понятно — пора уходить отсюда, пока не поздно.

Он выглянул наружу, словно солдат, выбирающийся из окопа. Никого слева.

Никого справа.

Дверь предательски скрипнула, затворяясь. Чтоб вас всех так перекосило! Это специально так придумано? Или нет?… Часы, висевшие в конце коридора показывали… без двадцати пяти два часа ночи. Тут Теммокан почувствовал, как спокойствие возвращается к нему. Конечно! Это всё ему снится. А раз снится… Значит, можно попробовать выбраться из здания.

Тем более, что во сне он явно один. Никого… как на том легендарном покинутом паруснике. Только здесь куда страшнее — особенно, если не догадываться, что это — сон.

Однако, когда навигатор, что-то весело насвистывая, бегом спустился ко входным дверям, из-за прозрачного стекла на него удивлённо, но приветливо взглянул охранник. Имени его Теммокан не знал, но лицо было знакомым.

— Не спится? — донёсся его добродушный голос откуда-то сверху. Охранники — тоже люди. По крайней мере, с виду. Однако, дело своё они знали. Дружба дружбой,… - Показалось, что кто-то пришёл, — ничего умнее навигатор придумать не успел. Он успел познакомиться со всеми охранниками — благо, хорошее пиво и разговоры о смысле жизни всё ещё имеют поклонников по всему свету.

— Да нет, — ответили ему. — Там не погода — кошмар. Да и не положено никого впускать, будь там хоть война… Перебросившись с парнем ещё парой фраз, Теммокан медленно вернулся назад. Напоследок он догадался взглянуть на часы.

Без пяти минут два.

Но когда он вернулся на этаж, с которого так поспешно сбежал, там вновь никого не оказалось. И время… да, время остановилось на одной минуте третьего.

И дверь с красной табличкой оказалась запертой. Что там творилось внутри — неизвестно. Никаких звуков не доносилось.

Чувствуя себя совершенно вымотанным, Теммокан уселся за тот самый столик, с которого позаимствовал проигрыватель и откинулся на спинку стула. Хорошие здесь стулья, мягкие… удобные…

— Куда теперь? — спросила Неммер, после того, как прошла целая вечность. Ужасно ныли ноги, несколько раз она стукалась головой о потолок… да и двигаться практически в полном молчании было почти непереносимо.

— Прямо, — послышался ответ. Неммер уже устала. Устала во всех смыслах. Сейчас ей хотелось лечь, прямо здесь, закрыть глаза и более не просыпаться. Она поднесла ладони ко лбу, чтобы изгнать подступающее головокружение и ощутила, что её мягко подхватывают и бережно опускают… на что-то мягкое.

— Тебе плохо? — услышала она. Что-то мягкое скользнуло по её щекам и она слабо вскрикнула. — Это я, — послышался шёпот Хонна. — Мы одни здесь. Осталось совсем немного.

— Час назад ты говорил то же самое.

— Полчаса. Как только отдохнёшь, убедишься, что я прав. Хочешь пить?

— Да, — призналась она и что-то заплескалось рядом с её головой. Фляжка. Внутри была вода. Всего лишь вода. Она сделала два глотка и вернула фляжку.

Тишина. Редкие капли срываются со свода прохода.

— Хонн?

— Я здесь.

— Почему ты помогаешь мне?

— Я? — он засмеялся. На миг Неммер испугалась, до состоянии полной неподвижности, до паралича. — В общем-то, я скорее помешал. Навёл на дом охотников, лишил всего имущества, а теперь завёл в сырое и мерзкое подземелье.

— Я серьёзно.

— Спроси меня об этом, когда придём, — его дыхания не было слышно. Что сейчас стоит за её спиной? Человек, поросший шерстью (или чешуёй)? Выучившийся ходить трёхголовый крысиный король ростом с человека? Иное чудовище, для которого не нашлось ещё подобающего названия? Или всё-таки Хонн, кожа да кости, но такой же человек, как и она сама?…

— Тогда пошли, — собрав немногие оставшиеся силы, она поднялась. — Только скажи, куда мы должны прийти.

— Ты поймёшь. Держись правой стены.

Самым трудным оказалось сделать первый шаг.

Потом было проще.

— Что это с тобой?

Теммокан проснулся почти мгновенно.

Над ним наклонился Светлейший, лицо его было озабоченным. — Который… который час? — навигатор поспешно поднялся на ноги. А ещё говорят, что на стульях выспаться невозможно… — Без четверти четыре. Ночь на дворе. Что за странности? Не спится? — А… число? — Теммокан осмотрелся. Искусственный свет не позволял выяснить, что на самом деле творится за пределами здания. Внутри всегда прохладно, свет не режет глаз, а запахи не раздражают обоняние. — Ну ты даёшь! — покачал головой Даллатер и поправил галстук. — Шестьдесят девятое, конечно. Придётся, я вижу, дать тебе трое… нет, двое суток отпуска. Погуляй по парку, развейся… — А в город? — спросил навигатор, заранее зная ответ.

— Ещё чего, — поджал губы его начальник.

Даллатер, кивнув, направился в сторону той самой комнаты, и Теммокан, не вполне осознавая, чего хочет добиться, последовал за ним. — Будете спектры голосов сличать? — спросил он самым небрежным тоном.

Даллатер словно налетел на невидимую стену.

— Что ты сказал? — повернулся он лицом к собеседнику. — Спектры? С чего ты взял?

— Так ведь язык-то незнаком, — выпалил навигатор. Небеса, что я несу? Откуда я могу это знать? — Заодно и выяснить, не записался ли плод моего воображения.

— Так-так, — Даллатер не улыбался. — Можно подумать, одного Дракона мне мало. Ты что, научился-таки мысли читать?

— Нет, я… — тут он догадался прикусить язык. Но следовало придумать хоть что-то. А! Ну конечно. Ничего, кроме правды… — Мне это… — он отвёл взгляд в сторону, ненадолго, — приснилось. Да, точно. Потому что в комнате никого не было.

Лицо Даллатера вытянулось.

— В какой ещё комнате?

Теммокан колебался не дольше секунды.

— Пошли, — оставалось сделать три шага вперёд, повернуть на развилке (Хранилище не так уж и мало… изнутри) направо и сделать ещё десяток шагов.

— Здесь? — указал Даллатер, останавливаясь.

Навигатор кивнул.

— Заходи, — пригласил Светлейший и что-то сделал с дверной ручкой. Во всяком случае, прикасался он только к ней. Табличка из красной стала светло-серой и буквы сложились в слово. "Оперативный центр". Боги, куда я попал? — подумал Теммокан, пока ноги покорно переместили его из коридора в уже знакомое место.

Он оглянулся. Почти всё так же, как и во «сне». Расхождения в мелочах. И все три экрана, что бодро показывали уйму всяких сведений, стоят молочно-белые, безжизненные. И килиана на подставке нет.

— Рассказывай дальше, — велел Светлейший, добывая из кармана неизбежную сигару. Теммокан подчинился — уж больно не нравилось ему выражение глаз своего начальника.

…Когда он закончил рассказ, оказалось, что Светлейший сидит напротив, устремив свой взор куда-то в потолок, а на кончике его сигары выросла шапка пепла длиной в мизинец.

Теммокан завороженно смотрел на сигару и человека, её держащего. Таким Даллатера ещё не доводилось видеть.

— Что ты ощутил, когда входил сюда? — спросил тот неожиданно, очнувшись от задумчивости. Теммокан едва не подпрыгнул в кресле. Это что, новый способ допрашивать?

— Не понял, — было ответом. — Сейчас или… во сне?

— Сейчас.

Навигатор задумался.

— Лёгкий холод. Да, точно. Словно холодным ветерком потянуло. Даллатер кивнул и лёд его взгляда отчасти растаял.

— А во сне?

— Не помню, — честно признался навигатор. Ну и влип я! Что-то необычное в этой комнате, раз Светлейший так себя ведёт. Или… необычно то, что именно мне «снилось»? А как ещё это назвать, если не сном? Обычно, правда, из сна не удаётся добыть никаких трофеев… — Вот, кстати, — навигатор поставил проигрыватель на стол. — Нашёл ночью на одном столике. Не знаете, случайно, чьё это?

Светлейший посмотрел на предмет, как голодный удав на крысу. — Откуда это у тебя, хотел бы я знать?

Тон его был настолько резок, что Теммокан растерялся.

— Я же сказал — нашёл на столе. — Он чуть было не добавил "во сне".

— Вносить проигрыватели в Хранилище категорически запрещается, — продолжал Светлейший и извлёк очередную сигару. — Ты не знал?

— Не знал. Я вообще ими не пользовался. Года три по крайней мере.

— Модель "Жаворонок", — бормотал Светлейший, рассматривая проигрыватель. — М-батарейки, лет на пять хода… С ума сойти! Эта штука стоит тысяч десять, не меньше! И… — он осёкся. — Взгляни-ка сюда.

Теммокан наклонился через стол.

С тыльной стороны проигрывателя был небольшой отсек. Сам он не удосужился попытаться вскрыть его. Зато удосужился Светлейший. Так вот, внутри отсека виднелись обоймы, в гнёздах которых могли бы уместиться «зубочистки» — кассеты.

Всё бы ничего, но, если верить взгляду, там были сотни, если не тысячи гнёзд. Они уходили, куда хватало взгляда.

— Такого я ещё не встречал, — признался Светлейший.

— Подумаешь, — пожал плечами навигатор. — Что я, «кошелька» не видел? Давно уже, по-моему, научились прятать целые дома в крохотных сумочках.

— Видишь это? — спросил Даллатер, держа «зубочистку» перед глазами собеседника. — Это своего рода килиан. Менее сложный, но более ёмкий. Никому ещё не удавалось «свернуть» килиан. Можешь попытаться на досуге сунуть такую вот иголочку в «кошелёк». Если жить надоело.

— Что будет? — по спине Теммокана поползли мурашки. — Взрыв?

Даллатер кивнул.

— Отчего, по-твоему, мы строим Хранилища?

Навигатор молчал, пытаясь понять, что всё это могло бы значить. — Позовите Дракона, — предложил он наконец. — Вдруг он что-нибудь знает.

— Во-первых, он знает больше, чем говорит, — Даллатер покачал сигарой в воздухе и несколько крупинок пепла испачкали его безупречный до того сюртук. Боги, до чего странно он одевается! — Во-вторых, Дракону сюда входа нет и он об этом тоже знает.

— Как это — нет? — растерялся островитянин. — По-моему, он спокойно заходит куда угодно. Да вы и сами об этом говорили не раз.

— Сюда — нет, — раздельно и весомо повторил Даллатер. — Это особое место. Я пытаюсь понять, как можно было увидеть столько подробностей во сне. Если, конечно, это был сон… — он бросил взгляд на навигатора и того вновь обдало холодом. — Вдобавок ещё этот проигрыватель… Он встал и прошёлся по комнате. Затем, к немалому изумлению Теммокана, распахнул одну из створок огромного окна и в комнату ворвался свежий летний воздух и соловьиная песня.

— Не должно здесь быть подобных "чудес", — заявил в конце концов Светлейший. — А они происходят. Теммокан, о твоих дальнейших планах — ты по-прежнему не намерен оставаться здесь?

Договор должен был закончиться на двадцатый день осени. Сравнительно скоро, через полтора малых месяца.

— Не намерен, — подтвердил навигатор, впервые почувствовавший неуверенность в собственных словах. Действительно, так ли важна месть, которую он обдумывает всё это время?

— Странности начались с твоим появлением здесь, — продолжал Даллатер, не поворачивая головы. — Я должен разобраться. И, возможно,… - тут он соблаговолил взглянуть собеседнику в глаза. — … нам и дальше потребовалась бы твоя помощь.

— Нет, увольте, — Теммокан ощутил, что неуверенность постепенно растворяется. — Что вы мне можете предложить? Деньги? Я и так богат. То, чего я лишился, мне не даст никто. От своей цели я тоже не отступлюсь.

— Мальчишка, — покачал головой Светлейший и тяжело вздохнул. — Да. Очень жаль.

— Жаль?! — взорвался навигатор, вскакивая на ноги. — Да вы хоть знаете, о чём я говорю? «Жвль»! Вы вообще кроме своих стекляшек ничего знать не желаете, провалиться вам с ними вместе!.. Он осёкся. Светлейший смотрел на него спокойно, без улыбки, без сочувствия или насмешки. Просто смотрел — словно только что заметил его присутствие.

— Да, — произнёс он, когда Теммокан отказался от попыток продолжить свою речь. — У меня есть только эти, как ты говоришь, «стекляшки». — Он обвёл рукой помещение. — Но у меня с тобой, дорогой мой, есть нечто общее. Я тоже потерял всё, что мог, однако… — он махнул рукой и на миг Теммокану показалось, что Даллатер выглядит дряхлым стариком — которому исполнилось несколько веков. Тут же наваждение прошло.

— Я тебя не задерживаю, — ровным голосом добавил Светлейший. — Мы поговорим в другой раз.

Теммокан решительным шагом двинулся к двери, сдерживаясь изо всех сил — чтобы не хлопнуть ею что есть сил.

Сделав шаг наружу, он замер на миг — воздух снаружи комнаты показался жарким, душным и каким-то плотным.

Вскоре ощущение прошло.

Пропал день, подумал островитянин равнодушно. Кстати! Мне же обещали отпуск! Пойду хоть в парке прогуляюсь.

По пути он зашёл к себе в комнату — за плащом. Дождь продолжал моросить. И как это птицам не противно петь в такую погоду?…

— Добро пожаловать, — объявил Хонн за её спиной.

Было темно и как-то прохладно. По крайней мере первые несколько секунд ей казалось, что её выставили на улицу в лютый мороз, в чём мать родила. Вскоре ощущение прошло. Взамен показалось, что окружающая тишина давит на уши.

— Где это мы? — спросила она пустоту.

— У меня дома, — ответил Хонн откуда-то издалека.

Затем вспыхнул свет.

Освещали помещение — вырубленное в толще гранита — матовые шары, висящие там и сям под потолком. Их желтоватое сияние ослепило Неммер и она, вздрогнув, прикрыла лицо рукавом.

— Здесь тепло, — Хонн был уже в другом месте. Судя по эху, помещение было обширным. — Можно снять шубу.

— Мне показалось иначе, — возразила Неммер, слишком уставшая, чтобы раздражаться.

Когда глаза привыкли к свету, она осознала, что многое из окружающей обстановки ей уже доводилось видеть… но где?

Оба узла, которые они успели собрать, оказались целыми и вовсе не были перепачканы в грязи — во всяком случае, оказались чище, чем думала Неммер. Впрочем, что с того?

— Где это мы? — повторила она. Хонн стоял возле чего-то, похожего на низкий столик и держал руки над облачком синего тумана. Даже на расстоянии чувствовалось, что туман был горяч.

— Не знаю, — было ответом. — Не знаю, как это называется. Здесь я… — «мальчишка» обернулся и Неммер с облегчением убедилась, что выглядит он, как и положено человеку. — … проснулся. — Последнее слово явно далось ему не без труда.

— Ответь мне пока на один вопрос, — Неммер несколько раз осмотрела комнату, уставленную множеством непонятных вещей. — Где здесь… — она заметила, как пристально смотрит на неё Хонн и немного смутилась. — … уборная?…

— О, — теперь смутился Хонн. Он на несколько секунд задумался, затем указал на едва заметную издалека дверцу. — Кажется, вон там.

— Кажется? — Неммер сбросила шубу. Действительно, было тепло. И воздух был… слишком чистым. Без запахов. Такого не бывает — у каждого дома свои запахи. — Ты здесь живёшь и не знаешь, где это находится?

— Не было необходимости, — рассеянно ответил Хонн, осторожно развязывая узлы и Неммер решила, что удивляться и расспрашивать она будет позже.

— Ну и дела, — вздохнул Кенвин, коллега и помощник Майтена. — Смотреть на такое — и то противно. Что же это могло быть?… "Зрячие кристаллы", увы, были пока далеки от совершенства: предоставленные сами себе, они «теряли» запись спустя день-другой. Требовалась постоянная магическая подпитка; а подпитка означала такую концентрацию магической энергии, что маги чувствовали себя поблизости от кристаллов, скажем так, не очень уютно. Голтар из Меорна работал над способами превратить кристаллы — килианы — в нечто, способное сохранять изображение и звук практически бесконечно, но конца этой работе ещё не было видно… Все маги по-разному реагировали на близость многих сотен кристаллов в громоздких контейнерах. У Майтена отчаянно ныл затылок и быстро уставали глаза.

Они просматривали запись, что велась внутри сожжённого дома. Оборотная сторона профессии: приходится по многу раз изучать подобные записи, в поисках ускользнувших от внимания деталей. Хорошо хоть, без жертв обошлось.

Если не считать старухи, подумал он.

— Что же это могло быть? — повторил вопрос Кенвин.

— М41-12, - ответил Майтен.

Кенвин едва не уронил чашку с кофе. Впрочем, после увиденного он так и не выпил ни глотка. Плохо иметь живое воображение.

— "Пожиратель"? — спросил он дрогнувшим голосом.

Майтен обратил к нему уставшее, осунувшееся лицо.

— Да, — ответил он коротко, допил свою чашку и велел принести ещё. — Не пойму… — поёжился Кенвин, глядя на нечто многоглазое, многорукое и усеянное множеством пастей по всему телу. — Как получилось, что мы… что все ещё живы? Насколько я знаю, «пожиратель» поедает всё живое и обучается трансформироваться в то, что съел.

— Да, — последовал ещё один короткий ответ.

— Так как же? — похоже, аппетита у него не будет весь остаток дня. Маг вновь повернулся к нему лицом, остановив воспроизведение. Картинка замерла. Кенвин обнаружил, что ему стоит немалых усилий оторвать взгляд от бесформенного и устрашающего чудовища, что повисло в воздухе в нескольких шагах от него.

— Мозг, — пояснил Майтен, стукнув себя несколько раз пальцем по лбу. — В отличие от оборотней, М41-12 умеет принимать произвольный облик и делиться на… несколько функциональных особей.

— Когда о подобных тварях говорили, как о неодушевлённых предметах, становилось не так страшно.

— Для того, чтобы вести себя, ему нужно сохранять некий постоянный центр… иметь нечто неизменное…

— Кажется, я начинаю понимать, — с удивлением вставил Кенвин. Майтен кивнул.

— Я не знаю, что там к чему, но после нескольких десятков делений или по достижении… критической массы М41-12 теряет мыслительный центр и быстро превращается в… так скажем, колонию простейших. Тоже не подарок, но не так опасно…

— Критическая масса? — удивился Кенвин. Не так часто Майтен делился своими познаниями о "живом оружии". — Какая именно?

— Около восьмидесяти тонн, — пояснил Майтен, залпом выпивая вновь принесённый кофе.

— И вы… такое… видели?

— Да, — ответил Майтен равнодушно, чем поверг своего напарника в неописуемый ужас. — Теперь в том месте — очень милое, очень круглое озеро. И рыба, говорят, водится преотменная… — Вам бы всё шутить, — Кенвин ощутил, как комок подкатывает к горлу. О «пожирателе» ходила масса жутких историй — но все, хвала богам, были из третьих уст. А теперь он видел человека, который сам имел дело с этим… и уже жалел о том, что начал расспрашивать.

Майтен пожал плечами.

— Мне непонятно одно, — пояснил он. — Во-первых, в первый раз никакой активности мы там не заметили. М41-12 не умеет впадать в спячку — значит, должен был бы проявить себя. А проявления таковы, что… не заметить трудно. Словно из ниоткуда появился.

— А старуха? — спросил помощник. — Её изображение сохранилось?

— В том-то и дело, что нет, — поморщился маг. — Ещё кофе, пожалуйста, — приказал он бесстрастному, словно статуя, слуге и тот бесшумно вышел. — Привыкли мы к спокойствию. Чтобы в таком месте встретить нечто действительно опасное — нет, конечно. Такого не ждали. А когда я вошёл в дом во второй раз… — он замолчал, на несколько секунд вернувшись взгядом к замершей картинке, — опознавать было уже нечего. Сжечь-то мы всё сожгли, но что толку?

— Тогда чего же бояться? — приподнял брови Кенвин. — Мои люди побывали там после вас. Всё чисто. Нормальная жизнь, нормальный лес. Никаких чудовищ.

Майтен вновь поднял глаза. Почти чёрные, они производили своеобразное впечатление.

— Что-то здесь не так, — пояснил он, постучав карандашом по подлокотнику кресла. — Не могу понять, что именно. Да и образцы тканей, — он указал кивком на ряд пробирок, вокруг которых сиял серебристый ореол, — показывают, что М41-12 был на грани распада. И вместе с тем — невероятно силён энергетически. Такого не бывает.

— А другие… модели вам встречались?

— Нет, и я не очень об этом жалею. Должны были быть четыре, с 12 по 15. Но наш общий знакомый, капитан Ортуан, спалил все архивы. Теперь одним лишь богам ведомо, во что это может вылиться.

— Богам? Но ведь все боги на нашей стороне.

— "Наша сторона", — маг подошёл к окну. Снег почти перестал сыпаться и местами сквозь прорехи в облаках появлялись холодные и острые искры. Звёзды. Наконец-то по ночам стало видно звёзды. — Была бы уверенность, что боги говорят именно то, что думают… — он замолчал. — И что "наша сторона" существует… Кенвин молчал.

— Просмотрим остальные записи, — решил Майтен, когда вдоволь налюбовался на звёзды. — Меня интересует обстановка комнаты. Все детали, даже несущественные. Может быть, мы ещё сумеем обнаружить след. — И что тогда?

— Как всегда, — маг взял новую чашку с кофе и на этот раз отпил небольшой глоток, не торопясь. — Вооружимся как следует и — пойдём по следу.

— Ты не ответил на вопрос, — напомнила Неммер, когда беспокойство и страхи мало-помалу испарились.

Заяц по-прежнему был на столе. Чудо, что он сохранился… Неммер казалось, что более не существующий (по словам Хонна) дом и всё, что там было — очередной сон, видение, которые продолжают подменять собой реальность.

Жаркое на столе отчасти опровергало это утверждение.

Комната, в которой они находились, казалась небольшой — если стоять посередине. Однако, стоило отойти в один из углов, как размеры её вдруг увеличивались в несколько раз — и, похоже, что рассчитано подобное было вовсе не на обычное зрение.

Отыскалась здесь и магическая жаровня, «печка», в которой прохладный сине-зелёный туман мог как раскалить помещённый внутрь предмет добела, так и заморозить — Хонн показал несколько дисков, прикосновения к которым было достаточно для управления этим мудрёным аппаратом, а далее Неммер разобралась сама.

Что самое поразительное, сама «печь» была стеклянной. Целиком. Ну, во всяком случае, прозрачной.

— Какой вопрос? — удивился Хонн. Умытый и одетый по росту (одежда, видимо, здесь тоже имелась), он выглядел обычным шестнадцатилетним деревенским мальчишкой. Если не вглядываться в глаза.

— Зачем ты привёл меня сюда?

— Разве здесь плохо? — удивился Хонн, держа ладони над отрезанным сочным куском. Запах был настолько аппетитным, что Неммер ощущала себя голодной по меньшей мере с месяц.

— Это не ответ.

Хонн отвёл взгляд и побарабанил пальцами по тарелке.

— Мне показалось, что я видел тебя прежде.

— Где? — резко спросила Неммер. Её возраст, как оценил Хонн, «уменьшился» лет до восемнадцати. Когда женщины превращаются в красавиц, а мальчишки всё ещё остаются сопляками… Ещё бы знать свой собственный возраст…

— К северу отсюда, — ответил он, выдержав пристальный взгляд сидящей напротив девушки. Уже никто бы не заподозрил, что совсем недавно это было тщедушное согбенное существо, обтянутое вместо кожи желтоватым пергаментом. Неужели она сама не замечает того, что с ней творится? — В покинутой деревне. Я несколько раз видел… её, — он сглотнул. — Пока не приехали охотники.

— Что было дальше? — спросила Неммер тихо.

— Дальше они сковали ей руки, одели ошейник и куда-то повели. Минут через пять я услышал жуткий крик… а потом примерно на том месте увидел кровь. Много крови.

Он замолчал.

— Мне показалось, что ты… что она спаслась, — закончил он. — Вот и всё.

— Почему ты называешь их охотниками?

— Потому что за мной тоже охотились, — ответил он неохотно. — Я уже говорил.

— Ладно, — Неммер глубоко вздохнула и вновь ощутила себя зверски голодной. — Поговорим после. Есть хочется ужасно…

— Ты не голоден? — удивилась она минут через пять, обратив внимание, что Хонн так и сидит, не поднимая рук. Тот удивлённо замигал.

— Я… в общем… я уже съел.

— Что?! — однако тарелка оказалась действительно пустой. Более того, зеркально чистой.

Неммер ощутила, как комок подступает к горлу. Помотала головой и тошнота прошла.

— Ты не мог бы… — она беспомощно оглянулась, — есть… как положено людям?

— Можно попробовать, — согласился Хонн и осторожно отрезал ещё кусочек.

Долго жевал его, проглотил и в недоумении уставился на девушку. — Ничего не чувствую, — признался он. — Совсем. Ощущаю, как что-то жую, что это — пища… и не более.

Неммер выронила вилку.

— Что же с нами сделали? — спросила она.

Хонн молча смотрел куда-то в пространство, барабаня пальцами по столу.

Испуг прошёл, и вновь вернулась усталость.

— Где здесь можно спать? — спросила Неммер, отняв руки от лица. — Вон та дверь, рядом с выходом, — указал Хонн. — Там целый город можно разместить. Выбирай любую комнату.

Неммер остановилась, как вкопанная.

— Мы точно одни здесь?

— Точно, — подтвердил Хонн. — Все комнаты запираются изнутри, так что не беспокойся. — Неммер усмехнулась.

— Которая из них твоя? — спросила она.

Хонн долго смотрел на неё.

— Я давно уже не сплю в постели, — пожал он плечами. — Когда тебя разбудить?

— Не надо меня будить, — Неммер с трудом подавила зевоту. После такой еды она поняла, как много сил потрачено. — Проснусь утром, как всегда.

— Здесь не бывает утра, — проворчал Хонн, провожая её взглядом. После чего перебрался поближе к "печи".

Только там ему было достаточно тепло.

На второй день своего «отпуска» Теммокан обнаружил, что рядом с ним, двигаясь по своему обыкновению бесшумно, бредёт Дракон. "Это начинает действовать на нервы", подумал навигатор. И Светлейший, и майм чего-то хотят от него, но почему бы не сказать это человеческими словами?

— Что вам от меня нужно? — спросил он резко, останавливаясь и резко поворачиваясь в сторону Дракона. Тот, увы, нимало не смутился подобным началом беседы. Словно ожидал его.

— Кому? — спросил Дракон. Не понять, всерьёз он говорит, шутит ли или ещё что… Чем и плохи эти нелюди — никогда не знаешь, что они на самом деле думают. И не догадаешься даже.

— Вам и Св… — проклятье! — Даллатеру.

Дракон долго молчал, прижав мохнатые лапки к груди.

— Что находится в той комнате? — спросил он после долгого раздумия. Вот это да!

— Я не могу сказать, — произнёс Теммокан извиняющимся тоном.

— Faitah, — отозвался Дракон и отвернулся. Обиделся? Навигатор сделал несколько шагов далее по тропинке (Дракон продолжать стоять в прежней позе), как вдруг вновь заметил «медвежонка», бредущего рядом. Вперевалочку. Недостаёт только заводного ключика, торчащего из спины. — Почему вы не хотите остаться здесь? — продолжил Дракон. Таким обыденным тоном, словно беседа текла ровно и вопрос был как-то связан с предыдущими. Сегодня он говорит басом, подумал Теммокан. Для пущей внушительности, что ли?

— У меня есть свои дела, — ответил Теммокан, намереваясь ни в коем случае не выходить из себя. — Не перебирать же эти стекляшки до конца дней своих.

— Значит, вы готовы подумать?

Небеса, как тяжело с ним!

— О чём подумать? Скажете вы или нет?

Пуговичные глазки ничего не выражали.

— Завтра Новый Год, — сообщил Дракон и перестал пронзать человека взглядом. — Потом и поговорим.

И зашагал в сторону здания Хранилища.

Ошеломлённый навигатор долго смотрел ему вслед, не зная — посмеялись над ним или нет?

…У него в «номере» — внутри здания — на столе лежал пригласительный билет. Новый Год традиционно отмечался в магистрате… разумеется, приглашали туда только избранных.

Первым побуждением Теммокана было кинуться к Светлейшему и предложить ему засунуть этот билет… в общем, отказаться от такой чести.

Вторым побуждением было порвать билет на мелкие клочки. В конце концов он заказал себе пива и уселся лицом к окну, глядя на белые клочки, плывущие по небу.

…В дверях его номера возник Дракон, постоял минутку и удалился. Не произнеся ни слова.

Человек спал. Сны его были невесёлыми.

— Чуть ниже, — велел Майтен, указывая кончиком мизинца на необходимое место. — Так. Повернуть. Ещё немного… теперь увеличить.

Под ножкой стола валялся лист бумаги.

На нём — даже при относительно низком качестве изображения — были различимы какие-то надписи.

— Улучшить картинку можно? — указал Майтен на неразборчивую надпись.

— Попробую, — Кенвин пожал плечами. — Место мне знакомо. Оставьте кристаллы здесь, я попытаюсь отыскать удачный кадр.

Маг кивнул и, набросив меховой плащ, вышел на свежий воздух. Через три поста и две магически запертые двери… Словно со дна океана поднялся.

Минут через двадцать появился Кенвин.

— Посмотрите, сайан, — предложил он. — Чётче у меня не выходит. Майтен увидел изображение и остановился, словно с размаху налетел на стену лбом. Потёр виски обеими руками и несколько раз оглянулся — словно что-то потерял. Кенвин предложил ему перо.

— Закрой дверь, — приказал Майтен, понизив голос. — Кто-нибудь здесь, на нашем этаже, ещё есть?

— Нет, — слегка растерялся его помощник. — Позвать кого-нибудь?

— Нет! — возразил Майтен и сам, сделав три быстрых шага, запер дверь.

Теперь только очень сильные маги смогут узнать, что здесь творится. Здание Университета имело несколько комнат… так скажем, неплохо защищённых от восприятия извне. Кто бы мог подумать, что это пригодится! Майтен долго срисовывал надписи, что-то бормоча себе под нос. Затем сгрёб все кристаллы и некоторое время сидел, сжимая их в кулаке и глядя в окно. Ночь на дворе, подумал он. Почему все самые скверные новости всегда приходят после захода солнца?

— С вами всё в порядке? — услышал он осторожный голос помощника.

— Нет, — ответил откровенно. — Садись поближе. Очень надеюсь, что ты умеешь держать язык за зубами.

Высыпав кристаллы в небольшую вазу, Майтен развернул лист, на который перерисовывал запечатлённые в памяти кристалла символы. — Видишь?

— Тайнопись? — удивился Кенвин. Знаки походили на буквы, но лично ему были неизвестны.

— Нет, это так называемая «метка». Условные обозначения, применявшиеся теми, кто создал moare. Сейчас я напишу это привычными символами…

Когда он переписал, Кенвин ощутил, что волосы на голове его встают дыбом.

— М41-17Е6? Что это такое?…

— Что такое М41, ты уже знаешь, — ответил Майтен, откидываясь в кресле. 17 — относительная сложность, так сказать, поколение. «Е» означает, что это шестая модель по сравнению с прототипом. Последняя цифра мне ничего не говорит.

— Вы же говорили, что известны только с 12 по 15, - Кенвин посмотрел в окно и неожиданно мощные стены здания перестали казаться ему надёжной защитой.

— До настоящего момента, — возразил Майтен. — Я же говорил, что многие архивы утеряны безвозвратно. Про модель 15 я слышал… знаю, что после одного её прикосновения человека уже не вылечить. Она была всего одна… но стоила нам девяти жизней одних только магов. Не говоря о тысяче-другой солдат и мирном населении.

Кенвин перевёл дыхание.

— А вторая надпись?

— М74-33Д8, - перевёл маг. — Ни разу такого не встречал. То, что начинается на «семьдесят», обычно относится к сильным паранормальным способностям. Внушение, чтение мыслей, иллюзорная невидимость и так далее… Знаю, что основное оборонительное оружие называлось М76-14, они же "огненные глаза"… Кенвину приходилось лично сражаться — вместе с армией из полутора тысяч человек — с двумя десятками "огненных глаз". Невысокого роста, эти человекообразные существа были неуязвимы для магического воздействия и достаточно было один раз посмотреть им в глаза, чтобы повредиться разумом… В тот раз от армии осталось пять человек. Включая его самого. Противника же удалось разбить, как казалось Кенвину, благодаря чистой случайности. И то его теперь каждые две недели мучает сильнейшая головная боль…

— Постойте, — произнёс он неожиданно для самого себя, ощущая, что сеёчас перепугается до потери самообладания. — Ну и что? Мало ли кто мог нарисовать эти закорючки! Из чего следует, что всё это на самом деле существует?

Майтен внимательно смотрел ему в глаза. Долго смотрел.

— Откуда в деревенском доме подобные записи, подумай сам? Нарисовать их мог либо hilve moare, разработчик этого «оружия», либо… — он замолчал.

— Либо само moare, — завершил Кенвин. — А даже если это и так?

Майтен указал на хранящиеся под мощным силовым экраном пробирки с пробами тканей.

— Если то, что там лежит, совпадёт с уже имеющимися образцами, то я признаю, что паниковал напрасно. Если же нет,… - он вновь замолчал и подошёл к окну.

— Это, несомненно, один из разработчиков, — произнёс Майтен спустя продолжительное время. — После того, как мы использовали сигнал саморазрушения, ни одно из отловленных moare не обладало достаточно мощным интеллектом даже для того, чтобы связно разговаривать. А если хотя бы один hilve moare на свободе и располагает двумя этими моделями… — он махнул рукой.

— Но ведь мы разгромили куда большие силы! — недоумённо воскликнул Кенвин. — Разве так уж опасны эти двое… или трое?…

— Нам чудовищно повезло, — было ответом. — И потери объединённых сил были раз в сорок больше, чем у армии moare. Если они теперь поумнеют и будут действовать скрытно и тихо…

Решительными шагами он вернулся к столу.

— Ладно, — переложив кристаллы в полагающийся контейнер, он протянул его помощнику. — Надеюсь, что я ошибаюсь. Никаких разговоров об этом, — он взглянул Кенвину в глаза и тот кивнул. — Надо действовать очень скрытно и осторожно… как, возможно, действует противник. Незаметно и постепенно усилить патрулирование этого места. Сдать кристаллы в архив, как полагается. Подготовить отчёт и продолжать заниматься своими делами. Он с хрустом размял пальцы и позвонил в колокольчик.

— Но лучше заранее ожидать очень больших неприятностей, — добавил он совсем тихо. — Сажусь писать отчёт. Позаботься, чтобы меня не отвлекали. Кенвин взял контейнер и, кивнув, направился к двери.

На душе у него было очень неспокойно. 17Е6, подумал он и поёжился. Великие боги, кому только пришло на ум создавать всё это?… Крысы по-прежнему не шли у него из ума.

Это был самый странный Новый Год, который Теммокан встречал в своей жизни.

Прежде всего, он никуда не ходил. Не должен был. Собирался, да… сон сморил. Трудно понять, как могла напасть на него дремота, но — факт. И всё же Теммокан, сам не зная как, очнулся в тот момент, когда переступал порог Белого Зала магистрата.

Как и в других центральных государствах, подлинный Новый Год отмечался поблизости от равноденствия (в Дайноре — спустя пять дней, в канун древнего праздника Холодных Дождей). «Средний» Новый Год отмечался просто потому, что, как и многие другие события среднего календаря, связывал весь мир в нечто целое. Условное, хрупкое, подчас незримое, но целое.

…На пороге ему, как и прочим приглашённым (а таких набралось сотни четыре), вручили крохотный букетик. Разумеется, из бессмертника. Цветок этот был реликтом какого-то непредставимо далёкого прошлого и рос, где ему заблагорассудится. Дайнор был единственным городом, где бессмертник рос практически повсеместно. Порой даже приходилось огораживать лужайки, обильно им поросшие — во время цветения немногим было дано выдержать зрелище даже одного раскрывшегося цветка — не говоря уже о целой лужайке.

Единственный цветок, который так сильно влияет на разум смотрящего, к какой бы расе смотрящий ни принадлежал… "За этот букетик где-нибудь на дальнем Западе мне бы отсыпали не менее полтысячи", подумал островитянин машинально. Ему доводилось проводить корабли с подобным грузом в едва тронутые цивилизацией закоулки мира, и там, где бессмертник не рос никогда, спрос на него был невероятно огромным. В особенности, если там бушевала эпидемия… А здесь этот букетик не стоит ни гроша. До чего поразителен этот мир! Букетик был величиной в две фаланги пальца, и Теммокан — как и полагалось — приколол его изящной булавкой к лацкану. Талисман. Предки здешних жителей возводили алтари в тех местах, где бессмертник рос особенно густо. И, вероятно, не зря — даром что обычные Люди, а живут самое меньшее по три сотни лет.

Теммокан ощутил, что более всего ему хочется на корабль. На море, равно грозное и милостивое, уравнивающее всех, кто отваживался покинуть прочную земную твердь.

Но не сейчас. Сегодня полагается радоваться и ни о чём не беспокоиться.

Первоначально навигатор ощущал себя белой вороной. Не только из-за внешности — обитатели Хевертских островов отличались ярким, почти что красным цветом кожи, почти что белоснежными волосами и высоким ростом. И не за профессию — здесь были и другие мореплаватели, хотя бы и в отставке. Может быть, из-за сочетания всего этого? Или попросту потому, что он ощущал себя чужеродным всему остальному миру?… Так и стоял в сторонке, не замечая ничьих взглядов. А зря, наверное. Если уж не успел свести счёты с жизнью, то надо как-то примириться с её продолжением.

— Хевертиец? — услышал Теммокан неожиданно. От неожиданности он вздрогнул и едва не уронил свой бокал. Сколько я уже выпил? — подумалось неожиданно. Хмелел он медленно, но лёгкая приподнятость уже ощущалась. Тут он вспомнил, что от него ожидается ответ.

Собеседником оказался худощавый южанин — преклонного возраста, скорее всего. Тяжело определять возраст на глаз — у него на островах редким людям удавалось дожить до семидесяти.

Рядом с южанином стояла привлекательная дама… куда моложе его, подумал Теммокан, приветствуя обоих лёгким поклоном. Нравы здесь простые. У него на родине спрашивать, кто ты родом и откуда, вовсе не допускалось.

— Верно, — ответил Теммокан и представился своим полным именем. Это произвело впечатление как на его собеседников, так и на стоявших поблизости.

— Вы возглавляли экспедицию к Поясу? — воскликнул человек восхищённо. Теммокан смутился. Тот, кто не видел, как в двух милях от тебя бесшумно танцуют волны, каждая высотой метров триста, тот вообще ничего не видел. Никто не смог бы спасти флотилию, попытайся она проникнуть за пределы бушующего барьера, но провести её сквозь многочисленные рифы… да. Было такое. Видимо, не так уж безвестен я на этом свете?…

— И надеюсь, что это было в последний раз, — продолжал навигатор. — Слишком уж… ничтожным себя ощущаешь.

— Тем не менее… — человек спохватился. — Прошу прощения. Шеветт Аллианад анс Кетенор. Моя сестра, Шеагар.

— Очень приятно, — ответил Теммокан совершенно искренне. Вино делало свою чёрную работу, и мир переставал казаться средоточием невзгод. — Видимо, сами небеса позволили мне встретиться с вами, — продолжал Шеветт, увлекая всех за собой к небольшому столику в одном из уголков Зала. — Мне как раз был нужен молодой человек вроде вас — опытный, знающий толк в навигации и не боящийся риска.

— Я, в общем-то, сейчас как бы не у дел, — ответил Теммокан, испытывающий от взгляда Шеагар всё большее беспокойство. — Что-то вроде длительного отпуска.

— Я в курсе, — махнул рукой собеседник, не обращая внимания на тень, скользнувшую по лицу островитянина. Очень интересно. Что, Светлейший не так уж ревностно хранит чужие секреты?…

— О делах потом, — прервала его Шеагар. Голос у неё оказался приятным. — Теммокан, расскажите нам что-нибудь о своих путешествиях! Вы ведь так много повидали…

Теммокан кивнул и некоторое время раздумывал, что бы такое им рассказать.

Здесь действительно мог разместиться целый город. Подумать только, и это таинственное место было совсем рядом с деревней! Неммер долго стояла за дверью, отгородившей её от места, служившего прихожей и столовой одновременно и терялась в раздумиях. Коридор уходил вперёд сколько хватало взгляда. Двери, двери, двери… все с непонятными надписями. Свежий прохладный воздух. И едва различимые звуки. Она вслушивалась, затаив дыхание — сон моментально слетел с неё, как только дверь затворилась.

Что-то вроде потрескивания, слабого свиста ветра в печной трубе. Отголоски музыки… откуда всё это? Закрыв глаза, можно было подумать, что она стоит где-то этажом выше шумной общей комнаты какого-нибудь трактира.

Точно ли здесь никого нет?

И что имел в виду Хонн, говоря "у меня дома"? Совершенно ясно, что к постройке всего этого никакого отношения он не имеет. Представить страшно, сколько труда вложено в это великолепие… и кто мог бы здесь жить. Раз всевидящие маги, сопровождавшие «охотников», не заметили такого странного места, значит, не зря.

Ой, Неммер, не думай, о чём не стоит…

Она выбрала наугад пятую слева комнату и осторожно постучала. Нет ответа. Никакого особенного эха не последовало. Ей вовсе не казалось, что она — одна в этом покинутом всеми лабиринте коридоров. Вон они, начинаются шагах в тридцати — перекрёсток, далее — ещё один. Неммер осторожно повернула ручку двери. С едва заметным скрипом та отворилась.

Мягко зажёгся свет — всё тот же матовый шар желтоватого оттенка. Внутри был… ещё один дом. Ну, скажем так, всё необходимое для того, чтобы остановиться здесь на неопределённое время. За исключением пищи.

Ноги утопали в тёмном ковре.

В стенном шкафу (слово вновь всплыло из неведомых глубин памяти) было постельное бельё — словно только что принесённое со свежего воздуха. Магия? Неужели такое — за каждой дверью? Кого же ожидает это спокойствие, каких постояльцев?

За ближайшей дверцей она отыскала нечто, что ввело её в совершенный восторг — после того, как это нечто удалось запустить. Название для него всплывало особенно долго. «Душ». Вода лилась вроде бы самая обыкновенная, но смыла всякую грязь почти моментально.

Далее душа дело не пошло — Неммер ощутила, что страшная усталость стремительно возвращается и едва успела добрести до постели. Последней мыслью было то, что она забыла запереть дверь. Свет, подумала она вяло. Как он выключается? Словно в ответ на незаданный вопрос, шар постепенно угас.

Чудовище со стальными окровавленными когтями потянулось к её горлу и Неммер, отчаянно вскрикнув, проснулась.

Сердце билось, словно барабан; её бил озноб. Шар, словно ощутив беспокойство гостя, осветил небольшое помещение — никого здесь не было. Снова страшный сон, подумала Неммер, стуча зубами. Отчего так холодно? Сама мысль о том, чтобы вновь попытаться уснуть, была нестерпима и она, то и дело промахиваясь, оделась.

Стало заметно теплее, но дрожь не прекращалась. Постепенно к дрожи начал добавляться зуд — во всём теле. Словно миллионы блох одновременно накинулись на неё. Неммер с трудом сдерживалась, чтобы не начать чесать всё, до чего только удастся дотянуться, и вдруг взглянула на свои ладони.

Сухая пергаментная кожа. Тёмные пятнышки повсюду, резко выступающие узловатые вены… — Опять? — хотела она вскрикнуть, но из горла вырвалось лишь слабое шипение. Зеркало, думала она. Мне нужно зеркало. Боги, за что мне всё это?… Зуд прошёл так же неожиданно — но дрожь всё ещё не отпустила. Неммер осторожно поднесла ладони к лицу — всё в порядке. Нормальная кожа. Никаких признаков дряхлости. Прикоснулась к лицу… вроде бы и здесь всё в порядке. Да и волосы из белоснежных вновь стали светло-соломенными. Ей стало страшно одной.

Может быть, именно поэтому Хонн привёл её сюда? Товарища по несчастью?

Надо срочно поговорить с кем-нибудь. С кем угодно. Ещё немного — и рассудок начнёт давать трещины.

Неммер вырвалась в коридор, словно за неё гнались все обитатели преисподней, вместе взятые и остановилась на миг, сжав ручку двери мёртвой хваткой.

И услышала голоса.

Голоса доносились из-за поворота. Незадача, подумала она, всё-таки здесь есть кто-то ещё. Что это? Сюрприз Хонна? Или в этом «городе» действительно можно скрыться от самого пытливого взора?… Ни собственная безопасность, ни память о прошедших сутках не беспокоили её. Люди! Где-то здесь были люди. Кто бы они ни были, с ними будет лучше.

Вот она, чуть приоткрытая дверь слева. Тут Неммер опомнилась и огляделась. Прислушалась. Голоса доносились из единственного места. Оценила расстояние до двери «наружу» — вроде бы должна добежать. Что делать, если преследователи последуют и дальше — она не знала. Непонятно было, что Хонн имел в виду под «выходом»: в «прихожей» не было никакого отчётливого выхода во внешний мир. Правда, он может быть замаскирован… но зачем?

На цыпочках Неммер подкралась к двери.

Голоса были вроде бы человеческими, но язык она не узнавала. Решившись, Неммер приоткрыла дверь (всё равно в имевшуюся щелку не удалось бы заглянуть) и, поколебавшись всего мгновение, встала на пороге.

Комната разительно отличалась от той, в которой она заснула. Во-первых, весьма высокий потолок — метра три, не меньше. Во-вторых, стены — было похоже, что все их покрывал рельефный рисунок. Но не это прежде всего бросилось ей в глаза.

И не окно, за которым виднелся лес — могучий и безбрежный, простирающийся до самого горизонта. И не солнечный свет, куда более приятный для глаз, чем искусственное свечение шаров-светильников. За возвышением, спиной к окну, стоял человек — в чёрной просторной мантии и изящном серебряном венце, охватившем белые, как снег, кудри. Человек был, судя по всему, весьма стар, но держался и выглядел весьма внушительно.

На скамьях, спиной к Неммер и лицом к человеку в мантии сидело ещё двенадцать человек. У Неммер захватило дыхание. Что-то очень знакомое показалось ей в их облике… судя по причёскам, все двенадцать были женщинами.

— Извините… — прошептала она, но тут же осознала, что её никто не слышит. Человек возложил обе руки на кафедру и принялся что-то рассказывать. Звук его голоса плыл — становился то громче, то тише. Неммер протёрла глаза и потрогала стену. Настоящая. Прохладная… Она шагнула в сторону, чтобы обойти скамьи и взглянуть в лица сидящих. Тут у неё второй раз захватило дух, а ноги стали ватными и какими-то чужими.

Все двенадцать женщин (волосы светло-соломенного цвета, голубые глаза) были похожи одна на другую. Но не как близнецы… не как двенадцать капель воды.

У всех у них было лицо Неммер. Одно из лиц, поправилась она… которое я иногда видела в бочке с водой. Судя по всему, Неммер вскрикнула — но никто не обратил на это ни малейшего внимания. Она затравленно взглянула себе под ноги — всё в порядке, она отбрасывает тень, и в едва различимой пыли остаются отпечатки её ступней. Но ведь и прочие тринадцать человек столь же настоящие! Неммер осторожно протянула руку… попытавшись коснуться рукава одной из своих «сестёр». Рука встретила пустоту.

Неммер отпрыгнула в сторону, прижалась спиной к стене и замерла, тяжело дыша.

Должно быть, я ещё сплю, подумалось ей. Ну конечно. Но откуда такая ясность ощущений? Скамья была слишком тяжёлой — не подвинуть. Зато небольшая книга, лежавшая перед человеком в мантии, должна быть достаточно лёгкой. Неммер попыталась взять её… И вновь пальцы встретили пустоту.

Неожиданно для самой себя разозлившись, она толкнула кафедру что было сил. Массивная деревянная конструкция рухнула с гулким крохотом, окутавшись на несколько мгновений облачком пыли. Но другая, призрачная кафедра, оставалась на месте… и книга, поверх которой лежали ладони человека, точно так же опиралась на неощутимое основание. Пока Неммер раздумывала, что же ей делать, человек закончил свою речь. Все двенадцать женщин тут же поднялись. Одеты были они в похожие мантии, на грудь каждой свисала небольшая серебряная пластинка (на серебряной же цепочке). Неммер присмотрелась… и ахнула. Начертания на пластинке были подозрительно похожи на те, что срисовывал Хонн. Она едва не полетела кувырком, кинувшись к медленно покидавшим комнату слушательницам — чтобы успеть как следует разглядеть хотя бы одну из табличек.

Успела. Когда лектор прошёл сквозь Неммер, ей стало немного не по себе… и она едва успела отпрянуть, когда тяжёлая дверь захлопнулась у ней перед носом. Несколько мгновений она стояла, озираясь, после чего заметила, что настоящая дверь находится там же, где её оставила она сама. Презрительно усмехнувшись, Неммер шагнула сквозь дверь (на всякий случай зажмурившись)… и попала в совершенно иной мир.

Здесь кругом полыхало пламя, метались люди и лилась кровь. Прижавшись к мелко содрогающейся стене, Неммер ощутила, что и здешние обитатели ничуть не подозревают о её присутствии. Здесь шла война. Точнее говоря, бойня. Большинство из убитых не были вооружены. Она прижала ладонь к губам, чувствуя, что ей вот-вот станет худо… и вдруг заметила нечто знакомое.

Склонилась над одним из тел, лежавших в тёмной луже и попыталась перевернуть. Тщетно; хоть она и ходила по этому же полу и могла прикасаться к стенам, всё остальное лишь казалось настоящим. Несколько раз ей чудилось, что она узнаёт светло-соломенные волосы. Судя по состоянию тел и количеству ранений, здесь случилось нечто невероятно чудовищное. Неммер уселась прямо на пол, в кровавую лужу (которая, впрочем, также была лишь видимостью) и изо всех сил попыталась проснуться. Такого не могло происходить наяву. Ей удалось забыться ненадолго. Когда она открыла глаза, вокруг был всё тот же кольцевой коридор (интересно, куда делся «дом» Хонна?), но тел уже не было.

Оставалась лишь кровь.

За окнами (оскалившимися редкими треугольными обломками стёкол) сгущались сумерки.

Дрожь прекратилось. Взамен пришло чувство голода… и омерзения. Неммер выглянула в окно. Вымощенные камнем дорожки… лужайки — и повсюду груды тел. Тяжёлый чёрный дым поднимался откуда-то из-за деревьев.

Неммер оторвалась от окна и заметила чью-то тень. Кто-то вот-вот появится из-за поворота. Инстинктивно, она юркнула в один из зиявших за спиной дверных проёмов. Там на полу было полно мусора, в том числе осколков стекла — но ей они были нипочём. Как только она сообразила, что, вероятнее всего, никто из здешних обитателей ей также не страшен, она осмелилась подобраться к порогу.

Человек в тяжёлых доспехах, с обнажённым мечом, клинок которого был окутан желтоватым ореолом, замер у порога. Взглянул на клинок, и, видимо, что-то заподозрил. Он смотрел прямо в глаза Неммер, но не видел её — равно как и она не слышала, что он произносит. Постойте, подумала она… а ведь в том, прежнем месте, я что-то слышала! Как же так?… Человек неожиданно отпрянул назад, замахиваясь мечом… и замер. Неммер поняла, что никаких доспехов на нём нет: это была кожаная куртка. Однако, что бы там ни было, пора было удирать. Не зря же он вздумал нападать!.. Она пробежала половину коридора, кинулась вниз по лестнцие (едва не полетев кубарем) и замерла, лишь остановившись у сорванных с петель ворот.

Выход наружу.

Рядом с ней и по другую сторону от дверного проёма некогда были ступени, ведущие вниз. Были — потому, что там теперь плескалась вода. Она слабо светилась голубоватым свечением и в метавшихся в глубине тенях Неммер померещилось что-то ужасное. Это вернуло её к жизни — кто-то спускался по лестнице. Вслед за ней. Правда, не бегом.

Не было время раздумывать, что за странности здесь творятся со звуками, да и со всем прочим. Неммер выбежала наружу, и с размаху налетела на другого воина — это был пониже ростом и явно не ожидал её появления.

На этот раз она, похоже, столкнулась с существом, столь же призрачным (или настоящим), как и она сама. В глазах ярко вспыхнуло и Неммер что-то отбросило наземь. Вскочив на ноги, Неммер заметила того самого, с мечом наголо, что бежал к своему приятелю на выручку… Приятель лежал у её ног, неподвижно.

Тут всё стало совершенно непонятно. Неммер кинулась наутёк, у поворота тропинки оглянулась — и заметила своего двойника, кинувшегося навструче воину.

Томительная пауза… и воин неожиданно застыл, с поднятым над головой мечом.

Двойник её куда-то делся.

Мир поплыл перед глазами. Неммер прижала ладони к груди…

…и очнулась от страшного грохота. Кто-то колотил в дверь изо всех сил.

— Кто там? — услышала она неприятный каркающий звук. Её собственный голос? Неммер сглотнула (это действие вызвало сильную боль в горле) и попыталась приподняться в постели. Тщетно. Руки и ноги отказывались служить.

— Кто там? — спросила она вновь, уже почти нормальным голосом. Шар под потолком засветился.

Одна. И никто не пытается ворваться.

Ей казалось, что её несколько раз сбросили с большой высоты. Кости были вроде бы целыми, но в остальном… Вся постель была перепачкана кровью, грязью и ещё какой-то гадостью. Вскрикнув, Неммер принялась сбрасывать с себя одеяло.

— Хонн! — закричала она, но вышел лишь хриплый шёпот.

Выбираться из превратившейся в зловонное болото постели было и нелегко, и противно. Руки и ноги почти не повиновались. Тело было покрыто легко сходящей плёнкой — судя по всему, это была сошедшая кожа. Под ней оказалась новая, очень чувствительная и невыносимо чешущаяся. Лишь спустя десяток минут ей удалось свалиться на пол. Затем сесть. Обоняние вернулось неожиданно — и Неммер вовсе не обрадовалась этому. Запахи были под стать тому, что она видела.

…Окончательно она очнулась, сидя в душе. Тело повиновалось с трудом и глядеть на саму себя можно было, только пересиливая отвращение: более всего Неммер походила на скелет, обтянутый кожей. Хуже всего было то, что прикосновение к «новой» коже было весьма болезненным. Единственное утешение: туман в голове, похоже, прошёл. Были провалы в памяти, были обрывки смутных воспоминаний — но не было силы, что то и дело отламывала часть воспоминаний, знаний, всего прочего — и уносила неведомо куда. Если не считать почти непереносимого чувства голода, Неммер ощущала себя совершенно здоровой.

Головокружение и боль в горле прошли бесследно.

Отчего же всё-таки здесь нигде нет ни одного зеркала?

Как и всё хорошее, празднества закончились быстро.

Помимо оказавшегося купцом Шеветта, услугами Теммокана готовы были воспользоваться ещё несколько людей. Все, как один, гости Дайнора. Однако праздник не прошёл бесследно и Теммокан ощутил, что рутинная, в общем, работа — перебирать «шарики» — становится не такой уж обыденной и неинтересной. Не зря же здесь обосновался Дракон! Хранилищ десятки, а майм работает только в одном из них. Может быть, потому, что одно из их сообществ теперь поселилось в подземельях под Шестью Башнями (чем, как пояснил Даллатер, раз и навсегда избавило всё окрестное население от массы возможных неприятностей).

А Шесть Башен — вон они, всего в семнадцати километрах… Спустя три дня после того, как закончились фейерверки и народные гуляния, Теммокан решил рискнуть. Прибор, которым он исследовал пригодность килианов, был точной копией того, что украшал собой стол Дракона. И вот, когда до окончания смены оставалось полчаса (погода была хорошей и работалось легко), Теммокан решился.

Сумерки должны были наступить не скоро, но жалюзи позволили создать необходимый полумрак. "Лампы тьмы" под рукой не было, да и как попросить подобное, не возбуждая подозрений?

Лёгкое прикосновение — и в воздухе появляется картинка. Какой прекрасный горный пейзаж… Где такой мог быть? Открыть каталог и посмотреть — в конце концов, каждый «шарик» внесён во все необходимые реестры. Да только это всё равно.

Как Дракон это делал? Вот этот рисунок позволяет управлять картинкой. Живое действие не нужно: интересно посмотреть на мир под разными углами зрения. Килиан отчасти напоминает глаз, что смотрит сразу во множество сторон. Ну-ка… Картинка вздрогнула и повернулась. Какой водопад… С трудом навигатор заставил себя отвлечься от пейзажа. Впрочем, невооружённым глазом было видно, как дрогнула линия горизонта — короткая полоска меж двух заострившихся белых пиков. И это тоже правильно: килиан хранит память только о том, что было видно из той точки, где он находился. Стоит сместиться, и он «попытается» достроить картинку. Это как если бы "волшебный фонарь" проецировал изображение на шар… Что бы такое найти? А, вот оно. Скала. Несколькими осторожными нажатиями (словно опасаясь обидеть "шарик"), навигатор приблизил скалу и попытался заглянуть «за» неё… Изображение исчезло. Теммокан облегчённо вздохнул. Всё правильно. Килиан не в состоянии отобразить то, что было вне поля зрения. Что ещё ты надеялся увидеть?

Он осторожно отключил проектор и вернул шарик на стол. Толкнул его ногтем пальца — шарик покатился и остановился, звонко стукнувшись о стенку контейнера.

Вот моя сегодняшняя порция. Три едва живых, два «протухших», остальные целые. Теммокан обнаружил, что сердце его бешено бьётся, а лоб покрылся холодным потом. Что это я? Словно воришка, заставляющий себя совершить первую кражу. Ничего недопустимого я не совершил… ведь верно?… Он обошёл контейнер. Погрузил руку в него (у всех «шариков» есть особая метка — можно ворощить их, сколько душе угодно) и вздрогнул. Что-то, совсем рядом с пальцами, блеснуло зелёным. Едва заметно. Обычно килианы серые — всех оттенков — либо желтоватые. Без исключений. Что это за фокус?

Он извлёк подозрительный шарик и повертел его в руках. Ничего особенного. Сероватый, тепловатый… словно спящий зверёк. Ладно, для очистки совести.

Он зарядил его в проектор и в воздухе возник… вид на долину Вереньен. А тут линия горизонта не искажается. Может быть, запись древнее? Даллатер утверждает, что, следуя извечному закону, все современные килианы качеством куда хуже древних.

Сейчас мы заглянем за дерево…

Когда «оператор» покорно завернул за дерево и картинка не исчезла, Теммокан вскочил на ноги, едва не сбив кресло наземь. Несколько раз закрыл и открыл глаза. Ничего не изменилось. Вот он, взгляд "со стороны". То, чего быть не может по определению… Позови Дракона, услышал он холодный внутренний голос. Пусть возьмёт этот шарик и обратит его в пыль — как и раньше. Или выкинь его в мусорный бак. Или верни на место и забудь о его существовании. За дверью послышались шаги и Теммокан поспешно выключил проектор. Успеть бы ещё принять рабочее выражение лица.

Похоже, не успеть.

Однако в его комнату никто не заходил. Шаги проследовали мимо. Чтоб вас всех, пробормотал навигатор и включил проектор. Всё там же, за стволом ивы. Осмелишься повернуть «взгляд» в сторону того, кто снимал всё это? Увидеть то, что ещё никому не удавалось увидеть? Несколько раз Теммокан порывался… и не мог.

Он боялся.

Отчаянно. Но чего — не смог бы объяснить и самому себе. Отвернувшись, Теммокан выключил проектор. Не глядя, извлёк шарик и сунул в контейнер, к его собратьям. Хорошенько перемешал.

— Нет, ни за что, — шепнул он и поднялся на ноги. Отчёт за день лежит на столе. Подняться, запереть контейнер, вызвать сотрудника доставки, покончить со всем этим… и уйти к себе в комнату. В гостиницу, в город, Даллатер его всё ещё не отпускал. Вроде бы пустяк — выходишь в парк и бежишь, куда хочешь — но Теммокан уже знал, что уйти всё равно не удастся.

Он подошёл к двери и прислушался. Никого.

Вновь повернулся к столу, на котором лежал контейнер-саквояж. Он притягивал навигатора, как кусочек сыра — мышь.

Я ничего не видел, повторял Теммокан. Мне показалось. Или настолько захотел увидеть что-то необычное, что увидел.

Вот! Какой такой «зеленоватый» шарик? Все они одинаковы… видишь? Только вот… он зажмурился, но было поздно — один из килианов привлёк его взгляд голубоватой вспышкой.

Теммокан поднял его, словно спящую смертельно ядовитую змею. Осторожно вложил в гнездо проектора… Тот же пейзаж. Тот же номер шарика.

Навигатор вновь перемешал шарики, глотнул холодной воды из "вечного источника" (в Хранилище они были исполнены в виде вычурных кувшинов) и повторил опыт.

На сей раз блеск был красноватым.

— Мне всё равно, — произнёс навигатор вслух и решительно запер контейнер. Стены равнодушно внимали его голосу. — Меня это не касается.

Однако выбросить из головы это происшествие ему удалось не сразу.

Единственная одежда, которую удалось отыскать — простыня. Всё остальное, включая то, во что она была одета в тот вечер, было непоправимо испорчено. Ощущая неземную лёгкость (и не только потому, что неведомым образом исхудала до последнего предела), Неммер поспешила к выходу. В комнате витал запах смерти и разложения — и как ей удалось проспать так долго в подобном воздухе?

Воздух коридора был свеж и безвкусен, как и вода из душа. Дверь мягко захлопнулась. Нет, подумала Неммер, одежду старую надо всё-таки забрать. Мало ли что! Задержать дыхание, взять её и… Дверь не открывалась.

Она несколько раз толкнула её, нажала на ручку — тщетно. — Впусти! — воскликнула Неммер и ей показалось, что дверь понимает её, но не желает повиноваться. В изумлении и негодовании она легонько ударила по двери ладонью и вскрикнула.

Что-то ужалило её. Поражённое место жгло несколько секунд, но следов на коже не осталось.

По ручке двери пробежала голубая прозрачная змейка и в воздухе запахло грозой.

— Вот оно что, — прошептала Неммер и, пятясь поначалу, направилась к двери в "прихожую".

Что-то спало, свернувшись клубком, возле "печки".

Это должен быть Хонн.

Ёжась и вздрагивая, Неммер завернулась в простынь, как только смогла и осторожно направилась к слабо светящемуся в полутьме аппарату. И тут ей стало страшно. То, что лежало на полу, походило отчасти на человека — обросшего короткой плотной шерстью, изрядно заплывшего жиром. Голову она не видела и была отчасти этому рада.

Ей показалось, что фигура меняет очертания с каждым её шагом. Что бы это ни было, оно было живым — едва заметно поднимались и опускались лоснящиеся бока. И тут до неё дошло, где она видела это раньше! Крысиный король! Только выросший в рост человека. Неммер замерла, словно эта мысль могла пробудить чудовище ото сна. А если и так? Далеко ли ей удастся удрать? Ни одежды, ни оружия… ничего.

С осознанием этого пришла доселе неведомая ей уверенность в себе. Холодная, чёткая уверенность солдата, знающего, что через миг он погибнет.

Неммер остановилась шагах в десяти. Точно, король. Все три головы были спрятаны одна поверх другой под массивной передней лапой. Когти на этой лапе были устрашающими. Где-то под левым ухом одной из голов угадывался кончик отвратительно голого хвоста.

И никакого запаха. Лишь едва ощутимый, грозовой.

Я всё ещё сплю, подумала Неммер отчуждённо. Или умерла. Или сошла с ума — какая, впрочем, разница? Неважно, осталась ли я в том доме, что должен был сгореть, или же нахожусь где-то ещё. Хонна нет, остался лишь этот разросшийся крысиный король… и всё. От голода начинала кружиться голова. Какой бы здоровой себя ни чувствовала, есть всё равно необходимо.

Король шумно выдохнул в три пасти.

Неммер осторожно присела и дотронулась до шерсти на его спине. Нет, не снится… или же мы все снимся друг другу. Она отвернулась — далеко ли до двери? Далеко. Слишком далеко.

— Проснулась?

Голос прозвучал тихо, но отчётливо. Неммер вздрогнула, но удержалась от вскрика. Привыкаю, подумала она равнодушно, хоть это и сон. — Что случилось с одеждой? — позади послышался шорох.

Неммер медленно повернулась, и заметила, что с пола поднимается, потягиваясь, прежний Хонн. Произошло это на редкость бесшумно и быстро. Во снах все превращения в чудовища совершаются так медленно, что успеваешь несколько раз умереть от страха.

Свою одежду он сложил, как выяснилось, рядышком.

— Не… — Неммер откашлялась, — не знаю. Какой сегодня день? — Понятия не имею, — Хонн никак не мог попасть ногой в штанину. — Я ведь тоже спал… хоть и не так долго.

Некоторое время они молчали, разглядывая друг друга.

— Досталось тебе, — произнёс «мальчишка» с сочувствием. — Насколько я вижу, ты голодна?

Неммер молча кивнула.

— Пойду поохочусь, — вздохнул Хонн и направился к ранее отсутствовашему пролому в стене. Словно кто-то разбил о стену чернильницу, подумалось Неммер. Что это значит — поохочусь? Куда?… — Я скоро, — Хонн остановился у пролома. — Да, кстати… во-он там, в углу, — он указал рукой, — есть… м-м-м… в общем, там можно одеться.

Подмигнул и шагнул в пролом.

Миг — и его не стало.

— Есть идеи? — спросил Майтен, когда его помощник, оживлённее обычного, вошёл в кабинет.

Совещание Оборонного Совета было не особенно вдохновляющим. Нарушать договор с союзными силами и приглашать Наблюдателей (которые в течение первых месяцев войны обнаружили основные базы неприятеля и укрытия для отрядов moare) нельзя. Военные операции и разведчики подчас могут то, что не под силу знатокам магии и псионики. А moare — те, что выжили — должны были научиться маскировать свои особые таланты.

— Есть, — отозвался Кенвин. — Не очень радостная. Насколько я знаю, у "по…" — у М41 имееется верхняя "критическая масса". Когда оно самоуничтожается.

— Есть, — кивнул маг.

— А есть ли нижняя?

Майтен встал из-за стола и прошёл к окну. Обычное, не бронированное, не «пропитанное» блокирующими заклинаниями.

— То есть…

— Представьте себе, что мы заражаем материалом М41 множество мелких животных, — продолжал Кенвин. — Пока их мало, ничего не происходит. Как только их собирается определённое количество в одном и том же месте… — Ясно, — Майтен неожиданно ощутил, что он смертельно устал. Конца этой войне не будет. Усилиями союзной армии она перейдёт в вялотекущую, партизанскую. Считалось, что все "повелители чудовищ" пленены или уничтожены. Что все опаснейшие moare выведены из строя либо ликвидированы. Последние события развеяли эту приятную иллюзию. — Хоть я и не верю, что можно создать настолько изощрённое оружие,… Они некоторое время смотрели в глаза друг другу.

— Те архивы, что уничтожил наш друг-капитан, — произнёс Кенвин, поджав губы. — Они точно уничтожены?

Майтен пожал плечами.

— Пепел мы исследовали. Вроде бы все. Удалось реставрировать кое-что по пеплу, и прочему… Но, конечно, лишь крохи. А что?

— Я слышал — краем уха, само собой — как кто-то в перерыве обсуждал разные модели, включая М41 и М76, - хмуро ответствовал его помощник. — Говорили о вещах, которые не попали в общедоступные отчёты. И несколько раз сослались именно на капитана.

"Краем уха", подумал Майтен и едва заметно усмехнулся. Хоть сам Кенвин об этом не задумывался, нападение "огненных глаз" окончилось для него не только приступами мигрени. Он стал "скрытым телепатом", способным непроизвольно подслушивать чужие разговоры и «громкие» мысли. — Это пока ничем не подтверждено, — произнёс Майтен вслух, мысленно сделав заметку на память. Провалиться этому капитану с его подчёркнуто сильным отвращением к магии! — Так что ты предлагаешь… по поводу "мелких животных"?

— Вернуться в Шеттаму, — немедленно отозвался Кенвин. — Изловить сотню-другую крыс. Если обнаружим хотя бы несколько подозрительных экземпляров, истребить их всех. В районе поражения.

— Ты с ума сошёл! — вырвалось у Майтена непроизвольно. — Ты представляешь, какой поднимется шум? Да и Хранительница будет не в восторге. Мягко говоря.

— Вы хотите ещё раз увидеть "модель 17Е6" в действии? — возразил Кенвин.

Майтен вновь побарабанил пальцами по стеклу.

— Откровенно говоря, не хочу. Однако, я также не хочу лишиться головы раньше срока, — ответил он. — Вернуться в Шеттаму — это мысль, но… Он решительно вернулся к столу и принялся что-то искать в стопке бумаг и россыпи "зрячих камней".

— Продолжишь испытания и проверки, — велел он, не оборачиваясь. — Я вернусь через пару часов. Если спросят — отлучился домой. — Хотите с кем-то посовещаться? — усмехнулся помощник.

— Тс-с-с! — Майтен притворно нахмурился. — Об этом старайся даже не думать. — Погрозил пальцем и исчез бесследно. И беззвучно. Не каждый маг Совета умел так.

Дни пролетели незаметно. Теммокан время от времени обнаруживал «особые» килианы, но их было мало. Крайне мало. Всего их набралось пять штук. Включая тот, первый. Навигатор тщательно записал номера шариков и приметы того, что на них было запечатлено, но сообщать Светлейшему не стал.

Отчего — не знал и сам.

У навигатора создалось ощущение, что они с Драконом — участники некоего таинственного, им самим не до конца понятного заговора. Нет никаких сомнений, что майм тоже обнаружил далеко не один подобный «шарик». И, скорее всего, каждый из них был уничтожен.

Некоторое время Теммокан пытался понять, зачем. Затем прекратил эти попытки.

Впрочем, всё шло своим чередом. День за днём, вечер за вечером. Своё заточение в Хранилище навигатор уже не воспринимал, как наказание. Скорее, как непреодолимую силу. Угораздило попасться на её пути — терпи, жди, пока не завершится. А когда завершится, было известно. Дракон ни разу не удостоил его разговором. А ведь собирался, вспомнил Теммокан как-то раз. Дескать, после Нового Года. Но так и не подошёл, не спросил, словно напрочь забыл.

Словно Дракон в состоянии что-то забыть!

Хотя Теммокан и не знал, но «медвежонок» частенько появлялся рядом с ним, молча стоял, бесшумно уходил. Никто не знал, какие мысли приходили в «плюшевую» голову, но ровным счётом ничего необычного так и не произошло.

Исключая «особые» "стекляшки".

Так дни тянулись и тянулись, пока навигатор, к своему удивлению, не понял, что послезавтра утром он может смело выходить из Хранилища и идти на все четыре стороны. Светлейший, может быть, и ведёт себя, словно единоличный повелитель всего, что за стенами Хранилища, но все свои договорённости исполняет весьма и весьма точно. Наверное, поэтому к нему относятся здесь с таким уважением… Шарики кончились к середине дня. Когда Теммокан осознал это, он некоторое время пребывал в недоумении. Сверился с графиком работы — верно. Последние. С ума сойти можно! Вот так совершаешь великие дела — и не осознаёшь этого. Спасение многих сотен килианов от безвременного разрушения — несомненно, великое деяние. Жаль, что лишь согбенные от тяжести лет мудрецы будут знать об этом. Впрочем, и ладно. У него, Теммокана анс Ваэркас, и так имеется слава. И неплохая. Завершение трудов прошло на редкость буднично. Навигатор испытывал тайную надежду, что одним из последних будет… особый… но — увы! Как всегда, чуда не случилось.

Хотя не совсем.

Закончив свою часть работы, Теммокан покинул комнату, в которой провёл шесть долгих месяцев и… обнаружил, что вокруг никого нет. Прочие испытатели уже ушли. Комнаты были заперты, стояла неправдоподобная тишина.

Светлейшего на месте тоже не оказалось.

Ощущая, что его всё сильнее разбирает любопытство, Теммокан — отчего-то на цыпочках — прокрался к штаб-квартире Дракона. Пусто. Дверь заперта. Вот это номер! Куда же делся Дракон? Когда он здесь, дверь никогда не закрывается.

Тихо-тихо Теммокан вернулся в свою комнату — в гостиничном крыле — и уселся прямо перед окном.

Ничего не понимаю.

Что за странности, и именно в такой день?

В конце концов он вышел в парк — прогуляться. Хвала богам, охранник был на месте. Хоть что-то из привычного миропорядка оставалось привычным.

Неммер недолго предавалась размышлениям у угольно-чёрной кляксы на стене. Простыня, тем более влажная, не бог весть какая одежда, да ещё здесь, где постоянно гуляют сквозняки.

Надо признаться, место это куда интереснее, чем казалось по прибытии. Словно всякий раз, стоит на миг отвлечься, появляется пара-другая новых комнат, шкафов, потайных ходов… Вот как этот, на который указал рукой Хонн. Откуда взялась эта дверь?

Стоило её раз увидеть, как пропустить случайно уже не удалось бы. Неммер поёжилась, и решительно распахнула дверь.

Изнутри повеяло… домом. Чем-то жилым. Там, где она стояла, витало множество запахов, но они не создавали никакого образа. Никакое место. Может, ещё и поэтому здесь так неуютно?… Несколько минут Неммер всматривалась в тускло освещённый проход, прежде чем решилась. Скорее всего, Хонн был прав, здесь никого более нет. Но зачем, зачем он привёл её сюда?… Неммер закрыла дверь за собой и сразу же стало гораздо теплее. Она прошла по узкому проходу с десяток шагов и вокруг образовалось — ей почудилось именно так — ранее не существовавшее помещение. Обширное. Огромное. Стеллажи и вешалки, сундуки и шкафы… и повсюду — одежда. Невозможно было понять, зачем всё это было собрано здесь. Неммер обратила внимание, что ни разу не ношеного здесь не было вовсе. Во всяком случае, так ей показалось.

Поразительно!

Предметы одежды располагались без особого порядка — так ей казалось. Но какое всё было… привлекательное? Удобное? Да, пожалуй. Когда она возилась с видавшей виды одеждой, что отыскала в брошенном доме, временами её охватывала некоторая брезгливость. А здесь… совсем наоборот. Неммер прикоснулась ладонью к одному из платьев и… Ей что-то послышалось.

Она обернулась, готовая либо обрадоваться, либо испугаться… и ощущение присутствия тут же пропало. Бесследно. Она была одна, в этом хранилище всевозможных нарядов, и никто не следил за ней… Выбрать из сотен самых разных нарядов было нелегко. В конце концов Неммер выбрала то, к чему было приятнее всего прикасаться. Выглядела она теперь, вероятно, словно была родом из одной из многочисленных деревушек к северу от Венллена.

И здесь нет зеркал! Что за наказание!..

Может быть, я оттуда родом? — подумала она. Вполне возможно. Одежда не только была приятна на ощупь, она и сидела на ней, словно многие годы Неммер одевала лишь подобную ей.

За очередным поворотом (проходы среди множества стоек и прочего создавали немыслимый лабиринт) она увидела одежды, принадлежавшие, несомненно, странствующим артистам. Слишком много всего разнородного, пёстрого, подчёркнуто яркого.

Неммер улыбнулась и попыталась вспомнить… хоть что-нибудь. Ведь доводилось же ей видеть странствующие труппы. Несомненно. Или?… Она прикрыла глаза и прижала пальцы к вискам. Странно. Прежде этот жест помогал ей выхватить ускользающие воспоминания… а теперь всё произошло наоборот. Воспоминания моментально… нет, не забылись. Скрылись. Ушли в нору. В уютную такую норку… Нет, Неммер. Не пытайся вызвать их силой. Она прикрыла глаза и позволила окружающему миру нести её, куда вздумается.

…Запахи ярмарки, звуки и прочие её признаки постепенно сгущались. Ощущение было неясным, зыбким, но казалось, несомненно, подлинным. Слишком много деталей. И ни одна не кажется лишней.

Звуки музыки.

Звуки слов.

Отчего голос музыканта кажется ей столь знакомым? Неммер попыталась сосредоточиться на песне и видение немедленно начало таять. Пришлось подчиниться и вслушиваться, вглядываться, вживаться в видение. Как это странно — слышать, не прислушиваясь и видеть, не вглядываясь. Слова стали чётче.

Неммер затаила дыхание, словно это могло помочь услышать слова… Но помогло!

И… странно… Слова были чёткими, но язык был ей неизвестен. Но тем не менее, слова откладывались в памяти, накрепко, прочно. "Il kin maynn'te il'levin mai mann…"

Что бы это могло значить?…

Видение стало настолько ясным и сильным, что Неммер боялась открывать глаза. Пусть оно продолжится… Пусть… "…Seyvitin an'vaile mit tein…"

Неммер осознала, что ходит по ярмарке не одна. Кто-то выше её ростом, нетерпеливый, тянул её за руку — куда-то в сторону. Не сразу она осознала, что это могло бы значить… Люди, кажущиеся такими большими… Вздымающиеся до небес шатры и лошади-гиганты… "Il gey'par a minn sey'levin mai mann…"

Неммер открыла глаза. Ей стало страшно.

Детство.

Видение было откуда-то оттуда.

"…Seyvitin, sey'arkinn tiar uann…", донеслось до неё и — как обрезало.

Я не помнила ничего подобного, подумала Неммер, пытаясь унять вновь начавшуюся дрожь. Здесь было тепло и уютно, но… Она оглянулась и — поначалу наугад, затем более уверенно — направилась к выходу отсюда. По пути она попыталась отыскать простыню, что оставила где-то рядом, но тщетно.

И — ещё одно приятное изменение. Новая, молоадя кожа, перестала, наконец, зудеть и чесаться; утратила красноватый оттенок. Теперь Неммер выглядела совершенно нормально.

Стук в дверь выбросил его из сна.

Теммокан уселся, не вполне понимая, где он и почему. Снилось ему кошмарное возвращение домой, прочь от Штормового пояса. Насколько легко оказалось провести корабль к безумно пляшущим волнам — хоть это место и предполагало ураганные ветра, на деле поблизости от Пояса царил штиль. На расстоянии десятка миль — да, там действительно бушевали ураганы. А поблизости — сравнительное спокойствие и медленно вращающееся кольцо тёплой воды, притягивающее всё к центру, всё ближе и ближе к неистовым пляскам, насыщающим воздух иссушающей морской горечью.

Полмесяца они выбирались оттуда. Ни магия, ни божественная воля не могли или не хотели служить людям поблизости от запретного места… Но они выбрались. Потеряв всего лишь двух человек из тех тридцати, что отправились в путь… Постучали вновь. Теммокан, видевший в темноте подобно кошке, споткнулся почти о каждый предмет обстановки и едва не сломал руку. Окончательно проснулся он, лишь когда увидел, кто стоит по ту сторону. Даллатер. Задумчивый, со слегка виноватым видом (Светлейший! С виноватым видом!!) — да к тому же с поросшей пылью бутылкой в руке.

— Извини, что так поздно, — произнёс он, глядя чуть выше глаз своего собеседника. Теммокан, только что пришедший в себя, вновь решил, что спит.

— Заходи в ту комнату, — предложил Светлейший, молча вручая своему подчинённому бутылку, — поговорим. Если, конечно, есть настроение.

Повернулся и пошёл.

Путь в оперативный центр на сей раз был ещё более похож но сон. Навигатор ощущал себя на редкость глупо, поскольку держал в руке ту самую бутылку — так и не придумал, куда её деть.

Разумеется, никакой тихой музыки, никакой таинственности. На сей раз это была обычная ночь. С полагающимися скрипами, шорохами и доносящимся откуда-то пением сверчка. Магические барьеры не помогали, а средствами от насекомых Светлейший не пользовался принципиально.

Наверное, ему нравится пение сверчков. Чего ещё от него ожидать? Перед той дверью Теммокан остановился и совсем было собрался постучать, как заметил, что она вновь приоткрыта. А на табличке чёткими серыми буквами написано "Оперативный центр". Вот так-то. На всякий случай он постучал.

— Войдите, — донеслось изнутри и Теммокан, пряча улыбку, вошёл в помещение, где бывал уже дважды.

Раз во сне и раз наяву.

И вновь граница меж сном и явью исчезла на миг. Светящиеся молочно-белым «экраны», многочисленные килианы — от стандартных шариков до огромных, редкостной красоты кристаллов — повсюду, пульсирующие своим едва уловимым подобием жизни.

Посреди этого изящного беспорядка сидел Даллатер, молчаливый и словно бы похудевший и держал между пальцев незажжённую сигару. Взглянув навигатору в глаза, он вздохнул и вернул сигару в ящичек.

— Присаживайся, — указал он на кресло рядом с собой. — И… раз уж принёс, наливай.

На столе появились два тончайших бокала и Теммокан, вновь начавший сомневаться в реальности происходящего, молча наполнил их тёмно-янтарным вином.

— Сегодня не получится, — покачал головой Майтен и его помощник удивлённо поднял брови.

— Не получится? Почему же?

— Смена вахты, — пояснил маг. — Наш друг-капитан вместе со своими головорезами возвращается домой. Его сменит отряд из армии Венллена. Я, кстати, до сих пор не знаю, кто придёт на замену.

— Кто бы ни был, хуже не будет, — вздохнул помощник. Едва различимый шорох привлёк его внимание. На столе, рядом с ладонью Майтена появилось откуда-то существо, похожее на крупного богомола. Е32-9, машинально подумал помощник. Милая зверушка, которую когда-то прозвали «недотрогой». "Богомол" сам выбирал себе хозяина, и крайне недвусмысленно заявлял о своём выборе всем остальным. А шипы на передних лапах были очень, очень убедительны… — Берёте его с собой? — улыбнулся помощник, глядя, как Недотрога тщательно чистит свои огромные глаза.

Майтен молча кивнул.

— Будешь вести протокол, — добавил он сухо. — Надо поскорее избавиться от капитана и… — он воровато оглянулся, хотя в комнате никого больше не было. — И возвращаемся в Шеттаму.

— Играть в крысоловов?

— Ты уже передумал? — последовал немедленный вопрос.

В ответ помощник показал дудочку-манок и несколько охранных амулетов.

Оба мага понимающе посмотрели друг на друга и едва заметно улыбнулись.

Светлейший долго держал бокал в руке и навигатор не спешил подносить свой к губам. Пауза затягивалась, но Теммокан неожиданно догадался, что его начальник смотрит на дальнюю стену, где бесстрастно светились часы. Конечно же, от обычных часов, какие можно отыскать в любом доме, эти часы отличались, и даже очень… Ровно в полночь Светлейший очнулся от транса и кивнул, чуть приподняв руку с бокалом.

— За жизнь! — объявил он и навигатор не осмелился не присоединиться к тосту. Вино было редкостным. На что уж Теммокан мог считать себя знатоком, а вот поди ж ты — ничего знакомого вкус ему не напомнил. Да и не было желания об этом задумываться — из уважения к напитку. — Ну вот, — Даллатер сверился с собственным хронометром (тоже не очень-то похожим на популярные модели, отметил Теммокан — судя по количеству шкал и кнопок). — Даже и не знаю, с чего начать… Теммокан по-прежнему ждал молча, как вдруг его осенило. Полночь! Сегодня в полночь истёк срок действия договора, согласно которому он… одним словом, Даллатер только что перестал быть его начальником. Можно зайти за вещами в номер, сдать "друга до гроба" и уйти, наконец, отсюда. Куда глаза глядят.

Ну и театр…

— Дракон с тобой больше не беседовал? — осведомился Даллатер, привычно вынимая сигару и — после некоторой задумчивости — возвращая её на место.

— Нет, — Теммокан удивился такому вопросу.

— А ведь ходил за тобой, словно тень, — продолжил Светлейший. — Странно. Ну так вот — проверил я спектры голосов. Как ты и предполагал. Угадай, что я обнаружил?

— Ничего? — предположил навигатор.

— Ничего, — согласился Даллатер. — Тогда я спустился в то самое хранилище. Сам не знаю, зачем. И обнаружил…

Он налил ещё вина — себе и собеседнику.

Пили молча.

— Не знаю, как это ему удалось, — продолжал Даллатер. — Дракон куда-то дел пять «шариков». Тех, которые должны были быть сданы назад. Тебе это о чём-то говорит?

Теммокан смотрел в глаза Светлейшего и ощущал, что не сможет солгать. В этом смысле с Драконом было проще — его «пуговицы» ничего не выражали, следить за собой было проще.

— Говорит, — согласился он нехотя. К его удивлению, Даллатер только кивнул.

— Что он с ними делает?

— Он их,… - начал было навигатор и… понял, что забыл. Немедленно и начисто. Помнил только, как в комнату ворвался Даллатер с охраной…

— Я так и думал, — вздохнул Светлейший. — Не трудись, не вспомнишь. Это в его духе. Но есть же в тебе что-то — иначе зачем ему увиваться у тебя под ногами. Так вот, зачем я позвал тебя — хочу попросить остаться. Я, похоже, единственный, кто ничего не понимает в происходящем. А хотелось бы.

Теммокан думал недолго.

Отрицательно покачал головой.

— Воля твоя, — согласился его бывший начальник. — Чую, что что-то за всем этим есть… иначе не стал бы так настаивать. Но могу я хотя бы надеяться, что ты передумаешь?

Теммокан усмехнулся. В мягком виде просьба звучала столь же настойчиво.

— Можете, — разрешил он великодушно.

Светлейший разлил остаток вина.

— Я не стал бы тебе ничего рассказывать, — произнёс он, глядя куда-то над головой Теммокана, — но вчера мне удалось выяснить, что все записи о твоём… приключении в хранилище благополучно исчезли. Навигатор не стал выдерживать паузы. Ему стало не по себе. — Как… исчезли? Все?

— Все, — чётко подтвердил Даллатер. — Все записи, бумажные и «стеклянные». Никто из агентов не помнит, как появлялся здесь. Номер того самого амулета никому не известен. Даже охрана — и та никакой тревоги припомнить не в состоянии.

По спине у навигатора поползли мурашки. Он не думал, что такое возможно.

— А… вы?

— А я — помню. Мы втроём. Ты, я, и Дракон.

И встал. Прошёл мимо столов с бездействующим оборудованием, к окну. Встал там, глядя в бездонную черноту.

— Похоже, я здесь уже не главный, — выговорил он с горечью в голосе. — Все что-то замышляют, у всех свои планы… Он замолк.

— Можешь уйти прямо сейчас, — сообщил Даллатер своим обычным, официальным тоном. Навигатор вздрогнул. — Можешь дождаться утра — в конце концов, я тебя разбудил. Если когда-нибудь передумаешь, то знаешь, как меня найти.

Теммокан встал, молча кивнул спине Светлейшего и покинул оперативный центр.

Отчего-то ему было неловко.

По пути в свой номер Теммокан вспомнил всё, что так интересовало Даллатера несколько минут назад. Ну разумеется. Магия, провались она пропадом.

Ортуан пребывал вовсе не в том радужном настроении, которое ему представлялось заранее. Да, его заменяют. На какого-нибудь ольта, скорее всего. Ну и что с того? Служба окончена, потерь за год с лишним совсем немного, выловлено более десятка moare … Есть чем гордиться. Да и до нового звания теперь рукой подать. Генерал никогда не забывает отличившихся… Первым делом настроение ему испортил Майтен. Этот надутый индюк, воображающий, что только благодаря его магии Ортуан и его ребята не перемёрли до сих пор, явился со своим любимцем — гнусным насекомым, что сидело у него на плече и таращилось на него, Ортуана. Капитан уже дал себе слово при первой же возможности раздавить проклятую скотину. И говорить никому не хотелось. Кто поверит, что его, лично зарубившего по крайней мере двух оборотней, повергла в бегство эта крохотная бестия? Никто. Да и незачем — становиться посмешищем… Он хотел всего лишь посмотреть, что такого было в том листке, что Майтен перевернул при его, Ортуана, появлении. В конце концов Совет выступает союзником объединенной армии, не так ли? И всё секретное можно было бы и не оставлять на столе… «Богомол» возник из ниоткуда и два раза погрузил шипы передних лап в пальцы правой руки. Боль была такой сильной, что в глазах потемнело. Ортуан упал на пол, лишь чудом не стукнувшись виском об угол стола и поднялся. Насекомое сидело поверх листка бумаги, угрожающе воздев окровавленные лапы.

Капитан не поверил своим глазам.

Меньше всего ему хотелось поломать что-нибудь здесь или как-то иначе дать понять, что он копался в бумагах. Майтен разговаривал с кем-то снаружи, и должен был быть занят ещё минут пять. Но позволить какой-то мелюзге обходиться с собой таким образом?!

Надо сбросить насекомое на пол и раздавить. Случайно вышло, вы уж извините. Что поделать.

Но проклятое существо никак не реагировало на угрожающие жесты. Пусть только сдвинется с места или взлетит — сбить его и растоптать — пара пустяков… «Богомол» взлетел.

Но Ортуан ничего не успел понять. Почувствовал только, что шипы вонзаются в правое ухо… а далее был мрак. Длиной в несколько секунд, поскольку никто ничего не заметил.

Пальцы руки опухли и зверски болели при каждом движении. То же самое с ухом. «Богомола» нигде не было видно, но Ортуан не сомневался, что тот неподалёку. Но не поджигать же палатку, в самом-то деле!.. Произошедшее не добавило ему уважения к магии и тем, кто её практикует.

…"Недотрога" увидел капитана и взмахнул передними конечностями. Узнал. "Всё равно ты не жилец", мрачно подумал капитан. Настроение было безнадёжно испорчено. Только что огреть Майтена по плечу что есть силы… И то насекомое успеет сбежать. Как и прежде.

Но когда в палатку вошёл тот, кто должен был заместить Ортуана, капитан почувствовал, что день испорчен окончательно.

— Позвольте представить вас, — Майтен встал так, чтобы видеть обоих. — Капитан Ортуан Гиллертан, Шестой заградительный отряд Объединённых сил Федерации. Капитан Киллериат Менавесс анс Аталлан, Особый отряд Его Превосходительства, Правителя Венллена.

Ортуан плохо разбирался в ольтах — все эти нелюди на одно лицо, если разобраться. Но знаки отличия, которые он видел на одежде (не такой уж и пышной, как он ожидал) стоявшего напротив ольта, были ему знакомы. Даже очень.

Ибо не более чем семь лет назад он, Ортуан, был одним из немногих уцелевших, кто пытались противостоять небольшому, но весьма сильному ольтийскому отряду. Капитан так и не знал, отчего они воевали тогда — солдату положено исполнять приказ, а не обсуждать его. Но эти вот знаки различия он помнил очень хорошо… Того ольта, что руководил своим неуловимым войском, звали Уарант Менавесс анс Аталлан. Родной брат этого вот чучела. И тоже капитан. Проклятие! Ортуан взмок, и надеялся, что его взгляд не отразит всего того, что он подумал. Та война окончилась, и окончилась бесславно для Людей… но он, Ортуан, вовсе не собирался отказаться от мести. И вновь у него не было никаких шансов. Ольт у себя дома, с ними заключен союз… будь прокляты все войны! И жизнь, и смерть они делают одинаково бессмысленными — в особенности в этом случае. Что за проклятый день… Он едва удержался, чтобы не сплюнуть на пол.

— Скажите капитану, — произнёс Ортуан, стараясь отражать на лице своём только почтительность. — Скажите капитану, что я считаю, что лучшей замены мне и моему отряду быть не могло.

А что остаётся делать? Эти разряженные куклы обожают учтивые речи. Майтен повернулся в сторону ольта и негромко произнёс что-то на непонятном Ортуану языке. Переводит, значит. Ольт сдержанно поклонился, но на лице его не было заметно ни снисхождения, ни презрения. Как ни странно, там было уважение.

Ольт произнёс что-то. Ортуан не понял ни слова, но звучало красиво.

— Капитан Киллериат сообщает, что наслышан о вашей доблести. Ему жаль, что некогда мы были врагами.

Ему жаль! Если бы не Майтен, подумал Ортуан с сожалением, ты бы понял, что такое «жаль»… Но продолжал сохранять почтительное выражение лица.

Хотелось сказать что-нибудь едкое. Издевательское. Но нельзя было. Ни в коем случае нельзя.

Некоторое время все молчали.

— Ну ладно, — Майтен посмотрел обоим командирам в глаза. — Все существенные подробности вы в состоянии обсудить и сами. Тем более, что мне этого знать и не положено.

Они с ольтом отсалютовали друг другу и маг, вежливо кивнув Ортуану, покинул штабную палатку.

Ортуан аж взмок, когда понял, как славно над ним посмеялись. Ольт-то, оказывается, прекрасно понимает средний язык! Ловко же они с магом развлеклись. Ну ладно, хорошо смеётся тот… Ортуан, едва сдерживая себя, смотрел в глаза Киллериату, но не находил там даже следов насмешки либо презрения.

Как же так?

Впрочем, быстро сообразил капитан, всё-таки он не человек. Так что и смеяться может по-своему. Ну и пропади ты пропадом. Рано или поздно, но мы ещё встретимся на узкой тропинке.

Он уселся за стол и ольт, словно подчиняясь приказу, уселся напротив. Ортуан скрыл усмешку (ишь, как вышколен!) и принялся передавать свой пост — то есть, вводить Киллериата в курс дела. Это заняло на удивление мало времени. Ольт лишь изредка спрашивал что-то, на безукоризненном среднем языке, и Ортуан даже поразился — а уместна ли была его вспышка?

Хотя что значит — «уместна»? Брат того, кто почти полностью истребил его, Ортуана, ребят, остаётся врагом. Что бы там ни объявляли главнокомандующие. Война продолжается… во всех смыслах. Перемирий не бывает. А в настоящих войнах не бывает и пленных. Ни к чему они.

— Сколько лет вы воюете? — спросил Ортуан, уже подходя к порогу штаба (уже, увы, не своего штаба).

Ольт поднял ничего не выражающий взгляд.

— Около пятидесяти лет, — было ответом.

— И что, всё ещё в чине капитана? — усмехнулся Ортуан. Никакого честолюбия у этих нелюдей, честное слово… Киллериат Менавесс анс Аталлан вновь поднял взгляд. Пожал плечами. — Как-то не задумывался, — пояснил он после короткого раздумия. — Спросите меня об этом лет через сто…

Из палатки Ортуан вышел, сжимая кулаки. Последнее слово оставить за собой не удалось. Что за вселенская несправедливость! Ну за что, скажите, пожалуйста, ольтам такой дар? Ты у меня не проживёшь эти сто лет, поклялся Ортуан мысленно. Посмотрим. Покончим с магическим зверьём, займёмся врагами иного рода.

Майтен, с невозмутимо умывающимся Недотрогой на плече, молча провожал дымящегося от злости Ортуана взглядом.

— Он всё ещё мечтает о мести, — сообщил Киллериат, когда Майтен вошёл в палатку. — Не лучшее качество для солдата. Впрочем, я его понимаю.

И всё. Майтен усмехнулся. Более от нового командира комментариев относительно предшественника не последует. Чем и приятно иметь дело с ольтами-офицерами. Коротко и понятно. Вывести их из себя очень трудно — а если удастся, то, вероятнее всего, пожалеть о содеянном не успеешь. Недотрога оживился, перелетел на стол и долго изучал ладонь нового обитателя палатки. Поднял голову и уставился своими фасетками в ярко-карие глаза Киллериата. Тот улыбнулся и подставил ладонь лодочкой. Насекомое осторожно перебралось в ладонь и ольт медленно поднял ладонь к лицу. Недотрога долго смотрел ему в глаза а затем, без предупреждения, спрыгнул с ладони и вернулся магу на плечо. — Признал, — произнёс тот удивлённо. — Надо же. Ну что же, если у вас найдётся время, я хотел бы поговорить об одном небольшом расследовании… Формально ему следовало бы сообщить об этом и Ортуану.

Но Майтен решил на сей раз нарушить инструкцию. Интуиция. Это, конечно, может выйти боком (Киллериат относился к инструкциям, как к священным заповедям и был бы крайне недоволен, узнав о таком нарушении их), ну да ладно.

Теммокан собирал вещи.

Сна не было ни в одном глазу. Ну ещё бы. Что теперь? Вернусь в Порт-Дайнор, подумал он. Попрошусь на любой корабль. Главное — не оставаться на месте, а там видно будет.

Вещей было немного (жизнь скитальца имеет и преимущества), и спустя какой-то час всё было готово. Сдать "друга до гроба", подписать все необходимые документы и… свободен. Увидеть внешний мир — без "бдительного ока" магии, которая всё это время удерживала его здесь. Тут в дверь постучали. Это начинает надоедать, подумал островитянин — впрочем, без особого раздражения. И громко сообщил, что дверь открыта. Вошёл… Дракон.

Теммокан ожидал всего, но только не этого. По ночам Дракона было не найти. Где он ночевал (если это слово вообще применимо к нему), не знал никто, а спрашивать Теммокан боялся.

— Решили уехать? — и вновь ничто не удаётся прочесть в его блестящих глазках.

— Да, — кивнул навигатор, решив отвечать настолько коротко, насколько удастся. В конце концов, его священное право — самому решать, чем заниматься.

Дракон молча отошёл к окну, поднялся на задние лапы и уставился куда-то наружу. Отчего всё самое странно происходит по ночам? — подумал навигатор.

— Решили отомстить во что бы то ни стало? — спросил Дракон голосом самого Теммокана.

Человек вздрогнул.

Откуда он знает это? Кто ещё осведомлён о его, Теммокана, планах, какими бы странными они ни казались?… — Я не думаю, что должен обсуждать это, — пояснил он холодно. — Вы нужны здесь, — и Дракон прижал обе лапки к груди. — Мне не справиться.

О чём он?

Но этот вопрос пришёл уже позже. Намного позже. А поначалу островитянин опешил — и кто только не спешит решать его судьбу! И гнев начал вытеснять всё остальное. Мало-помалу.

— Я никому не нужен, — Теммокан отвёл взгляд и нахмурился. — А пока я не доказал, что нужен самому себе, все остальные меня не интересуют. Дракон задумался. Думал он очень долго, но навигатор не осмеливался что бы то ни было предпринимать. Смешно сказать, но он оробел. «Медвежонок» казался ему в тот момент грозным судьёй, приговор которого обсуждению и отмене не подлежит.

— Я… не понимаю,… - прошелестел Дракон голосом пожилого и утомлённого жизнью человека. — Вы так верите в месть?

— Я уже ответил, что не хочу это обсуждать, — тут же ответил Теммокан, поражаясь собственной смелости.

— Неужели вам нужно умереть, чтобы понять, что этого делать не следовало? — последовал немедленно новый вопрос.

Шутит? Или нет? И как это можно выяснить?

— Я был слаб, — проговорил Теммокан, уже не заботясь, что мог знать майм, а что — вряд ли. — Да, я едва не свёл счёты с жизнью… и здесь я смог понять, что это было бы глупо. И именно поэтому я хочу вернуть все долги своей… прежней жизни. А там — будь что будет.

Дракон склонил голову и долго молчал. От него пахло осенью — опавшей листвой, грядущими дождями и ненастьем. Странный запах, неожиданный. Наконец, майм подошёл вплотную к человеку и легонько коснулся его запястья свой лапкой.

— Я сочувствую, — он взглянул в глаза Теммокану и, резко повернувшись, вышел прочь.

Дверь мягко затворилась за ним.

Островитянин едва не кинулся останавливать его… в конце концов, как ни нелепо это звучит, именно Дракон — так казалось — понимал его лучше всех. Но… стоит ли… в общем, сомнения взяли верх. И он остался.

Уселся у окна и принялся всматриваться в ночь, прислушиваясь к умиротворяющему стуку капель дождя.

Постепенно сон сморил его.

Предметов обстановки в «прихожей» стало больше.

Точнее, на уже имевшихся стенах виднелось нечто новое. Например, рядом с дверью «гардеробной», откуда она вышла, появилась прозрачная пластина — прямо на стене. И не одна. Под ней находилась другая, с несколькими кнопками. Надписей на кнопках было не понять. Большая пластина — та, что вверху — оказалась чем-то вроде карты. Во всяком случае, под толщей стекла (или что это было?) виднелся неправильной формы контур, залитый синим цветом — в окружении сплошного кроваво-красного океана. Крохотная белая точка мерцала внутри синей области — на расстоянии доли сантиметра от границы с красным. Экспериментировать не стоит, решила Неммер. Мало ли. Приятно, что я теперь вижу чуть больше… но связываться не буду.

Угольного цвета клякса на соседней стене притягивала её взгляд. В конце концов Неммер подошла к ней вплотную… и прислушалась. Принюхалась. Ей показалось, что едва слышный запах пожарища накатывает с той стороны. И шорох, свист, жалобная песня сквозняков… Сновидение, что так было похоже на явь, вновь пришло ей на ум. То, где вокруг были мёртвые тела, где запах гари и смерти смешались в единое целое. Хонн что-то говорил об охоте… очень похоже. Пока что мы в безопасности. Пока что от охотников удалось сбежать. Но надолго ли? Со стороны пластины-"карты" послышалась тихая музыкальная фраза. Словно кто-то сыграл на свирели несколько тактов песни. Неммер вздрогнула и быстрым шагом подошла поближе.

Мигающая белая точка стала зелёной.

И вновь сменила цвет на белый.

Тут же за спиной у неё послышался шорох. Неммер оглянулась. Хонн, встрёпанный и перепачканный в крови, втаскивал сквозь «кляксу» тушу небольшого оленя.

О небеса, как у него только хватило сил?

Утром он проснулся и вызвал Светлейшего. Как и полагалось. «Проводы», на взгляд навигатора, прошли на редкость обыденно. Он ожидал, что почувствует хоть что-нибудь… но ошибся. Формальность. Странно, но приобретённые в Хранилище привычки и не думали никуда деваться.

В небольшой комнатке, в присутствии двух охранников Даллатер принял у своего бывшего подчинённого всё служебное имущество и вручил мешочек с деньгами. Заработанное. Все необходимые документы были подписаны и вот, наконец, Даллатер пожал ему руку и произнёс: — Желаю удачи. Надеюсь, что ещё увидимся.

"Ещё чего", подумалось навигатору. И он ощутил, как тянет его к морю. Прочь, подальше от этих спокойных подземелий, где сверчок — единственный певец, а охрана — единственное общество. Сегодня же — в море. Кем угодно.

Светлейший то ли не ощущал, что на самом деле думает островитянин, то ли не подавал виду. За парадными дверями (пройти сотню шагов до ажурных металлических ворот — и всё, Хранилище позади) что-то пискнуло на его запястье. Со скучающим видом (вызовы нигде не давали ему покоя) Даллатер поднёс браслет к уху.

После чего настолько изменился в лице, что оставалось гадать, что же такого могло произоёти в столь обыденное утро.

Даллатер сделал Теммокану знак — жди меня здесь — и тот, сам себе удивляясь, повиновался. Что там ещё? Кто-то из «обеспамятевших» сотрудников охраны припомнил тот странный день? Едет инспекция? Пожар? Что вообще могло стрястись в Хранилище?

Даллатера не было довольно долго.

Когда он появился, то выглядел неважно. Очень неважно. Морщины собрались на его лбу, глаза были тусклыми, а безупречный доселе сюртук выглядел как-то неряшливо. В руке Даллатер сжимал довольно толстый пакет.

— Возьми, — протянул он пакет. — Дракон попросил передать это тебе. Теммокан машинально принял оказавшийся тяжёлым конверт, но не стал его открывать. Светлейший приковывал его внимание. Он отчего-то казался постаревшим… что же произошло-то?… И тут Теммокан вспомнил: Дракон никогда никого не просил ни о чём. Не давал поручений. Не передавал никаких предметов. Он всегда всё делает сам.

— А… почему Дракон сам не передал мне это? — осмелился спросить Теммокан, когда Даллатер уже стоял в дверях.

Светлейший обернулся. Выглядел он уже почти, как прежде, но туман в глазах его всё ещё присутствовал.

— Дракон умер этой ночью, — сообщил он спокойным тоном. Теммокан почувствовал, что кровь замерзает у него в жилах. — Всё, что я нашёл — это записку и пакет. В записке он просил передать тебе содержимое пакета. Написал, что ты поймёшь.

Теммокан стоял, то открывая, то закрывая рот. Ни одна мысль не удерживалась у него в сознании надолго.

— Скоро здесь будет полно народа, — продолжил Даллатер и потёр лоб. — Если ты собрался уходить, лучше поторопись.

…Когда Теммокан пришёл в себя, Хранилище было далеко позади. В голове было совершенно пусто. Одно навигатор знал точно — в Хранилище ему теперь не хочется. Совсем не хочется. В особенности после таких событий.

А пакет… что ж, он откроет его. На корабле. Что бы там ни было, оно подождёт.